Бушков Александр Александрович. Волчья стая

   От страха и непонятности происходящего пересохло во рту. Все творившееся вокруг было столь же диким и невозможным, как если бы взбесился собственный «мерседес» или хлебопечка «Панас», если бы начал тебя шантажировать и грозить побоями ксерокс на фирме…
   И тем не менее это был не сон. Это была реальность, все творилось наяву.
   Послышался надрывный женский всхлип.
   – Ну-ну? – оживился комендант. – Кто там просится на проволочку?
   Воцарилось гробовое молчание.
   – Послышалось, – сговорчиво протянул комендант. – Акустический обман слуха… А вы что тут валяетесь, господа хорошие? Ну-ка в строй, живенько, ножками-ножками, тут нянек нету… Ох вы, мои хорошие, какие вы нынче дисциплинированные, я из вас еще, смотришь, людей и сделаю… Ахтунг! Господа капо! В темпе гоните свою скотину получать пайку, а потом – по пещерам, милые, по пещерам! Первый барак, арш!
   Оживившийся Василюк браво выкрикнул:
   – Цу бефель, герр комендант! – чуть ли не бегом преодолел отделявшее его от соседей по бараку расстояние, остановился в трех шагах и прямо-таки пропел, поигрывая дубинкой: – На-аправоо! На месте шагом арш!
   Они сделали поворот направо – без всякой слаженности, как бог на душу положил. Вадим одной рукой поддерживал под могучий локоть Братка – тот все еще пошатывался, чуть ли не вся левая половина лица набухала опухолью, кровянившей несколькими глубокими царапинами.
   – Хальт! – рявкнул комендант. – Герр капо, прошу обратить особое внимание на занятия строевой подготовкой. Это, по-вашему, есть «направо»? Верблюды беременные, а не образцово-показательные заключенные! Сегодня еще сойдет, но после обеда начинайте-ка их гонять по-настоящему…
   – Цу бефель, герр комендант!
   – Гоните за пайкой!
   – Яволь, герр комендант! Ша-агом арш! – и после минутного замешательства Василюка осенило: – Ногу держать!
   Должно быть, в армии он не служил отроду и потому понятия не имел, как следует командовать, чтобы шеренга шагала в ногу, но его правильно поняли, от отчаяния, должно быть, и кое-как пытались исполнять требуемое. Под ржанье двинувшегося следом охранника дошагали до ворот. Остановились по команде.
   – Вольно! – скомандовал новоявленный капо.
   Вадим прекрасно разглядел, что лицо чернявого интеллигента пылает неподдельным энтузиазмом и, можно даже сказать, восторгом. Не похоже было, чтобы э т о т испытывал страх или отчаяние.
   «Может, там, в большом мире, какой-нибудь переворот? – от безнадежности пришла Вадиму в голову устрашающая догадка. – Взяли власть какие-нибудь красные, встали-таки проклятьем заклейменные, объявили вновь классовую борьбу, и началось? Грабят награбленное и восстанавливают, изволите ли видеть, справедливость? Должно же быть хоть какое-то объяснение? Другого вроде бы и нет… Но ведь вчера вечером все еще было нормально? Правда, со вчерашнего вечера столько воды утекло».
   – Попались, засранцы? – вывел его из тягостного раздумья бодрый вопль тетки Эльзы.
   Она стояла по ту сторону проволоки, благоразумно отступив от нее не менее чем на метр, передвинулась, встала напротив отверстия в воротах куда только и просунуть буханку хлеба – или кошке протиснуться. Уперев руки в жирные бока, разглядывала «полосатиков» с жадным наслаждением. На поясе у нее обнаружилась расстегнутая кобура с наганом – полное впечатление, настоящим.
   – Приплыли, соколы сраные? – тянула она, прямо-таки слюни пуская от удовольствия. – Шо-то вы такие понурые, как будто с утра толком и не просрались… Что приуныли? Не нравится?
   Ворота были хлипкие, одно название, – два квадрата из тонких плах, крест-накрест пересеченных досками еще поуже и потоньше, а все пустое место меж ними хоть и оплетено колючкой, но она, конечно же, не соединена с оградой. И еще не особенно внушительный железный засов снаружи. Если дружно напереть всем скопом…
   Судя по сузившимся глазам Синего, его посетила та же мысль. Судя по тому, как он слегка ссутулился, пришел к тому же выводу, что и Вадим, – бессмысленно. Охрана успеет подбежать и расстрелять из десятка стволов… стоп, это что же выходит? Я совершенно серьезно допускаю, что охрана будет стрелять на поражение? Любопытно, а что другое в этой ситуации прикажете допускать, если в окружающем мире вдруг все шизофренически, жутко перевернулось с ног на голову?
   По ту сторону валялась немаленькая куча досок и тут же сколоченные квадратом толстые брусья – ага, на скорую руку мастерят нечто вроде караулки, вон и ящик с гвоздями, пила, молотки… Что же – в с е р ь е з? И н а д о л г о? Господи, да что же тут творится?
   – Лови, быдла! – тетка Эльза ловко пропихнула внутрь буханку хлеба, глухо шлепнувшуюся наземь. – А больше, извиняйте покорно, вам на завтрак ничего и не полагается, не графья, перебьетесь. Ладно, знайте мою доброту…
   Рядом с буханкой плюхнулись две консервные банки с яркими импортными этикетками – ананасный компот и сосиски. Обе банки наглухо запечатаны.
   – А ключ? – машинально подал кто-то голос.
   – Клю-уч? – осклабилась тетка Эльза. – Может, тебе еще и шампанское прикажешь? С какавой? Не хотите, не берите. Другие подхватят… Ну, что стали? Шагайте!
   Синий первым вышел из строя, подобрал буханку, аккуратно сдув землю, рассовал по карманам банки. Поодаль кто-то громко заорал, привлекая внимание капо и охранника, – это появился еще один незнакомый эсэсовец, подталкивавший прикладом в спину взлохмаченного и злющего Эмиля. «Ну да, он же в карцере куковал, – подумал Вадим. – Я и забыл…» Под глазом у старого приятеля наливался немаленький синяк, руки у него были связаны, а лицо еще более ошарашенное, чем у остальных, уже получивших кое-какую ясность.
   Его втолкнули в ворота, так и не развязав рук, заставили встать в строй, и Василюк заорал:
   – Налево! Кр-ругом! Шагом марш!
   Они двинулись к бараку, старательно пытаясь шагать в ногу. Навстречу столь же неуклюже маршировала другая бригада – две шеренги разминулись, отчего-то старательно избегая встречаться взглядами.
   – Слушай, что тут творится? – шепотом спросил Эмиль, морщась, – видимо, запястья стянули веревкой на совесть.
   – Понятия не имею, – не поворачивая головы, таким же шепотом отозвался Вадим. – Кто-то умом подвинулся… Ты радио, часом, не слушал? Может, революция? Переворот?
   – Какое радио? Утром вломились двое, абсолютно незнакомые, начали излагать новые правила. Я поинтересовался, не рехнулись ли ребятишки, тут и началось… Одного я успел обидеть качественно, но и меня со знанием дела вырубили…
   – Разговорчики! – взвизгнул Василюк, взмахнул дубинкой, но промахнулся. – Шагом марш!
   – Стоять! – послышался сзади совершенно противоположный по смыслу приказ.
   Их вприпрыжку догнал эсэсовец, придерживая правой болтавшееся на плече дулом вниз ружье. Мгновенно выдернул за шиворот из строя Столоначальника, бросил Василюку, как своему:
   – Приказано – на допрос. Гони козлов в стойло.
   И погнал Столоначальника к воротам, подталкивая кулаком в поясницу. Третья бригада и женская половина заключенных в полном составе еще стояли навытяжку перед трибункой, но герр комендант уже не обращал на них ни малейшего внимания, о чем-то, полуотвернувшись, беседовал с Маргаритой. Вадим так и не понял – то ли в самом деле перехватил полный ужаса взгляд Ники, то ли примерещилось и она смотрела в другую сторону.

Глава пятая
Вопросов больше, чем ответов

   Вернувшись в барак, обессиленно плюхнулись на нары и полезли за сигаретами. Новоявленный капо прохаживался от двери до окна и обратно, украдкой зыркая на столь неожиданно вверенных его попечению узников. Особенно часто его взгляд задерживался на Синем и Визире – взгляд, надо сказать, ничего приятного не обещавший. Не нужно быть титаном мысли, чтобы сообразить: неожиданно взлетевшего на вершины власти чернявого педика прямо-таки распирало от желания пустить эту власть в ход немедленно, но он еще не освоился со своим новым положением, и фантазия работала скверно…
   Лежать Вадим не смог – только теперь стала ощущаться тупая боль в спине. Остальные, обнаружилось, тоже украшены кое-где синяками, морщатся при резких движениях, на Братка вообще жутко смотреть, опухоль достигла предела.
   – Не лезь лапами, не лезь, – сказал ему Синий. – Растревожишь только.
   – Еще и зубы ломит, бля…
   – Перетерпи.
   – Бля буду, скулу сломал…
   – Ничего подобного. У меня глаз наметанный, знаешь ли. Дней несколько походишь в уродском виде, а через недельку опухоль сойдет…
   – Если только в чьем-то распоряжении имеется пресловутая неделька… – бросил в пространство Василюк, постукивая себя дубинкой по ладони.
   – Нет, ну это черт знает что, – громко заявил Борман. – В конце концов, здесь собрались люди, занимающие определенное положение и посты…
   Василюк одним движением оказался рядом и, уперев конец дубинки повыше бровей Бормана, процедил:
   – Как насчет карцера, человек с положением? Говнецо ручками пособирать?
   Борман молчал, зло посапывая. Физиономия чернявого вдруг прямо-таки осветилась в приливе озарения, он покосился на Синего: коротко, зло, многозначительно. Тот напрягся.
   На веранде загрохотали уверенные шаги, в дверь просунулся охранник:
   – Вова, давай в темпе на инструктаж, комендант всех собирает…
   Посторонился, пропуская Василюка, с широкой улыбкой записного весельчака воззрился на примолкших узников:
   – Ну что, толстые? Звиздец нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждешь? Х-ха!
   И удалился, нарочито погромыхивая сапогами, насвистывая нечто бравурное…
   – Реформы… – протянул Синий. – В стиле эпохи… – Достал ножик и принялся кроить буханку. – Как бы там ни было, а поесть треба. Силы нам понадобятся, чует мое исстрадавшееся сердце…
   – Банки вскрой, – попросил Красавчик.
   – Не годится. Увидят вскрытые, догадаются, что их чем-то острым как раз и взрезали…
   – Да это уже несущественно, – пришло вдруг в голову Вадиму. – Этот пидер знает, что у тебя нож.
   – И точно. Ситуация осложняется… Ладно, подай-ка сначала сосиски. В самом деле, моментально вспомнит, гнида… Орлы, у кого-нибудь есть идеи? Не знаю, как насчет вас, но лично я этакое дерьмо на хохломском подносе в жизни не заказывал. Разве что в нашу теплую компанию мазохист затесался…
   – Господи, да кто ж заказывал? – в сердцах сказал Визирь. – Подобные выкрутасы происходят исключительно в карцере и сугубо по желанию клиента. (Красавчик смущенно опустил глаза, хотя никто на него особо и не таращился.) А нынешняя фантасмагория задевает абсолютно всех. Или я преувеличиваю, господа?
   – Да что уж там…
   – Послушайте, – сказал Вадим. – Что, если это какой-то переворот? Я вполне серьезно. Грянула, наконец-то, предсказанная антикапиталистическая революция? И обрадованный плебс ринулся мстить? Они же спят и видят, как бы нас раскулачить на старый манер… Что анпиловцы, что гайдаровцы, гайдаровцы даже сильнее – красным попросту хочется, чтобы вернулись прежние времена, а гайдаровцам еще вдобавок невероятно обидно, что никто их советов не слушает и сладким пирогом не делится. Насмотрелся, учен. Последнюю сессию областной думы помните? Этот поганый доктор Айболит, что предлагал вздуть арендную плату за офисы втрое, как раз не красный, а местный главный гайдаровец…
   – Рычков?
   – Он, пидарасня очкастая…
   – Ну это же несерьезно, – протянул Визирь. – Слышал я о нем краем уха. Из медицины его как раз и турнули за то, что забыл салфетку в чьем-то животе. Куда такому податься? Только в думу.
   – Господи, дело совершенно не в том! – огрызнулся Вадим. – Про салфетку я и сам знаю. И про триппер, которым он санитарку наградил. Не в том дело, Элизбар… Вдруг и правда переворот?
   – Вечека, Вечека приласкала Колчака?
   – Что тут необычного? Выплеснулось наконец…
   – Не знаю, как насчет переворота, но документики они всерьез спалили, – вмешался Браток. – Без балды. Я свои корочки сразу опознал. У меня и водительское, и свидетельство на «мерсюк» были зашпандорены в золотые рамки. На водительское пошло двадцать грамм, а на регистрационное аж сорок два…
   – И зачем тебе это понадобилось, дитё уродливой экономики? – грустно улыбнулся Доцент.
   – Чтоб гаишники охреневали, – простодушно пояснил Браток. – Золотыми цепями и гайками нынче никого не удивишь.
   – Сам придумал?
   – А что я, полный чурбан? Ничего придумать не в состоянии? У меня и талон в золото заделан, только я его дома забыл… Мои корочки горели, зуб даю, а золотишко так и не содрали, видел же…
   – Переворот? Ну, не знаю… – сказал Доцент. – Лично мне эта версия кажется фантастикой дурного пошиба.
   – В ваших ученых заведениях проблемы не ощущается, – огрызнулся Вадим.
   – Ох… Признаюсь вам, Вадик, я уже давно не в научном учреждении, а самом что ни на есть коммерческом. Отсюда и денежки на предосудительные развлечения. И понимание тех самых проблем. Они стоят, вы правы. И довольно серьезные. Но в вашу внезапную революцию я отчего-то не верю. Не потому, что так легче и не столь страшно, а в силу объективных причин. Не могу поверить в революцию, развернувшуюся т а к и м вот образом. Все-таки не восемнадцатый век, когда в едином порыве кидались с вилами на барский двор и били по голове всех встречных-поперечных. И даже не семнадцатый год. Кстати, в семнадцатом тотальный грабеж начался отнюдь не сразу после взятия Зимнего. Несколько месяцев царили полная неопределенность и анархия.
   – А банки?
   – Согласен, банки они заняли сразу. Но период некоторой неопределенности все-таки имел место. Масса народа успевала убраться подальше, набив саквояжи золотишком.
   – Тогда не было ни компьютеров, ни спутниковых телефонов, – уперся Вадим.
   – По-моему, наличие компьютеров и сотовиков как раз вашу версию и опровергает. Потому что большая часть этих игрушек как раз и принадлежит возможным объектам раскулачивания. Ну, давайте посмотрим реальности в глаза. И анпиловцев, и гайдаровцев – горсточка. Маргиналы, шизофреники без всякого влияния и возможностей. «Цивилизованные» левые – народ, что ни говори, респектабельный. Как ни бьюсь, не могу представить товарища Зюганова, раскулачивающего под красным флагом товарища Семаго. Или нашего шантарского Мурчика, который раскулачивает сам себя… Вы, по-моему, с его фирмой вполне нормальные отношения поддерживаете?
   Вадим молча кивнул.
   – Вот видите. Единственный, кто в нынешних условиях может устроить мало-мальски масштабный, тотальный переворот – наша непредсказуемая власть. Вот от нее можно ждать чего угодно. Однако голову даю на отсечение, в этом случае все обстояло бы совершенно иначе. Как – не знаю. Но что иначе – ничуть не сомневаюсь. Если подвергнуть все происшедшее логическому анализу, очень похоже, что мы имеем дело с самой что ни на есть кулуарной самодеятельностью. Дешевый триллер категории «Б». Полное впечатление, будто нечто похожее мы уже сто раз видели по телевизору. Похоже?
   – Очень…
   – Вот видите. Давайте спросим профессионала, – он повернулся к мрачно сопевшему Борману. – Как бы вы действовали в случае приказа из центра на всеобщее и стремительное раскулачивание? Ну, не стесняйтесь, мы же не дети…
   Помолчав, Борман сообщил:
   – Вообще-то… Арестовал бы счета, занял коммерческие банки, офисы, выгреб бы документацию. Разумеется, доставив хозяев в офисы, чтобы быстренько показывали, где что лежит и как открываются сейфы…
   – Вот то-то! – воскликнул Синий. – То-то! Я, правда, не местный, но эти волки везде одинаковы… Нет никакой революции, а есть очередные ментовские штучки. Была деноминация, а теперь – декапитализация.
   – Глупости! – взвился Борман. – С профессиональной точки зрения, держать вас всех здесь абсолютно бессмысленно.
   – Может, ты хочешь, чтобы мы дозрели, как груша на веточке, – усмехнулся Синий. – Знаю я ваши прессовочки…
   – А это? – Борман сгоряча схватился рукой за свой синяк во весь лоб, начавший уже желтеть.
   – А это – ради пущего правдоподобия. В целях пущего служебного рвения. Скорее медальку повесят – личное участие, проявленное при этом, членовредительство ради идеалов…
   – Шиз, – бросил Борман.
   – Знаю я ментовский почерк…
   Борман плюнул и пересел от него подальше.
   – Извините, что-то тут не вытанцовывается, – сказал Доцент. – Опять-таки дешевым детективом отдает. Можно было заслать наседок и помельче калибром. Наш друг, – он кивнул на Бормана, – не менее чем полковник, я отчего-то полагаю…
   – Да ну, – вклинился Браток. – Тоже мне, кроссворд. Никакой он не полкаш, а генерал-майор. Знаю я его вприглядку. Раньше не говорил, не мое дело, мало ли как ему развлекаться охота…
   – Не врет? – поинтересовался Доцент.
   – Не врет, – сумрачно согласился Борман. – Вообще, если хотите знать, моя сфера – криминальная милиция. Вы все, о чем сами прекрасно знаете, по другим департаментам проходите.
   – Точно, – сказал Браток. – Криминалка. Леху Пузыря чуть не посадил, мудак, за полную ерунду – подумаешь, в кабаке по люстрам стрелял. Едва выкупили… – он поспешно умолк.
   – Ну-ка, ну ка! – оживился Борман. – А через кого выкупали?
   – Так я тебе и доложился, – огрызнулся Браток.
   – Выберемся отсюда – я с тобой пообщаюсь…
   – Иди, – буркнул Браток. – У меня справка. Параноидальный бред с кратковременным выпадением сознания.
   – Ишь, заучил…
   – А то!
   – Хватит, – поморщился Доцент. – Тут есть еще один, и весьма даже прелюбопытнейший аспект… Почему мы все так легко и в считанные минуты подчинились? Моментально…
   – А ты сам-то сопротивлялся? – въедливо бросил Браток. – Что-то я не заметил. Скакал на плац, что антилопа…
   – Не спорю, – согласился Доцент. – Вот я и спрашиваю – почему? Люди здесь собрались в большинстве своем респектабельные, из тех, у кого, вульгарно выражаясь, все схвачено и за все заплачено. В родном Шантарске никто из нас не потерпел бы и сотой доли подобного хамства… Отчего же вдруг?
   Долго стояло напряженное молчание. Наконец Визирь пожал плечами:
   – Потому что, мне так представляется, подсознательно все ждут от нынешней жизни каких-то поганых сюрпризов. Все мы ходим словно бы по тонкому льду и каждую минуту боимся рухнуть под лед – а подо льдом еще и акулы плавают…
   – Я бы примерно так и сформулировал, – поддержал Вадим. – Живем, как на вулкане. Не ощущается уверенности в окружающем. На чем бы ни ездили и сколько бы баксов ни имели в кошельке на мелкие расходы. Давайте честно: эскулапы сейчас делают лихие деньги как раз на нашем брате. Психиатры, психоаналитики, сексопатологи. Даже в прессу прорвалось кое-что…
   – Резонно, – сказал Доцент. – Значит, у всех без исключения как-то сразу возникло ощущение, что все всерьез… Верно? Вот видите… Боюсь, так и обстоит. Что-то пошло вразнос. Знать бы еще, что? Давайте пока отбросим версию насчет революции и прочих раскулачиваний. Люди собрались серьезные, кто-то что-то обязательно бы прослышал… Задолго до. Достаточно, чтобы встревожиться. Шила в мешке не утаишь. Кто-нибудь из здесь присутствующих пострадал от прежних денежных реформ и прочих якобы внезапных новшеств? Нет пострадавших? Как бы ни держали в секрете власти свои сюрпризы, через столицу всегда утекает информация – к тем, кто толк понимает… Милицейская версия меня тоже не устраивает. Считайте, что это интуиция… Не устраивает, и все.
   – Они сожгли мое удостоверение, – мрачнейшим тоном сообщил Борман. – Я его издали узнал. – Покосился на Синего. – И плевать мне, веришь ты там или нет…
   – Ну, а у вас самого подходящая версия есть? – спросил Визирь. – Легко сокрушать чужие…
   – Есть, знаете ли. Постараюсь изложить. Все происходящее – не более чем примитивный з а к а з. Мы не знаем всех, кто сейчас в лагере. Большая часть здесь шантарцы, но и мы друг друга далеко не все знали… Словом, иногородних хватает. Вроде бы есть парочка столичных штучек.
   – Есть, – поддержал Вадим. – Мне… говорили.
   – Пойдем дальше… До сих пор, насколько нам известно, все «особые заказы» исполнялись для конкретной персоны и при этом касались только лично ее. Все остальные участники спектакля были нанятыми актерами, персоналом. Об исключениях мы до сих пор не слышали. Это еще не означает, что исключения невозможны вовсе.
   – Ага… – протянул Синий с видом полного понимания. – Чудит кто-то из своих? Это вам в голову пришло?
   – Вот именно. Вполне возможно, что сейчас в котором-то бараке некая конкретная персона похихикивает в кулак. Персона, которая как раз и заказала утренний поганый спектакль. Ради, вульгарно выражаясь, великого кайфа. Собственно, ничего особо жуткого не произошло. Всем испортили настроение, заставили не на шутку переволноваться, уничтожили документы кое у кого – все это весьма неприятно, однако особенного членовредительства так и не произошло.
   Браток издал самое натуральное рычание.
   – Конечно, с вашей точки зрения выглядит это непригляднейше, – кивнул Доцент. – Но если рассматривать явление в целом – ничего особо страшного, повторяю, не произошло. Синяки, ушибы и тому подобные мелочи. По большому счету – мелочи. Давайте смотреть правде в глаза. Неужели не найдется субъекта, который сумел бы выдумать именно такой сценарий? Наплевавши с высокой колокольни на эмоции остальных? Знает кто-нибудь, что в свое время вытворяли Сергей Суховцев с Мишей Ярополовым? «Синильга», «заимка Прохора Громова»?
   – Ну как же, – сказал Визирь. – Вот только… Во-первых, Сергей не трогал с в о и х. Во-вторых, и его, и Ярополова в конце концов прикончили, и до сих пор неизвестно, кто. Подобные печальные прецеденты многому могут научить, заставят поумерить фантазию…
   – А как быть с тем, кто о печальных прецедентах не слыхивал вовсе? Вернемся к моей версии… Повторяю, неужели не найдется индивидуума, способного придумать и заказать именно такое ублюдочное развлечение? И скажите-ка вы мне, господа вольные предприниматели, – неужели исполнителей моральные соображения остановят? Моральные соображения находятся в прямой и непосредственной связи с толщиной пачки зелененьких…
   – А это, знаете ли, убедительно… – промолвил Борман.
   – Как для кого, – сказал Визирь. – Если этот ваш гипотетический заказчик не полнейший шизофреник, должен кое-что соображать. И принимать во внимание. Здесь собрались не шестерки. Многие из нас в Шантарске располагают оч-чень хорошими возможностями. Не могу решать за всех, но сам говорю спокойно, как горячий кавказский человек: дайте мне только отсюда выбраться, и все местное отделение «Экзотик-тура» будет неделю стоять на коленках под моими окнами, пока я придумаю, что с ними делать.
   – Р-раком ставить козлов и стебать под музыку, – поддержал Браток.
   – Примерно так, – кивнул Визирь. – В любом бизнесе есть некие границы. Что, они не понимают? Не понимают, что после таких штучек – конченые люди? Не могу себе представить вознаграждения, которое компенсирует все будущие неприятности. Шизофреником надо быть…
   Доцент мягко перебил:
   – Между прочим, Сережа Суховцев, положа руку на сердце, был полным и законченным шизофреником. И прежде чем его убрали неизвестные, успел наворотить дел…
   – Многовато что-то шизофреников для Шантарска.
   – Отчего же? Наоборот, удивительно мало…
   – Много шизов или мало, а нужно что-то придумывать, – сказал Синий. – Честно говорю, я этой Машке скоро в глотку вцеплюсь, если так будет продолжаться…
   – Тут многим следовало бы в глотку вцепиться, – зло бросил Вадим. – Поди вцепись…
   – Может, попробуем вычислить? – оживился Браток. – Посмотрим, у кого синяков нету?
   Он завертел головой, недвусмысленно постукивая могучим кулаком по ладони.
   – Сбавьте обороты, мой юный друг… – печально усмехнулся Доцент. – Во-первых, среди присутствующих, как я вижу, все в той или иной степени получили по хребту. Во-вторых, в другие бараки так просто не попадешь и не проверишь, а без этой возможности стопроцентной уверенности у нас не будет, только перегрыземся без всякой пользы.
   – Ну так предложи что-нибудь, умник, – фыркнул Браток, осторожно массируя кончиками пальцев жуткую припухлость. – А то я сам тут все разломаю вдребезги и пополам…
   – Если получится. Пока что-то не получается. Это не в ваш адрес насмешка, а констатация факта…
   – А не взять ли нам, господа, заложничков? – раскрыл рот Эмиль, до сих пор молчавший. – Нож к горлу и далее по избитому сценарию. Научены средствами массовой информации. Если против нас не государство, есть смысл побрыкаться. Спецназа по нашу душу коменданту взять вроде бы и неоткуда…
   – И кого брать? – задумчиво произнес Синий. – Пидараса Вову или кого-то из мордоворотов? Вот если Мерзенбурга или Марго… Как вам, господа буржуи? Шанс это или пустышку тянем?
   – Надо еще, чтобы комендант или Марго оказались в пределах досягаемости, – сказал Эмиль. – Они и до этого осторожничали, а уж теперь… Но все равно, другого шанса я что-то не вижу.
   – Как сказать, – загадочно произнес Синий. – Успел я мельком присмотреться к проводу, который прихерачили к колючке. И шепчет мое сердце, что не было у них ни выдумки, ни особой возможности соорудить нечто по-настоящему безотказное. Это, судари, определенно фаза. Фаза у них подведена на колючку, и стоит подумать…
   – Насчет чего? – жадно спросил Вадим.