— Потому-то я и хотел, — стараясь говорить спокойно, сказал Карташ, — чтобы меня держали в курсе. Что именно расследовано, что доказано, что запротоколировано? Мне это, знаете ли, небезразлично.
— Вы что, еще не поняли, в какой ситуации оказались?
Ага, старина Малгашин, кажется, начал терять терпение. Ну надо же.
— С материалами я ознакомлю, но вот чего мы не будем сегодня делать точно, так это возвращаться к прошлому разговору. Почему-то мне кажется, что никто не забыт и ничто не забыто... И нам обоим хорошо известно, что произойдет в том случае, если у нас сегодня не выйдет полного и окончательного консенсуса. В этом случае на мое место придет другой... следователь, который уж точно либеральничать не будет, а в два счета оформит дело и передаст его в суд. Все, закрыли эту тему.
...А «Капитанская дочка» никак не шла из головы. Карташ напряг извилины, с трудом вспоминая, в чем там была фишка. Какой-то тип вроде бы приезжает служить на какую-то заставу, ссорится с каким-то другим типом, а потом накатываются отряды Пугачева и начинается махач. Как этого типа звали?
— Чтобы окончательно прояснить картину, посмотрим с другой стороны, — нудел Малгашин. — Нарисуем диптих, так сказать. Один вариант развития событий уже известен, а что на другой чаше весов? В смысле, как сложится жизнь, если у нас таки выйдет полный и окончательный консенсус? Во-первых, в самое что ни есть ближайшее время ты будешь на свободе, под подпиской о невыезде. И навсегда исчезнешь из поля зрения органов — под «органами», впрочем, я подразумеваю исключительно те, кои исправно подчиняются родному МВД. Причем никто искать тебя не станет, о тебе забудут, а в скором времени дело закроют и никогда к нему не вернутся. Каким образом — это, прости, не твои проблемы. Во-вторых, ты будешь заниматься тем же, чем занимался. То есть заданием по Фигуранту. Даже твой хозяин не поменяется... Вот разве что хозяев у тебя отныне будет двое. «Труффальдино из Бергамо» смотрел? Именно в таком разрезе. А который из двух господ главнее, думаю, объяснять не надо? Не надо, умничка. И все! И больше ничего, совершенно ничего не поменяется, слово офицера. А условия твоего контракта в той его части, где прописано вознаграждение за труды, может быть, даже улучшатся. Что еще?
— Да вроде все понятно, — сказал Карташ, неспешно гася окурок и выметая из мыслей Пушкина со своей треклятой «Капитанской дочкой». После подумаем над шифровкой, сейчас не до того. Сейчас важно понять, куда его везут и что собираются с ним делать. — Но чтобы прояснить картину вовсе уж окончательно, как ты изволил выразиться, хотелось бы узнать, кто ты на самом деле? Не лично ты, понятно, а какую силу представляешь. А то, получается, ты меня знаешь, я тебя нет.
— Я представляю ту единственную силу, что способна вытащить вас из этой передряги, — постукивая пальцами по столешнице, произнес Малгашин.
Раунд, похоже, выиграл Карташ, поскольку следак фамильярничать перестал и вернулся к обращению на «вы» — плавненько и аккуратно, точно так же, как и начал «тыкать».
— Думаю, большего вам знать и не требуется.
И только тут Алексей понял, что Малгашин боится. Примитивно боится опоздать. Будто люди Кацубы уже на подходе и вот-вот отнимут лакомый кусочек у конкурентов. Неужели он знает о маляве?..
— Почему же не требуется, очень даже требуется, — обезоруживающе улыбнулся Карташ, развивая успех. — Не могу же я доверяться кому попало! А вдруг вы Чикатила какая-нибудь? Я к вам, можно сказать, со всем сердцем, а вы меня потом чирик по горлу... У меня ж пиковая ситуация, которая требует хирургической точности выбора. Тут чуть ошибись — и звиздец, а назад выбор будет уже не переиграть... Представьте себе, что у меня появились нешуточные подозрения, будто вы лишь выдаете себя за облеченную полномочиями фигуру, а на деле — так, пшик без палочки. Так что уж потрудитесь предъявить полномочия, покажите верительные грамоты, — глядишь, я со всем пылом брошусь в ваши ласковые объятия.
— Вам недостаточно предъявленного? — Малгашин ткнул пальцем в желтокожий конверт, лежащий на столе. — Кажется, вы вполне могли оценить наши возможности!
— А вот и недостаточно, — упрямо повторил Карташ. — Я хочу удостовериться железно. Чтобы не осталось ни малейшего сомнения. Чтобы с выбором не ошибиться.
— Не могу понять, чего вы добиваетесь, — вздохнул Малгашин, зло давя в пепельнице недокуренную сигарету. Пепельница была уже полна. — Неужели вы не понимаете, что вашим хозяевам уже не добраться до вас? Вы, дорогой мой, можете считать себя пропавшим без вести... если, конечно, мы не договоримся.
Гринев, вот как его звали!!! Как это обычно и бывает, напрочь не вспоминающееся слово тут же всплывает в голове, стоит только отвлечься от него. Петя Гринев, герой пушкинской «Дочки». Ну и что?..
Ох, бля...
Испугаться он не успел. Все внимание Шилова было приковано к «тойоте» и «автозаку».
Расслабился, твою маму, потерял бдительность, забыл, что обстановку нужно сканировать непрерывно! Вот и получай.
Как и большинство владельцев тачек с центральным замком, обычно он не закрывал двери изнутри, поэтому дверца со стороны пассажира распахнулась беспрепятственно, и в салон проник невысокий кряжистый мужик. Оружия в руках у него не было, но это еще ни о чем не говорит, тем более, что снаружи остались маячить два лба весьма спортивно-стрелкового вида.
— Не беспокойтесь, Леонид Викторович, — быстро сказал визитер, пока Шилов лихорадочно шарил под левой подмышкой, и показал ему свои пустые ладони. — Я не враг, я не вооружен, я не хочу вам мешать, я не отниму у вас много времени. Меня зовут Ляпунов. Николай Ляпунов, мы виделись с вами несколько раз...
Лбы тем временем топтались неподалеку, разбив окружающий мир на сектора и пася каждый свою часть. Толково пася, кстати говоря. И, кстати говоря, чутко прислушиваясь к разговору в салоне — переднее пассажирское окно было малость приоткрыто.
А «тойота» тем временем на нейтралке медленно подкатывалась к «автозаку».
Блин, как все не вовремя-то!.. Это что еще за хрен с бугра?!
— Ты кто такой? — грубо спросил Шилов.
— Я хочу работать на вас, — спокойно и просто ответил Ляпунов.
— Че ты хочешь делать?! — Шилову показалось, что он ослышался. Не, ну да, самое время нанимать каких-то идиотов!
— Работать на вас. Здесь, — незваный гость хладнокровно протянул ему аудиокассету, — мною записан ваш разговор с неким Константином Захарченко. Думаю, это, а так же тот факт, что я позволил себе найти вас и встретиться, есть достаточное доказательство моего профессио...
Шилов смотрел на него как на привидение.
Яростно взвыли прокручиваемые колеса, днище «газели» окуталось сизым дымом горящих покрышек, и микроавтобус тылом рванулся в сторону «тойоты».
Ляпунов издал булькающий звук.
Удушливая волна окатила Алексея с ног до головы, по спине даже побежали струйки пота. Стараясь; чтобы этот жест выглядел естественно, изо всех сил стараясь выглядеть естественно с ног до головы, Карташ поднял руки и стер пот с лица.
— Жарко? — с напускной участливостью спросил Малгашин.
Карташ смог лишь кивнуть.
Нет, погодите. Стойте-ка. То, до чего он додумался, запросто может оказаться лишь плодом воображения, выдачей желаемого — всей душой желаемое! — за действительное. Он расшифровал маляву именно так, а Кацуба, вполне вероятно, имел в виду нечто совершенно другое. Но...
Но, дьявол, почему бы и нет? Как бы это ни было невероятно, почему бы и нет?!
Пушкинский Петя Гринев — и Петр Гриневский по кличке Таксист из зоны. Рецидивист Пугач — и Пугачев у Пушкина. Гринев помог Пугачеву во время снежной бури — Гриневский отвез Пугача в больницу. И оба встретились потом во время бунта. И там, и там бунт...
И там, и там у коменданта крепости (читай — «у начальника ИТУ») имелась дочка. У Пушкина Маша Миронова, в реальной жизни — Маша Топтунова. Капитанская дочка. Ребенок капитана.
Выдумка и действительность пересекаются значительно чаще, чем мы думаем. Достаточно вспомнить Свифта с его предсказанием спутников не то Марса, не то Нептуна, или мужика, который описал устройство и гибель исполинской посудины («Атлант» она, что ли, называлась?) задолго до «Титаника». Почему бы и не случиться, чтобы в двадцать первом веке повторилась история, рассказанная в веке девятнадцатом — хотя бы не дословно, хотя бы в некоторых деталях...
Бли-ин... Что ж это получается?
Получается, Кацуба хотел сказать, что Машка жива?!! Как?..
Бред, ну форменная шиза! Он же собственными глазами видел...
Нет, не удалось Карташу сохранить лицо. Малгашин смотрел на него со все растущим подозрением, потом, точно вспомнив что-то неимоверное важное, резко хлопнул ладонью по решетке кабины и выкрикнул:
— Гоша, ну-ка притормози на секунду!..
«Газель» послушно вильнула к обочине, а тип у двери, про которого все забыли ввиду его абсолютной неподвижности, напрягся и потянул граблю куда-то под куртку.
Малгашин же ствол выхватил, передернул затворную раму, досылая патрон в патронник, наклонился к Алексею и процедил с яростью, отбросив все свои маски и всю свою доброжелательность:
— Слушай, ты, орел! Не знаю, что ваши задумали, но скажу тебе так: у меня есть прямой приказ открывать огонь на поражение, если ты, сопляк, хоть дернешься. Ясно? Думаешь, твои хозяева помогут тебе? Мы тебя упакуем так, что никакой Мухтар с миноискателем не найдет. Думаешь, тебя вытащит твой Шилов, который ошивается вокруг «Крестов»? Ха! Ты в «Кресты» уже не вернешься, понял? На нашей «точке» будешь куковать и думать, пока не надумаешь... Так что сиди и не рыпайся, говно, не то я живо...
Вот чего, оказывается, боялся Малгашин, вот почему Алексея спешно вынули из «Крестов»: недруги почувствовали некоторое шевеление вокруг бедового старлея и поторопились переместить его на другую квартиру, дабы друзья до него не добрались. Как будто он знает нечто такое, что жизненно важно узнать и хозяевам Малгашина.
И что же это такое, мать вашу сквозь решетку?..
Карташ не успел спросить, кто такой Шилов. Не успел он и ничего ответить. Гоша за рулем вдруг заорал что-то, движок «газели» взревел на зашкаленных оборотах.
И за Алексея ответил огонь на поражение.
Но за рулем «газели» сидел боец, натасканный аккурат на такого рода неприятности, хоть в данный момент, разумеется, и не ожидавший прямой атаки посреди питерского проспекта.
Все заняло не более восьми секунд.
Когда притормозившая было «тойота» стала резко набирать скорость, идя на обгон, водитель, названный Гошей, заметил в зеркале заднего вида, как из открытого окна «тойоты» высунулся ствол автомата, и поступил единственно возможным в таких условиях образом.
Если б он выскочил наружу, то, вероятно, уцелел бы, но подставил пассажиров под прицельный автоматический огонь. Если б он рванул вперед, пытаясь уйти из-под обстрела, «газель» через минуту превратилась бы в груду искореженного металла, прошитого насквозь очередями.
Поэтому, выкрикнув: «Нападение!!!», — Гоша рывком перебросил передачу на задний ход и втопил педаль. Завизжали шины, повалил дым и тут же завоняло горелой резиной. Микроавтобус вильнул, прыгнул назад, навстречу «тойоте», и смачно влепился ей в нос. Бац! Два разнонаправленных вектора скоростей сложились, удар получился будьте нате. Серый капот выгнуло домиком, лобовое стекло лопнуло, и осколки окрасились багровым. Оба авто вынесло на середину проспекта.
К чести конвоиров, просекли ситуацию они значительно быстрее Карташа. Несколько резиновых мгновений тот вообще не мог сообразить, что происходит — показалось, взорвалась бомба. Вот буквально только что Малгашин тыкал ему в нос стволом и грозил каким-то непонятным Шиловым, а уже в следующий миг «газель», в полном соответствии со своим именем, совершает неожиданный прыжок, причем кормой вперед, и неведомая сила швыряет Карташа грудью на стол, в сторону кабины, порхают фотографии, снарядом врезается в стену пепельница, орошая все и вся окурками и пеплом. А потом «автозак» со всей дури врезается во что-то, Карташа отбрасывает обратно и плотно припечатывает плечом о какой-то металлический поручень, на хрен здесь не нужный... Счастье еще, что ничего серьезно себе не повредил, со скованными руками да столь внезапно — мог бы запросто.
Псевдоследователю Малгашину досталось больше. Первым рывком его скинуло с креслица на пол, а вторым долбануло лбом о край столешницы. Следак сполз на пол, однако ствол не выронил и, страшно перекосившись лицом от заливающей правый глаз крови, не поднимаясь, взял Карташа на прицел... Ну, об этом чуть позже.
Так вот, о конвоирах. Гоша на своем месте сделал все, чтобы хоть временно дезорганизовать вооруженного автоматическим оружием противника. Второй тип, тот, что безымянный и безликий, который сидел в салоне возле дверцы, вел себя не менее достойно. Когда корма «газели» впечаталась в нос «тойоты», он оказался уже на ногах, словно не было ни внезапного рывка, ни удара о машину, и в руке его, неведомо откуда и каким образом, появился пистолет. Не тратя времени на разговоры, он одним рывком распахнул дверь и рыбкой скользнул наружу. Упал грамотно, перекатился и из положения лежа открыл огонь.
Одновременно с ним открыл огонь и киллер; несколько коротких, по два-три патрона, трескучих очередей прошили салон «автозака» навылет.
И одновременно с ним Малгашин нажал на спусковой крючок пистолета, нацеленного прямо в лицо Карташу.
Дверцы обеих машин, «газели» и «тойоты», открылись почти одновременно, спустя какую-то секунду после удара. Киллер кулем вывалился из автомобиля, вскинул автомат. В воздухе раздалось сухое «так-так-так!., так-так!., так-так!..», и было отчетливо слышно, как пули с глухим стуком впиваются в борта «автозака». Конвоир тоже начал пальбу — у него, оказывается, был ствол, откуда у него ствол?! — и по крайней мере одна пуля попала в плечо киллеру. Автоматчика развернуло, будто его задел проносящийся мимо на огромной скорости невидимый поезд, но оружие он не выронил: следующая очередь пригвоздила охранника из «автозака» к асфальту. На сером фоне прекрасно были видны фонтанчики ярко-алой крови, вырываемые из тела. Лопнула продырявленная шина «газели», и микроавтобус осел набок.
Но не один же там охранник! Ага, вот и водитель нарисовался, и тоже вооруженный! С другой стороны «газели», в слепой зоне киллера!.. Стреляет! Автоматчика отбрасывает на изуродованный капот «тойоты»!
Ляпунов сидел, вжавшись в сиденье, и был лицом сер.
— Что... что... — тявкал он трясущимися губами, к Тут около «газели» показался еще один персонаж...
— Что?! — обернулся к пассажиру Шилов и вдруг схватил за грудки, зарычал: — А вот что! Ты хотел ко мне на работу?! Вот и работай, сука! Убей его!
Ляпунов смотрел на него, ни хрена не понимая.
Тогда, коротко размахнувшись, Шилов дал ему кулаком в рыло. Голова Ляпунова дернулась, он икнул, и взгляд его прояснился.
— Я беру тебя на работу, беру! — орал Шилов. — Пусть твои шавки убьют его!
— Кого?..
— Всех, блядь!!!
Ляпунов не привык раздумывать над приказами. И по его сигналу ребятки снаружи, при первых же выстрелах оголившие пушки, принялись споро выце-ливать объекты.
Так это было или нет, осталось неизвестным, зато совершенно точно, что легкое сотрясение мозгов заработал Малгашин. Глаза его никак не могли сфокусироваться, к тому же их заливала кровь... И только это спасло Алексея.
Пуля, выпущенная из ствола фальшивого следователя, цвиркнула над головой мигом пригнувшегося чуть ли не к самому полу Карташа и со звоном влепилась в потолок. А нажать на курок вторично Карташ ему не дал. Под скованные руки попался валяющийся на полу чертов полиэтиленовый мешок с умывальными принадлежностями, и Алексей наотмашь двинул им Малгашина по голове, а потом от души добавил обеими запястьями, утяжеленными наручниками. Вытащил из ослабевших пальцев гадского силовика ствол и обернулся к двери. Раздалось оглушительное шипение, заглушившее непрекращающуюся пальбу, и «газель» накренилась на левый борт.
Кто напал на «автозак», почему и что хотел — выяснять это у Алексея не было ни времени, ни возможности, не желания, равно как не было и желания попасть под пулю. Прицельную или шальную — неважно. Позже разбираться будем, друзья или враги предприняли столь наглую акцию посреди города.
Он глубоко вдохнул, выскочил из «газели», на автомате качнул «маятник», сбивая прицел невидимого противника, и метнулся под прикрытие «автозаковсого» борта. Замер. Машинально опустил отобранный ствол в пакет, которым метелил Малгашина и который сам не заметил, как прихватил с собой. Просто не догадался раньше разжать пальцы. А ствол в него сейчас бросил, дабы не светить. «Браслеты» не каждый прохожий заметит, а вот волыну в руках... Он быстро огляделся.
Ага, отнюдь не в центре города произошло нападение! Слева от дороги унылыми рядами тянулись серые гаражи, за ними торчали верхушки голых деревьев — не то лес, не то парк. Справа тонули в снегах двухэтажные корпуса, с виду заброшенные. Фабрика? Станция ТО? Склады? Плевать. Нам туда дорога. Автоматная пальба стихла, зато ее сменили отдаленные хлопки пистолетных выстрелов. Из двух волын садят, — машинально отметил Алексей. И, мысленно перекрестившись, сжимая пакет со стволом, прыгнул за полосу сугробов, окаймляющих дорогу. Приземлился удачно, вскочил и зигзагами бросился к строениям. Мешок раздражающе лупил по коленям.
— Стоять! Куда, сука?! — ударил в спину вопль Гоши.
Краем глаза Карташ засек его — используя кузов разбитой «тойоты» в качестве прикрытия, водитель равномерно и четко, пулю за пулей посылал вдоль шоссе. В сторону человеческих фигур, расположившихся неподалеку от серой иномарки.
Алексей, разумеется, не остановился и не стал выяснять, чьи это хлопцы и чего им надо.
Каковое было еще хуже.
Карташ с ненавистью посмотрел на треклятый пакет, в который еще там, в камере, он переложил мыло, бритву и зубную пасту со щеткой из мешка «Макси-дом» — последней передачи от неизвестного благодетеля, а теперь сунул туда еще и ствол. Лучше бы вместо пакета сигареты не забыл, идиот! Полупустая пачка осталась там, в изничтоженном микроавтобусе. Курить пока не хотелось, накурился в компании с уродом Малгашиным, но ведь это вопрос времени, не правда ли?..
Стрельба на проспекте давно угомонилась — пес знает, кто там победил, наши или немцы. Но вокруг пока все было тихо. Если уцелевшие в перестрелке и ищут его, то явно сбились со следа. То бишь, с отчетливых его следов на снегу. Что не удивительно: Карташ столь витиевато их, следы в смысле, запутывал, что отыскать его можно только разве с теплодатчи-ком. А может, и нету уцелевших, может, положили друг друга в борьбе за тело отчего-то очень нужного им Карташа.
Наконец сердечко угомонилось и мысли пришли в относительный порядок.
Итак. Что у нас получается?
Получается, что в активе у нас только ствол, нежданная свобода и — кой-какие вещички, чтоб помыться-побриться: крайне необходимые в сложившейся ситуации!
Зато в пассиве имелся целый вагон неприятностей. Карташ был один. В городе, где нет ни одной знакомой собаки. В совершенно незнакомом районе этого самого города. Без документов, сигарет, еды и денег. Зато в наручниках. Кроме того, наверняка все менты и службы вот-вот будут подняты на уши по тревоге и примутся с азартом рыть носом питерскую землю, дабы найти вооруженного убийцу, сбежавшего из-под стражи. Очаровательная перспективка...
Но самое главное: записка Кацубы. И то, если Алексей правильно разгадал его шифр, что Машка жива.
Как такое может быть, сие пока неважно.
Важно — что жива.
Жива.
А значит что?
Значит — продолжим, господа!
Для чего даешь мне видеть злодейство и смотреть на бедствия? Грабительство и насилие предо мною, и восстает вражда и поднимается раздор. От этого закон потерял силу, и суда праведного нет: так как нечестивый одолевает праведного, то и суд происходит превратный...
Аввакум, 1,3-1,4
— Вы что, еще не поняли, в какой ситуации оказались?
Ага, старина Малгашин, кажется, начал терять терпение. Ну надо же.
— С материалами я ознакомлю, но вот чего мы не будем сегодня делать точно, так это возвращаться к прошлому разговору. Почему-то мне кажется, что никто не забыт и ничто не забыто... И нам обоим хорошо известно, что произойдет в том случае, если у нас сегодня не выйдет полного и окончательного консенсуса. В этом случае на мое место придет другой... следователь, который уж точно либеральничать не будет, а в два счета оформит дело и передаст его в суд. Все, закрыли эту тему.
...А «Капитанская дочка» никак не шла из головы. Карташ напряг извилины, с трудом вспоминая, в чем там была фишка. Какой-то тип вроде бы приезжает служить на какую-то заставу, ссорится с каким-то другим типом, а потом накатываются отряды Пугачева и начинается махач. Как этого типа звали?
— Чтобы окончательно прояснить картину, посмотрим с другой стороны, — нудел Малгашин. — Нарисуем диптих, так сказать. Один вариант развития событий уже известен, а что на другой чаше весов? В смысле, как сложится жизнь, если у нас таки выйдет полный и окончательный консенсус? Во-первых, в самое что ни есть ближайшее время ты будешь на свободе, под подпиской о невыезде. И навсегда исчезнешь из поля зрения органов — под «органами», впрочем, я подразумеваю исключительно те, кои исправно подчиняются родному МВД. Причем никто искать тебя не станет, о тебе забудут, а в скором времени дело закроют и никогда к нему не вернутся. Каким образом — это, прости, не твои проблемы. Во-вторых, ты будешь заниматься тем же, чем занимался. То есть заданием по Фигуранту. Даже твой хозяин не поменяется... Вот разве что хозяев у тебя отныне будет двое. «Труффальдино из Бергамо» смотрел? Именно в таком разрезе. А который из двух господ главнее, думаю, объяснять не надо? Не надо, умничка. И все! И больше ничего, совершенно ничего не поменяется, слово офицера. А условия твоего контракта в той его части, где прописано вознаграждение за труды, может быть, даже улучшатся. Что еще?
— Да вроде все понятно, — сказал Карташ, неспешно гася окурок и выметая из мыслей Пушкина со своей треклятой «Капитанской дочкой». После подумаем над шифровкой, сейчас не до того. Сейчас важно понять, куда его везут и что собираются с ним делать. — Но чтобы прояснить картину вовсе уж окончательно, как ты изволил выразиться, хотелось бы узнать, кто ты на самом деле? Не лично ты, понятно, а какую силу представляешь. А то, получается, ты меня знаешь, я тебя нет.
— Я представляю ту единственную силу, что способна вытащить вас из этой передряги, — постукивая пальцами по столешнице, произнес Малгашин.
Раунд, похоже, выиграл Карташ, поскольку следак фамильярничать перестал и вернулся к обращению на «вы» — плавненько и аккуратно, точно так же, как и начал «тыкать».
— Думаю, большего вам знать и не требуется.
И только тут Алексей понял, что Малгашин боится. Примитивно боится опоздать. Будто люди Кацубы уже на подходе и вот-вот отнимут лакомый кусочек у конкурентов. Неужели он знает о маляве?..
— Почему же не требуется, очень даже требуется, — обезоруживающе улыбнулся Карташ, развивая успех. — Не могу же я доверяться кому попало! А вдруг вы Чикатила какая-нибудь? Я к вам, можно сказать, со всем сердцем, а вы меня потом чирик по горлу... У меня ж пиковая ситуация, которая требует хирургической точности выбора. Тут чуть ошибись — и звиздец, а назад выбор будет уже не переиграть... Представьте себе, что у меня появились нешуточные подозрения, будто вы лишь выдаете себя за облеченную полномочиями фигуру, а на деле — так, пшик без палочки. Так что уж потрудитесь предъявить полномочия, покажите верительные грамоты, — глядишь, я со всем пылом брошусь в ваши ласковые объятия.
— Вам недостаточно предъявленного? — Малгашин ткнул пальцем в желтокожий конверт, лежащий на столе. — Кажется, вы вполне могли оценить наши возможности!
— А вот и недостаточно, — упрямо повторил Карташ. — Я хочу удостовериться железно. Чтобы не осталось ни малейшего сомнения. Чтобы с выбором не ошибиться.
— Не могу понять, чего вы добиваетесь, — вздохнул Малгашин, зло давя в пепельнице недокуренную сигарету. Пепельница была уже полна. — Неужели вы не понимаете, что вашим хозяевам уже не добраться до вас? Вы, дорогой мой, можете считать себя пропавшим без вести... если, конечно, мы не договоримся.
Гринев, вот как его звали!!! Как это обычно и бывает, напрочь не вспоминающееся слово тут же всплывает в голове, стоит только отвлечься от него. Петя Гринев, герой пушкинской «Дочки». Ну и что?..
Ох, бля...
* * *
...Шилов увидел, как притормаживает «тойота», а потом заметил, что и «газель» впереди приняла влево и остановилась у обочины. Они уже находились на Суздальском проспекте, малолюдном и маломашинном, лишь проносящиеся фуры иногда нарушали сонное одиночество шоссе. Шилов шумно перевел дух. Ну вот и финита. Прощай, товарищ Карташ. Он притопил тормоз и плавненько припарковался за небольшим изгибом дороги, метрах в тридцати от места основного действия. Отсюда его, в сером автомобиле на фоне серого питерского снега, видно не было, к тому же снег, сметенный с проспекта, образовывал форменные брустверы по обе стороны проезжей части, и за ними не то что «шкоду» — танк можно было спрятать. Зато он видел все.Испугаться он не успел. Все внимание Шилова было приковано к «тойоте» и «автозаку».
Расслабился, твою маму, потерял бдительность, забыл, что обстановку нужно сканировать непрерывно! Вот и получай.
Как и большинство владельцев тачек с центральным замком, обычно он не закрывал двери изнутри, поэтому дверца со стороны пассажира распахнулась беспрепятственно, и в салон проник невысокий кряжистый мужик. Оружия в руках у него не было, но это еще ни о чем не говорит, тем более, что снаружи остались маячить два лба весьма спортивно-стрелкового вида.
— Не беспокойтесь, Леонид Викторович, — быстро сказал визитер, пока Шилов лихорадочно шарил под левой подмышкой, и показал ему свои пустые ладони. — Я не враг, я не вооружен, я не хочу вам мешать, я не отниму у вас много времени. Меня зовут Ляпунов. Николай Ляпунов, мы виделись с вами несколько раз...
Лбы тем временем топтались неподалеку, разбив окружающий мир на сектора и пася каждый свою часть. Толково пася, кстати говоря. И, кстати говоря, чутко прислушиваясь к разговору в салоне — переднее пассажирское окно было малость приоткрыто.
А «тойота» тем временем на нейтралке медленно подкатывалась к «автозаку».
Блин, как все не вовремя-то!.. Это что еще за хрен с бугра?!
— Ты кто такой? — грубо спросил Шилов.
— Я хочу работать на вас, — спокойно и просто ответил Ляпунов.
— Че ты хочешь делать?! — Шилову показалось, что он ослышался. Не, ну да, самое время нанимать каких-то идиотов!
— Работать на вас. Здесь, — незваный гость хладнокровно протянул ему аудиокассету, — мною записан ваш разговор с неким Константином Захарченко. Думаю, это, а так же тот факт, что я позволил себе найти вас и встретиться, есть достаточное доказательство моего профессио...
Шилов смотрел на него как на привидение.
Яростно взвыли прокручиваемые колеса, днище «газели» окуталось сизым дымом горящих покрышек, и микроавтобус тылом рванулся в сторону «тойоты».
Ляпунов издал булькающий звук.
* * *
..."Автозак" продолжал шуршать шиповаными шинами по заснеженной улице, а в голове Карташа словно лампочка вспыхнула. Словно он нашарил наконец выключатель в темной комнате и вспыхнул яркий свет. И можно было поздравить себя с тупоумием, поскольку ответ лежал на поверхности...Удушливая волна окатила Алексея с ног до головы, по спине даже побежали струйки пота. Стараясь; чтобы этот жест выглядел естественно, изо всех сил стараясь выглядеть естественно с ног до головы, Карташ поднял руки и стер пот с лица.
— Жарко? — с напускной участливостью спросил Малгашин.
Карташ смог лишь кивнуть.
Нет, погодите. Стойте-ка. То, до чего он додумался, запросто может оказаться лишь плодом воображения, выдачей желаемого — всей душой желаемое! — за действительное. Он расшифровал маляву именно так, а Кацуба, вполне вероятно, имел в виду нечто совершенно другое. Но...
Но, дьявол, почему бы и нет? Как бы это ни было невероятно, почему бы и нет?!
Пушкинский Петя Гринев — и Петр Гриневский по кличке Таксист из зоны. Рецидивист Пугач — и Пугачев у Пушкина. Гринев помог Пугачеву во время снежной бури — Гриневский отвез Пугача в больницу. И оба встретились потом во время бунта. И там, и там бунт...
И там, и там у коменданта крепости (читай — «у начальника ИТУ») имелась дочка. У Пушкина Маша Миронова, в реальной жизни — Маша Топтунова. Капитанская дочка. Ребенок капитана.
Выдумка и действительность пересекаются значительно чаще, чем мы думаем. Достаточно вспомнить Свифта с его предсказанием спутников не то Марса, не то Нептуна, или мужика, который описал устройство и гибель исполинской посудины («Атлант» она, что ли, называлась?) задолго до «Титаника». Почему бы и не случиться, чтобы в двадцать первом веке повторилась история, рассказанная в веке девятнадцатом — хотя бы не дословно, хотя бы в некоторых деталях...
Бли-ин... Что ж это получается?
Получается, Кацуба хотел сказать, что Машка жива?!! Как?..
Бред, ну форменная шиза! Он же собственными глазами видел...
Нет, не удалось Карташу сохранить лицо. Малгашин смотрел на него со все растущим подозрением, потом, точно вспомнив что-то неимоверное важное, резко хлопнул ладонью по решетке кабины и выкрикнул:
— Гоша, ну-ка притормози на секунду!..
«Газель» послушно вильнула к обочине, а тип у двери, про которого все забыли ввиду его абсолютной неподвижности, напрягся и потянул граблю куда-то под куртку.
Малгашин же ствол выхватил, передернул затворную раму, досылая патрон в патронник, наклонился к Алексею и процедил с яростью, отбросив все свои маски и всю свою доброжелательность:
— Слушай, ты, орел! Не знаю, что ваши задумали, но скажу тебе так: у меня есть прямой приказ открывать огонь на поражение, если ты, сопляк, хоть дернешься. Ясно? Думаешь, твои хозяева помогут тебе? Мы тебя упакуем так, что никакой Мухтар с миноискателем не найдет. Думаешь, тебя вытащит твой Шилов, который ошивается вокруг «Крестов»? Ха! Ты в «Кресты» уже не вернешься, понял? На нашей «точке» будешь куковать и думать, пока не надумаешь... Так что сиди и не рыпайся, говно, не то я живо...
Вот чего, оказывается, боялся Малгашин, вот почему Алексея спешно вынули из «Крестов»: недруги почувствовали некоторое шевеление вокруг бедового старлея и поторопились переместить его на другую квартиру, дабы друзья до него не добрались. Как будто он знает нечто такое, что жизненно важно узнать и хозяевам Малгашина.
И что же это такое, мать вашу сквозь решетку?..
Карташ не успел спросить, кто такой Шилов. Не успел он и ничего ответить. Гоша за рулем вдруг заорал что-то, движок «газели» взревел на зашкаленных оборотах.
И за Алексея ответил огонь на поражение.
* * *
...Леонид Шилов ошибся в главном. Если б в «автозаке» находились конвоиры из срочников, из простых «вэвэшников», у них и у Карташа в самом деле не было бы ни малейшего шанса. Пуля со стальным наконечником, выпущенная из СВУ-АС, покидает дуло со скоростью восемьсот метров в секунду и с расстояния в километр пробивает кевларовый бронежилет. А что произойдет с отнюдь не бронированным микроавтобусом, расстреливаемым почти в упор? То-то.Но за рулем «газели» сидел боец, натасканный аккурат на такого рода неприятности, хоть в данный момент, разумеется, и не ожидавший прямой атаки посреди питерского проспекта.
Все заняло не более восьми секунд.
Когда притормозившая было «тойота» стала резко набирать скорость, идя на обгон, водитель, названный Гошей, заметил в зеркале заднего вида, как из открытого окна «тойоты» высунулся ствол автомата, и поступил единственно возможным в таких условиях образом.
Если б он выскочил наружу, то, вероятно, уцелел бы, но подставил пассажиров под прицельный автоматический огонь. Если б он рванул вперед, пытаясь уйти из-под обстрела, «газель» через минуту превратилась бы в груду искореженного металла, прошитого насквозь очередями.
Поэтому, выкрикнув: «Нападение!!!», — Гоша рывком перебросил передачу на задний ход и втопил педаль. Завизжали шины, повалил дым и тут же завоняло горелой резиной. Микроавтобус вильнул, прыгнул назад, навстречу «тойоте», и смачно влепился ей в нос. Бац! Два разнонаправленных вектора скоростей сложились, удар получился будьте нате. Серый капот выгнуло домиком, лобовое стекло лопнуло, и осколки окрасились багровым. Оба авто вынесло на середину проспекта.
К чести конвоиров, просекли ситуацию они значительно быстрее Карташа. Несколько резиновых мгновений тот вообще не мог сообразить, что происходит — показалось, взорвалась бомба. Вот буквально только что Малгашин тыкал ему в нос стволом и грозил каким-то непонятным Шиловым, а уже в следующий миг «газель», в полном соответствии со своим именем, совершает неожиданный прыжок, причем кормой вперед, и неведомая сила швыряет Карташа грудью на стол, в сторону кабины, порхают фотографии, снарядом врезается в стену пепельница, орошая все и вся окурками и пеплом. А потом «автозак» со всей дури врезается во что-то, Карташа отбрасывает обратно и плотно припечатывает плечом о какой-то металлический поручень, на хрен здесь не нужный... Счастье еще, что ничего серьезно себе не повредил, со скованными руками да столь внезапно — мог бы запросто.
Псевдоследователю Малгашину досталось больше. Первым рывком его скинуло с креслица на пол, а вторым долбануло лбом о край столешницы. Следак сполз на пол, однако ствол не выронил и, страшно перекосившись лицом от заливающей правый глаз крови, не поднимаясь, взял Карташа на прицел... Ну, об этом чуть позже.
Так вот, о конвоирах. Гоша на своем месте сделал все, чтобы хоть временно дезорганизовать вооруженного автоматическим оружием противника. Второй тип, тот, что безымянный и безликий, который сидел в салоне возле дверцы, вел себя не менее достойно. Когда корма «газели» впечаталась в нос «тойоты», он оказался уже на ногах, словно не было ни внезапного рывка, ни удара о машину, и в руке его, неведомо откуда и каким образом, появился пистолет. Не тратя времени на разговоры, он одним рывком распахнул дверь и рыбкой скользнул наружу. Упал грамотно, перекатился и из положения лежа открыл огонь.
Одновременно с ним открыл огонь и киллер; несколько коротких, по два-три патрона, трескучих очередей прошили салон «автозака» навылет.
И одновременно с ним Малгашин нажал на спусковой крючок пистолета, нацеленного прямо в лицо Карташу.
* * *
...Шилов выругался, громко и матерно, и жахнул обеими ладонями по рулю. Ну почему, почему он не выбрал какой-нибудь простенький гранатомет?! Один выстрел, и все было бы решено! А так...Дверцы обеих машин, «газели» и «тойоты», открылись почти одновременно, спустя какую-то секунду после удара. Киллер кулем вывалился из автомобиля, вскинул автомат. В воздухе раздалось сухое «так-так-так!., так-так!., так-так!..», и было отчетливо слышно, как пули с глухим стуком впиваются в борта «автозака». Конвоир тоже начал пальбу — у него, оказывается, был ствол, откуда у него ствол?! — и по крайней мере одна пуля попала в плечо киллеру. Автоматчика развернуло, будто его задел проносящийся мимо на огромной скорости невидимый поезд, но оружие он не выронил: следующая очередь пригвоздила охранника из «автозака» к асфальту. На сером фоне прекрасно были видны фонтанчики ярко-алой крови, вырываемые из тела. Лопнула продырявленная шина «газели», и микроавтобус осел набок.
Но не один же там охранник! Ага, вот и водитель нарисовался, и тоже вооруженный! С другой стороны «газели», в слепой зоне киллера!.. Стреляет! Автоматчика отбрасывает на изуродованный капот «тойоты»!
Ляпунов сидел, вжавшись в сиденье, и был лицом сер.
— Что... что... — тявкал он трясущимися губами, к Тут около «газели» показался еще один персонаж...
— Что?! — обернулся к пассажиру Шилов и вдруг схватил за грудки, зарычал: — А вот что! Ты хотел ко мне на работу?! Вот и работай, сука! Убей его!
Ляпунов смотрел на него, ни хрена не понимая.
Тогда, коротко размахнувшись, Шилов дал ему кулаком в рыло. Голова Ляпунова дернулась, он икнул, и взгляд его прояснился.
— Я беру тебя на работу, беру! — орал Шилов. — Пусть твои шавки убьют его!
— Кого?..
— Всех, блядь!!!
Ляпунов не привык раздумывать над приказами. И по его сигналу ребятки снаружи, при первых же выстрелах оголившие пушки, принялись споро выце-ливать объекты.
* * *
...Удивительно, но факт: первые очереди, продырявившие «газель» насквозь, не задели ни Карташа, ни Малгашина. Возможно, киллер еще не пришел в себя после столкновения и не смог сходу начать кучную стрельбу.Так это было или нет, осталось неизвестным, зато совершенно точно, что легкое сотрясение мозгов заработал Малгашин. Глаза его никак не могли сфокусироваться, к тому же их заливала кровь... И только это спасло Алексея.
Пуля, выпущенная из ствола фальшивого следователя, цвиркнула над головой мигом пригнувшегося чуть ли не к самому полу Карташа и со звоном влепилась в потолок. А нажать на курок вторично Карташ ему не дал. Под скованные руки попался валяющийся на полу чертов полиэтиленовый мешок с умывальными принадлежностями, и Алексей наотмашь двинул им Малгашина по голове, а потом от души добавил обеими запястьями, утяжеленными наручниками. Вытащил из ослабевших пальцев гадского силовика ствол и обернулся к двери. Раздалось оглушительное шипение, заглушившее непрекращающуюся пальбу, и «газель» накренилась на левый борт.
Кто напал на «автозак», почему и что хотел — выяснять это у Алексея не было ни времени, ни возможности, не желания, равно как не было и желания попасть под пулю. Прицельную или шальную — неважно. Позже разбираться будем, друзья или враги предприняли столь наглую акцию посреди города.
Он глубоко вдохнул, выскочил из «газели», на автомате качнул «маятник», сбивая прицел невидимого противника, и метнулся под прикрытие «автозаковсого» борта. Замер. Машинально опустил отобранный ствол в пакет, которым метелил Малгашина и который сам не заметил, как прихватил с собой. Просто не догадался раньше разжать пальцы. А ствол в него сейчас бросил, дабы не светить. «Браслеты» не каждый прохожий заметит, а вот волыну в руках... Он быстро огляделся.
Ага, отнюдь не в центре города произошло нападение! Слева от дороги унылыми рядами тянулись серые гаражи, за ними торчали верхушки голых деревьев — не то лес, не то парк. Справа тонули в снегах двухэтажные корпуса, с виду заброшенные. Фабрика? Станция ТО? Склады? Плевать. Нам туда дорога. Автоматная пальба стихла, зато ее сменили отдаленные хлопки пистолетных выстрелов. Из двух волын садят, — машинально отметил Алексей. И, мысленно перекрестившись, сжимая пакет со стволом, прыгнул за полосу сугробов, окаймляющих дорогу. Приземлился удачно, вскочил и зигзагами бросился к строениям. Мешок раздражающе лупил по коленям.
— Стоять! Куда, сука?! — ударил в спину вопль Гоши.
Краем глаза Карташ засек его — используя кузов разбитой «тойоты» в качестве прикрытия, водитель равномерно и четко, пулю за пулей посылал вдоль шоссе. В сторону человеческих фигур, расположившихся неподалеку от серой иномарки.
Алексей, разумеется, не остановился и не стал выяснять, чьи это хлопцы и чего им надо.
* * *
...Он сидел прямо на снегу, в закутке меж пустующими строениями, привалившись спиной к холодной стене из силикатного кирпича и закрыв глаза. Он дышал неожиданно свалившейся на него волей. И не знал, что с ней делать. Он пытался думать. Последнее получалось, прямо скажем, не очень. Все произошло так быстро и неожиданно, что для оценки случившегося просто не было времени и информации. А сейчас он мог оценить разве что только свое нынешнее положение.Каковое было еще хуже.
Карташ с ненавистью посмотрел на треклятый пакет, в который еще там, в камере, он переложил мыло, бритву и зубную пасту со щеткой из мешка «Макси-дом» — последней передачи от неизвестного благодетеля, а теперь сунул туда еще и ствол. Лучше бы вместо пакета сигареты не забыл, идиот! Полупустая пачка осталась там, в изничтоженном микроавтобусе. Курить пока не хотелось, накурился в компании с уродом Малгашиным, но ведь это вопрос времени, не правда ли?..
Стрельба на проспекте давно угомонилась — пес знает, кто там победил, наши или немцы. Но вокруг пока все было тихо. Если уцелевшие в перестрелке и ищут его, то явно сбились со следа. То бишь, с отчетливых его следов на снегу. Что не удивительно: Карташ столь витиевато их, следы в смысле, запутывал, что отыскать его можно только разве с теплодатчи-ком. А может, и нету уцелевших, может, положили друг друга в борьбе за тело отчего-то очень нужного им Карташа.
Наконец сердечко угомонилось и мысли пришли в относительный порядок.
Итак. Что у нас получается?
Получается, что в активе у нас только ствол, нежданная свобода и — кой-какие вещички, чтоб помыться-побриться: крайне необходимые в сложившейся ситуации!
Зато в пассиве имелся целый вагон неприятностей. Карташ был один. В городе, где нет ни одной знакомой собаки. В совершенно незнакомом районе этого самого города. Без документов, сигарет, еды и денег. Зато в наручниках. Кроме того, наверняка все менты и службы вот-вот будут подняты на уши по тревоге и примутся с азартом рыть носом питерскую землю, дабы найти вооруженного убийцу, сбежавшего из-под стражи. Очаровательная перспективка...
Но самое главное: записка Кацубы. И то, если Алексей правильно разгадал его шифр, что Машка жива.
Как такое может быть, сие пока неважно.
Важно — что жива.
Жива.
А значит что?
Значит — продолжим, господа!
Для чего даешь мне видеть злодейство и смотреть на бедствия? Грабительство и насилие предо мною, и восстает вражда и поднимается раздор. От этого закон потерял силу, и суда праведного нет: так как нечестивый одолевает праведного, то и суд происходит превратный...
Аввакум, 1,3-1,4