Оба попеременно что-то втолковывали Димону, терпеливо и обстоятельно, точно воспитывали детеныша-дауна, но Димон, надо сказать, выглядел паршиво. Смотрел невидяще прямо перед собой и был с лица совсем спавши, ну точно мелкий барыга, который занес отмороженной крыше месячную долю, отдал, а в конверте вместо бабла — нарезанная газета...
Башану стало крайне неуютно. И не потому, что шеф отчего-то не взял его с собой на эту стрелку — вовсе нет... Просто Башан десятым чувством ощутил вдруг явственную, почти осязаемую угрозу, исходящую от парочки в кабриолете. А потом он обратил внимание на два громадных джипа с тонированными стеклами, мирно припаркованных один впереди, другой позади «мерса», струхнул окончательно и поспешил убраться подальше.
С этого момента поведение шефа опять изменилось. Димка стал замкнутым, угрюмым и еще более задумчивым, но когда Башан подрулил к нему с конкретным вопросом — не нужна ли, мол, его помощь, улыбнулся, хлопнул зама по плечу и сказал:
— Не ссы, прорвемся. Обвинительное заключение нам пока никто не предъявлял.
А потом случилась та глупая свара на заправке, когда какой-то урод на дешевом «фольксвагене» едва не помял крыло Гаркаловскому «БМВ», а Башан предельно вежливо выразился в том смысле, что надо глаза протирать, пока их, урод, тебе в задницу не засунули по очереди, а урод вдруг вытянул монтировку из-под сиденья и попер на Башана, едва не обсераясь от собственной смелости...
Короче, и вот Башан в «Крестах».
Больше из него вытянуть ничего не удалось, тем более, что на пороге возник трясущийся прапор Володя и настоятельно попросил всех на выход...
На выходе Эдик обернулся к Башану и участливо спросил:
— Слушай, дорогой, а откуда у тебя фингал на скуле?
— На прогулке поскользнулся, — незамедлительно последовал угрюмый ответ. — Два раза.
— За сигаретами не забудь заглянуть, — сказал Карташ прапору. — И, это... спасибо, в общем...
Дюйм же, внимательно выслушав историю об этом приключении, обрадовался неимоверно.
— Ну вот и покупатель отыскался, а вы говорили... Ясный перец, папаша Гаркалов против тебя лично, — он показал на Карташа, — ничего не имеет. Ему втемяшилось отомстить убийце, и он, конечно, уверен, что убивец ты. И вот какая комбинация выстраивается... Теперь представим, что папаше докладывают, будто бы есть сомнения. И главное — есть и способ разобраться, подставили ли бедолагу-вэвэшника или это все же он, гад такой, сына завалил. Но если подставили, значит, живет на свете сволочь, которая затеяла игру против Гаркаловых. Захочется ему узнать, кто против его семейки химичит, как думаете? Во-о, то-то. Теперь. Что у нас есть? Откровенно говоря, есть мало чего. На руках у нас мизер. Но и с мизером играют и выигрывают. У нас имеется автомобиль с насквозь фальшивыми номерами. Его мы, разумеется, не найдем, но сам факт его существования говорит о многом. Дальше. У нас имеется подозрительный хрен из гостиницы. Да, улик против него никаких, и отсюда мы их никак не добудем, даже с помощью всех друзей Эдика. И вообще, единственный способ, что-нибудь добиться от этого подозрительного — развязать ему язык. Что, увы, возможно лишь путем применения насквозь незаконных методов дознания.
— И кто будет заниматься этими методами? — спросил Эдик.
— Автолюбители, — не задумываясь, ответил Дюйм. — Во-первых, мы отпустили с миром ихнего парнишку и готовы навсегда забыть об этом печальном недоразумении...
— Ага, они просто по жизни будут считать себя обязанными, жди больше, — сказал Эдик. — Не та это публика, Дюйм. Отпустил — твое дело, тебя никто не просил.
— Тишина в зале суда! — рявкнул Дюйм. И добавил тише: — Не лезь, сынок, поперек батьки. Не про благодарность речь. А про жест, который они должны оценить, и, по крайней мере, выслушать нас со всем вниманием.
Тут-то и начинается во-вторых. Мы им отдаем нашего подозреваемого Давыдова, убеждаем в своей твердой уверенности, будто этот субчик знает, как на самом деле было и кто настоящий душегуб. Именно это и остается из него выколотить. При их криминальных возможностях — пустяк, о котором смешно говорить. И тут надо перед автолюбителями красиво так, по-адвокатски разложить их счастливое будущее: как они приносят Гаркалову на блюдечке правду про коварные замыслы его врагов, как Гаркалов их за это щедро благодарит... Ну и про нас чтоб не забыл.
— А как ты выйдешь на автолюбителей? — спросил Карташ.
— Это-то как раз проще простого, — отмахнулся Дюйм. — Через твоего Башана отправляем маляву этому, Карновскому. Пусть кто-нибудь приползет сюда на свиданку. Маляву составим вместе, а лично переговорить с автомобилистом могу и я. Думаю, у меня это лучше получится... Ну как?
— Фигня, — сказал Эдик. — Башана сейчас наверняка опера колят, мы его не достанем еще неделю... Если вообще достанем.
— И что ты предлагаешь? — посмурнел Дюйм.
— А плевать на него, — осклабился Эдик. — Я знаю Карновского. И у меня дома телефон где-то его есть. Позвоним жене, узнаем, перезвоним напрямую... Не верю, чтобы он не стал слушать — меня-то!
— Отлично, — скептически заметил Квадрат. — Охренительно. Значит, если я правильно въехал, мы сдаем автовикам нашего Давыдова в отеле. Они нам обещают проплатить. Продают соучастника папе Гаркалову. И Гаркалов выбивает из него правду. Правильно?
— Типа того.
— Зашибись! — начал заводиться Квадрат. — Но в этой схеме я что-то не вижу наших интересов. Они ж кинут нас, как на лохотроне! И автолюбители, и Гаркалов! Получат Давыдова и забудут, кто мы такие!
— Спокойно, — расплылся в торжествующей ухмылке Дюйм. — Все предусмотрено и учтено!..
Глава 22
Глава 23
Башану стало крайне неуютно. И не потому, что шеф отчего-то не взял его с собой на эту стрелку — вовсе нет... Просто Башан десятым чувством ощутил вдруг явственную, почти осязаемую угрозу, исходящую от парочки в кабриолете. А потом он обратил внимание на два громадных джипа с тонированными стеклами, мирно припаркованных один впереди, другой позади «мерса», струхнул окончательно и поспешил убраться подальше.
С этого момента поведение шефа опять изменилось. Димка стал замкнутым, угрюмым и еще более задумчивым, но когда Башан подрулил к нему с конкретным вопросом — не нужна ли, мол, его помощь, улыбнулся, хлопнул зама по плечу и сказал:
— Не ссы, прорвемся. Обвинительное заключение нам пока никто не предъявлял.
А потом случилась та глупая свара на заправке, когда какой-то урод на дешевом «фольксвагене» едва не помял крыло Гаркаловскому «БМВ», а Башан предельно вежливо выразился в том смысле, что надо глаза протирать, пока их, урод, тебе в задницу не засунули по очереди, а урод вдруг вытянул монтировку из-под сиденья и попер на Башана, едва не обсераясь от собственной смелости...
Короче, и вот Башан в «Крестах».
Больше из него вытянуть ничего не удалось, тем более, что на пороге возник трясущийся прапор Володя и настоятельно попросил всех на выход...
На выходе Эдик обернулся к Башану и участливо спросил:
— Слушай, дорогой, а откуда у тебя фингал на скуле?
— На прогулке поскользнулся, — незамедлительно последовал угрюмый ответ. — Два раза.
— За сигаретами не забудь заглянуть, — сказал Карташ прапору. — И, это... спасибо, в общем...
Дюйм же, внимательно выслушав историю об этом приключении, обрадовался неимоверно.
— Ну вот и покупатель отыскался, а вы говорили... Ясный перец, папаша Гаркалов против тебя лично, — он показал на Карташа, — ничего не имеет. Ему втемяшилось отомстить убийце, и он, конечно, уверен, что убивец ты. И вот какая комбинация выстраивается... Теперь представим, что папаше докладывают, будто бы есть сомнения. И главное — есть и способ разобраться, подставили ли бедолагу-вэвэшника или это все же он, гад такой, сына завалил. Но если подставили, значит, живет на свете сволочь, которая затеяла игру против Гаркаловых. Захочется ему узнать, кто против его семейки химичит, как думаете? Во-о, то-то. Теперь. Что у нас есть? Откровенно говоря, есть мало чего. На руках у нас мизер. Но и с мизером играют и выигрывают. У нас имеется автомобиль с насквозь фальшивыми номерами. Его мы, разумеется, не найдем, но сам факт его существования говорит о многом. Дальше. У нас имеется подозрительный хрен из гостиницы. Да, улик против него никаких, и отсюда мы их никак не добудем, даже с помощью всех друзей Эдика. И вообще, единственный способ, что-нибудь добиться от этого подозрительного — развязать ему язык. Что, увы, возможно лишь путем применения насквозь незаконных методов дознания.
— И кто будет заниматься этими методами? — спросил Эдик.
— Автолюбители, — не задумываясь, ответил Дюйм. — Во-первых, мы отпустили с миром ихнего парнишку и готовы навсегда забыть об этом печальном недоразумении...
— Ага, они просто по жизни будут считать себя обязанными, жди больше, — сказал Эдик. — Не та это публика, Дюйм. Отпустил — твое дело, тебя никто не просил.
— Тишина в зале суда! — рявкнул Дюйм. И добавил тише: — Не лезь, сынок, поперек батьки. Не про благодарность речь. А про жест, который они должны оценить, и, по крайней мере, выслушать нас со всем вниманием.
Тут-то и начинается во-вторых. Мы им отдаем нашего подозреваемого Давыдова, убеждаем в своей твердой уверенности, будто этот субчик знает, как на самом деле было и кто настоящий душегуб. Именно это и остается из него выколотить. При их криминальных возможностях — пустяк, о котором смешно говорить. И тут надо перед автолюбителями красиво так, по-адвокатски разложить их счастливое будущее: как они приносят Гаркалову на блюдечке правду про коварные замыслы его врагов, как Гаркалов их за это щедро благодарит... Ну и про нас чтоб не забыл.
— А как ты выйдешь на автолюбителей? — спросил Карташ.
— Это-то как раз проще простого, — отмахнулся Дюйм. — Через твоего Башана отправляем маляву этому, Карновскому. Пусть кто-нибудь приползет сюда на свиданку. Маляву составим вместе, а лично переговорить с автомобилистом могу и я. Думаю, у меня это лучше получится... Ну как?
— Фигня, — сказал Эдик. — Башана сейчас наверняка опера колят, мы его не достанем еще неделю... Если вообще достанем.
— И что ты предлагаешь? — посмурнел Дюйм.
— А плевать на него, — осклабился Эдик. — Я знаю Карновского. И у меня дома телефон где-то его есть. Позвоним жене, узнаем, перезвоним напрямую... Не верю, чтобы он не стал слушать — меня-то!
— Отлично, — скептически заметил Квадрат. — Охренительно. Значит, если я правильно въехал, мы сдаем автовикам нашего Давыдова в отеле. Они нам обещают проплатить. Продают соучастника папе Гаркалову. И Гаркалов выбивает из него правду. Правильно?
— Типа того.
— Зашибись! — начал заводиться Квадрат. — Но в этой схеме я что-то не вижу наших интересов. Они ж кинут нас, как на лохотроне! И автолюбители, и Гаркалов! Получат Давыдова и забудут, кто мы такие!
— Спокойно, — расплылся в торжествующей ухмылке Дюйм. — Все предусмотрено и учтено!..
Глава 22
О практической пользе авторемонтных мастерских
В начале десятого утра из гостиницы «Арарат» в утренний сумрак вышел высокий тип в куртке цвета «кофе с молоком», подбитой белым мехом, перешел улицу, нашаривая в кармане ключи. Его новенькая белая «мазда» была припаркована на другой стороне, аккурат под камерой видеонаблюдения соседнего бизнес-центра, так что он подчас даже не ставил ее на сигнализацию. В этот раз, впрочем, сигналка была включена, и Сергей Давыдов ткнул кнопку на черном пультике. «Мазда» приветливо пискнула два раза и дважды мигнула габаритами. Сергей сел на водительское место, поежился от холода, запустил двигатель и полез за сметкой в бардачок — ночью пошел снег, надо бы стекла расчистить. А в это время мотор и прогреется. Он наклонился к бардачку...
В лицо пшикнула вонючая струя, ударила в носоглотку — и иссякла. Он еще успел почувствовать резкий, как мята, запах, а потом вдруг увидел прямо перед глазами черную кожу пассажирского сиденья, очень близко — упал, что ли? А потом мир померк.
Впереди неспешно припарковался грузовой «форд»-фургончик, аккурат между «маздой» и видеокамерой. Отъехал он буквально через полминуты — и чего, спрашивается, вставал? — и спустя еще пару секунд следом за ней на улицу вырулила «мазда»...
Внутри бокса было чистенько и светло, инструмент не валяется где попало, да и работяги опрятные, не в промасленных ватниках, а в аккуратных синих комбезах.
«Хана», — тоскливо подумал Сергей Давыдов.
Впрочем, ханы пока не наступало. Вместо нее громыхнула цепь, загудел электромотор, и Давыдова потащило вверх... Окончательно придя в себя, он осознал, что его подцепили за наручники крюком и подтянули вверх грузоподъемным устройством под названием тельфер, с помощью которого вытягивают из машин и меняют карбюраторы. Пока ноги Давыдова еще касались пола.
— Здорово, — сказал абсолютно незнакомый Давыдову человек. Он сидел напротив Сергея на стуле и качал в руке пульт управления с тремя кнопками.
Человек этот и по возрасту, и по одежде, и по тому, как себя держал, мог оказаться кем угодно — от мента до бандита. Или... О господи... Неужели хотят его «маздочку» разобрать, а самого закопать где-нибудь на пустыре? Внутри все оборвалось. Стоп, но почему тогда сразу не прикончили?..
О чем никак не мог знать работник гостиницы «Арарат» Сергей Давыдов — что перед ним сидит хорошо известный и довольно авторитетный в некоторых кругах человек по имени Родик. Зато Родик знал, кто сейчас находится перед ним в крайне неудобном для беседы на равных положении. Для того и зазвали этого штымпа в гости, чтобы он оказался в подобном неудобном положении.
— Проверим-ка технику, вдруг не пашет, — сказал Родик. И нажал кнопку со стрелочкой вверх. Загудел электромотор, звякнула цепь, и пленника потащило выше. Сцепленные наручниками за спиной руки выворачивало из плечевых суставов.
— Работает, порядок, — удовлетворенно сказал Родик, нажимая красную кнопку.
Давыдов теперь уже касался бетонного пола лишь носками ботинок.
— Может, поорать хочешь? — лениво предложил Родик. — Спасите! Караул! Милиция! Это завсегда пожалуйста. Места тут обитаемые, менты табунами ходят, дружинников, как на сучке блох, а честные граждане им вовсю помогают. Да и стеночки у бокса хлипкие, любые крики пропускают и даже усиливают. И мы против не будем. Постоим, послушаем, как ты надрываешься.
— Что вам нужно? — выдавил Давыдов, чувствуя, как рубашка на спине стремительно намокает от пота. Больно пока было не очень, пока было просто некомфортно, но он представлял себе, что начнется, если крюк поднимется еще чуть-чуть.
— А ты думаешь, не объясним, голуба? Так и будем с тобой одними шутками перебрасываться?
— Командир, а дай-ка я ему монтировочной по ребрам пройдусь. Сил нет просто стоять и смотреть на эту суку, — попросил один из работяг.
— Ну подожди ты, а! — повысил голос Родик. — Не, я тебя точно за садо-мазо уволю из рядов. Ты мне одного уже превратил в кусок мяса, спасибо большое... А может, этот кент сговорчивый, словесными запорами не страдает и Бонивура корчить не станет. Дай ему шанс.
— Я не понимаю, — проблеял Давыдов. У него уже начали затекать руки.
— Правду говорить, бля, сразу готов или после монтировки? Вишь, как боец поработать рвется. Ну?
— Какую правду?..
— Готов или нет, спрашиваю? — произнес Родик быстро и жестко.
— Г-готов...
— Смотри, козел, — сказал Родик тихо и страшно. — Если услышу что-нибудь типа «Вы не за того меня принимаете, мне ничего не известно», — я просто встану и уйду. На хрен мне тебя уговаривать, ты ж не девка... пока. А с тобой бойцы поговорят — они поговорить умеют и страсть как любят. Во-о... Только потом пол отмывать придется от дерьма, ну да ладно... А будешь вести себя хорошо, уйдешь отсюда живехоньким. Даже лучше — уедешь на своем драндулете...
В общем, как и ожидалось, сломать работника гостиницы «Арарат» оказалось делом несложным. Сергей Давыдов выложил все, что знал.
Знал он одновременно много — и ничего.
У Сергея Давыдова был оперативный псевдоним «Чеснок». Получил он его еще в те годы, когда работал электриком в «Прибалтийской». А годы те были, на его несчастье, советскими, когда за валютные операции сажали... случалось, что и навсегда. Посадить, между прочим, могли и за какие-нибудь десять баксов. Сейчас смешно вспоминать... но только не тем, кто когда-то был закрыт по этой статье.
Валюту в «Прибалтийской» прикупали многие, а приторговывали почти все. Допустим, дадут тебе на чай долларами, а не «деревянными», так надо ж потом куда-то сбывать зеленые, не выбрасывать же, не сдавать же добровольно государству. Разумеется, в гостанице существовала круговая порука, но нет-нет, да и попадется кто-нибудь, нет-нет, да кто-нибудь кого-нибудь сдаст.
Вот так однажды попался Давыдов.
У него имелся тайничок в гостинице, куда он складывал валютные поступления — крохотные по современным меркам, но вполне приличные по меркам советским. И чтобы не шляться каждый день с валютой в кармане, Сергей опустошал тайничок примерно раз в две недели, уносил накопления домой. Его и прихватили как раз после того, как он выгреб все из тайничка и почапал к выходу — аккуратненько так схватили под мышки два крепеньких хлопца из Комитета глубокого бурения. Ясный хрен, сдал Серегу кто-то из своих, но кто именно, он так и не докопался.
В общем, Сереге выбор оставался небольшой: или садиться, или давать подписку о сотрудничестве. Он, естественно, выбрал второе... И получил оперативную кликуху «Чеснок» вдобавок, как положено, к куратору. Ну и пришлось, конечно, поработать. Правда, вскоре грянули нешуточные перемены, и тут уж комитетчикам стало не до мелкой сошки вроде Давыдова.
После распадов и развалов Сергея долгое время никто не тревожил, и он решил, что все минуло, что о нем забыли. Черта с два. Однажды, как говорится, пришли. Это был не его прежний куратор, другой какой-то боец невидимого фронта, в руки которого перешла судьба Давыдова вместе со всем подробнейшим материалом на него. Конечно, валютные грешки уже напрочь никакой роли не играли, но, на беду Давыдова, за время первого этапа сотрудничества его успели впутать в куда более неприглядные и куда более серьезные дела.
Эти новые старые кураторы и пристроили Давыдова в отель «Арарат». Правда, теперь Сергей уже не был на сто процентов уверен в том, на кого именно работает, на какую именно структуру. Ну разве что совершенно точно он работает на тех, кто знает о нем достаточно много всего нехорошего. А ФСБ ли, не ФСБ ли, иная какая служба — с некоторых пор Давыдова это перестало волновать. Но контора серьезная, это точно, не частная самодеятельность, все же он научился отличать служивых людей от вольнонаемных.
Его использовали не сказать чтобы часто, но регулярно. Все-таки пусть не «Астория», но гостиница не для бедных, многие непростые люди селились. Особенно же любима гостиница была и остается российскими бизнесменами, не слишком стесненными в средствах. А вокруг российских бизнесменов, как известно, далеко не все так просто — то криминал, то политика...
Ну и разумеется, за работу Давыдову всегда исправно платили денежку. Не бог весть какую великую, но очень даже не лишнюю в нынешнее дорогое время, да и задания давались посильные: жучок, там, в номер всадить, миниатюрную видеокамеру поставить, незаметно провести в гостиницу и к нужному номеру каких-то людей и самому постоять на стреме, или организовать условия, чтобы провести в таком-то номере негласный обыск, то еще чего...
Про это «еще чего» Родик пока не стал допытываться, но оставил пометочку в голове. «Раз были видеокамеры, — подумал он, — значит натурально кого-то компроматили. Не хило бы узнать, кого и на чем. Да и пидор этот наверняка в курсах про чьи-нибудь темные делишки...»
Примерно за неделю до убийства Гаркалова Сергею позвонил его куратор и скомандовал готовиться к подмене: вскоре придется выходить на работу каждый день. Когда именно и сколько суток подряд — после, мол, узнаешь. Также ему было приказано установить прослушку в номере двести восемьдесят четыре. И еще не расставаться с мобильником.
В тот самый вечер, где-то около половины первого ночи, Давыдову позвонили на «трубку» и велели подготовить незаметное проникновение в гостиницу человека, о приходе которого будет сообщено еще одним звонком...
Звонок последовал и в два сорок ночи. Давыдов со служебного входа впустил в «Арарат» абсолютно незнакомого ему человека. Бабу. В смысле девку. Как выглядела? Ну... лет двадцати, не больше, стройная такая аппетитная, чуть рыжеватая шатеночка с короткой стрижкой. По всему видать — из тех, что предпочитают насквозь продажную любовь. Вещичек при ней никаких не было, только сумочка через плечо болталась, но такая, в котороую не то что ствол — кошелек нормальный не упрятать. Ни одного охранника поблизости не наблюдалось. Ночная гостья, видимо, была отлично ознакомлена с планом гостиницы и прекрасно осведомлена о гостиничных порядках, официальных и неофициальных. Потому что ни о чем не расспрашивала — вошла, велела ждать у лестницы и, когда последует очередной звонок, обеспечить беспрепятственный выход из отеля. Что Сергей и выполнил, потому как за годы сотрудничества привык беспрекословно выполнять поручения ни о чем не спрашивая и не удивляясь последствиям, к которым иногда приводили его поручения... Куда она направилась, Давыдов не смотрел. А потом началась пальба, понабежали менты, и больше, что характерно, никто не звонил. Как лялька покинула гостиницу — сие навуке неизвестно. По крайней мере, Сергей ее больше не видел...
— И ты, типа, как пионер уверен, что тот ночной странник замешан в мочилове? — спросил Родик, когда поток красноречия иссяк.
— Да ни в чем я не уверен! — прохрипел Давыдов. — Что было, о том и рассказываю!..
Родик задумчиво почесал в затылке и на этом светскую беседу решил прекратить. Что ему было поручено узнать, он узнал, теперь пусть Карновский мозгует и комбинирует.
Карновский комбинировал недолго, и после раздумий решил все ж таки набрать федеральный номер одного знакомого опера, чтоб он провалился: в конце концов, сам Карновский ничем не рисковал, а вот если не отзвониться, как обещал, — дружки судьи и оперка этих потом за яйца к бельевой веревке подвесит, можете не сомневаться, ученные...
Повесив трубку, Карновский еще немного покумекал и набрал номер говнюка, который впутал их во всю эту историю с «Крестами» и сидящим там убийцей Гаркалова...
В лицо пшикнула вонючая струя, ударила в носоглотку — и иссякла. Он еще успел почувствовать резкий, как мята, запах, а потом вдруг увидел прямо перед глазами черную кожу пассажирского сиденья, очень близко — упал, что ли? А потом мир померк.
Впереди неспешно припарковался грузовой «форд»-фургончик, аккурат между «маздой» и видеокамерой. Отъехал он буквально через полминуты — и чего, спрашивается, вставал? — и спустя еще пару секунд следом за ней на улицу вырулила «мазда»...
Внутри бокса было чистенько и светло, инструмент не валяется где попало, да и работяги опрятные, не в промасленных ватниках, а в аккуратных синих комбезах.
«Хана», — тоскливо подумал Сергей Давыдов.
Впрочем, ханы пока не наступало. Вместо нее громыхнула цепь, загудел электромотор, и Давыдова потащило вверх... Окончательно придя в себя, он осознал, что его подцепили за наручники крюком и подтянули вверх грузоподъемным устройством под названием тельфер, с помощью которого вытягивают из машин и меняют карбюраторы. Пока ноги Давыдова еще касались пола.
— Здорово, — сказал абсолютно незнакомый Давыдову человек. Он сидел напротив Сергея на стуле и качал в руке пульт управления с тремя кнопками.
Человек этот и по возрасту, и по одежде, и по тому, как себя держал, мог оказаться кем угодно — от мента до бандита. Или... О господи... Неужели хотят его «маздочку» разобрать, а самого закопать где-нибудь на пустыре? Внутри все оборвалось. Стоп, но почему тогда сразу не прикончили?..
О чем никак не мог знать работник гостиницы «Арарат» Сергей Давыдов — что перед ним сидит хорошо известный и довольно авторитетный в некоторых кругах человек по имени Родик. Зато Родик знал, кто сейчас находится перед ним в крайне неудобном для беседы на равных положении. Для того и зазвали этого штымпа в гости, чтобы он оказался в подобном неудобном положении.
— Проверим-ка технику, вдруг не пашет, — сказал Родик. И нажал кнопку со стрелочкой вверх. Загудел электромотор, звякнула цепь, и пленника потащило выше. Сцепленные наручниками за спиной руки выворачивало из плечевых суставов.
— Работает, порядок, — удовлетворенно сказал Родик, нажимая красную кнопку.
Давыдов теперь уже касался бетонного пола лишь носками ботинок.
— Может, поорать хочешь? — лениво предложил Родик. — Спасите! Караул! Милиция! Это завсегда пожалуйста. Места тут обитаемые, менты табунами ходят, дружинников, как на сучке блох, а честные граждане им вовсю помогают. Да и стеночки у бокса хлипкие, любые крики пропускают и даже усиливают. И мы против не будем. Постоим, послушаем, как ты надрываешься.
— Что вам нужно? — выдавил Давыдов, чувствуя, как рубашка на спине стремительно намокает от пота. Больно пока было не очень, пока было просто некомфортно, но он представлял себе, что начнется, если крюк поднимется еще чуть-чуть.
— А ты думаешь, не объясним, голуба? Так и будем с тобой одними шутками перебрасываться?
— Командир, а дай-ка я ему монтировочной по ребрам пройдусь. Сил нет просто стоять и смотреть на эту суку, — попросил один из работяг.
— Ну подожди ты, а! — повысил голос Родик. — Не, я тебя точно за садо-мазо уволю из рядов. Ты мне одного уже превратил в кусок мяса, спасибо большое... А может, этот кент сговорчивый, словесными запорами не страдает и Бонивура корчить не станет. Дай ему шанс.
— Я не понимаю, — проблеял Давыдов. У него уже начали затекать руки.
— Правду говорить, бля, сразу готов или после монтировки? Вишь, как боец поработать рвется. Ну?
— Какую правду?..
— Готов или нет, спрашиваю? — произнес Родик быстро и жестко.
— Г-готов...
— Смотри, козел, — сказал Родик тихо и страшно. — Если услышу что-нибудь типа «Вы не за того меня принимаете, мне ничего не известно», — я просто встану и уйду. На хрен мне тебя уговаривать, ты ж не девка... пока. А с тобой бойцы поговорят — они поговорить умеют и страсть как любят. Во-о... Только потом пол отмывать придется от дерьма, ну да ладно... А будешь вести себя хорошо, уйдешь отсюда живехоньким. Даже лучше — уедешь на своем драндулете...
В общем, как и ожидалось, сломать работника гостиницы «Арарат» оказалось делом несложным. Сергей Давыдов выложил все, что знал.
Знал он одновременно много — и ничего.
У Сергея Давыдова был оперативный псевдоним «Чеснок». Получил он его еще в те годы, когда работал электриком в «Прибалтийской». А годы те были, на его несчастье, советскими, когда за валютные операции сажали... случалось, что и навсегда. Посадить, между прочим, могли и за какие-нибудь десять баксов. Сейчас смешно вспоминать... но только не тем, кто когда-то был закрыт по этой статье.
Валюту в «Прибалтийской» прикупали многие, а приторговывали почти все. Допустим, дадут тебе на чай долларами, а не «деревянными», так надо ж потом куда-то сбывать зеленые, не выбрасывать же, не сдавать же добровольно государству. Разумеется, в гостанице существовала круговая порука, но нет-нет, да и попадется кто-нибудь, нет-нет, да кто-нибудь кого-нибудь сдаст.
Вот так однажды попался Давыдов.
У него имелся тайничок в гостинице, куда он складывал валютные поступления — крохотные по современным меркам, но вполне приличные по меркам советским. И чтобы не шляться каждый день с валютой в кармане, Сергей опустошал тайничок примерно раз в две недели, уносил накопления домой. Его и прихватили как раз после того, как он выгреб все из тайничка и почапал к выходу — аккуратненько так схватили под мышки два крепеньких хлопца из Комитета глубокого бурения. Ясный хрен, сдал Серегу кто-то из своих, но кто именно, он так и не докопался.
В общем, Сереге выбор оставался небольшой: или садиться, или давать подписку о сотрудничестве. Он, естественно, выбрал второе... И получил оперативную кликуху «Чеснок» вдобавок, как положено, к куратору. Ну и пришлось, конечно, поработать. Правда, вскоре грянули нешуточные перемены, и тут уж комитетчикам стало не до мелкой сошки вроде Давыдова.
После распадов и развалов Сергея долгое время никто не тревожил, и он решил, что все минуло, что о нем забыли. Черта с два. Однажды, как говорится, пришли. Это был не его прежний куратор, другой какой-то боец невидимого фронта, в руки которого перешла судьба Давыдова вместе со всем подробнейшим материалом на него. Конечно, валютные грешки уже напрочь никакой роли не играли, но, на беду Давыдова, за время первого этапа сотрудничества его успели впутать в куда более неприглядные и куда более серьезные дела.
Эти новые старые кураторы и пристроили Давыдова в отель «Арарат». Правда, теперь Сергей уже не был на сто процентов уверен в том, на кого именно работает, на какую именно структуру. Ну разве что совершенно точно он работает на тех, кто знает о нем достаточно много всего нехорошего. А ФСБ ли, не ФСБ ли, иная какая служба — с некоторых пор Давыдова это перестало волновать. Но контора серьезная, это точно, не частная самодеятельность, все же он научился отличать служивых людей от вольнонаемных.
Его использовали не сказать чтобы часто, но регулярно. Все-таки пусть не «Астория», но гостиница не для бедных, многие непростые люди селились. Особенно же любима гостиница была и остается российскими бизнесменами, не слишком стесненными в средствах. А вокруг российских бизнесменов, как известно, далеко не все так просто — то криминал, то политика...
Ну и разумеется, за работу Давыдову всегда исправно платили денежку. Не бог весть какую великую, но очень даже не лишнюю в нынешнее дорогое время, да и задания давались посильные: жучок, там, в номер всадить, миниатюрную видеокамеру поставить, незаметно провести в гостиницу и к нужному номеру каких-то людей и самому постоять на стреме, или организовать условия, чтобы провести в таком-то номере негласный обыск, то еще чего...
Про это «еще чего» Родик пока не стал допытываться, но оставил пометочку в голове. «Раз были видеокамеры, — подумал он, — значит натурально кого-то компроматили. Не хило бы узнать, кого и на чем. Да и пидор этот наверняка в курсах про чьи-нибудь темные делишки...»
Примерно за неделю до убийства Гаркалова Сергею позвонил его куратор и скомандовал готовиться к подмене: вскоре придется выходить на работу каждый день. Когда именно и сколько суток подряд — после, мол, узнаешь. Также ему было приказано установить прослушку в номере двести восемьдесят четыре. И еще не расставаться с мобильником.
В тот самый вечер, где-то около половины первого ночи, Давыдову позвонили на «трубку» и велели подготовить незаметное проникновение в гостиницу человека, о приходе которого будет сообщено еще одним звонком...
Звонок последовал и в два сорок ночи. Давыдов со служебного входа впустил в «Арарат» абсолютно незнакомого ему человека. Бабу. В смысле девку. Как выглядела? Ну... лет двадцати, не больше, стройная такая аппетитная, чуть рыжеватая шатеночка с короткой стрижкой. По всему видать — из тех, что предпочитают насквозь продажную любовь. Вещичек при ней никаких не было, только сумочка через плечо болталась, но такая, в котороую не то что ствол — кошелек нормальный не упрятать. Ни одного охранника поблизости не наблюдалось. Ночная гостья, видимо, была отлично ознакомлена с планом гостиницы и прекрасно осведомлена о гостиничных порядках, официальных и неофициальных. Потому что ни о чем не расспрашивала — вошла, велела ждать у лестницы и, когда последует очередной звонок, обеспечить беспрепятственный выход из отеля. Что Сергей и выполнил, потому как за годы сотрудничества привык беспрекословно выполнять поручения ни о чем не спрашивая и не удивляясь последствиям, к которым иногда приводили его поручения... Куда она направилась, Давыдов не смотрел. А потом началась пальба, понабежали менты, и больше, что характерно, никто не звонил. Как лялька покинула гостиницу — сие навуке неизвестно. По крайней мере, Сергей ее больше не видел...
— И ты, типа, как пионер уверен, что тот ночной странник замешан в мочилове? — спросил Родик, когда поток красноречия иссяк.
— Да ни в чем я не уверен! — прохрипел Давыдов. — Что было, о том и рассказываю!..
Родик задумчиво почесал в затылке и на этом светскую беседу решил прекратить. Что ему было поручено узнать, он узнал, теперь пусть Карновский мозгует и комбинирует.
Карновский комбинировал недолго, и после раздумий решил все ж таки набрать федеральный номер одного знакомого опера, чтоб он провалился: в конце концов, сам Карновский ничем не рисковал, а вот если не отзвониться, как обещал, — дружки судьи и оперка этих потом за яйца к бельевой веревке подвесит, можете не сомневаться, ученные...
Повесив трубку, Карновский еще немного покумекал и набрал номер говнюка, который впутал их во всю эту историю с «Крестами» и сидящим там убийцей Гаркалова...
Глава 23
Крах операции «Ниро Вульф»
Шилову надоело ловить бомбил и торговаться, поэтому он под чужое имя взял на прокат серую и неприметную в потоке дорогих иномарок «шкоду-октавию». В конце концов, в средствах он ограничен не был, но тратиться на частников считал лишней роскошью. Тем более, что не всегда возможно поймать тачку, а если вдруг понадобиться, вдруг возникнет насущная необходимость присутсвовать одновременно в нескольких местах, а водила откажется возить гостя города туда-сюда... Вот как, например, сейчас.
События завертелись с головокружительной быстротой.
Во время последнего разговора с Карновским они договорились так: устранение Карташа проходит успешно — Карновский звонит и произносит одну кодовую фразу, что-то срывается — звонит и произносит другую фразу. Так этот недоумок Карновский позвонил и обошелся вообще без кодовых фраз, а сказал, что возникли неожиданные проблемы, причем, говорит, не у нас они возникли, а у вас. Такие, блин, проблемы, что все прежние договоренности требуют пересмотра. Если желаете узнать, в чем дело, добавляет, нужно встретиться. Вот он и летит на встречу с Карновским. Как шестерка, блин, на свист бригадира.
Но — не долетел.
Телефон заиграл начало увертюры из «Вильгельма Телля», Шилов, не отвлекаясь от дороги, нашарил в кармане трубку, матернулся, но посмотрел на высветившийся номер и мигом собрался.
— Да!
— Серая «газель», — негромко сказала трубка, — номер...
Шилов нажал отбой и тут же отстукал семь цифр.
Сработало! Карташа вывозят из «Крестов»! Неважно, куда и насколько, главное — что он вот-вот будет вне стен СИЗО, а следовательно, станет прекрасной мишенью.
Ваше слово, товарищ автомат СВУ-АС!..
Он включил левый повортник и вывернул руль, перестраиваясь. Сзади раздались раздраженные гудки. Плевать. Шилов был неподалеку от Финляндского вокзала и намеревался лично проследить за ходом акции.
Развернувшуюся следом на ним синюю «десятку» он не заметил.
Дюйм шумно перевел дух, нажал кнопку отключения связи, а Эдик наклонился, подобрал бумажку, посмотрел на нее.
— Тебе, блин.
И протянул маляву Карташу. И точно: на трубочке было написано карандашом: «А. К-шу». Если цирик ничего не перепутал и в соседней камере не сидит какой-нибудь Андреас Кальнынш, который тоже А. К-ш.
— А ты здесь популярен, сокол ты мой одинокий, — заметил опер, и в глазах его вновь появился огонек подозрительности. — То дачки сыплются как из рога, то теперь и письма пошли...
Не так давно Карташу доставили еще одну загадочную посылку, и опять в неурочное время — полиэтиленовый пакет от «Максидома», с хавкой, сигаретами и причиндалами для чистки зубов.
— Так Пастор кормит, — пожал плечами Алексей, искренне уверенный, что так оно и есть.
— Ладно, погодите вы, — бросил Квадрат и повернулся к Дюйму: — Я не понял, что там с нашими бабками?
— А ничего, — яростно сказал Дюйм, швыряя трубку на одеяло — то есть, уже не пряча ее от Карташа. Эмоции переполняли его. — Все всё слышали, всё все поняли. Что могли, мы сделали. Дальше пусть папаша Гаркалов выясняет, кто за всем этим стоит.
— Дык кто стоит-то?! Шлюха какая-то вошла в гостиницу, без ствола притом, и что? Она, что ли, сыночка мочканула? Как? И кто она такая?
— Да-с, милостивые государи, — вздохнул Эдик. — Опять тупик. Будем копать дальше? Или все же это наш общий сибирский друг укокошил обоих?
— А я с самого начала и говорил, — сказал Квадрат. — И все равно он нам денег должен. Сам работу предложил...
— А вдруг Давыдов этот оказался бы не при чем? — угрюмо спросил Алексей, раскатывая на ладони трубочку малявы. — И его в братва запытала до смерти?
— Но оказался-то очен-но даже причем, — отмахнулся Эдик. — Не ной, Карташ. Знаешь, если все время оглядываться на «если бы», да «кабы», да «как бы чего не вышло»...
Но Карташ его уже не слушал. Ему вдруг все стало ясно. Все сложилось в одну картинку. "Вон оно как... — подумал он совершенно спокойно. Ни обиды, ни тоски, ни разочарования он не испытывал. Вообще ничего не испытывал. — Мог бы и сам допереть. Значит, с самого начала это была огромная многоходовая подстава. И плевать, ради каких таких золотых ферзей гробовая фирмочка «Глаголев, Кацуба и Ко» решила пожертвовать пешками Алексеем и Машей. Главное, что пожертвовали Машей... Ай-ай-ай, товарищ Кацуба, с женщинами воюете, а еще офицер... Чем ты лучше какого-нибудь Эдика, Пастора или Гаркалова?"
Таких совпадений просто не бывает. И не важно, кто убил Машу — киллер-невидимка или он сам в наркотическом дурмане. Теперь уже не важно. Главное, что об «Арарате» Карташ узнал за два дня до вылета в Питер. В «Арарат» их поселила Глаголевская контора. А таинственный куратор приказал Давыдову переиначить свой график работы за неделю до их приезда. Возможно, конечно, что подселение в номер двести восемьдесят четыре планировалось Кацубой задолго до того, как он посвятил в свои планы Карташа, и некий их с Глаголевым противник, имея «уши» в конторе, успел подготовиться. Но — подготовиться к чему? К тому, что на презентации — куда Алексей и Маша пошли по воле, между прочим, того же Кацубы — им обязательно встретится Гаркалов, что сынок непременно станет крутиться вокруг Маши, что все трое стопудово вернутся в гостиницу? Не бывает таких Кассандр, вот в чем дело. Значит, все это, от начала до конца, до конца, было спланировано белокурым монстром и его соратниками.
Quod erat demonstrandum, как говорили древние римлянцы.
Ну, ребята, готовьтесь. Машку я вам не прощу...
Он заметил, что пальцы его все еще нервно крутят загадочную записку, машинально развернул ее, прочитал... Ничего не понял, вчитался...
— И что теперь мы? — спросил Квадрат у Дюйма.
— А ты чего хотел? — раздраженно сказал судья. — Чтобы все получалось с первого раза? Эй, сибиряк, может, сознаешься все ж таки, чтоб мы зря не напрягались? Ты своих друзей упокоил али не ты?.. Сибиряк, я к тебе обращаюсь. Алло, Алексей, оглох? Леха, мать твою!..
Карташ ничего не видел и не слышал вокруг. И ничего не понимал.
Едва сложившаяся картина всего происшедшего с ним, развалилась вмиг.
На бумажке в клетку было написано от руки:
Ал-й!
я здесь
скор, вытащу
молчи
все буд. отл. и опять поедем на рыб-ку
Ребенок капитана ЖИВА ЖИВА!!!
Вопль души, иначе не скажешь...
Но кто вопит?
Писалась малява в явной спешке, на какой-то мягкой поверхности — должно быть, прямо на колене, причем отвратно работающей шариковой ручкой, но почерк был характерный, летящий, с резкими завитушками у строчных "у", "з", "д", "в"... Подписи не было. Вместо нее под текстом помещалось шаржевое изображение хулиганской кошачьей морды, нарисованной несколькими резкими, отрывистыми линиями. Быстрый, небрежный набросок — но даже в этом незаконченном виде проглядывал, проглядывал сквозь котячьи черты четкий человеческий образ, причем образ знакомый и ненавистный...
Карташ словно в ступоре пребывал. Что еще за «рыб-ка»? Рыбалка? На рыбалке последний раз он был вместе с Кацубой. Ах, вот что за человек изображен в образе кота — Кацуба! Ну да, именно он, гнида... Значит, малява от него?
События завертелись с головокружительной быстротой.
Во время последнего разговора с Карновским они договорились так: устранение Карташа проходит успешно — Карновский звонит и произносит одну кодовую фразу, что-то срывается — звонит и произносит другую фразу. Так этот недоумок Карновский позвонил и обошелся вообще без кодовых фраз, а сказал, что возникли неожиданные проблемы, причем, говорит, не у нас они возникли, а у вас. Такие, блин, проблемы, что все прежние договоренности требуют пересмотра. Если желаете узнать, в чем дело, добавляет, нужно встретиться. Вот он и летит на встречу с Карновским. Как шестерка, блин, на свист бригадира.
Но — не долетел.
Телефон заиграл начало увертюры из «Вильгельма Телля», Шилов, не отвлекаясь от дороги, нашарил в кармане трубку, матернулся, но посмотрел на высветившийся номер и мигом собрался.
— Да!
— Серая «газель», — негромко сказала трубка, — номер...
Шилов нажал отбой и тут же отстукал семь цифр.
Сработало! Карташа вывозят из «Крестов»! Неважно, куда и насколько, главное — что он вот-вот будет вне стен СИЗО, а следовательно, станет прекрасной мишенью.
Ваше слово, товарищ автомат СВУ-АС!..
Он включил левый повортник и вывернул руль, перестраиваясь. Сзади раздались раздраженные гудки. Плевать. Шилов был неподалеку от Финляндского вокзала и намеревался лично проследить за ходом акции.
Развернувшуюся следом на ним синюю «десятку» он не заметил.
* * *
...Ровно в тот момент, когда автолюбители заканчивали отчет, лязгнул замочек, приоткрылась чуть-чуть «кормушка» — Дюйм, который в позе «Ленин и кепка» держал в вытянутой руке мобильник с включенной громкой связью, едва успел в панике вырубить громкость и спрятать «трубу» за спину, — и на пол хаты шлепнулся кусочек бумаги, скатанный в плотную трубочку-рулончик. «Кормушка» тут же захлопнулась. Малява. Кто-то передал им через цирика записку.Дюйм шумно перевел дух, нажал кнопку отключения связи, а Эдик наклонился, подобрал бумажку, посмотрел на нее.
— Тебе, блин.
И протянул маляву Карташу. И точно: на трубочке было написано карандашом: «А. К-шу». Если цирик ничего не перепутал и в соседней камере не сидит какой-нибудь Андреас Кальнынш, который тоже А. К-ш.
— А ты здесь популярен, сокол ты мой одинокий, — заметил опер, и в глазах его вновь появился огонек подозрительности. — То дачки сыплются как из рога, то теперь и письма пошли...
Не так давно Карташу доставили еще одну загадочную посылку, и опять в неурочное время — полиэтиленовый пакет от «Максидома», с хавкой, сигаретами и причиндалами для чистки зубов.
— Так Пастор кормит, — пожал плечами Алексей, искренне уверенный, что так оно и есть.
— Ладно, погодите вы, — бросил Квадрат и повернулся к Дюйму: — Я не понял, что там с нашими бабками?
— А ничего, — яростно сказал Дюйм, швыряя трубку на одеяло — то есть, уже не пряча ее от Карташа. Эмоции переполняли его. — Все всё слышали, всё все поняли. Что могли, мы сделали. Дальше пусть папаша Гаркалов выясняет, кто за всем этим стоит.
— Дык кто стоит-то?! Шлюха какая-то вошла в гостиницу, без ствола притом, и что? Она, что ли, сыночка мочканула? Как? И кто она такая?
— Да-с, милостивые государи, — вздохнул Эдик. — Опять тупик. Будем копать дальше? Или все же это наш общий сибирский друг укокошил обоих?
— А я с самого начала и говорил, — сказал Квадрат. — И все равно он нам денег должен. Сам работу предложил...
— А вдруг Давыдов этот оказался бы не при чем? — угрюмо спросил Алексей, раскатывая на ладони трубочку малявы. — И его в братва запытала до смерти?
— Но оказался-то очен-но даже причем, — отмахнулся Эдик. — Не ной, Карташ. Знаешь, если все время оглядываться на «если бы», да «кабы», да «как бы чего не вышло»...
Но Карташ его уже не слушал. Ему вдруг все стало ясно. Все сложилось в одну картинку. "Вон оно как... — подумал он совершенно спокойно. Ни обиды, ни тоски, ни разочарования он не испытывал. Вообще ничего не испытывал. — Мог бы и сам допереть. Значит, с самого начала это была огромная многоходовая подстава. И плевать, ради каких таких золотых ферзей гробовая фирмочка «Глаголев, Кацуба и Ко» решила пожертвовать пешками Алексеем и Машей. Главное, что пожертвовали Машей... Ай-ай-ай, товарищ Кацуба, с женщинами воюете, а еще офицер... Чем ты лучше какого-нибудь Эдика, Пастора или Гаркалова?"
Таких совпадений просто не бывает. И не важно, кто убил Машу — киллер-невидимка или он сам в наркотическом дурмане. Теперь уже не важно. Главное, что об «Арарате» Карташ узнал за два дня до вылета в Питер. В «Арарат» их поселила Глаголевская контора. А таинственный куратор приказал Давыдову переиначить свой график работы за неделю до их приезда. Возможно, конечно, что подселение в номер двести восемьдесят четыре планировалось Кацубой задолго до того, как он посвятил в свои планы Карташа, и некий их с Глаголевым противник, имея «уши» в конторе, успел подготовиться. Но — подготовиться к чему? К тому, что на презентации — куда Алексей и Маша пошли по воле, между прочим, того же Кацубы — им обязательно встретится Гаркалов, что сынок непременно станет крутиться вокруг Маши, что все трое стопудово вернутся в гостиницу? Не бывает таких Кассандр, вот в чем дело. Значит, все это, от начала до конца, до конца, было спланировано белокурым монстром и его соратниками.
Quod erat demonstrandum, как говорили древние римлянцы.
Ну, ребята, готовьтесь. Машку я вам не прощу...
Он заметил, что пальцы его все еще нервно крутят загадочную записку, машинально развернул ее, прочитал... Ничего не понял, вчитался...
— И что теперь мы? — спросил Квадрат у Дюйма.
— А ты чего хотел? — раздраженно сказал судья. — Чтобы все получалось с первого раза? Эй, сибиряк, может, сознаешься все ж таки, чтоб мы зря не напрягались? Ты своих друзей упокоил али не ты?.. Сибиряк, я к тебе обращаюсь. Алло, Алексей, оглох? Леха, мать твою!..
Карташ ничего не видел и не слышал вокруг. И ничего не понимал.
Едва сложившаяся картина всего происшедшего с ним, развалилась вмиг.
На бумажке в клетку было написано от руки:
Ал-й!
я здесь
скор, вытащу
молчи
все буд. отл. и опять поедем на рыб-ку
Ребенок капитана ЖИВА ЖИВА!!!
Вопль души, иначе не скажешь...
Но кто вопит?
Писалась малява в явной спешке, на какой-то мягкой поверхности — должно быть, прямо на колене, причем отвратно работающей шариковой ручкой, но почерк был характерный, летящий, с резкими завитушками у строчных "у", "з", "д", "в"... Подписи не было. Вместо нее под текстом помещалось шаржевое изображение хулиганской кошачьей морды, нарисованной несколькими резкими, отрывистыми линиями. Быстрый, небрежный набросок — но даже в этом незаконченном виде проглядывал, проглядывал сквозь котячьи черты четкий человеческий образ, причем образ знакомый и ненавистный...
Карташ словно в ступоре пребывал. Что еще за «рыб-ка»? Рыбалка? На рыбалке последний раз он был вместе с Кацубой. Ах, вот что за человек изображен в образе кота — Кацуба! Ну да, именно он, гнида... Значит, малява от него?