Страница:
Он довольно близко подошел к тому пределу, когда акваланг уже не поможет. К другой глубине. Впереди взмыли над скалами два продолговатых предмета, напоминавшие остроконечные торпеды, в пару секунд изменили курс, и теперь выглядели скорее торцами бревен, которые оседлали люди. Пузырчатые облачка превратились в струи, и предметы раза в три быстрее, чем двигался Мазур, пошли на глубину, в клубящийся мрак. Два всадника на первой, один на второй. Они удалялись бесшумно, как призраки, слились с простиравшейся под ногами темнотой. И Мазур остановился. Он ничего больше не мог сделать - не в человеческих силах... ...Ему впервые подумалось, что небольшая каюта без окон, где обычно, по соседству со шлюзовой камерой, происходили "разборы полетов", чем-то напоминает карцер. То ли полным отсутствием окон, то ли спартанской простотой меблировки. В комнате царило тяжелое молчание. Мазур впервые столкнулся со смертью с бою. Со смертью одного из своих. Полчаса назад Волчонок еще был, а теперь его не было. Совсем. Тот затянутый в черный гидрокостюм предмет, что они доставили к шлюзовой камере, а потом подняли с вогнутого дна и перенесли в сухое помещение, был как две капли воды похож на Волчонка, но уже не имел к нему никакого отношения. Потому что не двигался, не говорил, не смотрел. И останется таким насовсем. Это несправедливо, неправильно, больно, а главное, ничего невозможно изменить... Волчонок был, а теперь его нет. Его убили. Насовсем. Почему-то он вспомнил о тех четырех, которых убил сам, - точнее, попытался отыскать во взбаламученном сознании какие-то изменения. Должны быть изменения. Он же убивал. И он сам, и мир вокруг обязаны измениться... Но ничего подобного нет. Он прежний. Все прежнее. Разве что в подсознании занозой сидят воспоминания о том, как легко входил паранг в грудь, как совершенно ничего не чувствовалось, когда клинок полоснул по шее чужого пловца, как пули входили в тело, какие звуки при этом раздавались. Но это вовсе не казалось изменениями. Ничего в нем не изменилось, и Мазур не представлял, пугаться этому или радоваться... - Итак? - спросил Дракон, восседавший во главе стола. - Я считаю, что Мазур оплошал, - сказал Папа Карло, не поднимая взгляда выше стола. - Я тоже, - почти без интервала произнес Черномор. - Кто-нибудь еще так считает? Молчание. Очень долгое молчание. Мазур не мог смотреть не то что на тех двоих - в их сторону. Сейчас он их ненавидел - рассудочно, люто. Потому что не мог понять, почему они это говорят. До этой минуты все были свои, члены группы, он ничего не сделал этим двоим, меж ними не было и тени неприязни, даже голос друг на друга не повысили никогда, ни единой стычки... Он их ненавидел еще почище, чем убийцу Волчонка. - Значит, я могу сделать вывод, что так считаете только вы двое, а остальные шестеро придерживаются противоположного мнения, - тусклым казенным голосом подвел итог Дракон. - Дело тут, понятно, не в простом арифметическом большинстве. Гораздо больший вес, например, имеет такой нюанс... Оба товарища, выразившие недоверие старшему лейтенанту Мазуру, из "чистых". Другими словами, им еще не приходилось кого-либо отправлять к праотцам. И вот это уже кое на что влияет... Старлей, встать! - приказал он, уперев в Мазура бесстрастный взгляд. Мазур механически выпрямился, как оловянный солдатик. - Мнение двух данных товарищей нисколько не соответствует действительности, - сказал Дракон с равнодушным лицом диктора программы "Время", сообщающего о ходе жатвы. - Никаких претензий к старшему лейтенанту Мазуру быть не может. Мазур, можете сесть. Товарищи офицеры, данное заключение, которое я взял на себя смелость огласить немедленно, основано, как легко понять, не на лирике, а на тщательном и долгом изучении данных бумаг. - Он придавил широкой короткопалой ладонью стопку белых листков - написанные каждым рапорта и составленная каждым схема происшедшего. - Одно немаловажное уточнение: старший лейтенант Мазур, я хочу, чтобы вы перестали зыркать на двух данных товарищей мутным взором убийцы. Ничего страшного или подлого не произошло. Они поступили так, как считали нужным, более того, обязаны были так именно и поступить: без утайки и оговорок выложить свое мнение касательно происшедшего. Это долг каждого. Разумеется, теперь я вас ни за что не назначу в одну "двойку" или "тройку", но это совсем другая история... Так вот, всякий обязан высказать свое мнение и не комплексовать из-за того, что оно оказалось не поддержанным большинством членов группы, как в данном конкретном случае. Итак, я все изучил... Дело в том, господа сопляки, что вы мне ничуть не кажетесь единственными и неповторимыми, как кажетесь себе. Когда говорят, что начальство и вообще люди со стажем имеют неплохой жизненный опыт, оно так и есть. Жизненный опыт подобных мне людей, помимо прочего, заключается еще и в том, что я пережил массу ситуаций, тех самых, что вам, соплякам, кажутся неповторимыми и уникальными, а на деле сводятся к некоему количеству стандартов. Сейчас мы снова встретились со стандартной ситуацией... Лет через несколько вы это непременно поймете. Те, кто доживет. Так вот, старший лейтенант Мазур не виноват. Виноват в происшедшем старший лейтенант Волков, он же Волчонок. Вбейте себе в голову то; что я вам сейчас скажу, намертво. На всю оставшуюся жизнь. Там, в соседней комнате, лежит труп старшего лейтенанта Волкова. Мужа и отца двухлетнего ребенка. Кавалера двух медалей, перспективного офицера. Старший лейтенант Волков погиб по одной-единственной, конкретной, давно известной, стандартной причине: он не сумел ударить первым в тот именно момент, когда от него это вдруг и потребовалось. Он был обязан ударить первым. Его долго и старательно учили, что следует бить первым, когда противник направляет на тебя нечто неизвестное. Любой неизвестный предмет в данной ситуации мог оказаться оружием - так оно и вышло. Мы не подводные археологи и не охотники на рыб. Мы военные люди. Старший лейтенант Волков не сделал того, что от него требовалось, и потому перешел в состояние трупа. Запомните это навсегда. Либо вы - либо вас. Все остальное - лирика и сопли... Запомните это, щенки сопливые... И вновь ненадолго повисла тяжелая тишина. Мазура прямо-таки обжигали смешанные чувства: и рад был, что оказался полностью чист, и смотреть в сторону тех двоих не мог. Он был в Камране не только с Волчонком, но и с ними двумя, с Папой Карло и Черномором, их всех четырех пытались накрыть глубинными бомбами, гоняли, как зайцев, когда уходили из Донгфаня... - Подведем итоги, - сказал Дракон. - Группа столкнулась с неизвестными боевыми пловцами, заранее настроенными нажесткое решение вопросов. С места схватки оставшиеся скрылись на транспортировщиках, предположительно напоминающих М-18, "Дарт" или "Шор Хантер", - более детальная идентификация была невозможна. Оружие... - он взял со стола "тубус", уже давно разряженный, разобранный по винтикам и кропотливо собранный снова. Приспособление, стреляющее с помощью сжатого воздуха стальными иглами. Данная модификация ранее не встречалась, но во многом напоминает стандартный иглострел марки "Скат", вполне может оказаться его более прогрессивной моделью. Что контрразведка? Самарин встал: - Комбинированный, воздушно-кислородный дыхательный аппарат замкнутого цикла. Маркировки страны-изготовителя нет, какие-либо знаки производителя отсутствуют. Однако, сравнивая с попавшими в наше распоряжение ранее образцами, можно уверенно сказать, что перед нами - аналог "Оксижера" либо АРО или "Драгера". Те аппараты, что используются преимущественно боевыми пловцами. Однако стопроцентно установить национальную принадлежность владельца не берусь. - Доктор? - Труп человека двадцати трех - двадцати пяти лет, - сказал доктор Лымарь. - Белый, европеоид, предположительно "кавказская раса", то есть, по нашей классификации, англосакс. Великолепно развит физически, заживших ран, следов травм и татуировок нет. Более детально - после вскрытия, которое в наших условиях проводить не вполне целесообразно. Причина смерти кровотечение из сонной артерии, вызвавшее остановку сердца. - Иньми словами - неизвестно кто, - сказал Дракон. - Может, янкес, может, британец, а может оказаться и голландским наемником на службе у испанцев... Ну что ж, упрекать за столь расплывчатые формулировки некого. Мало материала для анализа. Но, по большому счету, нас сейчас и не должна особо волновать национальная либо государственная принадлежность гостей. Ибо ситуация лучше всего определяется старой поговоркой: что сову об пень, что пнем по сове... В первую голову нас интересуют два соображения. Первое. Техника, которой они пользовались, почти напрочь исключает любительство. Подводные скоростные транспортировщики - это в девяти случаях из десяти указывает на государство. И подразумевает судно обеспечения в некотором отдалении... Капитан-лейтенант? - Или - подводную лодку, - сказал Морской Змей. - Мотивация? - У них не акваланги, а аппараты, - сказал Коля Триколенко. Следовательно, они с самого начала брали в расчет, что будут действовать на глубине свыше сорока метров, - а ведь мы ниже сорока не забирались... Будь это судно обеспечения, нет нужды в аппаратах. Скрытно пройти к цели можно и на глубине акваланга. Принципиальной разницы нет. А вот если это субмарина, все выстраивается вполне логично: подлодка либо ложится на грунт на глубине полусотни метров, либо выпускает пловцов в плавучем положении, но на такой же глубине... - Надежнее, конечно, с грунта. Проще для возвращения. - Да, конечно... Словом, большой процент вероятности, что это именно подлодка. - Примем к сведению, - согласился Дракон. - Вероятность отнюдь не стопроцентная, но примем к сведению... Второе важное соображение. Кто бы они ни были, к официальным властям республики не имеют никакого отношения - иначе в нас давно и весело пулял бы предупредительными очередями какой-нибудь сторожевик... Они здесь тоже украдкой, как и мы. А это значит, что палка имеет два конца. С одной стороны, они ни за что не побегут жаловаться на нас властям. С другой же - будут действовать предельно жестко, поскольку понимают, что мы тоже не побежим с жалобой к властям... Если это примитивные, рутинные шпионы - они постараются побыстрее смыться, справедливо посчитав, что узнали вполне достаточно. А вот если они тоже пришли за побрякушками с "Агамемнона"... Тогда добром не отстанут. Мотивы на поверхности: как бы жирно их ни финансировало государство, а не проходящий ни по каким бумагам, неподотчетный подарочек в двадцать-тридцать миллиончиков долларов - вещь заманчивая. Мазуру только сейчас пришло в голову: "А куда пойдут у нас вырученные за клад денежки?" Но по здравом размышлении он понял, что ради вящего душевного спокойствия не стоит ломать над этим голову: не лейтенантские это раздумья. Очень может оказаться, что и не адмиральские тоже... - Внимание, товарищи офицеры! - сказал Дракон. - Переходим на предусмотренный инструкциями режим осадного положения. Техническим обеспечением операции есть кому заняться, а нас в первую очередь должны беспокоить чисто военные аспекты. С этого часа - круглосуточное, посменное дежурство в шлюзовой боевой "тройки" в полной готовности. График составит капитан-лейтенант Триколенко. Дежурство постоянное, независимо оттого, работают на "Агамемноне" пловцы или нет. Работы по подъему ценностей прекратить. Выждем до рассвета во избежание возможных провокаций. Нельзя исключать все же, что это не конкуренты, а "политики" с задачей поймать судно на чем-то недозволенном... Если до рассвета ничего не произойдет работы по подъему ценностей продолжаются со стахановской энергией. Капитан-лейтенант Самарин, боюсь, вам тоже придется включиться... Не забыли еще, как акваланг надевать? - Никак нет, не забыл, - без выражения сказал Лаврик. - А я? - спросил Лымарь. - Вам, доктор, лучше побыть на борту, как единственному посвященному эскулапу. Милейший доктор Викентьев, конечно, никому постороннему не побежит рассказывать, если к нему приволокут нестандартного пациента, хотя бы оттого не побежит, что мы - в открытом море. Но все равно седенький штатский интеллигент может отреагировать совершенно неадекватно, когда к нему на стол плюхнут субъекта в гидрокостюме и с ножом в спине... Далее. С завтрашнего утра все будут работать вооруженными. Триколенко, можете вскрыть оружейную... Полный боекомплект. Еще раз прошу прокрутить в памяти все, что я говорил о покойном старшем лейтенанте Волкове. Кончились сопли, началась война. Вы обязаны бить первыми. Воодушевления ради могу уточнить: я в ближайшее же время свяжусь с нашими кораблями в Индийском океане. Пора подтянуть к месту действия парочку эсминцев, командование такую возможность предусмотрело. Думаю, это вас чуточку подбодрит... но задачу не облегчит. Даже если наверху соберется весь Балтийский флот, на глубине это вам ничуточки не поможет... Вопросы есть? Нет? Прекрасно. Да, старший лейтенант Мазур... Можете получить у доктора сто граммов медицинского спирта, но употребить извольте в разбавленном виде, а вот догоняться не смейте. Шарахнуть стакан - и спать. Триколенко, Мазур на сутки получает увольнительную, подчеркиваю, в виде поощрения за умелые действия и за... бобра. Все свободны. ...Ничего не было, кроме громадной, сосущей тоски. Полный стакан алкоголя, получившийся из спирта, помог, но не особенно. Он стоял у перил и пустыми глазами смотрел, как на горизонте буйствуют дикой прелестью краски заката. Подсвеченные последними лучами облака сияли розовым, золотым, багряным, золотая рябь подрагивала на морской глади, по зеленоватому небу протянулись яркие сполохи, но от этого на душе стало еще безнадежнее. На фоне этой безумной, многоцветной красы смерть друга смотрелась особенно жутко, и в голове назойливо звучала старая, еще камраньских времен, сочиненная до них песенка: Теребит карту пальчиком военный атташе. Его "тюленьи мальчики" не из папье-маше. Он им дает командочку: мол, в пасмурную рань лихой подводной бандочкой наведаться в Камрань. Мол, спят там по утрянке... Мол, выйдет вам почет... Вот только энтот янки Нас не берет в расчет! Мы ж тоже не бумажные! Пусть платят им втройне, смогем любую вражину прижать на глубине. Мы все на драку годные, и вновь завертит нас кадриль моя подводная, глубинный перепляс... Пусть помнит мир подлунный что мы всегда в цене, и девочка Фортуна нас ждет на глубине... А получилось совсем не так. Для Волчонка по крайней мере. Не было там Фортуны, а если и попалась, то не для него... - Сирил, почему вы такой грустный? Такая красота... Он обернулся, непонимающе уставился на Мадлен - она стояла под ручку с покоренным, нет сомнений, лейтенантом Ожье. Без малейшего смущения пояснила: - Мы с лейтенантом только что сошлись во мнении, что оба считаем закат самым прекрасным зрелищем на Земле... Мазуру пришлось сделать над собой усилие, чтобы вспомнить: для всего окружающего мира ровным счетом ничего не произошло. Наверху все пристойно, благополучно, мирно и тихо. Трупы в потаенном холодильнике... строго говоря, их как бы и нет. - Извините, - сказал он, неуклюже отходя. - Вымотался я что-то, в собеседники не гожусь... "Зубами грызть буду, - подумал он, нетвердыми шагами направляясь в каюту алкоголь все-таки подействовал. - Руками глотки порву, если что..."
Глава седьмая
ЗАГОЛОВОК ДЛЯ ДЕТЕКТИВНОГО РОМАНА
Правду все же говорят, что утро вечера мудренее. Утреннее настроение Мазура никак нельзя было назвать не то что веселым, но даже безоблачным, однако кое-что серьезное с ним произошло. Тоска и боль хотя и остались, превратились в часть души, в кусочек сознания. Вчера они переполняли душу так, что ни для чего другого не оставалось места, а сегодня тоскливая боль, вот странно, вот чудно, стала привычной. С ней можно было жить дальше - и даже отвлекаться на окружающее и окружающих, не испытывая при этом стыда. Наверное, так чувствуют себя люди, потерявшие руку или ногу, когда рана окончательно заживет. Нет больше руки, но жизнь не кончается... Вяло позавтракав в столовой, поскольку устав требовал от всех регулярного приема пищи, без коего солдат не солдат, Мазур пошел на палубу проветриться. С похмелья он не маялся нисколечко, он вообще особо этим не страдал. Обретавшийся у борта полицейский, тот, что помоложе, сразу вызвал в офицерской душе Мазура жгучее желание часок погонять разгильдяя на строевых занятиях и отжиманиях. Обормот прислонил свою английскую автоматическую винтовку к перилам так, что она запросто могла вывалиться за борт при самой легонькой качке. Мазур сдержался, конечно, - в его задачу не входило воспитывать местных раздолбаев, к тому же даже и не солдат... Он заинтересовался другим - загадочными манипуляциями парня в синем мундире с широкими красными погонами. Всецело поглощенный своим непонятным занятием, полисмен не видел вокруг никого и ничего. Слегка перегнувшись за перила, он доставал щепоткой из нагрудного кармана нечто напоминавшее короткие и кривые сушеные корешки, посыпал их коричневым порошком из обычного аптечного пузырька темного стекла, потом, покачав образовавшуюся смесь в горсти, развеивал ее за бортом, что-то старательно шепча. Закончив процедуру, повторял все снова и снова. Мазур подошел, громко ступая, встал рядом и хмуро сказал: - У вас, того и гляди, винтовка за борт булькнет. - Да что вы, сэр, волнения никакого, корабль не качает... - мельком глянув на него, отозвался полисмен. И преспокойно, без малейшего смущения или неловкости, развеял в воздухе очередную порцию загадочной смеси. Старательно шевеля губами, проводил взглядом достигшие воды корешочки, не спеша полез тремя пальцами в карман. - Что это вы делаете? - спросил Мазур. - Беду отгоняю, сэр. От нас от всех, от корабля... - Это какую? Темнокожий парень старательно проверил карман, но там почти ничего уже не осталось. Отправив за борт последнюю, скудную порцию, полисмен понизил голос: - Сэр, там, в море, живет большой музунгу... Он показал почти что в том направлении, где в двух кабельтовых4 от судна работала на дне группа - причем на поверхности моря, конечно, ничто не выдавало их присутствия. - Это еще кто? - без особого интереса спросил Мазур. - Большой музунгу, сэр. Чудище. Если рассердится, может даже большой корабль, как этот, уволочь на дно. Руки у него длинные... - Понятно, - пожал плечами Мазур. - Деды дедов и отцы отцов вам заповедали опасаться большого музунгу... - Сэр, не стоит смеяться. Музунгу не делает разницы меж белыми и черными, смуглыми и бледными... Любого, кто его разгневает, он утащит на дно. - Да кто он такой? - спросил Мазур. - Морской змей? Спрут? - Большой музунгу - это большой музунгу, сэр. Он - чудище. - Кто-нибудь его видел? - Те, кто его видел, сэр, уже никому и никогда об этом не расскажут. Хорошо, что вы не ищете золото... - Это почему? - насторожился Мазур. - Старики говорят, там много золота, - он снова указал почти в ту самую точку, где трудилась группа. - С незапамятных времен. Пираты оставили. Только никто за ним не станет нырять, потому что большой музунгу рассердится. И заберет к себе. "Видел я твоего музунгу, парень, - подумал Мазур тоскливо. - Только на вид он самый обыкновенный, как мы с тобой, в гидрокостюме и с дыхательным аппаратом, и готовили его не в мифологической стране Чамбу-Мамбу, а в Литтл-Крике, это если для Атлантического флота, или в Коронадо, штат Калифорния, - для Тихоокеанского. Один такой музунгу у нас под ногами, в холодильнике, только ты его не увидишь никогда и не узнаешь о нем вовсе..." - Не верите, сэр? - Да что-то не особенно... - И зря, - убежденно сказал полисмен. - Большой музунгу не любит, когда в него не верят... "И хрен с ним", - подумал Мазур. Он, как и многие моряки, давно знал, что в море встречается много загадочного, не вошедшего ни в какие энциклопедии и не признанного ученым миром. Вот только если и есть это загадочное, то в пучине. На малых глубинах ни легендарные морские змеи, ни не менее легендарные Великие Кракены пока что не появлялись - по крайней мере, надежных свидетельств тому нет. Дохлых, бывало, на мелководье выбрасывало, но и с ними до Сих пор не все ясно: то ли это были останки реального чудища, то ли разложение причудливо пошутило с трупом гигантской акулы... Очень кстати поблизости загрохотала лебедка - с левого борта шустрые загорелые ученые, настоящие, старательно опускали очередной замысловатый агрегат, не подозревая, конечно, что вместе со своей штуковиной играли роль камуфляжа... При этаком шуме нормальным голосом говорить было бы трудно, и Мазур, сделав неопределенный жест, покинул знатока морских легенд. Побрел в сторону кормы, отметив, что на горизонте замаячила черная точка, заметно увеличивавшаяся. - Кирилл! Он обернулся. Самарин догонял его вприпрыжечку, приглаживая мокрые волосы, - значит, только что вернулся со дна. - Интересные дела, - Лаврик говорил тихо, благо грохот лебедки уже стих. Парни только что нашли корму. Метрах примерно в двухстах к норд-норд-осту от носовой части. У самых скал. Ничего пока не ясно, но есть версия, что фрегат на эти самые скалы и налетел. Там его и разломило, а носовая часть могла отдрейфовать чуть в сторону... - Ну и? - Так вот, какая-то стерва нас опередила. В одной из кают - явные и недвусмысленные следы вселенского шмона, проведенного, когда корабль уже покоился на дне. Сплошные обломки ящиков. Одно утешает: проделано это, судя по состоянию интерьера, довольно давно. Годы и годы назад. Аквалангистами, несомненно. - Интересные дела, - сказал Мазур вяло. - Дракону доложили? - С сей высокой миссией я сюда и прибыл. Дракон, конечно, рвет и мечет. Обидно ему, как любому на его месте. Смекаешь, почему? - Смекаю, - кивнул Мазур. Для понимающего человека ребус был несложным. В те времена, когда "Агамемнон" целым и невредимым пенил здешние моря, на корме обитала "белая кость", господа офицеры. Логично было предположить, что именно там, поближе к начальству, и поместили двести лет назад самую ценную часть сокровищ... - Кто? - А поди тут догадайся... - сквозь зубы сказал Лаврик. - Кому-то подфартило. Давно. Все обломки заново заросли этой морской дрянью так, словно парочку десятилетий валялись... Ты как себя чувствуешь? - Нормально я себя чувствую, - сказал Мазур. - Сходи к Лымарю, пусть осмотрит и даст заключение. Похоже, накрылась твоя увольнительная. Для кормы люди нужны, там еще копать и копать, и потом... Нужно присмотреть хорошую такую, подходящую пещерку, куда можно засунуть твоего "крестничка", чтобы никто его не нашел. Не стоит, Дракон считает, такую пакость в холодильнике держать, голимый компромат. И если... Эй, а ведь он к нам курс держит! Мазур обернулся, посмотрел в ту сторону. Давешняя черная точка росла на глазах, двигаясь с внушающей уважение скоростью, никак не свойственной здешним рыбацким суденышкам. - Накаркали, а? - прищурился Лаврик. - Не помирай прежде смерти... - протянул Мазур. В низком, остроносом силуэте просматривалось что-то знакомое. Кораблик уклонился вправо, описывая широкую дугу, теперь он был виден в профиль весь. - Ну да, - сказал Мазур. - Узнаешь? - Ну-ка, ну-ка... Только полиции нам не хватало для полного счастья... К Дракону бежать, что ли? - Не дергайся, особый отдел, - сказал Мазур угрюмо. - Имейте отношение к властям или здешней полиции, нас бы уже через часок начали трясти... Рутина какая-нибудь, они, надо полагать, тут частенько дозором бродят. Это был тот самый кораблик под желтым с черными полосками полицейским вымпелом, что встретился им во время вылазки на катере. Тот самый пулемет на носу - как и в прошлый раз. За пулеметом никого не было, что позволяло расценивать визит как дружественный. Просто по обе стороны английской крупнокалиберной скорострелки стояли человек восемь в знакомой форме. Кое-кто из них ради сохранения равновесия по-простецки цеплялся за ствол пулемета, так, словно на плетень облокотился. - Вон того видишь? - тихо спросил Мазур. - Комиссар Ксавье собственной персоной. - Точно, он... Кораблик, удерживаемый на месте ходами, встал как раз напротив того места, где расположились они с Лавриком. По всему борту тянулись кранцы из старых автопокрышек, что-что, а причалить к "Сириусу" он мог свободно. - Доброе утро, господа! - задрав голову, крикнул комиссар. - Капитан, надеюсь, уже не спит? - Разумеется, - сказал Мазур без особой доброжелательности - у него сейчас не было охоты вести светские беседы с кем бы то ни было. - У меня к нему срочное дело. В связи с... последними событиями на острове. Разрешите подняться на борт? - Конечно, - сказал Мазур. - Передвиньтесь метров на пять вперед, вам трап спустят... Он повернулся к надстройке и громко свистнул в два пальца, но палубный матрос и так уже спешил к тому месту. За кормой полицейского суденышка вскипела вода, оно шустро рванулось на несколько метров, и рулевой лихо застопорил ход так, что уже спускавшийся с борта "адмиральский" трап с поручнями и перилами оказался аккурат напротив комиссара Ксавье. Научные ребятки у лебедки смотрели на визитеров с любопытством, приставив ко лбу ладони козырьком, а откуда-то справа появился лейтенант Ожье, надо полагать, дисциплинированно спешивший с рапортом к своему непосредственному начальству. Ксавье ловко взобрался по трапу, почти не касаясь руками тонких перил. Одернул мундир, кивнул Мазуру: - Как дела, все нормально? - Работаем... - отделался Мазур скупой репликой. Следом за комиссаром вереницей поднимались его люди - трое, шестеро, семеро, многовато что-то... Краешком глаза Мазур заметил, что лейтенант Ожье, уже было подбежавший, повел себя странно: вдруг сбился с шага, уставясь на поднимавшихся по трапу, сделал неловкое движение совершенно сбитого с толку человека, вынужденного во мгновение ока выбрать какой-то вариант действий из целой кучи мешавших друг другу побуждений. Его рука, все ускоряя движение, метнулась за спину, к большой желтой кобуре, пальцы царапнули застежку.
Глава седьмая
ЗАГОЛОВОК ДЛЯ ДЕТЕКТИВНОГО РОМАНА
Правду все же говорят, что утро вечера мудренее. Утреннее настроение Мазура никак нельзя было назвать не то что веселым, но даже безоблачным, однако кое-что серьезное с ним произошло. Тоска и боль хотя и остались, превратились в часть души, в кусочек сознания. Вчера они переполняли душу так, что ни для чего другого не оставалось места, а сегодня тоскливая боль, вот странно, вот чудно, стала привычной. С ней можно было жить дальше - и даже отвлекаться на окружающее и окружающих, не испытывая при этом стыда. Наверное, так чувствуют себя люди, потерявшие руку или ногу, когда рана окончательно заживет. Нет больше руки, но жизнь не кончается... Вяло позавтракав в столовой, поскольку устав требовал от всех регулярного приема пищи, без коего солдат не солдат, Мазур пошел на палубу проветриться. С похмелья он не маялся нисколечко, он вообще особо этим не страдал. Обретавшийся у борта полицейский, тот, что помоложе, сразу вызвал в офицерской душе Мазура жгучее желание часок погонять разгильдяя на строевых занятиях и отжиманиях. Обормот прислонил свою английскую автоматическую винтовку к перилам так, что она запросто могла вывалиться за борт при самой легонькой качке. Мазур сдержался, конечно, - в его задачу не входило воспитывать местных раздолбаев, к тому же даже и не солдат... Он заинтересовался другим - загадочными манипуляциями парня в синем мундире с широкими красными погонами. Всецело поглощенный своим непонятным занятием, полисмен не видел вокруг никого и ничего. Слегка перегнувшись за перила, он доставал щепоткой из нагрудного кармана нечто напоминавшее короткие и кривые сушеные корешки, посыпал их коричневым порошком из обычного аптечного пузырька темного стекла, потом, покачав образовавшуюся смесь в горсти, развеивал ее за бортом, что-то старательно шепча. Закончив процедуру, повторял все снова и снова. Мазур подошел, громко ступая, встал рядом и хмуро сказал: - У вас, того и гляди, винтовка за борт булькнет. - Да что вы, сэр, волнения никакого, корабль не качает... - мельком глянув на него, отозвался полисмен. И преспокойно, без малейшего смущения или неловкости, развеял в воздухе очередную порцию загадочной смеси. Старательно шевеля губами, проводил взглядом достигшие воды корешочки, не спеша полез тремя пальцами в карман. - Что это вы делаете? - спросил Мазур. - Беду отгоняю, сэр. От нас от всех, от корабля... - Это какую? Темнокожий парень старательно проверил карман, но там почти ничего уже не осталось. Отправив за борт последнюю, скудную порцию, полисмен понизил голос: - Сэр, там, в море, живет большой музунгу... Он показал почти что в том направлении, где в двух кабельтовых4 от судна работала на дне группа - причем на поверхности моря, конечно, ничто не выдавало их присутствия. - Это еще кто? - без особого интереса спросил Мазур. - Большой музунгу, сэр. Чудище. Если рассердится, может даже большой корабль, как этот, уволочь на дно. Руки у него длинные... - Понятно, - пожал плечами Мазур. - Деды дедов и отцы отцов вам заповедали опасаться большого музунгу... - Сэр, не стоит смеяться. Музунгу не делает разницы меж белыми и черными, смуглыми и бледными... Любого, кто его разгневает, он утащит на дно. - Да кто он такой? - спросил Мазур. - Морской змей? Спрут? - Большой музунгу - это большой музунгу, сэр. Он - чудище. - Кто-нибудь его видел? - Те, кто его видел, сэр, уже никому и никогда об этом не расскажут. Хорошо, что вы не ищете золото... - Это почему? - насторожился Мазур. - Старики говорят, там много золота, - он снова указал почти в ту самую точку, где трудилась группа. - С незапамятных времен. Пираты оставили. Только никто за ним не станет нырять, потому что большой музунгу рассердится. И заберет к себе. "Видел я твоего музунгу, парень, - подумал Мазур тоскливо. - Только на вид он самый обыкновенный, как мы с тобой, в гидрокостюме и с дыхательным аппаратом, и готовили его не в мифологической стране Чамбу-Мамбу, а в Литтл-Крике, это если для Атлантического флота, или в Коронадо, штат Калифорния, - для Тихоокеанского. Один такой музунгу у нас под ногами, в холодильнике, только ты его не увидишь никогда и не узнаешь о нем вовсе..." - Не верите, сэр? - Да что-то не особенно... - И зря, - убежденно сказал полисмен. - Большой музунгу не любит, когда в него не верят... "И хрен с ним", - подумал Мазур. Он, как и многие моряки, давно знал, что в море встречается много загадочного, не вошедшего ни в какие энциклопедии и не признанного ученым миром. Вот только если и есть это загадочное, то в пучине. На малых глубинах ни легендарные морские змеи, ни не менее легендарные Великие Кракены пока что не появлялись - по крайней мере, надежных свидетельств тому нет. Дохлых, бывало, на мелководье выбрасывало, но и с ними до Сих пор не все ясно: то ли это были останки реального чудища, то ли разложение причудливо пошутило с трупом гигантской акулы... Очень кстати поблизости загрохотала лебедка - с левого борта шустрые загорелые ученые, настоящие, старательно опускали очередной замысловатый агрегат, не подозревая, конечно, что вместе со своей штуковиной играли роль камуфляжа... При этаком шуме нормальным голосом говорить было бы трудно, и Мазур, сделав неопределенный жест, покинул знатока морских легенд. Побрел в сторону кормы, отметив, что на горизонте замаячила черная точка, заметно увеличивавшаяся. - Кирилл! Он обернулся. Самарин догонял его вприпрыжечку, приглаживая мокрые волосы, - значит, только что вернулся со дна. - Интересные дела, - Лаврик говорил тихо, благо грохот лебедки уже стих. Парни только что нашли корму. Метрах примерно в двухстах к норд-норд-осту от носовой части. У самых скал. Ничего пока не ясно, но есть версия, что фрегат на эти самые скалы и налетел. Там его и разломило, а носовая часть могла отдрейфовать чуть в сторону... - Ну и? - Так вот, какая-то стерва нас опередила. В одной из кают - явные и недвусмысленные следы вселенского шмона, проведенного, когда корабль уже покоился на дне. Сплошные обломки ящиков. Одно утешает: проделано это, судя по состоянию интерьера, довольно давно. Годы и годы назад. Аквалангистами, несомненно. - Интересные дела, - сказал Мазур вяло. - Дракону доложили? - С сей высокой миссией я сюда и прибыл. Дракон, конечно, рвет и мечет. Обидно ему, как любому на его месте. Смекаешь, почему? - Смекаю, - кивнул Мазур. Для понимающего человека ребус был несложным. В те времена, когда "Агамемнон" целым и невредимым пенил здешние моря, на корме обитала "белая кость", господа офицеры. Логично было предположить, что именно там, поближе к начальству, и поместили двести лет назад самую ценную часть сокровищ... - Кто? - А поди тут догадайся... - сквозь зубы сказал Лаврик. - Кому-то подфартило. Давно. Все обломки заново заросли этой морской дрянью так, словно парочку десятилетий валялись... Ты как себя чувствуешь? - Нормально я себя чувствую, - сказал Мазур. - Сходи к Лымарю, пусть осмотрит и даст заключение. Похоже, накрылась твоя увольнительная. Для кормы люди нужны, там еще копать и копать, и потом... Нужно присмотреть хорошую такую, подходящую пещерку, куда можно засунуть твоего "крестничка", чтобы никто его не нашел. Не стоит, Дракон считает, такую пакость в холодильнике держать, голимый компромат. И если... Эй, а ведь он к нам курс держит! Мазур обернулся, посмотрел в ту сторону. Давешняя черная точка росла на глазах, двигаясь с внушающей уважение скоростью, никак не свойственной здешним рыбацким суденышкам. - Накаркали, а? - прищурился Лаврик. - Не помирай прежде смерти... - протянул Мазур. В низком, остроносом силуэте просматривалось что-то знакомое. Кораблик уклонился вправо, описывая широкую дугу, теперь он был виден в профиль весь. - Ну да, - сказал Мазур. - Узнаешь? - Ну-ка, ну-ка... Только полиции нам не хватало для полного счастья... К Дракону бежать, что ли? - Не дергайся, особый отдел, - сказал Мазур угрюмо. - Имейте отношение к властям или здешней полиции, нас бы уже через часок начали трясти... Рутина какая-нибудь, они, надо полагать, тут частенько дозором бродят. Это был тот самый кораблик под желтым с черными полосками полицейским вымпелом, что встретился им во время вылазки на катере. Тот самый пулемет на носу - как и в прошлый раз. За пулеметом никого не было, что позволяло расценивать визит как дружественный. Просто по обе стороны английской крупнокалиберной скорострелки стояли человек восемь в знакомой форме. Кое-кто из них ради сохранения равновесия по-простецки цеплялся за ствол пулемета, так, словно на плетень облокотился. - Вон того видишь? - тихо спросил Мазур. - Комиссар Ксавье собственной персоной. - Точно, он... Кораблик, удерживаемый на месте ходами, встал как раз напротив того места, где расположились они с Лавриком. По всему борту тянулись кранцы из старых автопокрышек, что-что, а причалить к "Сириусу" он мог свободно. - Доброе утро, господа! - задрав голову, крикнул комиссар. - Капитан, надеюсь, уже не спит? - Разумеется, - сказал Мазур без особой доброжелательности - у него сейчас не было охоты вести светские беседы с кем бы то ни было. - У меня к нему срочное дело. В связи с... последними событиями на острове. Разрешите подняться на борт? - Конечно, - сказал Мазур. - Передвиньтесь метров на пять вперед, вам трап спустят... Он повернулся к надстройке и громко свистнул в два пальца, но палубный матрос и так уже спешил к тому месту. За кормой полицейского суденышка вскипела вода, оно шустро рванулось на несколько метров, и рулевой лихо застопорил ход так, что уже спускавшийся с борта "адмиральский" трап с поручнями и перилами оказался аккурат напротив комиссара Ксавье. Научные ребятки у лебедки смотрели на визитеров с любопытством, приставив ко лбу ладони козырьком, а откуда-то справа появился лейтенант Ожье, надо полагать, дисциплинированно спешивший с рапортом к своему непосредственному начальству. Ксавье ловко взобрался по трапу, почти не касаясь руками тонких перил. Одернул мундир, кивнул Мазуру: - Как дела, все нормально? - Работаем... - отделался Мазур скупой репликой. Следом за комиссаром вереницей поднимались его люди - трое, шестеро, семеро, многовато что-то... Краешком глаза Мазур заметил, что лейтенант Ожье, уже было подбежавший, повел себя странно: вдруг сбился с шага, уставясь на поднимавшихся по трапу, сделал неловкое движение совершенно сбитого с толку человека, вынужденного во мгновение ока выбрать какой-то вариант действий из целой кучи мешавших друг другу побуждений. Его рука, все ускоряя движение, метнулась за спину, к большой желтой кобуре, пальцы царапнули застежку.