– Эй, приятель! – сказал Брамилла. – Ты жив? Он потряс незнакомца за плечо, перевернул.
– Не араб, – заметил водитель. – Бритый и похож на европейца.
– Я итальянец, – прошептал лежащий человек потрескавшимися губами. – Я итальянец…
– Матерь божья, он из наших! – заорал Брамилла.
Вдвоем они перенесли снова потерявшего сознание соотечественника в крытый брезентом кузов.
– Я останусь при нем, – сказал Брамилла. – Гони назад, он совсем плох.
– Как скажешь.
– Парень, а тебе повезло, – заметил Брамилла, устроившись поудобнее среди сваленных в кузове шин. – Тебе очень повезло, и ты должен благодарить мадонну за то, что не проскочил немного левее или немного правее и что мы ехали мимо… Похоже, совсем скоро нас тут уже и не будет. Ну да оно и к лучшему. Ни дуче, ни фюрер не заставят меня подставлять задницу под пули в этом пекле…
Брамилла осекся и посмотрел, не пришел ли тот в себя. Но незнакомец лежал с закрытыми глазами, и Брамилла подумал, что, если он помрет в дороге, надо его хоть похоронить по-человечески, по-христиански… И перекрестился.
– Вы слышите меня? Как вас зовут? Голос доносился словно из-под большой пуховой подушки.
– Я итальянец, – сказал Альтобелли. Слова словно продирались наружу сквозь высохшие голосовые связки.
– Как вас зовут?
– Джанфранко… Джанфранко Иньяги.
Подполковник не стал называть свою настоящую фамилию. Почему? Он и сам не знал. Но что-то подсказало ему, что стоит поиграть в прятки. Тем более маловероятно, чтобы сейчас можно было что-то проверить…
– Иньяги? Хорошо. Вы рядовой?
– Да, господин…
– Капитан Мингоцци.
– Да, господин капитан… Я выполнял секретную миссию. Мне нужно встретиться с вашим старшим офицером.
– Со старшим? Вы можете сообщить все мне.
– Извините, господин капитан, но я хотел бы видеть старшего офицера.
Подполковнику наконец-то удалось разлепить веки. Мингоцци оказался молодым человеком с внешностью киноактера и новеньким немецким Железным крестом на груди. Он явно был недоволен тем, что какой-то подозрительный солдат, одетый к тому же в британскую форму, не желает с ним разговаривать.
– Вас устроит майор Тольдо, начальник штаба? – поджав губы, спросил капитан.
– Да, господин капитан. Спасибо.
Мингоцци удалился, видимо, за майором. Альтобелли огляделся. Он лежал на походной койке в большой палатке, неподалеку на такой же койке помещался кто-то забинтованный с головы до ног.
Майор Тольдо не заставил себя долго ждать. Толстый и неповоротливый, он напомнил подполковнику одного знакомого интенданта с военно-морской базы в Бари, который проиграл ему в бильярд отличный серебряный портсигар.
– Рядовой Иньяги? Что у вас ко мне?
– Я не рядовой, господин майор, – сказал Альтобелли и попытался сесть. Это ему, как ни странно, удалось. Голова сильно кружилась, но в общем он чувствовал себя совсем не так плохо, как ожидал. – Меня фамилия Альтобелли, подполковник Альтобелли. Вы можете проверить сведения, если свяжетесь со штабом Кавальери… Или с князем Боргезе…
Если фамилии и потрясли толстого майора, он никак этого не выказал.
– Подполковник? Допустим. И что вы делали здесь, да еще в этой форме?
– Я был проводником немецкого разведывательного отряда, майор. Отряд погиб.
– Когда это случилось?
– Я… Какое сегодня число? Майор молча указал на полотняную стенку, где висел календарь с видами Неаполя.
– Черт побери… – выдохнул Альтобелли. – Я полагал… Я думал, что прошло куда меньше времени…
– Подполковник Альтобелли. Хорошо, я проверю, – кивнул майор. – У вас есть какие-то сведения?
– Господин майор, я прошу вас об одном: пусть я останусь рядовым Иньяги и мне в ближайшее время нужно попасть в Триполи.
– Это вряд ли возможно в ближайшее время. Да и Триполи слишком далеко…
– А где мы? Что рядом?
– Мерса-Матрух вас устроит?
Это был еще один удар для подполковника. Прикинув на мысленной карте свой маршрут, он едва не застонал. Словно библейский Моисей, бродил он по пустыне, выписывая замысловатые кренделя, и забрел так далеко на северо-восток.
– Мерса-Матрух? Хорошо, пусть будет Мерса-Матрух. Вы можете выделить мне машину?
– Обстановка на фронте очень тревожная, господин подполковник, – пожевав губами, сказал толстяк. – Видимо, нам придется отступать. Так что не имеет смысла посылать вас туда специально. Тем более вам нужно прийти в себя, а я должен запросить штаб Кавальери.
– Что ж, вам виднее, господин майор, – согласился Альтобелли.
68
Песок под копытами коня не поет, как земля, не звенит, как булыжник. Песок под копытами шепчет. Нашептывает строки из Запретной Книги. Или из Святого Писания. Смотря что хочешь услышать, смотря как хочешь слышать… Песок мягкий. Его можно засыпать в любую форму, но убери стенки – и он рассыплется. Песок не сопротивляется стали, которая пронзает его. Но пули останавливаются в песке.
Четыре кинжала в мешке о чем-то говорят друг с другом. Им отвечает пятый, тот, что за поясом
Четыре кольца молчат. Вместе с пятым, тем, что на пальце.
Шепчет песок.
– Скоро мы встретимся, – шепчет песок.
– Скоро увидимся, – свистит ветер.
– Скоро вернемся, – неслышно шумит вода в небесных тучах.
– Скоро будем вместе, – отзывается пламя ночных костров.
– Я обещаю вам Школу, – отвечает сердце. – Мы все соберемся вместе.
Всадник в темных одеждах скачет через пустыню. От рассвета в закат и через ночь.
ЭПИЛОГ
– Не араб, – заметил водитель. – Бритый и похож на европейца.
– Я итальянец, – прошептал лежащий человек потрескавшимися губами. – Я итальянец…
– Матерь божья, он из наших! – заорал Брамилла.
Вдвоем они перенесли снова потерявшего сознание соотечественника в крытый брезентом кузов.
– Я останусь при нем, – сказал Брамилла. – Гони назад, он совсем плох.
– Как скажешь.
– Парень, а тебе повезло, – заметил Брамилла, устроившись поудобнее среди сваленных в кузове шин. – Тебе очень повезло, и ты должен благодарить мадонну за то, что не проскочил немного левее или немного правее и что мы ехали мимо… Похоже, совсем скоро нас тут уже и не будет. Ну да оно и к лучшему. Ни дуче, ни фюрер не заставят меня подставлять задницу под пули в этом пекле…
Брамилла осекся и посмотрел, не пришел ли тот в себя. Но незнакомец лежал с закрытыми глазами, и Брамилла подумал, что, если он помрет в дороге, надо его хоть похоронить по-человечески, по-христиански… И перекрестился.
– Вы слышите меня? Как вас зовут? Голос доносился словно из-под большой пуховой подушки.
– Я итальянец, – сказал Альтобелли. Слова словно продирались наружу сквозь высохшие голосовые связки.
– Как вас зовут?
– Джанфранко… Джанфранко Иньяги.
Подполковник не стал называть свою настоящую фамилию. Почему? Он и сам не знал. Но что-то подсказало ему, что стоит поиграть в прятки. Тем более маловероятно, чтобы сейчас можно было что-то проверить…
– Иньяги? Хорошо. Вы рядовой?
– Да, господин…
– Капитан Мингоцци.
– Да, господин капитан… Я выполнял секретную миссию. Мне нужно встретиться с вашим старшим офицером.
– Со старшим? Вы можете сообщить все мне.
– Извините, господин капитан, но я хотел бы видеть старшего офицера.
Подполковнику наконец-то удалось разлепить веки. Мингоцци оказался молодым человеком с внешностью киноактера и новеньким немецким Железным крестом на груди. Он явно был недоволен тем, что какой-то подозрительный солдат, одетый к тому же в британскую форму, не желает с ним разговаривать.
– Вас устроит майор Тольдо, начальник штаба? – поджав губы, спросил капитан.
– Да, господин капитан. Спасибо.
Мингоцци удалился, видимо, за майором. Альтобелли огляделся. Он лежал на походной койке в большой палатке, неподалеку на такой же койке помещался кто-то забинтованный с головы до ног.
Майор Тольдо не заставил себя долго ждать. Толстый и неповоротливый, он напомнил подполковнику одного знакомого интенданта с военно-морской базы в Бари, который проиграл ему в бильярд отличный серебряный портсигар.
– Рядовой Иньяги? Что у вас ко мне?
– Я не рядовой, господин майор, – сказал Альтобелли и попытался сесть. Это ему, как ни странно, удалось. Голова сильно кружилась, но в общем он чувствовал себя совсем не так плохо, как ожидал. – Меня фамилия Альтобелли, подполковник Альтобелли. Вы можете проверить сведения, если свяжетесь со штабом Кавальери… Или с князем Боргезе…
Если фамилии и потрясли толстого майора, он никак этого не выказал.
– Подполковник? Допустим. И что вы делали здесь, да еще в этой форме?
– Я был проводником немецкого разведывательного отряда, майор. Отряд погиб.
– Когда это случилось?
– Я… Какое сегодня число? Майор молча указал на полотняную стенку, где висел календарь с видами Неаполя.
– Черт побери… – выдохнул Альтобелли. – Я полагал… Я думал, что прошло куда меньше времени…
– Подполковник Альтобелли. Хорошо, я проверю, – кивнул майор. – У вас есть какие-то сведения?
– Господин майор, я прошу вас об одном: пусть я останусь рядовым Иньяги и мне в ближайшее время нужно попасть в Триполи.
– Это вряд ли возможно в ближайшее время. Да и Триполи слишком далеко…
– А где мы? Что рядом?
– Мерса-Матрух вас устроит?
Это был еще один удар для подполковника. Прикинув на мысленной карте свой маршрут, он едва не застонал. Словно библейский Моисей, бродил он по пустыне, выписывая замысловатые кренделя, и забрел так далеко на северо-восток.
– Мерса-Матрух? Хорошо, пусть будет Мерса-Матрух. Вы можете выделить мне машину?
– Обстановка на фронте очень тревожная, господин подполковник, – пожевав губами, сказал толстяк. – Видимо, нам придется отступать. Так что не имеет смысла посылать вас туда специально. Тем более вам нужно прийти в себя, а я должен запросить штаб Кавальери.
– Что ж, вам виднее, господин майор, – согласился Альтобелли.
68
Аллах над любой вещью мощен. В его власти Начало и Конец. И может обратить он одно в другое.
Апокриф. Книга Пяти Зеркал. 1 (1)
Песок под копытами коня не поет, как земля, не звенит, как булыжник. Песок под копытами шепчет. Нашептывает строки из Запретной Книги. Или из Святого Писания. Смотря что хочешь услышать, смотря как хочешь слышать… Песок мягкий. Его можно засыпать в любую форму, но убери стенки – и он рассыплется. Песок не сопротивляется стали, которая пронзает его. Но пули останавливаются в песке.
Четыре кинжала в мешке о чем-то говорят друг с другом. Им отвечает пятый, тот, что за поясом
Четыре кольца молчат. Вместе с пятым, тем, что на пальце.
Шепчет песок.
– Скоро мы встретимся, – шепчет песок.
– Скоро увидимся, – свистит ветер.
– Скоро вернемся, – неслышно шумит вода в небесных тучах.
– Скоро будем вместе, – отзывается пламя ночных костров.
– Я обещаю вам Школу, – отвечает сердце. – Мы все соберемся вместе.
Всадник в темных одеждах скачет через пустыню. От рассвета в закат и через ночь.
ЭПИЛОГ
Посередине дороги стоял грязный и оборванный немецкий офицер. На голове его была кое-как намотанная окровавленная повязка. Чуть поодаль подполковник Альтобелли увидел еще одного немца, то ли солдата, то ли офицера, с автоматом в руке.
– Остановите машину, – сказал майор Тольдо.
Альтобелли снизил скорость и затормозил. Не доехав до немецкого офицера несколько метров, машина резко остановилась, так что ее даже немного развернуло на песке.
– Уйдите с дороги, лейтенант! – крикнул Тольдо, поднимаясь. Практически одновременно с ним закричали Чекиньи и Нето:
– Что вы себе позволяете?
– Вы не смеете нас задерживать!
– Я желаю разговаривать со старшим из офицеров, – бесстрастно сказал немецкий лейтенант. Он стоял, неестественно выпрямившись, словно в позвоночник ему вогнали стальной штырь. Это была не идеальная выправка, это было что-то иное, связанное с жуткой болью, которую лейтенант стойко терпел.
– Кто будет говорить с этим сумасшедшим? – спросил майор Тольдо, явно подразумевая Альтобелли. Подполковник молчал, он лишь пристально взглянул на майора. Тот смутился и повернулся к; остальным.
– Вам карты в руки, господин майор, – сказал, пожав плечами, Нето. Недовольно хмурясь, толстый Тольдо повернулся к гостю из пустыни и произнес на очень плохом немецком:
– Я старший. Если хотите что-нибудь сказать, подойдите сюда и говорите.
– Будьте любезны сойти сюда, – с достоинством сказал лейтенант, не двигаясь с места. Альтобелли посмотрел на второго немца, который оказался унтер-офицером, тот как раз сделал пару коротких шагов по направлению к автомашине.
– Идите, идите, господин майор, – торопливо выпалил Нето, – он может выстрелить. Они сумасшедшие!
– Да, не злите его зря, господин майор, – добавил Чекиньи. Подполковник все так же молчал, сгорбившись за рулем. Он примерно представлял, что сейчас последует, но продолжал играть свою роль.
Тольдо с негодованием выбрался из машины через заднюю дверцу, спрыгнул на песок. Подойдя к немцу, он был явно шокирован тем, что лейтенант отдал честь – коротко и изящно, словно на плацу, на парадном построении… Толстый майор ответил тем же и сказал, понимая, что нужно действовать:
– Лейтенант, мы очень торопимся, что вам нужно?
– Я имею приказание реквизировать транспорт для генерала Айгнера.
Альтобелли не удивился: вполне возможно, где-то в пустыне, за барханами, действительно находится генерал Айгнер. Такой же грязный и оборванный, но генерал, он видел их много, отступая вместе с потрепанными итальянскими и германскими подразделениями. Лейтенант по-своему прав, он исполняет приказ командира, но и Тольдо прав, ведь они совсем не обязаны уступать машину генералу. В этой сутолоке никто не будет искать виноватых, да и найти их невозможно…
Очевидно, это понимал и Тольдо, возмущенно заявивший:
– Глупости! По этой дороге идет новозеландский патруль, и мы не можем задерживаться…
– Я имею особое распоряжение, – стоял на своем немец, тоже тертый калач, – и о новозеландском патруле ничего не знаю.
– Где генерал Айгнер? – неуверенно спросил майор. Кажется, он шел на попятную. Это сообразили и Чикиньи с Нето, тут же принявшиеся шушукаться.
– В пяти километрах отсюда. С его бронемашины слетела гусеница, и я имею особое распоряжение…
– Я уже слышал об этом! – перебил его майор, тревожно озиравший пустыню. Видимо, он представил себя в окружении этого неприглядного пейзажа, в одиночестве, перед лицом наступающих новозеландцев… – Я уже слышал об этом распоряжении!
– Будьте настолько любезны, прикажите другим господам выйти из машины. Водитель может остаться, – немец, казалось, не услышал гневного окрика.
– Уйдите с дороги! – продолжал шуметь Тольдо. – Я достаточно наслушался этой чепухи.
Он повернулся и пошел к машине, но лейтенант остановил его.
– Майор, – спокойно сказал он. В этих словах была скрытая сила, которой не имелось, просто не могло быть у толстого вспотевшего Тольдо, и потому майор остановился.
– Что там происходит? – шепотом спросил Чикиньи. Подполковник вспомнил, что оба офицера ни черта не понимают по-немецки и происходящее на дороге для них всего лишь театр жестов.
– Об этом не может быть и речи, – упавшим голосом сказал майор. – Это совершенно исключено, машина принадлежит итальянской армии, и мы выполняем задание…
– Я очень сожалею, господин майор, но генерал Айгнер старше вас чином, и это территория немецкой армии. Будьте любезны сдать машину.
– Что за нелепость! – вновь выкрикнул майор, хотя игра уже была проиграна.
– Имейте в виду, что впереди заградительный пункт, который имеет распоряжение конфисковывать весь итальянский транспорт и, если нужно, силой. Вам придется там объяснить, что делают три строевых офицера в такой момент так далеко от своих частей. Вам также придется объяснить, почему вы взяли на себя смелость игнорировать особое распоряжение генерала Айгнера, командующего всеми войсками в этом районе.
Оставив словно громом пораженного майора на месте, лейтенант подошел к автомобилю и приказал, открывая дверцу:
– Быстрее!
Он сказал это по-итальянски, и Альтобелли обернулся к офицерам. Те покорно поднялись с сидений.
– Быстрее, – повторил лейтенант и похлопал сидящего рядом с подполковником солдата по руке.
Тот не стал сопротивляться и встал возле майора. Из всех троих только майор мог выкинуть какую-нибудь штуку. К примеру, схватиться за пистолет и получить автоматную очередь в живот от измученного унтера.
– Теперь вы, господа, – распоряжался лейтенант. Офицеры озабоченно уставились на майора, и Нето спросил:
– Мы отдаем ему машину, господин майор? «Чертов идиот, – подумал Альтобелли. – Он еще будет устраивать дебаты!»
– Выйдите, – покорно произнес Тольдо. Офицеры вышли из «фиата» и стали рядом с ним.
– Унтер-офицер, – скомандовал немецкий лейтенант. Унтер приблизился. – Освободите багажник машины. Отдайте этим господам все их личное имущество.
Итальянцы беспомощно смотрели, как унтер вынимает из багажника и ставит на песок бутыли с вином и продукты. Приподняв одну из емкостей с водой, он замешкался и спросил:
– Воду тоже, лейтенант? : – Воду тоже, – кивнул тот.
Когда машину освободили от лишнего груза, Нето что-то начал говорить, но майор остановил его движением руки и обратился к лейтенанту с разумным в любой другой ситуации, но абсолютно нелепым в нынешней требованием:
– Расписку на машину.
– Вполне законно, – согласился лейтенант. На обрывке извлеченной из подсумка карты он что-то написал, потом спросил:
– Вас так устроит? «Получена от майора такого-то – тут я оставляю пустое место, майор, вы его заполните на досуге – одна штабная машина «фиат» с водителем. Реквизирована по приказу генерала Айгнера. Подпись: лейтенант Зигфрид Гарденбург».
Майор схватил расписку и перечитал, после чего заявил:
– Я предъявлю ее в должном месте и в должное время.
– Пожалуйста, – согласился лейтенант Гарденбург, залезая в машину и садясь сзади. – Унтер-офицер, садитесь сюда.
Унтер тоже сел на заднее сиденье, лейтенант захлопнул дверцу и бросил Альтобелли по-итальянски:
– Вперед.
На прощание он отдал итальянцам честь, и офицеры ответили на приветствие. Из-под колес взметнулась пыль.
– Не смотри! – велел Гарденбург унтер-офицеру, и в этот момент Альтобелли понял, что никакого генерала Айгнера не существовало в природе. Вернее, генерал существовал, но находился в данный момент совсем не здесь, а вся история с потерявшей гусеницу бронемашиной и особым поручением была фикцией. Лейтенант и унтер-офицер просто спасали свою жизнь, спасали доступным им способом, притом весьма гуманным способом – они могли попросту перестрелять экипаж автомобиля в упор, никто не успел бы даже выстрелить в ответ.
А может быть, они боялись повредить автомобиль?
– А что, если бы они отказались отдать машину? – спросил унтер-офицер, когда они оставили итальянских офицеров далеко позади.
– Они убили бы меня, вот и все, – сказал Гарденбург. Подполковник Альтобелли не видел его лица, но был уверен, что немец улыбается.
– А воду? Зачем вы оставили им воду?
– О! Это было бы слишком, – ответил лейтенант.
– Как вы думаете, что с ними будет?
– Они сдадутся в плен и пойдут в английскую тюрьму. Итальянцы любят сидеть в тюрьме. Ну а теперь помолчи, я хочу спать.
Они расстались в Мерса-Матрухе. Немцы сдали замаскированного под шофера подполковника какому-то капитану, то ли ведавшему прохождением отступающих войск через город, то ли просто пытавшемуся навести видимость порядка в царившей кругом неразберихе.
– Оставьте его здесь, со мной, мы используем его для обороны города. Я дам вам водителя-немца, – сказал капитан.
Лейтенант Гарденбург любезно перевел эти слова Альтобелли, который торопливо прикидывал, что же делать дальше. Ничего не оставалось. Взяв винтовку за ствол, он расслабленно потащил ее по песку, выдавив из пересохших глаз капли слез. Плачущий, жалкий итальянский солдат, обреченный если не на смерть, то на плен в этом забытом богом египетском городишке.
Удачный образ.
Лучше не придумать.
Дождавшись, пока «фиат» с немцами отъедет, а капитан займется серым от пыли «круппом», из кузова которого, забитого ранеными, бессильно торчал ввысь ствол зенитного пулемета, Альтобелли смешался с идущими солдатами и под прикрытием нескольких стоявших на обочине танков осторожно пробрался к линии домов, перепрыгнул через низенький забор и был таков.
Отступающие части Африканского корпуса двигались на запад.
– Остановите машину, – сказал майор Тольдо.
Альтобелли снизил скорость и затормозил. Не доехав до немецкого офицера несколько метров, машина резко остановилась, так что ее даже немного развернуло на песке.
– Уйдите с дороги, лейтенант! – крикнул Тольдо, поднимаясь. Практически одновременно с ним закричали Чекиньи и Нето:
– Что вы себе позволяете?
– Вы не смеете нас задерживать!
– Я желаю разговаривать со старшим из офицеров, – бесстрастно сказал немецкий лейтенант. Он стоял, неестественно выпрямившись, словно в позвоночник ему вогнали стальной штырь. Это была не идеальная выправка, это было что-то иное, связанное с жуткой болью, которую лейтенант стойко терпел.
– Кто будет говорить с этим сумасшедшим? – спросил майор Тольдо, явно подразумевая Альтобелли. Подполковник молчал, он лишь пристально взглянул на майора. Тот смутился и повернулся к; остальным.
– Вам карты в руки, господин майор, – сказал, пожав плечами, Нето. Недовольно хмурясь, толстый Тольдо повернулся к гостю из пустыни и произнес на очень плохом немецком:
– Я старший. Если хотите что-нибудь сказать, подойдите сюда и говорите.
– Будьте любезны сойти сюда, – с достоинством сказал лейтенант, не двигаясь с места. Альтобелли посмотрел на второго немца, который оказался унтер-офицером, тот как раз сделал пару коротких шагов по направлению к автомашине.
– Идите, идите, господин майор, – торопливо выпалил Нето, – он может выстрелить. Они сумасшедшие!
– Да, не злите его зря, господин майор, – добавил Чекиньи. Подполковник все так же молчал, сгорбившись за рулем. Он примерно представлял, что сейчас последует, но продолжал играть свою роль.
Тольдо с негодованием выбрался из машины через заднюю дверцу, спрыгнул на песок. Подойдя к немцу, он был явно шокирован тем, что лейтенант отдал честь – коротко и изящно, словно на плацу, на парадном построении… Толстый майор ответил тем же и сказал, понимая, что нужно действовать:
– Лейтенант, мы очень торопимся, что вам нужно?
– Я имею приказание реквизировать транспорт для генерала Айгнера.
Альтобелли не удивился: вполне возможно, где-то в пустыне, за барханами, действительно находится генерал Айгнер. Такой же грязный и оборванный, но генерал, он видел их много, отступая вместе с потрепанными итальянскими и германскими подразделениями. Лейтенант по-своему прав, он исполняет приказ командира, но и Тольдо прав, ведь они совсем не обязаны уступать машину генералу. В этой сутолоке никто не будет искать виноватых, да и найти их невозможно…
Очевидно, это понимал и Тольдо, возмущенно заявивший:
– Глупости! По этой дороге идет новозеландский патруль, и мы не можем задерживаться…
– Я имею особое распоряжение, – стоял на своем немец, тоже тертый калач, – и о новозеландском патруле ничего не знаю.
– Где генерал Айгнер? – неуверенно спросил майор. Кажется, он шел на попятную. Это сообразили и Чикиньи с Нето, тут же принявшиеся шушукаться.
– В пяти километрах отсюда. С его бронемашины слетела гусеница, и я имею особое распоряжение…
– Я уже слышал об этом! – перебил его майор, тревожно озиравший пустыню. Видимо, он представил себя в окружении этого неприглядного пейзажа, в одиночестве, перед лицом наступающих новозеландцев… – Я уже слышал об этом распоряжении!
– Будьте настолько любезны, прикажите другим господам выйти из машины. Водитель может остаться, – немец, казалось, не услышал гневного окрика.
– Уйдите с дороги! – продолжал шуметь Тольдо. – Я достаточно наслушался этой чепухи.
Он повернулся и пошел к машине, но лейтенант остановил его.
– Майор, – спокойно сказал он. В этих словах была скрытая сила, которой не имелось, просто не могло быть у толстого вспотевшего Тольдо, и потому майор остановился.
– Что там происходит? – шепотом спросил Чикиньи. Подполковник вспомнил, что оба офицера ни черта не понимают по-немецки и происходящее на дороге для них всего лишь театр жестов.
– Об этом не может быть и речи, – упавшим голосом сказал майор. – Это совершенно исключено, машина принадлежит итальянской армии, и мы выполняем задание…
– Я очень сожалею, господин майор, но генерал Айгнер старше вас чином, и это территория немецкой армии. Будьте любезны сдать машину.
– Что за нелепость! – вновь выкрикнул майор, хотя игра уже была проиграна.
– Имейте в виду, что впереди заградительный пункт, который имеет распоряжение конфисковывать весь итальянский транспорт и, если нужно, силой. Вам придется там объяснить, что делают три строевых офицера в такой момент так далеко от своих частей. Вам также придется объяснить, почему вы взяли на себя смелость игнорировать особое распоряжение генерала Айгнера, командующего всеми войсками в этом районе.
Оставив словно громом пораженного майора на месте, лейтенант подошел к автомобилю и приказал, открывая дверцу:
– Быстрее!
Он сказал это по-итальянски, и Альтобелли обернулся к офицерам. Те покорно поднялись с сидений.
– Быстрее, – повторил лейтенант и похлопал сидящего рядом с подполковником солдата по руке.
Тот не стал сопротивляться и встал возле майора. Из всех троих только майор мог выкинуть какую-нибудь штуку. К примеру, схватиться за пистолет и получить автоматную очередь в живот от измученного унтера.
– Теперь вы, господа, – распоряжался лейтенант. Офицеры озабоченно уставились на майора, и Нето спросил:
– Мы отдаем ему машину, господин майор? «Чертов идиот, – подумал Альтобелли. – Он еще будет устраивать дебаты!»
– Выйдите, – покорно произнес Тольдо. Офицеры вышли из «фиата» и стали рядом с ним.
– Унтер-офицер, – скомандовал немецкий лейтенант. Унтер приблизился. – Освободите багажник машины. Отдайте этим господам все их личное имущество.
Итальянцы беспомощно смотрели, как унтер вынимает из багажника и ставит на песок бутыли с вином и продукты. Приподняв одну из емкостей с водой, он замешкался и спросил:
– Воду тоже, лейтенант? : – Воду тоже, – кивнул тот.
Когда машину освободили от лишнего груза, Нето что-то начал говорить, но майор остановил его движением руки и обратился к лейтенанту с разумным в любой другой ситуации, но абсолютно нелепым в нынешней требованием:
– Расписку на машину.
– Вполне законно, – согласился лейтенант. На обрывке извлеченной из подсумка карты он что-то написал, потом спросил:
– Вас так устроит? «Получена от майора такого-то – тут я оставляю пустое место, майор, вы его заполните на досуге – одна штабная машина «фиат» с водителем. Реквизирована по приказу генерала Айгнера. Подпись: лейтенант Зигфрид Гарденбург».
Майор схватил расписку и перечитал, после чего заявил:
– Я предъявлю ее в должном месте и в должное время.
– Пожалуйста, – согласился лейтенант Гарденбург, залезая в машину и садясь сзади. – Унтер-офицер, садитесь сюда.
Унтер тоже сел на заднее сиденье, лейтенант захлопнул дверцу и бросил Альтобелли по-итальянски:
– Вперед.
На прощание он отдал итальянцам честь, и офицеры ответили на приветствие. Из-под колес взметнулась пыль.
– Не смотри! – велел Гарденбург унтер-офицеру, и в этот момент Альтобелли понял, что никакого генерала Айгнера не существовало в природе. Вернее, генерал существовал, но находился в данный момент совсем не здесь, а вся история с потерявшей гусеницу бронемашиной и особым поручением была фикцией. Лейтенант и унтер-офицер просто спасали свою жизнь, спасали доступным им способом, притом весьма гуманным способом – они могли попросту перестрелять экипаж автомобиля в упор, никто не успел бы даже выстрелить в ответ.
А может быть, они боялись повредить автомобиль?
– А что, если бы они отказались отдать машину? – спросил унтер-офицер, когда они оставили итальянских офицеров далеко позади.
– Они убили бы меня, вот и все, – сказал Гарденбург. Подполковник Альтобелли не видел его лица, но был уверен, что немец улыбается.
– А воду? Зачем вы оставили им воду?
– О! Это было бы слишком, – ответил лейтенант.
– Как вы думаете, что с ними будет?
– Они сдадутся в плен и пойдут в английскую тюрьму. Итальянцы любят сидеть в тюрьме. Ну а теперь помолчи, я хочу спать.
Они расстались в Мерса-Матрухе. Немцы сдали замаскированного под шофера подполковника какому-то капитану, то ли ведавшему прохождением отступающих войск через город, то ли просто пытавшемуся навести видимость порядка в царившей кругом неразберихе.
– Оставьте его здесь, со мной, мы используем его для обороны города. Я дам вам водителя-немца, – сказал капитан.
Лейтенант Гарденбург любезно перевел эти слова Альтобелли, который торопливо прикидывал, что же делать дальше. Ничего не оставалось. Взяв винтовку за ствол, он расслабленно потащил ее по песку, выдавив из пересохших глаз капли слез. Плачущий, жалкий итальянский солдат, обреченный если не на смерть, то на плен в этом забытом богом египетском городишке.
Удачный образ.
Лучше не придумать.
Дождавшись, пока «фиат» с немцами отъедет, а капитан займется серым от пыли «круппом», из кузова которого, забитого ранеными, бессильно торчал ввысь ствол зенитного пулемета, Альтобелли смешался с идущими солдатами и под прикрытием нескольких стоявших на обочине танков осторожно пробрался к линии домов, перепрыгнул через низенький забор и был таков.
Отступающие части Африканского корпуса двигались на запад.