Страница:
Более того, выполняя задуманный план, Канарис искусственно ограничивал докладываемую информацию только на глубину планируемой первой стратегической операции и, предоставляя обширные данные о числе соединений Красной Армии, о дислокации ее войск и штабов и т.п., убеждая Гитлера и многих генералов из его окружения, что победа над первым стратегическим эшелоном Красной Армии (а у Сталина их уже было два и формировался третий) будет означать победу над Советским Союзом [55].
Однако Гитлер по причинам, известным только ему одному, с сомнением относился даже к тем цифрам, которые ему представлял Канарис, считая и их преувеличенными. Эту привычку он сохранил и в течение почти всей войны, имея уже достаточно большой опыт и не меньшее количество величайших удивлений по поводу сталинского конвейера, производящего солдат и вооружение.
На штабных играх в штабе верховного командования вермахта, проходившими в конце ноября 1940 г. под руководством генерала Паулюса, Канарис представил несколько измененные данные о составе Красной Армии, которые затем легли в основу плана «Барбаросса». Подобный расчет, принятый как для игры, так и для дальнейшего стратегического планирования, предусматривал, что против Германии будет выставлено 125 стрелковых дивизий и 50 танковых и мотомехбригад. За основу игр было принято «Особое превосходство немцев по артиллерии, включая средства артиллерийского наблюдения, по танкам и средствам связи». Особенно подчеркивалось «решающее превосходство в авиации» [56].
18 декабря, когда Гитлер пообещал окончательно рассмотреть план «Отто» и утвердить его в качестве директивы, Канарис прибыл на совещание с подготовленным секретным отчетом, который был озаглавлен: «Вооруженные силы военного времени Союза Советских Социалистических Республик (СССР) по состоянию на 1 января 1941 года». Позднее (15 января 1941 г.) этот документ будет издан главным командованием сухопутных сил в 2 тысячах экземпляров и разослан во все командные и штабные инстанции вермахта, став основой всех германских стратегических расчетов.
Силы Красной Армии определялись в 150 стрелковых дивизий, 32-36 кавалерийских дивизий, 6 мотомехкорпусов и 36 мотомехбригад. Численность армии мирного времени – в 2 миллиона человек.
«При развитии войны и проведении общей мобилизации, – говорилось далее в этом шедевре абверовской дезинформации, – число советских дивизий может быть значительно увеличено». Наибольшее число выставляемых дивизий оценивалось цифрой 209, число мотомехбригад – 36.
Количество самолетов определялось в 4000, количество танков – примерно в 3700 (хотя их уже было только в западных районах соответственно 18 000 и 14 000 единиц) [57].
Гитлер молча слушал выкладки Канариса, не перебивая и не вмешиваясь. План «Отто», оформленный в виде Директивы № 21, лежал перед ним на столе.
Выслушав начальника военной разведки и замечание Гальдера о том, что лучше не устанавливать конкретной даты нападения, а привязать ее к наиболее благоприятному моменту с учетом политической обстановки, погоды и прочего, Гитлер нарушил собственное молчание и объявил, что решил дать этой операции название «Барбаросса», вызвав некоторое оживление среди присутствующих.
Все знали некоторую слабость Гитлера – большого любителя и знатока немецкой истории – к германскому императору Фридриху I Барбаросса, первому и наиболее выдающемуся представителю династии Гогенштауфенов, царствующему с 1152 по 1190 гг. Его царствование было отмечено стремлением создать единую Европу и было ознаменовано таким количеством знаменательных событий, что немецкий народный фольклор сделал Фридриха героем многочисленных легенд и сказаний, приписывая личности этого императора чуть ли не все замечательные события средних веков. Все также знали, что в 1189 году шестидесятисемилетний император во имя объединения погрязшей в распрях Европы, задумал крестовый поход для освобождения Иерусалима от захватившего священный город султана Саладина. Лично возглавив поход Фридрих пробился с боем через территорию Византии разбив войска императора Исаака Ангела, высадился в Малой Азии, где и утонул, переправляясь через маленькую речушку Салефу 10 июня 1190 года. На том поход и завершился.
Но никто не осмелился напомнить об этом Гитлеру. Если фюреру угодно, чтобы план назывался «Барбаросса», – пусть будет «Барбаросса». Главное не в этом. Вся суть плана заключается в том, чтобы первыми нанести удар по Сталину.
Директива № 21
ПЛАН «БАРБАРОССА»
Фюрер
и верховный главнокомандующий вооруженными силами.
Верховное главнокомандование вооруженных сил.
Штаб оперативного руководства.
Отдел обороны страны.
№ 33408/40
Ставка фюрера
18 декабря 1940 г.
9 экземпляров.
Экз. № 1.
Совершенно секретно.
Только для командования.
Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии (Вариант «Барбаросса»)…
Бегло пробежав документ глазами, Гитлер поставил свою подпись и, не удостоив присутствующих даже словом, покинул помещение.
Все произошло настолько уныло и буднично, что генерал Гальдер даже не отметил это событие в своем знаменитом дневнике.
Глава 11. Зреющий нарыв
Однако Гитлер по причинам, известным только ему одному, с сомнением относился даже к тем цифрам, которые ему представлял Канарис, считая и их преувеличенными. Эту привычку он сохранил и в течение почти всей войны, имея уже достаточно большой опыт и не меньшее количество величайших удивлений по поводу сталинского конвейера, производящего солдат и вооружение.
На штабных играх в штабе верховного командования вермахта, проходившими в конце ноября 1940 г. под руководством генерала Паулюса, Канарис представил несколько измененные данные о составе Красной Армии, которые затем легли в основу плана «Барбаросса». Подобный расчет, принятый как для игры, так и для дальнейшего стратегического планирования, предусматривал, что против Германии будет выставлено 125 стрелковых дивизий и 50 танковых и мотомехбригад. За основу игр было принято «Особое превосходство немцев по артиллерии, включая средства артиллерийского наблюдения, по танкам и средствам связи». Особенно подчеркивалось «решающее превосходство в авиации» [56].
18 декабря, когда Гитлер пообещал окончательно рассмотреть план «Отто» и утвердить его в качестве директивы, Канарис прибыл на совещание с подготовленным секретным отчетом, который был озаглавлен: «Вооруженные силы военного времени Союза Советских Социалистических Республик (СССР) по состоянию на 1 января 1941 года». Позднее (15 января 1941 г.) этот документ будет издан главным командованием сухопутных сил в 2 тысячах экземпляров и разослан во все командные и штабные инстанции вермахта, став основой всех германских стратегических расчетов.
Силы Красной Армии определялись в 150 стрелковых дивизий, 32-36 кавалерийских дивизий, 6 мотомехкорпусов и 36 мотомехбригад. Численность армии мирного времени – в 2 миллиона человек.
«При развитии войны и проведении общей мобилизации, – говорилось далее в этом шедевре абверовской дезинформации, – число советских дивизий может быть значительно увеличено». Наибольшее число выставляемых дивизий оценивалось цифрой 209, число мотомехбригад – 36.
Количество самолетов определялось в 4000, количество танков – примерно в 3700 (хотя их уже было только в западных районах соответственно 18 000 и 14 000 единиц) [57].
Гитлер молча слушал выкладки Канариса, не перебивая и не вмешиваясь. План «Отто», оформленный в виде Директивы № 21, лежал перед ним на столе.
Выслушав начальника военной разведки и замечание Гальдера о том, что лучше не устанавливать конкретной даты нападения, а привязать ее к наиболее благоприятному моменту с учетом политической обстановки, погоды и прочего, Гитлер нарушил собственное молчание и объявил, что решил дать этой операции название «Барбаросса», вызвав некоторое оживление среди присутствующих.
Все знали некоторую слабость Гитлера – большого любителя и знатока немецкой истории – к германскому императору Фридриху I Барбаросса, первому и наиболее выдающемуся представителю династии Гогенштауфенов, царствующему с 1152 по 1190 гг. Его царствование было отмечено стремлением создать единую Европу и было ознаменовано таким количеством знаменательных событий, что немецкий народный фольклор сделал Фридриха героем многочисленных легенд и сказаний, приписывая личности этого императора чуть ли не все замечательные события средних веков. Все также знали, что в 1189 году шестидесятисемилетний император во имя объединения погрязшей в распрях Европы, задумал крестовый поход для освобождения Иерусалима от захватившего священный город султана Саладина. Лично возглавив поход Фридрих пробился с боем через территорию Византии разбив войска императора Исаака Ангела, высадился в Малой Азии, где и утонул, переправляясь через маленькую речушку Салефу 10 июня 1190 года. На том поход и завершился.
Но никто не осмелился напомнить об этом Гитлеру. Если фюреру угодно, чтобы план назывался «Барбаросса», – пусть будет «Барбаросса». Главное не в этом. Вся суть плана заключается в том, чтобы первыми нанести удар по Сталину.
Директива № 21
ПЛАН «БАРБАРОССА»
Фюрер
и верховный главнокомандующий вооруженными силами.
Верховное главнокомандование вооруженных сил.
Штаб оперативного руководства.
Отдел обороны страны.
№ 33408/40
Ставка фюрера
18 декабря 1940 г.
9 экземпляров.
Экз. № 1.
Совершенно секретно.
Только для командования.
Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии (Вариант «Барбаросса»)…
Бегло пробежав документ глазами, Гитлер поставил свою подпись и, не удостоив присутствующих даже словом, покинул помещение.
Все произошло настолько уныло и буднично, что генерал Гальдер даже не отметил это событие в своем знаменитом дневнике.
Глава 11. Зреющий нарыв
Декабрь в Москве прошел под аккомпанемент шумных праздников. «В едином порыве» был отпразднован «День Сталинской Конституции».
Газеты, захлебываясь от восторга, отмечали, что если в 1938 году население Советского Союза составляло 169 миллионов человек, в 1939 – 183 миллиона человек, то в 1940 году оно уже составило 193 миллиона, поскольку к СССР присоединились республики Балтики, а Бессарабия и Северная Буковина были освобождены от «ига румынских бояр».
Затем прошли выборы во вновь образованной Карело-Финской ССР, а также в Западной Украине и Западной Белоруссии, территории которых были уже к этому времени более-менее очищены от «опасно-социальных элементов». Благодаря этому выборы еще раз продемонстрировали «убедительную победу Сталинского блока коммунистов и беспартийных», хотя, само собой разумеется, кроме этого блока никто в выборах не участвовал.
В Черновцах перед «избирателями» выступил кандидат в депутаты Верховного Совета от их округа генерал армии Жуков – командовавший Киевским Особым военным округом, который заверил слушателей, что «под мудрым руководством товарища Сталина наша страна станет самой могущественной страной в мире».
Пресса довольно скупо сообщала и о мировых делах, будучи почти полностью заполненной репортажами о всенародном энтузиазме в связи с очередной годовщиной ВЧК-НКВД 20 декабря и, конечно, 21 декабря пестрела поздравлениями к очередному дню рождения товарища Сталина, которому исполнился 61 год.
Поздравления прислали, как обычно, Гитлер, Муссолини и Риббентроп, а также еще несколько фашистских деятелей более мелкого пошиба, но с настолько звучными именами, что все центральные газеты СССР были позднее на долгие годы похоронены в спецхранах…
20 декабря Сталин затребовал к себе Тимошенко и Мерецкова и потребовал от них анализа военной обстановки в мире, а также доклада о готовности к военной конференции и стратегическим штабным играм, которые должны были начаться 23 декабря. Военные воспользовались случаем и доставили Сталину на просмотр списки «высшего начальствующего состава, привлекаемого на оперативно-стратегическую игру, с распределением по ролям». Списки были составлены отдельно по «Восточной» и «Западной» стороне игр, которыми соответственно должны были руководить генерал-полковник танковых войск Павлов и генерал армии Жуков вместе с примерно полусотней высших офицеров разных рангов и должностей.
После просмотра списков Мерецков выступил с кратким сообщением. Еще никогда с момента начала второй империалистической войны в Европе (это определение, придуманное в отделе пропаганды ЦК ВКП(б), все более входило в моду и нравилось вождю) немцы не попадали в такое несбалансированное положение. С одной стороны, они вынуждены держать 93-95 дивизий на южном побережье Ла-Манша в готовности к вторжению на Британские острова, что несомненно произойдет летом будущего года, но, с другой стороны, при нынешнем оперативном бездействии этих войск на канале Гитлер все более ощущает нехватку сил на других направлениях. Англичане, понимая это, расширяют театр военных действий в тех регионах, оборону которых Гитлер опрометчиво доверил своим итальянским союзникам. Над итальянской армией в Африке и Греции, несмотря на ее численное и материальное превосходство над объединенными англо-греческими частями, нависла уже вполне реальная угроза катастрофы, если немцы не окажут своим незадачливым союзникам быстрой и непосредственной помощи.
В связи с этим очень интересным становится вопрос: откуда Гитлер снимет войска – с канала или с нашей границы? Если он снимет с канала, значит, он снова отказывается от высадки. На канале 94 дивизии – это минимум того, что необходимо для осуществления успешной высадки на южное побережье Англии, где Гитлера ждут 52 британских дивизии. Если он снимет с нашей границы, то это будет еще одним подтверждением второстепенности восточного направления и необходимостью держать войска в Польше только для их комплектования и обучения в относительной дали от основных театров военных действий и за пределами достигаемости авиации противника.
Если начнется переброска войск в Грецию с территорий бывшей Польши и бывшей Чехословакии, то неизбежно накопление этих частей в Румынии и Болгарии, а, возможно, и в Югославии, что подставит эти части в состоянии на марше под фланговый удар наших войск, создавая обстановку для их быстрого окружения и разгрома.
Начальник генерального штаба замолчал, ожидая какой-нибудь реплики Сталина.
Ходивший по кабинету вождь подошел к столу и стал выбивать трубку в большую хрустальную пепельницу, что всегда служило сигналом к тому, что он все услышал, но комментировать не намерен.
Пауза затянулась, и Сталин, покончив с трубкой, спросил:
– А ваше мнение, товарищ Тимошенко?
Нарком покрылся красными пятнами. Не было ничего опаснее выражать Сталину свое мнение, если оно не соответствовало мнению вождя.
Но не менее опасным было отсутствие какого-либо собственного мнения по интересующему Сталина вопросу. На все совещания в присутствии Сталина руководители партии, государства, армии и карательных органов шли во всеоружии знаний сталинского мнения практически по всем вопросам.
– Я думаю, по обстановке надо действовать, товарищ Сталин, – натужно выдавил из себя не шибко грамотный нарком обороны, – обстановка – она всегда подскажет…
Сталин не был бы Сталиным, если бы кто-нибудь приходил к нему в кабинет с вопросами, о которых он бы еще не знал и не имел бы по ним хотя бы предварительного, но собственного мнения. Пусть даже в корне неверного.
Еще до прихода наркома обороны и начальника генерального штаба Сталин успел проконсультироваться со своим любимцем Шапошниковым, которому он всегда доверял более, чем всем другим маршалам и генералам вместе взятым.
Мнение Шапошникова в принципе было таким же, что и у Тимошенко. Подождать развития обстановки. Немцы лезут в авантюру. Местность труднодоступная, горная. Народ там воинственный и гордый, воевать обучен, тем более под прикрытием английской авиации. Застряв там, немцам ничего не останется, как нанести удар уже собственно по Британской метрополии. Вот тогда-то, как и предусмотрено планом, мы и начнем. Мудрый маршал большую надежду возлагал на Югославию, не меньшую, чем в начале прошлой войны русские стратеги возлагали на Сербию. А влезать в Югославию он бы никому не советовал. Там боеспособная и мужественная армия, опирающаяся на поддержку не менее мужественного народа, который весь возьмется за оружие в случае любой угрозы своей независимости. Немцы там смогут застрять крепко и надолго. Так что у нас будет возможность выбрать наиболее благоприятный момент для наступления.
Накануне запланированных стратегических игр с 23 по 31 декабря было назначено совещание высшего руководящего состава РККА, на котором с главным докладом должен был выступить командующий войсками Киевского особого военного округа генерал армии Жуков, недавно ставший и депутатом Верховного Совета. Темой его доклада был «Характер современной наступательной операции». Генерал, основываясь на собственном недавнем опыте боев на Халхин-Голе и на годичном опыте «второй империалистической войны» в Европе должен был наметить схему будущих действий всех видов Вооруженных сил в рамках национальной стратегии – «малой кровью на чужой территории». Сталину нравились решительность, беспощадность и энергия Жукова, нравилась его вспыльчивость и грубость, та легкость, с которой командующий ставил к стенке своих подчиненных за малейшие промахи по службе, нравилось его крестьянско-пролетарское происхождение. Нравилось и то, что Жуков не был офицером (пусть даже младшим) времен Первой мировой войны, не был выдвиженцем Троцкого в годы гражданской войны, почти всю ее «оттрубив рядовым и младшим командиром» и что весь он состоялся под крылышком Семена Буденного в придуманном последним генеральном штабе кавалерии. Не нравилось товарищу Сталину только одно: отсутствие у генерала армии какого-либо военного образования. Даже училища не кончил командующий Киевским особым военным округом, а были у него за душой только кавалерийские курсы военного времени царской армии, выпускавшие кандидатов в унтер-офицеры. В гражданскую войну этого было бы достаточно, чтобы стать командармом, имея начальником штаба какого-нибудь бывшего поручика, но сейчас даже у Сталина возникали сомнения, соответствует ли генерал занимаемой должности.
Сталин отлично понимал, что никакое образование не может сделать человека руководителем. Руководителем нужно родиться, как поэтом или музыкантом. Несмотря на отсутствие образования, а возможно, именно поэтому, Жуков являл собой законченный тип руководителя сталинского типа – своего рода тот идеал исполнителя, который задумал вождь для воплощения в жизнь своих глобальных планов. Сталин чувствовал в Жукове «неестественную, жесточайшую, почти нечеловеческую концентрацию воли», как у самого себя, а потому считал, что никакое образование этому человеку и не нужно. Своими методами он добьется больше, чем выпускники самых блестящих военных академий [58].
Еще несколько месяцев назад вождь затребовал к себе личное дело Жукова и время от времени его задумчиво просматривал, с нежностью старого канцеляриста перебирая подшитые туда бумажки.
Сталин часто лично занимался так называемой «кадровой археологией», решая судьбу тех, у кого хватило мужества пробиться в руководители в условиях перманентного террора. Расстрелять, арестовать, оставить на должности, но посадить жену, оставить самого и жену, но посадить сына или мужа дочери, или брата жены, или… вариантов было бесчисленное множество.
И будет глубоко неправ тот, кто подумает, что вождь просто садистски развлекался. Вовсе нет. Вождь просто боролся с застоем, сообщая стране поступательное движение вперед, не давая созданному им бюрократическому аппарату окаменеть и взять таким образом в плен его самого.
Сталин не хотел стать заложником аппарата и ни на секунду не оставлял его в состоянии покоя, постоянно перемешивая и просеивая через сито НКВД партийно-бюрократическую номенклатуру.
Личное дело генерала армии Жукова было пухлым, как собрание произведений какого-нибудь плодовитого классика, изданное в одном томе.
Все как положено: данные о родителях, учеба в приходской школе, работа шорником в Москве, призыв в армию, служба в царской кавалерии, награждение двумя Георгиевскими крестами (подчеркнуто), служба в гражданской войне, служба в РККА; командир эскадрона, командир полка, первые доносы, первые объяснительные, собственные доносы.
Справки, сводки, лихие кавалерийские попойки в компании с Буденным и Тимошенко, сообщения типа «склонен играть на баяне мелодии из старорежимного, а следовательно, идеологически вредного репертуара», жалобы на грубость, самодурство, рукоприкладство. Партийные взыскания: «…в 38 году за то, что я в период работы на должности командира и комиссара 4-й казачьей дивизии в период с 33-37 год допустил случай грубости, допустил в частях дивизии случай очковтирательства, недостаточно уделил внимания политпартработе, допустил два случая зажима критики, парторганизация объявила мне выговор с занесением в личную карточку. 09.02.38». Получить в феврале 1938 выговор с занесением было почти равносильно смертному приговору. Тем более, что налицо было тесное общение с врагами народа.
«Связи с врагами народа я никогда не имел и не имею. Никогда у них не бывал и у себя никогда их также не принимал. Моя жена также ни в какой связи с врагами народа не находилась, не общалась, никогда у них не бывала. Связь с Уборевичем, Мехлисом и другими врагами народа из командования округом была только чисто служебная. 09.03.1938». Тут же представление Ежова о необходимости ареста, поскольку совершенно ясна связь Жукова с такими злейшими врагами партии и народа, как Уборевич, Якир, Блюхер и Гай. Резолюция Сталина: «т. Ежову. Стоит ли нам дополнительно проверить т. Жукова в деле? Думаю, что стоит. Сталин». И послал Жукова на Дальний Восток от греха подальше. Но тут посыпались докладные командующего Дальневосточным фронтом.
Штерн уверял, что только его личное вмешательство спасло советские и монгольские войска от второго Мукдена, поскольку, руководя войсками, Жуков почти один к одному начал повторять все ошибки незабвенного генерала Куропаткина с той лишь разницей, что Куропаткин при этом никого не расстреливал, а Жуков умудрился приговорить к расстрелу 19 старших офицеров. Штерн с гордостью сообщал, что он своей властью отменил «эти чудовищные приговоры». В результате всех этих склок товарищ Сталин, как всегда, сделал неожиданный для всех вывод: с Жуковым работать можно, со Штерном – нельзя.
При присвоении персональных воинских званий Жуков стал генералом армии и получил в командование один из ключевых военных округов – Киевский Особый, а Штерн стал всего лишь генерал-полковником. Он выбрал Жукова именно потому, что шестым чувством опытного администратора увидел в нем именно того человека, который, обладая почти таким же концентратом звериной энергии, воли и жестокости, что и он сам, является по существу единственным человеком, который мог бы осуществить операцию «Гроза» именно так, как ее задумал Сталин – прокатиться по Европе мощным паровым катком, не считаясь ни со своими, ни с чужими потерями, гоня своей нечеловеческой энергией войска вперед через горы своих и чужих трупов.
В дело были аккуратно подшиты все приказы и аттестации, подписанные Жуковым за последние годы. Сталин обратил внимание на последнюю аттестацию, поперек которой была наложена резолюция: «Согласен. Командующий войсками КОВО Генерал Армии Жуков. 26 ноября 1940 г.» Это была аттестация «за период с 1939 по октябрь 1940 года на командира 99 стрелковой дивизии генерал-майора Власова Андрея Андреевича, 1901 года рождения, русского, члена ВКП(б) с 1930 года». Аттестация открывалась словами: «Предан партии Ленина – Сталина и социалистической Родине. Прекрасно всесторонне развит, военное дело любит, много работает над собой, изучает и хорошо знает военную историю, хороший руководитель и методист, обладает высокой оперативно-тактической подготовкой. В генерале Власове удачно сочетается высокая теоретическая подготовка с практическим опытом и умением передать подчиненным свои знания и опыт. Высокая требовательность к себе и подчиненным – с постоянной заботой о подчиненных. Он энергичен, смел в решениях, инициативен… Его авторитет среди командиров и бойцов дивизии высок. Физически здоров и к походной жизни вполне годен.
Вывод: Занимаемой должности вполне соответствует. В военное время может быть использован в должности командира корпуса…»
О Власове товарищ Сталин уже слышал немало как о командире образцовой стрелковой дивизии, которая была преподнесена в качестве примера и подражания всем вооруженным силам страны. Сталин присутствовал и при вручении генералу Власову Калининым ордена Ленина, но лично с ним знакомиться не стал, хотя высокий, сухощавый генерал ему явно понравился. Раз его тащат наверх такие люди, как Тимошенко и Жуков, которым приказано тщательнейшим образом подобрать кадры высших командиров, способных физически и морально к выполнению операции «Гроза», значит, этот человек указанным качествам соответствует. Слов «и лично предан вам, товарищ Сталин» вождь не любил. Во-первых, ни в чью личную преданность он не верил. Он скорее бы поверил в слова «и боится вас до смерти, товарищ Сталин», если бы кто-нибудь осмелился подобные слова произнести в его присутствии. Во-вторых, он неоднократно подчеркивал, что преданности вождю – носителю определенной идеи – недостаточно. Нужно верить в саму идею, и только тогда идея станет непобедимой и нетускнеющей. Преданность идеи в сочетании с признанием авторитета вождя – вот что требуется, а не личная преданность. Но вот именно преданности идее он почти ни в ком и не чувствовал.
Сталину и многим людям из его окружения было ясно, что страна, единственной идеологией которой являлся непрекращающийся ни на минуту (как завещал Ленин) террор, живет, если отбросить всю пропагандистскую шелуху, в состояний постоянно обостряющегося внутриполитического кризиса. В течение 20 лет, прошедших после окончания гражданской войны, этот кризис тряс и корежил страну припадками, напоминающими приступы эпилепсии, не давая ни секундной передышки.
Сталин и замыслил «Грозу» не только потому, что она вполне соответствовала его амбициозным планам доказать верность ленинских пророчеств распространения на весь мир коммунистической идеологии и достижения тем самым мирового господства, но и потому, что война и предшествующий ей мировой кризис виделись ему как единственный выход из кризиса внутреннего, поскольку ни одна страна в мире не могла долго просуществовать в той форме огромной военно-полицейской зоны, которую слепил Сталин из уничтоженной Лениным Российской Империи. И подобно Ленину, чтобы спасти себя и свой режим, Сталин поднимал своих сообщников на разбой, но уже, в отличие от Ленина, по-настоящему в международном масштабе, о чем Владимир Ильич мог только мечтать.
Постоянно тасуя номенклатурную колоду, тщательно взвешивая каждую кандидатуру на весах потенциальной опасности для самого себя, Сталин остановился на кандидатуре генерала Жукова как оптимально подходящей ему на данном этапе. Вождь задумал сделать Жукова наркомом обороны, Тимошенко переместить в заместители, а начальником генерального штаба вновь назначить строгого, мудрого Шапошникова.
Газеты, захлебываясь от восторга, отмечали, что если в 1938 году население Советского Союза составляло 169 миллионов человек, в 1939 – 183 миллиона человек, то в 1940 году оно уже составило 193 миллиона, поскольку к СССР присоединились республики Балтики, а Бессарабия и Северная Буковина были освобождены от «ига румынских бояр».
Затем прошли выборы во вновь образованной Карело-Финской ССР, а также в Западной Украине и Западной Белоруссии, территории которых были уже к этому времени более-менее очищены от «опасно-социальных элементов». Благодаря этому выборы еще раз продемонстрировали «убедительную победу Сталинского блока коммунистов и беспартийных», хотя, само собой разумеется, кроме этого блока никто в выборах не участвовал.
В Черновцах перед «избирателями» выступил кандидат в депутаты Верховного Совета от их округа генерал армии Жуков – командовавший Киевским Особым военным округом, который заверил слушателей, что «под мудрым руководством товарища Сталина наша страна станет самой могущественной страной в мире».
Пресса довольно скупо сообщала и о мировых делах, будучи почти полностью заполненной репортажами о всенародном энтузиазме в связи с очередной годовщиной ВЧК-НКВД 20 декабря и, конечно, 21 декабря пестрела поздравлениями к очередному дню рождения товарища Сталина, которому исполнился 61 год.
Поздравления прислали, как обычно, Гитлер, Муссолини и Риббентроп, а также еще несколько фашистских деятелей более мелкого пошиба, но с настолько звучными именами, что все центральные газеты СССР были позднее на долгие годы похоронены в спецхранах…
20 декабря Сталин затребовал к себе Тимошенко и Мерецкова и потребовал от них анализа военной обстановки в мире, а также доклада о готовности к военной конференции и стратегическим штабным играм, которые должны были начаться 23 декабря. Военные воспользовались случаем и доставили Сталину на просмотр списки «высшего начальствующего состава, привлекаемого на оперативно-стратегическую игру, с распределением по ролям». Списки были составлены отдельно по «Восточной» и «Западной» стороне игр, которыми соответственно должны были руководить генерал-полковник танковых войск Павлов и генерал армии Жуков вместе с примерно полусотней высших офицеров разных рангов и должностей.
После просмотра списков Мерецков выступил с кратким сообщением. Еще никогда с момента начала второй империалистической войны в Европе (это определение, придуманное в отделе пропаганды ЦК ВКП(б), все более входило в моду и нравилось вождю) немцы не попадали в такое несбалансированное положение. С одной стороны, они вынуждены держать 93-95 дивизий на южном побережье Ла-Манша в готовности к вторжению на Британские острова, что несомненно произойдет летом будущего года, но, с другой стороны, при нынешнем оперативном бездействии этих войск на канале Гитлер все более ощущает нехватку сил на других направлениях. Англичане, понимая это, расширяют театр военных действий в тех регионах, оборону которых Гитлер опрометчиво доверил своим итальянским союзникам. Над итальянской армией в Африке и Греции, несмотря на ее численное и материальное превосходство над объединенными англо-греческими частями, нависла уже вполне реальная угроза катастрофы, если немцы не окажут своим незадачливым союзникам быстрой и непосредственной помощи.
В связи с этим очень интересным становится вопрос: откуда Гитлер снимет войска – с канала или с нашей границы? Если он снимет с канала, значит, он снова отказывается от высадки. На канале 94 дивизии – это минимум того, что необходимо для осуществления успешной высадки на южное побережье Англии, где Гитлера ждут 52 британских дивизии. Если он снимет с нашей границы, то это будет еще одним подтверждением второстепенности восточного направления и необходимостью держать войска в Польше только для их комплектования и обучения в относительной дали от основных театров военных действий и за пределами достигаемости авиации противника.
Если начнется переброска войск в Грецию с территорий бывшей Польши и бывшей Чехословакии, то неизбежно накопление этих частей в Румынии и Болгарии, а, возможно, и в Югославии, что подставит эти части в состоянии на марше под фланговый удар наших войск, создавая обстановку для их быстрого окружения и разгрома.
Начальник генерального штаба замолчал, ожидая какой-нибудь реплики Сталина.
Ходивший по кабинету вождь подошел к столу и стал выбивать трубку в большую хрустальную пепельницу, что всегда служило сигналом к тому, что он все услышал, но комментировать не намерен.
Пауза затянулась, и Сталин, покончив с трубкой, спросил:
– А ваше мнение, товарищ Тимошенко?
Нарком покрылся красными пятнами. Не было ничего опаснее выражать Сталину свое мнение, если оно не соответствовало мнению вождя.
Но не менее опасным было отсутствие какого-либо собственного мнения по интересующему Сталина вопросу. На все совещания в присутствии Сталина руководители партии, государства, армии и карательных органов шли во всеоружии знаний сталинского мнения практически по всем вопросам.
– Я думаю, по обстановке надо действовать, товарищ Сталин, – натужно выдавил из себя не шибко грамотный нарком обороны, – обстановка – она всегда подскажет…
Сталин не был бы Сталиным, если бы кто-нибудь приходил к нему в кабинет с вопросами, о которых он бы еще не знал и не имел бы по ним хотя бы предварительного, но собственного мнения. Пусть даже в корне неверного.
Еще до прихода наркома обороны и начальника генерального штаба Сталин успел проконсультироваться со своим любимцем Шапошниковым, которому он всегда доверял более, чем всем другим маршалам и генералам вместе взятым.
Мнение Шапошникова в принципе было таким же, что и у Тимошенко. Подождать развития обстановки. Немцы лезут в авантюру. Местность труднодоступная, горная. Народ там воинственный и гордый, воевать обучен, тем более под прикрытием английской авиации. Застряв там, немцам ничего не останется, как нанести удар уже собственно по Британской метрополии. Вот тогда-то, как и предусмотрено планом, мы и начнем. Мудрый маршал большую надежду возлагал на Югославию, не меньшую, чем в начале прошлой войны русские стратеги возлагали на Сербию. А влезать в Югославию он бы никому не советовал. Там боеспособная и мужественная армия, опирающаяся на поддержку не менее мужественного народа, который весь возьмется за оружие в случае любой угрозы своей независимости. Немцы там смогут застрять крепко и надолго. Так что у нас будет возможность выбрать наиболее благоприятный момент для наступления.
Накануне запланированных стратегических игр с 23 по 31 декабря было назначено совещание высшего руководящего состава РККА, на котором с главным докладом должен был выступить командующий войсками Киевского особого военного округа генерал армии Жуков, недавно ставший и депутатом Верховного Совета. Темой его доклада был «Характер современной наступательной операции». Генерал, основываясь на собственном недавнем опыте боев на Халхин-Голе и на годичном опыте «второй империалистической войны» в Европе должен был наметить схему будущих действий всех видов Вооруженных сил в рамках национальной стратегии – «малой кровью на чужой территории». Сталину нравились решительность, беспощадность и энергия Жукова, нравилась его вспыльчивость и грубость, та легкость, с которой командующий ставил к стенке своих подчиненных за малейшие промахи по службе, нравилось его крестьянско-пролетарское происхождение. Нравилось и то, что Жуков не был офицером (пусть даже младшим) времен Первой мировой войны, не был выдвиженцем Троцкого в годы гражданской войны, почти всю ее «оттрубив рядовым и младшим командиром» и что весь он состоялся под крылышком Семена Буденного в придуманном последним генеральном штабе кавалерии. Не нравилось товарищу Сталину только одно: отсутствие у генерала армии какого-либо военного образования. Даже училища не кончил командующий Киевским особым военным округом, а были у него за душой только кавалерийские курсы военного времени царской армии, выпускавшие кандидатов в унтер-офицеры. В гражданскую войну этого было бы достаточно, чтобы стать командармом, имея начальником штаба какого-нибудь бывшего поручика, но сейчас даже у Сталина возникали сомнения, соответствует ли генерал занимаемой должности.
Сталин отлично понимал, что никакое образование не может сделать человека руководителем. Руководителем нужно родиться, как поэтом или музыкантом. Несмотря на отсутствие образования, а возможно, именно поэтому, Жуков являл собой законченный тип руководителя сталинского типа – своего рода тот идеал исполнителя, который задумал вождь для воплощения в жизнь своих глобальных планов. Сталин чувствовал в Жукове «неестественную, жесточайшую, почти нечеловеческую концентрацию воли», как у самого себя, а потому считал, что никакое образование этому человеку и не нужно. Своими методами он добьется больше, чем выпускники самых блестящих военных академий [58].
Еще несколько месяцев назад вождь затребовал к себе личное дело Жукова и время от времени его задумчиво просматривал, с нежностью старого канцеляриста перебирая подшитые туда бумажки.
Сталин часто лично занимался так называемой «кадровой археологией», решая судьбу тех, у кого хватило мужества пробиться в руководители в условиях перманентного террора. Расстрелять, арестовать, оставить на должности, но посадить жену, оставить самого и жену, но посадить сына или мужа дочери, или брата жены, или… вариантов было бесчисленное множество.
И будет глубоко неправ тот, кто подумает, что вождь просто садистски развлекался. Вовсе нет. Вождь просто боролся с застоем, сообщая стране поступательное движение вперед, не давая созданному им бюрократическому аппарату окаменеть и взять таким образом в плен его самого.
Сталин не хотел стать заложником аппарата и ни на секунду не оставлял его в состоянии покоя, постоянно перемешивая и просеивая через сито НКВД партийно-бюрократическую номенклатуру.
Личное дело генерала армии Жукова было пухлым, как собрание произведений какого-нибудь плодовитого классика, изданное в одном томе.
Все как положено: данные о родителях, учеба в приходской школе, работа шорником в Москве, призыв в армию, служба в царской кавалерии, награждение двумя Георгиевскими крестами (подчеркнуто), служба в гражданской войне, служба в РККА; командир эскадрона, командир полка, первые доносы, первые объяснительные, собственные доносы.
Справки, сводки, лихие кавалерийские попойки в компании с Буденным и Тимошенко, сообщения типа «склонен играть на баяне мелодии из старорежимного, а следовательно, идеологически вредного репертуара», жалобы на грубость, самодурство, рукоприкладство. Партийные взыскания: «…в 38 году за то, что я в период работы на должности командира и комиссара 4-й казачьей дивизии в период с 33-37 год допустил случай грубости, допустил в частях дивизии случай очковтирательства, недостаточно уделил внимания политпартработе, допустил два случая зажима критики, парторганизация объявила мне выговор с занесением в личную карточку. 09.02.38». Получить в феврале 1938 выговор с занесением было почти равносильно смертному приговору. Тем более, что налицо было тесное общение с врагами народа.
«Связи с врагами народа я никогда не имел и не имею. Никогда у них не бывал и у себя никогда их также не принимал. Моя жена также ни в какой связи с врагами народа не находилась, не общалась, никогда у них не бывала. Связь с Уборевичем, Мехлисом и другими врагами народа из командования округом была только чисто служебная. 09.03.1938». Тут же представление Ежова о необходимости ареста, поскольку совершенно ясна связь Жукова с такими злейшими врагами партии и народа, как Уборевич, Якир, Блюхер и Гай. Резолюция Сталина: «т. Ежову. Стоит ли нам дополнительно проверить т. Жукова в деле? Думаю, что стоит. Сталин». И послал Жукова на Дальний Восток от греха подальше. Но тут посыпались докладные командующего Дальневосточным фронтом.
Штерн уверял, что только его личное вмешательство спасло советские и монгольские войска от второго Мукдена, поскольку, руководя войсками, Жуков почти один к одному начал повторять все ошибки незабвенного генерала Куропаткина с той лишь разницей, что Куропаткин при этом никого не расстреливал, а Жуков умудрился приговорить к расстрелу 19 старших офицеров. Штерн с гордостью сообщал, что он своей властью отменил «эти чудовищные приговоры». В результате всех этих склок товарищ Сталин, как всегда, сделал неожиданный для всех вывод: с Жуковым работать можно, со Штерном – нельзя.
При присвоении персональных воинских званий Жуков стал генералом армии и получил в командование один из ключевых военных округов – Киевский Особый, а Штерн стал всего лишь генерал-полковником. Он выбрал Жукова именно потому, что шестым чувством опытного администратора увидел в нем именно того человека, который, обладая почти таким же концентратом звериной энергии, воли и жестокости, что и он сам, является по существу единственным человеком, который мог бы осуществить операцию «Гроза» именно так, как ее задумал Сталин – прокатиться по Европе мощным паровым катком, не считаясь ни со своими, ни с чужими потерями, гоня своей нечеловеческой энергией войска вперед через горы своих и чужих трупов.
В дело были аккуратно подшиты все приказы и аттестации, подписанные Жуковым за последние годы. Сталин обратил внимание на последнюю аттестацию, поперек которой была наложена резолюция: «Согласен. Командующий войсками КОВО Генерал Армии Жуков. 26 ноября 1940 г.» Это была аттестация «за период с 1939 по октябрь 1940 года на командира 99 стрелковой дивизии генерал-майора Власова Андрея Андреевича, 1901 года рождения, русского, члена ВКП(б) с 1930 года». Аттестация открывалась словами: «Предан партии Ленина – Сталина и социалистической Родине. Прекрасно всесторонне развит, военное дело любит, много работает над собой, изучает и хорошо знает военную историю, хороший руководитель и методист, обладает высокой оперативно-тактической подготовкой. В генерале Власове удачно сочетается высокая теоретическая подготовка с практическим опытом и умением передать подчиненным свои знания и опыт. Высокая требовательность к себе и подчиненным – с постоянной заботой о подчиненных. Он энергичен, смел в решениях, инициативен… Его авторитет среди командиров и бойцов дивизии высок. Физически здоров и к походной жизни вполне годен.
Вывод: Занимаемой должности вполне соответствует. В военное время может быть использован в должности командира корпуса…»
О Власове товарищ Сталин уже слышал немало как о командире образцовой стрелковой дивизии, которая была преподнесена в качестве примера и подражания всем вооруженным силам страны. Сталин присутствовал и при вручении генералу Власову Калининым ордена Ленина, но лично с ним знакомиться не стал, хотя высокий, сухощавый генерал ему явно понравился. Раз его тащат наверх такие люди, как Тимошенко и Жуков, которым приказано тщательнейшим образом подобрать кадры высших командиров, способных физически и морально к выполнению операции «Гроза», значит, этот человек указанным качествам соответствует. Слов «и лично предан вам, товарищ Сталин» вождь не любил. Во-первых, ни в чью личную преданность он не верил. Он скорее бы поверил в слова «и боится вас до смерти, товарищ Сталин», если бы кто-нибудь осмелился подобные слова произнести в его присутствии. Во-вторых, он неоднократно подчеркивал, что преданности вождю – носителю определенной идеи – недостаточно. Нужно верить в саму идею, и только тогда идея станет непобедимой и нетускнеющей. Преданность идеи в сочетании с признанием авторитета вождя – вот что требуется, а не личная преданность. Но вот именно преданности идее он почти ни в ком и не чувствовал.
Сталину и многим людям из его окружения было ясно, что страна, единственной идеологией которой являлся непрекращающийся ни на минуту (как завещал Ленин) террор, живет, если отбросить всю пропагандистскую шелуху, в состояний постоянно обостряющегося внутриполитического кризиса. В течение 20 лет, прошедших после окончания гражданской войны, этот кризис тряс и корежил страну припадками, напоминающими приступы эпилепсии, не давая ни секундной передышки.
Сталин и замыслил «Грозу» не только потому, что она вполне соответствовала его амбициозным планам доказать верность ленинских пророчеств распространения на весь мир коммунистической идеологии и достижения тем самым мирового господства, но и потому, что война и предшествующий ей мировой кризис виделись ему как единственный выход из кризиса внутреннего, поскольку ни одна страна в мире не могла долго просуществовать в той форме огромной военно-полицейской зоны, которую слепил Сталин из уничтоженной Лениным Российской Империи. И подобно Ленину, чтобы спасти себя и свой режим, Сталин поднимал своих сообщников на разбой, но уже, в отличие от Ленина, по-настоящему в международном масштабе, о чем Владимир Ильич мог только мечтать.
Постоянно тасуя номенклатурную колоду, тщательно взвешивая каждую кандидатуру на весах потенциальной опасности для самого себя, Сталин остановился на кандидатуре генерала Жукова как оптимально подходящей ему на данном этапе. Вождь задумал сделать Жукова наркомом обороны, Тимошенко переместить в заместители, а начальником генерального штаба вновь назначить строгого, мудрого Шапошникова.