Страница:
– Куда вы? – крикнул ему Скотт вдогонку.
Герцог не ответил. Он был уже внизу. Через несколько минут «Повелитель» поднялся в воздух. Ветер, поднятый нагнетателями «Повелителя», вымел снег с соседних уступов.
Полковник не спеша стал спускаться вниз. На полпути он столкнулся с Женькой: девчонка мчалась наверх через две ступеньки. Она протиснулась мимо полковника, выбежала на смотровую площадку, глянула вдаль из-под руки. Но «Повелитель» уже исчез – только снег кружился, оседая.
– Куда он помчался? – Женька повернулась к полковнику. – Он обещал мне показать горы Недоступности с площадки. А теперь взял и удрал!
– У него срочное дело, – сказал Скотт.
– Какое?
– Кажется, он решил повидать Бурлакова.
– Он помчался в крепость?
– Ну да.
– Нет, этого не может быть! – Женька едва не плакала. – Он хотел вернуть герцогиню? Да?
– О герцогине не было сказано ни слова.
Полковник Скотт отпер дверь массивным стальным ключом, потом немного помедлил и постучал.
– Не заперто! – донеслось изнутри.
Старик налег на тяжелую дверь, та нехотя подалась, и полковник вошел. Вязьков лежал на кровати, заложив руки за голову, и всем своим видом демонстрировал легкомыслие – как будто он здесь отдыхал, а не находился под арестом.
– Я принес вам обед, сударь, – сообщил полковник, стараясь держаться со стражем вежливо, но всем своим видом подчеркивать свою неприязнь.
– Да ну! Неужели! А я думал, меня решили уморить голодом, – хмыкнул Вязьков и сел на кровати. Звякнули цепи – пленник был прикован к стене. – Что на обед?
– Суп. Хлеб. Консервы. Кофе.
– Неужели кофе?
– Растворимый.
– Все равно приятно.
Полковник поставил поднос на стол рядом с кроватью.
– Вы принесли ключики, чтобы снять с меня вот это?! – Вязьков дернул ногой, демонстрируя массивное стальное кольцо. Звенья цепи, что приковывала его к кольцу в стене, снова зазвенели.
– Нет, ключами не располагаю.
– Неужели вам не доверяют? – ядовито ухмыльнулся Вязьков и принялся есть. – А супчик недурственный. С мясцом. Мясо в этом мире настоящее.
– Хороший суп, сварен по моему рецепту, – признался полковник.
– Надо же! Вы и готовить умеете? А я думал – только выступать с заявлениями.
– Глупая ирония. – Полковник обиделся. Он многое мог игнорировать – но только не насмешки над своим кулинарным искусством. Втайне (об этом знал один Сироткин) Скотт писал кулинарную книгу и даже кое-что публиковал в сети.
– Если я вас возьму в заложники, меня отпустят? – спросил Вязьков.
– Не думаю. Тем более герцог изволил отбыть на своем «Повелителе ветров». Куда – не знаю.
– Вообще-то «Повелитель» не его, – заметил Вязьков. – Это корабль принадлежит стражам. То есть, скорее, он мой.
– Разве права собственности Вечного мира распространяются на мир Дикий? – удивился полковник.
– По-моему, да. Впрочем, это неважно. Послушайте, полковник, я уважаю ваши убеждения! – заявил страж врат с пафосом.
– Неужели? – Скотт попытался в одно это слово вложить весь сарказм, на какой только был способен.
– Я и сам придерживаюсь точно таких же взглядов.
– Каких это?
– Надо перестать использовать здешний мир как помойку, чтобы на той стороне бездельникам было удобно прохлаждаться... – Вязьков запнулся.
– Что же вы предлагаете?
– Прекратить устраивать на этой стороне хаос и взять под контроль Дикий мир. Здесь огромные ресурсы, которыми распоряжается всякая шваль. Это же золотое дно.
– Об этом уже много лет твердят виндексы. Но вы же не виндекс, вы – страж... – Полковник дал понять, что его не нужно дурачить.
– Мы все хотим примерно одного и того же, – хмыкнул Вязьков. – Вся разница лишь в том, кто станет во главе.
– Но почему именно теперь?
– Потому что вторые врата откроют нам дополнительные возможности.
– Мне нужно проконсультироваться, – заявил полковник.
– С кем это?
– С реном Сироткиным.
– Благословение получить?
– Он лучше меня разбирается в подобных вопросах.
Когда старик вышел, Вязьков торжествующе улыбнулся. Однако тут же погасил улыбку.
Полковник не обманул. Вернулся минут через пятнадцать вместе с Сироткиным.
– Значит, вы хотите узнать, каковы мои планы? – спросил Вязьков, прихлебывая давно остывший кофе.
– А у вас есть планы?
– Разумеется, – Вязьков снисходительно усмехнулся. – Стражи спланировали операцию и осуществили.
– Значит, вам придется поменять свои планы.
– Сейчас рен все объяснит, – торжественно объявил Скотт.
Сироткин уселся напротив Вязькова. Полковник остался стоять.
– Я и так уже все решил, – объявил рен.
– Что именно?
– Мы закроем врата, чтобы изолировать миры.
– Ну, эти предложения я слышал уже давно. Все упиралось в техническое решение. Как вы это сделаете? – недоверчиво спросил Вязьков. – Я слышал, что герцог с помощью «Немы» собирался уничтожить Валгаллу, хотя весьма смутно представляю, как это ему удастся.
– Герцог думал, что сможет это сделать. Но все немного не так, как он полагал. Поль Ланьер слишком упрощает.
– Примерно так я и думал. А вы? Что собираетесь сделать вы?
– Просто закрою врата. И тогда уж Валгалла точно не будет угрожать никому на той стороне. По другую сторону врат наступит вечный мир.
– Я кое-что знаю о вратах, – сказал Вязьков. – Но не представляю, как это сделать.
– Технически, в самом деле, непросто. Но реализуемо. Мы с полковником прошли врата, чтобы это осуществить. И я хочу, чтобы вы, страж номер два Александр Вязьков, мне помогли.
– Но если мы закроем врата, то навсегда останемся в Диком мире? – неуверенно проговорил Вязьков. Похоже, он не верил рену до конца и подозревал, что его разыгрывают.
– Вас это пугает?
– Если честно, то да.
– Зря, – рен пожал плечами; – Послушайте, юноша. Мы сами поставляем Валгалле ресурсы. Она – паразит, питается нашей кровью. Поль Ланьер совершенно прав в том смысле, что, если пуповину не перерезать, Валгалла вскоре наберет силу и будет угрожать не только здешним обитателям, но и Вечному миру на той стороне.
– А что будет с людьми в Диком мире? Им придется остаться здесь навсегда?
Говоря «люди», Вязьков прежде всего имел в виду себя, по при этом закругленностью формулировки он вряд ли мог обмануть рена – тот прекрасно понял его вопрос.
– Разумеется.
– Но я... и они этого не планировали.
– Всем придется смириться. Скажите на милость, кто из нас и когда планировал собственную жизнь? Разве я ожидал, что попаду на настоящую войну? Или то, что мой сын умрет молодым?
– Но теперь именно вы планируете дальнейшие события.
– Одно событие. Остальные все будут следствиями. Но в них-то я уже вмешиваться не собираюсь.
Вязьков на минуту задумался: недвусмысленный намек он понял, вопрос был в другом – насколько рен Сироткин правильно оценивал ситуацию.
– А что я конкретно выиграю от осуществления ваших планов? – спросил он, стараясь не давать пока никакого ответа.
– Вы получите власть. Кусок Дикого мира.
– Разве вы можете это решать? – усомнился Вязьков.
– Решает император Валгаллы.
– Я ничего не понял пока.
– Поймете, – пообещал Сироткин.
– А что-нибудь еще в придачу можно? Кроме куска дикой земли?
– Бессмертие.
– Ну что ж... я, пожалуй, соглашусь. Мне нужно подписать какой-то договор? Дать клятву? Встретиться лично...
– Ничего не нужно. – Рен достал из кармана ключи и отомкнул цепь.
– Как просто! А если я вас обману и сбегу? Предам?
– Могу вас заверить, вам это не позволят, – улыбнулся рен.
– Вы так уверены в своей власти? – Странно, но Вязьков почему-то верил, что подобная власть у Сироткина есть.
– Вы скоро все поймете, – пообещал рен.
Ли Бернхард стояла на открытой площадке, не обращая внимания на ледяную крупу, что бросал ей в лицо ветер. Справа и слева от нее стлались шлейфы зеленого авиационного дыма. Она уже дважды сверялась с картой. Все было точно. Именно здесь, у подножия хребта Недоступности, должен был встретить промзоновцев посланец герцога и отдать золото, обещанное за ценный груз.
– Вертолет! – крикнул один из «серяков» и ткнул пальцем в сторону перевала.
Погода была не самая лучшая для полетов. Однако посланцы герцога запоздали всего на несколько минут. Ли не двигалась, ожидая, когда два человека в теплых комбинезонах выберутся из кабины. Один был невысокий и полноватый, второй... Фигура второго показалась знакомой.
Мужчина, одетый в светло-серый комбез, подошел к ней.
– Сашка! Ты? – Ли кинулась мужчине на шею. – Как ты здесь очутился? Ты же был на той стороне!
– А теперь здесь. Удивлена? – Вязьков самодовольно усмехнулся.
Она на миг задумалась.
– Ты проскользнул через вторую дверку?
– Умница! Неужели догадалась?
– Значит, одна моя находка уже обесценилась.
– Какая находка?
– У меня есть человек, который знает, где находятся вторые врата.
– Герцог? Ты его взяла в плен? Молодец, девочка!
– Это не герцог.
– Виктор Ланьер?
– Опять ошибка. Экземпляр поинтереснее будет. Деревенский сумасшедший.
– И он знает, где находятся врата?
– Видимо, да. Но теперь, как я поняла, это уж не имеет значения? – Ли отстранилась.
– А вторая находка? Где она? Не на той ли грузовой платформе схоронено твое сокровище? – Вязьков лукаво подмигнул и указал на платформу с контейнером, которую охраняли несколько бывших «серяков».
– Да, там кое-что интересное, – сухо отвечала майор Бернхард.
– Может быть, там хрон? Знаешь, такой серый невзрачный порошок, который может творить чудеса.
– Может быть, – Ли самодовольно улыбнулась.
– И он служит наполнителем для «Немезиды».
– Неужели? – изобразила притворное удивление Ли. – Я кое-что слышала про это. У тебя есть «Нема »?
– У меня – нет. Но я знаю, где ее прячут. Кстати, а куда делся Витька Ланьер? Разве он не должен был убежать с тобой из Валгаллы?
– Все так и было. Вот только... он решил заглянуть в крепость, навестить своих друзей. Новый генерал его тут же посадил под замок. Несколько «серяков» и деревенских решили прорваться в крепость на грузовой платформе, но их тут же испарили. Р-раз – и нету.
– Вот кретин! – в сердцах воскликнул Вязьков.
– Пусть теперь сам расхлебывает кашу, – решила воспитанница Валгаллы. – Мне надоело его спасать. Вернемся к нашим делам. То есть к хрону и обещанной плате.
– Кемпински! – повернулся Вязьков к своему спутнику. – Тащи сюда сундучок для наших друзей из промзоны.
Тот махнул рукой, давая понять, что все понял, и вернулся к вертолету.
– Каковы наши планы? – спросила Ли. – Мы летим на базу «милитари»?
– Нет. Кое-что изменилось. Мы переправим хрон в одно укромное местечко в горах Недоступности. Но могу тебя заверить: тебе понравится новое дельце.
– Почему ты так уверен?
– Ты не будешь скучать.
ВОЙНА
«Бурлаков, черт, почему ты не сказал, что Хьюго обвинил в твоей смерти меня? Тогда бы я ни за что не полез в крепость. Или полез? Бурлаков, генерал, где же ты сейчас? Ты же должен мне помочь. Почему не приходишь? Призрак! Отзовись! Молчишь? Должен прийти и открыть дверь. Впрочем, нет. Вряд ли. Призрак не может открыть дверь. Он может только сказать, как открыть дверь. Значит – не знает. Потому и прячется».
Виктор сел на полу. Все тело болело. Но пуще всего – голова. Она была как камень. Раскаленный камень. Вулканическая бомба. Черт! Что они сделают с ним? Неужели казнят? Нет, он не может умереть... или... может? А почему бы и нет? Миллионы других твердили: я не могу умереть, – но умирали. Молодыми. Или очень молодыми.
Руки скованы сзади, ноги связаны. Дверь заперта на ключ. Окон нет. Как убежать? Как?
В камере сыро, темно и воняло уборной.
– Димаш! Каланжо! Вы здесь?
– Здесь, – послышался голос капитана. – Чуешь, как воняет? Это мы нассали.
– Как ты думаешь, Хьюго нас убьет? – спросил Димаш. Голос его дрожал.
– Меня убьет – точно, – предрек Ланьер.
– Но мы же никого не казнили из его людей! – напомнил Димаш. – Даже Лобова только арестовали.
– Лобова я бы прикончил. Жаль – не успел, – вздохнул Виктор. – Лобова и Хьюго. Эту милую парочку. Где тут параша?
– Зашел разговор о Хьюго, и тут же вспомнил про парашу? – спросил Каланжо.
– Ну, видимо. Сразу захотелось и помочиться, и поблевать.
Димаш рассмеялся.
– Ничто так не объединяет, как ненависть, – выдавил он сквозь смех. – А параши тут нет – не удостоились. Угол справа – самый низкий. Оттуда моча не растекается по всей камере.
Дверь отворилась. Пятно жидкого света заползло в камеру.
– Что? Уже на казнь? – изумился Виктор. – Сейчас ночь? День? Впрочем, неважно. В крепости нет ни дня, ни ночи. Будем считать, что день, раз я уже не сплю.
Два луча вечных фонарей заскользили по стенам. Трое пленников сидели у стены в ряд – у той стены, где пол был несколько выше. С момента ареста им оставили одну флягу на троих и не давали еды.
Лучи сошлись на Викторе.
– Ты! – выкрикнул охранник. Лобов? Ну да, он. Незаменимый и наипреданнейший помощник генерала Хьюго.
Виктор неспешно поднялся.
– Виктор Павлович, куда вы! – Димаш попытался загородить выход. Голос его дрожал сильнее прежнего. – Мы вас одного не отпустим.
– Дим, прекрати!
– Мы вместе! Всех забирайте! – взвизгнул Димаш. Он был уверен, что Виктора ведут на казнь. Трусил, но все равно продолжал стоять в дверях.
Однако что-то подсказывало Ланьеру, что так просто и быстро Хьюго его не убьет.
– Не мешай! – Лобов пихнул паренька в грудь, и Димаш повалился на пол.
– Я еще вернусь, – пообещал Ланьер.
Его выволокли из камеры и уже за дверью развязали ноги. Руки же так и оставили скрученными веревками за спиной.
– Держите его! – приказал охранникам Лобов. И примерившись, изо всей силы ударил Виктора кулаком в живот. – Это тебе за те три часа, что мне пришлось сидеть в мортале, сука! Ненавижу мортал! Ненавижу!
От боли пленника согнуло пополам. Он закашлялся, и его вырвало – водой и желчью.
– Тащите его! – приказал Лобов охранникам.
Двое парней – Виктор был уверен, что при Бурлакове он этих мужиков в крепости не встречал – поволокли его, как мешок с картошкой, норовя побольнее «приложить» к каждому каменному выступу по дороге.
– Ты всегда платишь по счетам? – Виктору, наконец, удалось отдышаться.
– Разумеется.
– Тогда заплати мне за то, что я спас тебя, а не бросил валяться с дыркой в животе. – Обычно Ланьер не любил напоминать о своих благодеяниях. Но сейчас он просто не мог удержаться.
– Стойте! – приказал Лобов.
Охранники поставили арестованного на ноги, однако продолжали держать.
– С удовольствием заплачу! Сполна! – объявил Лобов и вновь ударил пленника в живот. – Ну, ты все получил? Больше не хочешь?
Виктор замотал головой. Конечно, было нелепо говорить о благодарности с человеком, который убил Бурлакова. Но Ланьер и не надеялся пробудить в негодяе совесть. Он просто не мог отказать себе в удовольствии его уязвить. Нет, нет, Лобов не испытывал чувство стыда, и уж тем более совесть его не мучила. Но сами эти слова – «совесть» и «стыд» – вызывали у Лобова боль, как будто он касался раскаленного железа.
Ланьер не ошибся – он редко ошибался в таких случаях, хотя вряд ли это могло служить утешением в данном случае. Его в самом деле повели не во двор, а в пиршественную залу. Она сильно изменилась, даже с того вечера, когда он сидел здесь с Рафом. Тогда в этой зале было темно, холодно и уныло, теперь же вместо длинного стола для всех обитателей крепости появилось множество небольших узких столов, и между ними были втиснуты скамьи. Это чем-то напомнило Виктору столовую в старинной тюрьме на той стороне, которую он посещал в начале своей карьеры портальщика. За первым рядом скамеек сидели несколько человек в форме цвета фельдграу. Обветренные, суровые, одинаково лишенные выражения лица, одинаково схожие, хотя губы или, к примеру, носы были у всех разные. На миг Виктору даже показалось, что с краю сидит Генрих. Но нет, Ланьер ошибся: Генрих умер, а в зале находились живые люди – не призраки.
На возвышении, где прежде обедал генерал, стоял все тот же стол, но за столом – всего три стула. Один с очень высокой спинкой, два других – пониже. Похоже на военный трибунал, что-то из прошлого. Почему стрелки так обожали все прошедшее, бывшее, так жаждали воскресить его из небытия. Этот вопрос Виктор задавал себе, и не раз, но не находил ответа.
Лобов подвел Виктора к возвышению и поставил возле табурета. Виктор сел.
– Садиться запрещено! – Лобов пихнул его в спину:
– Что значит – запрещено? – пожал плечами Ланьер. – Кем?
– Сказано – запрещено! Встать! – рявкнул охранник.
– Еще чего!
Лобов ухватил пленника за ворот и поднял рывком.
На скамье для зрителей захихикали. В этот момент вошли судьи. Впереди вышагивал Хьюго в мундире фельдграу – значительный, массивный и сияющий от счастья. Если бы у Виктора не были связаны руки, он бы зааплодировал.
Внезапно Хьюго, занятый важной процедурой восшествия на свой маленький трон, споткнулся и едва не упал. Но он тут же постарался принять как можно более величественный вид и сел, гордо держа голову и положив руки на точеные подлокотники кресла. По левую руку от него разместился Луис. Неужели помощник императора прибыл из Валгаллы, чтобы учинить расправу над такой мелкой сошкой, как Ланьер? Вряд ли. Скорее, он прибыл, чтобы инспектировать крепость, после того как ее заняли войска императора. А для кого же предназначено место справа от Хьюго? Лобов? В этот раз Виктор не угадал. Кресло справа занял Рузгин. Он был в старой форме «синих», какую носили в крепости при Бурлакове, лишь на груди теперь был приколот серебряный орел Валгаллы. Господи, а Борька-то почему среди них? Виктор пытался отыскать оправдания старому другу и не мог. Было просто больно.
Ни обвинителя, ни защитника на этом процессе не полагалось, это сразу понял арестованный.
Обвинение зачитал Луис:
– Виктор Ланьер, который также именовал себя Полем Ланьером и герцогом, вы обвиняетесь в убийстве генерала Бурлакова, в попытке военного переворота, попытке подрыва могущества Валгаллы, а также в убийстве десяти охранников. Признаете вы себя виновным?
– Конечно же, нет.
– То есть боитесь признать, – тут же переиначил его слова Хьюго. – Я давно заметил, что все интеллигенты трусы. Чуть что, и они превращаются в дрожащие, пульсирующие сгустки плоти.
– Вам всем нравится смотреть, как льется кровь? – спросил Виктор, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Крови не надо бояться. Мир очищается кровью и сталью, – отвечал Хьюго с пафосом.
– Я всегда думал, что для наведения чистоты лучше всего подходят мыло и стиральный порошок, – заметил Виктор.
– Вот-вот, одни слова. Если будут насиловать твою жену, ты будешь бегать вокруг, бить себя по ляжкам и умолять: «Только не делайте ей больно!» И при этом мастурбировать.
– Да, я помню, Раф говорил, что вы боитесь сперматоксикоза, – сказал Ланьер без улыбки.
– Мало получил, сука? – рявкнул за его спиной Лобов. – Можем еще кого-нибудь из твоих друзей пристрелить.
– Пристрелите Луиса. – Ланьера стал разбирать смех.
– Властвующий над жизнью и смертью должен знать, как выглядит смерть! – заявил Луис.
– Не ожидал, что вы приведете подобную цитату, – заметил Виктор.
– Это не цитата. Это мои собственные слова! – объявил Луис.
Подсудимый промолчал – не стал объяснять, кто сказал подобное прежде.
– Чтобы одни жили, другие должны умереть, – возвысил голос Хьюго. – Герои умирают добровольно. Но у таких, как ты, Ланьер, никогда не хватит мужества совершить этот благородный шаг. Поэтому подобных тебе приходится убивать.
– Согласен: я не герой, – отозвался Виктор. – Только в этом меня и обвиняют?
– Подозреваемый, это вы убили Бурлакова? – спросил Рузгин, старательно показывая, что он будет в этом деле беспристрастным и объективным.
– Я же сказал – нет. Когда произошло убийство, я гостил у императора в Валгалле, – отвечал Ланьер. – Луис может подтвердить мои слова. Как раз в тот день пришло известие о гибели Бурлакова, я находился у него в кабинете.
– Это так? – живо спросил Рузгин и сделал какую-то пометку на лежащем перед ним листе бумаги. При этом он в первый раз посмотрел на Ланьера и улыбнулся краешком рта.
– Обвиняемый послал двойника убить генерала, а сам прибыл в Валгаллу, – отвечал Луис, чуть замешкавшись. Похоже, он не ожидал вопроса – готовился к очередному монологу.
– То есть в крепости был кто-то другой, его двойник? – Рузгин сделал еще одну пометку.
Ланьер уже понял, что хотел сотворить Рузгин: он надеялся доказать, что Виктор не виновен. То есть выбрал, так сказать, законный путь. Обвиняемому хотелось одновременно и плакать, и смеяться: ясно было, что дело безнадежное – ни Хьюго, ни Луис не допустят ничего подобного. Разве что Рузгин еще и себя поставит под удар.
– Что это меняет? – спросил Хьюго. – Мы же знаем, что этот человек виновен.
– Если Ланьер в самом деле был в Валгалле, то он не убивал генерала, – возразил Рузгин.
– Мы знаем, кто это сделал! – объявил Хьюго. – И обвиняемый тоже знает.
– Разумеется, – подтвердил Виктор. – Стрелял Лобов по приказу Хьюго.
Он выпалил это скороговоркой, зная, что ему постараются помешать договорить. Успел! Все же выкрикнул имя Хьюго, когда мощный удар сбросил его на пол. Бил Лобов.
Когда Ланьера привели в карцер, камера была пуста – ни Каланжо, ни Димаша не было. О Господи! Что же это такое? Их тоже следом потащили на суд? Или...
– Что вы с ними сделали? А? Вы убили их! – закричал Ланьер.
Но ему не ответили. Дверь захлопнулась и наступила тьма.
– Твоя программа просто класс! – Гремучка похлопал Ланьера по плечу. – В порталах только об этом и говорят. Видел рекламу на перекрестке? Мы утерли нос «Глобал!» Чувствуешь, чем это пахнет?
Ланьер в смокинге, Гремучка – тоже. Они на банкете. Вокруг сновали нарядно одетые люди, но почти никого Виктор не знал.
– Неужто заметили? – Виктор скромно потупился. Внутренне он ликовал. Неужели все сбылось именно так, как он и хотел?
– Конечно! То, что ты сделал, не удавалось никому! Ты – гений, Вик!
– Где Алена? – спросил Виктор. – Кто-нибудь видел Алену? Она обещала прийти.
– Где-то здесь. Выглядит сногсшибательно.
– Алена! – крикнул Виктор, протискиваясь мимо незнакомых людей. Его не пускали. Стояли насмерть. Стеной. – Алена!..
Он проснулся от собственного крика. В темноте. Сразу ощутил холод и вонь. И ломоту в затекшем связанном теле. Рядом кто-то плакал.
– Виктор Павлович, на башне три раза ударило, – сказал Димаш и всхлипнул.
– Какая башня? О чем ты?
Ланьер никак не мог прийти в себя и сообразить, где он. Он только что был на банкете, устроенном в его честь, и вдруг – эта тьма, мерзкий запах, испуганный шепот Димаша. Неужели то был сон, а сейчас – реальность?
– Димаш? Ты жив? – Ланьер качнулся вбок, пытаясь нащупать плечо приятеля.
Да, рядовой Димаш был рядом. Не призрак, не обман. Теплое живое тело. Пока еще теплое и живое. У Виктора сдавило горло.
– Каланжо!
– Это что, перекличка? – буркнул капитан.
– Поверить не могу, что они Орлика убили, – сказал Димаш.
Виктор сглотнул, пытаясь протолкнуть обратно комок, подступивший к горлу и не дававший дышать.
Интересно, где Раф? Малыш уехал вместе с Топом, как приказал Ланьер. Удалось ли им ускользнуть? Или перехватили валгалловцы? Может, про Рафа забыли? Тогда у старшего Ланьера будет шанс спасти хотя бы одного сына.
– Нас тоже убьют, – сообщил Димаш. – Уже приговорили. Увели сразу вслед за вами. Мы думали – вы не вернетесь. А вот, вернулись. Нас привели, а вы спите. Мы не стали вас будить.
– Я не хочу больше спать, – сказал Виктор. Ему вдруг стало невыносимо жаль этих последних часов, потраченных на сон.
– О Господи! И зачем я только пришел сюда, в этот Дикий мир? Я ведь ни разу не превышал порог агрессивности. Честно, меня не предупреждали даже. Я иногда дразнил свою сестренку, – признался Димаш. – Но ведь за это не отправляют на коррекцию психики. Так?
– Дим, только для пятнадцати, максимум для двадцати процентов людей справедлив принцип накопления агрессии, которую им надо непременно избыть за вратами – на войне или в камере пыток. Но за эти пятнадцать процентов отдуваться приходится всем, каким-то макаром они заставляют и нас плясать под свою дудку.
– Может быть, спеть? – спросил вдруг Каланжо. – Для поднятия духа. А то я начну вслед за вами хныкать и причитать.
– Ну, если ты знаешь что-нибудь такое. Подходящее...
– Была одна старинная песенка. Там говорилось про плачущий дождь и могилу... – Каланжо попытался что-то напеть, но помнил только одну строчку: «Der Regen weit am Grab».
– Очень подходит, – вздохнул Виктор. – Но я бы предпочел что-нибудь повеселее.
Дверь заскрипела. Пятно света легло на стену.
– А, Лобов! – хмыкнул Каланжо. – Хорошо новым хозяевам жопу лизать?
– Лучше, чем тебе.
– А я не люблю, когда мне это место лижут. Бабы – это пожалуйста, а мужики... Нет, увольте.
Герцог не ответил. Он был уже внизу. Через несколько минут «Повелитель» поднялся в воздух. Ветер, поднятый нагнетателями «Повелителя», вымел снег с соседних уступов.
Полковник не спеша стал спускаться вниз. На полпути он столкнулся с Женькой: девчонка мчалась наверх через две ступеньки. Она протиснулась мимо полковника, выбежала на смотровую площадку, глянула вдаль из-под руки. Но «Повелитель» уже исчез – только снег кружился, оседая.
– Куда он помчался? – Женька повернулась к полковнику. – Он обещал мне показать горы Недоступности с площадки. А теперь взял и удрал!
– У него срочное дело, – сказал Скотт.
– Какое?
– Кажется, он решил повидать Бурлакова.
– Он помчался в крепость?
– Ну да.
– Нет, этого не может быть! – Женька едва не плакала. – Он хотел вернуть герцогиню? Да?
– О герцогине не было сказано ни слова.
2
Полковник Скотт отпер дверь массивным стальным ключом, потом немного помедлил и постучал.
– Не заперто! – донеслось изнутри.
Старик налег на тяжелую дверь, та нехотя подалась, и полковник вошел. Вязьков лежал на кровати, заложив руки за голову, и всем своим видом демонстрировал легкомыслие – как будто он здесь отдыхал, а не находился под арестом.
– Я принес вам обед, сударь, – сообщил полковник, стараясь держаться со стражем вежливо, но всем своим видом подчеркивать свою неприязнь.
– Да ну! Неужели! А я думал, меня решили уморить голодом, – хмыкнул Вязьков и сел на кровати. Звякнули цепи – пленник был прикован к стене. – Что на обед?
– Суп. Хлеб. Консервы. Кофе.
– Неужели кофе?
– Растворимый.
– Все равно приятно.
Полковник поставил поднос на стол рядом с кроватью.
– Вы принесли ключики, чтобы снять с меня вот это?! – Вязьков дернул ногой, демонстрируя массивное стальное кольцо. Звенья цепи, что приковывала его к кольцу в стене, снова зазвенели.
– Нет, ключами не располагаю.
– Неужели вам не доверяют? – ядовито ухмыльнулся Вязьков и принялся есть. – А супчик недурственный. С мясцом. Мясо в этом мире настоящее.
– Хороший суп, сварен по моему рецепту, – признался полковник.
– Надо же! Вы и готовить умеете? А я думал – только выступать с заявлениями.
– Глупая ирония. – Полковник обиделся. Он многое мог игнорировать – но только не насмешки над своим кулинарным искусством. Втайне (об этом знал один Сироткин) Скотт писал кулинарную книгу и даже кое-что публиковал в сети.
– Если я вас возьму в заложники, меня отпустят? – спросил Вязьков.
– Не думаю. Тем более герцог изволил отбыть на своем «Повелителе ветров». Куда – не знаю.
– Вообще-то «Повелитель» не его, – заметил Вязьков. – Это корабль принадлежит стражам. То есть, скорее, он мой.
– Разве права собственности Вечного мира распространяются на мир Дикий? – удивился полковник.
– По-моему, да. Впрочем, это неважно. Послушайте, полковник, я уважаю ваши убеждения! – заявил страж врат с пафосом.
– Неужели? – Скотт попытался в одно это слово вложить весь сарказм, на какой только был способен.
– Я и сам придерживаюсь точно таких же взглядов.
– Каких это?
– Надо перестать использовать здешний мир как помойку, чтобы на той стороне бездельникам было удобно прохлаждаться... – Вязьков запнулся.
– Что же вы предлагаете?
– Прекратить устраивать на этой стороне хаос и взять под контроль Дикий мир. Здесь огромные ресурсы, которыми распоряжается всякая шваль. Это же золотое дно.
– Об этом уже много лет твердят виндексы. Но вы же не виндекс, вы – страж... – Полковник дал понять, что его не нужно дурачить.
– Мы все хотим примерно одного и того же, – хмыкнул Вязьков. – Вся разница лишь в том, кто станет во главе.
– Но почему именно теперь?
– Потому что вторые врата откроют нам дополнительные возможности.
– Мне нужно проконсультироваться, – заявил полковник.
– С кем это?
– С реном Сироткиным.
– Благословение получить?
– Он лучше меня разбирается в подобных вопросах.
Когда старик вышел, Вязьков торжествующе улыбнулся. Однако тут же погасил улыбку.
3
Полковник не обманул. Вернулся минут через пятнадцать вместе с Сироткиным.
– Значит, вы хотите узнать, каковы мои планы? – спросил Вязьков, прихлебывая давно остывший кофе.
– А у вас есть планы?
– Разумеется, – Вязьков снисходительно усмехнулся. – Стражи спланировали операцию и осуществили.
– Значит, вам придется поменять свои планы.
– Сейчас рен все объяснит, – торжественно объявил Скотт.
Сироткин уселся напротив Вязькова. Полковник остался стоять.
– Я и так уже все решил, – объявил рен.
– Что именно?
– Мы закроем врата, чтобы изолировать миры.
– Ну, эти предложения я слышал уже давно. Все упиралось в техническое решение. Как вы это сделаете? – недоверчиво спросил Вязьков. – Я слышал, что герцог с помощью «Немы» собирался уничтожить Валгаллу, хотя весьма смутно представляю, как это ему удастся.
– Герцог думал, что сможет это сделать. Но все немного не так, как он полагал. Поль Ланьер слишком упрощает.
– Примерно так я и думал. А вы? Что собираетесь сделать вы?
– Просто закрою врата. И тогда уж Валгалла точно не будет угрожать никому на той стороне. По другую сторону врат наступит вечный мир.
– Я кое-что знаю о вратах, – сказал Вязьков. – Но не представляю, как это сделать.
– Технически, в самом деле, непросто. Но реализуемо. Мы с полковником прошли врата, чтобы это осуществить. И я хочу, чтобы вы, страж номер два Александр Вязьков, мне помогли.
– Но если мы закроем врата, то навсегда останемся в Диком мире? – неуверенно проговорил Вязьков. Похоже, он не верил рену до конца и подозревал, что его разыгрывают.
– Вас это пугает?
– Если честно, то да.
– Зря, – рен пожал плечами; – Послушайте, юноша. Мы сами поставляем Валгалле ресурсы. Она – паразит, питается нашей кровью. Поль Ланьер совершенно прав в том смысле, что, если пуповину не перерезать, Валгалла вскоре наберет силу и будет угрожать не только здешним обитателям, но и Вечному миру на той стороне.
– А что будет с людьми в Диком мире? Им придется остаться здесь навсегда?
Говоря «люди», Вязьков прежде всего имел в виду себя, по при этом закругленностью формулировки он вряд ли мог обмануть рена – тот прекрасно понял его вопрос.
– Разумеется.
– Но я... и они этого не планировали.
– Всем придется смириться. Скажите на милость, кто из нас и когда планировал собственную жизнь? Разве я ожидал, что попаду на настоящую войну? Или то, что мой сын умрет молодым?
– Но теперь именно вы планируете дальнейшие события.
– Одно событие. Остальные все будут следствиями. Но в них-то я уже вмешиваться не собираюсь.
Вязьков на минуту задумался: недвусмысленный намек он понял, вопрос был в другом – насколько рен Сироткин правильно оценивал ситуацию.
– А что я конкретно выиграю от осуществления ваших планов? – спросил он, стараясь не давать пока никакого ответа.
– Вы получите власть. Кусок Дикого мира.
– Разве вы можете это решать? – усомнился Вязьков.
– Решает император Валгаллы.
– Я ничего не понял пока.
– Поймете, – пообещал Сироткин.
– А что-нибудь еще в придачу можно? Кроме куска дикой земли?
– Бессмертие.
– Ну что ж... я, пожалуй, соглашусь. Мне нужно подписать какой-то договор? Дать клятву? Встретиться лично...
– Ничего не нужно. – Рен достал из кармана ключи и отомкнул цепь.
– Как просто! А если я вас обману и сбегу? Предам?
– Могу вас заверить, вам это не позволят, – улыбнулся рен.
– Вы так уверены в своей власти? – Странно, но Вязьков почему-то верил, что подобная власть у Сироткина есть.
– Вы скоро все поймете, – пообещал рен.
4
Ли Бернхард стояла на открытой площадке, не обращая внимания на ледяную крупу, что бросал ей в лицо ветер. Справа и слева от нее стлались шлейфы зеленого авиационного дыма. Она уже дважды сверялась с картой. Все было точно. Именно здесь, у подножия хребта Недоступности, должен был встретить промзоновцев посланец герцога и отдать золото, обещанное за ценный груз.
– Вертолет! – крикнул один из «серяков» и ткнул пальцем в сторону перевала.
Погода была не самая лучшая для полетов. Однако посланцы герцога запоздали всего на несколько минут. Ли не двигалась, ожидая, когда два человека в теплых комбинезонах выберутся из кабины. Один был невысокий и полноватый, второй... Фигура второго показалась знакомой.
Мужчина, одетый в светло-серый комбез, подошел к ней.
– Сашка! Ты? – Ли кинулась мужчине на шею. – Как ты здесь очутился? Ты же был на той стороне!
– А теперь здесь. Удивлена? – Вязьков самодовольно усмехнулся.
Она на миг задумалась.
– Ты проскользнул через вторую дверку?
– Умница! Неужели догадалась?
– Значит, одна моя находка уже обесценилась.
– Какая находка?
– У меня есть человек, который знает, где находятся вторые врата.
– Герцог? Ты его взяла в плен? Молодец, девочка!
– Это не герцог.
– Виктор Ланьер?
– Опять ошибка. Экземпляр поинтереснее будет. Деревенский сумасшедший.
– И он знает, где находятся врата?
– Видимо, да. Но теперь, как я поняла, это уж не имеет значения? – Ли отстранилась.
– А вторая находка? Где она? Не на той ли грузовой платформе схоронено твое сокровище? – Вязьков лукаво подмигнул и указал на платформу с контейнером, которую охраняли несколько бывших «серяков».
– Да, там кое-что интересное, – сухо отвечала майор Бернхард.
– Может быть, там хрон? Знаешь, такой серый невзрачный порошок, который может творить чудеса.
– Может быть, – Ли самодовольно улыбнулась.
– И он служит наполнителем для «Немезиды».
– Неужели? – изобразила притворное удивление Ли. – Я кое-что слышала про это. У тебя есть «Нема »?
– У меня – нет. Но я знаю, где ее прячут. Кстати, а куда делся Витька Ланьер? Разве он не должен был убежать с тобой из Валгаллы?
– Все так и было. Вот только... он решил заглянуть в крепость, навестить своих друзей. Новый генерал его тут же посадил под замок. Несколько «серяков» и деревенских решили прорваться в крепость на грузовой платформе, но их тут же испарили. Р-раз – и нету.
– Вот кретин! – в сердцах воскликнул Вязьков.
– Пусть теперь сам расхлебывает кашу, – решила воспитанница Валгаллы. – Мне надоело его спасать. Вернемся к нашим делам. То есть к хрону и обещанной плате.
– Кемпински! – повернулся Вязьков к своему спутнику. – Тащи сюда сундучок для наших друзей из промзоны.
Тот махнул рукой, давая понять, что все понял, и вернулся к вертолету.
– Каковы наши планы? – спросила Ли. – Мы летим на базу «милитари»?
– Нет. Кое-что изменилось. Мы переправим хрон в одно укромное местечко в горах Недоступности. Но могу тебя заверить: тебе понравится новое дельце.
– Почему ты так уверен?
– Ты не будешь скучать.
ВОЙНА
Глава 26
1
«Бурлаков, черт, почему ты не сказал, что Хьюго обвинил в твоей смерти меня? Тогда бы я ни за что не полез в крепость. Или полез? Бурлаков, генерал, где же ты сейчас? Ты же должен мне помочь. Почему не приходишь? Призрак! Отзовись! Молчишь? Должен прийти и открыть дверь. Впрочем, нет. Вряд ли. Призрак не может открыть дверь. Он может только сказать, как открыть дверь. Значит – не знает. Потому и прячется».
Виктор сел на полу. Все тело болело. Но пуще всего – голова. Она была как камень. Раскаленный камень. Вулканическая бомба. Черт! Что они сделают с ним? Неужели казнят? Нет, он не может умереть... или... может? А почему бы и нет? Миллионы других твердили: я не могу умереть, – но умирали. Молодыми. Или очень молодыми.
Руки скованы сзади, ноги связаны. Дверь заперта на ключ. Окон нет. Как убежать? Как?
В камере сыро, темно и воняло уборной.
– Димаш! Каланжо! Вы здесь?
– Здесь, – послышался голос капитана. – Чуешь, как воняет? Это мы нассали.
– Как ты думаешь, Хьюго нас убьет? – спросил Димаш. Голос его дрожал.
– Меня убьет – точно, – предрек Ланьер.
– Но мы же никого не казнили из его людей! – напомнил Димаш. – Даже Лобова только арестовали.
– Лобова я бы прикончил. Жаль – не успел, – вздохнул Виктор. – Лобова и Хьюго. Эту милую парочку. Где тут параша?
– Зашел разговор о Хьюго, и тут же вспомнил про парашу? – спросил Каланжо.
– Ну, видимо. Сразу захотелось и помочиться, и поблевать.
Димаш рассмеялся.
– Ничто так не объединяет, как ненависть, – выдавил он сквозь смех. – А параши тут нет – не удостоились. Угол справа – самый низкий. Оттуда моча не растекается по всей камере.
2
Дверь отворилась. Пятно жидкого света заползло в камеру.
– Что? Уже на казнь? – изумился Виктор. – Сейчас ночь? День? Впрочем, неважно. В крепости нет ни дня, ни ночи. Будем считать, что день, раз я уже не сплю.
Два луча вечных фонарей заскользили по стенам. Трое пленников сидели у стены в ряд – у той стены, где пол был несколько выше. С момента ареста им оставили одну флягу на троих и не давали еды.
Лучи сошлись на Викторе.
– Ты! – выкрикнул охранник. Лобов? Ну да, он. Незаменимый и наипреданнейший помощник генерала Хьюго.
Виктор неспешно поднялся.
– Виктор Павлович, куда вы! – Димаш попытался загородить выход. Голос его дрожал сильнее прежнего. – Мы вас одного не отпустим.
– Дим, прекрати!
– Мы вместе! Всех забирайте! – взвизгнул Димаш. Он был уверен, что Виктора ведут на казнь. Трусил, но все равно продолжал стоять в дверях.
Однако что-то подсказывало Ланьеру, что так просто и быстро Хьюго его не убьет.
– Не мешай! – Лобов пихнул паренька в грудь, и Димаш повалился на пол.
– Я еще вернусь, – пообещал Ланьер.
Его выволокли из камеры и уже за дверью развязали ноги. Руки же так и оставили скрученными веревками за спиной.
– Держите его! – приказал охранникам Лобов. И примерившись, изо всей силы ударил Виктора кулаком в живот. – Это тебе за те три часа, что мне пришлось сидеть в мортале, сука! Ненавижу мортал! Ненавижу!
От боли пленника согнуло пополам. Он закашлялся, и его вырвало – водой и желчью.
– Тащите его! – приказал Лобов охранникам.
Двое парней – Виктор был уверен, что при Бурлакове он этих мужиков в крепости не встречал – поволокли его, как мешок с картошкой, норовя побольнее «приложить» к каждому каменному выступу по дороге.
– Ты всегда платишь по счетам? – Виктору, наконец, удалось отдышаться.
– Разумеется.
– Тогда заплати мне за то, что я спас тебя, а не бросил валяться с дыркой в животе. – Обычно Ланьер не любил напоминать о своих благодеяниях. Но сейчас он просто не мог удержаться.
– Стойте! – приказал Лобов.
Охранники поставили арестованного на ноги, однако продолжали держать.
– С удовольствием заплачу! Сполна! – объявил Лобов и вновь ударил пленника в живот. – Ну, ты все получил? Больше не хочешь?
Виктор замотал головой. Конечно, было нелепо говорить о благодарности с человеком, который убил Бурлакова. Но Ланьер и не надеялся пробудить в негодяе совесть. Он просто не мог отказать себе в удовольствии его уязвить. Нет, нет, Лобов не испытывал чувство стыда, и уж тем более совесть его не мучила. Но сами эти слова – «совесть» и «стыд» – вызывали у Лобова боль, как будто он касался раскаленного железа.
3
Ланьер не ошибся – он редко ошибался в таких случаях, хотя вряд ли это могло служить утешением в данном случае. Его в самом деле повели не во двор, а в пиршественную залу. Она сильно изменилась, даже с того вечера, когда он сидел здесь с Рафом. Тогда в этой зале было темно, холодно и уныло, теперь же вместо длинного стола для всех обитателей крепости появилось множество небольших узких столов, и между ними были втиснуты скамьи. Это чем-то напомнило Виктору столовую в старинной тюрьме на той стороне, которую он посещал в начале своей карьеры портальщика. За первым рядом скамеек сидели несколько человек в форме цвета фельдграу. Обветренные, суровые, одинаково лишенные выражения лица, одинаково схожие, хотя губы или, к примеру, носы были у всех разные. На миг Виктору даже показалось, что с краю сидит Генрих. Но нет, Ланьер ошибся: Генрих умер, а в зале находились живые люди – не призраки.
На возвышении, где прежде обедал генерал, стоял все тот же стол, но за столом – всего три стула. Один с очень высокой спинкой, два других – пониже. Похоже на военный трибунал, что-то из прошлого. Почему стрелки так обожали все прошедшее, бывшее, так жаждали воскресить его из небытия. Этот вопрос Виктор задавал себе, и не раз, но не находил ответа.
Лобов подвел Виктора к возвышению и поставил возле табурета. Виктор сел.
– Садиться запрещено! – Лобов пихнул его в спину:
– Что значит – запрещено? – пожал плечами Ланьер. – Кем?
– Сказано – запрещено! Встать! – рявкнул охранник.
– Еще чего!
Лобов ухватил пленника за ворот и поднял рывком.
На скамье для зрителей захихикали. В этот момент вошли судьи. Впереди вышагивал Хьюго в мундире фельдграу – значительный, массивный и сияющий от счастья. Если бы у Виктора не были связаны руки, он бы зааплодировал.
Внезапно Хьюго, занятый важной процедурой восшествия на свой маленький трон, споткнулся и едва не упал. Но он тут же постарался принять как можно более величественный вид и сел, гордо держа голову и положив руки на точеные подлокотники кресла. По левую руку от него разместился Луис. Неужели помощник императора прибыл из Валгаллы, чтобы учинить расправу над такой мелкой сошкой, как Ланьер? Вряд ли. Скорее, он прибыл, чтобы инспектировать крепость, после того как ее заняли войска императора. А для кого же предназначено место справа от Хьюго? Лобов? В этот раз Виктор не угадал. Кресло справа занял Рузгин. Он был в старой форме «синих», какую носили в крепости при Бурлакове, лишь на груди теперь был приколот серебряный орел Валгаллы. Господи, а Борька-то почему среди них? Виктор пытался отыскать оправдания старому другу и не мог. Было просто больно.
Ни обвинителя, ни защитника на этом процессе не полагалось, это сразу понял арестованный.
Обвинение зачитал Луис:
– Виктор Ланьер, который также именовал себя Полем Ланьером и герцогом, вы обвиняетесь в убийстве генерала Бурлакова, в попытке военного переворота, попытке подрыва могущества Валгаллы, а также в убийстве десяти охранников. Признаете вы себя виновным?
– Конечно же, нет.
– То есть боитесь признать, – тут же переиначил его слова Хьюго. – Я давно заметил, что все интеллигенты трусы. Чуть что, и они превращаются в дрожащие, пульсирующие сгустки плоти.
– Вам всем нравится смотреть, как льется кровь? – спросил Виктор, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Крови не надо бояться. Мир очищается кровью и сталью, – отвечал Хьюго с пафосом.
– Я всегда думал, что для наведения чистоты лучше всего подходят мыло и стиральный порошок, – заметил Виктор.
– Вот-вот, одни слова. Если будут насиловать твою жену, ты будешь бегать вокруг, бить себя по ляжкам и умолять: «Только не делайте ей больно!» И при этом мастурбировать.
– Да, я помню, Раф говорил, что вы боитесь сперматоксикоза, – сказал Ланьер без улыбки.
– Мало получил, сука? – рявкнул за его спиной Лобов. – Можем еще кого-нибудь из твоих друзей пристрелить.
– Пристрелите Луиса. – Ланьера стал разбирать смех.
– Властвующий над жизнью и смертью должен знать, как выглядит смерть! – заявил Луис.
– Не ожидал, что вы приведете подобную цитату, – заметил Виктор.
– Это не цитата. Это мои собственные слова! – объявил Луис.
Подсудимый промолчал – не стал объяснять, кто сказал подобное прежде.
– Чтобы одни жили, другие должны умереть, – возвысил голос Хьюго. – Герои умирают добровольно. Но у таких, как ты, Ланьер, никогда не хватит мужества совершить этот благородный шаг. Поэтому подобных тебе приходится убивать.
– Согласен: я не герой, – отозвался Виктор. – Только в этом меня и обвиняют?
– Подозреваемый, это вы убили Бурлакова? – спросил Рузгин, старательно показывая, что он будет в этом деле беспристрастным и объективным.
– Я же сказал – нет. Когда произошло убийство, я гостил у императора в Валгалле, – отвечал Ланьер. – Луис может подтвердить мои слова. Как раз в тот день пришло известие о гибели Бурлакова, я находился у него в кабинете.
– Это так? – живо спросил Рузгин и сделал какую-то пометку на лежащем перед ним листе бумаги. При этом он в первый раз посмотрел на Ланьера и улыбнулся краешком рта.
– Обвиняемый послал двойника убить генерала, а сам прибыл в Валгаллу, – отвечал Луис, чуть замешкавшись. Похоже, он не ожидал вопроса – готовился к очередному монологу.
– То есть в крепости был кто-то другой, его двойник? – Рузгин сделал еще одну пометку.
Ланьер уже понял, что хотел сотворить Рузгин: он надеялся доказать, что Виктор не виновен. То есть выбрал, так сказать, законный путь. Обвиняемому хотелось одновременно и плакать, и смеяться: ясно было, что дело безнадежное – ни Хьюго, ни Луис не допустят ничего подобного. Разве что Рузгин еще и себя поставит под удар.
– Что это меняет? – спросил Хьюго. – Мы же знаем, что этот человек виновен.
– Если Ланьер в самом деле был в Валгалле, то он не убивал генерала, – возразил Рузгин.
– Мы знаем, кто это сделал! – объявил Хьюго. – И обвиняемый тоже знает.
– Разумеется, – подтвердил Виктор. – Стрелял Лобов по приказу Хьюго.
Он выпалил это скороговоркой, зная, что ему постараются помешать договорить. Успел! Все же выкрикнул имя Хьюго, когда мощный удар сбросил его на пол. Бил Лобов.
4
Когда Ланьера привели в карцер, камера была пуста – ни Каланжо, ни Димаша не было. О Господи! Что же это такое? Их тоже следом потащили на суд? Или...
– Что вы с ними сделали? А? Вы убили их! – закричал Ланьер.
Но ему не ответили. Дверь захлопнулась и наступила тьма.
5
– Твоя программа просто класс! – Гремучка похлопал Ланьера по плечу. – В порталах только об этом и говорят. Видел рекламу на перекрестке? Мы утерли нос «Глобал!» Чувствуешь, чем это пахнет?
Ланьер в смокинге, Гремучка – тоже. Они на банкете. Вокруг сновали нарядно одетые люди, но почти никого Виктор не знал.
– Неужто заметили? – Виктор скромно потупился. Внутренне он ликовал. Неужели все сбылось именно так, как он и хотел?
– Конечно! То, что ты сделал, не удавалось никому! Ты – гений, Вик!
– Где Алена? – спросил Виктор. – Кто-нибудь видел Алену? Она обещала прийти.
– Где-то здесь. Выглядит сногсшибательно.
– Алена! – крикнул Виктор, протискиваясь мимо незнакомых людей. Его не пускали. Стояли насмерть. Стеной. – Алена!..
Он проснулся от собственного крика. В темноте. Сразу ощутил холод и вонь. И ломоту в затекшем связанном теле. Рядом кто-то плакал.
– Виктор Павлович, на башне три раза ударило, – сказал Димаш и всхлипнул.
– Какая башня? О чем ты?
Ланьер никак не мог прийти в себя и сообразить, где он. Он только что был на банкете, устроенном в его честь, и вдруг – эта тьма, мерзкий запах, испуганный шепот Димаша. Неужели то был сон, а сейчас – реальность?
– Димаш? Ты жив? – Ланьер качнулся вбок, пытаясь нащупать плечо приятеля.
Да, рядовой Димаш был рядом. Не призрак, не обман. Теплое живое тело. Пока еще теплое и живое. У Виктора сдавило горло.
– Каланжо!
– Это что, перекличка? – буркнул капитан.
– Поверить не могу, что они Орлика убили, – сказал Димаш.
Виктор сглотнул, пытаясь протолкнуть обратно комок, подступивший к горлу и не дававший дышать.
Интересно, где Раф? Малыш уехал вместе с Топом, как приказал Ланьер. Удалось ли им ускользнуть? Или перехватили валгалловцы? Может, про Рафа забыли? Тогда у старшего Ланьера будет шанс спасти хотя бы одного сына.
– Нас тоже убьют, – сообщил Димаш. – Уже приговорили. Увели сразу вслед за вами. Мы думали – вы не вернетесь. А вот, вернулись. Нас привели, а вы спите. Мы не стали вас будить.
– Я не хочу больше спать, – сказал Виктор. Ему вдруг стало невыносимо жаль этих последних часов, потраченных на сон.
– О Господи! И зачем я только пришел сюда, в этот Дикий мир? Я ведь ни разу не превышал порог агрессивности. Честно, меня не предупреждали даже. Я иногда дразнил свою сестренку, – признался Димаш. – Но ведь за это не отправляют на коррекцию психики. Так?
– Дим, только для пятнадцати, максимум для двадцати процентов людей справедлив принцип накопления агрессии, которую им надо непременно избыть за вратами – на войне или в камере пыток. Но за эти пятнадцать процентов отдуваться приходится всем, каким-то макаром они заставляют и нас плясать под свою дудку.
– Может быть, спеть? – спросил вдруг Каланжо. – Для поднятия духа. А то я начну вслед за вами хныкать и причитать.
– Ну, если ты знаешь что-нибудь такое. Подходящее...
– Была одна старинная песенка. Там говорилось про плачущий дождь и могилу... – Каланжо попытался что-то напеть, но помнил только одну строчку: «Der Regen weit am Grab».
– Очень подходит, – вздохнул Виктор. – Но я бы предпочел что-нибудь повеселее.
Дверь заскрипела. Пятно света легло на стену.
– А, Лобов! – хмыкнул Каланжо. – Хорошо новым хозяевам жопу лизать?
– Лучше, чем тебе.
– А я не люблю, когда мне это место лижут. Бабы – это пожалуйста, а мужики... Нет, увольте.