Бушков Александр Александрович. Летающие острова

   Драка незаметно обернулась хаотичной свалкой всех против всех – вмешались горожане, внеся полную неразбериху, потому что дрались и меж собой, и с гуртовщиками, и с драгунами. Самый рослый гуртовщик, получивший от Паколета кочергой, кинулся на него, но был повергнут табуретом Леверлина, а второй отоварен теткой Чари, сверкнули два-три клинка, зазвенела сталь о сталь. Девки заполошно визжали где-то под окнами, но хозяин не спешил вмешаться – как водится, решил поставить в счет все убытки проигравшей стороне, тем, кто останется на поле боя…
   Обе створки конюшенной двери распахнулись во всю ширь. Пригибаясь, чтобы не задеть за притолоку, рысью выехала Делия, держа в поводу двух оседланных коней, за ней показалась Мара.
   Сварог, крутнувшись на месте, сбил драгуна ударом пятки под коленку и заорал:
   – Уходим! Лошади поданы!
   Его бравые сподвижники, отмахиваясь кочергой, нунчаками, кулаками и табуретом, выдрались из гущи боя. Неизвестно, какой здесь сработал инстинкт, но вслед за ними кучей кинулись вдогон все остальные, и военные, и статские. Сварог, перехватив топор правой рукой за самый конец рукоятки, без замаха разрубил пополам стол, что для непосвященных выглядело крайне эффектно – для посвященных, впрочем, тоже.
   Драгуны и гуртовщики, по-братски перемешавшись с обывателями, застыли. Воцарилась тишина, только на полу охали увечные. Даже девки на улице притихли. Копыта стучали у самого крыльца, послышался боевой клич Вольных Топоров:
   – Хуу-гу!
   И тогда пронзительно засвистела костяная дудочка. Бони дул в нее, надувая щеки, старательно перебирая пальцами по отверстиям, раскачиваясь в такт. Понемногу стало получаться что-то похожее на плясовую. И в ритме этой плясовой, напоминавшей ратагайский улах, драгуны с гуртовщиками, включая горожан, как-то странно задергались, с общим выражением предельного изумления и ужаса на лицах принялись притопывать, довольно-таки слаженно хлопая в ладоши и поводя локтями, выстроились в две неровные шеренги – и, повинуясь дудочке, пошли откалывать удалые коленца, налетая на столы, топча черепки посуды. Лежавшие, словно увлеченные вверх рывками невидимых веревок, поднялись один за другим, охая и кряхтя, столь же залихватски пустились в пляс. Один даже орал дурным голосом:

 
Ой, лайди-дада-дуду,
Шла девица по воду,
А за девкой юной
Мчали два драгуна…

 

   Бони не торопился уходить. Сварог за ворот вытянул его на крыльцо, только там верзила оторвал дудку от губ, ловко спрятал в футляр и заорал в распахнутую дверь:
   – Это вам Скатур, а не что-нибудь!
   Сварог прыгнул в седло, сделал Шедарису знак из арсенала жестов-команд Вольных Топоров, чтобы капрал скакал замыкающим, выхватил плетку из-за голенища, ожег коня. Гнедой помчал по немощеной широкой улице. Краем глаза Сварог еще заметил остолбеневшего на крыльце ратуши бургомистра, но помахать ему рукой уже не успел.
   Они скакали прочь из города, гиканьем распугивая встречных. Встречные дисциплинированно шарахались к стенам и заборам, не пробуя никого задержать – и вряд ли что-нибудь соображая.
   С габеларом, торчавшим на окраине, хлопот не было никаких – заслышав гром копыт и вопли, он загодя спрятался за пустую бочку и притворился, что его тут вовсе и нет. Мимо него промчались на всем скаку и неслись галопом по тракту минуть пять. Потом Сварог натянул поводья, свернул в лес, спрыгнул и закинул уздечку на сук.
   – Почему стоим? – спокойно спросила подъехавшая Мара.
   – Буду вас переодевать, – сказал Сварог. – Благо бургомистр за нами погоню не пошлет и время есть. По нашу душу скачут синие мушкетеры в неизвестном количестве, о чем уже извещены господа губернаторы. Вот я и решил, что нам гораздо приличнее будет щеголять в мушкетерской форме. Пока догадаются… Насколько я помню, за этакое самозванство по закону что-то суровое полагается, но мы уже столько законов нарушили… Между прочим, принцесса, погоней командует ваша сводная сестренка.
   – Ну она же не знает… – грустно усмехнулась Делия.
   – Конечно, не знает, – сказал Сварог. – Не стоит сразу думать о человеке плохо. И ее гвардейцы, я уверен, отличные ребята. А это еще хуже – потому что они костьми лягут, чтобы исполнить свой долг, но нас-то это никак не устраивает…
   – Почему мы так спешим? – тихо спросила у него Делия. – Я вовсе не отказываюсь плыть в три королевства, но Леверлин говорил, что это… что оно через несколько дней исчезнет само. Многие сообразят наконец, в чем дело, нас перестанут ловить, и мы сможем ехать спокойно. В конце концов, можно найти надежное место и переждать.
   Сварог почувствовал жгучий стыд – за тех, кто его сюда послал. Она была умна. И предлагала дельную вещь. Но ей никак не следует знать, что заоблачные интриги, если подумать, ничуть не сложнее и не благороднее тех, что плетут внизу. В чем-то заоблачные примитивнее даже. И победу, как тысячу раз случалось в истории и тысячу раз еще случится, позарез необходимо подогнать к торжественной дате, к празднику. И все потери заранее разрешено считать неизбежными…
   И самое грустное – если рассказать ей правду, она наверняка все поймет и отсиживаться в лесной сторожке не станет. Не та девочка. Только вот язык не поворачивается. Старинную легенду-предсказание о Сером Рыцаре и Златовласой Принцессе, яркую, красивую, романтичную, язык не поворачивается паскудить скучными позднейшими примечаниями о буднях секретных служб и придворных интригах. Интересно, сколько у Сварога было предшественников, рассуждавших точно так же? Видимо, немало – потому что красивых легенд о романтичном прошлом так и осталось не в пример больше, чем скучных мемуаров, срывающих покровы, маски, расставляющих все точки…
   – Мы не можем ждать, – сказал он, уставясь на свои сапоги. – Никак не можем…
   Делия кивнула и ничего больше не спросила. Сварог устало обрадовался ее молчанию. Зря радовался. Потому что заговорил Леверлин:
   – Мы все дальше удаляемся от харланской границы…
   – Вот именно, – кивнул Сварог. И решился:
   – Как ты сам думаешь – подпустят нас к харланской границе? Или к рубежу Вольных Майоров?
   – Да нет, – сказал Леверлин довольно спокойно. – Эти границы и обложат в первую очередь. А посему… Тебе не кажется, что нам все же следовало бы знать твои планы на ближайшее будущее? – Он усмехнулся. – Думаю, все присутствующие и так понимают, что в нашем путешествии можно и сложить голову. Но, как ни странно, иногда на душе становится гораздо спокойнее и легче, если знаешь точно, где тебе предстоит рисковать головой…
   Остальные молчали, но Сварог понимал: они думают то же самое.
   – Ну ладно, – сказал он. – Я ведь с самого начала не обещал вам легкой жизни… Нам нужно добраться до Итела. Там у нас будет пароход.
   Погрузим и лошадей…
   – А если реку блокируют? – спросил Шедарис.
   – Это против правил, – сказала тетка Чари. – Середина реки свободна для судоходства, – и тут же понурилась:
   – Правда, можно подыскать и параграф, по которому дозволяется… В Морском кодексе их пруд пруди.
   – И в «Законоуложении о королевских преступниках» не меньше, – сказал Леверлин. – Учитывая, что ни одно посольство за нас не вступится…
   – Если река перекрыта, высадимся на берег, – сказал Сварог. – Прижмут к Ямурлаку – пойдем через Ямурлак, не такие уж страшные места, скорее скучные. (Бони энергично закивал).
   – А если нас прижмут к Хелльстаду?
   После короткой паузы Сварог сказал:
   – Тогда пойдем через Хелльстад. Я там уже был – и жив, руки-ноги целы. Выбора-то нет, господа мои, никого я не держу…
   – Ну и пойдем через Хелльстад, – безмятежно сказала Мара. – По-моему, предсказатели свое дело знали. Если уж там написано, что серому Рыцарю вкупе с принцессой суждено дойти и избавить…
   То ли она по младости лет не боялась и Хелльстада, то ли все великолепно рассчитала – после девчонки, готовой идти навстречу любым опасностям, трудно как-то признать себя трусом.
   – И все-таки Хелльстад – это, знаете ли, Хелльстад… – пробормотал Леверлин. – Вот если бы было написано, что и спутникам Серого Рыцаря суждено добраться…
   – И что характерно, я никого не принуждаю, – буркнул Сварог.
   – Ну вот что, – решительно сказала тетка Чари. – Кто не рискует, не ездит в карете четвериком. Гербы, они так просто не даются…
   Бони молодецки шваркнул каталану оземь:
   – И живем мы один раз… Хочу герб. И лягу костьми. Хотя, конечно, лучше бы и герб заработать, и костьми не лечь, – он с вызовом уставился на Шедариса.
   Тот покривил губы:
   – Если пошел такой расклад, мы не трусливее деревенщины…
   – Влип я с вами, – грустно сказал Наколет. – Воровал бы себе по мелочи, так вы в легенду тащите…
   Сварог, стараясь делать это незаметно, облегченно вздохнул.

Глава 3

БЕРЕГ ПРАВЫЙ, БЕРЕГ ЛЕВЫЙ

   Сварог, широко расставив ноги, смотрел с пригорка на великую реку.
   Ител могуче струил воды, и другой берег был далек, на той стороне крохотной полосочкой зеленели леса, и от реки, спокойной, изначальной, явственно веяло мудрым равнодушием к суете суши. Попробуйте победить воду… Ее можно разложить на кислород и водород, вскипятить, заморозить, выпить – но все это будут булавочные уколы, мелкие пакости. Потому что все реки впадают в море, а море можно высечь, если в коронованную голову взбредет такая фантазия-дурь, но даже бог, не самый слабый, не сумел некогда выпить мое. И Морские Короли, сдается, вовсе не были Королями Моря…
   Таковы уж реки, особенно великие, – они, гипнотизируя, незаметно погружают в философические раздумья. Освобождаясь от наваждения, Сварог пошевелился, топнул ногой и промурлыкал неведомо откуда привязавшееся:

 
А вот они условия,
А вот она, среда,
А в общем, для здоровия
Полезны холода…

 

   И задумался о вещах практических. Он был чуточку горд собой. Правда, ни в одном языке нет звучного, емкого и похвального определения для человека, сумевшего хорошо руководить долгим бегством… Но делу это не мешает. Пока что им все удавалось, только три лошади из двенадцати потеряли подковы и их пришлось оставить, потому что в тороках драгун не нашлось ни подковных гвоздей, ни нужных инструментов, а Сварог их делать не умел. Да еще Паколет немилосердно натер задницу так, что скакал, стоя в стременах. Зато ни одного коня они ухитрились не загнать. Четырех самых плохих поменяли в первом же городке после Гутиорса, попавшемся на пути, влетев туда как вихрь и так торопя местного бургомистра грозным рыканьем вперемешку с заверениями, будто они и есть часть отряда Арталетты, что бедняга, должно быть, опомнился не раньше, чем бешеная кавалькада напрочь исчезла из виду и на большой дороге осела поднятая копытами пыль.
   Еще два городка они миновали на рысях, выспрашивая семенивших следом бургомистров, не появлялись ли здесь искомые беглецы. Выяснилось, что в одном городке ничего подозрительного усмотрено не было, зато в другом обалдение от нежданно грянувшего шаррима достигло должного пика, обернувшись приступом шпиономании: бургомистр, пыхтя, успел поведать Сварогу, что отдельные бдительные граждане углядели в поле небольшой отряд горротских кавалеристов в полной форме, ускакавших после произведенного в их сторону неприцельного мушкетного выстрела. Сварог прокричал, что благодарит за службу и приказывает бдеть далее, но про себя лишь посмеялся – в здешних краях, удаленных от Горрота на тысячи лиг, зрелище горротских кавалеристов в полной форме повинно было проходить по ведомству белой горячки.
   После второго городка он приказал сворачивать в лес и забирать на полуночный закат, подальше от больших дорог. Не стоило зарываться.
   Преследователи меняли лошадей гораздо чаще и очень скоро должны были узнать о своем «авангарде». И тогда неминуемо поступит новый приказ – допустим, предписывающий задерживать любых синих мушкетеров, если только с ними нет Арталетты. Сварог мог, конечно, придать облик Арталетты Делии, но предугадать все каверзы невозможно: скажем, в отряде настоящей Арталетты эталоном подлинности мог служить невероятно усатый сержант или какой-нибудь рыжий горнист…
   Вряд ли осталась без должного внимания выдумка Сварога, с помощью которой он захватил самолет. И поскольку в его положении для надежности следует предполагать самое худшее, допустить, что их будут выслеживать с помощью магии, вроде бы повсеместно запрещенной, искореняемой и преследуемой, но упорно и нежданно вновь и вновь являвшей себя миру в самых разных обличьях и по самым разным поводам…
   Основания для таких тревог имелись. Несколько раз Сварог испытывал странные и неприятные ощущения, он не смог бы описать их словами. Но именно эта странность, пугающие нахлывы необъяснимого, то заставлявшие затылок деревенеть, то ледяным обручем стискивавшие грудь, как раз и позволяли верить, что это не родилось в его мозгу, а пришло извне. То, что магия не могла причинить ему вреда, еще не означало, что его нельзя выследить с помощью магии…
   Однажды Мара пожаловалась на схожие ощущения. Паколет молчал, однако пару раз оглядывался что-то очень уж испуганно, когда бояться вокруг было нечего…
   Остаток дня, весь следующий и утро очередного они пробирались без дорог, выдерживая направление по компасу. Два раза натыкались на дровосеков-углежогов, безвылазно сидевших в чащобе второй месяц и оттого слыхом не слыхавших о городских развлечениях вроде шаррима. Один раз сами вспугнули кучку всадников в зеленом, моментально припустивших в дубраву и потому вряд ли принадлежавших к породе тех, кто преследует.
   И вышли к Ителу. Куда именно вышли, никто не знал, но погрешность была небольшая – лиг пятьдесят в ту или другую сторону…
   Ощутив рядом чье-то присутствие, обернулся, но Мара, как и следовало ожидать, успела бесшумно подобраться вплотную. И невинно щурилась, глядя снизу вверх и случайно якобы касаясь бедром.
   – Гарнизон? – спросил Сварог официальным тоном.
   – Сидит под деревом при выставленном часовом и травит байки для поднятия воинского духа. Повелитель мой, нет ли у нас получасика свободного времени? – Она оглянулась на густые заросли орешника и потянулась с мечтательной улыбкой, полузакрыв глаза. – Для жутко конфиденциального разговора…
   – Нет у нас получасика, – сказал Сварог. – И вообще, суровые условия походной жизни…
   Мара прищурилась:
   – Между прочим, когда мы ночевали на заброшенной ферме не далее как вчера, наша златовласка и граф нашли способ скрасить суровые походные будни. О вдове боцмана и ее воздыхателе я и вовсе умолчу, как девушка скромная и застенчивая. Окружающие опасности лишь возбуждают, милорд…
   – То-то ты всю ночь вертелась, – сказал Сварог задумчиво. – Под нашим общим-то плащом. Я думал, бдишь…
   – Следовало бы догадаться. Но ты был настолько угнетен лежащим на твоих плечах грузом ответственности…
   Сварог тяжко вздохнул:
   – Ты хоть понимаешь, что мы, голову даю, пойдем через Хелльстад?
   – Тем более. – Мара гибко прильнула к нему и зашептала на ухо:
   – Да не заводи ты себя, дурак, мы ведь везучие, вся банда. Мы притянули друг друга, как магнитики, а это неспроста, великие дела обещает…
   И странный образ возник перед ним на мгновение – непонятный зал, где все красное и черное, и высокие стрельчатые окна в золотисто-алых витражах, и странные плоские чаши на круглом столе, и холод, холод, пронизавший все вокруг, даже место, занятое Сварогом в пространстве…
   Охнув, как от боли, он прижал Мару к себе, словно заслоняя.
   Она удивленно отстранилась:
   – Что с тобой? Затрясло всего…
   – Ничего, – сказал Сварог, опамятовавшись от наваждения. – Следующая ночь твоя, разрешаю сделать ее сколь угодно бурной. А сейчас поднимай народ. Идиллически поплывем по речке-реченьке…
   Он спустился к самой реке, внимательно посмотрел на спокойную воду у берега, определив, что здесь достаточно глубоко, сосредоточился, зашевелил губами, старательно повторяя не столь уж сложные слова, служившие, собственно, чем-то вроде детонатора, запускавшего неведомый сложный механизм. В конце концов, многие ли из тех, что выключают свет в доме, представляют хотя бы чуточку сложность электромагнетизма и двойственную природу электрона? Если вообще слышали о том, что электрон двуличен…
   Темное облако возникло над берегом и тут же взорвалось во все стороны невесомыми тучами снежинок, таявших еще в полете. Гулкий, тугой всплеск сотряс воду, взлетели брызги, окатившие Сварога, попавшие за шиворот, в сапоги. Он отпрыгнул, выругав себя за неосторожность.
   А на воде уже слегка покачивался колесный пароход с перекинутыми на берег широкими сходнями – синий с двумя красными полосами, высокой черной трубой, увенчанной затейливо вырезанным раструбом из толстой жести, красными кожухами гребных колес, начищенной медью на капитанском мостике и высокой мачтой с тремя зарифленными прямыми парусами. Звался он «Принцесса» (определенно шуточки Брагерта), и под косым бушпритом сияла свежей позолотой фигура девушки в старинном платье и короне, выполненная в старинном же стиле знаменитой мастерской Итилоса Лаваронского. На носу красовалась «чертова флейта» – стандартная военно-морская ракетная установка с пятью направляющими в виде разрезанных вдоль труб, снабженными огромными колесцовыми замками. Две пушки у бортов, пулемет на мостике, корму ограждает высокий фальшборт – как и было задумано на всякий случай, места для лошадей хватит. Флагшток гол – но где-то на мостике есть флаги на все случаи жизни. Чистенький и новенький, как игрушечка, пароходик, похожий и на патрульное судно речной охраны, и на ганзейский гукор^[36]. Одна беда – прежний план предусматривал наемных кочегаров, а теперь придется управляться собственными силами…
   «Принцесса» стояла правым бортом к берегу. Якорь опущен – или, как это говорится, отдан. Пытаясь вспомнить, как по-морскому именуется правый борт, да так и не вспомнив, Сварог взбежал по трапу, поднялся на мостик, уважительно оглядел высокий штурвал со множеством пузатеньких ручек, массивный компас, сверкающую воронку переговорной трубы, ведущей в машинное отделение. Заглянул в высокий шкафчик: в нижнем отделении стояли свернутые в трубочки флаги, в верхнем лежали судовой патент и прочие бумаги. Поразмыслив, он выбрал флаг Ганзы – авось не узнают и не обидятся, а если обидятся, переживем, – поднял его на флагштоке, заполнил соответствующим образом документы. Одежду вновь придется менять – ронерскне синие мушкетеры выглядят столь же нелепо на ганзейском корабле, как ганзейские матросы на страже возле опочивальни Конгера. Значит, снова придется возиться. Сварог, мужской и дамский портной, а учитывая и Делию, еще и поставщик двора…
   Он оглянулся. Странная Компания в полном составе – один Шедарис отсутствовал – сгрудилась на берегу, восхищенно разглядывая «Принцессу».
   – Ну, соколики, каков пароход? – молодецки подбоченившись, крикнул сверху Сварог. – Ведите лошадей! Адмирал командует отплытие!
   – Отход, – громко поправила тетка Чари.
   – Разговорчики, боцман! – крикнул Сварог весело.
   Ему не пришлось встревать с фамильными заклинаниями Гэйров – строевые кони повиновались без особых капризов. Их тщательно привязали к ввинченным в планшир кольцам, и Сварог распорядился:
   – Мара – к машине. Паколет шурует уголек. Вам тоже придется поработать лопатой, любезный граф, потому что Шедариса я поставлю к «флейте», а Бони к пулемету…
   – Впервые сожалею об отсутствии военного опыта, – хмыкнул Леверлин.
   – Поэтам полезно изучить изнанку морской романтики, – безжалостно сказал Сварог. – Насколько я помню, во дворце у Грайне ты как-то растапливал камин, так что справишься. Общие принципы те же. Тетка Чари – к штурвалу. Я, как вы понимаете, командую, то есть с решительным видом стою на мостике.
   – А я? – спросила Делия.
   Сварог подумал и заключил:
   – Вы тоже стоите на мостике, но вид у вас не столь решительный, потому что у вас нет офицерского чина, а я, как-никак, лейтенант лейб-гвардии… По местам. А я пока что займусь портняжным ремеслом.
   Когда он закончил и поднялся на палубу, из трубы уже поднимался дымок, на глазах густевший, ветерок сносил его на берег – поэт с прохвостом шуровали на совесть, да и уголек был отборный. Сварог склонился к надраенной медной воронке и, надсаживаясь с непривычки, заорал с нее:
   – Как дела?
   В ответ раздался почти неузнаваемый голос Мары:
   – Еще квадранс – и можем ехать.
   Наверху, на берегу, раздался пронзительный свист, сделавший бы честь Соловью-разбойнику. Кони вскинулись, прядая ушами. Сварог показал Бони на пулемет, бросил тетке Чари: «Поторопите кочегаров, кто его знает…», сбежал по сходням, поднялся вверх по пологому откосу, пробежал уардов пятьдесят меж редкими соснами и, жадно хватая ртом воздух, кинулся бегом на вершину довольно высокого и крутого холма, где стоял Шедарис.
   Капрал застыл статуей, прижимая к глазу подзорную трубу. Сварог привез ее с собой из-за облаков, и она, ничем не отличаясь с виду от изделий земных мастеров, была раз в десять сильнее любой харумской.
   – Что там? – тронул Сварог за плечо напрягшегося капрала.
   Тот протянул трубу:
   – Левее солнца, левее тех двух горушек, правее распадка, у самого горизонта…
   Сварог довольно долго водил трубой, пытаясь привязаться к перечисленным Шедарисом ориентирам. Поймал место. У самого горизонта четко выделялись на зеленой равнине синие крапинки. Они двигались, они порой отбрасывали мгновенные, ослепительные солнечные зайчики – так сверкает солнце на стволах мушкетов и отполированных рокантонах, так сияет только амуниция отборных гвардейских полков, начищенная с особым рвением и шиком…
   Сварог прикинул расстояние и махнул рукой, опустив трубу:
   – Даже галопом до берега – не менее получаса. До них лиг пятнадцать, и галопом они не смогут, кони наверняка устали…
   – Не в том дело.
   – А что тебе не нравится?
   – Тебе не кажется, что они идут очень уж целеустремленно? – спросил Шедарис, наедине всегда называвший Сварога на «ты». – Прямо по нашему следу, сдается…
   – Собаки? – предположил Сварог без всякой уверенности.
   – Хотелось бы думать… Только не похоже, командир. Что-то не слышал я про собак, натасканных на следы подков. Которых к тому же и понюхать не довелось.
   – Действительно…
   – Знал я на Сильване одного лейтенанта. У него для таких случаев была дощечка, а на дощечке на гвоздике вертелся деревянный барашек. И эта бяшка всегда показывала лбом на беглецов, в ту сторону, откуда крадутся неприятельские разведчики, на близлежащее жилье… Ну, без заклинаний в таком деле не обойтись, конечно, что-то лейтенант знал…
   – Он не с ними, случайно? – хмыкнул Сварог.
   – Да нет, – серьезно сказал Шедарис. – Случилось одно жаркое во всех смыслах дельце, сгорели вместе с домом и лейтенант, и барашек. Один там рылся потом, да где уж, все – в головешки… Может, таких барашков или иной пакости по свету много разбросано?
   – Может, – сказал Сварог с сердцем. – Хороших вещей на свете всегда мало, а этакой дряни…
   Он поднял трубу, на сей раз не в пример быстрее отыскав синие крапинки. Они почти не увеличились и вряд ли шли галопом, но двигались столь же целеустремленно. Сварогу поневоле вспомнился глорх-болтун и собственные следы, тут же высвечивавшиеся в виде черных аккуратных отпечатков…
   – Ну, если они и в Хелльстаде не отцепятся… – начал он, спохватился и умолк.
   – Ну что ты, командир, как истеричная дама, – усмехнулся Шедарис одним ртом. – Ясно же, что идти нам непременно через Хелльстад, все настроились, не боись…
   – Пошли, – сказал Сварог и стал спускаться с холма.
   Шедарис ничуть не удивился возникшему из воздуха пароходу – равнодушно, привычно протопал по сходням и надолго прилип к ракетной установке, поворачивая ее во все мыслимые положения, опуская и поднимая замки.
   Тетка Чари пребывала на мостике в полном одиночестве, поворачивая вентиляционные трубы, напоминавшие кобр с раздутыми капюшонами.
   – Это вы зачем? – спросил Сварог.
   – Ох… Вы ж говорили, что умеете управлять этой посудиной.
   – Штурвал крутить смогу, – сказал Сварог. – И знаю, где что дергать у машины.
   – То-то и оно… Трубы надо поворачивать по ветру, чтобы не загасило топку…
   Сварог сконфуженно пожал плечами – ну да, обретенные магическим путем знания порой зияли пробелами, можно мгновенно обучиться стрелять из пулемета, но нельзя мгновенно стать опытным стрелком… Спохватился:
   – А где принцесса? И Бони?
   – Я их погнала вниз. Пусть пошуруют, пока не разведем пары.
   – Ох… Бони еще ладно…
   – А что? Девка крепкая, с охоты не вылезает, и откормлена лучшими харчами. Вчера на нас с Шегом на ферме, где ночевали, чуть не до утра с потолка пыль сыпалась. Их высочество с графом на втором этаже расположились, а мы, как легко догадаться, на первом…
   – Нет у вас почтения к аристократии, – грустно сказал Сварог.
   – Голубчик, мы у Инбер Колбта герцога по доске за борт отправили.