Брэндон Джей. Волк среди овец

   Мы тужились двадцать или тридцать минут. Я даже воздел руки и произнес нечто вроде: "Ладно, я не стану искать другого подозреваемого, раз у меня есть он. Я проведу обвинение с помощью свидетелей и его признания". А Остин добавил, искренне пытаясь помочь своему клиенту: "Ты слышал это, Крис? Только ты можешь спасти себя". Но мы тратили попусту свой актерский талант. Сначала Крис Девис не переставая мотал головой, даже несколько раз пытался говорить, но вскоре снова уходил в себя. Его худые руки, лежавшие безвольно на коленях, теперь скрестились на груди. Голова совсем склонилась. Под конец допроса он выглядел умственно отсталым, его реакция на внешний мир свелась к подергиванию ногой.
   Я взглянул на Остина, который дал понять, что согласен следовать любому моему решению. Но я устал. Не понижая голоса, я обратился к Остину:
   - Я собираюсь исключить одно из дел, где ребенок утверждает, что Девис не был тем мужчиной.
   Остин кивнул.
   - Очень мило с его стороны.
   - Но я буду работать над двумя оставшимися. Стоит твоему клиенту назвать имя, как никто его не станет держать под стражей. Я полагаю, он это понимает.
   - Позволь, я переговорю с ним.
   Я вышел в коридор. Охранник, обещавший стоять у дверей, покинул свой пост. Я оглянулся и увидел, как Остин склонился к своему клиенту, положив руку ему на плечо. Ему удалось оживить его настолько, что он снова закивал головой. Через минуту Остин выпрямился и направился ко мне.
   - Пойдем, Марк. Э... - Он заметил, что нет охранника. - Пойду позову его.
   Он зашагал по коридору. Я вернулся к двери офиса, чтобы видеть заключенного. Но он выглядел таким подавленным, что не требовалось его охранять. Он поднял голову на звук моих шагов, должно быть ожидая возвращения Остина. Я предпринял новую попытку.
   - Кто заставил тебя сделать это? - спросил я. Это был риторический вопрос.
   Девис сглотнул и, глядя мимо меня, ответил:
   - Спросите его. Спросите моего адвоката.
   Глава 5
   Я все понял. Остин был не пешкой, а частью плана. Адвокат был замешан в этой истории. Если игру с подменой решил осуществить влиятельный человек, он обратился к Остину. И Остин прекрасно распорядился, даже привлек сюда того, кому бы я слепо доверился, - Элиота, чтобы тот предварил его появление. Но кто был настоящим клиентом Остина в этом деле? Им мог стать хорошо информированный человек, знающий все ходы и выходы. Возможно, он шантажировал Остина, чтобы тот помог все организовать. Мне не хотелось думать, что Остин по собственному желанию взялся все провернуть. Но я также понимал, что ни Остин, ни, допустим, Крис Девис, никогда не разоблачат повелителя. Мне придется зайти с тыла. Архитектор проекта, подставляя Девиса вместо себя, видимо, ощущал, что земля горит у него под ногами. Расследование подобралось вплотную.
   Я решил встретиться со следователями, которые вели дела о похищениях детей. Один из них, который брал у Криса Девиса показания, был недоволен, что ему вновь приходится возвращаться к этому делу.
   - Черт! Мы закрываем дело - три дела сразу, - радуемся, что засадили еще одного злодея, приступаем к сотням других неотложных дел, и вдруг - бац! Все напрасно. Что там, черт возьми, происходит в суде?
   Его напарника звали Лоу Падилла. Он был старше, и перед пенсией начал толстеть. Но по желанию он еще мог принять грозный вид. Он не поднялся из-за стола и не пожал мне руку, а пробурчал что-то, как будто не был удивлен моему визиту.
   Его конура при моем появлении заметно уменьшилась. Я плюхнулся в кресло для посетителей, мои колени уперлись в край стола.
   - Думаю, ты слышал, что дело о детском насильнике снова повисло? сказал я после приветствия. Падилла кивнул на три стопки документов перед ним. В меня вселилась уверенность, что они так и лежали тут.
   - У тебя есть другие версии? - спросил я.
   - Да так, кое-что. - Должно быть, эти слова тяжело ему дались, потому что он замолчал.
   - Ну и?
   Он махнул рукой.
   - Просто подозрения, понимаете? Обычное дело. Я не хочу никого подставлять, пока сам не разберусь.
   Я молчал с минуту, разговор явно не складывался. Мы перебросились взглядами. Он апатично, но неотрывно смотрел на меня. По всей видимости, я его раздражал. Я уставился ему прямо в глаза, стараясь выведать причину. Ему удалось выдержать мой взгляд.
   - Есть ли подозрения относительно людей, так сказать, из высших кругов?
   - Из высших кругов? - переспросил он, как будто я говорил в пустоту.
   - Богатых, или связанных с политикой, или детей влиятельных родителей, что-то в этом роде?
   - Я не интересуюсь такой ерундой, - сказал Лоу Падилла.
   Черт бы его побрал.
   - И почему же? - спросил я. - Ты боишься во что-нибудь вляпаться? Кого ты покрываешь?
   - Я просто осторожен, сэр. - Он так произнес "сэр", будто это была кличка его собаки.
   - Кто-то заставил Криса Девиса принять на себя удар. Кто-то с деньгами, или облеченный властью, или и то и другое.
   - Неплохая версия, - ответил детектив. Он и глазом не моргнул, даже не вспотел под тяжестью моих подозрений.
   - Мне, вероятно, стоит заглянуть в документы? - спросил я, протянув к ним руку.
   - Располагайтесь поудобнее, - предложил он, и я понял, что это не имеет смысла. Он не записал имени подозреваемого.
   Я ожидал, что хотя бы следователи не отлынивают от работы. Не думал, что коррупция проникла во все сферы. Это противоречило моей версии о том, что преступник подставил Криса Девиса из-за того, что полиция его обложила. Возможно, он одновременно подкинул нам Девиса и подкупил полицию. В любом случае это был осторожный человек.
   Внезапно я разозлился: Меня дурачили, а здесь сидел человек, пренебрегающий своей работой. Я поднялся.
   - Так кого же ты подсунешь на этот раз? - спросил я, уходя.
   - Послушайте. - Его голос заставил меня остановиться, в нем было напряжение, но когда я обернулся, он выглядел таким же невозмутимым. - Я никто, - сказал Лоу Падилла, - я десять часов кряду трачу на этот ад, потом отправляюсь домой и ужинаю, затем сижу перед телевизором с банкой пива. У меня нет смокинга. Я не руковожу предприятием. Я ни за кем не шпионю.
   Неспроста он оправдывается, значит, его задело.
   - Говори все, что знаешь, - сказал я, прикрывая дверь.
   - Не впутывайте меня, - ответил он, уставившись куда-то в угол.
   - Невозможно, - ответил я. - Ты завязан в этом деле.
   Он мотнул головой, будто пытаясь отогнать неприятное. Мы помолчали почти с минуту. Я решил не сдаваться. Падилла словно прочел мои мысли. Его голос снова зазвучал неопределенно, словно дуновение ветра.
   - Почему бы вам не спросить у того, кто должен знать? - сказал он. - У осведомленного человека. У кого-то, кто интересуется такими вещами.
   - Например?
   Он изучающе посмотрел на меня. Затем его лицо снова стало непроницаемым. Я обязан был вытянуть из него имя.
   - Спросите Элиота Куинна, - сказал он.
   Меня донимали самые противоречивые мысли. Вначале я решил, что Элиот обо всем знал с самого начала. Потом я прикинул, что не стал бы старина Элиот подставлять меня так откровенно. Тем более, не в его правилах покрывать преступника. Я решил обратиться к нему за помощью. Кто лучше него мог знать о закулисных делах в Сан-Антонио, особенно за последние тридцать лет. Падилла просто хитрил, хотел избавиться от меня.
   И все же я не мог заставить себя встретиться с Элиотом. Не слишком много пользы от этого, раз я не могу довериться полностью ему. Я тянул со встречей, решив провести свое собственное расследование.
   - Это и есть то неординарное, о чем ты намекала? - спросил я.
   - Не помню, чтобы я употребила слово "неординарное", - ответила Бекки Ширтхарт.
   - Ты понимаешь, что можешь повлиять на свидетеля? Если это выяснится на суде...
   - В любом случае он нам сейчас не поможет, - ответила Бекки.
   Она была права. Риск минимален.
   - Кроме того, - резонно добавила она, - Кевин уже был в зале суда. Что может на него повлиять больше?
   Через два дня мы приехали в дом Поллардов. Приятно было чем-то заняться вечером. После встречи с Линдой на благотворительном вечере я решил ей позвонить. Но работа отвлекала.
   Мы расположились в гостиной. Бекки сидела рядом с Кевином на диване, а я занял место в стороне, чтобы видеть экран и мальчика. Миссис Поллард осталась стоять. Мы вежливо отклонили ее предложение выпить по чашечке кофе и отведать пирожных, но она была наготове на случай, если мы передумаем.
   Бекки позвонила заранее, чтобы убедиться, есть ли у них видеомагнитофон. Она вытащила кассету с черепашками и динозаврами и вставила нашу. Кевин смотрел на экран словно завороженный. Когда Бекки заняла свое место, она объяснила:
   - Я получила эту запись на телевидении. Она очень короткая, Кевин. - Ей пришлось окликнуть его, чтобы он оторвался от телевизора. - Помнишь, мы раньше показывали тебе фотографии, и ты указал на мужчину, который трогал тебя? Но позднее ты сказал, что это не он.
   Кевин кивнул. Он был очень спокоен, ожидая, когда мы ему скажем, что он сделал не так и какое его ждет наказание. Бекки ободряюще ему улыбнулась, но говорила она как взрослый человек, у которого нет своих детей, все сильно преувеличивая.
   - Но иногда фотографии не совсем похожи на людей, - продолжала Бекки. Она улыбнулась и посмотрела на миссис Поллард и на меня. - Надеюсь, я не выгляжу в жизни как на водительском удостоверении.
   Мать Кевина вежливо ответила на шутку улыбкой.
   - Поэтому мы подумали, что взамен покажем тебе эту запись, где люди двигаются и выглядят более похожими на самих себя. - Включив запись, она предупредила: - Теперь постарайся не нервничать, Кевин. Просто укажи нам того мужчину, который похищал тебя. Который трогал тебя. И если его здесь не окажется, тоже скажи нам об этом.
   Картинка ожила. Это была запись моего героического поступка в забитом людьми коридоре Дворца правосудия. Звука не было. Пленка крутилась медленно, так что фигуры двигались как странные гибриды людей и мультипликационных героев. Вовсе не плохая идея пришла в голову Бекки. Запись была очень хороша для опознания преступника. На экране появился Крис Девис, но на нем не было наручников, ничто не указывало на то, что он и есть подозреваемый. И там было много других мужчин, которые внешне напоминали Девиса.
   Кевин выглядел гораздо спокойнее, чем в суде, но он снова напрягся, когда экран заполнили люди. Увидев Криса Девиса с адвокатом, мальчик испугался. Через минуту запись кончилась.
   - Ты видел его? - спросила Бекки. Кевин не ответил.
   - Прокрути снова, - попросил я.
   На этот раз, когда появилось изображение, Кевин поднялся с места. Он стоял спиной к матери и Бекки, только я мог видеть его лицо. Его губы были плотно сжаты. На глаза навернулись слезы, но он не выглядел так, будто готов расплакаться. На его лице отразились противоречивые эмоции. Я никак не мог поверить, что он не узнал своего обидчика. Сегодня реакция была слабее, чем тогда, но довольно пугающая.
   - Он, - сказал Кевин, дотрагиваясь до экрана.
   Я посмотрел на Бекки и расширил глаза.
   Она не могла видеть экран, Кевин загораживал его. Она пересела, но к тому времени фигуры на экране переместились в другое место, так что палец Кевина указывал в пустоту. Бекки снова прокрутила запись и попросила его попробовать еще раз.
   - Он, - снова сказал Кевин. На этот раз Бекки остановила картинку.
   - Который? - спросила она, и Кевин опять указал. Мы с Бекки переглянулись, она смотрела спокойно, как будто эксперимент оправдал себя.
   Но Кевин был убежден в своем выборе, каким бы необъяснимым он ни был. Его опять затрясло. Мне хотелось дотянуться до него и обнять, но я боялся что-нибудь испортить. К моему облегчению, Бекки обняла его, бормоча утешительные слова, но Кевин словно впал в спячку, таращась на экран.
   - Что-то с ним произошло, - сказала Бекки в машине. - Но сейчас он так запутался, и я не уверена, помнит ли он что-либо.
   - Нет, - ответил я. - Но кто-то помнит.
   Я решил, что следует воспользоваться советом детектива Падиллы. Задать вопрос Элиоту Куинну.
   Я сощурился от яркого солнечного света, когда вышел из здания суда.
   Лето еще не достигло своей середины, но день был похож на один из тех, когда жара достигает апогея. Безоблачное небо тем не менее не отличалось голубизной. Оно поблекло, солнце выжгло его своими лучами. Люди спешили укрыться под навес, как будто собирался сильный ливень. Мне пришлось пройти по мостовой, чтобы пересечь улицу. Рабочие вырыли десятифутовую яму, приготовив кипящий гудрон, чтобы восстановить тротуар. Под воздействием жары гудрон плавился. Городские улицы уже были перерыты, казалось, кто-то рассчитывал отыграться на водителях. Вечно что-то не работало. Спустя пять тысяч лет археологи откопают этот город и решат, что он был построен титанами, которые сгинули по непонятной причине, а их город был захвачен малой расой, которая не смогла поддерживать порядок и в конце концов погибла под грудой мусора.
   Даже короткая прогулка слегка освежила мою голову. В холле и лифте было прохладно, но я все же чувствовал, что не соответствую элегантной обстановке клуба. Метрдотель взглянул на меня так, будто согласился с моим предположением.
   - Сюда, - сказала он.
   По пути я прихватил с собой Элиота. Он шутил в баре с человеком, который показался мне небрежно одетым, пока Элиот не представил нас и я понял, что мужчина этот мог одеваться, как ему вздумается, так как это был его клуб.
   - Выпьешь? - спросил Элиот, когда мы сели за столик, но я отказался по двум причинам: я все еще не отошел от жары и не хотел, чтобы слова, которые, мне предстояло сказать, прозвучали под воздействием алкоголя. Когда Элиот допил свое пиво, официант принес еще, не ожидая указаний.
   Наше место было очень удобным, на столе - белая скатерть. Кое-где обедали другие люди, но достаточно далеко от нас, чтобы не мешать частному разговору. В течение ленча я пытался заговорить о том, что меня интересовало, но элегантная обстановка не способствовала логичной беседе. Элиот без перерыва сыпал веселыми занимательными историями о богатых, важных людях, которые сейчас находились поблизости от нас, но иногда спохватывался и интересовался делами в прокуратуре. Он улыбался в ответ, как будто демонстрируя, что ничего не изменилось в этом мире.
   В следующий раз, когда официант принес еще одну кружку Элиоту, я попросил тоже.
   Мне досталось старое бурбонское вино, не самое мое любимое. Вкус заставил меня затаить дыхание, но наконец тема, к которой я никак не мог приступить, воплотилась в слова.
   - Произошло кое-что, что отводит подозрение от Криса Девиса, Элиот. Я начинаю думать, что Остин Пейли меня подставил, стараясь кого-то выгородить. Не знаю, как он убедил Девиса взять на себя вину, но это не имеет значения. Мне надо знать, кого он пытался защитить.
   Элиот не ответил. Он одним пальцем водил по столу. Элиот оставил свой панибратский тон, но не выглядел смущенным. Он просто сконцентрировался на разговоре.
   - Факты ненадежны, - начал я, но, вспомнив, что, возможно, разговариваю с противником, на полуслове замолчал. Элиот, должно быть, почувствовал причину, но виду не подал. Молчание тяготило, мы смотрели друг на друга.
   Я понял, глядя на него, что никогда не смогу быть таким, как Элиот. Мне никогда не удастся казаться долгожителем. Мой срок на посту окружного прокурора может не продлиться. Даже если я все-таки удержусь в этом кресле, мне никогда не наладить такие связи. В его возрасте я буду чувствовать себя лишним в этом тихом богатом клубе, так же как и сейчас. Я не обладал легкостью Элиота, которая достигалась силой характера и коммуникабельностью. От моего честолюбия мало что осталось. Это чувство заставило меня переменить тему.
   - Когда я был одним из твоих помощников, - начал я, - то не питал иллюзий насчет своего места в иерархии. Я не рвался в шефы отдела по уголовным преступлениям. Я был просто одним из служащих. Но и не терял надежды, что мне когда-нибудь повезет. У меня случались трудности с делом. Бывало трудно, а порой и невозможно доказать вину, но я не опускал рук. Адвокаты наседали, требуя освобождения или условного наказания, хотя преступление тянуло на большее. Да... - Я усмехнулся. - Я задумывался над самим преступлением, а не над тем, стоящее это дело или нет. Но я знал, что браться за безнадежное дело рискованно. Уж конечно, этот поступок не поднимет мои ставки в прокуратуре.
   Элиот хотел меня перебить, но я его опередил:
   - И часто в такие моменты - не каждый раз, но довольно часто, чтобы это не выглядело совпадением, появлялся ты. Ты приходил, чтобы потолковать с судьей или с главным обвинителем, и, проходя по коридору, заглядывал в мой кабинет, чтобы спросить, как идут дела. Ты делал это планомерно, но мне запомнились случаи, когда у меня возникали проблемы. Как будто ты приходил, зная о моих трудностях, и был для меня, - я чуть было не сказал, Матерью Божьей, - ангелом-хранителем. Не просто начальником. Ты умудрялся всегда подбодрить. Ты убеждал не сдаваться, продолжать дело или обещал приставить ко мне детектива, который сумеет что-нибудь раскопать. Бывало, твое появление в суде и то, что ты перекидывался со мной парой слов, заставляло адвоката задуматься, не стоит ли за этим нечто большее, чем он полагал, и он соглашался на мои условия.
   Мы с Элиотом улыбнулись, вспомнив это далекое время. Мне следовало говорить совсем о другом, но я не мог перебороть себя. Вместо этого я продолжил:
   - Ты, должно быть, держал под контролем все здание, заходил во все залы и офисы, и все твои подчиненные проникались к тебе таким же благоговением. Мне бы хотелось этому научиться.
   - Марк. - Улыбнувшись, Элиот слегка покачал годовой. - Я действительно наблюдал за твоей карьерой, - сказал он. Элиот угадал, что я не смог произнести вслух. - Я следил за тобой, за твоими речами в суде. Наконец я сделал тебя главным обвинителем, а ведь в прокуратуре, тебе это было известно, нашлись бы люди со стажем. Теперь, когда ты сам "ангел-хранитель", ты можешь понять, почему я так поступил. Ты ведь тоже выделяешь кого-нибудь из своих помощников.
   - Но ты плохо меня знал...
   - Я тебя сразу раскусил, - возразил Элиот. - Разве человека можно узнать, только посидев с ним за рюмкой после работы или захватив его с собой в клуб? Не в этом дело. Ты ведь безошибочно отличишь того, на кого можешь положиться, не так ли? Не обязательно часто появляться в суде или инспектировать этажи после пяти часов. Ты можешь знать настоящих обвинителей, которые не сомневаются в том, что делают, и не похожи на бездельников, кто околачивается в прокуратуре, чтобы покрасоваться на процессе или получить вознаграждение. Разве не так?
   Да, я кое-кого выделял, обычно подсознательно. Не случайно я доверил Бекки Ширтхарт последнее дело.
   - Думаю, ты доказал, что я был прав насчет тебя, - сказал Элиот.
   Я чуть было не задал вопрос, с какой стати Элиот помог Остину подставить меня? Отличаясь хорошей интуицией, Элиот, без сомнения, понял, что меня волнует, тем более, я вернулся к тому, с чего начал.
   - Уверен, что Остин провел нас обоих, Элиот. Но теперь, зная о его махинациях, ты можешь предположить, кого он пытался прикрыть. Ты знаешь о его связях, возможно, кое-что слышал. - Было видно, что Элиоту не хочется говорить об этом. - В этом деле нити ведут в прошлое, Элиот. Одно то, что Остин раньше не брался за криминальные сюжеты. И расследование, похоже, ведется по старым меркам. - Это был выстрел наугад, подготовленный разговором с детективом Падиллой. - Возможно, ты что-нибудь вспомнишь? Расскажи мне.
   Элиот ответил:
   - Рад, что ты не считаешь меня повинным в этом обмане. Правда, я не убежден, что таковой имеет место.
   - Я не думаю, что ты мог пойти на такое по своей воле. А заставить тебя невозможно. Кто мог напугать тебя, Элиот? Ты же знаешь все закулисные делишки.
   Он мягко улыбнулся, уставившись в бокал.
   - Нет, я всегда пускал дело на судебное рассмотрение, если был в курсе.
   - Чушь собачья. Я-то уж знаю, Элиот. Тебе бы, при твоем остром уме, вряд ли удалось бы удержаться в кресле двадцать лет, не делай ты скидки на то, что есть дела, которые даже ты не сможешь доказать в суде. Господи, я и то знаю несколько таких дел, а я и четырех лет не управлял прокуратурой. Какая-то мелкая сошка обкрадывает клиентов, и ты прекрасно знаешь, что он не решился бы на это без того, чтобы не делиться со своим боссом, но тот и усом не ведет, так что отдувается подчиненный, отправляясь в тюрьму или выйдя на поруки, а ты на светских раутах протягиваешь его боссу руку и справляешься о делах. Ты знаешь, что имеешь дело с мошенником, и он знает о том, что ты в курсе. Другой избивает свою жену всякий раз, когда напивается, но она забирает жалобы, как только он трезвеет. Не на любом материале можно составить обвинение. Но ничто не проходит мимо твоего внимания. - Я сделал акцент на местоимении. - Скажи мне, кого подозревать. Элиот.
   Он больше не улыбался, склонил голову. Это вселило в меня надежду. Было похоже, что я припер его к стенке, но он тянул время. Элиот осушил бокал и сделал отрицательный жест, который относился скорее к официанту, чем ко мне. Его ответ был уклончивым.
   - В былые времена, - начал он, - до моего прихода в прокуратуру, этот город в шутку называли "открытым". Если ты знал нужных людей - а я говорю о пятерых, не больше, - то можно было проворачивать подпольные дела. Я не имею в виду, что можно было безнаказанно совершить убийство. Такие люди не связывались с кровью. Общество не потерпело бы убийц. Можно было снести историческое здание без всякого шума, если тебе понадобилась площадка для какого-то дела. Это были преступления не уголовного порядка. Многим случалось оступаться на этом. Никто не протестовал, если дело заминали. Даже репортеры не поднимали шума. Подобное распространялось и на дела посерьезнее. Скажем, насиловали девушку, а ей не посчастливилось родиться богачкой. Ей выплачивали компенсацию. Никто не обижался. Это становится правилом, понимаешь? Это стиль жизни. Кому хочется слыть неблагоразумным? Но это начало цепочки. Одно следует за другим, оказанные одолжения тянут за собой последующие. "Мне бы не хотелось раскрывать твою помощь, но мне опять требуется услуга". Не так, конечно, прямолинейно, но ты знаешь, что я имею в виду.
   Я знал. Но я вращался в другой, менее коррумпированной системе, благодаря этому человеку, сидящему за одним столом со мной.
   - Но ты все изменил, Элиот.
   Он улыбнулся. Как всегда, рядом с Элиотом я чувствовал себя наивным молокососом.
   - Ничто не меняется, Марк.
   - Остин Пейли родом оттуда, разве не так? Он молод, но у него крепкие связи. Я всегда предполагал, что у Остина рыльце в пушку, но...
   - Остин действительно не лезет на рожон, - согласился Элиот. - Ему нравится оставаться в тени. Люди его склада обычно переживают тех, кто рвется на передовую и выдерживает несколько сроков на посту.
   - Но он не богат, - сказал я, - или нет? Я не только о деньгах, но и о власти, которой он обладает. Политики всегда могут найти других дойных коров. Расскажи мне о нем, Элиот.
   Элиот не обязан был раскрываться передо мной, если только это не доставляло ему удовольствия. Возможно, алкоголь поспособствовал.
   - Я могу раскрыть тебе секрет, как стать Остином Пейли, - ответил он. У Остина были семейные деньги. Ты знаешь, его отец был юристом.
   Нет, я этого не знал. Мне не приходило в голову задумываться над тем, кем был отец Остина.
   - Он не оставил Остину состояния, - продолжал Элиот, - достаточного, чтобы безбедно прожить. Помню, когда Остин только начинал, он цеплялся за каждую возможность заработать, подобно любому выпускнику правовой школы. Ты бы мог видеть его в гражданском суде в поисках работы. Он старался себя обеспечить.
   Даже тогда у Остина были далеко идущие планы. Он рано стал интересоваться политикой и с умом вкладывал деньги отца. Он не пытался прыгнуть выше собственной головы. Сильные мира сего не ведали о его существовании. Он не делал ставки на сенаторов. Но знаешь, Марк, мелкие политические группировки, особенно тогда, денег не имели. Финансовая поддержка была слабой. Вот на чем сыграл Остин. Судья, собирающийся выдвигать свою кандидатуру на перевыборах, был безумно рад получить сто долларов. А пятьсот привлекли бы внимание городского головы.
   "Или окружного прокурора", - добавил я мысленно. Но Элиот не собирался делать признание на этот счет. Он изображал мудреца, поучающего новичка.
   - И все же дело не только в материальных вливаниях, - возразил я. Насколько широко распространяются связи Остина?
   Элиот, казалось, с удовлетворением продолжил свое объяснение.
   - Пожертвования - это всего лишь первая ступень, - сказал он. Невозможно прорваться в узкий круг людей с малым количеством денег, которое было у Остина. Но его заметили. Он подошел к подножию Олимпа. Остин не просто вкладывал деньги в ту или иную партию, он работал вместе с ними, оказывал услуги, везде поспевал. Для некоторых людей он стал незаменимым. В нужный момент он всегда оказывался рядом; Понимаешь, что требуется делать. Необходимо разведать, как обстоят дела. Кто кому обязан и чем. Ты не делаешь одолжения в ожидании услуги взамен, ты просто стараешься показать, что тебе можно доверять. Решившись на что-нибудь незаконное, и узкий круг людей оценит, что ты не такой уж праведник, и позволит тебе помочь в гораздо более опасных вещах. Тебе могут рассказать об оплошностях других кандидатов. Люди обожают посудачить. Ты же знаешь, не правда ли, Марк? Всего лишь стоит подкараулить в нужном месте благорасположенного человека, чтобы тот решил, что ты достоин доверия узнать тайны двадцатилетней давности. Не так уж много времени потребуется, чтобы узнать, кто что скрывает.