Страница:
Я снова вхожу в подъезд. На этот раз осторожно, не торопясь. Останавливаюсь внизу, давая глазам заранее привыкнуть к сумраку и, выждав, начинаю подниматься наверх, старательно имитируя движения полуослепшего человека. Вот и мой спарринг-партнёр. Он, ухмыляясь и наслаждаясь преимуществом, заносит руку. И явно не торопится. Что ж, может он и прав. Зачем спешить нарываться на неприятности. Удар… Штанга. И не без моей помощи. Приложить мне он собирался от души, так что и врезался в стену со всей дури. Да плюс я ещё малёк помог.
Не давая опомниться, схватил бедолагу за кадык и сжал пальцы. Ощущение, скажу я вам препаскуднейшее. Если не верите, то попробуйте сами. Или же попросите тёщу продемонстрировать. В общем, дёргаться он перестал, и я оказался в положении охотника, поймавшего тигра за хвост. И держать неудобно, и отпустить вроде как непродуктивно.
В общем, сами понимаете, я снова прибегнул к помощи коридора. Едва мы оказались "у меня" мой гость, как и положено нормальному человеку потерял ориентацию и начал дёргаться. Плохо только, что при этом у него в руках появился пистолет, и он ухитрялся судорожно нажимать на курок. И даже один раз попал в меня, урод хренов. Но Дромос послушно залечил дырку от пули, да и патроны у бедолаги вскоре закончились. И я, схватив один из агрегатов, стреляющих ампулами со снотворным, приставил к его шее.
Шпок. Мужик сразу обмяк, погружаясь в спасительное забытьё, а я "вернулся" в реальный мир, ломая голову, что же мне делать с моим незваным гостем. Достал трубку и, вызвав Инну обрадовался, услышав её голос.
– Где вы?
– Да вот, идём к стоянке. - Ответила она и поинтересовалась: - А как у тебя?
– Есть пленные, одна штука. - Доложил я, и с сожалением добавил. - Только не знаю, что с ним делать. Хоть бы он куда подевался, что ли.
– Да не бери ты в голову. - Посоветовала моя дорогая. - Просто прилепи "жучка" и отпусти. Куда-то ж нибудь он да пойдёт. Так что, со временем всё само собой выяснится.
В словах любимой был резон и, снова "войдя" в коридор, я последовал её совету. Пистолет, правда, оставил. А то поняли моду, понимаешь, разгуливать с оружием и, чуть что - палить куда ни попадя. Прямо не Москва начала двадцать первого века, а Чикаго двадцатых годов прошлого. Хотя, ещё лет восемь-десять назад и у нас творилось такое…
38
39
40
Не давая опомниться, схватил бедолагу за кадык и сжал пальцы. Ощущение, скажу я вам препаскуднейшее. Если не верите, то попробуйте сами. Или же попросите тёщу продемонстрировать. В общем, дёргаться он перестал, и я оказался в положении охотника, поймавшего тигра за хвост. И держать неудобно, и отпустить вроде как непродуктивно.
В общем, сами понимаете, я снова прибегнул к помощи коридора. Едва мы оказались "у меня" мой гость, как и положено нормальному человеку потерял ориентацию и начал дёргаться. Плохо только, что при этом у него в руках появился пистолет, и он ухитрялся судорожно нажимать на курок. И даже один раз попал в меня, урод хренов. Но Дромос послушно залечил дырку от пули, да и патроны у бедолаги вскоре закончились. И я, схватив один из агрегатов, стреляющих ампулами со снотворным, приставил к его шее.
Шпок. Мужик сразу обмяк, погружаясь в спасительное забытьё, а я "вернулся" в реальный мир, ломая голову, что же мне делать с моим незваным гостем. Достал трубку и, вызвав Инну обрадовался, услышав её голос.
– Где вы?
– Да вот, идём к стоянке. - Ответила она и поинтересовалась: - А как у тебя?
– Есть пленные, одна штука. - Доложил я, и с сожалением добавил. - Только не знаю, что с ним делать. Хоть бы он куда подевался, что ли.
– Да не бери ты в голову. - Посоветовала моя дорогая. - Просто прилепи "жучка" и отпусти. Куда-то ж нибудь он да пойдёт. Так что, со временем всё само собой выяснится.
В словах любимой был резон и, снова "войдя" в коридор, я последовал её совету. Пистолет, правда, оставил. А то поняли моду, понимаешь, разгуливать с оружием и, чуть что - палить куда ни попадя. Прямо не Москва начала двадцать первого века, а Чикаго двадцатых годов прошлого. Хотя, ещё лет восемь-десять назад и у нас творилось такое…
38
В Приют вернулись в самом благодушном настроении, так что вызов "на ковёр" к Виктору нисколько не обеспокоил. Генерал сидел в своём здешнем кабинете, чем-то напоминающем собрата у него в управлении и грозно хмурил брови.
– Ну, рассказывай! - Потребовал он, едва я устроился за столом.
– О чём? - Устало вздохнул я?
– Так-таки и не знаешь? - Деланно удивился он.
Ну, знать-то я, предположим, знал. И даже много чего. Но всё же хотелось бы как-то… Поконкретней, что ли. А то ляпну ещё чего нибудь лишнего. Не то, чтобы я страшился гнева учителя, но зачем по пустякам расстраивать хорошего человека?
– Допускаю, что разгром в супермаркете - не ваших рук дело. - Он рубанул рукой воздух. - Но вот устраивать среди бела дня наезды на конкурирующую фирму…
Ах, он об этом… Я облегчённо вздохнул, ибо безобразия учинённые Кени волновали меня гораздо больше.
– Да понимаете, Сэнсей. - Всем своим видом я изображал раскаяние. Гляжу, откуда ни возьмись, хмырь какой-то нарисовался… Ну, подхожу, значит, и вежливо так спрашиваю, - "А чем же это его заинтересовали наши скромные персоны"?
Я даже хотел слезу пустить, но Виктор пресёк это дело на корню, хлопнув рукой по столу.
– Кончай хохмить! Нам ещё всяких проверок сейчас не хватало! - И, не давая возразить, резюмировал. - Значит так, оружие вернуть, и попросить прощения, причём лично.
Он что-то нацарапал на бумажке и, подтолкнув её ко мне, снял трубку.
– Олег Викторович? Привет! Сейчас к тебе один из моих орлов подъедет. Да, тот самый. С извинениями и вообще. - Выслушав ответную реплику, продолжил. - Само собой, о чём речь. Конечно, это вышло случайно.
И в его голосе мне явственно почудилась немалая толика гордости оттого, что такие орлы как я, служат под ЕГО, а ни чьим-то ещё началом…
Зайдя в отдел внешней информации, взял запись с жучка, дабы прослушать по дороге в логово конкурентов. Бросив диктофон в машину, выехал на шоссе и включил воспроизведение. Сначала, как и положено тишина, затем чертыханье и проклятия в мой адрес. Видимо, девочки из отдела не редактировали запись, и я вынужден слушать какие-то невразумительные звуки, чьё-то покашливание и хлопанье дверьми. Ага, вот что-то интересное.
По-видимому, мой недавний противник не рискнул сразу доложить начальству о конфузе, и сначала решил проконсультироваться с кем-то из коллег. Я пропустил мимо ушей его версию событий, и опять последовавшие призывы чего нибудь тяжёлого на мою бедную голову. Но вот ответ собеседника оказался весьма интересен.
"Я бы не советовал вам с ними связываться. По крайней мере, по личной инициативе и уж тем более, стараясь отомстить". - Голос невидимого мне человека был довольно высоким и я, помимо воли представил эдакую "кабинетную крысу" в тщательно отутюженном костюме и непременно в очках. - "При всей внешней безалаберности, они бывают очень и очень суровы. И умеют забывать про такие вещи как жалость или человеколюбие. И ещё… один из них, Юрий, обладает каким-то сверхъестественным чутьём на предстоящую опасность". - Аналитик хренов, так его и растак. - "Вы будете смеяться, но мне иногда кажется, что это и есть пресловутое Шестое чувство. Знаете - кто-то умеет танцевать, и мы называем это чувством ритма. У кого-то от природы абсолютный музыкальный слух и, не прилагая никаких видимых усилий, из них получаются гениальнейшие музыканты. Некоторым же с детства подвластны рифмы, и из них вырастают поэты. Так вот, этот парень, с виду похожий на оболтуса - гениальный убийца".
Меня помимо воли разобрало зло. Урод чёртов. Хотя… каждый меряет по себе и, будучи негодяем он, непроизвольно увидел во мне родственную душу. И, окажись на его месте пророк - я, наверное, стал бы потенциальным предсказателем. Но, сами понимаете, всё равно обидно.
Вообще-то, какая-никакя известность малость тешила самолюбие. Но, в любом случае, после всего услышанного, настроения брататься не появилось и, состроив официальную мину, я по-быстрому извинился и, отдав злополучный пистолет, с которого предварительно (мало ли что) стёр свои отпечатки, выскочил из конторы. И дёрнул же меня чёрт связаться с этим наблюдательным парнишкой. Ну, посмотрел бы он на нас. Проводил бы до Приюта. Не умерли бы. Но, что сделано - то сделано. А задействовать коридор по таким пустякам - много чести.
Едва въехал на территорию Приюта, как навстречу выскочила Кени.
– Попало? - Сочувственно поинтересовалась она.
– Попало. - Согласно вздохнул я.
– Это из-за меня?
– Да нет, малыш. - Я погладил её по курчавой головёнке. - К счастью, я успел набедокурить больше.
– Да ну их. - Махнула она. - Пойдем лучше купаться.
И, не успел я возразить, как она схватила меня за руку и…
Мы оказались на жёлтом песке, в котором ноги утопали по щиколотку. Тут и там росли пальмы, утыканные гроздьями бананов. А перед глазами протирался безбрежный океан. Волны, с небольшими пенными шапками, лениво накатывались на прибрежную гальку, в которой то и дело мелькали ракушки и быстро отступали назад, растворяясь в бирюзовой, отдающей синевой массе воды. Здесь же, на песке, стоял шалаш, возле которого сидела Инна. На ней был купальник и солнцезащитные очки и она весело улыбалась.
– Миленько здесь, правда?
– Не то слово! - Поспешил согласиться я. И не смог сдержать праздного любопытства. - Так это "убежище" Кени?
– Оно самое. - Подтвердила Инка. - Необитаемый остров, отданный по чьей-то неведомой прихоти нашей малышке.
– Аббат говорит, что это лишь дело воображения, и ничего более. Возразил я. - Так что, при желании, мы тоже могли бы придумать места не хуже.
– Так-то оно так. Но вот только… - Она глянула на меня исподлобья. - Нафантазируй ты остров, смог бы достичь Ленкиного мира?
– Разве что на плоту. - Отшутился я, прекрасно зная ответ.
И он был не утешительным. Пожалуй, что фиг бы я куда добрался, сооруди моё подсознание нечто подобное. Путь даже и такой миленький райский островок.
– Да, кстати, тебя Аббат спрашивал.
– Ну его. - Я махнул рукой. - От этого-то не спрячешься. Так что, ежели что нибудь важное - сам найдёт.
И, сбросив одежду, занялся тем, для чего и был приглашён. То есть с разбегу бултыхнулся в воду, ощущая лёгкую ностальгию по дням, проведённым на Киан-Туо.
– Кстати, Кени, - Поинтересовался я, когда наплавался до изнеможения. - Как ты это делаешь? В смысле, перемещаешь воду?
Но малышка лишь пожала плечиками.
– Очень просто.
Ну да, конечно, о чём это я? Тут ведь тренировки бесполезны. С этим надо родиться. И мысленно чертыхнулся. Вот же натура, блин. Мало мне моих скромных талантов, так ещё лавры девочек покоя не дают.
Растянувшись на горячем песке, бесцельно смотрел вдаль, пытаясь представить: а что там, за горизонтом? Какие ещё архипелаги спрятаны в безбрежной дали, и двери в чьи миры открываются на неведомых берегах? А, может, маленькая Кени никогда не задумывалась о таких вещах? И ей просто хорошо здесь, в этом замечательном месте, полностью соответствующем её вкусам. В конце концов, каждый получает то, к чему подсознательно стремиться. Ведь изменился же облик Ленкиного "убежища" после того, как она вынуждено "эмигрировала" в наш мир.
Блин, вот любопытно, что навоображает эскимос? Если, конечно, среди народов севера есть люди обладающие Даром?
Но как следует пофантазировать мне не дали.
– Мы выходим, Юра. - Окликнула меня Кени. И, боясь показаться негостеприимной, добавила. - Если хочешь, можешь остаться до утра.
Я поневоле поёжился, конечно, стараясь не подавать виду.
– Спасибо, Кени. Я с вами.
Я быстро натянул одежду и…
Инка шутливо толкнула в спину.
– Дор-рогу. - Затем, чмокнув меня в щёку, добавила. - Я к малышам, пойдёшь?
– Нет Ин. - Отказался я. - Надо побыть одному. - И, оправдываясь, добавил. - Все эти процедуры… Б-р-р.
– Ну, как знаешь. - Не стала дуться она. - И ещё раз поцеловав, "пропала" вместе с Кени.
Сходив в столовку я перекусил и поднялся в наш с Инной блок. Но, только завалился на кровать, как в дверь постучали.
– Войдите. - Поборов желание "слинять" в Дромос крикнул я. - И добавил: - Открыто!
Дверь распахнулась и Гроссмейстер шагнул через порог.
– Как настроение? - Поинтересовался он, усаживаясь в кресло.
– Да так. - Я неопределённо повращал в воздухе раскрытой ладонью.
– Боязно, небось?
– Нет. - Стал отнекиваться я. Просто… Нет во мне идейной убеждённости в необходимости всего этого. Как-то самоуверенно всё, и по-детски наивно… Да и вообще, лучшее - враг хорошего…
– Юрий, Юрий. - Устало вздохнул Гроссмейстер. - Перефразируя Эйна Рэнда, скажу вам, что если вы хвалите хорошие поступки и порицаете злые, это ещё не значит, что вы поборник высшей справедливости и объективно подходите ко всем и вся. Ставя себя над схваткой, участие в которой по вашему предполагает невозможность беспристрастной оценки добра и зла, задумайтесь над тем, на чьей вы всё же стороне, и кому оказываете молчаливую поддержку.
Добродушные простаки как вы, которые искренне верят в неизбежность, не понимают, что интеллектуальное и нравственное развитие общества иногда стопорится. В итоге такому индивидууму не остаётся ничего другого как плыть по течению, в качестве жизненной программы выбирая ту, которую выдают за самую авторитетную. Логика, как будто бы, в таком шаге есть. Раз так делает большинство, значит, так надо, так правильно. Но на деле большинство очень часто ошибается! А правыми оказываются единицы! Веками человечество заблуждалось, считая землю плоской. И только Коперник посмел сказать, что она круглая. В науке такая ложная ситуация называется AD VERECUNDUM, то есть "ссылка на чужой авторитет". В частности, на авторитет общественного мнения. Кстати, напомню еще один курьезный случай. Несколько столетий в средневековых университетах студентов учили явной глупости: будто муха вместо шести имеет восемь ног. И все потому, что именно так написал в известном трактате один ученый ум, чей авторитет в те времена считался непререкаемым.
И в тот период истории, в который собираемся вмешаться мы, их обществом правит "заговор безголовых". Не надо смеяться - сурово глянул на меня Господин Аббат. - "Заговор" действительно существует. У "заговора безголовых" нет лидера, ни одиночного, ни группового, но он стар как сама Вселенная и действует без чьего-либо сознательного руководства. Суть его в том, что любой, так называемый "сапиенс", этот наделенный разумом представитель животного мира, в философском смысле близорук, если не сказать слеп. С незапамятных времен он позволяет себе плыть в житейском море, положившись на волю случая. Без руля и ветрил, отдавшись на волю ложных, а зачастую и вовсе иррациональных суждений.
В тот период, в который предлагаю вмешаться я, наши оппоненты ещё не владеют неслыханными технологиями. Они лишь стоят на пороге открытия. И пассивное поведение непростительно.
Самоубийство в их обществе находится на первом месте среди других причин смертности! Четверть всех госпитализированных - пациенты психиатрических больниц, а население планеты и ее правители беспомощно взирают на продолжающийся распад культуры, "лучшей и самой яркой надежды" их мира.
В любой из наших реальностей убийство одного человека - чрезвычайное происшествие со всеми вытекающими последствиями, а для их цивилизации вскоре настанут времена, когда бессмысленное истребление сотен миллионов оставит равнодушными абсолютно всех. Ладно, этот кошмар происходит далеко и прямо нас не касается. Но, я ведь уже объяснял вам, что это может стать причиной АБСОЛЮТНОГО краха. - Закончил он и, глядя на мою скептическую улыбку, обеспокоено спросил. - Я вас не убедил?
Не, ну что за люди а? Я, может, и так весь из себя совершенно согласный. Так нет же, ему ещё ростки фанатизма требуются. Наверное, проникнувшись торжественностью момента, я должен прижать руки к сердцу и произнести что нибудь высокопарное. Если не ошибаюсь, то именно Вольтеру приписывается изречение: "Я не согласен с вашим мнением, но готов отдать жизнь за то, чтобы вы могли его высказать". Должно быть, подошло бы. Но, как вы понимаете, пришлось Господину Аббату обойтись без моей моральной поддержки.
И, вместо этого, я лишь улыбнулся.
– Да с вами я, с вами.
Но он поджал губы.
– В том, что я сказал, есть что-то смешное?
Нет, это был высший кайф, поменяться с Гроссмейстером ролями. Не всё ж ему, прозорливому, скалить зубы.
– Да так… - Неопределённо промычал я. - Анекдот вот вспомнил. И, под его вопросительным взглядом выдал. - "Суслики - весьма осмотрительные зверьки. Они встают на задние лапки и внимательно смотрят вокруг. Не спешит ли к ним росомаха? Не летит ли коршун? Не бежит ли злая собака? И самые смекалистые и наблюдательные получают бампером в лоб".
Как видно, слишком долго оставаться серьёзным не в его правилах, так как он тут же заржал.
– Что ж, оптимизм очень радует.
И, тронув меня за плечё и кивнув на прощание, вышел.
М-да… Всё же начальство - оно везде начальство. И без накачки ни одно большое дело не начинается…
Мать вашу, да что же это такое, а? Знал бы, так лучше б с семьёй побыл…
На этот раз стучать не стали и, на правах давнего друга, Лёнька ворвался как к себе домой.
– Привет!
– Здорово. - Я не скрывал недовольства и проворчал. - Кто-то умер?
– Да нет… Просто, зашёл поговорить…
Блин, ну заладили. Будто последний день живу. Мне ж, по крайней мере ещё несколько дней вариться в этой гадости. Да ещё парафин в морду закачивать. Да ждать пока заживёт…
Но Лёнька, торопясь вывалить всё что накопилось и стараясь убедить уже понёс…
– Самая главная отличительная черта нашего времени это то, что мы живём в веке информации. А в будущем - почти вся она станет цифровой…
В таком духе Лёнька может говорить часами, и я поспешил прервать словоизлияния.
– Да будут тебе ихние компы, будут. - Успокоил я нашего программиста. Можешь спать спокойно.
Улыбка, расцветшая на Лёнькиной репе могла осветить комнату не хуже стоваттной лампочки.
– Спасибо, старик.
И, не желая больше надоедать, а так же портить настроение, нарываясь на отказ, он выскочил за порог.
– Ну, рассказывай! - Потребовал он, едва я устроился за столом.
– О чём? - Устало вздохнул я?
– Так-таки и не знаешь? - Деланно удивился он.
Ну, знать-то я, предположим, знал. И даже много чего. Но всё же хотелось бы как-то… Поконкретней, что ли. А то ляпну ещё чего нибудь лишнего. Не то, чтобы я страшился гнева учителя, но зачем по пустякам расстраивать хорошего человека?
– Допускаю, что разгром в супермаркете - не ваших рук дело. - Он рубанул рукой воздух. - Но вот устраивать среди бела дня наезды на конкурирующую фирму…
Ах, он об этом… Я облегчённо вздохнул, ибо безобразия учинённые Кени волновали меня гораздо больше.
– Да понимаете, Сэнсей. - Всем своим видом я изображал раскаяние. Гляжу, откуда ни возьмись, хмырь какой-то нарисовался… Ну, подхожу, значит, и вежливо так спрашиваю, - "А чем же это его заинтересовали наши скромные персоны"?
Я даже хотел слезу пустить, но Виктор пресёк это дело на корню, хлопнув рукой по столу.
– Кончай хохмить! Нам ещё всяких проверок сейчас не хватало! - И, не давая возразить, резюмировал. - Значит так, оружие вернуть, и попросить прощения, причём лично.
Он что-то нацарапал на бумажке и, подтолкнув её ко мне, снял трубку.
– Олег Викторович? Привет! Сейчас к тебе один из моих орлов подъедет. Да, тот самый. С извинениями и вообще. - Выслушав ответную реплику, продолжил. - Само собой, о чём речь. Конечно, это вышло случайно.
И в его голосе мне явственно почудилась немалая толика гордости оттого, что такие орлы как я, служат под ЕГО, а ни чьим-то ещё началом…
Зайдя в отдел внешней информации, взял запись с жучка, дабы прослушать по дороге в логово конкурентов. Бросив диктофон в машину, выехал на шоссе и включил воспроизведение. Сначала, как и положено тишина, затем чертыханье и проклятия в мой адрес. Видимо, девочки из отдела не редактировали запись, и я вынужден слушать какие-то невразумительные звуки, чьё-то покашливание и хлопанье дверьми. Ага, вот что-то интересное.
По-видимому, мой недавний противник не рискнул сразу доложить начальству о конфузе, и сначала решил проконсультироваться с кем-то из коллег. Я пропустил мимо ушей его версию событий, и опять последовавшие призывы чего нибудь тяжёлого на мою бедную голову. Но вот ответ собеседника оказался весьма интересен.
"Я бы не советовал вам с ними связываться. По крайней мере, по личной инициативе и уж тем более, стараясь отомстить". - Голос невидимого мне человека был довольно высоким и я, помимо воли представил эдакую "кабинетную крысу" в тщательно отутюженном костюме и непременно в очках. - "При всей внешней безалаберности, они бывают очень и очень суровы. И умеют забывать про такие вещи как жалость или человеколюбие. И ещё… один из них, Юрий, обладает каким-то сверхъестественным чутьём на предстоящую опасность". - Аналитик хренов, так его и растак. - "Вы будете смеяться, но мне иногда кажется, что это и есть пресловутое Шестое чувство. Знаете - кто-то умеет танцевать, и мы называем это чувством ритма. У кого-то от природы абсолютный музыкальный слух и, не прилагая никаких видимых усилий, из них получаются гениальнейшие музыканты. Некоторым же с детства подвластны рифмы, и из них вырастают поэты. Так вот, этот парень, с виду похожий на оболтуса - гениальный убийца".
Меня помимо воли разобрало зло. Урод чёртов. Хотя… каждый меряет по себе и, будучи негодяем он, непроизвольно увидел во мне родственную душу. И, окажись на его месте пророк - я, наверное, стал бы потенциальным предсказателем. Но, сами понимаете, всё равно обидно.
Вообще-то, какая-никакя известность малость тешила самолюбие. Но, в любом случае, после всего услышанного, настроения брататься не появилось и, состроив официальную мину, я по-быстрому извинился и, отдав злополучный пистолет, с которого предварительно (мало ли что) стёр свои отпечатки, выскочил из конторы. И дёрнул же меня чёрт связаться с этим наблюдательным парнишкой. Ну, посмотрел бы он на нас. Проводил бы до Приюта. Не умерли бы. Но, что сделано - то сделано. А задействовать коридор по таким пустякам - много чести.
Едва въехал на территорию Приюта, как навстречу выскочила Кени.
– Попало? - Сочувственно поинтересовалась она.
– Попало. - Согласно вздохнул я.
– Это из-за меня?
– Да нет, малыш. - Я погладил её по курчавой головёнке. - К счастью, я успел набедокурить больше.
– Да ну их. - Махнула она. - Пойдем лучше купаться.
И, не успел я возразить, как она схватила меня за руку и…
Мы оказались на жёлтом песке, в котором ноги утопали по щиколотку. Тут и там росли пальмы, утыканные гроздьями бананов. А перед глазами протирался безбрежный океан. Волны, с небольшими пенными шапками, лениво накатывались на прибрежную гальку, в которой то и дело мелькали ракушки и быстро отступали назад, растворяясь в бирюзовой, отдающей синевой массе воды. Здесь же, на песке, стоял шалаш, возле которого сидела Инна. На ней был купальник и солнцезащитные очки и она весело улыбалась.
– Миленько здесь, правда?
– Не то слово! - Поспешил согласиться я. И не смог сдержать праздного любопытства. - Так это "убежище" Кени?
– Оно самое. - Подтвердила Инка. - Необитаемый остров, отданный по чьей-то неведомой прихоти нашей малышке.
– Аббат говорит, что это лишь дело воображения, и ничего более. Возразил я. - Так что, при желании, мы тоже могли бы придумать места не хуже.
– Так-то оно так. Но вот только… - Она глянула на меня исподлобья. - Нафантазируй ты остров, смог бы достичь Ленкиного мира?
– Разве что на плоту. - Отшутился я, прекрасно зная ответ.
И он был не утешительным. Пожалуй, что фиг бы я куда добрался, сооруди моё подсознание нечто подобное. Путь даже и такой миленький райский островок.
– Да, кстати, тебя Аббат спрашивал.
– Ну его. - Я махнул рукой. - От этого-то не спрячешься. Так что, ежели что нибудь важное - сам найдёт.
И, сбросив одежду, занялся тем, для чего и был приглашён. То есть с разбегу бултыхнулся в воду, ощущая лёгкую ностальгию по дням, проведённым на Киан-Туо.
– Кстати, Кени, - Поинтересовался я, когда наплавался до изнеможения. - Как ты это делаешь? В смысле, перемещаешь воду?
Но малышка лишь пожала плечиками.
– Очень просто.
Ну да, конечно, о чём это я? Тут ведь тренировки бесполезны. С этим надо родиться. И мысленно чертыхнулся. Вот же натура, блин. Мало мне моих скромных талантов, так ещё лавры девочек покоя не дают.
Растянувшись на горячем песке, бесцельно смотрел вдаль, пытаясь представить: а что там, за горизонтом? Какие ещё архипелаги спрятаны в безбрежной дали, и двери в чьи миры открываются на неведомых берегах? А, может, маленькая Кени никогда не задумывалась о таких вещах? И ей просто хорошо здесь, в этом замечательном месте, полностью соответствующем её вкусам. В конце концов, каждый получает то, к чему подсознательно стремиться. Ведь изменился же облик Ленкиного "убежища" после того, как она вынуждено "эмигрировала" в наш мир.
Блин, вот любопытно, что навоображает эскимос? Если, конечно, среди народов севера есть люди обладающие Даром?
Но как следует пофантазировать мне не дали.
– Мы выходим, Юра. - Окликнула меня Кени. И, боясь показаться негостеприимной, добавила. - Если хочешь, можешь остаться до утра.
Я поневоле поёжился, конечно, стараясь не подавать виду.
– Спасибо, Кени. Я с вами.
Я быстро натянул одежду и…
Инка шутливо толкнула в спину.
– Дор-рогу. - Затем, чмокнув меня в щёку, добавила. - Я к малышам, пойдёшь?
– Нет Ин. - Отказался я. - Надо побыть одному. - И, оправдываясь, добавил. - Все эти процедуры… Б-р-р.
– Ну, как знаешь. - Не стала дуться она. - И ещё раз поцеловав, "пропала" вместе с Кени.
Сходив в столовку я перекусил и поднялся в наш с Инной блок. Но, только завалился на кровать, как в дверь постучали.
– Войдите. - Поборов желание "слинять" в Дромос крикнул я. - И добавил: - Открыто!
Дверь распахнулась и Гроссмейстер шагнул через порог.
– Как настроение? - Поинтересовался он, усаживаясь в кресло.
– Да так. - Я неопределённо повращал в воздухе раскрытой ладонью.
– Боязно, небось?
– Нет. - Стал отнекиваться я. Просто… Нет во мне идейной убеждённости в необходимости всего этого. Как-то самоуверенно всё, и по-детски наивно… Да и вообще, лучшее - враг хорошего…
– Юрий, Юрий. - Устало вздохнул Гроссмейстер. - Перефразируя Эйна Рэнда, скажу вам, что если вы хвалите хорошие поступки и порицаете злые, это ещё не значит, что вы поборник высшей справедливости и объективно подходите ко всем и вся. Ставя себя над схваткой, участие в которой по вашему предполагает невозможность беспристрастной оценки добра и зла, задумайтесь над тем, на чьей вы всё же стороне, и кому оказываете молчаливую поддержку.
Добродушные простаки как вы, которые искренне верят в неизбежность, не понимают, что интеллектуальное и нравственное развитие общества иногда стопорится. В итоге такому индивидууму не остаётся ничего другого как плыть по течению, в качестве жизненной программы выбирая ту, которую выдают за самую авторитетную. Логика, как будто бы, в таком шаге есть. Раз так делает большинство, значит, так надо, так правильно. Но на деле большинство очень часто ошибается! А правыми оказываются единицы! Веками человечество заблуждалось, считая землю плоской. И только Коперник посмел сказать, что она круглая. В науке такая ложная ситуация называется AD VERECUNDUM, то есть "ссылка на чужой авторитет". В частности, на авторитет общественного мнения. Кстати, напомню еще один курьезный случай. Несколько столетий в средневековых университетах студентов учили явной глупости: будто муха вместо шести имеет восемь ног. И все потому, что именно так написал в известном трактате один ученый ум, чей авторитет в те времена считался непререкаемым.
И в тот период истории, в который собираемся вмешаться мы, их обществом правит "заговор безголовых". Не надо смеяться - сурово глянул на меня Господин Аббат. - "Заговор" действительно существует. У "заговора безголовых" нет лидера, ни одиночного, ни группового, но он стар как сама Вселенная и действует без чьего-либо сознательного руководства. Суть его в том, что любой, так называемый "сапиенс", этот наделенный разумом представитель животного мира, в философском смысле близорук, если не сказать слеп. С незапамятных времен он позволяет себе плыть в житейском море, положившись на волю случая. Без руля и ветрил, отдавшись на волю ложных, а зачастую и вовсе иррациональных суждений.
В тот период, в который предлагаю вмешаться я, наши оппоненты ещё не владеют неслыханными технологиями. Они лишь стоят на пороге открытия. И пассивное поведение непростительно.
Самоубийство в их обществе находится на первом месте среди других причин смертности! Четверть всех госпитализированных - пациенты психиатрических больниц, а население планеты и ее правители беспомощно взирают на продолжающийся распад культуры, "лучшей и самой яркой надежды" их мира.
В любой из наших реальностей убийство одного человека - чрезвычайное происшествие со всеми вытекающими последствиями, а для их цивилизации вскоре настанут времена, когда бессмысленное истребление сотен миллионов оставит равнодушными абсолютно всех. Ладно, этот кошмар происходит далеко и прямо нас не касается. Но, я ведь уже объяснял вам, что это может стать причиной АБСОЛЮТНОГО краха. - Закончил он и, глядя на мою скептическую улыбку, обеспокоено спросил. - Я вас не убедил?
Не, ну что за люди а? Я, может, и так весь из себя совершенно согласный. Так нет же, ему ещё ростки фанатизма требуются. Наверное, проникнувшись торжественностью момента, я должен прижать руки к сердцу и произнести что нибудь высокопарное. Если не ошибаюсь, то именно Вольтеру приписывается изречение: "Я не согласен с вашим мнением, но готов отдать жизнь за то, чтобы вы могли его высказать". Должно быть, подошло бы. Но, как вы понимаете, пришлось Господину Аббату обойтись без моей моральной поддержки.
И, вместо этого, я лишь улыбнулся.
– Да с вами я, с вами.
Но он поджал губы.
– В том, что я сказал, есть что-то смешное?
Нет, это был высший кайф, поменяться с Гроссмейстером ролями. Не всё ж ему, прозорливому, скалить зубы.
– Да так… - Неопределённо промычал я. - Анекдот вот вспомнил. И, под его вопросительным взглядом выдал. - "Суслики - весьма осмотрительные зверьки. Они встают на задние лапки и внимательно смотрят вокруг. Не спешит ли к ним росомаха? Не летит ли коршун? Не бежит ли злая собака? И самые смекалистые и наблюдательные получают бампером в лоб".
Как видно, слишком долго оставаться серьёзным не в его правилах, так как он тут же заржал.
– Что ж, оптимизм очень радует.
И, тронув меня за плечё и кивнув на прощание, вышел.
М-да… Всё же начальство - оно везде начальство. И без накачки ни одно большое дело не начинается…
Мать вашу, да что же это такое, а? Знал бы, так лучше б с семьёй побыл…
На этот раз стучать не стали и, на правах давнего друга, Лёнька ворвался как к себе домой.
– Привет!
– Здорово. - Я не скрывал недовольства и проворчал. - Кто-то умер?
– Да нет… Просто, зашёл поговорить…
Блин, ну заладили. Будто последний день живу. Мне ж, по крайней мере ещё несколько дней вариться в этой гадости. Да ещё парафин в морду закачивать. Да ждать пока заживёт…
Но Лёнька, торопясь вывалить всё что накопилось и стараясь убедить уже понёс…
– Самая главная отличительная черта нашего времени это то, что мы живём в веке информации. А в будущем - почти вся она станет цифровой…
В таком духе Лёнька может говорить часами, и я поспешил прервать словоизлияния.
– Да будут тебе ихние компы, будут. - Успокоил я нашего программиста. Можешь спать спокойно.
Улыбка, расцветшая на Лёнькиной репе могла осветить комнату не хуже стоваттной лампочки.
– Спасибо, старик.
И, не желая больше надоедать, а так же портить настроение, нарываясь на отказ, он выскочил за порог.
39
С самого утра у меня было препаршивейшее расположение духа. А каким оно должно быть, скажите на милость? Это, уж поверьте на слово, похуже, чем визит к зубному врачу. И, в преддверии "смены имиджа" я чувствовал себя очень даже не в своей тарелке.
Спустившись к завтраку, то и дело ловил заинтригованные взгляды, что ещё больше заставляло нервничать. И, дабы не оттягивать мучения, по быстрому проглотил всё, что лежало на передо мной и поскакал к Ритке в лабораторию.
Та уже ждала… И, должен вам сказать, это просто какой-то ужас. Меня радели догола и, уложив на стол, занялись вивисекцией. Ибо никак иначе назвать то, что сделали со мной, не могу. Подстригли, но это ерунда. Дальше - больше. Выщипали всю скудную растительность на лице, заменявшую бороду и усы. Сказали, что иначе - никак нельзя, ибо у "этих" на фэйсах волосы не растут. Затем закачали под кожу лица малёк парафина, отчего моя морда стала похожа на… а, лучше не расстраиваться понапрасну. По крайней мере, мне твёрдо обещали, что когда всё кончится, путём небольшого хирургического вмешательства мне вернут прежнюю мою харю.
Дальше же начался вообще мрак беспросветный. Вас когда ничудь варили живьём? Что? Не пробовали? Советую и не начинать. Меня, приедварительно подвергнув полной депиляции, уложили в чан с краской и вымачивали в нём довольно долгое время. Кожу жгло, щипало, и всё тело чесалось так, что не приведи Господь. Кое-где проступили красные болячки, и я готов был выть от отчаяния. Право, не знаю, что удержало меня от искушения "отменить" весь этот кошмар. Наверное, любопытство.
– Со временем это пройдёт. - Утешила Ритка, и снова принялась за старое, доводя моё бедное тело до кондиции трупа, лежащего на соседнем столе.
Трупа пришельца, разумеется, один из которых Генерал распорядился доставить в лабораторию. Впрочем, если позволите, я опущу подробности, так как даже вспоминать об этом… Б-р-р… Одна радость, что Ритуся сжалилась и, дабы облегчить страдания подопечного, разрешила в качестве обезболивающего впотреблять… Ну, сами понимаете что… Так что, эти несколько дней я провёл в полувменяемом состоянии, время от времени, поглядывая на всё, что могло отражать изображение и заливаясь безудержным хохотом. За что удостоился молчаливого укора её ассистентов, который, ничтоже сумяшеся, игнорировал. Тоже мне, моралисты хреновы выискались. Вот побывали бы в моей шкуре…
Дня через три, когда, по словам компрачикосов, краска высохла и обрела "устойчивость к внешним воздействиям", за меня принялись татуировщики. Как видно, радикально зелёный цвет моей морды, и качество контрабандного красителя, сделанного на Малой Арнаутской, не отвечали всем высоко эстетическим требованиям мучителей. Всё бы ничего, если бы её хоть было видно. Так нет же, практически неотличимая, она покрывала тело какими-то непонятными узорами в самых интимных местах. В смысле, спрятанных под одеждой.
Шкура моя опять воспалилась, а тело распухло. И снова утешительные взгляды Ритки и хихиканье дорогой по поводу того, какой я милашка, и как она ждет, не дождётся того момента, когда сможем остаться наедине.
И, наконец, спустя неделю изуверы объявили что всё готово. Я сам на себя не похож, и вполне смогу сниматься в практически любом фильме ужасов. Без дополнительного грима.
– Ну, покажись, Гинза-Но ты мой ненаглядный.
Сенсей всё напутал, ибо актёры японского театра Гинза-Но выступают в масках. Гримируют лица последователи школы Кабуки-Дза. Но, в общем-то, в моём теперешнем положении, я с радостью согласился бы носить любой противогаз, только бы вернуть всё назад. Хотя, посмотрим, может ещё и "верну". Смотаюсь вот, гляну, что там и как. А там будем посмотреть.
– Хорош, хорош. Просто вылитый зеленомордый. - Лицо Виктора сохраняло серьёзное выражение, но в голосе слышались смешинки. - Пожалуй, я мудро сделал, что воздержался от смены образа. Во всяком случае, начальство точно бы не поняло.
Ну, вот всегда так, они делают карьеру, а я тут, понимаешь, отдувайся за всех. Не, ребята, я вам это ещё припомню.
– Краска долго не слезет? - Деловито осведомился тем временем Генерал.
– Гарантируют месяц. Хоть купайся-загорай, хоть в баню ходи.
– Ну, месяц, это ерунда, продержишься.
Утешил, блин…
Рано или поздно, а всё когда нибудь кончается. Подошли к завершению и мои страдания, в ознаменование которых я опять стал предметом пристального Инкиного внимания. И начал не на шутку ревновать к самому себе. Во натура, блин… Но, мужественно переборов это "низменное и недостойное настоящего мужчины" чуйство я, едва утихла боль, с радостью принялся отвечать на её поползновения…
Рожа постепенно зажила, так что время вышло. Как выяснилось, в этот раз Гроссмейстер, решил обойтись без излишней патетики, и отнёс камень на место загодя. Вообще-то, мог бы и сам приволочь то что просили. Хотя, ему виднее. Или же - за столько-то лет - так привык загребать жар чужими руками, что в принципе не мыслил себя в роли рядового исполнителя?
Я покачал на руках малышей, без обиняков признавших в этом зеленомордом чудище папаню, нежно (а как же ещё?) обнял Инну и, как водится, мысленно поплевав через плечё "шагнул" в Дромос.
Спустившись к завтраку, то и дело ловил заинтригованные взгляды, что ещё больше заставляло нервничать. И, дабы не оттягивать мучения, по быстрому проглотил всё, что лежало на передо мной и поскакал к Ритке в лабораторию.
Та уже ждала… И, должен вам сказать, это просто какой-то ужас. Меня радели догола и, уложив на стол, занялись вивисекцией. Ибо никак иначе назвать то, что сделали со мной, не могу. Подстригли, но это ерунда. Дальше - больше. Выщипали всю скудную растительность на лице, заменявшую бороду и усы. Сказали, что иначе - никак нельзя, ибо у "этих" на фэйсах волосы не растут. Затем закачали под кожу лица малёк парафина, отчего моя морда стала похожа на… а, лучше не расстраиваться понапрасну. По крайней мере, мне твёрдо обещали, что когда всё кончится, путём небольшого хирургического вмешательства мне вернут прежнюю мою харю.
Дальше же начался вообще мрак беспросветный. Вас когда ничудь варили живьём? Что? Не пробовали? Советую и не начинать. Меня, приедварительно подвергнув полной депиляции, уложили в чан с краской и вымачивали в нём довольно долгое время. Кожу жгло, щипало, и всё тело чесалось так, что не приведи Господь. Кое-где проступили красные болячки, и я готов был выть от отчаяния. Право, не знаю, что удержало меня от искушения "отменить" весь этот кошмар. Наверное, любопытство.
– Со временем это пройдёт. - Утешила Ритка, и снова принялась за старое, доводя моё бедное тело до кондиции трупа, лежащего на соседнем столе.
Трупа пришельца, разумеется, один из которых Генерал распорядился доставить в лабораторию. Впрочем, если позволите, я опущу подробности, так как даже вспоминать об этом… Б-р-р… Одна радость, что Ритуся сжалилась и, дабы облегчить страдания подопечного, разрешила в качестве обезболивающего впотреблять… Ну, сами понимаете что… Так что, эти несколько дней я провёл в полувменяемом состоянии, время от времени, поглядывая на всё, что могло отражать изображение и заливаясь безудержным хохотом. За что удостоился молчаливого укора её ассистентов, который, ничтоже сумяшеся, игнорировал. Тоже мне, моралисты хреновы выискались. Вот побывали бы в моей шкуре…
Дня через три, когда, по словам компрачикосов, краска высохла и обрела "устойчивость к внешним воздействиям", за меня принялись татуировщики. Как видно, радикально зелёный цвет моей морды, и качество контрабандного красителя, сделанного на Малой Арнаутской, не отвечали всем высоко эстетическим требованиям мучителей. Всё бы ничего, если бы её хоть было видно. Так нет же, практически неотличимая, она покрывала тело какими-то непонятными узорами в самых интимных местах. В смысле, спрятанных под одеждой.
Шкура моя опять воспалилась, а тело распухло. И снова утешительные взгляды Ритки и хихиканье дорогой по поводу того, какой я милашка, и как она ждет, не дождётся того момента, когда сможем остаться наедине.
И, наконец, спустя неделю изуверы объявили что всё готово. Я сам на себя не похож, и вполне смогу сниматься в практически любом фильме ужасов. Без дополнительного грима.
– Ну, покажись, Гинза-Но ты мой ненаглядный.
Сенсей всё напутал, ибо актёры японского театра Гинза-Но выступают в масках. Гримируют лица последователи школы Кабуки-Дза. Но, в общем-то, в моём теперешнем положении, я с радостью согласился бы носить любой противогаз, только бы вернуть всё назад. Хотя, посмотрим, может ещё и "верну". Смотаюсь вот, гляну, что там и как. А там будем посмотреть.
– Хорош, хорош. Просто вылитый зеленомордый. - Лицо Виктора сохраняло серьёзное выражение, но в голосе слышались смешинки. - Пожалуй, я мудро сделал, что воздержался от смены образа. Во всяком случае, начальство точно бы не поняло.
Ну, вот всегда так, они делают карьеру, а я тут, понимаешь, отдувайся за всех. Не, ребята, я вам это ещё припомню.
– Краска долго не слезет? - Деловито осведомился тем временем Генерал.
– Гарантируют месяц. Хоть купайся-загорай, хоть в баню ходи.
– Ну, месяц, это ерунда, продержишься.
Утешил, блин…
Рано или поздно, а всё когда нибудь кончается. Подошли к завершению и мои страдания, в ознаменование которых я опять стал предметом пристального Инкиного внимания. И начал не на шутку ревновать к самому себе. Во натура, блин… Но, мужественно переборов это "низменное и недостойное настоящего мужчины" чуйство я, едва утихла боль, с радостью принялся отвечать на её поползновения…
Рожа постепенно зажила, так что время вышло. Как выяснилось, в этот раз Гроссмейстер, решил обойтись без излишней патетики, и отнёс камень на место загодя. Вообще-то, мог бы и сам приволочь то что просили. Хотя, ему виднее. Или же - за столько-то лет - так привык загребать жар чужими руками, что в принципе не мыслил себя в роли рядового исполнителя?
Я покачал на руках малышей, без обиняков признавших в этом зеленомордом чудище папаню, нежно (а как же ещё?) обнял Инну и, как водится, мысленно поплевав через плечё "шагнул" в Дромос.
40
Ноль целых, пять десятых артефакта лежали передо мной, и я невольно залюбовался совершенными формами кристалла. Он приковывал взгляд, словно магнит притягивает железные опилки. Или же, вспомнив первое путешествие вдоль реки, с которого, собственно всё и началось, "держал подобно "эпицентру". Глядя на этот, не так давно совершенно обыкновенный, пусть и довольно таки красивый камень, я поймал себя на мысли, что мне не удаётся оторвать глаз. Вернее, совсем как тогда, когда пытался "преодолеть границу", не хочется.
С усилием, словно вытаскиваю глубоко вонзившийся в колоду топор, подобно вызволению ноги, по самую щиколотку утонувшей в вязкой глине, я смог таки отвести взор от загадочного куска кварца. И, уже более спокойно, безо всякого благоговения, взглянув снова, невольно залюбовался им. Хотя, вообще-то говоря, это мне не свойственно. Скорее уж, такое высокоэстетическое времяпрепровождение подошло бы Инне.
Если честно я, по жизни болшо-ой дофинист, не оставался равнодушным лишь к красотам природы. То есть, природы дикой и неухоженной. Зачастую, оставляя вне поля зрения такие вещи, как женское очарование, великолепная архитектура, а так же красивые вещи и изысканные ювелирные украшения. Словом, в силу плебейского воспитания, все те стороны человеческой жизни, к которым можно применить такие эпитеты, как очаровательный, прекрасный и целую свору их синонимов.
Хотя, пожалуй, нет. Ещё одна грань красоты завораживала меня, как и всякого мужчину. Ибо любой мужик неравнодушен к железкам. Хищная и ни с чем не сравнимая эстетика холодного оружия вводила в некое подобие гипнотического транса, вызывая в душе чувство, похожее на восхищение.
И вот, поди ж ты. Я ухитрился попасть под очарование этого куска стекла, совсем недавно не вызывавшего в индифферентной душе совершенно никаких эмоций.
Этот, как оказалось, далеко не бесполезный камень, завораживал властно и неодолимо, сердце начало биться чаще, и я с трудом смог оторваться от игры света и тени. На миг показалось, что я вижу все те неизмеримые пространства, доступ к которым открывала эта стекляшка. Грандиозную и необозримую бездну, неподвластную человеческому воображению, скрытую в его глубине.
Сейчас я стоял, погружаясь в эфемерное колебание неясных теней и животрепещущих бликов. Взгляд продирался сквозь густую сеть, сплетенную из тончайших световых узоров, всё дальше и дальше, мимо удивительных, изменчивых и переливающихся образований самой разнообразной формы. Я словно летел в бездну. Как тогда, когда один единственный раз стал невольным "гостем" Гроссмейстера. Падение ускорялось, вихри радужного пламени проносились мимо, и я уже безостановочно мчался прямо в центр раскручивающейся передо мной гигантской и ослепительной воронки.
Но тут произошло нечто, что начисто отрезвило, заставив выбросить из головы всю мистику, навеянную загадочным куском хрусталя. Откуда ни возьмись, вдруг появилась Кени и, сверкнув зубами и положив ладошку на моё "транспортное средство"… пропала. Как вы понимаете, на раздумья времени не было, и я поспешно "последовал" за ней.
Вода хлынула в рот, в нос. Заполнила уши и холодным обручем сдавила грудь, заставляя останавливаться сердце. И, положившись на инстинкты, я вовсю заработал конечностями, стремясь побыстрее вынырнуть на поверхность.
Однако гад всё же Господин Гроссмейстер. Это ж надо, блин. Такую бяку выкинуть. Нет, чтобы, просто положить половинку шара в какое нибудь укромное место, так додумался же, чёрт рогатый. В воду бросить. Хотя, кто сказал, что это самое место должно быть ещё и комфортным? Таких тонкостей, помнится, мы не оговаривали… И, если разобраться, то дно небольшого, заросшего тиной пруда как раз и есть наиболее подходящий тайник для таких вещей. Во всяком случае, ни один нормальный человек, в своём уме и при памяти в это вонючую лужу не полезет.
С усилием, словно вытаскиваю глубоко вонзившийся в колоду топор, подобно вызволению ноги, по самую щиколотку утонувшей в вязкой глине, я смог таки отвести взор от загадочного куска кварца. И, уже более спокойно, безо всякого благоговения, взглянув снова, невольно залюбовался им. Хотя, вообще-то говоря, это мне не свойственно. Скорее уж, такое высокоэстетическое времяпрепровождение подошло бы Инне.
Если честно я, по жизни болшо-ой дофинист, не оставался равнодушным лишь к красотам природы. То есть, природы дикой и неухоженной. Зачастую, оставляя вне поля зрения такие вещи, как женское очарование, великолепная архитектура, а так же красивые вещи и изысканные ювелирные украшения. Словом, в силу плебейского воспитания, все те стороны человеческой жизни, к которым можно применить такие эпитеты, как очаровательный, прекрасный и целую свору их синонимов.
Хотя, пожалуй, нет. Ещё одна грань красоты завораживала меня, как и всякого мужчину. Ибо любой мужик неравнодушен к железкам. Хищная и ни с чем не сравнимая эстетика холодного оружия вводила в некое подобие гипнотического транса, вызывая в душе чувство, похожее на восхищение.
И вот, поди ж ты. Я ухитрился попасть под очарование этого куска стекла, совсем недавно не вызывавшего в индифферентной душе совершенно никаких эмоций.
Этот, как оказалось, далеко не бесполезный камень, завораживал властно и неодолимо, сердце начало биться чаще, и я с трудом смог оторваться от игры света и тени. На миг показалось, что я вижу все те неизмеримые пространства, доступ к которым открывала эта стекляшка. Грандиозную и необозримую бездну, неподвластную человеческому воображению, скрытую в его глубине.
Сейчас я стоял, погружаясь в эфемерное колебание неясных теней и животрепещущих бликов. Взгляд продирался сквозь густую сеть, сплетенную из тончайших световых узоров, всё дальше и дальше, мимо удивительных, изменчивых и переливающихся образований самой разнообразной формы. Я словно летел в бездну. Как тогда, когда один единственный раз стал невольным "гостем" Гроссмейстера. Падение ускорялось, вихри радужного пламени проносились мимо, и я уже безостановочно мчался прямо в центр раскручивающейся передо мной гигантской и ослепительной воронки.
Но тут произошло нечто, что начисто отрезвило, заставив выбросить из головы всю мистику, навеянную загадочным куском хрусталя. Откуда ни возьмись, вдруг появилась Кени и, сверкнув зубами и положив ладошку на моё "транспортное средство"… пропала. Как вы понимаете, на раздумья времени не было, и я поспешно "последовал" за ней.
Вода хлынула в рот, в нос. Заполнила уши и холодным обручем сдавила грудь, заставляя останавливаться сердце. И, положившись на инстинкты, я вовсю заработал конечностями, стремясь побыстрее вынырнуть на поверхность.
Однако гад всё же Господин Гроссмейстер. Это ж надо, блин. Такую бяку выкинуть. Нет, чтобы, просто положить половинку шара в какое нибудь укромное место, так додумался же, чёрт рогатый. В воду бросить. Хотя, кто сказал, что это самое место должно быть ещё и комфортным? Таких тонкостей, помнится, мы не оговаривали… И, если разобраться, то дно небольшого, заросшего тиной пруда как раз и есть наиболее подходящий тайник для таких вещей. Во всяком случае, ни один нормальный человек, в своём уме и при памяти в это вонючую лужу не полезет.