Булычев Кир. Великий Гусляр

   – Ты подумал о жилищной проблеме? - спросил он Удалова.
   – Трудно решить, - сказал Удалов. - Надо ознакомиться с начинанием на месте. Может, эти дома для нас, земных жителей, совершенно не годятся. Неизвестно, как они проблемы канализации и водопровода решают, как с отоплением и освещением. Не могу я воспоминаниями разбрасываться.
   Кузнечик задумался.
   – Ты прав, - сказал он наконец. - Сапур недалеко. Завтра за полдня управимся. Только учти, стоимость поездки я включу в общий счет. Забота о тебе недешево обходится. Просто не представляю, почему я тебя так люблю. Может, в самом деле в тебе недостатков много?
   – Может быть, - сказал Удалов.
   – Тогда я за тобой в шесть утра зайду, - сказал кузнечик.
   И ускакал.
   Теперь уж не было смысла искать председателя. Все равно рыбалка пропала. Не везло Удалову с рыбалкой. «Ну ничего, - подумал он, - зато произведу переворот в строительной технике».
   Он решил пойти погулять по городу, благо выдался хороший, теплый вечер. У выхода из гостиницы его окликнули.
   Это была милая уборщица, мать удаловской возлюбленной.
   – Корнелий Иванович, - сказала она. - Вам телеграмма с Земли. Только что получили.
   – Спасибо, - сказал Удалов и развернул телеграмму. Он думал, что телеграмма от Ксении, но предчувствие его обмануло. Телеграмма оказалась от Коли Белосельского.
 
   «ПОЗДРАВЛЯЮ ОТКРЫТИЕМ СЪЕЗДА, - звучала телеграмма. - НАДЕЮСЬ, ЧТО НЕ ПОСРАМИШЬ ЧЕСТИ НАШЕЙ ПЛАНЕТЫ. СЕМЬЯ ЗДОРОВА. ЖЕЛАЮ УСПЕХА. НИКОЛАЙ».
 
   Сердце Удалова преисполнилось благодарностью к другу детства, который раздобыл его адрес и поздравил. Удалов решил тут же ответить и потому спросил уборщицу:
   – Телеграф далеко?
   – Он закрыт уже, - сказала уборщица. - Завтра откроется.
   – Как жаль, - сказал Удалов. - Спасибо, что меня отыскали.
   – Для меня это не труд, а удовольствие, - сказала уборщица. - Хоть вы меня и обидели подозрениями в адрес моей дочери, но все-таки вы мой земляк и приятный человек. А сегодня так хорошо выступали, я вас по телевизору смотрела!
   Уборщица была еще нестарой, миловидной женщиной, и если бы не всегдашняя печаль облика и готовность к слезам, она была бы похожа на свою прекрасную дочь.
   – Я не хотел вас обидеть, - сказал Удалов. - И тем более обидеть вашу дочь.
   Разговаривая так, они пошли по ярко освещенной праздничной улице, через которую уже висели транспаранты: «Середина непобедима!». Некоторые из прохожих узнавали Удалова, кланялись ему или жали руку. Настроение у Корнелия было приподнятое, он вежливо и дружелюбно разговаривал с уборщицей из Атлантиды, хотя о красавице Тулии они не упоминали. Так они дошли до какого-то ресторана. Удалов пригласил было уборщицу поужинать, но уборщица возразила, что в ресторане дорого, и этим напомнила Удалову о его стесненном имущественном положении. В чем Удалов и признался ей со смущенной улыбкой, которая очень красила его простодушное курносое лицо.
   – Я тут мог денег заработать, - сказал он. - Но вместо денег уникальную штуку получил.
   И Удалов рассказал уборщице о бутылочке, которую получил за ненужные воспоминания. Потом достал и бутылочку.
   Уборщица вдруг нахмурилась, повертела бутылочку в пальцах и сказала со вздохом:
   – Провели тебя, Корнелий Иваныч. Воспользовались твоей простотой. Это не средство от всего на свете, а только лекарство для сведения прыщей. Хорошее лекарство, только ничего, кроме прыщей, им не вылечишь. В любой аптеке предается.
   Удалов было опечалился, но взял себя в руки и сказал:
   – Хорошее средство от прыщей тоже нелегко найти. А я с ним прошлогодним снегом расплатился. Значит, получается, что вор у вора дубинку украл.
   Они как раз проходили мимо кинотеатра.
   – Пойдем в кино, - предложила уборщица. - Здесь билеты недорогие, а вы, когда будет возможность, мне деньги за них вернете.
   Удалов был тронут такой прямотой, и они пошли в кино.
   Сначала показывали фильм про космическое путешествие. Уборщица шепотом объяснила ему, что фильм документальный, других здесь не знают, и записан он с памяти одного известного космонавта. Потом начался фильм «Первая любовь». И тут Удалов сильно удивился.
   На экране в цвете и реальном объеме возникла пыльная, странно знакомая Удалову улица. По сторонам ее тянулись одноэтажные домики с палисадниками, в палисадниках цвели флоксы и астры, лениво перебрехивались псы, просунув носы в штакетник. Было знойно и покойно. Над домами, в конце улицы, горел под закатным солнцем золотой купол...
   – Земля... - радостно прошептала уборщица из Атлантиды.
   – Земля, - отозвался Удалов. И добавил: - Великий Гусляр, улица Кулибина.
   Это было удивительно, словно Удалов погрузился в сон, древний, почти детский. Ведь он, как руководитель стройконторы, отлично знал, что эта улица выглядит теперь иначе, что домики с правой стороны частично снесены, и на их месте построен двухэтажный детский сад и стеклянная химчистка.
   ... По улице шла девушка, почти девочка в голубом ситцевом платье, с косичками до плеч. Девочка улыбалась своим мыслям, и она показалась Удалову чем-то схожей с красавицей Тулией. Видно, это сходство не укрылось и от уборщицы, потому что она всхлипнула и сказала: «Моя тоже такой была... отличницей».
   Девочка посмотрела прямо в экран и обрадованно воскликнула:
   – Здравствуй!
   – Здравствуй, - откликнулся юношеский голос, и на экране появился невысокого роста молодой человек с круглым лицом, маленьким носом, кудрявый и загорелый. Чем-то этот молодой человек был Удалову знаком, но воспоминание промелькнуло по краю памяти и исчезло. Удалова больше интересовали виды родного города, и он с гордостью хозяйственника отмечал, что нынче эта улица уже покрыта асфальтом и тем избавлена от пыли, а деревья по сторонам выросли и дают густую тень.
   Девушка и юноша взялись за руки и пошли к скверу, который зеленел неподалеку.
   – Теперь здесь детский городок, с качелями, - сообщил Удалов своей соседке, но та отчужденно взглянула на него и отвернулась.
   Кадр сменился другим. Тот же молодой человек и та же девушка купались в неширокой голубой речке. Ивовые кусты опускались к самой воде, и в глубине золотыми тенями проскальзывали рыбы. Юноша плыл на тот берег, к соснам, а девушка стояла по пояс в воде и кричала ему:
   – Вернись, потонешь!
   Следующий кадр. Вечер. Неподалеку играет оркестр. Девушка и юноша идут по темной аллее и вдруг девушка останавливается и смотрит на юношу в упор. В темноте ее глаза горят как звезды. Они растут, заполняют весь экран... Зрители затаили дыхание.
   – Теперь, - прошептал Удалов уборщице, - мы обеспечили в парке освещение, и темных аллей практически не осталось.
   – Отстаньте, - прошептала раздраженно уборщица, и Удалову даже стало обидно на такое невнимание к его деятельности по благоустройству.
   Юноша осторожно дотронулся губами до щеки девушки, она резко повернулась и побежала прочь. Он за ней... Вот они выбежали в освещенный круг у танцевальной веранды, где играл маленький, из четырех человек оркестр, толпились, щелкая семечки, парни, и стайками щебетали девушки.
   – Да, - вздохнул Удалов. - Здесь и я когда-то бывал...
   ... Вот юноша и девушка плывут по веранде в танце танго. Юноша робко прижимает к себе тонкий стан девушки и смотрит на нее влюбленными глазами.
   Оркестр замолкает, но они продолжают стоять посреди веранды, не замечая, что музыка кончилась.
   И тут к ним подходит высокий парень и произносит срывающимся баском:
   – Уходи отсюда. Чтобы ноги здесь твоей не было. И чтобы тебя рядом с ней я больше не видел.
   – Да я что, - робеет юноша. - Я же ничего.
   – Пошли, - говорит девушка юноше и берет его за руку, отважно глядя в глаза высокому парню.
   – Ты с ней не уйдешь, - говорит высокий парень.
   – Он уйдет со мной, - говорит девушка. - И учти, что я тебя не боюсь. И он тоже. Ты не боишься?
   Но юноша молчит.
   Разыгрывается напряженная немая сцена. Словно шпаги, скрещиваются взгляды. И, не выдержав взгляда девушки, высокий подросток отступает.
   Зал с облегчением вздохнул. Кто-то неподалеку плакал. В этой сцене была жизненность, понятная всей цивилизованной Галактике.
   – Все-таки хулиганство, - сказал Удалов сам себе. - Пристают к девушке.
   ... Юноша с девушкой медленно сошли с веранды. Что-то произошло в их отношениях, что запрещало прикоснуться друг к другу... Внизу, в темной аллее, их поджидал тот же высокий подросток.
   – Разъединитесь! - приказал он.
   – Не смей, - сказала девушка, глотая слезы.
   – А я его не трону, - сказал парень. - Он сам уйдет. Ты уйдешь?
   И после долгой паузы, которая показалась зрителям почти бесконечной, юноша вдруг сказал сдавленным голосом, обращаясь к девушке:
   – Я к тебе завтра зайду.
   – И не мечтай, - захохотал высокий парень. - Беги.
   – Если ты сейчас уйдешь, ты меня никогда больше не увидишь, - сказала девушка.
   Но юноша уже уходил по аллее, низко склонив голову и приподняв плечи, словно опасался, что его ударят сзади.
   Потом возник еще один кадр: берег реки. На берегу, в траве, сидит и всхлипывает юноша. Он один. Только луна смотрит на него с черного неба...
   Зрители встретили конец фильма аплодисментами. Удалов не аплодировал. Он думал. Он никак не мог понять, почему здесь показывают фильмы о Великом Гусляре. К тому же пессимистические. Не хлопала и уборщица. Только посмотрела на Удалова внимательным взглядом и сказала:
   – Может, уйдем?
   – Уйдем, - согласился Удалов. Он устал за день и хотел спать.
   Когда они вышли на улицу, уборщица спросила:
   – Ну и что вы об этом думаете?
   – Трудно ответить, - признался Удалов. - Есть, конечно, отдельные случаи неправильного поведения подростков. Но мы с этим непрерывно боремся...
   – Он вам ничего не напомнил?
   – Нет. Правда, я удивился. Я же в этом городе всегда живу. Город узнал, улицы узнал, изменения в нем угадал правильно, а вот этих молодых людей помню смутно. Наверное, они младше меня были. В таком возрасте один год уже играет роль.
   – А я узнала, - сказала уборщица.
   – Чего?
   – Вас узнала, Корнелий Иванович. В молодости.
   – Кто же там меня играет?
   – Да не играет! Это про вас фильм. Это ваши воспоминания, которые вы загнали в мозжечок, чтобы забыть, а потом продали кузнечику за средство от прыщей.
   – Нет! - возмутился Удалов. - Не мог я такого забыть. Не было этого!
   – Теперь для вас этого нет, - согласилась уборщица, и слеза скатилась по ее щеке. - Что предали, того нет.
   – Так не бывает, - сказал Удалов.
   – А может, вам без такого воспоминания легче будет? Только беднее... Не надо меня провожать.
   И уборщица быстро пошла по улице, прочь от Удалова. Удалов вздохнул, не убежденный словами уборщицы, и вернулся в гостиницу. Хотя, конечно, червь сомнения в нем остался. Лицо юноши было знакомым.

Глава девятая, в которой Удалов выясняет отношения и тайком отправляется на Сапур

   Может, Удалов и забыл бы о вечернем приключении, если бы не газета. Кто-то подсунул ему в щель под дверь местную газету, в которой красным карандашом была отчеркнута заметка: «Успех нового фильма».
   «В мнемотеатре «Открытое сердце» демонстрируется новый мнемофильм «Первая любовь» из воспоминаний юности землянина У. Правдивость, искренность и душевная боль этого интимного зрелища не оставляет равнодушными многочисленных зрителей. Так и хочется воскликнуть: «До чего душевные проблемы едины во всех уголках Галактики!» Организатор и продюсер фильма Тори (Тори-Тори) отказался встретиться с нашим корреспондентом ввиду крайней занятости на СОС, однако мы получили интервью у владельца сети мнемотеатров, который сказал, что ввиду большого художественного и воспитательного значения фильма продюсер получил за него тройную оплату и выплатил бескорыстно всю рекордную сумму владельцу воспоминаний землянину У. Мы надеемся, что столь значительное вознаграждение склонит землянина У. к дальнейшему сотрудничеству с нашими кинозрителями. Мы ждем новых, не менее трогательных и правдивых фильмов! Хватит нам питаться тоскливыми поделками не знающих чувств спекулянтов от искусства!»
   Удалов отложил газету. Настроение у него несколько упало. Получалось, что уборщица не ошиблась. Если землянин У. это и есть Удалов, то получается, что Корнелий заработал репутацию дельца и стяжателя...
   Открылась дверь, и вбежал оживленный кузнечик.
   – Доброе утро! - воскликнул он. - Все готово! Мы летим!
   Тут его острый взгляд упал на развернутую газету.
   – Ты уже прочел? - спросил он живо. - А я как раз хотел тебе принести, но забыл. Видишь, как мы с тобой прославились! Приятно, да? Нас ждут дальнейшие творческие успехи!
   – Значит, так, - сказал Удалов жестко. - Значит, торгуем моими интимными моментами, позорим меня на всю Галактику?
   – Не будь наивным, Корнелий, - ответил кузнечик. - Ты мне это воспоминание продал и не заметил его отсутствия.
   – Продал, - саркастически произнес Удалов. - За бутылку средства от прыщей.
   – А разве плохое средство? - нашелся кузнечик. - Разве не выводит?
   – А кто мне сказал, что это средство универсальное? От всего?
   – Не исключено, - сказал синхронист. - Его еще никто не пробовал употребить с другими целями. Кто может гарантировать, что оно не помогает от любви? Я лично не могу. Но не в этом дело. Собирайся живее, нас ждут растительные дома. Ты забыл?
   – Кукольные? - спросил Удалов. - Как я могу верить человеку, дважды меня обманувшему?
   – Почему дважды?
   – А деньги? Рекордную сумму получил, бриллиантовую заколку купил, а за перелет с меня содрать хочешь!
   – Клевета! - возмутился кузнечик. - Ты попал в дурную компанию! Завистники склоняют тебя к вражде с другом и благожелателем. Этот выжига хозяин мнемотеатров ввел в заблуждение прессу. Я с трудом покрыл расходы.
   Круглые глаза кузнечика сверкали. Он был оскорблен в лучших чувствах. Но Удалов пересилил возникшую было жалость и решил кузнечику не верить. В конце концов Удалов не первый день, как на свет родился. То, что он средний, не значит, что он глупый. Поэтому Удалов притворно вздохнул и сказал:
   – Ладно, не будем ссориться. Я должен признаться, что получил предложение сотрудничать в постановке фильмов. Вся выручка пополам. Через полчаса ко мне придут с авансом.
   – Ты с ума сошел! - закричал кузнечик, и Удалов понял, что одним ударом выиграл битву. - Это же жулики! В лучшем случае они отдадут тебе треть!.. Ты их просто не знаешь! Тебе нужен искренний друг и защитник. Без меня ты погибнешь.
   Кузнечик нервно вскинул коготки и сказал совсем другим голосом:
   – Кстати. Корнелий, я все забываю. Таскаю с собой твои деньги, да забываю отдать.
   Лапка кузнечика исчезла на мгновение за пазухой золотого смокинга и выскочила обратно с пачкой денег. Кузнечик хлопнул стопкой о стол.
   – Возьми, - сказал он, - это твоя доля.
   – Не надо, - ответил Удалов. - Я уже договорился.
   – Да ты посчитай, посчитай... Неужели я тебя обману?
   – Не хочу считать, - сказал Удалов. - Клади деньги обратно.
   Кузнечик замер будто в задумчивости, потом внезапно ахнул:
   – Как же так! Моя проклятая рассеянность! Я же остальные твои деньги в другой карман положил!
   Кузнечик запустил лапку в тот же самый карман и вытащил оттуда еще одну пачку банкнот, вдвое толще первой.
   – Все правильно, - сказал он. - Как камень с души упал. Теперь я беден, ты богат, и мы квиты. Чего только не сделаешь ради друга!
   Кузнечик взмахнул лапками, но так неудачно, что из-за пазухи у него посыпались денежные купюры в таком количестве, что даже упав на них, кузнечик не смог прикрыть их тельцем.
   – Что делать! - воскликнул он. - Помоги мне, Удалов, собрать наследство, полученное мною сегодня утром от погибшей в извержении вулкана тетушки Тори.
   Удалов помогать не стал. Он уже видел этого жулика насквозь. Но, честно говоря, не обижался. Жулики похожи, в каком бы месте Галактики они ни действовали. Обижаться на них нельзя. С ними надо планомерно бороться.
   Удалов собрал деньги со стола, не считая сложил в бумажник и, пока кузнечик ползал по полу, причесался, аккуратно уложив последнюю прядь поперек лысины, поправил галстук и сказал:
   – Ну что ж, пора ехать. Проверим, сохранились ли в тебе остатки совести.
   – Конечно, сохранились! - обрадовался кузнечик, поняв, что его простили. - Ты не думай, дорогу в оба конца я оплатил, билеты в кармане. Кстати, возьми от меня небольшой подарок. Обожаю дарить тебе подарки.
   Кузнечик достал небольшую коробочку, прозрачную сверху.
   – Только не выпускай, - сказал он.
   В коробочке сидел, шевеля клешнями, маленький скорпиончик.
   – На что мне такой подарок?
   – Ах, Удалов, Удалов, - вздохнул кузнечик. - Не знаешь своего счастья. Я вчера этого звереныша в карты выиграл. Незаменим в жару или ненастье. Все знатные люди в этой части Галактики с ними не расстаются.
   – Объясни, - сказал Удалов строго.
   – Как известно, - сказал кузнечик, - скорпиончики живут на планете, где мягкий климат и множество фруктов. Но во время брачного сезона они перебираются на соседнюю планету, для чего проделывают несколько миллионов километров в вакууме и ищут своих подруг среди вулканов и песчаных бурь. Чтобы выжить, они научились менять в свою пользу окружающие условия. В радиусе метра. Там, где скорпиончик, всегда прохладно и приятно пахнет. Попробуй, испытай...
   – Где я его испытаю? - сказал Удалов. - Здесь и так хорошо, прохладно.
   – Проще простого.
   Кузнечик убежал в ванную и пустил там горячую воду. Через минуту ванную заволокло клубами пара. Из клубов возник влажный Тори и сказал Удалову:
   – Иди туда, не бойся.
   Удалов подчинился. Пар встретил его в дверях ванной, старался оглушить, обжечь и поглотить. Впечатление было отвратительным, но Удалов терпел. Он сделал еще один шаг вглубь помещения и вдруг увидел, как пар вокруг его головы и верхней части тела рассеивается, как будто Удалова поместили в шар, в центре которого была ладонь Корнелия с коробочкой на ней. Запахло свежими цветами. Скорпиончик зыркнул на Удалова маленькими глазками.
   – Ладно, - сказал Удалов, - беру подарок в счет будущих расплат. А он не кусается?
   – Как же ему кусаться, если он в коробочке? - тут кузнечик взглянул на часы и обеспокоился. - Побежим, только осторожно, чтобы нас не заметили. Если будут спрашивать, мы идем гулять.
   – Почему такая тайна? - спросил Удалов. - Не люблю тайн.
   – Здесь все экскурсии запланированы, а поездка на Сапур не запланирована. Пока мы будем ее планировать, обед наступит, - объяснил кузнечик. Но в глазах его Удалов не увидел искренности и потому решил быть начеку.
   – Хорошо, - сказал Удалов. - Пошли, только сначала мне надо отправить телеграмму домой.
   Кузнечик согласился, они зашли на телеграф, и Удалов, благо теперь у него было достаточно валюты, отправил сразу две телеграммы. Одну Белосельскому с благодарностью и сообщением, что работа съезда проходит на высоком уровне, другую домой, чтобы семья не беспокоилась. Он бы послал и третью, прекрасной Тулии, но адреса Тулии Удалов не знал.

Глава десятая, в которой Удалов летит на планету Сапур для обмена опытом в области жилищного строительства

   – Вот наш корабль, - сказал кузнечик, подходя к небольшой летающей тарелочке, стоявшей в стороне от звездных кораблей, там, где бетон летного поля уступал место зеленой траве и подорожникам.
   – Долетит? - спросил Удалов, смущенный скромными размерами судна.
   – А что с ним сделается? Не бойся. Я тоже жить люблю.
   Удалов подумал, что кузнечик на этот раз говорит правду, и первым вошел в тесное, но комфортабельное нутро тарелочки.
   – Лететь до Сапура полчаса. Управление автоматическое, - сказал кузнечик. - Предупреждаю, там меня слушайся беспрекословно. Чужая страна, чужие нравы. Если понравится, закупим семена.
   Кузнечик уверенно сел у руля, а Удалов устроился в другом кресле и пристегнулся ремнями. Ему было приятно думать, что одолел межпланетного жулика, и потому он с удовольствием пощупал в кармане растолстевший бумажник. Потом вынул коробочку и подмигнул скорпиончику, отчего в салоне тарелочки запахло земляникой и подул легкий бриз.
   Тарелочка медленно поднялась над космодромом и, набирая скорость, помчалась на соседнюю планету.
   Кузнечик уверенно действовал рычагами, тарелочка неслась за пределы атмосферы - вдруг кто-то оглушительно чихнул.
   – Это ты чихнул? - спросил Удалов.
   – Нет. Разве не ты?
   Они замолчали. Стало тревожно. На корабле таился кто-то третий.
   – Здесь кто есть? - спросил Удалов.
   Молчание.
   – Выходи или стреляю, - пригрозил кузнечик.
   И тогда послышалось шуршание, дверь шкафа, в котором хранились посуда и скафандры, открылась, и оттуда робко вышло узкое существо, схожее с грибом-мухомором в трауре. На существе была тесная одежда с бахромчатым поясом и мятая широкая шляпа черного цвета с белыми круглыми пятнами. Руки его были в белых перчатках, в правой руке саквояж.
   Существо откашлялось, сняло шляпу, обнаружив под ней совершенно голую голову без следов растительности, и спросило:
   – Я вам не помешал?
   – Мы не пассажирский корабль, - невежливо ответил кузнечик. - Что, денег на билет не было?
   – А куда мы летим? - спросил мухомор.
   – А куда вам надо? - спросил кузнечик.
   – Подальше, - сказал мухомор.
   Удалов понял, что лицо мухомора густо покрыто белой и голубой краской, по которой нарисованы скорбные синие брови, а под глазами черным намазаны большие пятна.
   – Признавайся, зачем забрался в нашу тарелочку, а то высажу тебя в вакуум, - пригрозил кузнечик Тори.
   – Человеколюбие не позволит, - ответил мухомор, - хотя мне это уже все равно. Одним мертвецом больше...
   – Успокойтесь, - сказал Удалов. - Здесь нет врагов. Вас кто-то преследует?
   – Нет, - сказал мухомор. - Хуже. Я преследую. Но безуспешно.
   – Несчастная любовь? - спросил Удалов сочувственно.
   – В своем роде, - сказал мухомор. - Я, понимаете, могильщик.
   – Я сразу почувствовал в нем что-то зловещее, - сказал кузнечик.
   – Продолжайте, - сказал Удалов. - И у могильщиков могут быть переживания.
   – Спасибо, - сказал могильщик. - Вы добрый человек. Хотел бы я узнать ваше имя. Вы первый, кто сказал мне доброе слово за последний год.
   – Меня зовут Корнелий Удалов. Кто же вы такой, несчастный могильщик?
   – Моя история ужасна, - сказал могильщик, усаживаясь в кресло, уступленное ему Удаловым. - Я прожил свою жизнь на далекой отсюда планете шесть-Г в созвездии Кита.
   – Как же, знаю, - сказал кузнечик, который не скрывал своего раздражения появлением пассажира. - Паршивое место. Я там лихорадку подхватил.
   – Я сын могильщика и внук могильщика, - сказал могильщик-мухомор. - Это наша наследственная специальность. Я не представляю себе иного ремесла, зато в своем я профессионал. Ко мне специально приезжали умирать с соседних континентов.
   – Ты ближе к делу, - сказал кузнечик. - Самореклама нас не интересует.
   – Тори, ты нетактичен! - упрекнул его Удалов.
   – Я продолжаю, - сказал мухомор. - В последние годы наша планета переживает экологический кризис. Стало меньше лесов, сказывается недостаток древесины, бумаги, дорожают естественные продукты...
   – И повышается смертность, - вставил сочувственно Удалов.
   – Ах, не в этом дело, - возразил могильщик. - Дело в том, что сегодня достойно похоронить человека стоит в три раза дороже, чем десять лет назад. Мы, могильщики, чтобы не разориться, вынуждены поднимать цены.
   – Во сколько раз? - спросил кузнечик.
   – Нет, только так, чтобы покрыть расходы. Главное - честь фирмы. Мы постепенно разорялись и беднели и все же старались обеспечить нашим согражданам достойное погребение в пределах их бюджета. Правда, нам не всегда это удавалось. И вот в обстановке экономического кризиса нам был нанесен предательский удар в спину.
   – Правительство прижало? - спросил кузнечик ехидно.
   – Хуже. Началась всеобщая забастовка населения планеты
   – Они сами себя хоронили? - спросил Удалов.
   – Еще хуже. Они отказались умирать. Представляете, все вплоть до древних стариков забастовали и перестали умирать с одной лишь коварной целью - разорить людей, которые озабочены тем, чтобы обеспечить людям достойную встречу с вечностью.
   – И не умирают? - захихикал кузнечик.
   – Уже полгода.
   – И даже штрейкбрехеров нет?
   – Было два, - сказал мухомор. - Из числа наших родственников.
   – Вы бы снизили цены, - посоветовал Удалов. - Ведь людям тоже трудно - полгода без единой смерти.
   – Нет, дело в принципах, - сказал мухомор. - Мы эмигрировали. Я, в частности, прилетел сюда.
   – И здесь не умирают?
   – Умирают, но здесь свои могильщики, которые не пустили меня в свой профсоюз. Поэтому я забрался в ваш корабль, чтобы отыскать планету, где живет население, достойное услуг моей древней фирмы.
   – Да, история, - сказал Удалов. И понял, что никак не может вызвать в себе сочувствие к горю могильщика. Кузнечик продолжал хихикать, повторяя: «Никто не умирает! Вот молодцы!» Мухомор подобрал ноги, надел шляпу и спросил:
   – Завтрак будут подавать?
   Удалов вынул бутерброды, угостил спутников, пожевал сам. «Вот, лечу я с одной планеты на другую, - рассуждал он, - в отдаленном пункте космоса жую спокойно бутерброд даже не с маслом, а с неизвестным жиром и с колбасой, которая сделана из чего-то, о чем лучше и не думать. Лечу как будто в командировку, ничему не удивляюсь, гляжу в иллюминатор на неизвестные мне созвездия, а в бесконечной дали пространства затерялась моя родная Земля, и на ней незначительной точкой разметился город Великий Гусляр, мало кому известный даже в пределах нашей необъятной родины. А на другом конце Галактики, может быть, тоскует обо мне незнакомая, но любящая девушка Тулия, у которой такая милая и добрая мама родом из Атлантиды. Вот так сближаешься с людьми, перестаешь удивляться, как переставал в свое время удивляться путешественник Марко Поло, обойдя Землю, а ведь нельзя не удивляться, иначе и нет смысла пускаться в дальние странствия. Не удивляться можно и дома, у экрана телевизора...» За иллюминатором, двигаясь параллельным курсом, мигала какая-то точка.