Страница:
– Боюсь, в этом вы правы. Ваша маленькая группа нас глубоко удивляет. Настолько, что у некоторых даже появилась мысль о шпионаже: будто вас нарочно поместили среди нас, чтобы вызвать смятение.
– Как это?
– Ваши ценности, верования и очевидная взаимная привязанность подрывают предположения, которые мы считали непреложно свойственными природе реальности.
Имейте в виду, что смятение, о котором я говорю, не неприятно. Один из моих основных мотивов, как у разумного существа, может быть назван стремлением к удивлению. И те, с кем я работаю, столь же сильно изумлены непредвиденным чудом вашей дружбы.
– Рада, что мы вас забавляем, – заметила Гек сухим саркастическим тоном, какой раньше был у голоса. – Значит, вы, парни, прилетели сюда, чтобы спрятаться, как наши предки?
– Да, такая параллель существует. Но мы не собирались оставаться. Только сделать ремонт, пополнить припасы и подождать в укрытии благоприятного окна в ближайшем пункте перехода.
– Значит, Уриель и мудрецы, возможно, ошибаются насчет корабля на Поляне? Банда генных грабителей – это только предлог. А реальная причина наших неприятностей – вы?
– Неприятности – это синоним существования метаболизирующего существа. Иначе почему вы, молодые искатели приключений, так энергично искали нас?
Но ваши жалобы справедливы. Нам казалось, что мы ушли от преследователей. Посадка корабля в горах может быть случайной или следствием совпадения многих неблагоприятных факторов. В любом случае, знай мы о вашем существовании, мы бы поискали убежище за пределами этой планеты, может быть, в одном из мертвых городов на ваших лунах, хотя такие места не так удобны для ремонта.
Мне трудно было в это поверить. Я всего лишь невежественный дикарь, но вырос на классических приключенческих романах и мог представить себя в каком-нибудь лунном призрачном городе, подобно своему тезке, пробуждающим могучие машины, спавшие веками. Какие звездные существа находят тесноту и соленую воду более удобными, чем чистый вакуум?
Мы замолчали, не в силах сердиться на существ, которые с такой готовностью принимают ответственность. И разве они тоже не беженцы от галактических преследований?
Или от справедливого наказания, пришла новая тревожная мысль.
– А вы можете сказать, почему все на вас рассердились? – спросил я.
Вертящаяся фигура превратилась в узкий волнующийся язык, один конец которого казался далеким и маленьким.
– Подобно вам, мы углубились в неизведанные места, воображая себя смелыми исследователями, – печально объяснил бестелесный голос. – Но нам не повезло: мы нашли именно то, что искали. Неожиданные чудеса, превосходящие всякое воображение.
Мы не нарушили закон, мы собирались поделиться найденным. Но те, кто нас преследует, отбросили всякие претензии на законность. Словно гиганты, пытающиеся завладеть собственностью карлика, они безжалостно сражаются друг с другом за право захватить нас! Увы, тот, кто захватит наше сокровище, несомненно, использует его против остальных.
И снова мы уставились на вертящийся столб. А Клешня испустил из всех щелей одновременно возбужденный и благоговейный шепот:
– С-с-сокро-ви-ви-щ-щ-ще?..
Гек подъехала ближе к вертящемуся столбу.
– Вы можете доказать то, что только что сказали?
– Не сейчас. Это означало бы поставить вас в еще более опасное положение, чем то, в котором вы оказались.
Помню, я удивился: что может быть опасней геноцида, о котором говорила Уриэль, геноцида, который скорее всего будет результатом нашего контакта с генными грабителями.
– Тем не менее, – продолжал голос, – нам, возможно, удастся повысить уровень взаимопонимания. Или даже оказать друг другу существенную помощь.
САРА
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ИЗ ЗАПИСЕЙ ДЖИЛЛИАН БАСКИН
«СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ»
КАА
– Как это?
– Ваши ценности, верования и очевидная взаимная привязанность подрывают предположения, которые мы считали непреложно свойственными природе реальности.
Имейте в виду, что смятение, о котором я говорю, не неприятно. Один из моих основных мотивов, как у разумного существа, может быть назван стремлением к удивлению. И те, с кем я работаю, столь же сильно изумлены непредвиденным чудом вашей дружбы.
– Рада, что мы вас забавляем, – заметила Гек сухим саркастическим тоном, какой раньше был у голоса. – Значит, вы, парни, прилетели сюда, чтобы спрятаться, как наши предки?
– Да, такая параллель существует. Но мы не собирались оставаться. Только сделать ремонт, пополнить припасы и подождать в укрытии благоприятного окна в ближайшем пункте перехода.
– Значит, Уриель и мудрецы, возможно, ошибаются насчет корабля на Поляне? Банда генных грабителей – это только предлог. А реальная причина наших неприятностей – вы?
– Неприятности – это синоним существования метаболизирующего существа. Иначе почему вы, молодые искатели приключений, так энергично искали нас?
Но ваши жалобы справедливы. Нам казалось, что мы ушли от преследователей. Посадка корабля в горах может быть случайной или следствием совпадения многих неблагоприятных факторов. В любом случае, знай мы о вашем существовании, мы бы поискали убежище за пределами этой планеты, может быть, в одном из мертвых городов на ваших лунах, хотя такие места не так удобны для ремонта.
Мне трудно было в это поверить. Я всего лишь невежественный дикарь, но вырос на классических приключенческих романах и мог представить себя в каком-нибудь лунном призрачном городе, подобно своему тезке, пробуждающим могучие машины, спавшие веками. Какие звездные существа находят тесноту и соленую воду более удобными, чем чистый вакуум?
Мы замолчали, не в силах сердиться на существ, которые с такой готовностью принимают ответственность. И разве они тоже не беженцы от галактических преследований?
Или от справедливого наказания, пришла новая тревожная мысль.
– А вы можете сказать, почему все на вас рассердились? – спросил я.
Вертящаяся фигура превратилась в узкий волнующийся язык, один конец которого казался далеким и маленьким.
– Подобно вам, мы углубились в неизведанные места, воображая себя смелыми исследователями, – печально объяснил бестелесный голос. – Но нам не повезло: мы нашли именно то, что искали. Неожиданные чудеса, превосходящие всякое воображение.
Мы не нарушили закон, мы собирались поделиться найденным. Но те, кто нас преследует, отбросили всякие претензии на законность. Словно гиганты, пытающиеся завладеть собственностью карлика, они безжалостно сражаются друг с другом за право захватить нас! Увы, тот, кто захватит наше сокровище, несомненно, использует его против остальных.
И снова мы уставились на вертящийся столб. А Клешня испустил из всех щелей одновременно возбужденный и благоговейный шепот:
– С-с-сокро-ви-ви-щ-щ-ще?..
Гек подъехала ближе к вертящемуся столбу.
– Вы можете доказать то, что только что сказали?
– Не сейчас. Это означало бы поставить вас в еще более опасное положение, чем то, в котором вы оказались.
Помню, я удивился: что может быть опасней геноцида, о котором говорила Уриэль, геноцида, который скорее всего будет результатом нашего контакта с генными грабителями.
– Тем не менее, – продолжал голос, – нам, возможно, удастся повысить уровень взаимопонимания. Или даже оказать друг другу существенную помощь.
САРА
Допустим, два самых внимательных наблюдателя в мире присутствуют при одном и том же событии. Они никогда не придут к совершенно аналогичному выводу о происходившем. И они не могут вернуться в прошлое и проверить свои наблюдения. События можно записать, но прошлое не восстановить.
А будущее еще более туманно – территория, о которой мы рассказываем вымышленные истории, разрабатываем стратегии, которые никогда не осуществляются, как было запланировано.
Любимые уравнения Сары, которые она находила в научных трудах землян, созданных еще до контакта, описывают время как измерение, родственное нескольким космическим осям. Галактические эксперты высмеивали это представление, называя релятивистскую модель Эйнштейна и других исследователей «наивной». Но Сара знала, что в этих уравнениях содержится истина. Так должно было быть. Слишком они прекрасны, чтобы не быть частью плана вселенной.
Это противоречие заставило ее перейти от математики к проблемам лингвистики: как язык ограничивает мозг, почему одни идеи формулируются легко, а другие невозможно даже выразить. Земные языки: англик, россик и ниханик – казались особенно пригодными для парадоксов, тавтологий и «доказательств», которые звучат убедительно, но противоречат реальному миру.
Но хаос проник также и в галактические диалекты, которыми пользовались расы изгнанников на Джиджо еще до появления землян. Для некоторых лингвистов из Библоса это было доказательством регресса, звездная усложненность уступает место варварству, а постепенно – предразумным выкрикам. Но в прошлом году Саре пришло в голову другое объяснение, основанное на предконтактной теории информации. Эта идея была настолько захватывающей, что она покинула Библос, чтобы поработать над ней.
Или я просто искала предлога, чтобы уйти оттуда подальше?
После того как Джошуа умер во время эпидемии, а ее мать от удара, исследования в такой далекой области казались прекрасным убежищем. Возможно, в древесном доме, в обществе Прити и своих книг, Саре казалось, что она защищена от вторжения мира.
Но вселенная умеет проходить сквозь стены.
Сара посмотрела на блестящую смуглую кожу Эмерсона, на его оживленную улыбку, и ее охватило теплое ощущение привязанности и удовлетворения. Если не считать немоты, звездный человек поразительно отличался от калеки, которого она нашла в мульк-болоте вблизи Доло и вырвала из объятий смерти, вернув к жизни.
Может, мне следует отказаться от интеллектуальных претензий и заняться тем, что у меня хорошо получается. Если Шесть Рас начнут воевать друг с другом, медсестры будут гораздо нужней теоретиков.
Ее мысли хаотично нанизывались на тонкую светящуюся линию в центре туннеля. Они продолжали движение, и линия ни разу не прерывалась. Эта неизменность упрекала Сару в ее личной ереси, странной, святотатственной вере, которая была, возможно, только у нее одной из всех обитателей Джиджо.
В совершенно необычном представлении о возможности прогресса.
Задыхаясь от очередной пробежки, Сара снова забралась в фургон и увидела, что Прити нервно ерзает. Сара протянула руку, чтобы проверить состояние раны маленького шимпанзе, но Прити высвободилась, забралась на переднее сиденье и зашипела сквозь зубы, вглядываясь вдаль.
Возчики тоже были в смятении. Кефа и Нули тревожно, с шумом, выдыхали. Сара тоже глубоко вдохнула и обнаружила, что ее охватывают противоречивые ощущения. Буколический запах лугов смешивался с острым металлическим привкусом чего-то совершенно чуждого. Она встала, упираясь коленями о сиденье.
Там, где впереди исчезает светящаяся полоса, как будто стало светлей.
Вскоре стало отчетливо видно бледное свечение. Эмерсон надел на глаза свой реук, потом снова снял.
– Дядя, проснись! – Джома потряс Курта за плечо. – Думаю, мы приехали!
Но свечение еще очень долго оставалось неопределенным. Дединджер нетерпеливо бормотал что-то, и на этот раз Сара была с ним согласна. Ожидание близкого конца пути делало дальнейшее движение по туннелю почти непереносимым.
Лошади без понуканий ускорили ход, а Кефа и Нули порылись под сиденьем и раздали всем темные очки. Только Эмерсон их не взял, потому что его реук делал искусственную защиту излишней. Сара вертела в руках изготовленные урами очки.
Вероятно, после того как мы вынырнем из этой дыры, какое-то время дневной свет будет нам казаться невыносимо ярким. Но это неудобство будет кратким, и зрение вскоре адаптируется к верхнему миру. Предосторожность казалась излишней.
По крайней мере мы узнаем, где все это время могли прятаться лошади. Нетерпение смешивалось с печалью: никакая реальность, даже божественные чудеса галактов, не сравнятся с причудливыми вымыслами предконтактных сказок.
Мистический вход в какую-то параллельную реальность? Царство, плавающее в облаках?
Она вздохнула. Вероятно, просто долина с одним выходом, в которой жители так выродились в результате инбридинга и так невежественны, что не различают ослов и лошадей.
Древний проход начал подниматься. Вдоль стен, подобно жидкости из какого-то резервуара далеко впереди, разливалось сияние, и центральная светящаяся полоска поблекла. Вскоре туннель приобрел более реальные очертания. Сара различала какие-то предметы, рваные линии.
Отчаянно мигая, она поняла, что они устремляются прямо в тройные челюсти, словно у какого-то ура отросли такие гигантские зубы, что могут целиком поглотить фургон.
Сара посмотрела на иллий и слегка успокоилась. Кефа и Нули не боялись зубчатого отверстия. Но даже увидев, что зубы металлические, изъеденные по краям ржавчиной, Сара не могла убедить себя, что это только мертвая машина.
Огромная машина буйуров.
Ничего подобного она никогда не видела. Почти все большие здания и механизмы аккуратных буйуров были сброшены в море в последние годы их жизни на планете, когда уничтожались целые города, а остальное разъедали мульк-пауки.
Но почему не была разрушена и эта машина?
За массивными челюстями располагались диски, усаженные сверкающими камнями. Сара поняла, что это алмазы размером с ее голову.
Фургон затрясло: Кефа проводила лошадей по извилистой дороге через глотку гигантской машины, обходя огромные диски.
И тут Сара поняла.
Это и есть разрушитель! Он должен был разрушить туннель, но сломался.
Интересно, почему никто не позаботился починить его или убрать.
И тут Сара увидела причину.
Лава.
Сквозь трещины просовывались языки окаменевшего базальта, застывшие полмиллиона лет назад. Это место было захвачено землетрясением.
Много лет спустя отряды шахтеров какой-то из Шести Рас, должно быть, поработали здесь, расчищая проход в брюхе гигантской машины, вырубая полоску лавы, отделявшую туннель от выхода. Сара видела следы примитивных киркомотыг. Должно быть, использовалась и взрывчатка. Это могло объяснить, откуда гильдии взрывников известно об этом месте.
Сара хотела понаблюдать за реакцией Курта, но тут свет усилился, лошади сделали последний поворот и поднялись по крутой рампе к водовороту сияния.
Сара схватилась за очки: мир словно взорвался цветами.
Эти мешающиеся цвета причиняли боль.
Цвета напевали такие мощные мелодии, что закладывало уши. От этих цветов дергался нос, по коже ползли мурашки, ощущение было очень сходно с болью. Пассажиры в голос ахнули: вагон перевалил через возвышение, и открылся вид, более чуждый, чем пейзаж сна.
Даже в темных очках холмы и долины были раскрашены такими цветами, для которых Сара не могла бы подобрать название.
Но даже ошеломленная, она сортировала свои впечатления. С одной стороны, гигантский разрушитель, рев искалеченного металла, утонувший в застывшей лаве. А с другой – до далекого горизонта уходят отблески – слой за слоем радужного камня.
И здесь Сара поняла, каков ответ на ее вопрос.
Где на Склоне тайну можно хранить столетие и даже больше?
Даже Дединджер, пророк пустыни Режущего Песка, застонал: догадка так очевидна.
Они в месте, где в самую последнюю очередь можно искать жителей.
В самом центре Спектрального Потока.
А будущее еще более туманно – территория, о которой мы рассказываем вымышленные истории, разрабатываем стратегии, которые никогда не осуществляются, как было запланировано.
Любимые уравнения Сары, которые она находила в научных трудах землян, созданных еще до контакта, описывают время как измерение, родственное нескольким космическим осям. Галактические эксперты высмеивали это представление, называя релятивистскую модель Эйнштейна и других исследователей «наивной». Но Сара знала, что в этих уравнениях содержится истина. Так должно было быть. Слишком они прекрасны, чтобы не быть частью плана вселенной.
Это противоречие заставило ее перейти от математики к проблемам лингвистики: как язык ограничивает мозг, почему одни идеи формулируются легко, а другие невозможно даже выразить. Земные языки: англик, россик и ниханик – казались особенно пригодными для парадоксов, тавтологий и «доказательств», которые звучат убедительно, но противоречат реальному миру.
Но хаос проник также и в галактические диалекты, которыми пользовались расы изгнанников на Джиджо еще до появления землян. Для некоторых лингвистов из Библоса это было доказательством регресса, звездная усложненность уступает место варварству, а постепенно – предразумным выкрикам. Но в прошлом году Саре пришло в голову другое объяснение, основанное на предконтактной теории информации. Эта идея была настолько захватывающей, что она покинула Библос, чтобы поработать над ней.
Или я просто искала предлога, чтобы уйти оттуда подальше?
После того как Джошуа умер во время эпидемии, а ее мать от удара, исследования в такой далекой области казались прекрасным убежищем. Возможно, в древесном доме, в обществе Прити и своих книг, Саре казалось, что она защищена от вторжения мира.
Но вселенная умеет проходить сквозь стены.
Сара посмотрела на блестящую смуглую кожу Эмерсона, на его оживленную улыбку, и ее охватило теплое ощущение привязанности и удовлетворения. Если не считать немоты, звездный человек поразительно отличался от калеки, которого она нашла в мульк-болоте вблизи Доло и вырвала из объятий смерти, вернув к жизни.
Может, мне следует отказаться от интеллектуальных претензий и заняться тем, что у меня хорошо получается. Если Шесть Рас начнут воевать друг с другом, медсестры будут гораздо нужней теоретиков.
Ее мысли хаотично нанизывались на тонкую светящуюся линию в центре туннеля. Они продолжали движение, и линия ни разу не прерывалась. Эта неизменность упрекала Сару в ее личной ереси, странной, святотатственной вере, которая была, возможно, только у нее одной из всех обитателей Джиджо.
В совершенно необычном представлении о возможности прогресса.
Задыхаясь от очередной пробежки, Сара снова забралась в фургон и увидела, что Прити нервно ерзает. Сара протянула руку, чтобы проверить состояние раны маленького шимпанзе, но Прити высвободилась, забралась на переднее сиденье и зашипела сквозь зубы, вглядываясь вдаль.
Возчики тоже были в смятении. Кефа и Нули тревожно, с шумом, выдыхали. Сара тоже глубоко вдохнула и обнаружила, что ее охватывают противоречивые ощущения. Буколический запах лугов смешивался с острым металлическим привкусом чего-то совершенно чуждого. Она встала, упираясь коленями о сиденье.
Там, где впереди исчезает светящаяся полоса, как будто стало светлей.
Вскоре стало отчетливо видно бледное свечение. Эмерсон надел на глаза свой реук, потом снова снял.
– Дядя, проснись! – Джома потряс Курта за плечо. – Думаю, мы приехали!
Но свечение еще очень долго оставалось неопределенным. Дединджер нетерпеливо бормотал что-то, и на этот раз Сара была с ним согласна. Ожидание близкого конца пути делало дальнейшее движение по туннелю почти непереносимым.
Лошади без понуканий ускорили ход, а Кефа и Нули порылись под сиденьем и раздали всем темные очки. Только Эмерсон их не взял, потому что его реук делал искусственную защиту излишней. Сара вертела в руках изготовленные урами очки.
Вероятно, после того как мы вынырнем из этой дыры, какое-то время дневной свет будет нам казаться невыносимо ярким. Но это неудобство будет кратким, и зрение вскоре адаптируется к верхнему миру. Предосторожность казалась излишней.
По крайней мере мы узнаем, где все это время могли прятаться лошади. Нетерпение смешивалось с печалью: никакая реальность, даже божественные чудеса галактов, не сравнятся с причудливыми вымыслами предконтактных сказок.
Мистический вход в какую-то параллельную реальность? Царство, плавающее в облаках?
Она вздохнула. Вероятно, просто долина с одним выходом, в которой жители так выродились в результате инбридинга и так невежественны, что не различают ослов и лошадей.
Древний проход начал подниматься. Вдоль стен, подобно жидкости из какого-то резервуара далеко впереди, разливалось сияние, и центральная светящаяся полоска поблекла. Вскоре туннель приобрел более реальные очертания. Сара различала какие-то предметы, рваные линии.
Отчаянно мигая, она поняла, что они устремляются прямо в тройные челюсти, словно у какого-то ура отросли такие гигантские зубы, что могут целиком поглотить фургон.
Сара посмотрела на иллий и слегка успокоилась. Кефа и Нули не боялись зубчатого отверстия. Но даже увидев, что зубы металлические, изъеденные по краям ржавчиной, Сара не могла убедить себя, что это только мертвая машина.
Огромная машина буйуров.
Ничего подобного она никогда не видела. Почти все большие здания и механизмы аккуратных буйуров были сброшены в море в последние годы их жизни на планете, когда уничтожались целые города, а остальное разъедали мульк-пауки.
Но почему не была разрушена и эта машина?
За массивными челюстями располагались диски, усаженные сверкающими камнями. Сара поняла, что это алмазы размером с ее голову.
Фургон затрясло: Кефа проводила лошадей по извилистой дороге через глотку гигантской машины, обходя огромные диски.
И тут Сара поняла.
Это и есть разрушитель! Он должен был разрушить туннель, но сломался.
Интересно, почему никто не позаботился починить его или убрать.
И тут Сара увидела причину.
Лава.
Сквозь трещины просовывались языки окаменевшего базальта, застывшие полмиллиона лет назад. Это место было захвачено землетрясением.
Много лет спустя отряды шахтеров какой-то из Шести Рас, должно быть, поработали здесь, расчищая проход в брюхе гигантской машины, вырубая полоску лавы, отделявшую туннель от выхода. Сара видела следы примитивных киркомотыг. Должно быть, использовалась и взрывчатка. Это могло объяснить, откуда гильдии взрывников известно об этом месте.
Сара хотела понаблюдать за реакцией Курта, но тут свет усилился, лошади сделали последний поворот и поднялись по крутой рампе к водовороту сияния.
Сара схватилась за очки: мир словно взорвался цветами.
Эти мешающиеся цвета причиняли боль.
Цвета напевали такие мощные мелодии, что закладывало уши. От этих цветов дергался нос, по коже ползли мурашки, ощущение было очень сходно с болью. Пассажиры в голос ахнули: вагон перевалил через возвышение, и открылся вид, более чуждый, чем пейзаж сна.
Даже в темных очках холмы и долины были раскрашены такими цветами, для которых Сара не могла бы подобрать название.
Но даже ошеломленная, она сортировала свои впечатления. С одной стороны, гигантский разрушитель, рев искалеченного металла, утонувший в застывшей лаве. А с другой – до далекого горизонта уходят отблески – слой за слоем радужного камня.
И здесь Сара поняла, каков ответ на ее вопрос.
Где на Склоне тайну можно хранить столетие и даже больше?
Даже Дединджер, пророк пустыни Режущего Песка, застонал: догадка так очевидна.
Они в месте, где в самую последнюю очередь можно искать жителей.
В самом центре Спектрального Потока.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ИЗ ЗАПИСЕЙ ДЖИЛЛИАН БАСКИН
Хотела бы я представиться Олвину. Мне кажется, я уже знаю этого парня: ведь я прочла его дневник и подслушивала разговоры с друзьями.
Они так превосходно владеют идиомами англика двадцать третьего века, их горячий энтузиазм так отличается от того, как ведут себя хуны и уры, которых мы встречали до прилета на Джиджо, что половину времени я почти забываю, что слушаю речь чужаков. Конечно, если не обращаю внимания на необычную интонацию и ударения, которые они считают само собой разумеющимися.
Но потом один из них начинает рассуждать с такой необычной логикой, что я сразу вспоминаю: это не человеческие дети, одетые в костюмы для Хеллоуина и похожие на краба, кентавра и головоногое в инвалидном кресле.
Занимая время, они гадают (и я не могу их в этом винить), гости они в подводном убежище или пленники. Рассуждения ведут к дискуссиям на самые разные темы, к сравнению разных форм плена, известных по литературе. У них очень своеобразное представление о литературе. Например, Ур-ронн считает, что история Ричарда II – это рассказ о законном захвате власти, а Болингброк – настоящий помощник короля.
Красный квуэн Острые Клешни считает, что героя хроники Фенг Хо против воли держали в императорском гареме, хотя там к его услугам были восемьсот красавиц и он мог уйти из гарема в любое время. Наконец Гек объявляет, что ее раздражает: Шекспир так мало внимания уделил злой жене Макбета, особенно ее попытке искупить грех и найти избавление в предразумном состоянии. У Гек есть идея продолжения «Макбета», в этом продолжении должно описываться «возвышение жены Макбета из невозделанного состояния». Она полагает, что в состоянии написать такую книгу о предательстве и судьбе, которой не будет равных в Пяти Галактиках.
Меня поражает, как здесь, на Джиджо, общество неграмотных изгнанников неожиданно оказалось затоплено письменной литературой поселенцев с Земли. Эта ироническая картина прямо противоположна земной ситуации, когда нашу собственную туземную культуру едва не подавило знакомство с сокровищами Великой Галактической Библиотеки. Поразительно, но если Гек и Олвин типичные представители, Община Шести Рас восприняла новое уверенно и жизненно.
Я желаю успеха их эксперименту.
Признаю, мне все еще трудно понять их религию. Концепцию Избавления путем регресса они считают как бы само собой разумеющейся, но мне непонятна ее привлекательность.
К моему удивлению, наш корабельный врач говорит, что очень хорошо понимает ее.
– Каждый дельфин вырастает, слыша этот призыв, – сказала мне Макани. – Во сне наше сознание по-прежнему погружается в обширные песенные пространства Мечты Китов. Когда стрессы разумности становятся слишком сильными, они манят вернуться в нашу естественную среду.
Экипаж дельфинов больше трех лет находится в состоянии непрерывного стресса. Штат Макани вынужден присматривать за двумя десятками пациентов, которые уже «избавились», как сказали бы жители Джиджо. Эти дельфины «вернулись в свое естественное состояние». Иными словами, мы потеряли их как товарищей и опытных коллег так же безвозвратно, как если бы они умерли.
Когда Макани обнаруживает симптомы регресса, она пытается с ними бороться и сохраняет философское спокойствие. Она даже выдвинула теорию, объясняющую, почему эта идея вызывает у меня такое отвращение.
Сформулировала она ее примерно так.
– Возможно, вы, люди, боитесь этой жизненной тропы, потому что вашей расе тяжело досталась разумность, вам приходилось завоевывать ее в тяжелой борьбе на протяжении тысяч поколений.
Мы, дельфины – и эти уры, и квуэны, и хуны, и вообще все остальные галактические кланы, – все получили разум в дар от каких-то предшественников. И ты не можешь ожидать, что мы будем держаться за этот дар так же цепко и отчаянно.
Привлекательность так называемой Тропы Избавления сродни стремлению бросить школу. Есть что-то соблазнительное в мысли о том, что можно сдаться, отказаться от строгой дисциплины и труда, который необходим для поддержания разума. Если откажешься, что с того? Твои потомки получат новый шанс. Новый старт на тропе возвышения, с новыми патронами, которые покажут дорогу.
Я спросила Макани, не находит ли она эту мысль особенно привлекательной. Мысль о новых патронах. Будут ли дельфины более счастливы с другими спонсорами, а не с Homo sapiens?
Она рассмеялась и ответила на великолепно двусмысленном тринари:
На Земле большинство не торопится высказывать мнение по вопросу о том, помогла ли людям какая-то разумная раса своим вмешательством в их гены еще до начала века науки, а затем контакта. Упрямые дарвинисты по-прежнему настаивают на своем, но мало кому хватает мужества утверждать, что галактические эксперты ошибаются, когда говорят, что единственный путь к разуму – Возвышение. Многие земляне верят им на слово.
И поэтому продолжается спор – в популярных медиа-шоу и в частных разговорах людей, дельфинов и шимпов, – спор о том, кто же мог быть отсутствующим патроном человечества. Перечисляется не менее шести дюжин кандидатов – от тувальянцев и летани до солнечных призраков и путешественников во времени из какого-нибудь невероятного девятнадцатого измерения.
Мало кто из дельфинов верит в отсутствующих патронов, большинство подобно Макани. Они считают, что мы, люди, проделали это самостоятельно, сражались во тьме без малейшего постороннего вмешательства.
Как это однажды выразил капитан Крайдайки? О да, вот как.
«Существует расовая память, Том и Джилл. Воспоминания, которые доступны путем напряженных размышлений и сосредоточенности. В наших подобных снам легендах постоянно возникает один образ – обезьяноподобное существо плывет по морю на стволе дерева, размахивает каменным топором, кричит, что оно завоевало море, и требует у равнодушного космоса поздравлений со своим подвигом.
И я спрашиваю у вас: какой приличный патрон позволит клиентам вести себя таким образом? Быть таким нелепым?
Нет. Мы с самого начала могли сказать, что вы, люди, выращены любителями, то есть самими собой».
Во всяком случае, так я запомнила слова Крайдайки. Том считал их простой шуткой, но мне кажется, капитан не все нам сказал. Было еще что-то, и он берег это на другой раз.
Только этого другого раза не будет.
Мы ужинали с Крайдайки тем вечером, а «Стремительный» в это время направлялся кружным и тайным путем в Мелкое Скопление.
День или два спустя все изменилось.
Ханнес докладывает о смешанных результатах работы инженерной группы. Ему с Каркаетттом удалось найти способ удалить часть углеродного нароста на корпусе «Стремительного», но более тщательная работа только ослабит наши и без того непрочные борта, так что пока мы работу прекращаем.
С другой стороны, контрольные параметры, которые я сумела выудить у библиотечной ячейки, помогли Суэсси и его команде вернуть к жизни несколько из брошенных «мусорных» кораблей! Конечно, это устаревший хлам, иначе буйуры забрали бы их с собой, когда улетали. Но длительное пребывание в ледяной воде как будто не причинило им вреда. Возможно, один или два из них еще удастся использовать. И во всяком случае это дает инженерам возможность чем-то заняться.
Теперь, когда «Стремительный» кажется попавшим в очередную ловушку, нам нужны отвлечения. Галактические крейсеры снова начали погоню за нами в самые отдаленные уголки вселенной, стремясь завладеть нашими жизнями и нашими тайнами.
Но как?
Снова и снова я возвращаюсь к этому. Как им удалось выйти на наш след?
Курс мимо Измунути казался так хорошо замаскированным. Этим путем раньше успешно уходили другие. Например, предки Шести Рас.
Это должно было сработать.
Я смотрю на освещенную ярким лучом маленькую фигуру в противоположном углу помещения. С ухода Тома это мой самый близкий сосед.
Херби.
Наша добыча из Мелкого Скопления.
То, что принесло нам надежду и жестокие неудачи.
Может, это проклятие обширного флота полупрозрачных кораблей, который мы обнаружили в этой странной дыре в пространстве? Когда Том нашел способ пройти через их защитное поле и прихватил в качестве сувенира Херби, принес ли он с ним несчастье, которое будет нас преследовать, пока мы не вернем этот проклятый труп в его миллиарднолетнюю могилу?
Раньше эта древняя мумия зачаровывала меня. Его почти гуманоидная усмешка казалась такой причудливой, эксцентричной.
Но теперь я ненавижу ее, ненавижу пространство, через которое нам пришлось убегать после находки мумии.
Я все бы отдала, только бы Том вернулся. Чтобы последних трех лет не было. Чтобы вернулись те невинные прежние дни, когда Пять Галактик были просто очень-очень опасными и еще существовала такая вещь, как дом.
Они так превосходно владеют идиомами англика двадцать третьего века, их горячий энтузиазм так отличается от того, как ведут себя хуны и уры, которых мы встречали до прилета на Джиджо, что половину времени я почти забываю, что слушаю речь чужаков. Конечно, если не обращаю внимания на необычную интонацию и ударения, которые они считают само собой разумеющимися.
Но потом один из них начинает рассуждать с такой необычной логикой, что я сразу вспоминаю: это не человеческие дети, одетые в костюмы для Хеллоуина и похожие на краба, кентавра и головоногое в инвалидном кресле.
Занимая время, они гадают (и я не могу их в этом винить), гости они в подводном убежище или пленники. Рассуждения ведут к дискуссиям на самые разные темы, к сравнению разных форм плена, известных по литературе. У них очень своеобразное представление о литературе. Например, Ур-ронн считает, что история Ричарда II – это рассказ о законном захвате власти, а Болингброк – настоящий помощник короля.
Красный квуэн Острые Клешни считает, что героя хроники Фенг Хо против воли держали в императорском гареме, хотя там к его услугам были восемьсот красавиц и он мог уйти из гарема в любое время. Наконец Гек объявляет, что ее раздражает: Шекспир так мало внимания уделил злой жене Макбета, особенно ее попытке искупить грех и найти избавление в предразумном состоянии. У Гек есть идея продолжения «Макбета», в этом продолжении должно описываться «возвышение жены Макбета из невозделанного состояния». Она полагает, что в состоянии написать такую книгу о предательстве и судьбе, которой не будет равных в Пяти Галактиках.
Меня поражает, как здесь, на Джиджо, общество неграмотных изгнанников неожиданно оказалось затоплено письменной литературой поселенцев с Земли. Эта ироническая картина прямо противоположна земной ситуации, когда нашу собственную туземную культуру едва не подавило знакомство с сокровищами Великой Галактической Библиотеки. Поразительно, но если Гек и Олвин типичные представители, Община Шести Рас восприняла новое уверенно и жизненно.
Я желаю успеха их эксперименту.
Признаю, мне все еще трудно понять их религию. Концепцию Избавления путем регресса они считают как бы само собой разумеющейся, но мне непонятна ее привлекательность.
К моему удивлению, наш корабельный врач говорит, что очень хорошо понимает ее.
– Каждый дельфин вырастает, слыша этот призыв, – сказала мне Макани. – Во сне наше сознание по-прежнему погружается в обширные песенные пространства Мечты Китов. Когда стрессы разумности становятся слишком сильными, они манят вернуться в нашу естественную среду.
Экипаж дельфинов больше трех лет находится в состоянии непрерывного стресса. Штат Макани вынужден присматривать за двумя десятками пациентов, которые уже «избавились», как сказали бы жители Джиджо. Эти дельфины «вернулись в свое естественное состояние». Иными словами, мы потеряли их как товарищей и опытных коллег так же безвозвратно, как если бы они умерли.
Когда Макани обнаруживает симптомы регресса, она пытается с ними бороться и сохраняет философское спокойствие. Она даже выдвинула теорию, объясняющую, почему эта идея вызывает у меня такое отвращение.
Сформулировала она ее примерно так.
– Возможно, вы, люди, боитесь этой жизненной тропы, потому что вашей расе тяжело досталась разумность, вам приходилось завоевывать ее в тяжелой борьбе на протяжении тысяч поколений.
Мы, дельфины – и эти уры, и квуэны, и хуны, и вообще все остальные галактические кланы, – все получили разум в дар от каких-то предшественников. И ты не можешь ожидать, что мы будем держаться за этот дар так же цепко и отчаянно.
Привлекательность так называемой Тропы Избавления сродни стремлению бросить школу. Есть что-то соблазнительное в мысли о том, что можно сдаться, отказаться от строгой дисциплины и труда, который необходим для поддержания разума. Если откажешься, что с того? Твои потомки получат новый шанс. Новый старт на тропе возвышения, с новыми патронами, которые покажут дорогу.
Я спросила Макани, не находит ли она эту мысль особенно привлекательной. Мысль о новых патронах. Будут ли дельфины более счастливы с другими спонсорами, а не с Homo sapiens?
Она рассмеялась и ответила на великолепно двусмысленном тринари:
Этот разговор с Макани заставил меня снова задуматься о происхождении человека.
Когда зима рождает лед,
Покрывающий северные моря,
Рябь покрывает теплое течение!
На Земле большинство не торопится высказывать мнение по вопросу о том, помогла ли людям какая-то разумная раса своим вмешательством в их гены еще до начала века науки, а затем контакта. Упрямые дарвинисты по-прежнему настаивают на своем, но мало кому хватает мужества утверждать, что галактические эксперты ошибаются, когда говорят, что единственный путь к разуму – Возвышение. Многие земляне верят им на слово.
И поэтому продолжается спор – в популярных медиа-шоу и в частных разговорах людей, дельфинов и шимпов, – спор о том, кто же мог быть отсутствующим патроном человечества. Перечисляется не менее шести дюжин кандидатов – от тувальянцев и летани до солнечных призраков и путешественников во времени из какого-нибудь невероятного девятнадцатого измерения.
Мало кто из дельфинов верит в отсутствующих патронов, большинство подобно Макани. Они считают, что мы, люди, проделали это самостоятельно, сражались во тьме без малейшего постороннего вмешательства.
Как это однажды выразил капитан Крайдайки? О да, вот как.
«Существует расовая память, Том и Джилл. Воспоминания, которые доступны путем напряженных размышлений и сосредоточенности. В наших подобных снам легендах постоянно возникает один образ – обезьяноподобное существо плывет по морю на стволе дерева, размахивает каменным топором, кричит, что оно завоевало море, и требует у равнодушного космоса поздравлений со своим подвигом.
И я спрашиваю у вас: какой приличный патрон позволит клиентам вести себя таким образом? Быть таким нелепым?
Нет. Мы с самого начала могли сказать, что вы, люди, выращены любителями, то есть самими собой».
Во всяком случае, так я запомнила слова Крайдайки. Том считал их простой шуткой, но мне кажется, капитан не все нам сказал. Было еще что-то, и он берег это на другой раз.
Только этого другого раза не будет.
Мы ужинали с Крайдайки тем вечером, а «Стремительный» в это время направлялся кружным и тайным путем в Мелкое Скопление.
День или два спустя все изменилось.
* * *
Уже поздно, и мне пора кончать записки. Попытаюсь немного поспать.Ханнес докладывает о смешанных результатах работы инженерной группы. Ему с Каркаетттом удалось найти способ удалить часть углеродного нароста на корпусе «Стремительного», но более тщательная работа только ослабит наши и без того непрочные борта, так что пока мы работу прекращаем.
С другой стороны, контрольные параметры, которые я сумела выудить у библиотечной ячейки, помогли Суэсси и его команде вернуть к жизни несколько из брошенных «мусорных» кораблей! Конечно, это устаревший хлам, иначе буйуры забрали бы их с собой, когда улетали. Но длительное пребывание в ледяной воде как будто не причинило им вреда. Возможно, один или два из них еще удастся использовать. И во всяком случае это дает инженерам возможность чем-то заняться.
Теперь, когда «Стремительный» кажется попавшим в очередную ловушку, нам нужны отвлечения. Галактические крейсеры снова начали погоню за нами в самые отдаленные уголки вселенной, стремясь завладеть нашими жизнями и нашими тайнами.
Но как?
Снова и снова я возвращаюсь к этому. Как им удалось выйти на наш след?
Курс мимо Измунути казался так хорошо замаскированным. Этим путем раньше успешно уходили другие. Например, предки Шести Рас.
Это должно было сработать.
Я смотрю на освещенную ярким лучом маленькую фигуру в противоположном углу помещения. С ухода Тома это мой самый близкий сосед.
Херби.
Наша добыча из Мелкого Скопления.
То, что принесло нам надежду и жестокие неудачи.
Может, это проклятие обширного флота полупрозрачных кораблей, который мы обнаружили в этой странной дыре в пространстве? Когда Том нашел способ пройти через их защитное поле и прихватил в качестве сувенира Херби, принес ли он с ним несчастье, которое будет нас преследовать, пока мы не вернем этот проклятый труп в его миллиарднолетнюю могилу?
Раньше эта древняя мумия зачаровывала меня. Его почти гуманоидная усмешка казалась такой причудливой, эксцентричной.
Но теперь я ненавижу ее, ненавижу пространство, через которое нам пришлось убегать после находки мумии.
Я все бы отдала, только бы Том вернулся. Чтобы последних трех лет не было. Чтобы вернулись те невинные прежние дни, когда Пять Галактик были просто очень-очень опасными и еще существовала такая вещь, как дом.
«СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ»
КАА
– Но ты говорил, что хуны наши враги!
Заки говорил вызывающим тоном, хотя положение тела – опущенная голова и приподнятые, плавники – выдавало неуверенность. Каа воспользовался преимуществом, взбивая воду спинным плавником и принимая уверенное вертикальное положение офицера Террагентской исследовательской службы.
– Это были другие хуны, – ответил он. – Катастрофа у Ну-Дауна произошла очень давно.
Заки покачал бутылкообразной мордой, разбрызгивая пену по влажному куполу.
– Итии есть итии. Они преследуют землян, как только предоставляется возможность, все эти соро, и танду, и остальные проклятые галакты!
Каа поморщился от такого чрезмерного обобщения, но после двух годов бегства подобное отношение очень распространено в экипаже. У Каа тоже появилось представление о несчастной Земле, которой противостоит вся вселенная. Но если бы это было правдой, пытка давно закончилась бы уничтожением.
У нас есть союзники, немногие друзья и невольное уважение и сочувствие нейтральных кланов, которые постоянно совещаются, решая, что делать с волной фанатизма, захватившей Пять Галактик. Постепенно большинство может достичь консенсуса и начать действовать, чтобы восстановить цивилизацию.
Они могут даже наказать наших убийц, хотя нам это ничего хорошего уже не даст.
– На самом деле, – сказал Брукида, отворачиваясь от своего рабочего стола в углу тесного убежища, – я не стал бы относить хунов к числу наших преследователей. Они не религиозные радикалы и не завоеватели, рвущиеся к власти. Брюзгливые бюрократы – такое описание им лучше подходит. Чиновники, педантично придерживающиеся правил. Именно поэтому многие из них поступают на службу в Галактические Институты. При Ну-Дауне они только восстанавливали законность. Когда человеческие поселенцы начали сопротивляться.
– Они считали, что на них нападают! – возразил Заки.
– Да. – Брукида кивнул. – Но земные колонии еще не знали о контакте, и у них не было оборудования, чтобы выслушать запросы галактов. Когда чиновники хуны явились, чтобы сделать последнее ритуальное предупреждение, они встретились с тем, чего не было в их руководствах, – с вооруженными нарушителями. С варварами, не владеющими галактическими языками. Последовала цепочка ошибок. С Джофура были вызваны отряды военных.
– Это не имеет никакого отношения к нашим теперешним проблемам, – прервал Каа лекцию Брукиды по истории. – Заки, ты должен перестать резать сети местных хунских рыбаков! Это привлекает к нам внимание.
– Гневное внимание, – добавил Брукида. – С каждым твоим набегом, Заки, они становятся все более настороженными. В последний раз они бросали копья.
Молодой дельфин фыркнул:
Тем не менее обязанность Каа – поддерживать дисциплину.
Если сомневаешься, подумал Каа, поступай так, как поступали предки.
– Можешь идти, – закончил он. – Отдохни. Завтра будет еще один длинный день.
Заки послушно повернулся и отступил в дальний угол, который делил с Мополом.
Увы, Каа знал, что его успех не будет длительным.
Тш'т говорила нам, что это важное поручение. Но ручаюсь, она отправила нас сюда, потому что мы единственные, без кого «Стремительный» легко обойдется.
Заки говорил вызывающим тоном, хотя положение тела – опущенная голова и приподнятые, плавники – выдавало неуверенность. Каа воспользовался преимуществом, взбивая воду спинным плавником и принимая уверенное вертикальное положение офицера Террагентской исследовательской службы.
– Это были другие хуны, – ответил он. – Катастрофа у Ну-Дауна произошла очень давно.
Заки покачал бутылкообразной мордой, разбрызгивая пену по влажному куполу.
– Итии есть итии. Они преследуют землян, как только предоставляется возможность, все эти соро, и танду, и остальные проклятые галакты!
Каа поморщился от такого чрезмерного обобщения, но после двух годов бегства подобное отношение очень распространено в экипаже. У Каа тоже появилось представление о несчастной Земле, которой противостоит вся вселенная. Но если бы это было правдой, пытка давно закончилась бы уничтожением.
У нас есть союзники, немногие друзья и невольное уважение и сочувствие нейтральных кланов, которые постоянно совещаются, решая, что делать с волной фанатизма, захватившей Пять Галактик. Постепенно большинство может достичь консенсуса и начать действовать, чтобы восстановить цивилизацию.
Они могут даже наказать наших убийц, хотя нам это ничего хорошего уже не даст.
– На самом деле, – сказал Брукида, отворачиваясь от своего рабочего стола в углу тесного убежища, – я не стал бы относить хунов к числу наших преследователей. Они не религиозные радикалы и не завоеватели, рвущиеся к власти. Брюзгливые бюрократы – такое описание им лучше подходит. Чиновники, педантично придерживающиеся правил. Именно поэтому многие из них поступают на службу в Галактические Институты. При Ну-Дауне они только восстанавливали законность. Когда человеческие поселенцы начали сопротивляться.
– Они считали, что на них нападают! – возразил Заки.
– Да. – Брукида кивнул. – Но земные колонии еще не знали о контакте, и у них не было оборудования, чтобы выслушать запросы галактов. Когда чиновники хуны явились, чтобы сделать последнее ритуальное предупреждение, они встретились с тем, чего не было в их руководствах, – с вооруженными нарушителями. С варварами, не владеющими галактическими языками. Последовала цепочка ошибок. С Джофура были вызваны отряды военных.
– Это не имеет никакого отношения к нашим теперешним проблемам, – прервал Каа лекцию Брукиды по истории. – Заки, ты должен перестать резать сети местных хунских рыбаков! Это привлекает к нам внимание.
– Гневное внимание, – добавил Брукида. – С каждым твоим набегом, Заки, они становятся все более настороженными. В последний раз они бросали копья.
Молодой дельфин фыркнул:
Каа поморщился. Несколько мгновений назад Заки готов был мстить за людей, погибших в последней колонии, когда дельфины едва начинали говорить. Теперь раздраженный юноша объединяет всех двуногих, вспоминая распри, которые происходили до того, как мужчины и женщины стали стражами Земли. С тем, у кого так работает сознание, невозможно спорить.
Пусть охотники на китов бросают!
Как в осенних бурях древности –
Волны накатываются, и двуногие тонут!
Тем не менее обязанность Каа – поддерживать дисциплину.
Не очень хорошая хайку – разумеется, не те классические поэтические всплески тринари, которыми так поражал экипаж капитан Крайдайки, вызывая волнами великолепных звуков восторженную преданность. Но предупреждение подействовало на Заки. Каа продолжал, из его лба вылетел звуковой поток, пронзив тело Заки и выдавая таящийся в нем страх.
Если еще раз так поступишь,
Никакой гарпун не сможет так ранить твою спину,
Как мои острые зубы!
Если сомневаешься, подумал Каа, поступай так, как поступали предки.
– Можешь идти, – закончил он. – Отдохни. Завтра будет еще один длинный день.
Заки послушно повернулся и отступил в дальний угол, который делил с Мополом.
Увы, Каа знал, что его успех не будет длительным.
Тш'т говорила нам, что это важное поручение. Но ручаюсь, она отправила нас сюда, потому что мы единственные, без кого «Стремительный» легко обойдется.