Бушков Александр Александрович. Волчья стая

   – Да так, первые наметки, – отмахнулся Синий. – Мысли по поводу, каракули на полях… Фаза на колючку… Идти провод может только от местного дизелька, где бы они взяли другой источник… Тьфу ты, черт, там же еще и датчики, но это не так уж и принципиально, ежели пораскинуть мозгами…
   – Я бы не спешил с действиями, – сказал Борман. – До сих пор они нас опережали. Нужно если не обыграть на пару ходов вперед, то хотя бы уравновесить ситуацию. Вы не забыли, что нашего чиновного друга поволокли на допрос? Нужно подождать, когда вернется. Что-то мы из его рассказов непременно узнаем, что-то сможем проанализировать, рассчитать… А вашего вероятного заказчика мы и в самом деле своими силами ни за что не вычислим, нечего и пытаться. Подождем? Не горит вроде бы. Зато вариант с заложниками я бы всерьез отработал. И незамедлительно. Стоп! Это что?
   – А это кто-то на оправку спешит… – плюнул Эмиль.
   В самом деле, мимо их барака проследовал незнакомый «полосатик», вопя истошно и безостановочно:
   – Номер пятьдесят пять дробь семь следует на оправку! Номер пятьдесят пять дробь семь следует на оправку!…
   – Господа, а ведь и нам так придется. У меня, признаться, уже подкатывает…
   – Ну и покричим, – сумрачно сказал Синий. – Куда деваться. Одно плохо: эти слабиночки-уступочки обычно идут чередой, начнешь уступать и не заметишь, как вляпаешься по уши в дерьмо…
   – Так ведь нет пока другой тактики.
   – Сам знаю. Но на душе погано…
   – Попала собака в колесо – пищи, да бежи…
   – Я вот только что хочу сказать, – бросил Синий. – Если эта гнида пребывает среди нас, лучше ей побыстрее заканчивать. Редко пугаю в с е р ь е з, но если так дальше пойдет, данную гадюку я приговорю, независимо от прочих, что бы они там ни решили. И если что-то из здесь сказанного наружу выпорхнет, лично я сделаю выводы и искать буду сам, народными методами… Не для того выползал из дерьма, цепляясь всеми когтями, чтобы со мной теперь такие шутки играли… Порву… И ты так не пялься, господин генерал, ваше степенство, – если твои фокусы, если ты эту чучу дрючишь, найду способ…
   – Испугал, – с видом гордым и несгибаемым сказал Борман. – Стану я унижаться, тебе что-то доказывать… Если не совсем дурак, перестанешь на меня клыком цыкать. Это не я. Понятно тебе? Со своей стороны, веселую жизнь гниде гарантирую… За одно удостоверение кровью срать будет.
   – А если ты до него дотянуться не сможешь, превосходительство? – Синий уже успокоился, попросту не желал сейчас оставлять за извечным антагонистом последнее слово.
   – Найду способ.
   – Ты вот до Фрола сначала дотянись.
   – Слушайте! – Вадим едва ли не взвыл. – Ну мы с вами и лопухи! Телефон!
   – Какой еще телефон?
   – Да вашу мать! Столоначальников сотовик!
   Не менее полминуты царило молчание, в котором удивительным образом смешались самые разнообразнейшие чувства. Потом Браток в приливе чувств замахнулся на Вадима всерьез, охнул от резкого движения, схватился за распухшую скулу, зашипел.
   – Действительно, – выдохнул Визирь. – Забыли, идиоты! Шэни дада, как же могли забыть?
   – Не сочетается с утрешним сотовая связь… – печально покривил губы Доцент. – Совсем из памяти вылетело, что кроме примитивных ужасов есть на свете сложная техника…
   – Где трубка?
   – Где-то в чулане, – сказал Вадим. – Где же еще?
   – Слушайте, там же немеряно хлама. Начнем все ворочать – можем привлечь внимание. Лучше подождать, пока вернется. Скажет, где…
   – А если Машка первым вернется?
   – Нет, начнем все ворочать – наделаем шуму…
   – Ладно, подождем, – с напряженным, решительным лицом распорядился Синий. – Ради такого случая можно Машку и взять за кадык. Плевать, что побежит жаловаться. Когда вернется чиновничек, даванем Машку и позвоним. И ни черта они с нами не сделают – в Шантарске-то будут знать, боком выйдет. И придется им закрывать лавочку. – Он хищно усмехнулся: – Но все равно кое с кем я разберусь…
   – Подождите, а кому звонить? Батарейки садятся, я точно знаю, – заторопился Вадим. – Слышимость паршивейшая, времени у нас будет мало… Давайте в «Экзотик-тур»? У меня там хороший приятель, наведет порядок.
   – Не пойдет, – отрезал Синий. – Что-то я этому «Экзотику» после сегодняшнего больше не доверяю. Кто его знает, сколько себе в карман твой дружок положил капустки. Мог ведь тебя и предупредить заранее по старой дружбе, не ходил бы ты весь в фингалах…
   – Тогда в мою службу безопасности, – предложил Вадим. – Вмиг нагрянет бригада…
   – Можно и в нашу, – сказал Доцент. – Имеется, знаете ли… Тоже весьма эффективна.
   – На телевидение? – несмело предложил Красавчик, впервые за все время вклинившись в разговор. – На наш канал?
   – Ах, вот где я тебя видел… – обронил Визирь. – У Каратаева… Нет, телевидение сейчас не авторитет…
   – Поручите мне, – попросил Борман с нехорошей, кривой улыбкой. – Подкатит рота внутренних войск на броне, положит всех этих рожами в дерьмо, смотришь, кое-кто и перестанет меня подозревать во всяких идиотствах… Я с ними сам поговорю со всем галантерейным обхождением…
   – Да ладно, – сказал Синий. – Что-то я тебя, превосходительство, перестаю подозревать. Злишься ты по-настоящему, чем дальше, тем больше. И начинаю припоминать, что и в самом деле полыхала там твоя ксивочка…
   За окном вновь раздался протяжный, испуганный вопль:
   – Номер пятьдесят пять дробь семь следует с оправки! Номер пятьдесят пять дробь семь следует с оправки!
   С другой стороны послышалось:
   – Номер сорок девять дробь семь следует на оправку! Номер сорок девять дробь семь следует на оправку!
   Синий сплюнул:
   – Приспособился народец… Ладно. Так вот, господа буржуи, в нашей новой идее есть поганенькая прореха. Как мне ни грустно, а прореха зияет… Хорошо. Хай будет рота на броне. Ради такого случая готов поаплодировать ментам, в чем сознаюсь, наступая себе на горло… Генерал, а куда ты роту-то пошлешь?
   – Как куда? Сюда. Ускоренным маршем. Вообще-то, необязательно возиться с бэтээрами, это долго, проще поднять пару вертушек…
   – Да не о том я, не о том, – досадливо отмахнулся Синий. – Не о деталях. Куда – сюда? Где это самое «сюда» располагается? Я сюда ехал в автобусике с наглухо закрашенными окошками, на этот автобусик «экзотический» сел в Манске, как и договаривались с фирмой. Но после этого ехали мы куда-то еще часа два. Часы у меня забрали сразу, когда в автобусе выдали полосатку, но примерно определить можно было. Или кто-то сюда прибыл в нормальных условиях, смотрел в окно, наслаждался пейзажами и помнит дорогу? Нет? Что молчите? – впервые прорвалась в голосе у него надрывная нотка. – Молчите? Значит, все на этом сучьем автобусе прибывали? И ехали долго? Блядь, судьба играет человеком, а человек играет на трубе…
   Вадим впервые слышал от него матерное слово, и от этого стало еще тоскливее – уж если этот битый и жеванный жизнью элемент на миг запаниковал и перестал владеть собой…
   – Похоже, так и получается, если никто до сих пор ни словом не возразил, – подвел печальный итог Доцент. – Автобусик со старательно закрашенными окнами, дверь заперта снаружи, помню, я немного побаивался какой-нибудь аварии – в запертом-то снаружи салоне… Значит… Этакий круг, где радиус – два часа езды на автомобиле от Манска. Большая часть пути – то ли по асфальту, то ли по хорошей, убитой проселочной дороге, вроде бы была и парочка подъемов, очень уж мотор надсаживался, и спуски были…
   – Иногда по стеклам снаружи словно бы еловыми лапами стегало, – добавил Вадим. – Узкая лесная дорога. Ничего себе получается кружочек…
   – Одно можно с уверенностью сказать, – перебил Борман. – Мы все еще в Шантарской губернии. Чтобы добраться до восточной губернской границы, двух часов не хватит – я имею в виду, двух часов езды на таком вот автобусике. Телефон, хоть и с грехом пополам, но работал в зоне приема… Мы еще в родной губернии.
   – Много нам эта теорема поможет… – протянул Синий. – Вадик прав – круг получается приличный.
   – Подожди, – оборвал Борман. – С этими двумя часами еще толком и неизвестно. Не знаю, как у тебя насчет культурного багажа… Есть один рассказик о Шерлоке Холмсе…
   – Ну-ка, ну-ка… – подхватил Синий. – Что-то вертится… Благо этот финт был полезен не только в шерлоковские времена, но и в нашей веселой жизни… Ты про тот, где фальшивомонетчики?
   – Ага. Особнячок у них располагался совсем неподалеку от вокзала, но непосвященного человека они возили в зашторенной карете часа два, чтобы решил, будто уехал от вокзала к черту на рога… С нами могли преспокойно выкинуть тот же номер.
   – Ну, и что это нам дает? В любом случае наш санаторий – не в самом Манске, а километрах в нескольких от него, причем точное направление неизвестно. С какой стороны Манск ни бери, ближе километров пяти от него тайги не имеется. Нет, возле самого города никто не стал бы устраивать такое хозяйство. Ни к чему случайные зеваки, при всей законности бизнеса. Знаете ли, пионерлагеря могут располагаться весьма даже далеко от ближайших населенных пунктов. Был кто-нибудь на Баранкуле? Тамошний лагерь верстах в двадцати от ближайшей деревни…
   – Это, в принципе, детали, – махнул рукой Борман. – Попрошу ребят взять за задницу весь «Экзотик» – в три минуты установят, где мы есть…
   – Давайте попробуем другой вариант? – мягко предложил Визирь. – Даете трубочку мне. Я звоню господину Гордееву, он сейчас в Шантарске, точно знаю – и наши дела уладят быстро, эффективно, без малейшей огласки… Гарантирую.
   – Фрол? – задумчиво сказал Доцент. – А ведь неплохо, господа, ежели Фрол… Им будет грустно.
   – Я все же предлагаю… – набычился Борман.
   – А огласка? – не без ласковой вкрадчивости спросил Доцент. – Неизбежная? Насчет утраченного удостоверения еще можно что-то придумать – на охоте оставили в кармане, разложили костер до небес, ватник и вспыхнул вместе с красной корочкой… Дело житейское, бывает. А вот в случае с вертолетами, десантом на броне и налетом на «Экзотик-тур» выйдет неприятная огласка. Мне она тоже, откровенно говоря, не нужна. Вы, я думаю, никому не будете обязаны…
   – Чтобы Гордеев знал? – огрызнулся генерал.
   – Все равно при вашем варианте слишком многие будут знать. Тут уж утечки неизбежны.
   – Ладно. Посмотрим, что у вас выйдет, но я за собой оставляю право на звонок.
   – Бога ради, – великодушно сказал Визирь. – Давайте без всяких междоусобиц, нам нужно играть командой. В случае…
   Он замолчал, повернулся к двери, сделал недвусмысленный жест. Все моментально притихли, застыли в напряженных позах, уставившись на видимый в дверном проеме кусочек веранды.
   Шаги приближались – неуверенные, шаркающие, словно двигался пьяный или слепой. Потом, когда они раздались совсем близко, послышались тоненькие звуки – то ли поскуливание, то ли плач.
   В лишенном створок проеме появился Столоначальник, прижимая к животу правую руку, толсто замотанную чем-то белым. Тихо постанывая, охая, он стоял, привалившись плечом к косяку, ни на кого не глядя. Сытая физиономия была белее известки. Нелепо дернувшись, нырнув всем телом в сторону, он шагнул вперед, завалился, прежде чем к нему успели броситься и подхватить, растянулся во весь рост на грязном полу.
   Только теперь стало видно, что белая повязка в нескольких местах покрыта бурыми пятнами.

Глава шестая
Ответы хуже вопросов

   Всеобщее оцепенение длилось недолго – к упавшему сразу же бросились, толкаясь и мешая друг другу, подняли, перетащили на нары. Столоначальник страдальчески охал, не открывая глаз.
   – Кто-то там говорил про допрос, который все прояснит? – оскалившись, бросил Синий.
   И принялся разматывать белую материю, смахивавшую на небрежно отхваченный кусок дешевой хлопчатобумажной простыни. Столоначальник дергался, отчаянно вскрикивал и охал, но Синий безжалостно отстранял его здоровую руку, ворча сквозь зубы:
   – Не вой, не вой, и совсем еще не присохло…
   Остальные толпились вокруг, в нетерпении сталкиваясь головами. Столоначальник взвыл – все же кое-где успело присохнуть, – закатил глаза, откинулся на смятые лагерные одеяла. Кажется, окончательно вырубился. Лицо у него было прямо-таки мокрым от пота, на толстой щеке парочка ссадин.
   – Твою мать… – выдохнул Синий, бросив повязку на одеяло и брезгливо вытирая ладони о собственные бока.
   Вадим задохнулся. Торопливо пощупал ладонью промежность – вдруг показалось, что обмочился. Сухо, слава богу…
   Только большой палец остался прежним. Остальные, посиневшие и чудовищно распухшие, вызывали тошноту и тоскливый ужас. Вдобавок на мизинце и безымянном ногти оказались вырваны, пальцы оканчивались вовсе уж жуткими окровавленными вздутиями. Осторожно опустив покалеченную руку на живот постанывавшего с закрытыми глазами Столоначальника – тот никак не отреагировал, грудь вздымалась, как кузнечные мехи, тело то и дело сотрясалось крупной дрожью, – Синий протянул:
   – Ну, братва, я такого и на допросах с пристрастием не видал, менты до такого не докатывались…
   – Попрошу не клеветать… – по инерции взвился Борман и тут же голос оборвался откровенно жалким писком.
   – Слушайте… – сказал Вадим, стыдясь дрожащего голоса. – Это уже ни в какие ворота… Все-таки губернский чиновник, не с самых верхов, но и не пешка… Есть же границы…
   – М-да, – сказал Синий. – Удивительно точно подмечено… Я, вообще-то, самого поганого мнения о человечестве, надо вам признаться. И все же… Даже если примем версию о кутящем миллионере, напрочь свихнувшемся, – получаются нескладушки. Такие забавы самый законченный шизофреник на публику не выносит. Есть же у него подручные, шестерки с нормальными мозгами… У вашего шизанутого миллионщика… А здесь – три десятка свидетелей, если считать по всем баракам. И свидетели сплошь богатенькие и респектабельные. Должен же кто-то такие вещи понимать и учитывать.
   – Ты куда гнешь? – одними губами прошелестел Борман.
   – А ты не понял, генерал? – усмехнулся Синий. – Нет, серьезно? Гну я туда, что на свидетелей, их количество и респектабельность кому-то абсолютно наплевать. Насрать. Начихать. Последнее умозаключение, вытекающее из этой гениальной теоремы, тебе по буквам разжевать или сам поймешь?
   – Но не может же быть в т а к о м масштабе…
   – А кто сказал, что не может? Это вы в Жмеринке были фигура, Моисей Маркович, а в Одессе вы дерьмо…
   – Да какая Одесса? – заорал Борман, видимо, уже совершенно не владея собой. – Какая Одесса?
   – Одесская Одесса, – отмахнулся Синий. – Не скули, генерал, тоску наводишь. Что бы приспособить…
   Он огляделся, поднял с одеяла протащенный сюда Братком тамагочи, кинул на пол и старательно раздавил подошвой грубого ботинка. Выбрал подходящий кусочек пластмассы, со второй спички (пальцы у него тоже заметно подрагивали) зажег и аккуратненько принялся пускать вонючий дым в ноздрю Столоначальнику. Никто его не попрекнул ни словом – все остальные стояли, как завороженные, Вадим заметил, что физиономия стоявшего рядом Визиря кривится так, словно он пытается мимикой помочь бедолаге скорее очнуться.
   Столоначальник отчаянно зачихал, поднял голову.
   – Посадите его, – распорядился Синий. – Живо!
   Запрыгнув с ногами на нары, Борман с Доцентом принялись усаживать покалеченного, подсунув ему под спину одеяло. Тем временем Синий разорвал окровавленную тряпку, превратив в некое подобие бинтов, стал перевязывать руку. Столоначальник охал и закатывал глаза, но обмирать вроде бы больше не собирался. Синий, торопливо раскуривши сигарету, сунул ему в рот, присел рядом:
   – Ну, оклемался малость? Покури, покури, способствует…
   По щекам Столоначальника текли слезы, он курил отчаянными затяжками, пачкая сигарету слюной.
   – Ну что ж ты мусолишь, – почти ласково сказал Синий. – Погоди, дай сюда, я тебе конец оторву… Или нет, держи лучше новую, аккуратненько, вот так… Кто допрашивал, комендант?
   Столоначальник кивнул, морщась и тихонько похныкивая.
   – Ну тихо, тихо, что ты за мужик такой… Все уже, все… Кругом свои… Что, сам комендант старался?
   – Нет, те двое… Новые…
   – А что хотели? Ну? Давай, рассказывай, скоро мы все отсюда сбежим, жизнь восстановится…
   – Правда?
   – Сукой буду, – сказал Синий. – Так что они хотели?
   – Допытывались, где деньги.
   – Домашняя заначка или как?
   Столоначальник слабо помотал головой:
   – Пятьдесят тысяч долларов… Наличкой… В «дипломате»…
   – А они у тебя были? – ласково спросил Синий.
   – Ага. У Леры дома, на нее никто не мог подумать… – Он дернулся, обвел всех безумным взглядом: – Должен был заложить кто-то осведомленный…
   – А денежки откуда?
   – Торги по «Шантарскому кладезю»…
   – Это еще что? – оглянулся на остальных Синий.
   – Ах, вот оно что, – сказал Вадим. – Вот, значит, кто хапнул портфельчик с зелеными… А многие думали на Горкина…
   – Горкину хватило два процента, невелика птица… – тихонько прохныкал Столоначальник.
   – Тендер по золотодобыче, – пояснил Синему Вадим с большим знанием дела. – Каралинский прииск, богатая яма… Когда в мае было решено…
   – Да ладно, я понял, – отмахнулся Синий. – Ничего сложного. Они ему «дипломатик», а он им содействие, что тут непонятного? И что, голуба, сказал, где зеленые?
   Столоначальник кивнул, слезы потекли пуще. Он выпустил из губ сигарету, стал растирать грудь здоровой рукой, словно бы извиняясь, прокряхтел:
   – Сердце… Совсем проваливается… Пришлось сказать… Бог ты мой, они же и Леру… Только откуда он узнал?
   – «Дипломаты» с зелеными – вещь чреватая и приметная… – сказал Синий. – Что они тебе обещали, если отдашь?
   – Что больше мучить не будут… Валидолу… дайте… у меня аритмия…
   – Есть у кого-нибудь валидол? Нету, брат, извиняй… Ты полежи вот так, только больше не кури, раз сердце… – Синий одним прыжком соскочил с нар: – Орлы, давайте звонить в темпе, мне такие дела категорически не нравятся… Где телефон прячешь? Где, говорю, телефон?
   – Слева, под коробками… Скорую…
   – Будет и скорая, все будет… Пошли!
   Синий первым выскочил на веранду, быстро распорядился:
   – Генерал, стой на стреме. Приемы знаешь?
   – Да так, немного…
   – Появится капо, вырубай и зови меня, я с ним поговорю… Где коробки-то, он про которые?
   – Эти, наверно…
   – Разбрасывай…
   В несколько рук расшвыряли штабель картонных коробок из-под болгарских консервированных огурцов. С радостным воплем Синий схватил телефон, зачем-то смахнув несуществующую пыль ладонью, передал Визирю:
   – Ну давай, Элизбарчик, родной, поспеши…
   Визирь нажал кнопку и горестно, громко цокнул языком.
   – Что?
   – Двойка. Батарейки сдыхают…
   – Жми кнопки, не стой!
   Визирь отчаянно заколотил по кнопкам указательным пальцем. Поднес трубку к уху:
   – Алло! Алло! Кто-нибудь слышит? Алло, алло! Алло! Это Семен Степанович? Алло! Слышит меня кто-нибудь?
   Он тряс трубку, вновь прикладывал к уху, кричал, умолкал, прислушивался. Перевернул телефон, поддел ногтем крышечку, лихорадочно вытащил батарейки, поставил их в другом порядке, закричал:
   – Алло! Алло! Слышит меня кто-нибудь? Алло!
   Вадим вдруг вспомнил, кинулся в другой угол, пинком повалил испачканную известкой флягу. Схватил с пола свой фонарик, принялся откручивать колпачок. Гладкий колпачок скользил в потной ладони. Синий, сообразивший все на лету, вырвал у него фонарик, захватил колпачок полой полосатого бушлата, вмиг открутил. Вытряс батарейки – и безнадежно опустил руку, длинно выругался.
   Вадим понял. Это были не те батарейки. Гораздо длиннее требуемых. Нечего и пытаться…
   – Алло, алло! – все еще надрывался Визирь. – Алло, слышит кто? Ответьте, алло!
   – Хана, – сказал Синий с мертвым лицом. – И телефону хана, и вообще… Не дрочись, бесполезно…
   Однако Визирь не хотел сдаваться – тряс трубку, снова и снова менял батарейки, кричал… Прошло довольно много времени, прежде чем он угомонился, но, напряженно уставившись на телефон, пытался, такое впечатление, придумать какой-то магический фокус, вмиг наладивший бы связь. Бросил он это занятие, лишь услышав крик Бормана:
   – Мужики!
   Они кинулись в барак – Визирь так и бежал с зажатой в ладони трубкой, Вадим – с фонариком.
   – Вот… – показал Борман. – По-моему, кранты…
   Столоначальник замер, нелепо уронив голову на плечо, таращась неподвижным взглядом в стену. Слева на подбородке прилипла раздавленная сигарета.
   Синий подошел первым, пощупал пульс:
   – Точно. И сердце не бьется…
   Доцент, охнув, бросился к выходу.
   – Куда? – заорал Синий. – Держите идиота, шлепнут!
   Но они уже неслись следом. Спрыгнув с крыльца и едва не растянувшись, Доцент побежал прямо к воротам, крича:
   – Позовите врача! Человек умирает!
   Примерно в метре перед ним взлетели фонтанчики земли – одновременно с коротким перестуком автомата. Он шарахнулся, остановился, закричал, махая рукой:
   – Врача позовите!
   Вторая очередь, подлиннее, взрыхлила землю гораздо ближе к нему. Он вновь открыл рот, но Синий налетел, ухватил его за ворот и бегом поволок к бараку, крича:
   – Что, не понимаешь? Какие врачи?
   – По пещерам, скоты! – рявкнул с вышки мегафон. – Врач только для рожениц, рожать будете, тогда и зовите! А по пустякам не беспокоить!
   И третья очередь, совсем короткая, окончательно устранила все недомолвки. Доцент вдруг нелепо, высоко подпрыгнул на месте, припал на ногу. Синий безжалостно волок его бегом, не обращая внимания на крик.
   Они влетели на веранду так, словно за ними гнались.
   – Дай-ка гляну, – сказал Синий. – Ерунда, академик, только кожу сорвало, покровянит чуток и засохнет. Но лупил он, пидер, на поражение, повезло тебе… Стой спокойно, я тебе на царапину поссу. Стой, говорю, помогает, зеленки-то нету…
   Ногу замотали оторванной от казенной простыни полоской. Царапина и в самом деле оказалась пустяковой – Доцент особо не дергался, едва Синий затянул узел, жадно выхватил из протянутой Вадимом пачки сигарету, затянулся и спросил:
   – Иллюзии у кого-нибудь остались?
   Вместо ответа – общее молчание.
   – Что-то не вижу я… иллюзионистов, – констатировал Синий. – Или как их там еще обозвать…
   – Но это же фантасмагория чистейшая… – прямо-таки заорал Борман. – Быть такого не может!
   – Н е д о л ж н о, – поправил Синий. – Сечешь разницу, генерал? Если не должно, это еще не означает, что не может. У нас, по-моему, все может быть… Вот уж не ведал, что в вашей ментовке прекрасные душой идеалисты водятся. Не может ему быть, видите ли…
   – Думаете, это только первая ласточка? – дрогнувшим голосом спросил Доцент.
   – А вы не думаете? – осклабился Синий. – Ну-ка, ребятишки, в темпе брейка напрягите мозги и припомните, у кого найдется, что взять.
   – Ох, найдется… – вздохнул Визирь.
   – Послушайте! – взвился Красавчик. – У меня же и нет ничего! Сплошные пустяки! – глаза у него лихорадочно горели. – Как вы думаете, если я им объясню…
   – Дурак, – беззлобно сказал Синий. – И они тебя моментом отпустят с цветами и оркестром, чтобы ты в Шантарске пошел и рассказал про ихние забавы? – Он показал большим пальцем за спину, где в прежней позе сидел мертвый Столоначальник, к которому старались не поворачиваться: – Может, еще и приз зрительских симпатий напоследок выдадут? Нет, ребятки, давайте для ясности сразу предполагать, что живым отсюда никто не выйдет…
   – Ну, а если отдадим? – не унялся Красавчик.
   – Сам же говоришь, отдавать нечего.
   – Я вообще, теоретически, если все отдадут всё, что от них потребуют… Можно же им пообещать, что будем молчать…
   Синий громко сплюнул на пол:
   – Это ты за соломинку хватаешься от сильного перепугу… иллюзионист. Что же у нас получается?
   – Что Вадик попал пальцем в небо, – сказал Эмиль. – Никакого переворота нет. Нам, правда, от этого не лучше. Взяли на банальный беспредел.
   – Но такие фокусы проходят только раз, – сказал Визирь. – Их рано или поздно найдут, и мало им не покажется…
   – Во-первых, нам от этого пользы не будет никакой, – криво усмехнулся Доцент. – А во-вторых, могут и не найти.
   – Точно, – кивнул Синий. – Самого главного, допускаю, тут вообще нет. Приедет напоследок, от щедрот напоит персонал коньячком с ударной дозой клофелина – и слиняет к теплому морю. А жмуриков ни о чем не расспросишь. Е д и н о ж д ы такой фокус как раз проскакивает, будто хрен навазелиненный…
   – Может, комендант? – предположил генерал.
   – Сомневаюсь, – сказал Доцент. – Во что бы я поверил в самую последнюю очередь, так это в тайное общество обнищавших интеллигентов. Интеллигент наш, временем проверено, полнейший трепач и бездельник…
   – А вы, простите, себя к ним не относите? – подпустил шпильку Борман.
   – Не отношу, – отрезал Доцент. – И ученая степень тут ни при чем. Я не интеллигент, у меня профессия есть…
   – Бездельники? – с сомнением покачал головой Борман. – Ну, не знаю… Дело Раскатникова, часом, не помните?
   – Раскатников действовал один… ну, не один, с какой-то шлюхой, но все равно… Я имею в виду, интеллигенты никак не способны объединиться в серьезную банду и устроить вот т а к о е. Кто-то за комендантом стоит – хотя комендант, охотно допускаю, может искренне верить, что он тут и есть пружина всего дела. Именно так с ними и случается последнюю сотню лет, используют в качестве презерватива, особенно в том, что касалось перестройки… Честно вам говорю, мне от того, что комендантом оказался Мерзенбург, еще тяжелее на душе. С любым другим всегда остается зыбконький шанс как-то договориться, а вот интеллигент – тупой фанатик, нацеленный в глубине души на уничтожение оппонента, он идти на компромисс попросту не способен…