Говоря это, она хмуро глянула на Кристи, чьи глаза презрительно заблестели.
— Извини, Поппи. — Голос у Рии дрожал, но лицо было спокойным. Завтра я уезжаю. Я и так слишком задержалась. Джулиан не может держать мое место вечно.
Если бы она вдруг скинула с себя одежду и пошла танцевать нагишом, то эффект не был бы таким ошеломляющим.
Она чувствовала, что Поппи смотрит на нее с ужасом, а на лице Кристины появилось озабоченное выражение, но глаза ее были прикованы к Димитриосу — он так резко поднялся, что даже опрокинул стул.
— Что ты хочешь этим сказать? — Он пристально смотрел в ее побелевшее лицо. — Ты обещала остаться здесь до свадьбы. Не думал, что ты нарушишь свое слово.
— Я обещала остаться здесь до тех пор, пока все не будет готово к свадьбе. И вот теперь все готово, — спокойно поправила его Рия, не отводя взгляда от его бешеных глаз. — Я хочу домой.
В ее последних словах была такая мольба, что это не ускользнуло ни от кого, даже от рыжеволосой американки, самодовольно развалившейся около Димитриоса. Но когда он с побелевшим лицом наклонился вперед, упираясь руками в стол, Рия потупилась.
— Ты не уедешь! — рявкнул он, не замечая никого вокруг. — Я не отпущу тебя.
— Уеду, — ответила она, уже не пряча от него глаз. Он обошел вокруг стола и приблизился к ней. Рия побледнела, на лице у нее проступил испуг. — Встань!
Голос его звучал угрожающе спокойно. С легким восклицанием Кристина тоже подошла к Рии.
— Оставь девочку в покое, Димитриос. Если она хочет домой, ее следует отпустить.
Услышав голос сестры, Димиггриос пришел в себя и посмотрел на нее потухшим взглядом.
— Я просто хочу поговорить с ней.
— А я не хочу с тобой говорить.
Как только она произнесла эти слова, в его суровых глазах проступила та же боль, что разрывала на части ее саму. Он медленно выпрямился и долгим взглядом посмотрел на нее, словно пытаясь проникнуть в ее мысли. — А Кристина? — спросил он наконец, довольный, что нашел предлог. Ты думаешь, что на свадьбе она без тебя обойдется?
— Я бы не уехала, если бы не была в этом уверена, — с трудом вымолвила Рия.
— Ну что ж, пусть будет по-твоему, — сказал он так, словно зачитывал смертный приговор. — Поезжай назад в Англию, Рия, поезжай и загнивай там.
— Димитриос!
Услышав протестующий возглас сестры, Димитриос резко обернулся. Лицо его потемнело, как туча.
— Я не хочу ее больше видеть в моем доме. Запомни это, если ты ценишь свою мирную жизнь.
Кристина в ужасе уставилась на него, а он с кривой ухмылкой, обезобразившей его лицо, щелкнул пальцами собакам, дремавшим на веранде, и не торопясь вышел через большие стеклянные двери в сад.
Кристи бросилась было за ним, но, услышав резкий окрик Кристины, упала на свой стул, мрачно поблескивая зелеными глазами.
— Не понимаю, из-за чего, собственно, сыр-бор, — пробормотала она еле слышно. — Ведь она уезжает всего на несколько дней раньше, чем было запланировано, она сама так сказала. Она оставалась здесь, только чтобы помочь в подготовке свадьбы.
— Заткнись! — Поппи вскочила со своего стула и нависла над Кристи, как разъяренный домовой. Ее маленькое личико горело от злости. — Ты и так уже сделала все, что могла.
— Поппи, — умоляюще произнесла Рия, и Кристи перевела прищуренные глазки с одной кузины на другую.
— Вот так, — протянула она насмешливо. — Кровь не водица, и весь этот вздор…
— Ты считаешь себя очень умной, да? — бросила ей Поппи, раздраженно стряхивая руку Никоса. — Что ж, в некотором смысле ты даже очень умная. Драная кошка!
— Поппи! — воскликнул теперь уже Никое, но в этот момент Кристина опустилась на стул с посеревшим лицом, и на лбу у нее проступил пот. Все внимание переключилось на нее. Рия бросилась растирать ей руки, а Никое налил стакан бренди и поднес его к побелевшим губам матери. Поппи носилась между ними с перепуганным лицом.
Через несколько минут Кристина слабо улыбнулась.
— Я думаю, всем нам следует пойти спать, — медленно сказала она, ласково гладя на сокрушенное лицо Рии. — Могу я попросить вас о последней услуге, дорогая?
Рия неуверенно кивнула, и пожилая женщина положила руку ей на руку.
— Я понимаю, что не имею на это права, но, может, вы все-таки съездите завтра с Поппи и поможете ей закончить дела в доме? Мне будет спокойнее, если я буду знать, что все сделано. И мне бы не хотелось, чтобы Поппи в ее положении вытягивалась, как струнка, подвешивая занавеси. Обещаю, что сама закажу вам билет на первый самолет послезавтра. Пожалуйста, Рия.
Рия опять кивнула. Ей было очень больно, и она знала, что процесс заживления начнется только тогда, когда она выберется отсюда и уедет подальше от смуглокожего обитателя этого дома, но она не могла отказать Кристине еще в одном дне.
— Только один день, — согласилась она с болью, слегка вздрогнув, когда Кристи выпорхнула из комнаты с громким вздохом.
Кристина мягко улыбнулась, задержав на мгновенье взгляд на Поппи и вновь переводя его на бледную девушку, склонившуюся над ней.
— Только один день, — повторила она. — Обещаю. К тому времени все прояснится.
Глава 10
— Извини, Поппи. — Голос у Рии дрожал, но лицо было спокойным. Завтра я уезжаю. Я и так слишком задержалась. Джулиан не может держать мое место вечно.
Если бы она вдруг скинула с себя одежду и пошла танцевать нагишом, то эффект не был бы таким ошеломляющим.
Она чувствовала, что Поппи смотрит на нее с ужасом, а на лице Кристины появилось озабоченное выражение, но глаза ее были прикованы к Димитриосу — он так резко поднялся, что даже опрокинул стул.
— Что ты хочешь этим сказать? — Он пристально смотрел в ее побелевшее лицо. — Ты обещала остаться здесь до свадьбы. Не думал, что ты нарушишь свое слово.
— Я обещала остаться здесь до тех пор, пока все не будет готово к свадьбе. И вот теперь все готово, — спокойно поправила его Рия, не отводя взгляда от его бешеных глаз. — Я хочу домой.
В ее последних словах была такая мольба, что это не ускользнуло ни от кого, даже от рыжеволосой американки, самодовольно развалившейся около Димитриоса. Но когда он с побелевшим лицом наклонился вперед, упираясь руками в стол, Рия потупилась.
— Ты не уедешь! — рявкнул он, не замечая никого вокруг. — Я не отпущу тебя.
— Уеду, — ответила она, уже не пряча от него глаз. Он обошел вокруг стола и приблизился к ней. Рия побледнела, на лице у нее проступил испуг. — Встань!
Голос его звучал угрожающе спокойно. С легким восклицанием Кристина тоже подошла к Рии.
— Оставь девочку в покое, Димитриос. Если она хочет домой, ее следует отпустить.
Услышав голос сестры, Димиггриос пришел в себя и посмотрел на нее потухшим взглядом.
— Я просто хочу поговорить с ней.
— А я не хочу с тобой говорить.
Как только она произнесла эти слова, в его суровых глазах проступила та же боль, что разрывала на части ее саму. Он медленно выпрямился и долгим взглядом посмотрел на нее, словно пытаясь проникнуть в ее мысли. — А Кристина? — спросил он наконец, довольный, что нашел предлог. Ты думаешь, что на свадьбе она без тебя обойдется?
— Я бы не уехала, если бы не была в этом уверена, — с трудом вымолвила Рия.
— Ну что ж, пусть будет по-твоему, — сказал он так, словно зачитывал смертный приговор. — Поезжай назад в Англию, Рия, поезжай и загнивай там.
— Димитриос!
Услышав протестующий возглас сестры, Димитриос резко обернулся. Лицо его потемнело, как туча.
— Я не хочу ее больше видеть в моем доме. Запомни это, если ты ценишь свою мирную жизнь.
Кристина в ужасе уставилась на него, а он с кривой ухмылкой, обезобразившей его лицо, щелкнул пальцами собакам, дремавшим на веранде, и не торопясь вышел через большие стеклянные двери в сад.
Кристи бросилась было за ним, но, услышав резкий окрик Кристины, упала на свой стул, мрачно поблескивая зелеными глазами.
— Не понимаю, из-за чего, собственно, сыр-бор, — пробормотала она еле слышно. — Ведь она уезжает всего на несколько дней раньше, чем было запланировано, она сама так сказала. Она оставалась здесь, только чтобы помочь в подготовке свадьбы.
— Заткнись! — Поппи вскочила со своего стула и нависла над Кристи, как разъяренный домовой. Ее маленькое личико горело от злости. — Ты и так уже сделала все, что могла.
— Поппи, — умоляюще произнесла Рия, и Кристи перевела прищуренные глазки с одной кузины на другую.
— Вот так, — протянула она насмешливо. — Кровь не водица, и весь этот вздор…
— Ты считаешь себя очень умной, да? — бросила ей Поппи, раздраженно стряхивая руку Никоса. — Что ж, в некотором смысле ты даже очень умная. Драная кошка!
— Поппи! — воскликнул теперь уже Никое, но в этот момент Кристина опустилась на стул с посеревшим лицом, и на лбу у нее проступил пот. Все внимание переключилось на нее. Рия бросилась растирать ей руки, а Никое налил стакан бренди и поднес его к побелевшим губам матери. Поппи носилась между ними с перепуганным лицом.
Через несколько минут Кристина слабо улыбнулась.
— Я думаю, всем нам следует пойти спать, — медленно сказала она, ласково гладя на сокрушенное лицо Рии. — Могу я попросить вас о последней услуге, дорогая?
Рия неуверенно кивнула, и пожилая женщина положила руку ей на руку.
— Я понимаю, что не имею на это права, но, может, вы все-таки съездите завтра с Поппи и поможете ей закончить дела в доме? Мне будет спокойнее, если я буду знать, что все сделано. И мне бы не хотелось, чтобы Поппи в ее положении вытягивалась, как струнка, подвешивая занавеси. Обещаю, что сама закажу вам билет на первый самолет послезавтра. Пожалуйста, Рия.
Рия опять кивнула. Ей было очень больно, и она знала, что процесс заживления начнется только тогда, когда она выберется отсюда и уедет подальше от смуглокожего обитателя этого дома, но она не могла отказать Кристине еще в одном дне.
— Только один день, — согласилась она с болью, слегка вздрогнув, когда Кристи выпорхнула из комнаты с громким вздохом.
Кристина мягко улыбнулась, задержав на мгновенье взгляд на Поппи и вновь переводя его на бледную девушку, склонившуюся над ней.
— Только один день, — повторила она. — Обещаю. К тому времени все прояснится.
Глава 10
Маленький домик, столь же привлекательный, каким его запомнила Рия, мирно дремал в утренней жаре. Никое открыл настежь все заново покрашенные окна, чтобы выветрить запах краски, и тут же уехал, предупредив, чтобы они не особенно усердствовали.
Рия приступила к работе немедленно, заставляя себя думать только о том, что делает.
Димитриос уехал на завод рано утром, пока все спали. За столом Роза сообщила, что он вообще не ложился. Никое быстро проглотил свой завтрак, нещадно подгоняя Поппи и Рию, чтобы не опоздать на работу, однако потом его мать на целых десять минут задержала Поппи у себя в комнате: она хотела сверить по списку, что осталось сделать.
— Я думал, уже все готово, — упрекнул он Поппи, когда та с раскрасневшимися щеками присоединилась к ним в машине. — Димитриос убьет меня за опоздание!
— Сомневаюсь, — почти весело успокоила его Поппи. — Кристина позвонит ему чуть позже — надо еще кое-что уточнить — и объяснит, что тебя задержали мы.
Повесив чудесные занавески в цветочек, Рия помогла Поппи переставить кое-какие мелочи на первом этаже. Димитриос был чрезвычайно щедр и позволил им покупать все, что им взбредет в голову, и Поппи потешила себя, выбирая самое лучшее. Часам к двум-трем домик стал точно картинка.
— Дядюшка Джон приедет? — спросила Рия, когда они уже заканчивали мыть маленькие окна, которые так хорошо вписывались в этот стиль.
— Нет, да мне бы и не хотелось, — ответила Поппи, явно не желая обсуждать эту тему.
— Ну что ты, Поппи, — мягко запротестовала Рия, но ее кузина не поддавалась на уговоры.
— У меня нет твоего дара подставлять другую щеку, — угрюмо заметила она. — Он до сих пор обо мне и не думал, так с чего бы вдруг сейчас?
Рия с сожалением пожала плечами — есть такие темы, которые лучше не поднимать.
К вечеру, совершенно измотанные, они уселись в шезлонгах в маленьком садике. Было жарко и душно, и посеревшее небо предвещало грозу. Как всегда, у Рии разболелась голова и нервы расходились, а сегодня было хуже, чем всегда, поскольку мысли ее постоянно кружили вокруг Димитриоса и того, что с ней произошло.
— Не может быть! У нас кончилась вода! — вдруг вспомнила Поппи. Продержимся до приезда Никоса?
— Я могу сходить в городок, может, что-нибудь еще открыто, — предложила Рия. — Время сиесты уже заканчивается, думаю, что смогу купить бутылку лимонада.
Закрывая через несколько минут за собой дверь, она услышала первые раскаты приближающейся грозы. Тяжелый влажный воздух давил, и она даже поежилась.
— Не будь ребенком, — сказала она себе громко, пытаясь побороть извечный страх перед громом и не смотреть в быстро темнеющее небо. В тот день, когда погибла вся ее семья, была очень сильная гроза, и до сих пор, несмотря на все попытки убедить себя, что это лишь явление природы, перед яростной силой грозы она всегда чувствовала себя перепуганной семилетней девочкой, прокручивающей назад все прошедшие с тех пор годы, словно они были одним мгновеньем.
Ей пришлось-таки побродить по дремлющему городку, прежде чем она нашла открытый магазин. Быстро сделав покупку, она вышла на улицу. Падали первые крупные капли дождя.
Она была уже на полпути к коттеджу, когда мир перевернулся. Яркие белые вспышки молний разрывали небо надвое с дикой жестокостью, а гром походил на взрывы бомб и едва не поднимал ее в воздух. За плотной стеной дождя улица показалась ей потусторонним миром. Струи заливали лицо, слепили, гром глушил, но она шла вперед, не видя ничего перед собой.
Она и не представляла, что гроза может быть такой неистовой. Когда гром разразился прямо над ней и словно пронзил ее насквозь, она выпустила бутылку из рук, инстинктивно заткнула уши и, не глядя под ноги, бросилась бежать посередине дороги, превратившейся в настоящую реку.
Когда она приблизилась к перекрестку недалеко от дома Поппи, ей почудилось, что какой-то высокий человек выкрикивает ее имя, но тут раздался такой оглушительный раскат грома, что Рия, до смерти перепугавшись, бросилась через перекресток.
Вдруг, на одно мгновенье, застывшее в вечность, она увидела прямо перед собой огромный грузовик и раскрытый в ужасе рот водителя, а в следующее мгновенье взлетела в воздух, как тряпичная кукла.
Земля понеслась ей навстречу, и миллион маленьких стрел пронзил ее тело, а затем все пропало, и остался только красный туман и дождь, хлеставший ее по лицу.
Какие-то бестелесные голоса все выкрикивали и выкрикивали ее имя, и вернулась боль, такая острая, что она не могла даже вздохнуть. Она почувствовала, как две сильных руки приподняли ее голову, а чей-то хриплый обезумевший голос все звал и звал ее. Но постепенно боль и шум в голове стали проходить, и она начала падать в пропасть, вдруг разверзшуюся под ней.
Ее везли на машине «Скорой помощи», выла сирена, и кто-то сидел рядом и всхлипывал и гладил ее по голове, нежно повторяя ее имя. Ей было слишком больно оставаться на этой земле, и она обрадовалась, когда темное мягкое покрывало опустилось на нее и отгородило от всех.
Вдруг она почувствовала: что-то изменилось. Огонь, пожиравший ее и не дававший покоя, затух, и лицо ее теперь обдувал легкий ветерок. Она попыталась открыть глаза, но веки были слишком тяжелы. Они давили ее книзу и толкали назад, в обволакивающую мягкую перину.
Она услышала шорох, и что-то холодное легло ей на лоб.
— Рия! — позвал глубокий мужской голос в мучительном стоне. — Дорогая, борись, не сдавайся. Я люблю тебя, мой ангел. Открой глаза, Рия! Она попыталась, но боль в голове была нестерпимой, и ей захотелось опять укрыться в полной темноте. Она так устала, так смертельно устала…
Рия проснулась. В комнате стоял полумрак, а над кроватью горел маленький ночничок. Крайнее изнеможение, которое парализовало ее, ушло, и тело вновь принадлежало ей. Она осторожно осмотрелась. В голове стучало, но она смутно вспомнила, что до этого боль была сильнее.
В маленькой белоснежной палате стоял сильный запах антисептиков, и когда она попыталась пошевелиться, то вдруг с ужасом обнаружила, что ее ноги заключены в какую-то огромную металлическую штуковину, приделанную к узкой кровати, и в панике застонала.
— Все в порядке, не двигайся, любовь моя, все в полном порядке.
Димитриос вскочил с кресла, поставленного так, что она не могла его видеть, и упал на колени подле нее. Его смуглое лицо было покрыто густой черной щетиной, а голубые глаза тонули в фиолетовых кругах.
— Где я? — удивленно прошептала она, прислушиваясь к пульсирующей боли в голове.
— Ты в больнице, моя сладкая, — ответил он мягко, слегка дрожащим голосом, и она пристально на него посмотрела, пытаясь рассмотреть выражение его лица.
— Ах да, гроза, — пробормотала она, опять погружаясь в сон.
Когда она открыла глаза в следующий раз, за окном светало, а Димитриос все еще стоял перед ней на коленях. Он спал, положив голову на белое покрывало. Впервые за все время, что она его знала, одежда на нем была мятая, а на рубашке темнело пятно, похожее на засохшую кровь.
Она слегка пошевелилась, и он мгновенно проснулся. В глазах у него не было и тени сна.
— Рия!
— Извини, — прошептала она. — Мне кажется, что я причинила тебе много хлопот.
— Эта фраза — твое второе имя, каждый раз ты начинаешь с нее, — попытался пошутить Димитриос. — Как ты себя чувствуешь?
— Так, будто по мне проехал грузовик, — улыбнулась она. Взглянув ей в глаза, он хмыкнул, но казалось, что вот-вот разрыдается.
— Я боялся, что потерял тебя. — Он покрывал ее лицо нежными, как прикосновение перышка, поцелуями, повторяя и повторяя ее имя и осторожно прижимая ее к себе. — Ох, дорогая…
— Димитриос!
Она попыталась отодвинуться, чтобы получше рассмотреть его, но острая боль пронзила ей грудь, и она чуть не задохнулась. Он тут же позвонил.
— Не двигайся, — сказал он озабоченно, с невероятно нежным блеском в глазах.
В палате появился средних лет бородатый врач в белом халате и быстро подошел к Рии.
— Здравствуйте, леди.
У него был совершеннейший английский выговор. Улыбаясь, он смотрел на нее сверху вниз, подготавливая шприц.
— Надо, чтобы вы еще поспали хоть немножко, а когда проснетесь, то будете как огурчик.
Он уколол ее в руку, и Рия устало закрыла глаза. В голове у нее кружилась масса вопросов. — Она вне опасности, мистер Кутсупис, — спокойно продолжал голос, теперь пора и вам выполнять мои предписания. Вам надо отдохнуть. Разве можно вызывать меня из Лондона и в то же время игнорировать? С меня хватает и одного пациента.
Димитриос что-то ответил сердито, она не поняла, что именно, а затем все пропало…
Комната купалась в ярком солнечном свете. Проснувшись, Рия лежала, не шевелясь, довольно долго, а потом огляделась. Рядом никого не было, и она позвонила, пытаясь собраться с мыслями и понять, где действительность, а где безудержные мечты.
— Этого не может быть, — прошептала она золотистому лучу, упавшему ей на лицо, не веря своим воспоминаниям. — Неужели и правда он сказал, что любит меня?
Маленькая темноволосая сестра появилась почти мгновенно. Ее круглое личико светилось дружеским расположением, и она услужливо заполнила пробелы в памяти Рии.
— Мистер Кутсупис поднял на ноги всю больницу, когда вас сюда привезли, — весело рассказывала она на очень хорошем английском. — Он на всех кричал, все ему не нравились, и он не захотел от вас отходить, даже когда вас просвечивали. Ваша кузина ничего не могла с ним поделать, правда, она и сама была в истерике.
Рия улыбнулась своим мыслям. Очень похоже на Димитриоса.
— Он почему-то решил, что здесь нет ни одного достаточно квалифицированного врача, и обидел всех, вызвав из Англии доктора Николса, чтобы он лечил вас. Доктор Николс — непревзойденный авторитет в черепно-мозговых травмах.
Рия осторожно дотронулась до головы.
— Теперь уже все в порядке, — успокоила ее сестра, — сотрясение прошло, но в течение какого-то времени положение было критическим. Врачи просто не знали, что с вами происходит. — Она тепло улыбнулась Рии. — А теперь все, что осталось, — это сломанное ребро и ноги. Вам страшно повезло. Могло быть значительно хуже.
— Могло? — недоверчиво спросила Рия. У нее было такое ощущение, что все ее тело — сплошная рана.
— Пойду посмотрю, что там с обедом, — предложила сестра, причесав Рии волосы. — На ленч вы опоздали, но я раздобуду вам супу и булочек.
— Большое спасибо, мне бы не хотелось вас беспокоить, — быстро сказала Рия. — Я не очень голодна.
— Ну что вы, мы хотим, чтобы вам было хорошо, — сказала сестра, смягчив какой-то горький подтекст теплой улыбкой. — Мистер Кутсупис напугал нас всех до смерти.
Рия усмехнулась, но обе улыбки тут же замерли, так как в дверях послышался суровый бас:
— Спасибо, сестра. Вы свободны!
Сестра успела подмигнуть Рии, прежде чем на цыпочках вышла из палаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Димитриос стоял около двери, как всегда одетый безукоризненно. Однако морщины усталости и напряжения отчетливо виднелись на его смуглом лице, и в глазах стояло беспокойство.
— Привет, — сказала Рия, опуская глаза и чувствуя сильное смущение.
— Ты меня простила? — У него был густой, незнакомый ей голос. Он стоял недвижим — высокая фигура в белой, наполненной солнцем палате. — Я не имею на это права, но я встану перед тобой на колени, если это поможет тебе понять меня.
Она смотрела на его лицо с чувством, очень близким к ужасу.
— Я не хочу, чтобы ты становился на колени, — мягко сказала она, и в ответ он только простонал.
— Но я заставил тебя встать на колени, разве не так? Я не могу поверить, что был так слеп и так глуп! — Он сделал шаг, но вдруг с трудом сдержал себя, засунул руки в карманы. — Мне нужно поговорить с тобой, объяснить тебе, почему я вел себя именно так, а не иначе, но если я до тебя дотронусь, то все пропало.
— Я понимаю, — мягко сказала Рия. — Кристина рассказала мне все о Каролине и…
— Ты не понимаешь! — насупив брови, процедил он сквозь стиснутые зубы. — Когда я впервые увидел тебя, тогда, у тебя в квартире, ты действительно напомнила мне Каролину, а из всего того, что рассказал Никое, я сделал вывод, что судьба подбросила нам еще одну неразборчивую серебряноволосую сирену, чтобы она опять причиняла мне боль, ну, и того хуже… — Он глубоко вздохнул. Лицо его было белым. — Но ты не вписывалась в эту схему, и я никак не мог взять в толк, как эта выдержанная, нежная девушка, которую я до смерти напугал, может быть такой испорченной, какой мне описал ее Никое. Я знал, что Никое спал со своей подружкой, а когда я держал тебя в руках, ты отвечала мне так невинно, для тебя все это явно было в новинку, и ты так старалась совладать со своими чувствами, совершенно новыми для тебя, что я уже не знал, во что верить.
Он отвернулся и подошел к окну, став к ней спиной, и его черные волосы отдавали синевой.
— Там, на берегу, я наконец решил, что мне на это наплевать. Ты была нужна мне, какой бы ты ни была. Я решил рискнуть и поверить сердцу, но сначала мне надо было посмотреть на тебя вместе с Никосом — убедиться, что между вами все кончено. Когда же я понял, что все это время ты водила меня за нос, что все мои страдания были напрасны… — Он растерянно покачал головой. — Мне кажется, на какое-то время я сошел с ума.
— Извини… — неуверенно начала Рия, и слезы побежали у нее по щекам, но он, не поворачиваясь, заставил ее замолчать.
— Нет, дай мне закончить. Я должен это высказать. — Голос его дрожал от полноты чувств. — Я сам во всем виноват, понимаешь? Еще до того, как все выяснилось, я знал, что ты не Поппи, что ты нежная и добрая, что я могу любить тебя до конца своих дней. После того первого шока я и забыл о Каролине. Если не считать вашего внешнего сходства, вы совершенно разные. В ней никогда не было ничего от твоей мягкости и чистоты. Но что-то, засевшее во мне очень глубоко, сдерживало меня. Я должен был еще и еще раз все проверить и перепроверить, хотя и знал, что делаю тебе больно, что разрушаю всякую надежду, которую еще мог питать.
Он повернулся к ней лицом, и глаза у него были полны горя.
— Я попросил тебя остаться и помочь со свадьбой, потому что просто не мог тебя отпустить. Я хотел, чтобы ты была рядом со мной, и все же никак не мог поверить, что ты меня любишь, что ты мне доверяешь после того, как я с тобой обошелся. Ты так щедро отдавала мне свою нежность раз за разом, а я швырял тебе ее в лицо…
Она протянула к нему руки, не в состоянии больше видеть его боль.
— Хватит, — прошептала она, и в глазах ее стояли слезы. — Пожалуйста, Димитриос, хватит.
— Как ты можешь любить меня? — Он не двигался. — Кристина рассказала мне, что тебе наплела Кристи. Меня не было на заводе, но когда я вернулся, она позвонила мне и все объяснила, и я тут же бросился в город. Я опоздал. — Лицо его исказилось гримасой. — Когда ты упала…
— Мне показалось, что и я тебя видела, — медленно сказала Рия, все еще протягивая к нему руки.
— Это все ложь, Рия, все, что тебе наговорила Кристи. Мы с ней друзья… были друзьями, не больше, — угрюмо пробормотал он. — Она призналась Кристине, что купила это кольцо. Деньги для нее ничего не значат, когда у нее есть цель. После развода она немало получила.
Димитриос неожиданно бросился к ней и с приглушенным восклицанием нежно обнял ее, жадно целуя, так что она едва переводила дыхание.
— Прости меня, я слишком груб, — шептал он. — Но ты даже не представляешь себе, как я об этом мечтал все последние дни. Ты простишь меня? Научишься любить меня?
— Мне не надо учиться. — Рия всхлипывала у него на груди. — Я полюбила тебя с первого взгляда, но я и не надеялась, что ты когда-нибудь тоже меня полюбишь…
Она вспомнила о его непредсказуемом поведении, и в глазах ее появились сомнения.
Он осторожно обхватил ладонями ее лицо. В глазах его было столько любви и надежды, что горло у нее сжало спазмом.
— Я никогда не смогу никого так любить, как тебя, — медленно произнес он, задыхаясь. — Ты мое солнце, ты моя луна, ты мои звезды. Я хочу, чтобы ты была моей женой, чтобы ты родила мне детей, чтобы мы вместе состарились. Если ты меня отвергнешь, у меня больше никого не будет и у меня ничего не останется в этой жизни.
Его настойчивость глубоко взволновала и даже напугала ее, и она притянула его к себе. Никогда, даже в самых своих сокровенных мечтах, не ждала она таких слов от холодного, самонадеянного мужчины, которого ей выпало полюбить.
С протяжным стоном он поймал ее губы, скользя руками по ее телу, но вдруг отстранился. Руки его дрожали.
— Ты не ответила мне, — сказал он. — Ты будешь моей женой?
— Навсегда, — прошептала она с любовью, — до тех пор, пока нас не разлучит смерть.
Он взял в ладони ее шелковые серебристые волосы.
— Такие красивые, и все мои, — сказал он торжествующе. — Надеюсь, ты скоро поправишься, любовь моя. Я нетерпелив. Рия посмотрела на него, не в силах скрыть своих чувств. — Ты простил меня за мой обман? — мягко спросила она, и лицо ее осветилось любовью.
— А что тут прощать? — Голос его был нежен. — Все, что ты сделала, ты сделала ради своей сестры. Я догадывался, я знал это с самого начала и потому еще больше тебя любил. Я сам заварил эту кашу, мне и расхлебывать, — улыбнулся Димитриос. — И за это я до конца своих дней буду благодарить Всевышнего.
Так он и сделал.
Рия приступила к работе немедленно, заставляя себя думать только о том, что делает.
Димитриос уехал на завод рано утром, пока все спали. За столом Роза сообщила, что он вообще не ложился. Никое быстро проглотил свой завтрак, нещадно подгоняя Поппи и Рию, чтобы не опоздать на работу, однако потом его мать на целых десять минут задержала Поппи у себя в комнате: она хотела сверить по списку, что осталось сделать.
— Я думал, уже все готово, — упрекнул он Поппи, когда та с раскрасневшимися щеками присоединилась к ним в машине. — Димитриос убьет меня за опоздание!
— Сомневаюсь, — почти весело успокоила его Поппи. — Кристина позвонит ему чуть позже — надо еще кое-что уточнить — и объяснит, что тебя задержали мы.
Повесив чудесные занавески в цветочек, Рия помогла Поппи переставить кое-какие мелочи на первом этаже. Димитриос был чрезвычайно щедр и позволил им покупать все, что им взбредет в голову, и Поппи потешила себя, выбирая самое лучшее. Часам к двум-трем домик стал точно картинка.
— Дядюшка Джон приедет? — спросила Рия, когда они уже заканчивали мыть маленькие окна, которые так хорошо вписывались в этот стиль.
— Нет, да мне бы и не хотелось, — ответила Поппи, явно не желая обсуждать эту тему.
— Ну что ты, Поппи, — мягко запротестовала Рия, но ее кузина не поддавалась на уговоры.
— У меня нет твоего дара подставлять другую щеку, — угрюмо заметила она. — Он до сих пор обо мне и не думал, так с чего бы вдруг сейчас?
Рия с сожалением пожала плечами — есть такие темы, которые лучше не поднимать.
К вечеру, совершенно измотанные, они уселись в шезлонгах в маленьком садике. Было жарко и душно, и посеревшее небо предвещало грозу. Как всегда, у Рии разболелась голова и нервы расходились, а сегодня было хуже, чем всегда, поскольку мысли ее постоянно кружили вокруг Димитриоса и того, что с ней произошло.
— Не может быть! У нас кончилась вода! — вдруг вспомнила Поппи. Продержимся до приезда Никоса?
— Я могу сходить в городок, может, что-нибудь еще открыто, — предложила Рия. — Время сиесты уже заканчивается, думаю, что смогу купить бутылку лимонада.
Закрывая через несколько минут за собой дверь, она услышала первые раскаты приближающейся грозы. Тяжелый влажный воздух давил, и она даже поежилась.
— Не будь ребенком, — сказала она себе громко, пытаясь побороть извечный страх перед громом и не смотреть в быстро темнеющее небо. В тот день, когда погибла вся ее семья, была очень сильная гроза, и до сих пор, несмотря на все попытки убедить себя, что это лишь явление природы, перед яростной силой грозы она всегда чувствовала себя перепуганной семилетней девочкой, прокручивающей назад все прошедшие с тех пор годы, словно они были одним мгновеньем.
Ей пришлось-таки побродить по дремлющему городку, прежде чем она нашла открытый магазин. Быстро сделав покупку, она вышла на улицу. Падали первые крупные капли дождя.
Она была уже на полпути к коттеджу, когда мир перевернулся. Яркие белые вспышки молний разрывали небо надвое с дикой жестокостью, а гром походил на взрывы бомб и едва не поднимал ее в воздух. За плотной стеной дождя улица показалась ей потусторонним миром. Струи заливали лицо, слепили, гром глушил, но она шла вперед, не видя ничего перед собой.
Она и не представляла, что гроза может быть такой неистовой. Когда гром разразился прямо над ней и словно пронзил ее насквозь, она выпустила бутылку из рук, инстинктивно заткнула уши и, не глядя под ноги, бросилась бежать посередине дороги, превратившейся в настоящую реку.
Когда она приблизилась к перекрестку недалеко от дома Поппи, ей почудилось, что какой-то высокий человек выкрикивает ее имя, но тут раздался такой оглушительный раскат грома, что Рия, до смерти перепугавшись, бросилась через перекресток.
Вдруг, на одно мгновенье, застывшее в вечность, она увидела прямо перед собой огромный грузовик и раскрытый в ужасе рот водителя, а в следующее мгновенье взлетела в воздух, как тряпичная кукла.
Земля понеслась ей навстречу, и миллион маленьких стрел пронзил ее тело, а затем все пропало, и остался только красный туман и дождь, хлеставший ее по лицу.
Какие-то бестелесные голоса все выкрикивали и выкрикивали ее имя, и вернулась боль, такая острая, что она не могла даже вздохнуть. Она почувствовала, как две сильных руки приподняли ее голову, а чей-то хриплый обезумевший голос все звал и звал ее. Но постепенно боль и шум в голове стали проходить, и она начала падать в пропасть, вдруг разверзшуюся под ней.
Ее везли на машине «Скорой помощи», выла сирена, и кто-то сидел рядом и всхлипывал и гладил ее по голове, нежно повторяя ее имя. Ей было слишком больно оставаться на этой земле, и она обрадовалась, когда темное мягкое покрывало опустилось на нее и отгородило от всех.
Вдруг она почувствовала: что-то изменилось. Огонь, пожиравший ее и не дававший покоя, затух, и лицо ее теперь обдувал легкий ветерок. Она попыталась открыть глаза, но веки были слишком тяжелы. Они давили ее книзу и толкали назад, в обволакивающую мягкую перину.
Она услышала шорох, и что-то холодное легло ей на лоб.
— Рия! — позвал глубокий мужской голос в мучительном стоне. — Дорогая, борись, не сдавайся. Я люблю тебя, мой ангел. Открой глаза, Рия! Она попыталась, но боль в голове была нестерпимой, и ей захотелось опять укрыться в полной темноте. Она так устала, так смертельно устала…
Рия проснулась. В комнате стоял полумрак, а над кроватью горел маленький ночничок. Крайнее изнеможение, которое парализовало ее, ушло, и тело вновь принадлежало ей. Она осторожно осмотрелась. В голове стучало, но она смутно вспомнила, что до этого боль была сильнее.
В маленькой белоснежной палате стоял сильный запах антисептиков, и когда она попыталась пошевелиться, то вдруг с ужасом обнаружила, что ее ноги заключены в какую-то огромную металлическую штуковину, приделанную к узкой кровати, и в панике застонала.
— Все в порядке, не двигайся, любовь моя, все в полном порядке.
Димитриос вскочил с кресла, поставленного так, что она не могла его видеть, и упал на колени подле нее. Его смуглое лицо было покрыто густой черной щетиной, а голубые глаза тонули в фиолетовых кругах.
— Где я? — удивленно прошептала она, прислушиваясь к пульсирующей боли в голове.
— Ты в больнице, моя сладкая, — ответил он мягко, слегка дрожащим голосом, и она пристально на него посмотрела, пытаясь рассмотреть выражение его лица.
— Ах да, гроза, — пробормотала она, опять погружаясь в сон.
Когда она открыла глаза в следующий раз, за окном светало, а Димитриос все еще стоял перед ней на коленях. Он спал, положив голову на белое покрывало. Впервые за все время, что она его знала, одежда на нем была мятая, а на рубашке темнело пятно, похожее на засохшую кровь.
Она слегка пошевелилась, и он мгновенно проснулся. В глазах у него не было и тени сна.
— Рия!
— Извини, — прошептала она. — Мне кажется, что я причинила тебе много хлопот.
— Эта фраза — твое второе имя, каждый раз ты начинаешь с нее, — попытался пошутить Димитриос. — Как ты себя чувствуешь?
— Так, будто по мне проехал грузовик, — улыбнулась она. Взглянув ей в глаза, он хмыкнул, но казалось, что вот-вот разрыдается.
— Я боялся, что потерял тебя. — Он покрывал ее лицо нежными, как прикосновение перышка, поцелуями, повторяя и повторяя ее имя и осторожно прижимая ее к себе. — Ох, дорогая…
— Димитриос!
Она попыталась отодвинуться, чтобы получше рассмотреть его, но острая боль пронзила ей грудь, и она чуть не задохнулась. Он тут же позвонил.
— Не двигайся, — сказал он озабоченно, с невероятно нежным блеском в глазах.
В палате появился средних лет бородатый врач в белом халате и быстро подошел к Рии.
— Здравствуйте, леди.
У него был совершеннейший английский выговор. Улыбаясь, он смотрел на нее сверху вниз, подготавливая шприц.
— Надо, чтобы вы еще поспали хоть немножко, а когда проснетесь, то будете как огурчик.
Он уколол ее в руку, и Рия устало закрыла глаза. В голове у нее кружилась масса вопросов. — Она вне опасности, мистер Кутсупис, — спокойно продолжал голос, теперь пора и вам выполнять мои предписания. Вам надо отдохнуть. Разве можно вызывать меня из Лондона и в то же время игнорировать? С меня хватает и одного пациента.
Димитриос что-то ответил сердито, она не поняла, что именно, а затем все пропало…
Комната купалась в ярком солнечном свете. Проснувшись, Рия лежала, не шевелясь, довольно долго, а потом огляделась. Рядом никого не было, и она позвонила, пытаясь собраться с мыслями и понять, где действительность, а где безудержные мечты.
— Этого не может быть, — прошептала она золотистому лучу, упавшему ей на лицо, не веря своим воспоминаниям. — Неужели и правда он сказал, что любит меня?
Маленькая темноволосая сестра появилась почти мгновенно. Ее круглое личико светилось дружеским расположением, и она услужливо заполнила пробелы в памяти Рии.
— Мистер Кутсупис поднял на ноги всю больницу, когда вас сюда привезли, — весело рассказывала она на очень хорошем английском. — Он на всех кричал, все ему не нравились, и он не захотел от вас отходить, даже когда вас просвечивали. Ваша кузина ничего не могла с ним поделать, правда, она и сама была в истерике.
Рия улыбнулась своим мыслям. Очень похоже на Димитриоса.
— Он почему-то решил, что здесь нет ни одного достаточно квалифицированного врача, и обидел всех, вызвав из Англии доктора Николса, чтобы он лечил вас. Доктор Николс — непревзойденный авторитет в черепно-мозговых травмах.
Рия осторожно дотронулась до головы.
— Теперь уже все в порядке, — успокоила ее сестра, — сотрясение прошло, но в течение какого-то времени положение было критическим. Врачи просто не знали, что с вами происходит. — Она тепло улыбнулась Рии. — А теперь все, что осталось, — это сломанное ребро и ноги. Вам страшно повезло. Могло быть значительно хуже.
— Могло? — недоверчиво спросила Рия. У нее было такое ощущение, что все ее тело — сплошная рана.
— Пойду посмотрю, что там с обедом, — предложила сестра, причесав Рии волосы. — На ленч вы опоздали, но я раздобуду вам супу и булочек.
— Большое спасибо, мне бы не хотелось вас беспокоить, — быстро сказала Рия. — Я не очень голодна.
— Ну что вы, мы хотим, чтобы вам было хорошо, — сказала сестра, смягчив какой-то горький подтекст теплой улыбкой. — Мистер Кутсупис напугал нас всех до смерти.
Рия усмехнулась, но обе улыбки тут же замерли, так как в дверях послышался суровый бас:
— Спасибо, сестра. Вы свободны!
Сестра успела подмигнуть Рии, прежде чем на цыпочках вышла из палаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Димитриос стоял около двери, как всегда одетый безукоризненно. Однако морщины усталости и напряжения отчетливо виднелись на его смуглом лице, и в глазах стояло беспокойство.
— Привет, — сказала Рия, опуская глаза и чувствуя сильное смущение.
— Ты меня простила? — У него был густой, незнакомый ей голос. Он стоял недвижим — высокая фигура в белой, наполненной солнцем палате. — Я не имею на это права, но я встану перед тобой на колени, если это поможет тебе понять меня.
Она смотрела на его лицо с чувством, очень близким к ужасу.
— Я не хочу, чтобы ты становился на колени, — мягко сказала она, и в ответ он только простонал.
— Но я заставил тебя встать на колени, разве не так? Я не могу поверить, что был так слеп и так глуп! — Он сделал шаг, но вдруг с трудом сдержал себя, засунул руки в карманы. — Мне нужно поговорить с тобой, объяснить тебе, почему я вел себя именно так, а не иначе, но если я до тебя дотронусь, то все пропало.
— Я понимаю, — мягко сказала Рия. — Кристина рассказала мне все о Каролине и…
— Ты не понимаешь! — насупив брови, процедил он сквозь стиснутые зубы. — Когда я впервые увидел тебя, тогда, у тебя в квартире, ты действительно напомнила мне Каролину, а из всего того, что рассказал Никое, я сделал вывод, что судьба подбросила нам еще одну неразборчивую серебряноволосую сирену, чтобы она опять причиняла мне боль, ну, и того хуже… — Он глубоко вздохнул. Лицо его было белым. — Но ты не вписывалась в эту схему, и я никак не мог взять в толк, как эта выдержанная, нежная девушка, которую я до смерти напугал, может быть такой испорченной, какой мне описал ее Никое. Я знал, что Никое спал со своей подружкой, а когда я держал тебя в руках, ты отвечала мне так невинно, для тебя все это явно было в новинку, и ты так старалась совладать со своими чувствами, совершенно новыми для тебя, что я уже не знал, во что верить.
Он отвернулся и подошел к окну, став к ней спиной, и его черные волосы отдавали синевой.
— Там, на берегу, я наконец решил, что мне на это наплевать. Ты была нужна мне, какой бы ты ни была. Я решил рискнуть и поверить сердцу, но сначала мне надо было посмотреть на тебя вместе с Никосом — убедиться, что между вами все кончено. Когда же я понял, что все это время ты водила меня за нос, что все мои страдания были напрасны… — Он растерянно покачал головой. — Мне кажется, на какое-то время я сошел с ума.
— Извини… — неуверенно начала Рия, и слезы побежали у нее по щекам, но он, не поворачиваясь, заставил ее замолчать.
— Нет, дай мне закончить. Я должен это высказать. — Голос его дрожал от полноты чувств. — Я сам во всем виноват, понимаешь? Еще до того, как все выяснилось, я знал, что ты не Поппи, что ты нежная и добрая, что я могу любить тебя до конца своих дней. После того первого шока я и забыл о Каролине. Если не считать вашего внешнего сходства, вы совершенно разные. В ней никогда не было ничего от твоей мягкости и чистоты. Но что-то, засевшее во мне очень глубоко, сдерживало меня. Я должен был еще и еще раз все проверить и перепроверить, хотя и знал, что делаю тебе больно, что разрушаю всякую надежду, которую еще мог питать.
Он повернулся к ней лицом, и глаза у него были полны горя.
— Я попросил тебя остаться и помочь со свадьбой, потому что просто не мог тебя отпустить. Я хотел, чтобы ты была рядом со мной, и все же никак не мог поверить, что ты меня любишь, что ты мне доверяешь после того, как я с тобой обошелся. Ты так щедро отдавала мне свою нежность раз за разом, а я швырял тебе ее в лицо…
Она протянула к нему руки, не в состоянии больше видеть его боль.
— Хватит, — прошептала она, и в глазах ее стояли слезы. — Пожалуйста, Димитриос, хватит.
— Как ты можешь любить меня? — Он не двигался. — Кристина рассказала мне, что тебе наплела Кристи. Меня не было на заводе, но когда я вернулся, она позвонила мне и все объяснила, и я тут же бросился в город. Я опоздал. — Лицо его исказилось гримасой. — Когда ты упала…
— Мне показалось, что и я тебя видела, — медленно сказала Рия, все еще протягивая к нему руки.
— Это все ложь, Рия, все, что тебе наговорила Кристи. Мы с ней друзья… были друзьями, не больше, — угрюмо пробормотал он. — Она призналась Кристине, что купила это кольцо. Деньги для нее ничего не значат, когда у нее есть цель. После развода она немало получила.
Димитриос неожиданно бросился к ней и с приглушенным восклицанием нежно обнял ее, жадно целуя, так что она едва переводила дыхание.
— Прости меня, я слишком груб, — шептал он. — Но ты даже не представляешь себе, как я об этом мечтал все последние дни. Ты простишь меня? Научишься любить меня?
— Мне не надо учиться. — Рия всхлипывала у него на груди. — Я полюбила тебя с первого взгляда, но я и не надеялась, что ты когда-нибудь тоже меня полюбишь…
Она вспомнила о его непредсказуемом поведении, и в глазах ее появились сомнения.
Он осторожно обхватил ладонями ее лицо. В глазах его было столько любви и надежды, что горло у нее сжало спазмом.
— Я никогда не смогу никого так любить, как тебя, — медленно произнес он, задыхаясь. — Ты мое солнце, ты моя луна, ты мои звезды. Я хочу, чтобы ты была моей женой, чтобы ты родила мне детей, чтобы мы вместе состарились. Если ты меня отвергнешь, у меня больше никого не будет и у меня ничего не останется в этой жизни.
Его настойчивость глубоко взволновала и даже напугала ее, и она притянула его к себе. Никогда, даже в самых своих сокровенных мечтах, не ждала она таких слов от холодного, самонадеянного мужчины, которого ей выпало полюбить.
С протяжным стоном он поймал ее губы, скользя руками по ее телу, но вдруг отстранился. Руки его дрожали.
— Ты не ответила мне, — сказал он. — Ты будешь моей женой?
— Навсегда, — прошептала она с любовью, — до тех пор, пока нас не разлучит смерть.
Он взял в ладони ее шелковые серебристые волосы.
— Такие красивые, и все мои, — сказал он торжествующе. — Надеюсь, ты скоро поправишься, любовь моя. Я нетерпелив. Рия посмотрела на него, не в силах скрыть своих чувств. — Ты простил меня за мой обман? — мягко спросила она, и лицо ее осветилось любовью.
— А что тут прощать? — Голос его был нежен. — Все, что ты сделала, ты сделала ради своей сестры. Я догадывался, я знал это с самого начала и потому еще больше тебя любил. Я сам заварил эту кашу, мне и расхлебывать, — улыбнулся Димитриос. — И за это я до конца своих дней буду благодарить Всевышнего.
Так он и сделал.