Страница:
- А черт ее знает, - серьезно сказал адмирал. - Даже если и врала, обязательно постарается как-то подстраховаться, письмо оставит в банковском сейфе или что-то в этом роде... Поэтому вести себя надо так, словно мы заранее знаем, что подстраховка есть. Я тебя прямо-таки прошу ты уж выложись... ...Этот разговор и сейчас навязчиво прокручивался какой-то, свободной от работы с окружающими впечатлениями, частичкой сознания, пока он плыл метрах в десяти над дном, размеренно шевеля ластами. Тихо пощелкивали клапаны, время от времени, как и полагалось по правилам, Мазур выполнял "штопор", оборот вокруг оси, чтобы следить и за обстановкой вокруг, и не терять из виду подстраховывавшего его Морского Змея, - тот двигался левее и выше по правилам боевой "двойки". Обстановка, правда, сюрпризами не баловала - дно и рыбьи стаи, рыбы и дно, крупные и мелкие камни, торчащие из песка, заросшие кораллами, покрытые всевозможной мелкой живностью вроде ракушек и иглокожих, час за часом, час за часом... что там Киплинг писал об Африке, весьма даже талантливо, даром что трубадур империализма? День-ночь-день-ночь мы идем по Африке... Разница только в том, что здесь нет и не может быть пыли от шагающих сапог, здесь никто не шагает, но в главном - удивительно схоже. Монотонный и однообразный подводный поиск ничем не отличается от долгого, утомительного марша по пыльной пустыне или разгрузки вагонов... Они давно уже отыскали акваланг Мадлен. Без всякого труда - ориентиры она запомнила хорошо - нашли корабельную пушку с хорошо сохранившимися выпуклыми буквами близ запального отверстия: "Шеффилд, 1768" и еще какой-то неразличимой эмблемой, быть может, знаком тогдашнего ОТК. Но на этом успехи и кончились, своих открытий пока что сделать не удалось... Мазур свернул на норд-норд-ост, ближе к осту - в сторону атолла. Несмотря на близость берега, дно не поднималось, а, наоборот, опускалось, и он ушел ниже, в сине-зеленый сумрак, к полукруглой гряде скал, усеянной черными дырами - входами в небольшие пещеры. Машинально коснулся рукоятки ножа вспомнил о мурене. Жаль, что не разрешили взять что-то посерьезнее- На судне, в той его части, о наличии которой посторонние если и подозревали, то не знали ничего конкретного о ее тайнах, хранилось и подводное оружие, и кое-что еще, но им не позволили вооружиться новейшими, секретными стволами, аналогов которых у "вероятного противника" пока что не имелось. По большому счету, это наверняка было правильно: мало ли что может произойти с катером и его четырьмя пассажирами, но все равно с автоматом чувствовал бы себя увереннее. При воспоминании о молниеносной атаке мурены до сих пор было не по себе... Двумя сильными гребками ушел еще глубже. Двадцать шесть метров, холодный сине-зеленый сумрак, зеленые водоросли кажутся темно-бурыми, словно бы обожженными морозом, подводная "долина" тянется в необозримость, сливаясь впереди с потемневшей водой, а справа, можно рассмотреть, дно полого уходит на батиаль, в бездну, иногда кажется, что в той стороне лениво клубятся тяжелые завихрения мрака... Мазур перестал шевелить ногами. Гребком правой переместился правее и ниже. Темный силуэт Морского Змея повторил его маневр. Они сблизились в сумраке, и Мазур показал вниз. То, что виднелось метрах в пяти под ними, привлекало взгляд очень уж четкими для каких-то природных форм контурами. Нечто вроде старинного стрельчатого окна, готической арки, только не вертикальной, а лежавшей на дне, едва заметно возвышавшейся над слоем песка и покрытых ковром из ракушек и полипов угловатых камней. У Мазура екнуло сердце. Это откровенно смотрелось... носовой частью корабля с обломком бушприта. Унимая азарт, он медленно спустился к тому месту, где сходились дуги. Встал на песок, легонько колыша руками ради сохранения равновесия, но тут же распластался параллельно дну, достал нож. Принялся осторожно, чтобы не поднять лишней мути, разгребать песок в стороны. Помогал себе левой рукой... И вдруг рука провалилась вниз, встретила нечто твердое, а через секунду миновала и эту преграду. Мазур торопливо ее дернул, зацепившись глубиномером за что-то мало напоминавшее сыпучий песок, но, впрочем, тут же освободил запястье. Прямо меж его расставленными руками песок повел себя странно - в нем образовалась устойчивая вороночка, над ней легонько взвихрилась муть. Воронка все не пропадала - песок, такое впечатление, толстой струйкой стекал вниз, будто там образовалась дырка... Недолго думая, Мазур осторожненько лег на живот, словно полз по тонкому льду, просунул в воронку руку с ножом, на ощупь шаря острием... И, ощутив опасность звериным чутьем, рванулся вверх на миг раньше, чем под ним просел песок. Стал кружить над этим местом. Края воронки расширялись, расширялись... в конце концов туда ссыпался весь оказавшийся над проломом песок, и появилась черная дыра неправильной, продолговатой формы. Посветив туда сильным фонарем, Мазур увидел далеко внизу угловатые и округлые предметы, покрытые той же бугристой коркой из ракушек, полипов и чего-то вроде лишайника. Теперь можно было не пороть горячку и оценить находку, как и следовало. Излишний оптимизм и оптические иллюзии тут ни при чем: пожалуй, пора констатировать, что он не с природным феноменом столкнулся, а проломил тяжестью тела сгнившую палубу давным-давно затонувшего корабля... Он многозначительно показал вниз большим пальцем. Морской Змей кивнул и похлопал его по плечу, изобразив обеими руками нечто вроде триумфального жеста. "Агамемнон" это или нет, но перед ними - корабль. Ушедший на дно чертовски давно. Черт, нечаянно в рифму получилось... На дно - чертовски давно... Тщательно прикинув последовательность действий, Мазур перевернулся ногами вниз, опустился на песок, сильно стукнув пятками в ощущавшуюся преграду, и тут же рванулся вверх так, словно его цапнул за ногу агрессивный морской житель. Конечно, никто его не кусал, этот маневр был проделал предосторожности ради, чтобы не провалиться в неведомые закоулки трюма... Дыра расширилась. Песок долго взмывал облачками, кружил омутками, проваливаясь вниз. Кружа над дырой, они светили вниз широкими белыми лучами, выхватывая из мрака те же неизвестные предметы, похожие на бочки и ящики. Пора было на что-то решаться. Никаких сомнений не осталось: это затонувший корабль. Надо полагать, сильные течения, вившиеся вокруг атолла, натащили сюда песку, забив им долину меж скалами и обрывом... Обсуждать ситуацию пришлось скупыми жестами. К согласию пришли быстро. Обвязавшись тонким канатиком, Мазур нырнул вниз, в пролом. Морской Змей понемногу вытравливал конец. Так и есть, носовой трюм. Встать на доски, смутно угадывавшиеся под темным в луче фонаря ковром, состоявшим из тех вовсе уж безмозглых морских обитателей, что предпочитают сидеть на одном месте, а не плавать туда-сюда, Мазур не рискнул, чтобы не провалиться совсем уж глубоко. Вися на привязи, как аэростат, он дотянулся клинком до ближайшего ящика, нажал. Прогнившие доски легко расселись, словно прорвало нарыв. Однако содержимое - если только оно было - наружу не просыпалось. В два счета Мазур расширил дыру, выломав всю боковину. Тогда только из ящика стали медленно, будто бы нехотя, вываливаться округлые темные предметы, насколько удавалось рассмотреть в луче фонаря бесформенные, тяжелые, величиной с крупный арбуз, они грузно плюхнулись на трюмную палубу, подняв облачка темной мути, немного изменив очертания. Больше всего это походило... Мазур ткнул ножом ближайший. Темная поверхность очень легко уступила заточенному клинку, способному прорубать преграды и попрочнее. Точно, мешки. Ветхая ткань поддавалась любому нажатию. Из разреза хлынул поток тусклых кругляшей, Мазур подхватил их пригоршней - тяжело, металл! ссыпал в резиновую сумку на поясе и, решив более не испытывать судьбу, дважды дернул канатик, подавая сигнал подъема. Морской Змей осторожненько вытянул его из полного мрака в синеватый сумрак. И они двинулись назад, вверх, к катеру - со всеми предосторожностями безопасного всплытия. Конечно, сделано было даже не полдела, дай бог четверть. Следовало осмотреться и выяснить точно, разломился затонувший корабль на части или корму попросту скрыло песком совершенно, так что ее не удалось разглядеть. Следовало разбить дно вокруг корабля на квадраты и обследовать их по всем правилам. Но Дракон их специально предупреждал, чтобы не вздумали объять необъятное. Главное было - внести какую-то определенность, и точка... А там при необходимости подтянутся главные силы, о наличии которых очаровательной Мадлен, да и кому бы то ни было другому, знать не положено. Перевалившись через борт, Мазур даже не стал снимать акваланг ограничился тем, что выплюнул загубник и сдернул маску. Сел, привалившись к невысокому фальшборту на корме, вытянув ноги в ластах. Побыстрее выгреб из сумки добычу. Мадлен, русалка в синем купальнике, едва не столкнулась лбами с Самариным. Только теперь Мазур и сам сумел как следует рассмотреть трофеи. Монеты, хотя и потускневшие, были определенно чеканены из того самого металла, что не поддается коррозии, из металла, вокруг которого, собственно, и вертелась жизнь человечества столько веков... На одних четко просматривалась арабская вязь, другие покрыты то ли невиданным узором, то ли надписями на языке, который им изучать и вообще знакомиться как-то не приходилось. - А ведь это попахивает Индией... - сказал Самарин, в плавках и неразлучном пенсне выглядевший совершенно неопасным, этаким растяпой-туристом из благополучной европейской страны. - Не хочу выносить вердикты, но напоминает индийское письмо... - Там корабль? - завороженным шепотом спросила Мадлен, не сводя с пригоршни монет в ладонях Мазура повлажневшего взгляда. - По крайней мере, его носовая часть точно имеется, - сказал он, устало стягивая ласты. - И много... этого? - Я разбил вот такой ящик, - сказал Мазур, показывая руками приблизительные размеры. - Он был набит мешочками. Вспорол я только один, но содержимое позволяет думать, что и в остальных - не черепки... Внезапно она отстранилась, в глазах явственно полыхнул страх. Мазур ничего не понял, а Лаврик, вертя меж пальцев монету, коротко рассмеялся: - Мадемуазель, вы напрасно всполошились. Я, конечно, понимаю, что согласно всем законам жанра именно сейчас самое время всадить вам нож под ребро и бросить акулам, но мы - некоторым образом джентльмены. Договоры блюдем свято. - Да нет, вы не так поняли... - отвела она глаза. - Именно так, и не спорьте... - мягко сказал Лаврик. - Вы нас, право, обидели, Мадлен... Мы как-никак моряки, а значит, должны отличаться повышенным благородством... - Ох, если бы это правило обязывало каждого моряка... - усмехнулась она, отчаянно пытаясь создать впечатление, что не было приступа панического страха. Мазур, устало привалившись к борту, смотрел в сторону атолла - отнюдь не крохотного, кораллового кольца шириной добрых два десятка километров. Над скалистым берегом, усеянным пещерами и трещинами, над коралловыми рифами кружили птичьи стаи, под ветерком шелестели пальмы. Ряды колючего кустарника выглядели непролазными дебрями - да и были таковыми. Совершенно дикая суша, угрюмая и негостеприимная, знаменитая лишь тем, что на ней обитало тысяч сто слоновых черепах. Да еще тем, что именно в этой лагуне шестьдесят лет назад два месяца прятался от рыщущих вокруг архипелага английских кораблей немецкий крейсер "Кенигсберг". Между прочим, отличное место для тайной базы сепаратистов... Словно прочитав его мысли, Лаврик сказал: - Пора бы отсюда убираться, дамы и господа. Не нравится мне это место, уж и не знаю почему... Говорят, здесь сепаратисты бывают. - Я тоже слышала, - кивнула Мадлен. - Только вряд ли мы им покажемся достойной добычей. Хотя как знать, в виде заложников можем и пригодиться. - Идиотизм какой-то, - проворчал Лаврик. - Острова - фуражкой можно накрыть. И непременно нужно завестись еще и сепаратистам. - Боюсь, сепаратисты они только по названию, - сказала Мадлен. - Чтобы не расшифровываться раньше времени. А сверхзадача, в общем, банальна: захватить власть во всей республике. - Вряд ли я их от этого стану больше уважать, - буркнул Лаврик. - Ну, неужели накликали? Остальные тоже уставились в ту сторону. Из-за скал показалось небольшое остроносое судно и двинулось в открытое море таким курсом, что непременно должно было пройти неподалеку от катера. Увы, они могли лишь философски наблюдать за маневрами быстроходного суденышка - оружия на борту не было, если не считать двух водолазных ножей. - Не паникуем, - сказал Лаврик, сощурясь. - В Индийском океане сейчас курсирует наша эскадра, идут маневры "Океан", и советских военных кораблей достаточно, чтобы производить впечатление... - Вот если бы ваши корабли были на горизонте, а не черт знает где... грустно возразила Мадлен. - Вам, мальчики, просто набьют морду, а меня еще и изнасиловать могут. - Размечталась... - процедил сквозь зубы Лаврик по-русски. - Все, я пошел к штурвалу. Можем и уйти на скорости. Лишь бы палить не начали... - Подожди, - сказал Мазур. - У них полицейский вымпел на мачте, желтый с черными полосками... - Велико дело - вымпел смастрячить, - отозвался Лаврик опять-таки на языке родных осин, но нырнуть в крохотную рубку не спешил. Кораблик взял правее и шел прямо к катеру. Подумав, Мазур быстро освободился от ремней акваланга, а вот нож на поясе оставил. Морской Змей последовал его примеру. Предупредил тихо: - Не порите горячку. Бить только наверняка... - О чем вы? - подняла брови Мадлен. - Да так, мысли вслух и по поводу... - сообщил Лаврик на понятном ей английском. На носу кораблика грозно задрал ствол внушительный пулемет, универсальный английский Л7А1, возле него стояли трое в уже примелькавшихся синих мундирах с широкими красными погонами и красных беретах. К превеликому облегчению, Мазур рассмотрел среди них комиссара Ксавье. Застопорив ход, кораблик остановился метрах в трех от катера. Один из полицейских посунулся было к перилам, разинул уже рот, но Ксавье мягко отстранил его, усмехнулся: - Какая неожиданная встреча, господа... И вы здесь, мадемуазель? Вы меня разочаровали, мы решили поначалу, что подвернулся случай исполнить служебный долг... - Что поделать... - развел руками Мазур, на правах старого знакомого отозвавшись первым. - Ничем не можем помочь, за нас вам вряд ли дадут медали. - Мистер Мазур... - сверкнул великолепными зубами комиссар. - Нам и за контрабандистов вряд ли дадут медали. Полицейская доля уныла и состоит главным образом из скучной возни, а не блеска наград... Рыбачить выбрались? - Да нет, - сказал Мазур. - Рекогносцировка перед приходом корабля: глубины, течения, гравитационные работы, корпускулярный магнетизм. Следует еще провести доводку барометрических кривых... Он лихо сыпал заумными терминами, прекрасно соображая: обычный рядовой полицейский чин ни за что не поймет подвоха. И не ошибся: Ксавье с удрученным видом развел руками: - Мистер Мазур, я не соображаю даже, на каком это языке, не говоря уж о сути... Только теперь и понимаю дикарей, испытывающих перед наукой священный ужас. Я бы с вами ни за что не поменялся - даже просто произносить такие слова без запинки представляется тяжким трудом... Мазур с простецким видом улыбнулся, словно извиняясь за сложности современной науки, недоступной пониманию обычного человека с улицы. - И все же будьте осторожнее, господа, - сказал Ксавье. - Вчера в этом районе видели судно "синих акул", наших чертовых сепаратистов. Конечно, есть среди них несколько, за чью поимку или ликвидацию прямо-таки автоматически положены медали от президента, но вы люди мирные и вряд ли горите желанием зарабатывать награды таким путем... Всего наилучшего! Он поднес ладонь к берету, и кораблик, вздымая белопенный бурун, на всем ходу понесся прочь, к зюйду, в сторону Баэ. - Он не мог не видеть акваланги, - тревожно сказала Мадлен. - Ну, ему же объяснили - корпускулярный магнетизм, - ухмыльнулся Мазур. Вряд ли ему кто-то подскажет в обозримом будущем, что для изучения такового акваланги вовсе не нужны... - Да, человек он неглупый и служака способный, но в науке не силен, кивнула Мадлен, - Обойдется, дай-то бог... - Эх, господа хорошие, - рассудительно сказал Лаврик, щурясь за стеклышками пенсне. - Самое неблагодарное на свете дело - априорно подозревать полицию в тупоумии... Он переступил через ноги Мазура и скрылся в рубке. Мадлен, уже окончательно успокоившаяся, проводила его насмешливым взглядом - она, конечно же, и понятия не имела, что это работают профессиональные рефлексы Самарина, среди коих подозрительность должна стоять во главе угла. Впрочем, Мазур тоже не собирался поддаваться панике, подозревать всех и вся. Лаврик сам заверял, что здешние спецслужбы пока что пребывают в эмбриональном состоянии. Катер шел в открытое море, где на горизонте еще виднелся обогнавший их полицейский сторожевик. Блаженно растянувшийся на неширокой корме Мазур подумал, что в жизни ему все же везет: экзотические острова, затонувшие корабли с сокровищами, мурены и кораллы, французская журналистка, смуглая плантаторша, пальмы и море... Другому не удастся пережить и десятой доли такого за всю долгую жизнь. А ведь все могло сложиться и по-другому, согласись он лет несколько назад на уговоры "капа два" и возьми курс на будущую карьеру атомного подводника... Положительно, жизнь была прекрасной.
Глава пятая
СЛИШКОМ МНОГО СЮРПРИЗОВ
Теоретически рассуждая, боевому пловцу следует быть образцом хладнокровия, но Мазур ханжески успокаивал себя тем, что теория, если прикинуть вдумчиво, охватывает лишь служебное время, боевой поход, а для частной жизни и личного времени вполне возможны послабления... Он волновался, изо всех сил стараясь этого не показывать, потому что Ирина сама нагрянула в гости вечерней порой, да еще с бутылкой белого вина, раздобытого явно на берегу. И теперь славный морской альбатрос, старший лейтенант Мазур, лихорадочно пытался найти ответ на жизненно важные вопросы: означает ли сей визит нечто? И допустимо ли предпринять шаги именно в этом направлении? От неопределенности и невозможности проникнуть в тайны женской души бросало то в жар, то в холод. - Нет, я не буду, - сказал он решительно, когда она медленно, вопросительно наклонила горлышко над вторым бокалом. - Я уже в рабочем режиме, нельзя... - А если я выпью в одиночку, это тебя не особенно удручит? - Да что ты, - сказал он. - Я ж не алкаш... Ирина медленно отпила половину, скрестила загорелые ноги. В каюте, подобно пресловутому топору, висела мучительная неловкость - от вечерней поры, от загадочной двусмысленности ситуации, от присутствия красивой, спокойной, самоуверенной, как все они, такие, молодой женщины в легком ситцевом платье а-ля сарафан рюсс, своей откровенностью вызывавшем глухую мужскую тоску. - Ты мне зря на ноги смотришь воровато, - усмехнулась она с самым невинным видом. - На женские ноги надо смотреть открыто, прямолинейно, с демонстративным нахальством - тогда никакой неловкости у смотрящего и не возникает... - Вот так? - сердито спросил он, стараясь не конфузиться. - Примерно. Только без этого глуповатого вида. Ох, мальчишка ты еще... И раздевать взглядом нужно небрежно. Когда ты так таращишься, слышно, такое впечатление, как пуговицы с треском отлетают... Ну что ты насупился? Я шучу... Героическими усилиями Мазур пытался отогнать неуклюжую неловкость. Непонятно, отчего он в ее присутствии цепенел и каменел: не пацан, чай, женщины были, в том числе две недавних экзотических иностранки, трех человек убил... А вот поди ж ты, чувствуешь себя полным идиотом, в толк не возьмешь, как бы стать непринужденным и уверенным, язык не ворочается... "Странно получается, - констатировал он. - Ну не может же это быть от любви? Я Аньку люблю, без дураков, но с ней сроду не цепенел, обращался уверенно, будто автомат разбирал, так, что однажды хамом неандертальским обозвала..." Может, все дело в том, что Ирка - дочь адмирала? Не самого, конечно, высокого, обычного, в общем. И все равно, иной круг, иные орбиты, хлопцы дважды видели, как ухажеры ее катали на самых настоящих иномарках... Иллюминатор был приоткрыт, слышно, как в кают-компании в третий раз заводили "Кукурузные хлопья", из-за отсутствия слов на импортном языке не вызывавшие у товарища Панкратова приступа идеологической бдительности. Со своего стула Мазур видел широкую полосу темной воды, на которой лежали отблески ламп "Сириуса", - мистер Драйтон изволил где-то мотаться, должно быть, ушел в ночной океан прожигать жизнь согласно разгульным нравам акул империализма. Хорошо ему сейчас, загнивающему: кругом, до горизонта, черная гладь, над головой сияют огромные звезды, на ярко освещенной палубе блондинки в бикини... - А ты у нас, оказывается, супермен, - сказала Ирина, глядя поверх бокала загадочно и дразняще. - Как в том американском кино. Героические броски по джунглям, драки с пиратами... - Ты потише, - сердито бросил Мазур, в котором на миг проснулись жесткие требования устава. Кто-кто, а уж она была посвящена во все его дела - как-никак сама зашифровывала длиннейшие докладные Дракона и ответы на них. Неимоверно хотелось спросить, что же все-таки отвечал Центр, в деталях и подробностях, но Мазур не мог нарушать устава и строжайших предписаний. Никто не имел права выуживать у судового шифровальщика содержание прошедших через его руки телеграмм, помеченных в данном случае всеми мыслимыми грифами секретности. - Ты не переживай, - сказала Ирина. - У тебя все в порядке. - Я знаю, - угрюмо бросил Мазур. Она улыбчиво прищурилась: - Жутко интересно, как там у тебя было с той негритянкой? Она совсем черная, как сапог? - Нет, - сказал Мазур, не зная, куда девать глаза. - Я бы даже сказал, светло-кофейная. - Но красивая? - Красивая. - А интересно, как это все было? Было что-нибудь такое... экзотическое, чего у нас не бывает? Уставясь на нее, Мазур от растерянности бухнул хамски: - Не было у меня случая вас сравнивать... Она нисколечко не обиделась, засмеялась: - Кто же в этом виноват, кроме тебя самого? Окончательно потерявшись, он пробормотал: - Ну да, зависит от меня что-то... - Пацан, - сказала Ирина мягко. - Женщину никогда не завоюешь галантной робостью. Посмотрит она, как ты потеешь и жмешься, да и пойдет подальше... Туда, где тебя нет. Магически действует мужская уверенность в себе... нет, ты только не вздумай неуклюже на меня бросаться, иначе получится еще хуже. Я и муженька-то выгнала еще и за неумелые попытки разыгрывать записного покорителя сердец, не имея к тому ни способностей, ни даже навыка... - А он кто был? - Тряпка. Разве что в погонах, а в не в цивиле. Кирилл, ты мне вот что скажи... Эта французская кошка к тебе сейчас не заявится? А то станет царапаться под дверью, неудобно получится - словно я тебе малину испортила. Ты скажи, если что, я ведь понятливая, быстренько уберусь. - Да ничего у меня с ней нет! - вспылил Мазур. - Снова прокол, - укорила Ирина, наливая себе еще вина. - Ты сейчас должен был напустить на себя загадочно-невозмутимый вид и таинственным тоном, сквозь зубы, соврать что-то убедительное. Ну, скажем, вроде того: "Я ее сегодня не жду..." Вот это бы на меня подействовало. Ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что женщину привлекает демонстративная верность. Если бы я думала, что у меня есть под боком соперница, такая вся из себя шармант, настоящая француженка, вот тогда бы и забеспокоилась, как бы не потерять ухажера... - Тебе так нравится со мной играть? - потерянно спросил Мазур. - Пардон, я женщина или кто? - Она демонстративно пожала круглыми плечами, не озаботясь одернуть сарафан. - И жизнь моя - вечная игра... - А может, я тоже с тобой играю, - сказал Мазур, согласно ее же советам пытаясь держаться уверенно. - Может, я попросту излишне благороден. И не хочу, чтобы ты подумала, будто я набиваюсь к адмиралу в зятья... - Бог ты мой, неужели у тебя серьезные намерения? - прыснула Ирина. - А я-то, дура, счастье свое упускаю... Положительный, насквозь секретный, с перспективами быстрого служебного роста... Испробовавший и негритянок, и француженок морской волк, с которым в постель ложиться страшно, еще буду смотреться Дунькой с камвольного комбината... Мазур, сделай мне предложение по всей форме, а? Чтобы мое неопытное девичье сердечко размякло, как воск, и я потеряла голову... Он прямо-таки затравленно вскинул глаза, силясь подыскать подходящую реплику, волшебным образом превратившую бы его в настоящего, уверенного ловеласа без страха и упрека. Не нашел, конечно. - Ну ладно, надоело мне тебя мучить... - сказала Ирина, громко отставила бокал, подошла к нему вплотную. - Свет гасить не нужно, я уже не маленькая... Каюту он так и не запер изнутри, но это не имело значения. Легкий сарафанчик словно сам собой порхнул в угол, и совсем скоро старший лейтенант Мазур, замирая от страха показаться неумелым, на узкой морской койке получил то, к чему стремился, все переменилось самым волшебным образом - ни насмешки, ни стремления властвовать, Ирина, закрыв глаза, подчинялась так, что порой становилось страшно: а вдруг проснешься? Он осмелел настолько, что решился претворить в жизнь кое-что пережитое с Мадлен, но и тут не встретил ни малейшего сопротивления, Ирина после первого легонького нажима его ладоней без подсказки гибко извернулась, опустилась на колени у койки и, бросив лукавый взгляд сквозь рассыпавшиеся пряди волос, приникла. "Кто-то же учил", - успел еще ревниво подумать Мазур, но тут же, с глупой ухмылкой таращась в потолок, почувствовал себя на седьмом небе. Учитывая незапертую дверь каюты, это было форменное безумие, кто угодно мог вломиться, от вахтенного матроса до грозного товарища Панкратова, но Мазур, содрогаясь от удовольствия, чувствовал себя под защитой волшебной шапки-невидимки. - Вот так... - прошептала Ирина, не без труда умащиваясь рядом на узкой, принайтованной к стене койке.
Глава пятая
СЛИШКОМ МНОГО СЮРПРИЗОВ
Теоретически рассуждая, боевому пловцу следует быть образцом хладнокровия, но Мазур ханжески успокаивал себя тем, что теория, если прикинуть вдумчиво, охватывает лишь служебное время, боевой поход, а для частной жизни и личного времени вполне возможны послабления... Он волновался, изо всех сил стараясь этого не показывать, потому что Ирина сама нагрянула в гости вечерней порой, да еще с бутылкой белого вина, раздобытого явно на берегу. И теперь славный морской альбатрос, старший лейтенант Мазур, лихорадочно пытался найти ответ на жизненно важные вопросы: означает ли сей визит нечто? И допустимо ли предпринять шаги именно в этом направлении? От неопределенности и невозможности проникнуть в тайны женской души бросало то в жар, то в холод. - Нет, я не буду, - сказал он решительно, когда она медленно, вопросительно наклонила горлышко над вторым бокалом. - Я уже в рабочем режиме, нельзя... - А если я выпью в одиночку, это тебя не особенно удручит? - Да что ты, - сказал он. - Я ж не алкаш... Ирина медленно отпила половину, скрестила загорелые ноги. В каюте, подобно пресловутому топору, висела мучительная неловкость - от вечерней поры, от загадочной двусмысленности ситуации, от присутствия красивой, спокойной, самоуверенной, как все они, такие, молодой женщины в легком ситцевом платье а-ля сарафан рюсс, своей откровенностью вызывавшем глухую мужскую тоску. - Ты мне зря на ноги смотришь воровато, - усмехнулась она с самым невинным видом. - На женские ноги надо смотреть открыто, прямолинейно, с демонстративным нахальством - тогда никакой неловкости у смотрящего и не возникает... - Вот так? - сердито спросил он, стараясь не конфузиться. - Примерно. Только без этого глуповатого вида. Ох, мальчишка ты еще... И раздевать взглядом нужно небрежно. Когда ты так таращишься, слышно, такое впечатление, как пуговицы с треском отлетают... Ну что ты насупился? Я шучу... Героическими усилиями Мазур пытался отогнать неуклюжую неловкость. Непонятно, отчего он в ее присутствии цепенел и каменел: не пацан, чай, женщины были, в том числе две недавних экзотических иностранки, трех человек убил... А вот поди ж ты, чувствуешь себя полным идиотом, в толк не возьмешь, как бы стать непринужденным и уверенным, язык не ворочается... "Странно получается, - констатировал он. - Ну не может же это быть от любви? Я Аньку люблю, без дураков, но с ней сроду не цепенел, обращался уверенно, будто автомат разбирал, так, что однажды хамом неандертальским обозвала..." Может, все дело в том, что Ирка - дочь адмирала? Не самого, конечно, высокого, обычного, в общем. И все равно, иной круг, иные орбиты, хлопцы дважды видели, как ухажеры ее катали на самых настоящих иномарках... Иллюминатор был приоткрыт, слышно, как в кают-компании в третий раз заводили "Кукурузные хлопья", из-за отсутствия слов на импортном языке не вызывавшие у товарища Панкратова приступа идеологической бдительности. Со своего стула Мазур видел широкую полосу темной воды, на которой лежали отблески ламп "Сириуса", - мистер Драйтон изволил где-то мотаться, должно быть, ушел в ночной океан прожигать жизнь согласно разгульным нравам акул империализма. Хорошо ему сейчас, загнивающему: кругом, до горизонта, черная гладь, над головой сияют огромные звезды, на ярко освещенной палубе блондинки в бикини... - А ты у нас, оказывается, супермен, - сказала Ирина, глядя поверх бокала загадочно и дразняще. - Как в том американском кино. Героические броски по джунглям, драки с пиратами... - Ты потише, - сердито бросил Мазур, в котором на миг проснулись жесткие требования устава. Кто-кто, а уж она была посвящена во все его дела - как-никак сама зашифровывала длиннейшие докладные Дракона и ответы на них. Неимоверно хотелось спросить, что же все-таки отвечал Центр, в деталях и подробностях, но Мазур не мог нарушать устава и строжайших предписаний. Никто не имел права выуживать у судового шифровальщика содержание прошедших через его руки телеграмм, помеченных в данном случае всеми мыслимыми грифами секретности. - Ты не переживай, - сказала Ирина. - У тебя все в порядке. - Я знаю, - угрюмо бросил Мазур. Она улыбчиво прищурилась: - Жутко интересно, как там у тебя было с той негритянкой? Она совсем черная, как сапог? - Нет, - сказал Мазур, не зная, куда девать глаза. - Я бы даже сказал, светло-кофейная. - Но красивая? - Красивая. - А интересно, как это все было? Было что-нибудь такое... экзотическое, чего у нас не бывает? Уставясь на нее, Мазур от растерянности бухнул хамски: - Не было у меня случая вас сравнивать... Она нисколечко не обиделась, засмеялась: - Кто же в этом виноват, кроме тебя самого? Окончательно потерявшись, он пробормотал: - Ну да, зависит от меня что-то... - Пацан, - сказала Ирина мягко. - Женщину никогда не завоюешь галантной робостью. Посмотрит она, как ты потеешь и жмешься, да и пойдет подальше... Туда, где тебя нет. Магически действует мужская уверенность в себе... нет, ты только не вздумай неуклюже на меня бросаться, иначе получится еще хуже. Я и муженька-то выгнала еще и за неумелые попытки разыгрывать записного покорителя сердец, не имея к тому ни способностей, ни даже навыка... - А он кто был? - Тряпка. Разве что в погонах, а в не в цивиле. Кирилл, ты мне вот что скажи... Эта французская кошка к тебе сейчас не заявится? А то станет царапаться под дверью, неудобно получится - словно я тебе малину испортила. Ты скажи, если что, я ведь понятливая, быстренько уберусь. - Да ничего у меня с ней нет! - вспылил Мазур. - Снова прокол, - укорила Ирина, наливая себе еще вина. - Ты сейчас должен был напустить на себя загадочно-невозмутимый вид и таинственным тоном, сквозь зубы, соврать что-то убедительное. Ну, скажем, вроде того: "Я ее сегодня не жду..." Вот это бы на меня подействовало. Ты глубоко ошибаешься, если думаешь, что женщину привлекает демонстративная верность. Если бы я думала, что у меня есть под боком соперница, такая вся из себя шармант, настоящая француженка, вот тогда бы и забеспокоилась, как бы не потерять ухажера... - Тебе так нравится со мной играть? - потерянно спросил Мазур. - Пардон, я женщина или кто? - Она демонстративно пожала круглыми плечами, не озаботясь одернуть сарафан. - И жизнь моя - вечная игра... - А может, я тоже с тобой играю, - сказал Мазур, согласно ее же советам пытаясь держаться уверенно. - Может, я попросту излишне благороден. И не хочу, чтобы ты подумала, будто я набиваюсь к адмиралу в зятья... - Бог ты мой, неужели у тебя серьезные намерения? - прыснула Ирина. - А я-то, дура, счастье свое упускаю... Положительный, насквозь секретный, с перспективами быстрого служебного роста... Испробовавший и негритянок, и француженок морской волк, с которым в постель ложиться страшно, еще буду смотреться Дунькой с камвольного комбината... Мазур, сделай мне предложение по всей форме, а? Чтобы мое неопытное девичье сердечко размякло, как воск, и я потеряла голову... Он прямо-таки затравленно вскинул глаза, силясь подыскать подходящую реплику, волшебным образом превратившую бы его в настоящего, уверенного ловеласа без страха и упрека. Не нашел, конечно. - Ну ладно, надоело мне тебя мучить... - сказала Ирина, громко отставила бокал, подошла к нему вплотную. - Свет гасить не нужно, я уже не маленькая... Каюту он так и не запер изнутри, но это не имело значения. Легкий сарафанчик словно сам собой порхнул в угол, и совсем скоро старший лейтенант Мазур, замирая от страха показаться неумелым, на узкой морской койке получил то, к чему стремился, все переменилось самым волшебным образом - ни насмешки, ни стремления властвовать, Ирина, закрыв глаза, подчинялась так, что порой становилось страшно: а вдруг проснешься? Он осмелел настолько, что решился претворить в жизнь кое-что пережитое с Мадлен, но и тут не встретил ни малейшего сопротивления, Ирина после первого легонького нажима его ладоней без подсказки гибко извернулась, опустилась на колени у койки и, бросив лукавый взгляд сквозь рассыпавшиеся пряди волос, приникла. "Кто-то же учил", - успел еще ревниво подумать Мазур, но тут же, с глупой ухмылкой таращась в потолок, почувствовал себя на седьмом небе. Учитывая незапертую дверь каюты, это было форменное безумие, кто угодно мог вломиться, от вахтенного матроса до грозного товарища Панкратова, но Мазур, содрогаясь от удовольствия, чувствовал себя под защитой волшебной шапки-невидимки. - Вот так... - прошептала Ирина, не без труда умащиваясь рядом на узкой, принайтованной к стене койке.