Страница:
– Ты понимаешь, даме просто захотелось развлечься, слышал, наверное, о такой вещи, как пресыщение благами? Это быстро проходит, Пашенька, так что упаси тебя боже брать что-то в волосатую голову…
Пожалуй, так даже лучше, чем примитивно посылать ребят, чтобы в темном переулке оттоптали пальцы и отбили почки. Решительно, так лучше – не трогая и кончиком мизинца, наглядно изобразить всю бездонность пропасти, разделяющей преуспевающего бизнесмена и нищего инженеришку. Неизмеримо эффектнее… и эффективнее, черт побери! Вот при э т о м варианте зарвавшийся плебей получит на полную катушку, не стоит опускаться до уровня деревенских дебилов, месящих друг друга кулаками из-за девки возле полурассыпавшегося сельского клуба…
Он даже повеселел – и припустил быстрее, провод ускользал теперь гораздо проворнее, Иисусу осталось намотать метров сто. Интересно, а Ника понимает, что ее романтическому приключению очень скоро придет конец? Никак нельзя подозревать, что одурела настолько, чтобы связать свою судьбу с этим… Вот уж кто в жизни не станет устраивать рай в шалаше…
Смешно, но он до сих пор так и не мог понять, чего хочет от будущего – разводиться с Никой или не стоит? Вообще-то, другая может оказаться стервой еще почище, а Нику после всех приключений будет гораздо легче взять в ежовые рукавицы, почаще напоминать обо всех ее выбрыках и мягко намекать, что не просто разведется, а еще и постарается, чтобы причина развода стала известна в определенных кругах всем и каждому. Тогда искать вторую столь же блестящую партию в Шантарске ей будет трудненько. Предположим, в том, что с ней творилось в концлагере, не виновата ничуть – эти скоты брали силком, только и всего. Но вот Эмиль с Пашей… В конце-то концов, Пашка ее ничуть не принуждал, ручаться можно. Сама быстренько возжелала оказаться в роли фаворитки при здешнем корольке…
Вадим взглянул на небо – погода определенно портилась, из-за леса наползали темно-серые тучи. Время обеденное, но, не исключено, придется возвращаться в деревню – электроразведка в дождь работу бросает, для подобных измерений нет врага хуже дождя. Смешно, но возможному отдыху ничуть не рад – ведь еще на несколько дней отодвинется столь желанное возвращение в Шантарск…
Он перевалил через гребень пологого склона. Внизу, у пикета, уже стоял неожиданно рано появившийся «уазик», и людей было что-то больно много – ага, Вася привез бакуринскую бригаду… И на приборе сидит как раз Бакурин, а Паша маячит метрах в ста правее, возле высокой треноги с каким-то маленьким, вовсе несоразмерным с треногой приборчиком…
Там уже разложили еду, Славик с Мухомором сноровисто вспарывали своими финками консервные банки. В темпе сделав последние замеры – даже Вадиму уже ясно, спустя рукава – Бакурин облегченно вздохнул, выключил прибор и присоседился к импровизированному столу. Вадим последовал за ним. Наступило самое блаженное время – валяешься себе, жуешь ломоть хлеба с тушенкой, вокруг тишина, безлюдье, романтические пейзажи… Мухомор сложил небольшой костерчик и принялся обжаривать пару ломтей хлеба, насадив их на электрод. Кто-то вслух пожалел, что недостает «Стервецкой» – очень уж хорошо сидят…
– Вона-вона, вона! – заорал Иисус, тыча пальцем.
Все уставились туда. На опушке далекого леска мелькнули два белых пятнышка – какие-то неизвестные Вадиму животные пронеслись ошалелым галопом и пропали в глубине березняка.
– Козы. Дикие, – пояснил Худой. – Поохотиться бы… (он привез с собой в поле старенькую одностволку, но ее использовали главным образом для пальбы по деревенским печным трубам и воротам в минуты лихого алкогольного расслабления). – Помните, как под Кошурниково на марала вышли?
– Еще бы, – мечтательно сказал Славик, повернулся к Вадиму. – Высоченный такой березняк, топали мы по нему с ВП, смотрим – здоровенный марал, метрах прямо-таки в двадцати. Стоит, тварь, травку пощипывает, нас не видит. Ну, потаращились мы на него, но делать нечего, не с ножиком же скрадывать… Рявкнули матом, он в секунду стартовал – и нету…
– Любишь ты скрадывать, – хмыкнул Мухомор. – Лучше расскажи, как рысь с колуном гонял.
– А, чего по пьянке не бывает, – отмахнулся Славик. – Вспомни, как ты по профилю ходил в строительной каске, боялся, что эта рысятина на тебя сверху прыгнет…
– Все ж тогда труса праздновали, когда приехали, в первые дни..
– Ну, а потом она к кухне шастала, повариха в нее пустыми бутылками пуляла…
– Все бы ничего, а я вспоминаю, как у Максимыча на Кизире вышло с медведем, – потянулся Мухомор. – Идет Максимыч по профилю, ставит вешки, а потом видит – следом идет медведь и каждую вешку аккуратно лапой сбрасывает…
– И что? – с любопытством спросил Вадим.
– А что делать с одним топором? Побежишь – догонит, полезешь на дерево – снимет. Плюнул Максимыч и пошел дальше – двум смертям не бывать, одной не миновать. Медведь за ним тащился еще с полкилометра, потом отстал. Нормальный медведь, сытый, чего ему на человека кидаться… Это Славка попервости трусил…
– Ладно тебе, – Славик шутливо прицелился в него электродом, повернулся к Бакурину. – Костя, как на твой взгляд – начальник, часом, не метит в герои труда? Мы этот участок прочесываем так, будто бриллиант тут потеряли…
Все моментально оживились – тема, похоже, всерьез интересовала каждого.
– Точно! – с чувством сказал Мухомор. – Первый раз вижу, чтобы так носились с самым обыкновенным участком, чтобы после ВЭЗов по нему и вэпэшку гнали, и ВЭЗ-ВП…
– И кресты разматывали по всему профилю.
– И с магнитометром лазили, – добавил Бакурин, кивнув на «уазик», заслонявший от обозрения бродившего по полю начальника. – Участок совершенно бесперспективный, с ходу ясно. Нет здесь никакой воды. Да и магнитка при разведке на воду совершенно ни к чему.
– Вот то-то, – почесал в затылке Худой. – Помните Кошурниково? Оставалось пройти еще километров пять, уголок участка. Только ясно было, что это получится мартышкин труд…
– К тому времени ясно было, – кивнул Бакурин.
– Ну вот, тогда ведь Пашка самым спокойным образом записал промеры из головы, от фонаря, собрались и рванули в Шантарск. И в управлении, зуб даю, все понимали, но глаза закрыли в лучшем виде – участок без всякой перспективы, а так хоть инженерам пару лишних нарядов закрыли…
– Да я сам не пойму, что на Пашку нашло, – признался Бакурин.
Вадим помалкивал, не ввязываясь в дискуссию – достаточно и того, что он прекрасно понимал: происходит нечто нетипичное, и все это подметили, от опытных работяг до Бакурина, хоть и запойного, но дипломированного. В конце концов, не его дело, хотя и бродят в подсознании некие смутные, не оформившиеся толком подозрения, чутье бизнесмена, обостренное вдобавок нешуточной борьбой за жизнь и свободу, напоминает о себе…
– Что митингуем? – спросил Паша, неожиданно появившись из-за машины.
– Обсуждаем твой внезапный прилив трудового энтузиазма, – ответил за всех Бакурин. – Осталось на этом участке сейсмику провести – и будет по полной программе… Паша, родина все равно медаль не навесит, по-моему, нынче и нет медалей за трудовое отличие…
– Когда поставят начальником, Костик, будешь делать, как тебе угодно, – хмуро отозвался Паша. – Давайте в машину, кончаем. Чует мое сердце, сейчас дождик хлобыстнет…
Глава четвертая
Пожалуй, так даже лучше, чем примитивно посылать ребят, чтобы в темном переулке оттоптали пальцы и отбили почки. Решительно, так лучше – не трогая и кончиком мизинца, наглядно изобразить всю бездонность пропасти, разделяющей преуспевающего бизнесмена и нищего инженеришку. Неизмеримо эффектнее… и эффективнее, черт побери! Вот при э т о м варианте зарвавшийся плебей получит на полную катушку, не стоит опускаться до уровня деревенских дебилов, месящих друг друга кулаками из-за девки возле полурассыпавшегося сельского клуба…
Он даже повеселел – и припустил быстрее, провод ускользал теперь гораздо проворнее, Иисусу осталось намотать метров сто. Интересно, а Ника понимает, что ее романтическому приключению очень скоро придет конец? Никак нельзя подозревать, что одурела настолько, чтобы связать свою судьбу с этим… Вот уж кто в жизни не станет устраивать рай в шалаше…
Смешно, но он до сих пор так и не мог понять, чего хочет от будущего – разводиться с Никой или не стоит? Вообще-то, другая может оказаться стервой еще почище, а Нику после всех приключений будет гораздо легче взять в ежовые рукавицы, почаще напоминать обо всех ее выбрыках и мягко намекать, что не просто разведется, а еще и постарается, чтобы причина развода стала известна в определенных кругах всем и каждому. Тогда искать вторую столь же блестящую партию в Шантарске ей будет трудненько. Предположим, в том, что с ней творилось в концлагере, не виновата ничуть – эти скоты брали силком, только и всего. Но вот Эмиль с Пашей… В конце-то концов, Пашка ее ничуть не принуждал, ручаться можно. Сама быстренько возжелала оказаться в роли фаворитки при здешнем корольке…
Вадим взглянул на небо – погода определенно портилась, из-за леса наползали темно-серые тучи. Время обеденное, но, не исключено, придется возвращаться в деревню – электроразведка в дождь работу бросает, для подобных измерений нет врага хуже дождя. Смешно, но возможному отдыху ничуть не рад – ведь еще на несколько дней отодвинется столь желанное возвращение в Шантарск…
Он перевалил через гребень пологого склона. Внизу, у пикета, уже стоял неожиданно рано появившийся «уазик», и людей было что-то больно много – ага, Вася привез бакуринскую бригаду… И на приборе сидит как раз Бакурин, а Паша маячит метрах в ста правее, возле высокой треноги с каким-то маленьким, вовсе несоразмерным с треногой приборчиком…
Там уже разложили еду, Славик с Мухомором сноровисто вспарывали своими финками консервные банки. В темпе сделав последние замеры – даже Вадиму уже ясно, спустя рукава – Бакурин облегченно вздохнул, выключил прибор и присоседился к импровизированному столу. Вадим последовал за ним. Наступило самое блаженное время – валяешься себе, жуешь ломоть хлеба с тушенкой, вокруг тишина, безлюдье, романтические пейзажи… Мухомор сложил небольшой костерчик и принялся обжаривать пару ломтей хлеба, насадив их на электрод. Кто-то вслух пожалел, что недостает «Стервецкой» – очень уж хорошо сидят…
– Вона-вона, вона! – заорал Иисус, тыча пальцем.
Все уставились туда. На опушке далекого леска мелькнули два белых пятнышка – какие-то неизвестные Вадиму животные пронеслись ошалелым галопом и пропали в глубине березняка.
– Козы. Дикие, – пояснил Худой. – Поохотиться бы… (он привез с собой в поле старенькую одностволку, но ее использовали главным образом для пальбы по деревенским печным трубам и воротам в минуты лихого алкогольного расслабления). – Помните, как под Кошурниково на марала вышли?
– Еще бы, – мечтательно сказал Славик, повернулся к Вадиму. – Высоченный такой березняк, топали мы по нему с ВП, смотрим – здоровенный марал, метрах прямо-таки в двадцати. Стоит, тварь, травку пощипывает, нас не видит. Ну, потаращились мы на него, но делать нечего, не с ножиком же скрадывать… Рявкнули матом, он в секунду стартовал – и нету…
– Любишь ты скрадывать, – хмыкнул Мухомор. – Лучше расскажи, как рысь с колуном гонял.
– А, чего по пьянке не бывает, – отмахнулся Славик. – Вспомни, как ты по профилю ходил в строительной каске, боялся, что эта рысятина на тебя сверху прыгнет…
– Все ж тогда труса праздновали, когда приехали, в первые дни..
– Ну, а потом она к кухне шастала, повариха в нее пустыми бутылками пуляла…
– Все бы ничего, а я вспоминаю, как у Максимыча на Кизире вышло с медведем, – потянулся Мухомор. – Идет Максимыч по профилю, ставит вешки, а потом видит – следом идет медведь и каждую вешку аккуратно лапой сбрасывает…
– И что? – с любопытством спросил Вадим.
– А что делать с одним топором? Побежишь – догонит, полезешь на дерево – снимет. Плюнул Максимыч и пошел дальше – двум смертям не бывать, одной не миновать. Медведь за ним тащился еще с полкилометра, потом отстал. Нормальный медведь, сытый, чего ему на человека кидаться… Это Славка попервости трусил…
– Ладно тебе, – Славик шутливо прицелился в него электродом, повернулся к Бакурину. – Костя, как на твой взгляд – начальник, часом, не метит в герои труда? Мы этот участок прочесываем так, будто бриллиант тут потеряли…
Все моментально оживились – тема, похоже, всерьез интересовала каждого.
– Точно! – с чувством сказал Мухомор. – Первый раз вижу, чтобы так носились с самым обыкновенным участком, чтобы после ВЭЗов по нему и вэпэшку гнали, и ВЭЗ-ВП…
– И кресты разматывали по всему профилю.
– И с магнитометром лазили, – добавил Бакурин, кивнув на «уазик», заслонявший от обозрения бродившего по полю начальника. – Участок совершенно бесперспективный, с ходу ясно. Нет здесь никакой воды. Да и магнитка при разведке на воду совершенно ни к чему.
– Вот то-то, – почесал в затылке Худой. – Помните Кошурниково? Оставалось пройти еще километров пять, уголок участка. Только ясно было, что это получится мартышкин труд…
– К тому времени ясно было, – кивнул Бакурин.
– Ну вот, тогда ведь Пашка самым спокойным образом записал промеры из головы, от фонаря, собрались и рванули в Шантарск. И в управлении, зуб даю, все понимали, но глаза закрыли в лучшем виде – участок без всякой перспективы, а так хоть инженерам пару лишних нарядов закрыли…
– Да я сам не пойму, что на Пашку нашло, – признался Бакурин.
Вадим помалкивал, не ввязываясь в дискуссию – достаточно и того, что он прекрасно понимал: происходит нечто нетипичное, и все это подметили, от опытных работяг до Бакурина, хоть и запойного, но дипломированного. В конце концов, не его дело, хотя и бродят в подсознании некие смутные, не оформившиеся толком подозрения, чутье бизнесмена, обостренное вдобавок нешуточной борьбой за жизнь и свободу, напоминает о себе…
– Что митингуем? – спросил Паша, неожиданно появившись из-за машины.
– Обсуждаем твой внезапный прилив трудового энтузиазма, – ответил за всех Бакурин. – Осталось на этом участке сейсмику провести – и будет по полной программе… Паша, родина все равно медаль не навесит, по-моему, нынче и нет медалей за трудовое отличие…
– Когда поставят начальником, Костик, будешь делать, как тебе угодно, – хмуро отозвался Паша. – Давайте в машину, кончаем. Чует мое сердце, сейчас дождик хлобыстнет…
Глава четвертая
Сюрпризы и загадки
Он оказался плохим метеорологом – когда минут через двадцать приехали в деревню, стало ясно, что никакого дождя не будет, грозно выглядевшие тучи довольно быстро уползли за горизонт, небо очистилось. Никто, правда, не проявил желания возвращаться на профиль – и совершенно неожиданно образовался свободный день: всего третий час пополудни, а заняться нечем.
Подворачивалось самое простое, но идеальное решение – идти на разведку в рассуждении, чего бы выпить. Правда, идея эта с самого начала была обречена на провал: деньги кончились, продавать с себя было больше нечего, и после короткой вялой дискуссии стали разбредаться кто куда. Худой отправился к вытекавшему из озера ручейку проверять поставленную накануне на карасей вершу, Иисус завалился спать, Вася остался в избе и пытался, сам не веря в успех предприятия, уговорить Вадима с Мухомором отправиться за удачей. Они лениво отнекивались, упирая на полную обреченность задуманного: Томка без денег спиртного не даст в страхе перед ревизией, а больше расстараться и негде. В конце концов Мухомор безнадежно махнул рукой и ушел из избы – в дверях чуть не налетев на Пашу.
– Ага! – обрадованно рявкнул тот. – Я всю деревню обыскал, кот Базилио, а ты вон где окопался…
– Чего такое? – насторожился Вася.
– Поднимайся на крыло. Повезешь Бакурина с бригадой в Бужур. На вечерний поезд как раз успеют.
– А завтра никак?
– Шевелись давай! Не на Луну лететь, еще засветло обернешься. Мужики уже собрались.
– Новые дела… – проворчал Вася. – Ты что, участок закрываешь?
– Посмотрим. В любом случае двум бригадам тут делать больше нечего. Пошевеливайся, да смотри у меня, если вздумаешь в Бужуре заночевать у той прошмандовки, я тебе выпишу по первое число. Чтобы вернулся к вечеру, как штык! – закончил он безапелляционным тоном, повернулся и быстро вышел, хлопнув дверью.
– Оборзел Пабло… – ворчал Вася, неторопливо докуривая. – Пока в Бужур, пока обратно – часов восемь вечера будет. Бужурский поезд на Шантарск раз в сутки, значит, вашу бригаду сегодня туда уж точно не повезу – хотел бы Пашка и вас отправить, сразу бы посадил с бакуринцами. Не собирается ж он на ночь глядя гнать машину прямо в Шантарск? А, Вадик?
– Начальство есть начальство, – равнодушно пожал плечами Вадим, сам ничего не понимавший.
– То-то. А шофер есть шофер, машина есть машина… – он с хитрейшим видом ухмыльнулся. – Ежели «уазик», которому сто лет в обед, в Бужуре сломается, хотел бы я знать, как Пабло мне докажет, что я не чинился честно до утра, а груши околачивал? Вадик, ты меня не закладывай, а я тебе пузырь привезу…
– Да зачем мне тебя закладывать?
– Ну, лады. Я поехал, и чует душенька, что в Бужуре крякнет мой самоход…
– Слушай! – торопливо удержал его Вадим. – Не надо мне пузыря… Телеграмму отправить можешь из Бужура?
– Да запросто. У Лизки денег возьму…
Вадим огляделся, взял со стола карандаш, нацарапал адрес на клочке серой оберточной бумаги – больше ничего подходящего не нашлось. Подумал над текстом, чтобы было и коротко, и предельно информативно, дописал: «Жив-здоров, скоро ждите. Баскаков».
На душе моментально стало веселее.
– Отправлю, – заверил Вася, тщательно свернув бумажку. – Святое дело… Ну, пока.
Не успел он выйти, как ворвался Мухомор, бодрый и энергичный, словно обрыдший всем телевизионный заяц с батарейкой «Дюрасел» в заднице:
– Иисус дрыхнет? И хер с ним… Пошли!
– Что стряслось? – опомнился Вадим только на улице.
– С бабкой договорился. Ей как раз дрова привезли, распилим пару сушин, потом поколем все – а бабка ставит ведрышко «какавы»! Остальных на хвост сажать не будем – самим мало…
– Ну, пошли, – сказал Вадим без особой охоты. Пить не особенно и хотелось, но неудобно было отказывать неплохому мужику Мухомору, да и делать совершенно нечего. Представив уже знакомое похмелье от «какавы», он содрогнулся, но зашагал следом.
– Топор бабка дает, а пилы у нее нету, – в приятном предвкушении общения с ведром «какавы» тараторил Мухомор. – Я договорился с Томкиной бабкой, у нее пила есть, сейчас заберем… А допивать можно и к Томке пойти, чтобы как бы и со своим, она потом обязательно еще поставит, ежели ты ее в благодарность трахнешь…
– А ты? – ухмыльнулся Вадим.
– Я не стебарь-перехватчик, я алкаш-заливальщик. Сам трись, пока молодой, я уж свое оттер…
– Эй, комбайнеры!
Они повернулись в ту сторону. У палисадника стояла потасканная белая «хонда» года рождения этак девяностого, а ее хозяин небрежно манил их пальцем:
– Эй, комбайнеры! Где здесь геологи живут?
Стоявший рядом с машиной субъект был определенно из тех, кто в Шантарске вызывал у Вадима явный комплекс превосходства: мелкая шелупонь, обычный «вентилятор» – и одет вроде бы в фирму, но фирма на опытный взгляд третьесортная, и машина вроде бы импортная, но преклонных годов. Типичный «вентилятор» – крутится по мелочам, пышно именуя себя перед дешевыми девочками «тоже бизнесменом», но больше пары штук баксов в руках не держал… Не надо и этикетку приклеивать, сразу видно.
– Да тут везде геологи живут, – набычился Мухомор.
– Где Пашку Соколова найти?
– Во-он… Крышу видишь? – показал Вадим. Не удержался от шпильки. – Тачка у тебя знатная… Это, поди, и есть мерс шестисотый?
– Восьмисотый, – буркнул незнакомец, определенно что-то такое прочитав в глазах Вадима, громко стукнул разболтанной дверцей и покатил в указанном направлении.
– «Комбайнеры»… – ворчал задетый за живое Мухомор. – Ни хрена в людях не разбирается, а туда же…
Они быстренько забрали у Томкиной бабки двуручную пилу, пообещали вернуть в целости-сохранности и направились на другой конец деревеньки.
Давешняя «хонда» стояла у дома, где Паша квартировал вместе с Никой. Багажник открыт, Паша с «вентилятором» как раз доставали какой-то мешок. Они ускорили шаг, пытаясь незамеченными миновать грозное начальство, но Паша выпрямился не вовремя, узрел:
– Куда двигаем, орлы?
– Да бабке тут дрова попилить… – настороженно откликнулся Мухомор.
– Ага, Тимур и его команда… Ладно, пилите. – И без особой необходимости поторопился добавить: – Я тут занят, прислали нового шофера на «газон» вместо Женьки…
Ничуть не выразив интереса к столь эпохальному событию, Вадим с Мухомором быстренько прошмыгнули мимо.
– Пронесло… – облегченно вздохнул Мухомор. – В другой раз обязательно прицепился бы, ведь прекрасно понимает, что мы тимуровцами подрядились исключительно «какавы» ради. Может, и в самом деле участок закрывать собрался? Хорошо бы домой. За семь месяцев денег подкопилось, месяц пить можно… Шофер, тоже мне… Что это за шофер на собственном драндулете? И с первого взгляда форменные фраки господ геофизиков опознать не может, комбайнерами обозвал? А в багажнике, между прочим, я наметанным глазом засек коробку с водярой… Вдруг да на прощальный банкет?
Они вернулись в бабкин двор и принялись за дело – правда, сначала Мухомор в качестве стимулирующего аванса выпросил у бабки по стакану «какавы». Сухие сушины легко поддавались пиле – Вадим уже научился здесь и пилить дрова, и колоть, что оказалось довольно нехитрым делом.
Серый бушлат мелькнул в поле зрения, когда им оставалось с полдюжины чурбаков, не больше. Вадима моментально прошиб холодный пот, он едва не стукнул чурбаком, насаженным на топор, мимо колоды. Над ухом явственно щелкнули челюсти мощного капкана…
Однако милиционер – немолодой старлей – направился мимо них в избу, лишь мимоходом кивнув, а выскочившая во двор бабка тут же внесла ясность:
– Вот и зять приехал, я думала, и его попрошу, а вы уж сами почти справились… Складете поленницу, идите «какаву» кушать, честно заработали…
– Ты чего встал? – недоуменно воззрился Мухомор.
– А… – неопределенно промычал Вадим и с удвоенным энтузиазмом накинулся на очередной чурбак.
Вскоре с чувством исполненного долга направились в избу, заранее покрикивая:
– Хозяйка, принимай работу!
Быстренько проинспектировав поленницу, бабка усадила их за стол в летней кухоньке, где уже вольготно расположился зять-милиционер. Сняв бушлат и китель, распоясавшись, он попивал «какаву» и нисколько не собирался чваниться перед гостями. Быстренько познакомились, выпили по первой, бабка плюхнула на стол огромную сковороду жареных карасей – по здешним меркам закуска незамысловатейшая, как в Шантарске пакетик чипсов. В озере карасей было видимо-невидимо, Вадим успел их отпробовать и жареными, и в ухе столько, что хватит на три года вперед.
После второго стакана зять на короткое время вспомнил о своей социальной функции, нахмурился с грозным видом:
– Ну что, все спокойно? Никаких правонарушений?
– Сам видишь, тишь да гладь, – откликнулась престарелая теща, тоже наливая себе до краев «какавки». – Наши в поле работают, ребята воду ищут… У нас, слава богу, таких ужасов, как ты привез, не водится… Страх божий, как подумаешь… Денис, ты покажи ребятам газету, пусть посмотрят…
Милиционер охотно полез из-за стола, приговаривая:
– Щас, щас… Пусть почитают, что в мире творится… Хорошо еще, не в нашем районе…
Вот в чем дело – не столько его заботил правопорядок, сколько захотелось похвастать перед свежими людьми сенсационными новостями и своим в них участием… Развернув перед ними свежий номер шантарского «Скандалиста», старлей ткнул пальцем куда-то в самый низ полосы:
– Вон. «Для дополнительной проверки были подняты на ноги наличные милицейские силы прилегающих районов… Старший лейтенант Пименов заявил нашему корреспонденту, что шокирован происшедшим и заверяет: в его районе подобное было бы невозможно». Как говорится, мелочь, а приятно. Двадцать два года в органах, а в областную газету ни разу не попадал, только пару раз районка писала. И не говорил я им «шокирован», я и слова-то такого не знаю. Сказал, что у нас такие штучки не прошли бы – это да, говорил…
Вадим прямо-таки выхватил у него газету, вчитался, перепрыгивая ошеломленным взглядом со строчки на строчку. Мухомор заглядывал ему через плечо, выражая свои впечатления громко и матерно – он-то узнал обо всем этом впервые в жизни…
Статья занимала всю немаленькую полосу и, как издавна велось в «Скандалисте», была украшена огромным хлестким заголовком: «Преисподняя в кедровом раю».
Это писали о них – о концлагере…
Оказалось, вся история довольно быстро выплыла-таки на свет божий и с ходу получила самую шумную огласку. Оказалось, та пухлая искусственная блондинка – и в самом деле трудившаяся на ниве частного бизнеса, Вадим смутно помнил упоминавшуюся в статье ее фирмочку «Хризантема» – то ли регулярно молилась своему ангелу-хранителю, то ли просто подтверждала своим примером старую житейскую истину: русская баба выносливостью и везучестью частенько превосходит любого мужика…
Ей удалось-таки в ту ночь благополучно укрыться в тайге – надо понимать, подстрелили как раз незадачливого Братка, поскольку о нем не упоминалось вовсе. Не особенно и потерявши присутствие духа, она проплутала по чащобе около суток, а потом вышла прямехонько на одну из трелевок местного леспромхоза и очень быстро оказалась в Шантарске, в чрезвычайно расстроенных чувствах, но отнюдь не рехнувшаяся от переживаний.
И, чуть-чуть придя в себя, подняла шум до небес, до глубины души уязвленная тем, что ей за кровно нажитые, немаленькие денежки вместо полноценного отдыха обеспечили стойкое нервное расстройство и немалое число седых волос. Сначала, как легко догадаться, ей не особенно-то и поверили замотанные шантарские сыскари, но вскоре задумались всерьез. Прямо об этом не говорилось, о Бормане не писали вовсе, но Вадим быстро сообразил, что именно упоминание о нем скрывалось за обтекаемой фразой: «Описав некоторых своих товарищей по несчастью, хорошо известных в Шантарске, в том числе и следственным органам, г-жа Пыжова наконец заставила сыщиков призадуматься…»
Короче говоря, в концлагерь вылетел вертолет с хорошо вооруженными сыскарями. И обнаружилось, что от лагеря остались одни головешки, а посреди пожарища торчит обгоревшая цистерна со слитой наземь кислотой…
Еще раньше, чем во взятых на анализ пробах пропитанной кислотой земли обнаружили органические остатки, в Офис «Экзотик-тура» с кучей автоматчиков ворвалась знаменитая Даша Шевчук – и понеслось, скандал, моментально просочившийся в прессу, стал раскручиваться, грохоча и пыля до небес…
Из первых допросов, правда, почерпнуть удалось немногое – очумевшие от страха руководители «Экзотик-тура» клялись и божились, что понятия ни о чем не имеют, что с их стороны было бы безумием затевать подобное предприятие, и во всем виноват бесследно исчезнувший г-н Оловянников, в свое время нанятый для исполнения роли коменданта концлагеря фон Мерзенбурга. Скорее всего, это была чистейшая правда, но мытарили несчастных бизнесменов, надо полагать, по полной программе, что у Вадима не вызвало ни капли сочувствия. Дело раскручивалось, допросы продолжались, сыщики скупо цедили сквозь зубы, что надеются все же изловить вскоре объявленного во всероссийский розыск гада Оловянникова, бульварная пресса содрогалась в оргазме, красная печатала проникнутые злорадством письма читателей, видевших в постигшем клятых буржуев несчастье знамение грядущего коммунистического реванша и кару небесную на головы зажравшихся толстосумов, телеоператоры всех городских студий торчали на пожарище, из столицы нагрянула следственная бригада и толпа репортеров, Шантарск в очередной раз печально прославился на всю Россию в качестве не только географического, но и криминального центра таковой…
И завершал все список погибших, составленный по конфискованным документам «Экзотик-тура». Естественно, Вадим обнаружил там и себя, и Эмиля, и Нику. А заключалась статья выступлением российского министра юстиции с костоломной фамилией – как и с дюжину раз до того, он заверял, что берет дело на личный контроль, бросит свои лучшие силы и в самом скором времени изловит злодеев, всыпав им так, что мало не покажется. Вспоминая его прежние заявления, верилось в это плохо…
Вадим осушил кружку «какавы», не почувствовав вкуса. Чувства были неописуемыми: ему еще никогда не приходилось ходить в официально признанных покойниках, всякое случалось, но такого не бывало. Мозг моментально принялся с трезвой ясностью просчитывать все возможные варианты будущего. Если рассудить логически, он ничего не терял, не мог понести ни малейшего ущерба: фирма, естественно, не прекратит существования в считанные дни. Пока будут ломать голову, кому принадлежит теперь его и Эмилева доли, пока будет крутиться бюрократическая карусель, будет достаточно времени, чтобы явиться в Шантарск живехоньким и восстановить статус-кво в сжатые сроки и ко всеобщему потрясению… И все равно нужно поспешать в Шантарск. Впрочем, Вася ведь даст телеграмму, совсем забыл про нее с этими дровами… Даже если Шунков и посчитает ее каким-то идиотским розыгрышем, все равно пошлет кого-нибудь в эти края, чтобы посмотреть, кто это вздумал шутить, кто в этой глуши знает адрес фирмы и фамилию Вадима… Что же, ждать людей Шункова? А что ему еще остается?
– Ничего себе дела? – спросил старлей с некоторой даже гордостью, словно это он все выволок на свет божий. – Слышь, теща? Если так и дальше пойдет, меня скоро по центральному телевидению покажут, успеть бы рядом с камерой оказаться… Представляешь? Участковый Пименов комментирует…
– Лучше бы тебе вместо телевидения звездочку прицепили, – с извечным крестьянским прагматизмом заключила теща. – А то который год обещают…
– Ох, теща… Я тебе про имидж, а ты мне про звездочки…
– Миджем сыт не будешь, – отмахнулась теща, тоже успевшая как следует пригубить «какавы». – А за звездочку доплата полагается, сам говорил. У Стюры пальто совсем вытерлось…
«Интересно, а если торжественно объявиться? – пришло вдруг Вадиму в голову. – Назвать себя, уговорить, чтобы немедленно отвез в Шантарск или в крайнем случае созвонился с областным УВД? Пообещать златые горы? А если не поверит? Только опозоришься без всякой пользы…»
Во-первых, может и не поверить. Во-вторых, не следует лишний раз светиться в этих местах перед властями – кто его знает, как там идет следствие в Шкарытово, иногда в таких случаях всплывают самые неожиданные свидетели. В-третьих… В-третьих, неким наработанным чутьем улавливаешь некоторые странности Пашиного поведения, которые подметили, но не придали им большого значения сослуживцы. И проснулось неприкрытое любопытство…
– Да, теща, а Ваньку Усанина помнишь?
– Кто ж его не помнит, несчастненького…
– Доигрался. Влетел-таки в аварию. – Он допил свою «какаву», объяснил Вадиму с Мухомором: – Живет у нас в Поклонной один дурачок – то ли лошадь в детстве лягнула, то ли родители пили сверх меры, только мозги у него и в сорок лет пятилетние. Все любил себя за милиционера выдавать, даже форму старого образца у кого-то раздобыл. Сядет на мотоцикл, гоняется по дорогам за грузовиками, останавливает и несет чушь – вы, дескать, беглые преступники, я вас насквозь вижу… Ну, все его давно знают, ответишь ему: «Сдаюсь, товарищ начальник!», сигаретку дашь – он и отстанет. Правда, заезжие пару раз пугались, даже жалоба была в райцентр… А что я с ним сделаю? Один раз форму конфисковал – он новую раздобыл. В дурдом везти – сто порогов обобьешь, да он и безобидный, вреда от него ровным счетом никакого. Доразвлекался…
– И что? – живо заинтересовалась теща.
Подворачивалось самое простое, но идеальное решение – идти на разведку в рассуждении, чего бы выпить. Правда, идея эта с самого начала была обречена на провал: деньги кончились, продавать с себя было больше нечего, и после короткой вялой дискуссии стали разбредаться кто куда. Худой отправился к вытекавшему из озера ручейку проверять поставленную накануне на карасей вершу, Иисус завалился спать, Вася остался в избе и пытался, сам не веря в успех предприятия, уговорить Вадима с Мухомором отправиться за удачей. Они лениво отнекивались, упирая на полную обреченность задуманного: Томка без денег спиртного не даст в страхе перед ревизией, а больше расстараться и негде. В конце концов Мухомор безнадежно махнул рукой и ушел из избы – в дверях чуть не налетев на Пашу.
– Ага! – обрадованно рявкнул тот. – Я всю деревню обыскал, кот Базилио, а ты вон где окопался…
– Чего такое? – насторожился Вася.
– Поднимайся на крыло. Повезешь Бакурина с бригадой в Бужур. На вечерний поезд как раз успеют.
– А завтра никак?
– Шевелись давай! Не на Луну лететь, еще засветло обернешься. Мужики уже собрались.
– Новые дела… – проворчал Вася. – Ты что, участок закрываешь?
– Посмотрим. В любом случае двум бригадам тут делать больше нечего. Пошевеливайся, да смотри у меня, если вздумаешь в Бужуре заночевать у той прошмандовки, я тебе выпишу по первое число. Чтобы вернулся к вечеру, как штык! – закончил он безапелляционным тоном, повернулся и быстро вышел, хлопнув дверью.
– Оборзел Пабло… – ворчал Вася, неторопливо докуривая. – Пока в Бужур, пока обратно – часов восемь вечера будет. Бужурский поезд на Шантарск раз в сутки, значит, вашу бригаду сегодня туда уж точно не повезу – хотел бы Пашка и вас отправить, сразу бы посадил с бакуринцами. Не собирается ж он на ночь глядя гнать машину прямо в Шантарск? А, Вадик?
– Начальство есть начальство, – равнодушно пожал плечами Вадим, сам ничего не понимавший.
– То-то. А шофер есть шофер, машина есть машина… – он с хитрейшим видом ухмыльнулся. – Ежели «уазик», которому сто лет в обед, в Бужуре сломается, хотел бы я знать, как Пабло мне докажет, что я не чинился честно до утра, а груши околачивал? Вадик, ты меня не закладывай, а я тебе пузырь привезу…
– Да зачем мне тебя закладывать?
– Ну, лады. Я поехал, и чует душенька, что в Бужуре крякнет мой самоход…
– Слушай! – торопливо удержал его Вадим. – Не надо мне пузыря… Телеграмму отправить можешь из Бужура?
– Да запросто. У Лизки денег возьму…
Вадим огляделся, взял со стола карандаш, нацарапал адрес на клочке серой оберточной бумаги – больше ничего подходящего не нашлось. Подумал над текстом, чтобы было и коротко, и предельно информативно, дописал: «Жив-здоров, скоро ждите. Баскаков».
На душе моментально стало веселее.
– Отправлю, – заверил Вася, тщательно свернув бумажку. – Святое дело… Ну, пока.
Не успел он выйти, как ворвался Мухомор, бодрый и энергичный, словно обрыдший всем телевизионный заяц с батарейкой «Дюрасел» в заднице:
– Иисус дрыхнет? И хер с ним… Пошли!
– Что стряслось? – опомнился Вадим только на улице.
– С бабкой договорился. Ей как раз дрова привезли, распилим пару сушин, потом поколем все – а бабка ставит ведрышко «какавы»! Остальных на хвост сажать не будем – самим мало…
– Ну, пошли, – сказал Вадим без особой охоты. Пить не особенно и хотелось, но неудобно было отказывать неплохому мужику Мухомору, да и делать совершенно нечего. Представив уже знакомое похмелье от «какавы», он содрогнулся, но зашагал следом.
– Топор бабка дает, а пилы у нее нету, – в приятном предвкушении общения с ведром «какавы» тараторил Мухомор. – Я договорился с Томкиной бабкой, у нее пила есть, сейчас заберем… А допивать можно и к Томке пойти, чтобы как бы и со своим, она потом обязательно еще поставит, ежели ты ее в благодарность трахнешь…
– А ты? – ухмыльнулся Вадим.
– Я не стебарь-перехватчик, я алкаш-заливальщик. Сам трись, пока молодой, я уж свое оттер…
– Эй, комбайнеры!
Они повернулись в ту сторону. У палисадника стояла потасканная белая «хонда» года рождения этак девяностого, а ее хозяин небрежно манил их пальцем:
– Эй, комбайнеры! Где здесь геологи живут?
Стоявший рядом с машиной субъект был определенно из тех, кто в Шантарске вызывал у Вадима явный комплекс превосходства: мелкая шелупонь, обычный «вентилятор» – и одет вроде бы в фирму, но фирма на опытный взгляд третьесортная, и машина вроде бы импортная, но преклонных годов. Типичный «вентилятор» – крутится по мелочам, пышно именуя себя перед дешевыми девочками «тоже бизнесменом», но больше пары штук баксов в руках не держал… Не надо и этикетку приклеивать, сразу видно.
– Да тут везде геологи живут, – набычился Мухомор.
– Где Пашку Соколова найти?
– Во-он… Крышу видишь? – показал Вадим. Не удержался от шпильки. – Тачка у тебя знатная… Это, поди, и есть мерс шестисотый?
– Восьмисотый, – буркнул незнакомец, определенно что-то такое прочитав в глазах Вадима, громко стукнул разболтанной дверцей и покатил в указанном направлении.
– «Комбайнеры»… – ворчал задетый за живое Мухомор. – Ни хрена в людях не разбирается, а туда же…
Они быстренько забрали у Томкиной бабки двуручную пилу, пообещали вернуть в целости-сохранности и направились на другой конец деревеньки.
Давешняя «хонда» стояла у дома, где Паша квартировал вместе с Никой. Багажник открыт, Паша с «вентилятором» как раз доставали какой-то мешок. Они ускорили шаг, пытаясь незамеченными миновать грозное начальство, но Паша выпрямился не вовремя, узрел:
– Куда двигаем, орлы?
– Да бабке тут дрова попилить… – настороженно откликнулся Мухомор.
– Ага, Тимур и его команда… Ладно, пилите. – И без особой необходимости поторопился добавить: – Я тут занят, прислали нового шофера на «газон» вместо Женьки…
Ничуть не выразив интереса к столь эпохальному событию, Вадим с Мухомором быстренько прошмыгнули мимо.
– Пронесло… – облегченно вздохнул Мухомор. – В другой раз обязательно прицепился бы, ведь прекрасно понимает, что мы тимуровцами подрядились исключительно «какавы» ради. Может, и в самом деле участок закрывать собрался? Хорошо бы домой. За семь месяцев денег подкопилось, месяц пить можно… Шофер, тоже мне… Что это за шофер на собственном драндулете? И с первого взгляда форменные фраки господ геофизиков опознать не может, комбайнерами обозвал? А в багажнике, между прочим, я наметанным глазом засек коробку с водярой… Вдруг да на прощальный банкет?
Они вернулись в бабкин двор и принялись за дело – правда, сначала Мухомор в качестве стимулирующего аванса выпросил у бабки по стакану «какавы». Сухие сушины легко поддавались пиле – Вадим уже научился здесь и пилить дрова, и колоть, что оказалось довольно нехитрым делом.
Серый бушлат мелькнул в поле зрения, когда им оставалось с полдюжины чурбаков, не больше. Вадима моментально прошиб холодный пот, он едва не стукнул чурбаком, насаженным на топор, мимо колоды. Над ухом явственно щелкнули челюсти мощного капкана…
Однако милиционер – немолодой старлей – направился мимо них в избу, лишь мимоходом кивнув, а выскочившая во двор бабка тут же внесла ясность:
– Вот и зять приехал, я думала, и его попрошу, а вы уж сами почти справились… Складете поленницу, идите «какаву» кушать, честно заработали…
– Ты чего встал? – недоуменно воззрился Мухомор.
– А… – неопределенно промычал Вадим и с удвоенным энтузиазмом накинулся на очередной чурбак.
Вскоре с чувством исполненного долга направились в избу, заранее покрикивая:
– Хозяйка, принимай работу!
Быстренько проинспектировав поленницу, бабка усадила их за стол в летней кухоньке, где уже вольготно расположился зять-милиционер. Сняв бушлат и китель, распоясавшись, он попивал «какаву» и нисколько не собирался чваниться перед гостями. Быстренько познакомились, выпили по первой, бабка плюхнула на стол огромную сковороду жареных карасей – по здешним меркам закуска незамысловатейшая, как в Шантарске пакетик чипсов. В озере карасей было видимо-невидимо, Вадим успел их отпробовать и жареными, и в ухе столько, что хватит на три года вперед.
После второго стакана зять на короткое время вспомнил о своей социальной функции, нахмурился с грозным видом:
– Ну что, все спокойно? Никаких правонарушений?
– Сам видишь, тишь да гладь, – откликнулась престарелая теща, тоже наливая себе до краев «какавки». – Наши в поле работают, ребята воду ищут… У нас, слава богу, таких ужасов, как ты привез, не водится… Страх божий, как подумаешь… Денис, ты покажи ребятам газету, пусть посмотрят…
Милиционер охотно полез из-за стола, приговаривая:
– Щас, щас… Пусть почитают, что в мире творится… Хорошо еще, не в нашем районе…
Вот в чем дело – не столько его заботил правопорядок, сколько захотелось похвастать перед свежими людьми сенсационными новостями и своим в них участием… Развернув перед ними свежий номер шантарского «Скандалиста», старлей ткнул пальцем куда-то в самый низ полосы:
– Вон. «Для дополнительной проверки были подняты на ноги наличные милицейские силы прилегающих районов… Старший лейтенант Пименов заявил нашему корреспонденту, что шокирован происшедшим и заверяет: в его районе подобное было бы невозможно». Как говорится, мелочь, а приятно. Двадцать два года в органах, а в областную газету ни разу не попадал, только пару раз районка писала. И не говорил я им «шокирован», я и слова-то такого не знаю. Сказал, что у нас такие штучки не прошли бы – это да, говорил…
Вадим прямо-таки выхватил у него газету, вчитался, перепрыгивая ошеломленным взглядом со строчки на строчку. Мухомор заглядывал ему через плечо, выражая свои впечатления громко и матерно – он-то узнал обо всем этом впервые в жизни…
Статья занимала всю немаленькую полосу и, как издавна велось в «Скандалисте», была украшена огромным хлестким заголовком: «Преисподняя в кедровом раю».
Это писали о них – о концлагере…
Оказалось, вся история довольно быстро выплыла-таки на свет божий и с ходу получила самую шумную огласку. Оказалось, та пухлая искусственная блондинка – и в самом деле трудившаяся на ниве частного бизнеса, Вадим смутно помнил упоминавшуюся в статье ее фирмочку «Хризантема» – то ли регулярно молилась своему ангелу-хранителю, то ли просто подтверждала своим примером старую житейскую истину: русская баба выносливостью и везучестью частенько превосходит любого мужика…
Ей удалось-таки в ту ночь благополучно укрыться в тайге – надо понимать, подстрелили как раз незадачливого Братка, поскольку о нем не упоминалось вовсе. Не особенно и потерявши присутствие духа, она проплутала по чащобе около суток, а потом вышла прямехонько на одну из трелевок местного леспромхоза и очень быстро оказалась в Шантарске, в чрезвычайно расстроенных чувствах, но отнюдь не рехнувшаяся от переживаний.
И, чуть-чуть придя в себя, подняла шум до небес, до глубины души уязвленная тем, что ей за кровно нажитые, немаленькие денежки вместо полноценного отдыха обеспечили стойкое нервное расстройство и немалое число седых волос. Сначала, как легко догадаться, ей не особенно-то и поверили замотанные шантарские сыскари, но вскоре задумались всерьез. Прямо об этом не говорилось, о Бормане не писали вовсе, но Вадим быстро сообразил, что именно упоминание о нем скрывалось за обтекаемой фразой: «Описав некоторых своих товарищей по несчастью, хорошо известных в Шантарске, в том числе и следственным органам, г-жа Пыжова наконец заставила сыщиков призадуматься…»
Короче говоря, в концлагерь вылетел вертолет с хорошо вооруженными сыскарями. И обнаружилось, что от лагеря остались одни головешки, а посреди пожарища торчит обгоревшая цистерна со слитой наземь кислотой…
Еще раньше, чем во взятых на анализ пробах пропитанной кислотой земли обнаружили органические остатки, в Офис «Экзотик-тура» с кучей автоматчиков ворвалась знаменитая Даша Шевчук – и понеслось, скандал, моментально просочившийся в прессу, стал раскручиваться, грохоча и пыля до небес…
Из первых допросов, правда, почерпнуть удалось немногое – очумевшие от страха руководители «Экзотик-тура» клялись и божились, что понятия ни о чем не имеют, что с их стороны было бы безумием затевать подобное предприятие, и во всем виноват бесследно исчезнувший г-н Оловянников, в свое время нанятый для исполнения роли коменданта концлагеря фон Мерзенбурга. Скорее всего, это была чистейшая правда, но мытарили несчастных бизнесменов, надо полагать, по полной программе, что у Вадима не вызвало ни капли сочувствия. Дело раскручивалось, допросы продолжались, сыщики скупо цедили сквозь зубы, что надеются все же изловить вскоре объявленного во всероссийский розыск гада Оловянникова, бульварная пресса содрогалась в оргазме, красная печатала проникнутые злорадством письма читателей, видевших в постигшем клятых буржуев несчастье знамение грядущего коммунистического реванша и кару небесную на головы зажравшихся толстосумов, телеоператоры всех городских студий торчали на пожарище, из столицы нагрянула следственная бригада и толпа репортеров, Шантарск в очередной раз печально прославился на всю Россию в качестве не только географического, но и криминального центра таковой…
И завершал все список погибших, составленный по конфискованным документам «Экзотик-тура». Естественно, Вадим обнаружил там и себя, и Эмиля, и Нику. А заключалась статья выступлением российского министра юстиции с костоломной фамилией – как и с дюжину раз до того, он заверял, что берет дело на личный контроль, бросит свои лучшие силы и в самом скором времени изловит злодеев, всыпав им так, что мало не покажется. Вспоминая его прежние заявления, верилось в это плохо…
Вадим осушил кружку «какавы», не почувствовав вкуса. Чувства были неописуемыми: ему еще никогда не приходилось ходить в официально признанных покойниках, всякое случалось, но такого не бывало. Мозг моментально принялся с трезвой ясностью просчитывать все возможные варианты будущего. Если рассудить логически, он ничего не терял, не мог понести ни малейшего ущерба: фирма, естественно, не прекратит существования в считанные дни. Пока будут ломать голову, кому принадлежит теперь его и Эмилева доли, пока будет крутиться бюрократическая карусель, будет достаточно времени, чтобы явиться в Шантарск живехоньким и восстановить статус-кво в сжатые сроки и ко всеобщему потрясению… И все равно нужно поспешать в Шантарск. Впрочем, Вася ведь даст телеграмму, совсем забыл про нее с этими дровами… Даже если Шунков и посчитает ее каким-то идиотским розыгрышем, все равно пошлет кого-нибудь в эти края, чтобы посмотреть, кто это вздумал шутить, кто в этой глуши знает адрес фирмы и фамилию Вадима… Что же, ждать людей Шункова? А что ему еще остается?
– Ничего себе дела? – спросил старлей с некоторой даже гордостью, словно это он все выволок на свет божий. – Слышь, теща? Если так и дальше пойдет, меня скоро по центральному телевидению покажут, успеть бы рядом с камерой оказаться… Представляешь? Участковый Пименов комментирует…
– Лучше бы тебе вместо телевидения звездочку прицепили, – с извечным крестьянским прагматизмом заключила теща. – А то который год обещают…
– Ох, теща… Я тебе про имидж, а ты мне про звездочки…
– Миджем сыт не будешь, – отмахнулась теща, тоже успевшая как следует пригубить «какавы». – А за звездочку доплата полагается, сам говорил. У Стюры пальто совсем вытерлось…
«Интересно, а если торжественно объявиться? – пришло вдруг Вадиму в голову. – Назвать себя, уговорить, чтобы немедленно отвез в Шантарск или в крайнем случае созвонился с областным УВД? Пообещать златые горы? А если не поверит? Только опозоришься без всякой пользы…»
Во-первых, может и не поверить. Во-вторых, не следует лишний раз светиться в этих местах перед властями – кто его знает, как там идет следствие в Шкарытово, иногда в таких случаях всплывают самые неожиданные свидетели. В-третьих… В-третьих, неким наработанным чутьем улавливаешь некоторые странности Пашиного поведения, которые подметили, но не придали им большого значения сослуживцы. И проснулось неприкрытое любопытство…
– Да, теща, а Ваньку Усанина помнишь?
– Кто ж его не помнит, несчастненького…
– Доигрался. Влетел-таки в аварию. – Он допил свою «какаву», объяснил Вадиму с Мухомором: – Живет у нас в Поклонной один дурачок – то ли лошадь в детстве лягнула, то ли родители пили сверх меры, только мозги у него и в сорок лет пятилетние. Все любил себя за милиционера выдавать, даже форму старого образца у кого-то раздобыл. Сядет на мотоцикл, гоняется по дорогам за грузовиками, останавливает и несет чушь – вы, дескать, беглые преступники, я вас насквозь вижу… Ну, все его давно знают, ответишь ему: «Сдаюсь, товарищ начальник!», сигаретку дашь – он и отстанет. Правда, заезжие пару раз пугались, даже жалоба была в райцентр… А что я с ним сделаю? Один раз форму конфисковал – он новую раздобыл. В дурдом везти – сто порогов обобьешь, да он и безобидный, вреда от него ровным счетом никакого. Доразвлекался…
– И что? – живо заинтересовалась теща.