Бушков Александр Александрович. Пиранья. Война олигархов

   А привыкать не хотелось.
   Мазур сидел на кожаном диванчике в уголке обширного холла, с дзенским пофигизмом разглядывал участников вечеринки и думал, что лучше, то ли покурить, то ли выпить, то ли свалить отсюда побыстрее.
   Хотелось только последнего.
   Народу собралось много, и все морды сплошь где-то виденные, вроде знакомые и в чем-то родные, хотя при таком скоплении медиа-лиц, представляющих всяческие телеканалы и СМИ, каждая из них, морд этих, быстрой идентификации поддавалось с трудом. Уж слишком много известных было. Какие-то физии, мелькающие на телеэкране чаще, чем Петросян, какие-то фигуры не то поп-звезд, не то бедолаг, вытащенных из расплодившихся реалити, блин, шоу, какие-то политики вроде даже…
   Фигачил по ушам рэп (или как это там правильно сейчас называется), кто-то извивался, как умел, на импровизированном танцполе в зале, кто-то тихо нюхал «дорожку» с зеркальца в уголке, а кто-то просто, по-советски, накачивался бухлом в другом уголке…
   Короче, каждый оттягивался, как умел, и Мазур не намеревался кого-либо судить. Ведь, что греха таить, сам, бывало, надирался до состояния розовых чертей. Правда, предпринималось сие исключительно ради снятия стресса… А какой стресс может быть у юных и не очень юных оболтусов, чуть ли еженедельно собирающихся здесь? Разве что стресс от избытка секса и бабла?
   Кожаное сиденье дивана, тихонько скрипнув, просело рядом с Мазуром.
   – Я тут за вами уже долго наблюдаю…
   Услышав женский голос, он повернул голову и узрел справа от себя миловидное белокурое создание лет этак семнадцати, сидевшее закинув ногу на ногу и одетое во что-то донельзя смелое, воздушное, голубенькое, с открытыми плечами и блестками (не исключено, что с натуральными брюликами), во что-то, напоминающее одеяние римских весталок. И без того короткая юбчонка задралась почти до самых бедер, вызывающе обнажив длинные, стройные и, признаться, зело привлекательные ножки.
   – А вы правда настоящий адмирал? – девчушка была сама непосредственность.
   Мазур видел ее впервые. Вернее, так ему показалось сначала. Личико фарфоровое, фигурка точеная, прикид новомодный, в глазах пустота и уверенность в собственной, обеспеченной здоровым образом жизни неотразимости – подобных куколок в последнее время развелось, что грязи. Клонируют их, что ли…
   – Польщен, сударыня, – лениво, но светски, как ему показалось, ответил Мазур, – вашим вниманием к моей скромной персоне… Истинная правда: аз есмь взаправдашний адмирал, хотя и в отстав…
   – Тогда как насчет по бокалу шампусика? – перебило ангельское создание с еще большей непосредственностью.
   Мазур на мгновенье смешался, но соответствовать было надо – хрена ли в родной деревне сидеть истуканом и кислой миной портить людям праздник? Поэтому он со всей своей учтивостью, сверкая белозубой улыбкой во все шестьдесят четыре зуба, произнес старомодно, не по-современному, но оттого чуть двусмысленно:
   – Все, что пожелает прекрасная незнакомка…
   И небрежным жестом подозвал официанта, бесшумно возникшего из небытия с подносом, уставленным бокалами с игристым напитком от старушки «Клико», кои бутылки господа русские офицеры в ранешние времена заказывали не иначе как дюжинами.
   Юная фемина непринужденно подхватила бокал за ножку двумя пальчиками и, чуть откинувшись на спинку дивана, сделала символический глоток. При этом ее оголенное плечико столь же недвусмысленно коснулось плеча Мазура, а вьющийся локон щекотнул ухо… А потом этого же уха коснулись прохладные влажные губы, и Мазур услышал шепот:
   – Я тут случайно узнала: есть такие интере-есные комнаты отдыха на судах… как это у вас, у матросов, называется – кубики, да?
   Мазур непроизвольно стиснул зубы.
   – Вы мне не устроите небольшую, но познавательную экскурсию по этим покоям? Прямо сейчас, а? Я знаю в этом доме несколько таких комнат… – закончила младолетняя чертовка, сопроводив тираду столь блядским взглядом, что Мазуру ощутимо захотелось надавать ей по заднице – причем без всяческого эротического подтекста.
   «Если она знает, что я адмирал, значит, должна и понимать, что Нинка здесь. Так какого дьявола?..»
   Мазур мельком огляделся, выискивая среди толпы супружницу. Как назло, в пределах видимости ее не наблюдалось. Вот уж кто чувствовал себя тут как рыба в воде, так это молодая женушка. Собственно, это она и затащила Мазура на сей очередной – уж неизвестно какой по счету – светский, по ее словам, раут. Прежде все как-то обходилось: им присылали приглашения на всяческие презентации и открытия салонов (кстати, на одном таком салоне – автомобильном – Мазур и присмотрел себе нового «железного мустанга»), на экспозиции, промоушен-акции, корп-вечеринки, дефиле-промилле-суфле-сильвупле и всякие прочие биеналле.
   Кинофестиваль даже один раз открывали, блин. За все это время он насмотрелся на стольких знаменитостей (а с некоторыми даже и познакомился), что голова пухла. На одном из таких раутов, кстати, пообщался даже с Ксюшей С. и приобрел стойкое впечатление, что СМИ, мягко говоря, привирают…
   Нина же от такой жизни была в полном восторге. И слава богу. Ну, хоть в ночные клубы она ходила без Мазура – этого он попросту не перенес бы и сорвался.
   Нет, среди всего этого высшего света были и нормальные люди, с которыми ему было интересно – да и Мазур был интересен им… Но так, как сегодня, господин адмирал еще не влипал на энтих раутах. При живой, обретающейся где-то неподалеку супруге, да еще и при наличии детеныша (к счастью, оставленного на попечение няни), о чем малолетка в голубом, несомненно, знала? Увольте меня от таких соблазнов!
   Делая вид, что полностью поглощен процессом потребления шампусика, Мазур еще раз украдкой огляделся и к своему неописуемому облегчению увидел направлявшуюся к нему Нину.
   – Извини, принцесса, – с удрученным насколько возможно видом сказал он девице. – Храброму капитану прямо сейчас похитить тебя не удастся: вон на траверсе моя жена-пиратка, и если что – нас ждут абордаж, плюмаж и так ото ж… – И отставив недопитый бокал, он поднялся с дивана, даже не глянув на девицу.
   А зря, иначе мог бы заметить, как та быстро достала сотовый, набрала номер и с враз посерьезневшим лицом сказала несколько слов в микрофон.
   Платье на Нине было достаточно строгим, темным и длинным, как и подобает благовоспитанной замужней женщине с ребенком. Если в только не разрез, тянущийся аж до самых трусиков…
   – И что это за киска к тебе клеилась? – весело поинтересовалась супруга, но в глазах ее Мазур заметил колючий холодок.
   И внутреннее усмехнулся: знай наших. На наших и детенки еще западают, так что не думай, что мы такие уж эти… только орденами и выслугой лет брать могем… А ты в следующий раз трижды подумаешь, прежде чем приглашать меня на такие вечеринки…
   – А вот не надо меня было одного оставлять, – хмуро заметил Мазур. – Ну не виноватый я, она сама пришла… А если серьезно, может, уже поедем домой, а?
   Рассмеявшись, Нина взъерошила ему волосы:
   – Ну что с тобой поделать… езжай. А я еще побуду, ладно? Я же по твоим глазам тоскливым вижу, что тебя тут уже достало. Хотя на ножки доченек кое-кого из киношников у тебя глазки так и постреливали… Да ладно, не бери в голову. Кстати, о киношниках: я только что на эти выходные к нам на шашлыки пригласила нескольких человек, очень твоей биографией интересуются, хотят фильм снять… Ты ведь не против? – и она просительно заглянула мужу в глаза.
   Мазур только вздохнул.
   Ну как можно отказать женушке в невинных забавах типа тусни среди богачей и знаменитостей? А киношники пусть приезжают. Мазур их встретит, не сомневайтесь, такую биографию распишет, что Мюнхгаузен застрелится от зависти…
   Он чмокнул Нину в щеку, наказал сегодня не изменять мужу и с облегчением вышел на воздух. Спустился к BMW, мельком огляделся – а то вдруг соплюшка в голубом решит, что это именно заради нее всамделишний адмирал сбежал от супруги, и ломанется следом? Приятно, конечно, кто бы спорил, но остались понятия о приличиях какие-никакие…
   Вокруг тихо и безлюдно, лишь из дверей только что покинутого здания бухает приглушенная музыка. Да лениво шелестит ветер в ветвях. Солнце склоняется к верхушкам сосен на той стороне улицы. Лепота, одним словом.
   «А вот нарублю-ка я сейчас дровишек для баньки, – вдруг решил Мазур. – Вот приеду – и нарублю.» И это вовсе не комплекс Челентано из «Укрощения строптивого», уж поверьте, милостивые государи. То есть, конечно, комплекс, но возникший не от сексуального неудовлетворения, а от неудовлетворения деятельного…
   Разумеется, дрова можно было купить, привезли бы целый КамАЗ аккуратно, словно лазером разрезанных полешек. Но, во-первых, Мазур считал это извращением, а во-вторых…
   Впрочем, во-вторых и так понятно. Поэтому в сараюшке позади баньки у него всегда хранилось несколько кубов.
   И не просто дров наколоть, но предварительно их еще и напилить, причем не какой-то там бензопилой, а обычной и в чем-то родной, двуручной, в народе прозванной «Дружбой» задолго до того, как появилась одноименная бензиновая! И наплевать, что о тебе думают соседи, тем более забор высок, а привычки подглядывать за чужой жизнью у здешних обитателей как-то не водилось…
   Он уже взялся было за ручку автомобильной дверцы, как блямкнул сотовый. Мазур глянул на экран – номер не определился. Поразмыслил, стоит ли брать. Все же решил ответить, нажал кнопку и сказал неприязненно в трубку:
   – Мазур.
   – Что, правда? – притворно интонировал удивление насквозь знакомый голос Самарина. – Тот самый Мазур?! Ой, извините, ради бога, господин Мазур, что побеспокоил, я номером ошибся. Всего лишь какому-то Лужкову звонил, а вот случайно на такого человека попал, кнопочки перепутал…
   – Очень смешно, – недовольно пробурчал Мазур, хотя в душе рад был безмерно: хоть один нормальный человек нашелся, позвонил. – Какой я тебе, ко всем морским чертям, господин…
   – А кто ж ты, если разобраться? – даже по телефону было явственно, что Лаврик ухмыляется. – Живешь в господском доме, значит – господин и есть… Чего долго трубку-то не брал?
   – Дрова колол, – сказал Мазур.
   В трубке раздался смешок:
   – А что так, сам-то? Деньги, что ль, кончились?
   – Да иди ты, Кимыч. Будто не понимаешь.
   – Не-а. Не понимаю.
   – Ты волосы все так же красишь?
   – А, в этом смысле… Все ты помнишь, паскудин сын, – Лаврик рассмеялся. – Крашу, крашу, а как же. Я ж тебе говорил, что должен быть у меня какой-нибудь пунктик?
   – Вот и я о том же.
   – Ага… Как жизнь на пенсионе?
   – Видал я такую жизнь…
   – Что-то, вы, мой друг, нервный какой-то, – вдруг очень серьезно произнес Лаврик.
   – Озвереешь тут.
   – А не попить ли нам пивка по старой памяти? – выдал вдруг заклятый приятель.
   – Ага, и закусывать будем сушеной ящерицей? Или бегемотиной? – спросил Мазур.
   – Нет, я серьезно. Черт-те сколько времени уже не виделись. Посидим, посплетничаем по-стариковски…
   – Я себя в старики не записывал!
   – Ну это я так… Фигура речи. Так что скажешь?
   – Да запросто. Давай приезжай, к пивку и шашлычок организуем.
   – Нет, давай лучше в городе где-нибудь. А то у тебя жена строгая, будет потом говорить, что спаивают, мол, мужика старые сослуживцы…
   – А в городе, можно подумать, мы в зоопарк пойдем… – начал Мазур – и осекся.
   Приходилось признаться самому себе, что он действительно расслабился. Следовало бы помнить, что уж кто-кто, а Самарин, за исключением единичных случаев, кои можно по пальцам пересчитать, просто так никогда ничего не говорит. А значит, следовало максимально сконцентрироваться. Да и сейчас говорит наверняка по закрытому каналу, ни одной прослушкой не берущемуся.
   – В зоопарке, промежду прочим, тоже небезопасно, – заявил Мазур после едва уловимой паузы. – А ведь секретность превыше всего, даже на пенсии. Враг не дремлет – и среди гамадрилов тож. Хотя – нам, пенсионерам, уже на секретности наплевать…
   – Да какая, к лешему, секретность, – недовольно буркнул в трубку Самарин. – Ты, как ты правильно заметил, на пенсии, я в отгулах… Не боись, ничего эдакого я тебе не скажу и не прикажу. Просто так посидим, честное слово. Сколько мы с тобой, говоришь, не виделись?
   – Я ж не против… Посидеть так посидеть. Когда?
   – Завтра я не могу, дела, поверишь ли… А вот в четверг, а? Ты не занят?
   – Счас посмотрю в органайзере, – съязвил Мазур, достал сигареты, сунул одну в рот и закурил. – Так… У, брат, у меня тоже дела… Но ради тебя, так уж и быть, партию в домино на заднем дворе с Чубайсом перенесу на следующую неделю.
   Лаврик шутку не оценил, сказал:
   – Пивной ресторан на Малой Дмитровке, возле метро «Пушкинская». «Старина Мюллер» называется…
   – Душа моя, ты и рестораны с подтекстом выбираешь! – удрученно вздохнул Мазур.
   – В смысле? А, название… – Лаврик хмыкнул. – Да ну что ты, никаких аналогий. Просто рядом с ним есть забегаловка, попроще, поуютнее и подушевнее… – И он вкратце объяснил, как найти кабачок. – Ну так что, давай тогда в четверг, часиков в семь?
   – Давай в семь… – у Мазура в ушах запели военные трубы.
   – Жена-то отпустит? – напоследок деловым, даже озабоченным тоном поинтересовался Лаврик.
   – Иди ты… – ласково попрощался Мазур, нажимая кнопку отбоя.

* * *

   Мазур даже не заметил, не услышал, не уловил, как они приблизились. Или это был всего один человек? Прятался за машиной? В кустах? В тени портика? Черт его знает… Надо признаться, сработано было профессионально. И нагло. Прямо здесь, на освещенной стояночной площадке, где в любую секунду мог появиться либо припозднившийся, либо, напротив, покидающий раут гость, где охраны, как блох на барбоске, – и сделать все столь грамотно… Заслуживает уважения, честное слово.
   Самое обидное, что Мазур, открывая дверцу автомобиля и одновременно выуживая зажигалку, краем глаза увидел собственную тень на асфальте, а рядом с ней еще одну, неведомо откуда возникшую сзади. Он рефлекторно бросил тело в сторону, но было поздно: раздалось негромкое шипение, в глаза, в нос, в гортань метнулось белесое облачко – и все исчезло.
   Вообще все…

Глава шестая
РАЗГОВОР ПО ДУШАМ

   – Ну как? Нормально себя чувствуете? Не бойтесь, это совершенно безвредное средство…
   Человеку, только что предъявившему краснокожее удостоверение, было лет сорок. Глядя на него, Мазур вспоминал газетные карикатуры на бытовые темы. Там обычно рисовали дородных жен со сварливыми лицами, с прическами в виде пирамид, с упертыми в бока руками, и при таких женах мужей – маленьких, пухленьких, в трениках и майках, с обязательным венчиком волос вокруг лысины. Человек, что сидел напротив Мазура, был, ясное дело, не в майке и трениках, а во вполне приличном костюме, но венчик вокруг лысины присутствовал. Равно как и уютная, домашняя полнота. Так и тянуло потрепать его за хомячью щечку. И выражение лица человека напротив походило на те, которые придавали своим персонажам карикатуристы, а именно – глуповато-удивленное. Вот глаза, правда, напрочь выпадали из этого ряда. Напрочь не карикатурные глаза. Холодные и цепкие, похожие на зрачки пистолетных стволов.
   – Примите мои извинения, Кирила Степанович, за некоторую… неделикатность обращения, – продолжал человечек. Он так и сказал: «Кирила», на пушкинский манер. – Однако пригласи мы вас в гости обычным порядком, ведь не пришли бы.
   Начинается, блин. Только этого нам и не хватало…
   Мазур огляделся. Обычная комнатка вроде как в обычной хрущевке: продавленный диван у стены с выцветшими обоями, телевизор в уголке, облупившаяся батарея, журнальный столик из лакированной ДСП, вокруг него – два вытертых кресла с обивкой салатного цвета, в которых, собственно и сидят Мазур и… и его собеседник. Правда, окно задернуто заглухо. Плотными шторами. Хотя и видно, что там, снаружи, стоит ночь… Вот только какого дня?
   Он будто невзначай легонько мазнул подбородком по воротнику. И шороха щетины не услышал. Значит, это все еще сегодня. Если только его не брили в бессознательном состоянии. Попробовал пошевелить руками. Не связан, не пристегнут. Странно. Хотя вряд ли, если начать действовать, действо ему дадут закончить – судя по тому, как его взяли…
   Поэтому он просто спросил:
   – А кто это «мы», позвольте узнать? «Мы» бывают разные…
   Вот язык у Мазура был все еще как неродной. Как будто он лизал перед этим «сухой лед». Да и в горле чувствовались, как бы это выразиться поточнее… Остаточные явления, что ли…
   – Весьма справедливое замечание. И удостоверения бывают разные. Например, настоящие и поддельные. Так вот: то, что вам было предъявлено, самое что ни на есть настоящее, уж поверьте.
   – Так и тянет повозмушаться, – без всякого выражения произнес Мазур. – Мол, да какое право имеете! Как так можно без суда и следствия! И завернуть что-нибудь про тридцать седьмой год и гуманитарные ценности. Пообещать жалобы во все инстанции…
   – Ну и повозмущайтесь, не держите в себе, – собеседник закинул ногу на ногу, устраиваясь поудобнее и как бы готовясь к долгой и крайне приятной во всех отношениях беседе. – Смею вас заверить, я благодарный слушатель.
   – Зато у меня, знаете ли, времени не очень много, супруга, опять же, беспокоится… Так что давайте покороче, и я пойду.
   – Можно и покороче, – покладисто согласился карикатурный человек. – Поговорим – и ступайте себе с миром. Кстати, продолжительность и… атмосфера, так сказать, нашей беседы зависят исключительно от вас.
   – Если б вы знали, как я устал от подобных разговоров, – искренне вздохнул Мазур. – От этих словесных кружев, от закамуфлированных угроз. Честное слово, тысячу раз все это было.
   И он закрыл глаза.
   – Я понимаю, – посочувствовал человечек. – Поэтому не буду задавать вам глупых вопросов. Вроде в каком полку служили, и тем паче, как звали вашего политрука? Это нам и так известно. И вообще нам многое известно… Давайте сразу перейдем к делу. Сразу поговорим о насущном. Во-первых, поговорим о вашем большом туристическом вояже.
   – В Барселону? – вяло поинтересовался Мазур, открыв глаза.
   – Кирила Степанович, – с укоризной протянул карикатурный человек, и Мазур понял, что тот даже с русской классикой знаком: во всяком случае, «Дубровского» в школе проходил. – Вы же сами высказывали желание побыстрее со всем покончить. И тут же начинаете изображать. Ну на кой нам знать про ваши с женой прогулки по магазинам и засидки в кабаках?
   У этого человека было какое-то имя, он носил какое-то звание, и Мазур, что интересно, мог бы запомнить и то, и другое, поскольку не так давно вертел в руках удостоверение – к слову сказать, с виду самое что ни на есть подлинное. Но не имело никакого смысла запоминать ни имени, ни звания. Винтик – он и есть винтик, то бишь часть механизма, его имя никого не интересует. А вот что это за механизм такой, и на кого винтик работает – это вопрос интересный.
   – Тогда, может, хватить говорить намеками? – спросил Мазур.
   – Какие уж тут намеки… Я впрямую спрашиваю вас о поездке в Африку, совершенную вами год назад. О пребывании там на протяжении достаточно долгого времени. Хотелось бы, что называется, полюбопытствовать деталями. Для начала, скажем, послушать о ваших тамошних знакомствах, уж это-то, согласитесь, прямо проходит по нашему ведомству, поскольку знакомства вы там водили, как нам доподлинно известно, насквозь примечательные.
   – А с каких это кислых щей я должен отчитываться перед вами? То была чисто коммерческая поездка в рамках моей временной работы по найму. А раз так, то все, что касается моей поездки, есть коммерческая тайна. Причем не столько моя, сколько корпорации, которая меня нанимала… Я понимаю, что вы сейчас начнете нудно вещать про безопасность страны, про происки мирового терроризма и про то, что я как гражданин прямо-таки обязан… А ежели я, мол, не желаю и препятствую, то можно создать мне всяческие жизненные сложности… Ну и в таком духе. Не трудитесь, уважаемый. Вот когда вы мне выложите да положите убедительные факты, что известные мне люди или организации имеют отношение к терроризму, тогда я, конечно же, окажу всемерную помощь.
   – Знаете, в чем ваша самая главная ошибка, гражданин Мазур?
   Не дождавшись ответа, человечек продолжал:
   – В том, что вы держитесь так, словно за вашей спиной по-прежнему стоит контора. Привыкли за столько-то лет, понимаю. А ведь за вашей спиной сейчас нет ничего…
   «И ведь он прав, сука такая», – подумал Мазур.
   – Вы сейчас сам по себе, – мягко напомнил карикатурный человек. – Может, вы, конечно, надеетесь на помощь некоего покровителя, скажем, того, кто вас тогда нанимал. Если так, то это непростительное для вас заблуждение. Уж кому, как не вам, знать, что государственная контора всегда сильнее одиночек, как бы ни была слаба эта контора и как бы ни сильны были эти одиночки.
   Мазур, не испрашивая разрешения, закурил, благо сигареты и зажигалку у него не отобрали. Возражений не последовало.
   – Сами посудите, Кирила Степанович, – собеседник Мазура провел ладонью по ладони, будто снимал невидимый налет. – У вас молодая жена, ребенок, отличный дом, спокойная семейная жизнь на лоне природы… Знаете, мне даже угрожать вам лень. Угрожать можно человеку, которому нечего терять. Или самонадеянному глупцу. Вам же достаточно перечислить то, чего вы можете лишиться… Впрочем, я уже перечислил.
   Человек-винтик выжидательно взглянул на Мазура, но Мазур молчал. Пускал дым и молчал.
   – Хорошо, давайте попробуем еще одну тему для разговора, – с печальным вздохом произнес собеседник. – На какие средства существуете, позвольте узнать? Только не надо вставать в позу и вещать насчет тайны вкладов, неприкосновенности личной жизни и про то, что это-де не по нашей части. Как раз по нашей, смею вас уверить. Может быть, вы позабыли, но нам вменяется в обязанность бороться с преступными доходами, а уж тем паче, когда грязный след тянется в далекое зарубежье. Как в вашем случае.
   – В моем случае как раз таки все чисто, – твердо сказал Мазур. – Могу показать контракт, где прописана причитающаяся мне сумма. С подписями и печатями. И налоги я, между прочим, честно заплатил.
   – И эта сумма, я так понимаю, поражает воображение?
   Мазур мог ответить на этот вопрос красиво. Что и сделал:
   – Не особенно и поражает, если вдуматься. Вы, наверное, имеете представление, сколько получают топ-менеджеры больших компаний за свою работу ежемесячно? Немалые денежки, не так ли? А теперь помножьте эту цифру на несколько лет безупречной службы во благо компании… Всего-навсего то, что топ-менеджеры делают для компании за годы, я сделал за более короткий срок. Принес, так сказать, ровно такую же пользу. И, соответственно, всю причитающуюся сумму получил сразу.
   – Со всех сторон подстраховались, значит? Уважаю, – человек-винтик любезно подвинул поближе к Мазуру пепельницу. – И, полагаю, ровно так же юридически благополучно все обстоит и с вашими предыдущими заработками, коими вы пробавлялись до поездки на Черный Континент? Я, конечно же, имею в виду не вашу основную службу, упаси боже меня лезть в дела соседей! Нет, я имею в виду ваши халтуры во внеслужебное время.
   – Это какие же такие халтуры? – Мазур сделал удивленное лицо.
   – Криминального толка халтуры, любезный Кирила Степанович, криминального. Вашу помощь в выколачивании долгов. Ох, простите: в возврате долгов истосковавшимся по ним кредиторам.
   – А как насчет презумпции невиновности? – жестко спросил Мазур.
   – Ну, мы же не в суде и обвинений я вам не предъявляю, – собеседник Мазура изобразил чуть виноватую улыбку. – Нам всего лишь хотелось бы снять некоторые неясности и недоразумения, не более того. Вам, я полагаю, тоже бы не хотелось, чтобы недоразумения между нами затянулись…
   – Ну, допустим, – пробурчал Мазур. – Только и вы уж тогда выражайте свои мысли конкретнее. Кто, где, когда. Фамилию хоть одну назовите, чтобы я смог сориентироваться.
   – Фамилии? Запросто. Могу даже провести очные ставки с некоторыми… товарищами.
   Человек-винтик подался вперед. Лицо его вдруг закаменело, враз утратив сходство с карикатурными персонажами.
   – Мы ведь тоже умеем собирать информацию, имеем агентуру в самых разных кругах и кое-кто из ваших клиентов давно у нас на крючке. И ваши… шалости нам хорошо известны вплоть до некоторых несущественных, но живописных подробностей.
   – Неужели вы имеете в виду те случаи, когда меня просили поговорить кое с кем, в разговоре поминая свою принадлежность к спецслужбам и делая при этом грозное лицо? – облегченно улыбнулся Мазур, как и надлежит честному человеку, наконец-то сообразившему, чего от него хотят. – Упаси господи, что ж в том криминального! Я всего лишь читал нравоучения, шпарил практически по Библии: не обижай ближнего своего, занял – отдавай, не возжелай и возлюби. Произнесу проповедь – и тотчас ухожу. Это карается законом?
   – Фу, – устало выдохнул собеседник. – Знаете, вам покажется странным, но я иногда жалею, что мы не в американском правовом поле. Как известно, там показаниям свидетелей доверяют больше, чем вещдокам и иным уликам. Для тамошнего законодательства двух свидетелей вполне достаточно, чтобы законопатить обвиняемого на приличный срок. А уж двух свидетелей мы бы вам нашли, и сели бы вы у нас как миленький…