Страница:
– Ребята, как вы себя чувствуете? Все здоровы? – Терри протиснулась мимо Лобова в камеру.
– А, наш замечательный эскулап! Если бы не вы, мисс Уоррен, Лобов бы подох от перитонита. Что будем делать? Давление мерить? Или температуру? – язвил Каланжо.
– Велели осмотреть вас. Сердце проверить, – сказала Терри строго, как будто от этого осмотра что-то зависело. – Ну и воняет у вас.
– Почки работают исправно, – сообщил Каланжо.
В камере стало светлее: один из охранников, пришедший с врачом, держал два фонаря.
– Сердце у меня бычье, – похвастался Каланжо. – Хьюго его хочет съесть на ужин?
– Снимите рубашку, – приказала Терри. – У вас отличное сердце, капитан, – и Терри добавила шепотом. – Золотое. – Потом сказала громко. – Теперь вы, Димаш.
Виктор стиснул зубы. Почему он не пристрелил Хьюго раньше? Почему? И там, на стене, Судьба уберегла нового генерала. Ланьер понял, что ненавидит само это слово «Судьба».
– Теперь вы, Виктор, – шагнула к нему Терри. – Вас Хьюго просил осмотреть особо.
– Он меня ценит. Вы будете ему служить, Терри?
– Врачи лечат больных при любых режимах. – Терри расстегнула рубаху у него на груди. – Что это за повязка?
– Ожог. Положил слишком близко термопатрон во время сна, вот кожа и слезла.
– Вы лжете.
– Искажаю информацию, такой ответ вас устроит?
– Где вы были все это время?
– Путешествовал. Не всегда по своей воле. У меня хорошее сердце. Жаль, что оно не может разорваться.
Он почувствовал прикосновение металла к коже чуть повыше кисти. На миг. Догадался: Терри надрезала скальпелем веревки на запястьях. Надрезала, но не до конца. Возможно, он сможет их теперь разорвать.
– Ну, вот и все! – объявила Терри громко. – Все трое здоровы.
– Как я рад это слышать, – хмыкнул Каланжо.
– Выходите! – мрачно буркнул Лобов.
– У меня ноги связаны. Как я могу куда-то выйти? – отозвался капитан.
Лобов почесал подбородок, потом достал нож и разрезал веревки на ногах.
– Иди!
– А руки?
– Обойдешься!
Виктора ухватили сразу двое, вытащили в коридор. Потом Лобов перерезал веревки на ногах и у него. Третьим освободили Димаша. Виктор потер одну ногу о другую, разгоняя застоявшуюся кровь.
– Иди! – вновь прорычал Лобов.
Уже? Умирать? Ему нестерпимо хотелось рвануться назад, в камеру, и забиться в угол.
Теперь Виктор разглядел, что с Лобовым пришли как минимум человек шесть здоровяков в форме цвета фельдграу. Значит, точно казнят. Честно говоря, Виктор даже сейчас все еще не верил, что умрет.
– А где исповедник? Мне нужен священник. Я хочу исповедаться. И потом... последняя рюмка коньяку, французского, разумеется, и еще сигарета. Неужели не будет? – Шутовской тон помог прийти в себя.
Выказывать страх перед Хьюго казалось унизительным.
Странно, теперь он даже как будто и не боялся. Только голос стал какой-то чужой, деревянный. А ноги, напротив, – ватными. И какое-то дурацкое веселье в груди...
МИР В ЗОНЕ ВОЙНЫ
Герцог загнал «Повелителя ветров» в ангар. Стальные двери за ним медленно закрылись, ярче сделался свет прожекторов. Герцог выпрыгнул из кабины, не пользуясь лесенкой, мягко опустился на каменный пол. Встречал его только Анджей Кемпински.
– Как прошел полет? – спросил ученый, пожимая протянутую руку Поля.
– Полет? О да, полет отлично. А вот «Нема» малость облажалась.
– Неужели не удалось сдвинуть морталы?
Поль направился к выходу из ангара, Кемпински поспешил за ним, приноравливаясь к шагу герцога. Во всем его облике была какая-то неприятная угодливость, ничего подобного за своим «помощником по науке » герцог не замечал прежде.
– Сдвинуть-то их удалось. Но не так, как я планировал. В мортале оказался вездеход, окованный серебром. Он, как якорь, затормозил движение. Теперь эта штука сидит там гвоздем, и я пока не знаю, как ее вытащить. Разве что... но об этом потом. Как мои гости?
– Неплохо. Очень хорошо. Замечательно... всем довольны...
Ланьер остановился.
– Вы что-то скрываете, Анджей. Что случилось?
– Нет, ничего, – Кемпински попятился.
– Меня не обманешь. Я же виндекс, эмпат. Что?.. – Ланьер выхватил из кобуры пистолет.
– Не стоит волноваться, ваша светлость, – у Кемпински задрожал голос. – Дело в том, что крепость захвачена.
– Кем? – Герцог, держа пистолет двумя руками, сделал несколько приставных шагов, обходя ангар. Ему понадобилось пять или шесть движений, в то время как обычный солдат должен был бы совершить двести таких шагов. – Здесь никого нет.
– Они не здесь, ваша светлость.
– А где? – теперь ствол пистолета был направлен ученому в грудь.
– Я выполняю приказ императора Валгаллы. – У Кемпински дрожал голос, когда он это говорил.
– Он здесь распоряжается? Я и не знал. – Виктор опустил пистолет. – Как он сюда попал? Это же невозможно!
– Он ждет вас в библиотеке, – сказал Кемпински.
Герцог вышел из ангара. В пещерном лабиринте ни души – даже охраны не было видно.
– И куда все подевались? – спросил Поль.
– Ждут дальнейших приказов. Велено не выходить, пока не будет ясно, заключили вы союз с императором или нет.
– А кто охраняет пещеры?
– Свита императора.
Поль вошел в библиотеку, ожидая увидеть людей в форме фельдграу и немолодого маленького человечка с темными волосами и внимательным взглядом темных неподвижных глаз.
Но встретил Бурлакова.
Добрый его товарищ сидел в кресле у искусственного камина, одетый в зеленый старинный мундир с золотым шитьем и белые лосины; начищенные черные сапоги сверкали. Бурлаков был как живой, только сквозь него можно было разглядеть резную спинку кресла. Во втором кресле напротив него расположился человек в форме британского полковника времен Второй мировой войны. Поль помнил этого человека – при жизни он командовал соединениями «синих» и вывел их из ловушки, устроенной «красными», но сам вскоре погиб от рук снайпера. При жизни, правда, он носил совсем другую форму и выглядел куда старше. Но герцог точно помнил, что он англичанин и что фамилия его была Фицрой, как у капитана «Биггля».
– Присаживайся, Поль! – Похоже, для герцога сюда заранее принесли третье кресло, которого прежде в библиотеке не было.
Ланьер сел, все еще не веря в происходящее.
– Я что-то не понял, Григорий Иванович! Призраки мортала приходят, когда человек умирает. Так ты умер? – У Ланьера дрогнул голос. Даже увидев старого своего товарища в столь странном обличье, он все еще не мог осознать, что того настигла смерть. Проведя полвека в Диком мире, обнаружив зоны замедления времени, первооткрыватели нового мира почти поверили в свое бессмертие. И вот теперь герцог видел призрак генерала, как прежде сотни тысячи раз видел других – погибших от пуль и гранат или просто сгинувших в мортале.
– Мне пришлось умереть, – сказал генерал.
– Что значит – пришлось?
– Я понял, что должен возглавить Валгаллу, когда ты поведал о своих планах. Я медлил до последнего, всеми силами противился, хотел как можно дольше служить жизни – то есть подбирать отставших и спасать людей. Но ты не оставил мне выбора.
– Что? Возглавить Валгаллу? – Герцог решил, что он ослышался. – Ты – во главе царства мертвых воинов?
– Ну да, подлинная Валгалла – это обиталище призраков. Убитые, погибшие. Все, кто погибает в Диком мире, становятся обитателями моего призрачного дворца. Призраки – вот истинная Валгалла. Теперь я ее повелитель. А те, засевшие в скале, надевшие форму цвета фельдграу, – всего лишь дешевые самозванцы.
– Призраки – это Валгалла, – повторил задумчиво Ланьер. – Ну да! Конечно! Призраки являлись и мне, и тебе. Значит...
– Если бы ты умер первым, то мог бы стать императором. Ведь мы одновременно пришли в этот мир. Он принадлежал нам. Только нам. Но я решил осуществить переход прежде тебя.
Призрак Бурлакова говорил о своем праве повелевать как о чем-то вполне очевидном. Поль был слишком потрясен, чтобы спорить.
– То есть ты покончил с собой?
– Ну что ты, Поль! Как ты мог такое подумать! – сокрушенно покачал головой Бурлаков. – В Валгаллу путь самоубийцам заказан. Я должен был найти того, кто осуществит переход. Мне не хотелось, чтобы мою кровь пролил человек, которому я симпатизировал. Я не хотел, чтобы кто-то из моих друзей винил себя в этой смерти.
– Однако ты винишь меня!
– Нет, ни в коем случае. Ты всего лишь ускорил время перехода. Я ни в чем тебя не обвиняю, зная твою страстность и упрямство. Ты никогда не мог отказаться от задуманного. Я не стал тебя отговаривать. Мне нужны были – как всегда в подобных случаях – Иуда, Пилат и человек, который проткнет мне бок копьем. Я нашел Хьюго. Думал, он будет един в трех лицах. Но не получилось. Иуда и Пилат – эти роли он сыграл отменно, но убить предпочел чужими руками. Он переиграл меня: подослал убийцу, прежде чем я смог все организовать. Опередил на несколько часов или даже минут.
– Ничего не понимаю! – Поль вскочил. – Вы же призраки! Вы не можете действовать!
– Мне не нажать на спусковой крючок. Но я отдаю приказы. И мне повинуются. Все. Или почти все. Если надо, стреляют. К сожалению, к императору-самозванцу, что сидит в скале, я не могу проникнуть.
– А «милитари»? Не хочешь ли ты сказать, что они тоже в твоей власти?
– Они на моей стороне. Но зимой их совсем немного. Они охраняют склады с оружием. Так что мы можем без труда пополнить свой арсенал последними разработками. К сожалению, я полностью могу контролировать этот мир только зимой. Пока. Надеюсь, ты на моей стороне.
Поль Ланьер немного успокоился и сел. Он понял, что император-призрак предлагает ему деловую сделку. Хотя он никак не мог смириться с подобным обликом Бурлакова. Прежде старый учитель никогда не говорил с ним таким тоном. Да и слов таких тоже не произносил. И этот тон, и эти слова заставляли как-то нехорошо биться сердце.
– Смотря что ты задумал, – сказал герцог осторожно.
– Хочу осуществить твои планы: подчинить себе Валгаллу и крепость. И... – Призрак сделал паузу.
– Закрыть врата, – подсказал Фицрой, до этого момента молчавший. Ланьер даже забыл о его присутствии.
Герцог поначалу не понимал, зачем понадобился этот призрачный свидетель. Потом догадался: до смерти Бурлакова во главе истинной Валгаллы стоял Фицрой. Теперь он почтительно отошел в сторону, а новый император милостиво позволил ему оставаться в курсе всех дел. Герцога вдруг стал разбирать дурацкий смех – таким нелепым показалось ему это джентльменство умерших.
– Отлично! Великолепно! То есть изолировать миры?
– Именно. Тогда Дикий мир будет принадлежать нам круглый год, а не только зимой.
– Это возможно?
– Уже да.
– А что должен делать я? Ведь мне отводится какая-то роль в твоих грандиозных планах?
– Очень важная, – отвечал император-призрак, не обращая внимания на иронию Ланьера. – Твои люди снова загрузят «Немезиду», потом ты кого-нибудь отправишь в мортал, окружающий Валгаллу, чтобы вытащить застрявший там вездеход. К слову сказать – твой вездеход. Эта окованная серебром машина не позволяет морталам сдвинуться. Ты закроешь врата и уничтожишь Валгаллу. Как только врата закроются, я начну операцию по освобождению крепости. Все надо делать очень быстро. Иначе Виктор погибнет.
– Ты сам отправил его в Валгаллу и сделал заложником, чтобы связать мне руки! – герцог вновь вспылил.
– Ему ничто не грозило, поверь мне. В окружении императора был агент, который должен был его охранять. Когда появилась опасность, этот человек помог твоему сыну бежать. К сожалению, Виктор нарушил один из моих приказов, и Хьюго захватил его в крепости. Как только врата закроются, ты можешь его вытащить из крепости. Но не раньше.
– Григорий Иванович, ты же полвека спасал людей!
– Я и сейчас их спасаю.
– Ты был другим!
– Разумеется. Большая разница: человек при жизни и после смерти. Там подлинные дела – здесь миф.
– Я должен подчиниться?
– Разве ты еще не понял, что да?
Ланьер помолчал, прикидывая, что он может сделать, чтобы отстоять свою независимость. Получалось – ничего. У него есть «Повелитель», этот летучий корабль из сказки, и «Немезида», оружие судного дня, есть земли, золото, люди – все игрушки большого ребенка в наличии. Но в этот миг он в самом деле ощутил себя ребенком, который вынужден повиноваться взрослому и делать то, что тот ему говорит. И еще он осознал – так отчетливо, что похолодел, и сердце пропустило удар, – что для императора-призрака слова «спасение жизни» потеряли смысл. То, что прежде смысл его жизни составляло. И если он говорил о спасении Виктора, то лишь потому, что это было разменной монетой для повелителя Валгаллы.
– Где герцогиня и Поль? – спросил герцог глухим голосом. – Они в крепости?
– Нет. Герцогиня в замке. А Раф здесь, прибыл незадолго до тебя.
– Ну, хотя бы он уцелел... Но почему! – Поль вновь пришел в ярость. – Разве я не могу повелевать Диким миром?! Почему всякий раз указывали на тебя как на старшего, а на меня – как на мальчишку?! Из меня выйдет император ничем не хуже тебя! Слышишь?!
– Слышу, конечно. Не надо кричать. Ты просто играешь в детские игры, Поль, как большинство «синих» и «красных», что приходили в наш мир все эти годы. У тебя нет чувства реальности. Ты не проникаешь в суть, живешь в своих фантазиях, воображая, что мир будет строиться по твоим законам. Ты уже никогда не повзрослеешь.
Герцог сделал вид, что смирился, хотя он не был уверен, что призрака можно обмануть.
– Что же мне делать? – спросил устало и равнодушно, хотя внутри все у него кипело.
– Я же сказал: забери вездеход из мортала. Как можно скорее. А потом займешься «Немезидой» и «Повелителем ветров», будешь делать то, что нам необходимо.
Нам – это кому? Валгалле? Бурлаков говорит от имени призраков? Мертвые решают, что нужно живым? Поль едва сдержался, чтобы не выкрикнуть проклятия в лицо старому другу. Вернее – его призраку. В глубине души Ланьер понимал, что император-призрак обошелся с ним милостиво: мог бы лишить всего, а он оставляет ему в дар «Повелителя», пещеры и в качестве награды за преданность позволит продолжить игру.
– Отец! – Раф тронул Поля за плечо. – Я слышал, тебе нужен человек, который оправится в мортал и отгонит застрявший там вездеход?
Поль, занятый подготовкой «Повелителя», вздрогнул и поднял голову.
– Откуда ты знаешь?
– Я всегда в курсе дел. Давай, займусь вездеходом. Ты подбросишь меня на своем кораблике как можно ближе к морталу, а потом я пригоню машину.
– Раф, без проводников в мортале делать нечего. Ты видишь призраков?
– Разумеется, – беспечно отвечал Раф.
Он стоял перед отцом, маленький, большеголовый, с едва заметным пушком на верхней губе, до срока постаревший ребенок. Его потертую шапочку украшало орлиное перо, за плечами висел рюкзак, а у пояса – три бутылки «Дольфинов» и нож с костяной рукоятью и в кожаных ножнах. Он был готов к долгой дороге в мортале.
– Ты? – Поль растерялся, не зная, что ответить.
– Не доверяешь? Но почему? Я повзрослею в реликтовом лесу. Мне давно пора. Не так ли?
Поль колебался, но лишь несколько мгновений. Раф прав: только он и может добраться до вездехода.
– Хорошо. Отыщи эту чертову машину. У тебя есть карта?
– Даже две.
– Тогда выезжай за границу мортала и жди. Я вернусь за тобой.
Мальчишка запрыгнул в «Повелителя», герцог занял место пилота. Когда чудесный корабль стал подниматься, Раф высунулся из кабины и смачно плюнул вниз – попрощался с пещерами.
Раф солгал – призраки никогда не являлись ему, никогда не помогали в его путешествиях. Он слышал о них, но не видел. Но почему-то в этот раз его охватила уверенность, что стоит ему перейти границу мортала, как призраки явятся и поведут его нужной дорогой. Он сделает все, как надо. Не для герцога – для себя. Путешествуя по морталу, он повзрослеет, в конце концов, и превратится из жалкого гнома в молодого и полного сил человека. Превращение состоится, жалкая маска спадет, и Женька полюбит его. От странной обманчивой легкости в теле кружилась голова. Раф шел и шел, иногда переходя на бег. Он мчался к заветной цели, и стало казаться ему, что справа и слева мелькают бледные абрисы чьих-то фигур, и неведомые голоса шепчут: сюда.
С каждым шагом земля становилась все дальше. Порой Рафу казалось, что он летит. На самом деле он становился с каждым шагом все выше.
ВОЙНА
Троих пленников вывели во двор. Виктор щурился после темноты карцера. Впрочем, свет на дворе не был ярок. Мутный, как всегда, блеклый свет безвременья.
– Черт, ведь я с самого начала чувствовал, что приглашение добренького дяденьки пересидеть у него в теремке зиму обернется подлянкой, – сказал Каланжо. – Теремок стал тюрьмой. А что нас ждет, не сказали? Не сказали? Я понял – сюрпри-и-из...
Виктор разглядел двор. Тут тоже все переменилось. Недалеко от крыльца возвели деревянный помост. И что на нем? Плаха? Виселица? Нет. Сиденья. Что-то вроде мест для зрителей. Скамьи. А посредине высокое кресло. Трон? Места уже начинали занимать люди в форме фельдграу. Хьюго прохаживался возле помоста, поглядывая свысока на своих пленников. Виктор вдруг подумал, что наверняка в первые дни, когда Хьюго только-только появился в крепости, он держался очень скромно, раскланивался со всеми почти подобострастно, улыбался, называл каждого по имени и даже по имени-отчеству, заискивал перед каждым, пока не нащупал слабую струнку Бурлакова и не понял, что может обрести власть.
А что напротив помоста? Виктор повернулся. Увидел. Вот же сволочь!
– Павианы! – сказал Каланжо.
Виктор сплюнул. Чисто символически – рот мгновенно пересох. Еще он подумал: «Хорошо, что успел помочиться. Иначе бы наделал во время казни бо-ольшую лужу!»
Если учесть, что за несколько минут в этом дворе в хронопостоянной зоне минует целый час, то казнь будет очень долгой. И тут словно легкое дуновение прошло по крепости: пришельцы в форме фельдграу вытянулись в струнку, а прежние обитатели крепости съежились, как будто хотели спрятаться и стать незаметными, слиться с каменными стенами замка.
На помост поднимался невысокий полноватый человек в мундире, который ему немного жал под мышками. Император Валгаллы! Неужели он выбрался из своей норы только затем, чтобы поглядеть на казнь портальщика? Надо же, какая честь!
– Иди! – Лобов подтолкнул приговоренного в спину.
– Виктор Павлович! Как же так! – выкрикнул кто-то юный. При этом поначалу звонкий голос разнесся по всему двору, а потом как-то сошел на нет, будто растворился в сером сумраке, что пропитывал двор.
Виктор слегка повернул голову. Том? Ну да, он. Там в углу, отгороженные, будто скот, деревянными перильцами, теснились обитатели крепости. Знакомые лица. Войцех, Терри, Том.
Виктор слегка кивнул. Надо полагать – последний дружеский кивок в его жизни. Все тело задеревенело и плохо слушалось. Ланьер едва переставлял ноги.
Лобов остановил приговоренного подле врытого в землю кола. Чтобы это сделать, пришлось разрушить часть мостовой и обнажить серую мертвую землю. Вокруг были воткнуты горящие факелы. Хьюго любил эффектные зрелища.
Один из факелов был совсем близко. Два шага. Или три. Огонь... боль... Ожившая на миг надежда заставила сердце затрепыхаться в груди.
– Как ты меня туда посадишь? – спросил Виктор, оглядывая кол. – Лесенку приставишь?
У него вдруг стали подгибаться колени – как-то сами собой. Очень захотелось сесть прямо на землю в изножии врытого в землю кола.
– Никак. Это так, символ. Для тебя вон тот.
Лобов кивнул на лежавший на земле кол. Дерево было тщательно обстругано и жирно блестело.
– Ты что, его маслом намазал? – спросил Виктор.
Он сделал круговое движение руками. Почувствовал, как веревки ослабли. Еще одно усилие, и он освободится. Что дальше? Отнять у кого-то автомат? Сражаться? Погибнуть в перестрелке? Спастись у него не было шансов – во дворе несколько сотен человек. Не все они преданы Хьюго, но на сторону Виктора встанут единицы – это точно. Он никогда не приукрашивал реальность. Никогда...
– Ну да, это жир. Чтобы тело под тяжестью быстрее скользило. И острие сделал потоньше. Так оно быстрее доберется до диафрагмы, вспорет ее и легкие. Ты не сможешь дышать и умрешь. А если кол только кишки пропорет и застрянет, ты будешь долго умирать от перитонита. Долго – это скучно. Хотя я бы потянул удовольствие. Но Хьюго – он не любит излишней жестокости. Он велел смазать кол маслом.
Ноги все-таки подогнулись. Виктор сначала встал на колени – как-то так само собой вышло, потом сел.
– А нельзя меня просто пристрелить?
– Нет, – ответил Лобов. – Пристрелить – это для таких, как ты, слишком мало. И незачем в ногах у меня валяться – все равно тебя не помилуют. Сейчас я кого-нибудь в помощь кликну. Одному человека на кол не насадить.
– Раньше лошадьми на кол натягивали, – сказал зачем-то Каланжо.
– Лошадьми? Это мысль! – оживился Лобов и, оставив пленников под присмотром охранников-валгалловцев, заспешил к конюшням.
– Ну с-спасибо, удружил! – сказал Виктор капитану.
– Как-то само собой вышло, – нелепо хихикнул Каланжо. – Прости. Я всегда говорил, что павианам много знать – вредно.
– Д-для их друзей, – шепотом уточнил Виктор.
– Виктор Павлович! – позвал шепотом Димаш.
– Что т-тебе? Хочешь так же помочь, как капитан?
– У меня нейтрал есть.
– Что?
– Нейтрал. Мне Терри дала. Когда в камеру к нам приходила. Три шприц-тюбика. Давайте, я вам вколю. – Похоже, из них троих он лучше всех сохранил присутствие духа, хотя и трясло его, и голос вибрировал, но разум не затмился.
– Ни в коем случае. – К Виктору почти вернулось самообладание. Он повертел головой. Охранники встали поодаль, давая понять, что готовы стеречь место казни, но быть подручными палача, мараться в крови и дерьме жертвы люди в форме фельдграу не намерены. – И себе не коли.
– Что?
– Ни в коем случае не коли. Подожди!
Итак, боль – такая, чтобы земля ушла из-под ног.
Кол, разумеется, даст максимальный эффект, но не подходит, поскольку пригвоздит к земле в прямом смысле. Так что факел – куда лучше.
Лобов вернулся. Белого коня, того самого скакуна, чей хозяин погиб в мортале, вели за ним в поводу два конюха.
– Раздевайся! – приказал Лобов.
– У меня руки связаны, – отозвался Ланьер.
Палач рванул рубаху. Перепревшая грязная ткань лопнула. Б тот же миг Виктор освободил руки. Сомкнутыми пальцами ткнул Лобову в глаз. Тот рыкнул от боли, отпрянул.
«Я смогу!» – отдал Виктор себе приказ.
Он сбросил рубашку, прыгнул вперед, рванул воткнутый в землю факел. В следующий миг пламя лизнуло руку повыше локтя.
От боли его качнуло в сторону, первым желанием было швырнуть факел на землю. Но он перетерпел, пересилил боль, открыл все свое существо навстречу боли, пропустил ее внутрь. И тогда его вновь качнуло – только сильнее.
И он оказался на стене. А еще миг спустя боль превратилась в ярость – Виктор возненавидел всех людей в крепости.
На стене нес дежурство Рузгин. Во двор он старался не смотреть. Он сделал все, что мог. Он протестовал.
«Ты ничего не понимаешь, – поучал его Хьюго. – Такие, как Виктор, развращают. Они опаснее чумы. Их надо истреблять ».
«Но он не виновен!» – кипятился Рузгин.
«Мой мальчик, пойми, это не имеет значения».
Теперь Рузгин старался думать о чем-то ином. О том, что согревает сердце.
«Скоро весна », – повторял он как заклинание. Весна, а за ней лето и следом осень. Он вернется в Вечный мир. Он забудет все, что было. И сегодняшний кошмар – тоже. Надо только подождать... перетерпеть...
Но самоуговоры не действовали. Он боялся, как удара в затылок, крика боли у себя за спиной. Смотрел на серую стену мортала, окружавшую крепость, на то, как за белым кругом безвременья стелется поземка.
«Странно, – размышлял Рузгин. – Обычно там не бывает снега. – Никогда. А сегодня идет. Сегодня все иное. Все. И круг этот белый как будто стал меньше».
Рузгин всмотрелся.
Вон черная полоса, оставленная «Пастухом» во время штурма крепости марами. Она была довольно далеко от границы. А сейчас почти возле нее... ну да... да... мортал наступает. Медленно ползет и одновременно вращается. Серая клубящаяся дымная стена. Она гонит перед собой что-то похожее на белую поземку.
Рузгин пошел, потом побежал, огибая стену. Доски скрипели под башмаками. Стонали, трещали. Вдруг поразило обилие звуков – голоса, скрип, вой, какое-то кряхтенье. И сдавленный голос во дворе. Уже нельзя было сомневаться: мортал вращался и сжимался. Смещался. Готовился пожрать.
– Хьюго! – закричал Борис. – Опасность!
Но что толку кричать. В тот момент, когда мортал ползет, он убивает мгновенно. Через стабильную зону ускоренного времени можно проехать на вездеходе, окованном серебром. Можно прорваться. А через эту беснующуюся кипящую стену – нет. Никто, никогда!
И тут рядом возник Виктор. Почти вплотную. Голый по пояс, с факелом в руке.
– Гляди! – заорал Рузгин и ткнул пальцем серое месиво пространства.
Виктор обернулся. Стена клубилась, дымилась, внутри нее был только хаос. Она буквально всасывала в себя белое пятно, окружающее крепость.
– А, наш замечательный эскулап! Если бы не вы, мисс Уоррен, Лобов бы подох от перитонита. Что будем делать? Давление мерить? Или температуру? – язвил Каланжо.
– Велели осмотреть вас. Сердце проверить, – сказала Терри строго, как будто от этого осмотра что-то зависело. – Ну и воняет у вас.
– Почки работают исправно, – сообщил Каланжо.
В камере стало светлее: один из охранников, пришедший с врачом, держал два фонаря.
– Сердце у меня бычье, – похвастался Каланжо. – Хьюго его хочет съесть на ужин?
– Снимите рубашку, – приказала Терри. – У вас отличное сердце, капитан, – и Терри добавила шепотом. – Золотое. – Потом сказала громко. – Теперь вы, Димаш.
Виктор стиснул зубы. Почему он не пристрелил Хьюго раньше? Почему? И там, на стене, Судьба уберегла нового генерала. Ланьер понял, что ненавидит само это слово «Судьба».
– Теперь вы, Виктор, – шагнула к нему Терри. – Вас Хьюго просил осмотреть особо.
– Он меня ценит. Вы будете ему служить, Терри?
– Врачи лечат больных при любых режимах. – Терри расстегнула рубаху у него на груди. – Что это за повязка?
– Ожог. Положил слишком близко термопатрон во время сна, вот кожа и слезла.
– Вы лжете.
– Искажаю информацию, такой ответ вас устроит?
– Где вы были все это время?
– Путешествовал. Не всегда по своей воле. У меня хорошее сердце. Жаль, что оно не может разорваться.
Он почувствовал прикосновение металла к коже чуть повыше кисти. На миг. Догадался: Терри надрезала скальпелем веревки на запястьях. Надрезала, но не до конца. Возможно, он сможет их теперь разорвать.
– Ну, вот и все! – объявила Терри громко. – Все трое здоровы.
– Как я рад это слышать, – хмыкнул Каланжо.
– Выходите! – мрачно буркнул Лобов.
– У меня ноги связаны. Как я могу куда-то выйти? – отозвался капитан.
Лобов почесал подбородок, потом достал нож и разрезал веревки на ногах.
– Иди!
– А руки?
– Обойдешься!
Виктора ухватили сразу двое, вытащили в коридор. Потом Лобов перерезал веревки на ногах и у него. Третьим освободили Димаша. Виктор потер одну ногу о другую, разгоняя застоявшуюся кровь.
– Иди! – вновь прорычал Лобов.
Уже? Умирать? Ему нестерпимо хотелось рвануться назад, в камеру, и забиться в угол.
Теперь Виктор разглядел, что с Лобовым пришли как минимум человек шесть здоровяков в форме цвета фельдграу. Значит, точно казнят. Честно говоря, Виктор даже сейчас все еще не верил, что умрет.
– А где исповедник? Мне нужен священник. Я хочу исповедаться. И потом... последняя рюмка коньяку, французского, разумеется, и еще сигарета. Неужели не будет? – Шутовской тон помог прийти в себя.
Выказывать страх перед Хьюго казалось унизительным.
Странно, теперь он даже как будто и не боялся. Только голос стал какой-то чужой, деревянный. А ноги, напротив, – ватными. И какое-то дурацкое веселье в груди...
МИР В ЗОНЕ ВОЙНЫ
Глава 27
1
Герцог загнал «Повелителя ветров» в ангар. Стальные двери за ним медленно закрылись, ярче сделался свет прожекторов. Герцог выпрыгнул из кабины, не пользуясь лесенкой, мягко опустился на каменный пол. Встречал его только Анджей Кемпински.
– Как прошел полет? – спросил ученый, пожимая протянутую руку Поля.
– Полет? О да, полет отлично. А вот «Нема» малость облажалась.
– Неужели не удалось сдвинуть морталы?
Поль направился к выходу из ангара, Кемпински поспешил за ним, приноравливаясь к шагу герцога. Во всем его облике была какая-то неприятная угодливость, ничего подобного за своим «помощником по науке » герцог не замечал прежде.
– Сдвинуть-то их удалось. Но не так, как я планировал. В мортале оказался вездеход, окованный серебром. Он, как якорь, затормозил движение. Теперь эта штука сидит там гвоздем, и я пока не знаю, как ее вытащить. Разве что... но об этом потом. Как мои гости?
– Неплохо. Очень хорошо. Замечательно... всем довольны...
Ланьер остановился.
– Вы что-то скрываете, Анджей. Что случилось?
– Нет, ничего, – Кемпински попятился.
– Меня не обманешь. Я же виндекс, эмпат. Что?.. – Ланьер выхватил из кобуры пистолет.
– Не стоит волноваться, ваша светлость, – у Кемпински задрожал голос. – Дело в том, что крепость захвачена.
– Кем? – Герцог, держа пистолет двумя руками, сделал несколько приставных шагов, обходя ангар. Ему понадобилось пять или шесть движений, в то время как обычный солдат должен был бы совершить двести таких шагов. – Здесь никого нет.
– Они не здесь, ваша светлость.
– А где? – теперь ствол пистолета был направлен ученому в грудь.
– Я выполняю приказ императора Валгаллы. – У Кемпински дрожал голос, когда он это говорил.
– Он здесь распоряжается? Я и не знал. – Виктор опустил пистолет. – Как он сюда попал? Это же невозможно!
– Он ждет вас в библиотеке, – сказал Кемпински.
Герцог вышел из ангара. В пещерном лабиринте ни души – даже охраны не было видно.
– И куда все подевались? – спросил Поль.
– Ждут дальнейших приказов. Велено не выходить, пока не будет ясно, заключили вы союз с императором или нет.
– А кто охраняет пещеры?
– Свита императора.
Поль вошел в библиотеку, ожидая увидеть людей в форме фельдграу и немолодого маленького человечка с темными волосами и внимательным взглядом темных неподвижных глаз.
Но встретил Бурлакова.
2
Добрый его товарищ сидел в кресле у искусственного камина, одетый в зеленый старинный мундир с золотым шитьем и белые лосины; начищенные черные сапоги сверкали. Бурлаков был как живой, только сквозь него можно было разглядеть резную спинку кресла. Во втором кресле напротив него расположился человек в форме британского полковника времен Второй мировой войны. Поль помнил этого человека – при жизни он командовал соединениями «синих» и вывел их из ловушки, устроенной «красными», но сам вскоре погиб от рук снайпера. При жизни, правда, он носил совсем другую форму и выглядел куда старше. Но герцог точно помнил, что он англичанин и что фамилия его была Фицрой, как у капитана «Биггля».
– Присаживайся, Поль! – Похоже, для герцога сюда заранее принесли третье кресло, которого прежде в библиотеке не было.
Ланьер сел, все еще не веря в происходящее.
– Я что-то не понял, Григорий Иванович! Призраки мортала приходят, когда человек умирает. Так ты умер? – У Ланьера дрогнул голос. Даже увидев старого своего товарища в столь странном обличье, он все еще не мог осознать, что того настигла смерть. Проведя полвека в Диком мире, обнаружив зоны замедления времени, первооткрыватели нового мира почти поверили в свое бессмертие. И вот теперь герцог видел призрак генерала, как прежде сотни тысячи раз видел других – погибших от пуль и гранат или просто сгинувших в мортале.
– Мне пришлось умереть, – сказал генерал.
– Что значит – пришлось?
– Я понял, что должен возглавить Валгаллу, когда ты поведал о своих планах. Я медлил до последнего, всеми силами противился, хотел как можно дольше служить жизни – то есть подбирать отставших и спасать людей. Но ты не оставил мне выбора.
– Что? Возглавить Валгаллу? – Герцог решил, что он ослышался. – Ты – во главе царства мертвых воинов?
– Ну да, подлинная Валгалла – это обиталище призраков. Убитые, погибшие. Все, кто погибает в Диком мире, становятся обитателями моего призрачного дворца. Призраки – вот истинная Валгалла. Теперь я ее повелитель. А те, засевшие в скале, надевшие форму цвета фельдграу, – всего лишь дешевые самозванцы.
– Призраки – это Валгалла, – повторил задумчиво Ланьер. – Ну да! Конечно! Призраки являлись и мне, и тебе. Значит...
– Если бы ты умер первым, то мог бы стать императором. Ведь мы одновременно пришли в этот мир. Он принадлежал нам. Только нам. Но я решил осуществить переход прежде тебя.
Призрак Бурлакова говорил о своем праве повелевать как о чем-то вполне очевидном. Поль был слишком потрясен, чтобы спорить.
– То есть ты покончил с собой?
– Ну что ты, Поль! Как ты мог такое подумать! – сокрушенно покачал головой Бурлаков. – В Валгаллу путь самоубийцам заказан. Я должен был найти того, кто осуществит переход. Мне не хотелось, чтобы мою кровь пролил человек, которому я симпатизировал. Я не хотел, чтобы кто-то из моих друзей винил себя в этой смерти.
– Однако ты винишь меня!
– Нет, ни в коем случае. Ты всего лишь ускорил время перехода. Я ни в чем тебя не обвиняю, зная твою страстность и упрямство. Ты никогда не мог отказаться от задуманного. Я не стал тебя отговаривать. Мне нужны были – как всегда в подобных случаях – Иуда, Пилат и человек, который проткнет мне бок копьем. Я нашел Хьюго. Думал, он будет един в трех лицах. Но не получилось. Иуда и Пилат – эти роли он сыграл отменно, но убить предпочел чужими руками. Он переиграл меня: подослал убийцу, прежде чем я смог все организовать. Опередил на несколько часов или даже минут.
– Ничего не понимаю! – Поль вскочил. – Вы же призраки! Вы не можете действовать!
– Мне не нажать на спусковой крючок. Но я отдаю приказы. И мне повинуются. Все. Или почти все. Если надо, стреляют. К сожалению, к императору-самозванцу, что сидит в скале, я не могу проникнуть.
– А «милитари»? Не хочешь ли ты сказать, что они тоже в твоей власти?
– Они на моей стороне. Но зимой их совсем немного. Они охраняют склады с оружием. Так что мы можем без труда пополнить свой арсенал последними разработками. К сожалению, я полностью могу контролировать этот мир только зимой. Пока. Надеюсь, ты на моей стороне.
Поль Ланьер немного успокоился и сел. Он понял, что император-призрак предлагает ему деловую сделку. Хотя он никак не мог смириться с подобным обликом Бурлакова. Прежде старый учитель никогда не говорил с ним таким тоном. Да и слов таких тоже не произносил. И этот тон, и эти слова заставляли как-то нехорошо биться сердце.
– Смотря что ты задумал, – сказал герцог осторожно.
– Хочу осуществить твои планы: подчинить себе Валгаллу и крепость. И... – Призрак сделал паузу.
– Закрыть врата, – подсказал Фицрой, до этого момента молчавший. Ланьер даже забыл о его присутствии.
Герцог поначалу не понимал, зачем понадобился этот призрачный свидетель. Потом догадался: до смерти Бурлакова во главе истинной Валгаллы стоял Фицрой. Теперь он почтительно отошел в сторону, а новый император милостиво позволил ему оставаться в курсе всех дел. Герцога вдруг стал разбирать дурацкий смех – таким нелепым показалось ему это джентльменство умерших.
– Отлично! Великолепно! То есть изолировать миры?
– Именно. Тогда Дикий мир будет принадлежать нам круглый год, а не только зимой.
– Это возможно?
– Уже да.
– А что должен делать я? Ведь мне отводится какая-то роль в твоих грандиозных планах?
– Очень важная, – отвечал император-призрак, не обращая внимания на иронию Ланьера. – Твои люди снова загрузят «Немезиду», потом ты кого-нибудь отправишь в мортал, окружающий Валгаллу, чтобы вытащить застрявший там вездеход. К слову сказать – твой вездеход. Эта окованная серебром машина не позволяет морталам сдвинуться. Ты закроешь врата и уничтожишь Валгаллу. Как только врата закроются, я начну операцию по освобождению крепости. Все надо делать очень быстро. Иначе Виктор погибнет.
– Ты сам отправил его в Валгаллу и сделал заложником, чтобы связать мне руки! – герцог вновь вспылил.
– Ему ничто не грозило, поверь мне. В окружении императора был агент, который должен был его охранять. Когда появилась опасность, этот человек помог твоему сыну бежать. К сожалению, Виктор нарушил один из моих приказов, и Хьюго захватил его в крепости. Как только врата закроются, ты можешь его вытащить из крепости. Но не раньше.
– Григорий Иванович, ты же полвека спасал людей!
– Я и сейчас их спасаю.
– Ты был другим!
– Разумеется. Большая разница: человек при жизни и после смерти. Там подлинные дела – здесь миф.
– Я должен подчиниться?
– Разве ты еще не понял, что да?
Ланьер помолчал, прикидывая, что он может сделать, чтобы отстоять свою независимость. Получалось – ничего. У него есть «Повелитель», этот летучий корабль из сказки, и «Немезида», оружие судного дня, есть земли, золото, люди – все игрушки большого ребенка в наличии. Но в этот миг он в самом деле ощутил себя ребенком, который вынужден повиноваться взрослому и делать то, что тот ему говорит. И еще он осознал – так отчетливо, что похолодел, и сердце пропустило удар, – что для императора-призрака слова «спасение жизни» потеряли смысл. То, что прежде смысл его жизни составляло. И если он говорил о спасении Виктора, то лишь потому, что это было разменной монетой для повелителя Валгаллы.
– Где герцогиня и Поль? – спросил герцог глухим голосом. – Они в крепости?
– Нет. Герцогиня в замке. А Раф здесь, прибыл незадолго до тебя.
– Ну, хотя бы он уцелел... Но почему! – Поль вновь пришел в ярость. – Разве я не могу повелевать Диким миром?! Почему всякий раз указывали на тебя как на старшего, а на меня – как на мальчишку?! Из меня выйдет император ничем не хуже тебя! Слышишь?!
– Слышу, конечно. Не надо кричать. Ты просто играешь в детские игры, Поль, как большинство «синих» и «красных», что приходили в наш мир все эти годы. У тебя нет чувства реальности. Ты не проникаешь в суть, живешь в своих фантазиях, воображая, что мир будет строиться по твоим законам. Ты уже никогда не повзрослеешь.
Герцог сделал вид, что смирился, хотя он не был уверен, что призрака можно обмануть.
– Что же мне делать? – спросил устало и равнодушно, хотя внутри все у него кипело.
– Я же сказал: забери вездеход из мортала. Как можно скорее. А потом займешься «Немезидой» и «Повелителем ветров», будешь делать то, что нам необходимо.
Нам – это кому? Валгалле? Бурлаков говорит от имени призраков? Мертвые решают, что нужно живым? Поль едва сдержался, чтобы не выкрикнуть проклятия в лицо старому другу. Вернее – его призраку. В глубине души Ланьер понимал, что император-призрак обошелся с ним милостиво: мог бы лишить всего, а он оставляет ему в дар «Повелителя», пещеры и в качестве награды за преданность позволит продолжить игру.
3
– Отец! – Раф тронул Поля за плечо. – Я слышал, тебе нужен человек, который оправится в мортал и отгонит застрявший там вездеход?
Поль, занятый подготовкой «Повелителя», вздрогнул и поднял голову.
– Откуда ты знаешь?
– Я всегда в курсе дел. Давай, займусь вездеходом. Ты подбросишь меня на своем кораблике как можно ближе к морталу, а потом я пригоню машину.
– Раф, без проводников в мортале делать нечего. Ты видишь призраков?
– Разумеется, – беспечно отвечал Раф.
Он стоял перед отцом, маленький, большеголовый, с едва заметным пушком на верхней губе, до срока постаревший ребенок. Его потертую шапочку украшало орлиное перо, за плечами висел рюкзак, а у пояса – три бутылки «Дольфинов» и нож с костяной рукоятью и в кожаных ножнах. Он был готов к долгой дороге в мортале.
– Ты? – Поль растерялся, не зная, что ответить.
– Не доверяешь? Но почему? Я повзрослею в реликтовом лесу. Мне давно пора. Не так ли?
Поль колебался, но лишь несколько мгновений. Раф прав: только он и может добраться до вездехода.
– Хорошо. Отыщи эту чертову машину. У тебя есть карта?
– Даже две.
– Тогда выезжай за границу мортала и жди. Я вернусь за тобой.
Мальчишка запрыгнул в «Повелителя», герцог занял место пилота. Когда чудесный корабль стал подниматься, Раф высунулся из кабины и смачно плюнул вниз – попрощался с пещерами.
4
Раф солгал – призраки никогда не являлись ему, никогда не помогали в его путешествиях. Он слышал о них, но не видел. Но почему-то в этот раз его охватила уверенность, что стоит ему перейти границу мортала, как призраки явятся и поведут его нужной дорогой. Он сделает все, как надо. Не для герцога – для себя. Путешествуя по морталу, он повзрослеет, в конце концов, и превратится из жалкого гнома в молодого и полного сил человека. Превращение состоится, жалкая маска спадет, и Женька полюбит его. От странной обманчивой легкости в теле кружилась голова. Раф шел и шел, иногда переходя на бег. Он мчался к заветной цели, и стало казаться ему, что справа и слева мелькают бледные абрисы чьих-то фигур, и неведомые голоса шепчут: сюда.
С каждым шагом земля становилась все дальше. Порой Рафу казалось, что он летит. На самом деле он становился с каждым шагом все выше.
ВОЙНА
Глава 28
1
Троих пленников вывели во двор. Виктор щурился после темноты карцера. Впрочем, свет на дворе не был ярок. Мутный, как всегда, блеклый свет безвременья.
– Черт, ведь я с самого начала чувствовал, что приглашение добренького дяденьки пересидеть у него в теремке зиму обернется подлянкой, – сказал Каланжо. – Теремок стал тюрьмой. А что нас ждет, не сказали? Не сказали? Я понял – сюрпри-и-из...
Виктор разглядел двор. Тут тоже все переменилось. Недалеко от крыльца возвели деревянный помост. И что на нем? Плаха? Виселица? Нет. Сиденья. Что-то вроде мест для зрителей. Скамьи. А посредине высокое кресло. Трон? Места уже начинали занимать люди в форме фельдграу. Хьюго прохаживался возле помоста, поглядывая свысока на своих пленников. Виктор вдруг подумал, что наверняка в первые дни, когда Хьюго только-только появился в крепости, он держался очень скромно, раскланивался со всеми почти подобострастно, улыбался, называл каждого по имени и даже по имени-отчеству, заискивал перед каждым, пока не нащупал слабую струнку Бурлакова и не понял, что может обрести власть.
А что напротив помоста? Виктор повернулся. Увидел. Вот же сволочь!
– Павианы! – сказал Каланжо.
Виктор сплюнул. Чисто символически – рот мгновенно пересох. Еще он подумал: «Хорошо, что успел помочиться. Иначе бы наделал во время казни бо-ольшую лужу!»
Если учесть, что за несколько минут в этом дворе в хронопостоянной зоне минует целый час, то казнь будет очень долгой. И тут словно легкое дуновение прошло по крепости: пришельцы в форме фельдграу вытянулись в струнку, а прежние обитатели крепости съежились, как будто хотели спрятаться и стать незаметными, слиться с каменными стенами замка.
На помост поднимался невысокий полноватый человек в мундире, который ему немного жал под мышками. Император Валгаллы! Неужели он выбрался из своей норы только затем, чтобы поглядеть на казнь портальщика? Надо же, какая честь!
– Иди! – Лобов подтолкнул приговоренного в спину.
– Виктор Павлович! Как же так! – выкрикнул кто-то юный. При этом поначалу звонкий голос разнесся по всему двору, а потом как-то сошел на нет, будто растворился в сером сумраке, что пропитывал двор.
Виктор слегка повернул голову. Том? Ну да, он. Там в углу, отгороженные, будто скот, деревянными перильцами, теснились обитатели крепости. Знакомые лица. Войцех, Терри, Том.
Виктор слегка кивнул. Надо полагать – последний дружеский кивок в его жизни. Все тело задеревенело и плохо слушалось. Ланьер едва переставлял ноги.
Лобов остановил приговоренного подле врытого в землю кола. Чтобы это сделать, пришлось разрушить часть мостовой и обнажить серую мертвую землю. Вокруг были воткнуты горящие факелы. Хьюго любил эффектные зрелища.
Один из факелов был совсем близко. Два шага. Или три. Огонь... боль... Ожившая на миг надежда заставила сердце затрепыхаться в груди.
– Как ты меня туда посадишь? – спросил Виктор, оглядывая кол. – Лесенку приставишь?
У него вдруг стали подгибаться колени – как-то сами собой. Очень захотелось сесть прямо на землю в изножии врытого в землю кола.
– Никак. Это так, символ. Для тебя вон тот.
Лобов кивнул на лежавший на земле кол. Дерево было тщательно обстругано и жирно блестело.
– Ты что, его маслом намазал? – спросил Виктор.
Он сделал круговое движение руками. Почувствовал, как веревки ослабли. Еще одно усилие, и он освободится. Что дальше? Отнять у кого-то автомат? Сражаться? Погибнуть в перестрелке? Спастись у него не было шансов – во дворе несколько сотен человек. Не все они преданы Хьюго, но на сторону Виктора встанут единицы – это точно. Он никогда не приукрашивал реальность. Никогда...
– Ну да, это жир. Чтобы тело под тяжестью быстрее скользило. И острие сделал потоньше. Так оно быстрее доберется до диафрагмы, вспорет ее и легкие. Ты не сможешь дышать и умрешь. А если кол только кишки пропорет и застрянет, ты будешь долго умирать от перитонита. Долго – это скучно. Хотя я бы потянул удовольствие. Но Хьюго – он не любит излишней жестокости. Он велел смазать кол маслом.
Ноги все-таки подогнулись. Виктор сначала встал на колени – как-то так само собой вышло, потом сел.
– А нельзя меня просто пристрелить?
– Нет, – ответил Лобов. – Пристрелить – это для таких, как ты, слишком мало. И незачем в ногах у меня валяться – все равно тебя не помилуют. Сейчас я кого-нибудь в помощь кликну. Одному человека на кол не насадить.
– Раньше лошадьми на кол натягивали, – сказал зачем-то Каланжо.
– Лошадьми? Это мысль! – оживился Лобов и, оставив пленников под присмотром охранников-валгалловцев, заспешил к конюшням.
– Ну с-спасибо, удружил! – сказал Виктор капитану.
– Как-то само собой вышло, – нелепо хихикнул Каланжо. – Прости. Я всегда говорил, что павианам много знать – вредно.
– Д-для их друзей, – шепотом уточнил Виктор.
2
– Виктор Павлович! – позвал шепотом Димаш.
– Что т-тебе? Хочешь так же помочь, как капитан?
– У меня нейтрал есть.
– Что?
– Нейтрал. Мне Терри дала. Когда в камеру к нам приходила. Три шприц-тюбика. Давайте, я вам вколю. – Похоже, из них троих он лучше всех сохранил присутствие духа, хотя и трясло его, и голос вибрировал, но разум не затмился.
– Ни в коем случае. – К Виктору почти вернулось самообладание. Он повертел головой. Охранники встали поодаль, давая понять, что готовы стеречь место казни, но быть подручными палача, мараться в крови и дерьме жертвы люди в форме фельдграу не намерены. – И себе не коли.
– Что?
– Ни в коем случае не коли. Подожди!
Итак, боль – такая, чтобы земля ушла из-под ног.
Кол, разумеется, даст максимальный эффект, но не подходит, поскольку пригвоздит к земле в прямом смысле. Так что факел – куда лучше.
Лобов вернулся. Белого коня, того самого скакуна, чей хозяин погиб в мортале, вели за ним в поводу два конюха.
– Раздевайся! – приказал Лобов.
– У меня руки связаны, – отозвался Ланьер.
Палач рванул рубаху. Перепревшая грязная ткань лопнула. Б тот же миг Виктор освободил руки. Сомкнутыми пальцами ткнул Лобову в глаз. Тот рыкнул от боли, отпрянул.
«Я смогу!» – отдал Виктор себе приказ.
Он сбросил рубашку, прыгнул вперед, рванул воткнутый в землю факел. В следующий миг пламя лизнуло руку повыше локтя.
От боли его качнуло в сторону, первым желанием было швырнуть факел на землю. Но он перетерпел, пересилил боль, открыл все свое существо навстречу боли, пропустил ее внутрь. И тогда его вновь качнуло – только сильнее.
И он оказался на стене. А еще миг спустя боль превратилась в ярость – Виктор возненавидел всех людей в крепости.
3
На стене нес дежурство Рузгин. Во двор он старался не смотреть. Он сделал все, что мог. Он протестовал.
«Ты ничего не понимаешь, – поучал его Хьюго. – Такие, как Виктор, развращают. Они опаснее чумы. Их надо истреблять ».
«Но он не виновен!» – кипятился Рузгин.
«Мой мальчик, пойми, это не имеет значения».
Теперь Рузгин старался думать о чем-то ином. О том, что согревает сердце.
«Скоро весна », – повторял он как заклинание. Весна, а за ней лето и следом осень. Он вернется в Вечный мир. Он забудет все, что было. И сегодняшний кошмар – тоже. Надо только подождать... перетерпеть...
Но самоуговоры не действовали. Он боялся, как удара в затылок, крика боли у себя за спиной. Смотрел на серую стену мортала, окружавшую крепость, на то, как за белым кругом безвременья стелется поземка.
«Странно, – размышлял Рузгин. – Обычно там не бывает снега. – Никогда. А сегодня идет. Сегодня все иное. Все. И круг этот белый как будто стал меньше».
Рузгин всмотрелся.
Вон черная полоса, оставленная «Пастухом» во время штурма крепости марами. Она была довольно далеко от границы. А сейчас почти возле нее... ну да... да... мортал наступает. Медленно ползет и одновременно вращается. Серая клубящаяся дымная стена. Она гонит перед собой что-то похожее на белую поземку.
Рузгин пошел, потом побежал, огибая стену. Доски скрипели под башмаками. Стонали, трещали. Вдруг поразило обилие звуков – голоса, скрип, вой, какое-то кряхтенье. И сдавленный голос во дворе. Уже нельзя было сомневаться: мортал вращался и сжимался. Смещался. Готовился пожрать.
– Хьюго! – закричал Борис. – Опасность!
Но что толку кричать. В тот момент, когда мортал ползет, он убивает мгновенно. Через стабильную зону ускоренного времени можно проехать на вездеходе, окованном серебром. Можно прорваться. А через эту беснующуюся кипящую стену – нет. Никто, никогда!
И тут рядом возник Виктор. Почти вплотную. Голый по пояс, с факелом в руке.
– Гляди! – заорал Рузгин и ткнул пальцем серое месиво пространства.
Виктор обернулся. Стена клубилась, дымилась, внутри нее был только хаос. Она буквально всасывала в себя белое пятно, окружающее крепость.