Страница:
— Не отвлекайся, — проворчал Данил.
— Я и не отвлекаюсь, просто уточняю графу «производственные расходы», — серьезно сказал Франсуа. — Отчетность — великое дело. Итак, врасти было нетрудно. Поработать насчет уточнения внутренних связей и взаимоотношений тоже. Скопище пророков, вождей и гениев человечества, причем каждый остальных за пророков не считает и торопится наговорить про них гадостей…
Ну, стандартный расклад. Сам понимаешь, я не мог в считанные дни наделать эпохальных открытий, да и задачи передо мной такой не ставили… Но наработки есть, и небезынтересные. Вот тебе снимочки. Этот хмурый господин по фамилии Сердюк и по имени Лесь — документов его я не видел, просто все так его звали — если только мне не изменяет чутье гончей, как раз и есть искомый серьезный кадр среди болтунов-полудурков. Во всяком случае, именно он два раза выходил на контакт с посланцами Возняка, прибывавшими из Европ.
После чего у полудурков появлялись денежки, моральное ободрение заграниц, множительная техника и прочие дары демократического Запада. Несомненно, связующее звено меж здешними и зарубежьем. Активно работает.
«Уже не работает», — мысленно прокомментировал Данил, но промолчал.
— Далее. Вот тебе еще один интересный субъект, который практически не светился среди народофронтовцев, зато два раза выходил на контакт с Сердюком. Оба профессионально смотрят за хвостом, профессионально проверяются, контактируют… Это не любители. Субъекта этого я довел до дома, но не могу сказать, живет он там или это явочная хата, не выяснил пока…
Данил задумчиво разглядывал знакомую рожу майора Пацея, в некоторых местах известного и как Бажан. Интересно. Однако не тянет на сенсацию, поскольку пока что целиком укладывается в незатейливую версию о тихарях ГБ, внедренных в народофронтовские круги…
— В общем, эта парочка как раз и есть те серьезные люди, на выявление коих ты меня ориентировал. Несомненно, там найдутся и другие, но я не господь бог, сделал сколько удалось и сколько успел… Настроения, владеющие массой, секрета ничуть не представляют: ждут скорого конца тирана и сатрапа, понемногу делят министерские портфели на своих кухоньках, чертовски уверены в скорой победе… как, впрочем, были уверены и два года назад, и в прошлогоднюю кампанию. Да, я купил утром их газетку. С рожею того, что героически погиб вчера от ваших якобы рук возле «Авто». Сталкивались, как же. Сергей Берлако, из журналистов. Работал в газетке «Эро-тик-так», пока ее не прикрыл Батька, вел там колонку вроде «спрашивайте-отвечаем», комментировал письма сексуально озабоченных тинейджеров, пару раз, свидетельствуют злые языки, был застукан на педерастических забавах с этими самыми тинейджерами. Ярый борец с тиранией, особенно с иными статьями здешнего УК, карающими те самые грешки, за которые господь покритиковал Содом с Гоморрою…
— Понятно, — сказал Данил. — Тот, кого не жалко…
— В корень зришь. Чего его жалеть, их там таких много…
— И это — все?
— Ты разочарован?
— Да нет, в общем, — сказал Данил. — Чудес от тебя не требовали изначально.
Но я и сам уже на эту сладкую парочку вышел… Что ж, перепроверка из двух независимых источников — тоже вещь нужная…
— Погоди, — сказал Франсуа с усмешечкой. — Рано ты опечалился. А на Адочку Кавалерову ты что, тоже вышел? Впервые это имечко слышишь? Ну вот, не гони лошадей… Это она и есть, полюбуйся. Симпатичная женщина. Родом из этого богоспасаемого града, но давно перебралась в белокаменную. Связи с исторической родиной никогда не теряла, имеет таковые и среди наших подопечных придурков — закончила здешний университет, в головке «возняков» есть парочка ее бывших одноклассников. Держит в столице небольшую фирму: экспорт-импорт, льготы-поставки… Семнадцатого августа немало потеряла, но на плаву, как многие, удержалась. В последние месяцы прямо-таки сновала челноком меж столицей России и здешней столицей, что с ее бизнесом не связано, тесно повязана с этим вот вундеркиндом, не так давно блиставшим в правительстве как символ реформации … Трахаются они там или нет, бог их знает, но по бизнесам близки…
Вот оно! Данил даже заерзал на матраце. Одна эта информашка стоила и уже потраченных на Франсуа денег, и тех, что еще предстояло заплатить. Четкая логическая связь: вундеркинд — его родная провинция, сиречь Нижгород, — германские контакты-акции концерна тяжелых грузовиков… А это след… И огромные деньги в прикупе…
— Далее, — сказал Франсуа. — Ты слышал про московскую лавочку «Колесо Фортуны»?
— Казино?
— Перепутал. Казино — это «Улыбка Фортуны», а «Колесо Фортуны» — фирма, которая, на западный манер, принимает любые и всяческие пари. Можешь побиться об заклад, что Ленька Ди Каприо трахнет Евангелисту — или, наоборот, не трахнет. Что Никите Михалкову дадут второго «Оскара» — или не дадут. Что у Макашова обнаружатся еврейские предки в Жмеринке, что Моника Левински выйдет замуж за Андре Агасси… Можешь играть на британских собачьих бегах, на бахрейнских верблюжьих скачках, я уж не говорю о такой рутине, как футбол, «Формула-1» и шансы депутатов Госдумы на следующих выборах. Одним словом, все и всяческие пари, не нарушающие Уголовного кодекса. Дело процветает, хотя и слизано один к одному с западных «тотошек».
Ну, вот… Уже три недели, как они принимают ставки на Батьку. Продержится он до конца лета или же нет. Операции идут вяло, желающих не так уж много.
Но несколько дней назад милейшая Адочка Кавалерова, отнюдь не располагающая внушительным избытком свободной наличности, поставила против Батьки сорок две тыщи. Баксов, я имею в виду. Она после этого не осталась голой, босой и голодной, но сумма для нее внушительная. Проиграв, она ее потеряет. Но ежели произойдет с Батькой что-то неожиданное — выигрыш будут выплачивать как четырнадцать к одному. Умножил в уме?
— Примерно, — кивнул Данил. — Не хилая игра… Полмиллиончика баксов, нет, даже больше… Она что, такая азартная?
— Да нет, раньше за ней страсти к тотализаторам не замечали. Интересует тебя эта особа?
— Весьма.
— А если я добавлю, что она встречалась с этим субъектом? — он ткнул пальцем в снимок Пацея-Бажана. — И собирается сюда снова через два дня? Ой, глазыньки у тебя заблестели… — Он развел руками. — Все, больше у меня ничего нет. Теперь — о моих невзгодах. Поплачусь в жилетку, уж извини, — но тебе наверняка будет интересно… Два дня я работал спокойно. Потом обнаружил за собой топтунов — хороших, профессиональных, ни тени любительства. Меня осторожненько проверили в гостинице, где я, понятное дело, был зарегистрирован под славянской фамилией и российским гражданством, — тишком посмотрели вещички. Когда я слетал на полдня в Москву, чтобы разработать Аду, вели и там — и снова хорошо, хватко, профессионально. Вернулся сюда — и вновь попал под колпак, ты, думаю, понял по условным сигналам, что нельзя было ко мне и близко подходить…
— А как же. Коли не подходил.
— Вот… Разумеется, можно списать все эту одиссею на здоровую бдительность местного КГБ — учитывая, что Народный фронт профильтрован их агентурой вдоль, поперек и всяко, они быстро должны были взять меня на заметку и еще быстрее сообразить, что никакой такой республики Котт-Гранжер на белом свете нет… С одним маленьким нюансом. ГБ либо решил бы меня в конце концов сцапать, либо смотреть далее… Меж тем позавчера вечером те самые хваткие ребятки, что топотали уже неотступно, попытались на тихой улочке, не предъявив никаких государственных ксив, запихать меня в машину. У одного был кастет, у второго — отнюдь не табельная пушка, «Манурин-специаль», что характерно — с глушаком. Ребята отнюдь не корявые, и работать пришлось всерьез. Боюсь, тот, что с пушкой, то ли играет теперь на арфе, воссев на облачко, либо, что вероятнее, в котле шкворчит… Ушел я, в общем, чисто. Но решил срочно погружаться на нелегальное, у меня, знаешь ли, инстинкты иногда безошибочно работают… Все, тупик. Придурков я выжал досуха, а искать других серьезных, помимо этой парочки, было бы чересчур чревато. Пора было уходить.
— И правильно, — проворчал Данил. — Я к таким инстинктам отношусь уважительно… Поскольку…
Его прервало тихое свиристенье. Данил секунду соображал, какая из двух его игрушек звонит, потом вспомнил, что родной мобильник-то отключен, дабы не проследили перемещения серьезные люди… Выхватил из правого кармана трофейную рацию, еще пару секунд разбирался в кнопках. Включив, держа подальше ото рта, невыразительным голосом пробубнил:
— Ну…Я…
— Четвертый, как у вас?
— Потом, чуть погодя… — тихо пробубнил Данил, отключил рацию и решительно встал. — Пошли, я твоего тихаря легонечко спеленал, скоро они забеспокоятся, да и вообще пора тебе отсюда исчезнуть. У меня машина в километре отсюда, подумаем, что с тобой делать… Вещички есть?
— Откуда?
На сей раз Франсуа был одет как скромный городской обыватель, прозябающий на скудной зарплате. Они вышли в коридор, быстро направились к лестнице. Меж первым и вторым этажами на площадке торчал поджарый негр, похоже, один из шестерок вождя, — но на сей раз притворился, будто вообще их не видит.
За чердачным окном, разумеется, никто не маячил. Мимоходом Данил обтер трофейную рацию носовым платком и опустил ее в обшарпанную бетонную урну.
Сказал:
— Придется тебе тут задержаться. Будет и для тебя работенка.
— Хозяин — барин, — усмехнулся Франсуа. — Только учти, что у меня есть один крупный недостаток: здесь мне от хвостов порой уходить очень трудно. В толпе не замешаешься со своей особой приметой среди белых, пьяным сантехником не прикинешься…
— Я понимаю, — сказал Данил. — Но функции у тебя будут немножко другие…
— Да, кстати, я и с твоим порошочком справился. Не скажу, что это было особенно трудно, так что требовать по этой графе дополнительную плату профессиональная гордость не позволяет. Зря вы грешили на кокаин. Это не наркотик, вообще не отрава. Конечно, если проглотить пару пригоршней, может заплести кишки в морской узел и врачам придется откачивать, — но и стиральный порошок не рекомендуется лопать горстями. Довольно безобидная химия.
— А не может это оказаться что-то бинарное? Смешать, скажем, со столь же безобидной дрянью — и тушите свет?
— Ничего подобного. Я пошарил по Интернету, озадачивал вдобавок московских экспертов. Относительно безобидное соединение, используется как присадка при производстве некоторых видов пластмассы, киношники с его помощью имитируют ядерные взрывы и жуткие пожары — это если смешать с точно отмеренным количеством дигетилфто… или диметил… в общем, у меня старательно записано на бумажке, потом прочтешь. Названия, как полагается, длиннющие, запомнить с первого раза решительно невозможно. Присадка, киноимитация, да, еще его в нескольких странах употребляют как компонент дубильного вещества при обработке кожи. Никакого отношения к бинарным ядам, никакой радиации. Сертифицировано и в Европе, и за океаном, разрешено в бытовом и промышленном употреблении без каких бы то ни было оговорок, коммерческое, сокращенное для удобства наименование-гексотан-15, если тебе нужна скрупулезность, опять-таки потом прочтешь, а то и попроси своих при тебе пошарить в Паутине… Ничего интересного.
Возможно, имело бы смысл проверить, не возили ли грузовики «РутА» этот безобидный гексотан, но сделать это будет трудно, все документы остались за запломбированной дверью…
— Слушай, — сказал Данил. — Ты к опечатанным государством дверям относишься с почтением?
— Да нет, пожалуй что, — откликнулся Франсуа. — А что, нужно будет куда-то слазить?
— Может быть, — задумчиво сказал Данил.
…Не доходя до машины метров ста — это, конечно, был «Москвич» Волчка, а не безнадежно засвеченные климовские «Жигули», — Данил свернул к телефону-автомату. Уже вкладывая в щель жетон, замер, выругал себя положительно, приближается склероз… Забрал жетон назад, включил мобильник.
— Да?
— Привет, — сказал Данил. — Это я. У тебя все спокойно? Не бойся, телефончик у тебя, как показывают последние исследования, совершенно без насекомых, а у меня — тем более…
— Все вроде бы нормально, — чуточку напряженно ответила Оксана. — Ты приедешь?
— Я свинья, ханум, — сказал он покаянно. — Обещаю тебе в самом скором будущем полноценный, нормальный, беззаботный отдых. Но сегодня никакого свидания не получится.
— Дела?
— Как сказать. Я на денек уезжаю.
— Куда, если не секрет?
— Знаешь, как ответили на такой вопрос в одном полузабытом фильме? «Да тут недалеко. В Польшу».
Глава 7
Равным образом и чайки, для кого-то романтические пташки, на деле не более чем простые помоечницы, и потому Данил рассеянно смотрел на их хаотичное мельтешение без всякого умиления.
Он прошел в самый конец средневековой улочки с тесно прильнувшими друг к другу высокими, узенькими домами. Встал в тени круглой башни.
Преследователь довольно грамотно притворялся, что полностью поглощен открывавшимися взору красотами. Благо туристов здесь хватало, и никого не удивляли индивидуумы, с глуповатым видом застывшие кто на набережной, а кто и посередине мощенной крупным булыжником улочки. Интересно, будет фотографировать живописную улицу или решит, что это выйдет перебор?
Похоже, он не любитель переборов. Фотоаппарат остался висеть на груди.
Зачарованно взирает на балку старинного крана, горизонтально торчащую из узенького окна. Туристов на улице десятка три — интересно, многим ли известно, что вся эта старина кропотливейшим образом восстановлена чуть ли не с голого места? Во вторую мировую здесь вместо набережной и старинного городского района остались лишь кучи кирпича…
Ага! Данил непритворно оживился и быстрыми шагами пошел навстречу светловолосой девушке в синих брюках и тесной кожаной курточке. Мельком отметил, что хвост двинулся следом, — опять-таки грамотно, несуетливо.
Квалифицированный спец, надо отдать ему должное.
— Опаздываете, панна Янина, — сказал он негромко.
— Привилегия красивых женщин, что поделать? — Девушка взяла его под руку. — Зато в вашем нетерпении появилась должная естественность… Не сердитесь, в конце концов, у меня не было инструкции явиться с точностью до секунд…
— Помилуй бог, — сказал Данил. — Не буду я на вас сердиться. Сердиться на очаровательных девушек это как раз и есть первый звоночек старости…
— Он идет за вами.
— Ну да, — сказал Данил. — Он этому нехитрому занятию уже час предается.
Маньяк какой-то.
— Притяните меня за плечи, будьте непринужденным…
Данил легонько притянул ее к себе, она послушно прильнула, звонко рассмеялась, и он ощутил мимолетную грусть оттого, что это не более чем игра.
— Сейчас его стряхнут, — сказала Янина самым беззаботным тоном, то прижимаясь к его плечу, то легонько, кокетливо отшатываясь, встряхивая длинными волосами. — На перекрестке поворачивайте направо и быстренько — к следующему перекрестку, вот там уже — налево. Не беспокойтесь, я не отстану.
Свернете налево, увидите белый «Опель». В него и садимся.
Приблизившись к перекрестку, Данил попытался определить, кто здесь будет выполнять ответственное мероприятие по рубке хвостов тяпкой. Не смог.
Бродило несколько туристов, у витрины торчала парочка усатеньких плейбоев, высматривавших симпатичные объекты женского пола, у грузовичка «Ныса» болтался шофер, по примеру своих собратьев со всего света лениво попинывавший колеса… Ничего необычного. Ускорил шаг. Вжжж-ж-ж-ж-иуу!
Неведомо откуда вынырнув, его в лихом вираже обогнул юнец на роликовой доске, ролики длинно, отчаянно визгнули по темной брусчатке. Данил наддал.
Янина не отставала. За спиной у них, на только что покинутом перекрестке, послышался звонкий шлепок, что-то с дребезгом разбилось о камни.
«Фотоаппарат», — смекнул Данил, припуская трусцой. Прежде чем нырнуть за угол, успел оглянуться — ну да, юнец по нечаянности налетел прямо на Данилова преследователя, да так неловко и качественно, что сшиб того наземь, словно кеглю…
Кроме белого «Опеля» не самой последней модели, других машин на улице не было, так что Данил, не раздумывая, нырнул в гостеприимно приотворенную дверцу, следом плюхнулась Янина, и машина сорвалась с места. Данил перевел дух и сказал:
— Здравствуй, старина.
— Привет, — сказал старый знакомый, Януш Орлич, бывший охранник Герека, а ныне надежно вросший в рынок респектабельный бизнесмен. — Бросаться на шею друг другу не будем, некогда. Ребята уже подтягиваются к месту… Ты, надеюсь, не против такой спешки?
— Да что ты, — сказал Данил. — Ты великий человек, капитан. Из-за тебя только и мирюсь со вступлением Польши в НАТО… Удалось?
— Ну, это было нетрудно… Девочку опознали по фото довольно быстро. Хотя никто, разумеется, не знает ее там как Зою. В тех кругах кличут Анжеликой ну, стандарт… Заведение средней руки, не люкс, но и не «нон-стоп». Все формальности либо урегулированы, либо будут урегулированы. Тебе нужно ее забрать спокойно и тихо?
— В том-то и загвоздка, что нет… — сказал Данил. — Снаружи, конечно, должно сохраняться полное благолепие, чтобы ни одна посторонняя живая душа не заподозрила скандала. Но внутри… Внутри все должно разлетаться в щепки и черепки, все должны разбегаться с причитаньями и долго помнить мой дружеский визит… Это возможно?
Януш немного подумал:
— Ну, если снаружи сохранится благолепие… Хочешь нагнать страху?
— Ага, — сказал Данил. — Я должен нашуметь. Чтобы долго помнили и все потом смогли неделю пересказывать на все лады. А главное, уяснить, что я не по стеночке сюда прокрался — пришел средь бела дня с гордо поднятой головой и не боюсь с молодецким уханьем пробивать кулаком шкафы…
— Понятно, что ничего не понятно, — резюмировал Януш. — Но тебе, я полагаю, виднее. С шумом так с шумом, парни помогут.
— Я тебя не свечу?
— Пустяки. Извини, если задеваю твои национальные чувства, но, по большому счету, никто здесь не будет возражать, если русская мафия получит легонько по физиономии.
— А, причем здесь национальные чувства? — пожал плечами Данил. — И пусть ее, мафию. Мыто с тобой не мафия — респектабельные бизнесмены преклонных лет, глупо даже и сравнивать… У вас лишней сплювы не найдется?
— Дай ему, — распорядился Януш. Янина, ничуть не удивившись, полезла под курточку и подала Данилу П-64 — машинка была хорошая, надежная, но Данил оглядел ее с некоторым сожалением:
— Мне, вообще-то, не перестрелки устраивать — пугать… «Радома», случайно, не завалялось? Он побольше…
— Чем богаты, извини… Раньше надо было предупредить. Или поискать все же?
— Да ладно, — сказал Данил, сноровисто сунув пистолет во внутренний карман стволом вверх. — Старина, ты еще не забыл москальские пословицы? Пани, дайте попить, а то так есть хочется, аж переночевать негде…
— Что еще?
— Представь, что у меня мания, боязнь одиночества, а может, и преследования… В общем, мне ни на минуту нельзя оставаться одному. Кто-то должен постоянно со мной быть — и, что главное, с чистой совестью засвидетельствовать потом, что я не готовил взрыв Генерального штаба и не растлевал малолетних…
— Ты серьезно?
— Совершенно, — тихо сказал Данил. — Я сейчас — живая приманка. Нельзя мне уходить тихо, скрываться незаметно, привидением красться вдоль стен…
— Чего ты ждешь?
— Если бы я знал… Реакции на мое появление и шумную возню. Нет, я уверен, меня не будут мочить, но и в покое ни за что не оставят. Рано или поздно высунутся.
— А я посмотрю?
— А ты посмотришь, — кивнул Данил. — Ты это хорошо умеешь… По тотализатору новости есть?
— Пока нет, я ж не господь бог… К вечеру, скорее всего, ребята расстараются. Янина тебя устроит в качестве сопровождения? Это не вызовет ни малейших подозрений… Она у меня девушка надежная, не беспокойся…
— Если только я, москаль клятый, ее не скомпрометирую.
— Отрадно видеть, что не перевелись еще рыцари, — прищурилась Янина. — Не бойтесь, пан Черский, я по жизни напоказ — крайне экстравагантная и самостоятельная особа. Кстати, в этом нет ни малейшего актерства, я и внутри такая…
— Где ты раскопал этакую прелесть? — осведомился Данил.
— Девочка в школе любила читать детективы. Особенно Хмелевскую.
— Глупости, — энергично возразила Янина. — Хмелевская — это каскад погонь, трупов, авантюр и суеты. А я больше всех любила Вилта. Особенно «Головоломку». Дуэль умов…
— Знаю, — сказал Данил. — Я тоже читал. Ну, в таком случае, панна Янина, вы, быть может, и представите мое положение — я как раз пытаюсь кое-кого перехитрить, а все мордобои — декорации ради… Долго еще?
— Почти приехали. Вон то заведение…
Заведение, двухэтажный особнячок на отшибе, именовалось с претензией на морской колорит «Приютом Нептуна». Судя по остеклению первого этажа, там размещалась ресторация, ну, а второй этаж походил то ли на жилой, то ли на «нумера».
— Гостиница? — спросил Данил, кивком указав вверх.
— Ну да, — сказала Янина. — Якобы. Потому что как-то так у них получается с загадочным постоянством, что все номера постоянно заняты и люди непосвященные ни за что на второй этаж не попадут, что, понятно, законов не нарушает, нет такого закона, чтобы часть номеров в отеле обязательно была свободна. Отель процветает, что же тут поделать… Вон там наши, в той машине.
— Значит, могу как следует повеселиться? — уточнил Данил.
— Ну ты же гость, пан Черский, — усмехнулся Януш. — Согласно старопольскости, можешь чувствовать себя, как дома… Пошли? Данил обернулся к девушке:
— Бога ради, прекрасная панна, вы только не подумайте, что я и в жизни таков, как на работе…
— Звучит многообещающе, — усмехнулась Янина. — То же самое, чур, касается и меня… Я только на работе — Рыжая Соня, так и знайте.
Они вылезли из машины. Януш мимоходом, легонько махнул рукой — и с той стороны улицы подошли четверо аккуратных, молчаливых ребят в приличных костюмах и безукоризненно повязанных галстуках.
Один сразу же направился в обход особнячка — конечно, к черному ходу.
Второй остался у входа парадного.
— В полицию не позвонят? — деловито осведомился Данил.
— О, никакой полиции… Можешь быть уверен. А если и позвонят сдуру не поможет, точно тебе говорю…
Судя по табличке у входа, заведение было открыто уже добрых два с половиной часа. Однако внутри царила полнейшая тишина, ко всем столикам аккуратно придвинуты стулья, эстрада пуста, за стойкой бара никого, нигде не видно ни единой живой души. Тот самый пресловутый морской колорит создавали две скверных, зато преогромных картины с аляповатыми парусниками да штурвал на стене. Этим намеки на связь с Нептуном и ограничивались.
— Прошу пана не стесняться, — широким жестом обвел зал Януш.
— За нами не заржавеет… — проворчал Данил. Оглядевшись, он прихватил с ближайшего столика массивную пепельницу из литого стекла с разноцветными прожилками, взвесил на руке и запустил в батарею бутылок над стойкой. Звона и дребезга было столько, словно в посудной лавке упоенно сцепились Немцов с Жириновским.
Из двери слева выскочила смазливая официанточка в белом безукоризненном переднике, моментально превратилась в неплохое подобие Лотовой супружницы, но мимо нее уже протиснулся рыжий детина в необъятных джинсах и кожаной куртке, такой знакомый, такой расейский, что Данил, еще миг, всхлипнул бы в приступе тоски по Родине… Но как раз этого мига и не хватило, поэтому он всего лишь выдвинулся вперед и сгруппировался.
Детинушка разинул хайло. Даже если он владел польским, сейчас иностранные языки от удивления вылетели у него из головы — и все, что он растерянно изрыгнул, в приличном обществе решительно не могло быть процитировано.
В вольном и чрезвычайно приглаженном переводе это означало, что он не одобряет поведения вошедших, о чем спешит им сообщить. Чтобы сохранить престиж Родины перед польскими друзьями, и без того традиционно недолюбливавшими восточную соседку, Данил решил пресечь это словоблудие в зародыше. Шагнул вперед, поймал толстое запястье, привычно провел не самый сложный прием.
Детина приземлился на чисто подметенном полу — во весь рост и спинушкой.
Данил терпеливо ждал, когда тот встанет на четвереньки, краешком глаза видя, что один из молчаливых парней деликатно притиснул к стеночке перепуганную официантку и, похоже, проводит блиц-допрос. Ну конечно, следует в темпе выяснить, сколько здесь еще народу, где кто окопался…
Детина почти поднялся на две конечности, как и подобает гомо сапиенсу.
Данил изготовился, но белокурая Янина опередила — крутнувшись на четверть оборота, угодила мыском спортивной туфельки аккурат в ту точку верхней конечности, попадание в которую влечет кратковременный паралич грабки.
Грабка тут же подломилась, и парень впечатался носом в пол. Тут уж он взвыл от боли во всю российскую душеньку, но Данил не дал времени на ламентации: ухватив за правую руку, выкрутил, перевернул, присел на корточки и упер дуло пистолета под квадратный подбородок:
— Я и не отвлекаюсь, просто уточняю графу «производственные расходы», — серьезно сказал Франсуа. — Отчетность — великое дело. Итак, врасти было нетрудно. Поработать насчет уточнения внутренних связей и взаимоотношений тоже. Скопище пророков, вождей и гениев человечества, причем каждый остальных за пророков не считает и торопится наговорить про них гадостей…
Ну, стандартный расклад. Сам понимаешь, я не мог в считанные дни наделать эпохальных открытий, да и задачи передо мной такой не ставили… Но наработки есть, и небезынтересные. Вот тебе снимочки. Этот хмурый господин по фамилии Сердюк и по имени Лесь — документов его я не видел, просто все так его звали — если только мне не изменяет чутье гончей, как раз и есть искомый серьезный кадр среди болтунов-полудурков. Во всяком случае, именно он два раза выходил на контакт с посланцами Возняка, прибывавшими из Европ.
После чего у полудурков появлялись денежки, моральное ободрение заграниц, множительная техника и прочие дары демократического Запада. Несомненно, связующее звено меж здешними и зарубежьем. Активно работает.
«Уже не работает», — мысленно прокомментировал Данил, но промолчал.
— Далее. Вот тебе еще один интересный субъект, который практически не светился среди народофронтовцев, зато два раза выходил на контакт с Сердюком. Оба профессионально смотрят за хвостом, профессионально проверяются, контактируют… Это не любители. Субъекта этого я довел до дома, но не могу сказать, живет он там или это явочная хата, не выяснил пока…
Данил задумчиво разглядывал знакомую рожу майора Пацея, в некоторых местах известного и как Бажан. Интересно. Однако не тянет на сенсацию, поскольку пока что целиком укладывается в незатейливую версию о тихарях ГБ, внедренных в народофронтовские круги…
— В общем, эта парочка как раз и есть те серьезные люди, на выявление коих ты меня ориентировал. Несомненно, там найдутся и другие, но я не господь бог, сделал сколько удалось и сколько успел… Настроения, владеющие массой, секрета ничуть не представляют: ждут скорого конца тирана и сатрапа, понемногу делят министерские портфели на своих кухоньках, чертовски уверены в скорой победе… как, впрочем, были уверены и два года назад, и в прошлогоднюю кампанию. Да, я купил утром их газетку. С рожею того, что героически погиб вчера от ваших якобы рук возле «Авто». Сталкивались, как же. Сергей Берлако, из журналистов. Работал в газетке «Эро-тик-так», пока ее не прикрыл Батька, вел там колонку вроде «спрашивайте-отвечаем», комментировал письма сексуально озабоченных тинейджеров, пару раз, свидетельствуют злые языки, был застукан на педерастических забавах с этими самыми тинейджерами. Ярый борец с тиранией, особенно с иными статьями здешнего УК, карающими те самые грешки, за которые господь покритиковал Содом с Гоморрою…
— Понятно, — сказал Данил. — Тот, кого не жалко…
— В корень зришь. Чего его жалеть, их там таких много…
— И это — все?
— Ты разочарован?
— Да нет, в общем, — сказал Данил. — Чудес от тебя не требовали изначально.
Но я и сам уже на эту сладкую парочку вышел… Что ж, перепроверка из двух независимых источников — тоже вещь нужная…
— Погоди, — сказал Франсуа с усмешечкой. — Рано ты опечалился. А на Адочку Кавалерову ты что, тоже вышел? Впервые это имечко слышишь? Ну вот, не гони лошадей… Это она и есть, полюбуйся. Симпатичная женщина. Родом из этого богоспасаемого града, но давно перебралась в белокаменную. Связи с исторической родиной никогда не теряла, имеет таковые и среди наших подопечных придурков — закончила здешний университет, в головке «возняков» есть парочка ее бывших одноклассников. Держит в столице небольшую фирму: экспорт-импорт, льготы-поставки… Семнадцатого августа немало потеряла, но на плаву, как многие, удержалась. В последние месяцы прямо-таки сновала челноком меж столицей России и здешней столицей, что с ее бизнесом не связано, тесно повязана с этим вот вундеркиндом, не так давно блиставшим в правительстве как символ реформации … Трахаются они там или нет, бог их знает, но по бизнесам близки…
Вот оно! Данил даже заерзал на матраце. Одна эта информашка стоила и уже потраченных на Франсуа денег, и тех, что еще предстояло заплатить. Четкая логическая связь: вундеркинд — его родная провинция, сиречь Нижгород, — германские контакты-акции концерна тяжелых грузовиков… А это след… И огромные деньги в прикупе…
— Далее, — сказал Франсуа. — Ты слышал про московскую лавочку «Колесо Фортуны»?
— Казино?
— Перепутал. Казино — это «Улыбка Фортуны», а «Колесо Фортуны» — фирма, которая, на западный манер, принимает любые и всяческие пари. Можешь побиться об заклад, что Ленька Ди Каприо трахнет Евангелисту — или, наоборот, не трахнет. Что Никите Михалкову дадут второго «Оскара» — или не дадут. Что у Макашова обнаружатся еврейские предки в Жмеринке, что Моника Левински выйдет замуж за Андре Агасси… Можешь играть на британских собачьих бегах, на бахрейнских верблюжьих скачках, я уж не говорю о такой рутине, как футбол, «Формула-1» и шансы депутатов Госдумы на следующих выборах. Одним словом, все и всяческие пари, не нарушающие Уголовного кодекса. Дело процветает, хотя и слизано один к одному с западных «тотошек».
Ну, вот… Уже три недели, как они принимают ставки на Батьку. Продержится он до конца лета или же нет. Операции идут вяло, желающих не так уж много.
Но несколько дней назад милейшая Адочка Кавалерова, отнюдь не располагающая внушительным избытком свободной наличности, поставила против Батьки сорок две тыщи. Баксов, я имею в виду. Она после этого не осталась голой, босой и голодной, но сумма для нее внушительная. Проиграв, она ее потеряет. Но ежели произойдет с Батькой что-то неожиданное — выигрыш будут выплачивать как четырнадцать к одному. Умножил в уме?
— Примерно, — кивнул Данил. — Не хилая игра… Полмиллиончика баксов, нет, даже больше… Она что, такая азартная?
— Да нет, раньше за ней страсти к тотализаторам не замечали. Интересует тебя эта особа?
— Весьма.
— А если я добавлю, что она встречалась с этим субъектом? — он ткнул пальцем в снимок Пацея-Бажана. — И собирается сюда снова через два дня? Ой, глазыньки у тебя заблестели… — Он развел руками. — Все, больше у меня ничего нет. Теперь — о моих невзгодах. Поплачусь в жилетку, уж извини, — но тебе наверняка будет интересно… Два дня я работал спокойно. Потом обнаружил за собой топтунов — хороших, профессиональных, ни тени любительства. Меня осторожненько проверили в гостинице, где я, понятное дело, был зарегистрирован под славянской фамилией и российским гражданством, — тишком посмотрели вещички. Когда я слетал на полдня в Москву, чтобы разработать Аду, вели и там — и снова хорошо, хватко, профессионально. Вернулся сюда — и вновь попал под колпак, ты, думаю, понял по условным сигналам, что нельзя было ко мне и близко подходить…
— А как же. Коли не подходил.
— Вот… Разумеется, можно списать все эту одиссею на здоровую бдительность местного КГБ — учитывая, что Народный фронт профильтрован их агентурой вдоль, поперек и всяко, они быстро должны были взять меня на заметку и еще быстрее сообразить, что никакой такой республики Котт-Гранжер на белом свете нет… С одним маленьким нюансом. ГБ либо решил бы меня в конце концов сцапать, либо смотреть далее… Меж тем позавчера вечером те самые хваткие ребятки, что топотали уже неотступно, попытались на тихой улочке, не предъявив никаких государственных ксив, запихать меня в машину. У одного был кастет, у второго — отнюдь не табельная пушка, «Манурин-специаль», что характерно — с глушаком. Ребята отнюдь не корявые, и работать пришлось всерьез. Боюсь, тот, что с пушкой, то ли играет теперь на арфе, воссев на облачко, либо, что вероятнее, в котле шкворчит… Ушел я, в общем, чисто. Но решил срочно погружаться на нелегальное, у меня, знаешь ли, инстинкты иногда безошибочно работают… Все, тупик. Придурков я выжал досуха, а искать других серьезных, помимо этой парочки, было бы чересчур чревато. Пора было уходить.
— И правильно, — проворчал Данил. — Я к таким инстинктам отношусь уважительно… Поскольку…
Его прервало тихое свиристенье. Данил секунду соображал, какая из двух его игрушек звонит, потом вспомнил, что родной мобильник-то отключен, дабы не проследили перемещения серьезные люди… Выхватил из правого кармана трофейную рацию, еще пару секунд разбирался в кнопках. Включив, держа подальше ото рта, невыразительным голосом пробубнил:
— Ну…Я…
— Четвертый, как у вас?
— Потом, чуть погодя… — тихо пробубнил Данил, отключил рацию и решительно встал. — Пошли, я твоего тихаря легонечко спеленал, скоро они забеспокоятся, да и вообще пора тебе отсюда исчезнуть. У меня машина в километре отсюда, подумаем, что с тобой делать… Вещички есть?
— Откуда?
На сей раз Франсуа был одет как скромный городской обыватель, прозябающий на скудной зарплате. Они вышли в коридор, быстро направились к лестнице. Меж первым и вторым этажами на площадке торчал поджарый негр, похоже, один из шестерок вождя, — но на сей раз притворился, будто вообще их не видит.
За чердачным окном, разумеется, никто не маячил. Мимоходом Данил обтер трофейную рацию носовым платком и опустил ее в обшарпанную бетонную урну.
Сказал:
— Придется тебе тут задержаться. Будет и для тебя работенка.
— Хозяин — барин, — усмехнулся Франсуа. — Только учти, что у меня есть один крупный недостаток: здесь мне от хвостов порой уходить очень трудно. В толпе не замешаешься со своей особой приметой среди белых, пьяным сантехником не прикинешься…
— Я понимаю, — сказал Данил. — Но функции у тебя будут немножко другие…
— Да, кстати, я и с твоим порошочком справился. Не скажу, что это было особенно трудно, так что требовать по этой графе дополнительную плату профессиональная гордость не позволяет. Зря вы грешили на кокаин. Это не наркотик, вообще не отрава. Конечно, если проглотить пару пригоршней, может заплести кишки в морской узел и врачам придется откачивать, — но и стиральный порошок не рекомендуется лопать горстями. Довольно безобидная химия.
— А не может это оказаться что-то бинарное? Смешать, скажем, со столь же безобидной дрянью — и тушите свет?
— Ничего подобного. Я пошарил по Интернету, озадачивал вдобавок московских экспертов. Относительно безобидное соединение, используется как присадка при производстве некоторых видов пластмассы, киношники с его помощью имитируют ядерные взрывы и жуткие пожары — это если смешать с точно отмеренным количеством дигетилфто… или диметил… в общем, у меня старательно записано на бумажке, потом прочтешь. Названия, как полагается, длиннющие, запомнить с первого раза решительно невозможно. Присадка, киноимитация, да, еще его в нескольких странах употребляют как компонент дубильного вещества при обработке кожи. Никакого отношения к бинарным ядам, никакой радиации. Сертифицировано и в Европе, и за океаном, разрешено в бытовом и промышленном употреблении без каких бы то ни было оговорок, коммерческое, сокращенное для удобства наименование-гексотан-15, если тебе нужна скрупулезность, опять-таки потом прочтешь, а то и попроси своих при тебе пошарить в Паутине… Ничего интересного.
Возможно, имело бы смысл проверить, не возили ли грузовики «РутА» этот безобидный гексотан, но сделать это будет трудно, все документы остались за запломбированной дверью…
— Слушай, — сказал Данил. — Ты к опечатанным государством дверям относишься с почтением?
— Да нет, пожалуй что, — откликнулся Франсуа. — А что, нужно будет куда-то слазить?
— Может быть, — задумчиво сказал Данил.
…Не доходя до машины метров ста — это, конечно, был «Москвич» Волчка, а не безнадежно засвеченные климовские «Жигули», — Данил свернул к телефону-автомату. Уже вкладывая в щель жетон, замер, выругал себя положительно, приближается склероз… Забрал жетон назад, включил мобильник.
— Да?
— Привет, — сказал Данил. — Это я. У тебя все спокойно? Не бойся, телефончик у тебя, как показывают последние исследования, совершенно без насекомых, а у меня — тем более…
— Все вроде бы нормально, — чуточку напряженно ответила Оксана. — Ты приедешь?
— Я свинья, ханум, — сказал он покаянно. — Обещаю тебе в самом скором будущем полноценный, нормальный, беззаботный отдых. Но сегодня никакого свидания не получится.
— Дела?
— Как сказать. Я на денек уезжаю.
— Куда, если не секрет?
— Знаешь, как ответили на такой вопрос в одном полузабытом фильме? «Да тут недалеко. В Польшу».
Глава 7
КАК ПРИЛИЧНЫЕ ЛЮДИ ХОДЯТ В БОРДЕЛИ
С моря тянуло не свежестью, как обычно пишут в пиратских романах, а просто-напросто сыроватой прохладой. Дело тут было не в скверном настроении Данила — оно у него как раз стало нормальным, а в простой констатации факта.Равным образом и чайки, для кого-то романтические пташки, на деле не более чем простые помоечницы, и потому Данил рассеянно смотрел на их хаотичное мельтешение без всякого умиления.
Он прошел в самый конец средневековой улочки с тесно прильнувшими друг к другу высокими, узенькими домами. Встал в тени круглой башни.
Преследователь довольно грамотно притворялся, что полностью поглощен открывавшимися взору красотами. Благо туристов здесь хватало, и никого не удивляли индивидуумы, с глуповатым видом застывшие кто на набережной, а кто и посередине мощенной крупным булыжником улочки. Интересно, будет фотографировать живописную улицу или решит, что это выйдет перебор?
Похоже, он не любитель переборов. Фотоаппарат остался висеть на груди.
Зачарованно взирает на балку старинного крана, горизонтально торчащую из узенького окна. Туристов на улице десятка три — интересно, многим ли известно, что вся эта старина кропотливейшим образом восстановлена чуть ли не с голого места? Во вторую мировую здесь вместо набережной и старинного городского района остались лишь кучи кирпича…
Ага! Данил непритворно оживился и быстрыми шагами пошел навстречу светловолосой девушке в синих брюках и тесной кожаной курточке. Мельком отметил, что хвост двинулся следом, — опять-таки грамотно, несуетливо.
Квалифицированный спец, надо отдать ему должное.
— Опаздываете, панна Янина, — сказал он негромко.
— Привилегия красивых женщин, что поделать? — Девушка взяла его под руку. — Зато в вашем нетерпении появилась должная естественность… Не сердитесь, в конце концов, у меня не было инструкции явиться с точностью до секунд…
— Помилуй бог, — сказал Данил. — Не буду я на вас сердиться. Сердиться на очаровательных девушек это как раз и есть первый звоночек старости…
— Он идет за вами.
— Ну да, — сказал Данил. — Он этому нехитрому занятию уже час предается.
Маньяк какой-то.
— Притяните меня за плечи, будьте непринужденным…
Данил легонько притянул ее к себе, она послушно прильнула, звонко рассмеялась, и он ощутил мимолетную грусть оттого, что это не более чем игра.
— Сейчас его стряхнут, — сказала Янина самым беззаботным тоном, то прижимаясь к его плечу, то легонько, кокетливо отшатываясь, встряхивая длинными волосами. — На перекрестке поворачивайте направо и быстренько — к следующему перекрестку, вот там уже — налево. Не беспокойтесь, я не отстану.
Свернете налево, увидите белый «Опель». В него и садимся.
Приблизившись к перекрестку, Данил попытался определить, кто здесь будет выполнять ответственное мероприятие по рубке хвостов тяпкой. Не смог.
Бродило несколько туристов, у витрины торчала парочка усатеньких плейбоев, высматривавших симпатичные объекты женского пола, у грузовичка «Ныса» болтался шофер, по примеру своих собратьев со всего света лениво попинывавший колеса… Ничего необычного. Ускорил шаг. Вжжж-ж-ж-ж-иуу!
Неведомо откуда вынырнув, его в лихом вираже обогнул юнец на роликовой доске, ролики длинно, отчаянно визгнули по темной брусчатке. Данил наддал.
Янина не отставала. За спиной у них, на только что покинутом перекрестке, послышался звонкий шлепок, что-то с дребезгом разбилось о камни.
«Фотоаппарат», — смекнул Данил, припуская трусцой. Прежде чем нырнуть за угол, успел оглянуться — ну да, юнец по нечаянности налетел прямо на Данилова преследователя, да так неловко и качественно, что сшиб того наземь, словно кеглю…
Кроме белого «Опеля» не самой последней модели, других машин на улице не было, так что Данил, не раздумывая, нырнул в гостеприимно приотворенную дверцу, следом плюхнулась Янина, и машина сорвалась с места. Данил перевел дух и сказал:
— Здравствуй, старина.
— Привет, — сказал старый знакомый, Януш Орлич, бывший охранник Герека, а ныне надежно вросший в рынок респектабельный бизнесмен. — Бросаться на шею друг другу не будем, некогда. Ребята уже подтягиваются к месту… Ты, надеюсь, не против такой спешки?
— Да что ты, — сказал Данил. — Ты великий человек, капитан. Из-за тебя только и мирюсь со вступлением Польши в НАТО… Удалось?
— Ну, это было нетрудно… Девочку опознали по фото довольно быстро. Хотя никто, разумеется, не знает ее там как Зою. В тех кругах кличут Анжеликой ну, стандарт… Заведение средней руки, не люкс, но и не «нон-стоп». Все формальности либо урегулированы, либо будут урегулированы. Тебе нужно ее забрать спокойно и тихо?
— В том-то и загвоздка, что нет… — сказал Данил. — Снаружи, конечно, должно сохраняться полное благолепие, чтобы ни одна посторонняя живая душа не заподозрила скандала. Но внутри… Внутри все должно разлетаться в щепки и черепки, все должны разбегаться с причитаньями и долго помнить мой дружеский визит… Это возможно?
Януш немного подумал:
— Ну, если снаружи сохранится благолепие… Хочешь нагнать страху?
— Ага, — сказал Данил. — Я должен нашуметь. Чтобы долго помнили и все потом смогли неделю пересказывать на все лады. А главное, уяснить, что я не по стеночке сюда прокрался — пришел средь бела дня с гордо поднятой головой и не боюсь с молодецким уханьем пробивать кулаком шкафы…
— Понятно, что ничего не понятно, — резюмировал Януш. — Но тебе, я полагаю, виднее. С шумом так с шумом, парни помогут.
— Я тебя не свечу?
— Пустяки. Извини, если задеваю твои национальные чувства, но, по большому счету, никто здесь не будет возражать, если русская мафия получит легонько по физиономии.
— А, причем здесь национальные чувства? — пожал плечами Данил. — И пусть ее, мафию. Мыто с тобой не мафия — респектабельные бизнесмены преклонных лет, глупо даже и сравнивать… У вас лишней сплювы не найдется?
— Дай ему, — распорядился Януш. Янина, ничуть не удивившись, полезла под курточку и подала Данилу П-64 — машинка была хорошая, надежная, но Данил оглядел ее с некоторым сожалением:
— Мне, вообще-то, не перестрелки устраивать — пугать… «Радома», случайно, не завалялось? Он побольше…
— Чем богаты, извини… Раньше надо было предупредить. Или поискать все же?
— Да ладно, — сказал Данил, сноровисто сунув пистолет во внутренний карман стволом вверх. — Старина, ты еще не забыл москальские пословицы? Пани, дайте попить, а то так есть хочется, аж переночевать негде…
— Что еще?
— Представь, что у меня мания, боязнь одиночества, а может, и преследования… В общем, мне ни на минуту нельзя оставаться одному. Кто-то должен постоянно со мной быть — и, что главное, с чистой совестью засвидетельствовать потом, что я не готовил взрыв Генерального штаба и не растлевал малолетних…
— Ты серьезно?
— Совершенно, — тихо сказал Данил. — Я сейчас — живая приманка. Нельзя мне уходить тихо, скрываться незаметно, привидением красться вдоль стен…
— Чего ты ждешь?
— Если бы я знал… Реакции на мое появление и шумную возню. Нет, я уверен, меня не будут мочить, но и в покое ни за что не оставят. Рано или поздно высунутся.
— А я посмотрю?
— А ты посмотришь, — кивнул Данил. — Ты это хорошо умеешь… По тотализатору новости есть?
— Пока нет, я ж не господь бог… К вечеру, скорее всего, ребята расстараются. Янина тебя устроит в качестве сопровождения? Это не вызовет ни малейших подозрений… Она у меня девушка надежная, не беспокойся…
— Если только я, москаль клятый, ее не скомпрометирую.
— Отрадно видеть, что не перевелись еще рыцари, — прищурилась Янина. — Не бойтесь, пан Черский, я по жизни напоказ — крайне экстравагантная и самостоятельная особа. Кстати, в этом нет ни малейшего актерства, я и внутри такая…
— Где ты раскопал этакую прелесть? — осведомился Данил.
— Девочка в школе любила читать детективы. Особенно Хмелевскую.
— Глупости, — энергично возразила Янина. — Хмелевская — это каскад погонь, трупов, авантюр и суеты. А я больше всех любила Вилта. Особенно «Головоломку». Дуэль умов…
— Знаю, — сказал Данил. — Я тоже читал. Ну, в таком случае, панна Янина, вы, быть может, и представите мое положение — я как раз пытаюсь кое-кого перехитрить, а все мордобои — декорации ради… Долго еще?
— Почти приехали. Вон то заведение…
Заведение, двухэтажный особнячок на отшибе, именовалось с претензией на морской колорит «Приютом Нептуна». Судя по остеклению первого этажа, там размещалась ресторация, ну, а второй этаж походил то ли на жилой, то ли на «нумера».
— Гостиница? — спросил Данил, кивком указав вверх.
— Ну да, — сказала Янина. — Якобы. Потому что как-то так у них получается с загадочным постоянством, что все номера постоянно заняты и люди непосвященные ни за что на второй этаж не попадут, что, понятно, законов не нарушает, нет такого закона, чтобы часть номеров в отеле обязательно была свободна. Отель процветает, что же тут поделать… Вон там наши, в той машине.
— Значит, могу как следует повеселиться? — уточнил Данил.
— Ну ты же гость, пан Черский, — усмехнулся Януш. — Согласно старопольскости, можешь чувствовать себя, как дома… Пошли? Данил обернулся к девушке:
— Бога ради, прекрасная панна, вы только не подумайте, что я и в жизни таков, как на работе…
— Звучит многообещающе, — усмехнулась Янина. — То же самое, чур, касается и меня… Я только на работе — Рыжая Соня, так и знайте.
Они вылезли из машины. Януш мимоходом, легонько махнул рукой — и с той стороны улицы подошли четверо аккуратных, молчаливых ребят в приличных костюмах и безукоризненно повязанных галстуках.
Один сразу же направился в обход особнячка — конечно, к черному ходу.
Второй остался у входа парадного.
— В полицию не позвонят? — деловито осведомился Данил.
— О, никакой полиции… Можешь быть уверен. А если и позвонят сдуру не поможет, точно тебе говорю…
Судя по табличке у входа, заведение было открыто уже добрых два с половиной часа. Однако внутри царила полнейшая тишина, ко всем столикам аккуратно придвинуты стулья, эстрада пуста, за стойкой бара никого, нигде не видно ни единой живой души. Тот самый пресловутый морской колорит создавали две скверных, зато преогромных картины с аляповатыми парусниками да штурвал на стене. Этим намеки на связь с Нептуном и ограничивались.
— Прошу пана не стесняться, — широким жестом обвел зал Януш.
— За нами не заржавеет… — проворчал Данил. Оглядевшись, он прихватил с ближайшего столика массивную пепельницу из литого стекла с разноцветными прожилками, взвесил на руке и запустил в батарею бутылок над стойкой. Звона и дребезга было столько, словно в посудной лавке упоенно сцепились Немцов с Жириновским.
Из двери слева выскочила смазливая официанточка в белом безукоризненном переднике, моментально превратилась в неплохое подобие Лотовой супружницы, но мимо нее уже протиснулся рыжий детина в необъятных джинсах и кожаной куртке, такой знакомый, такой расейский, что Данил, еще миг, всхлипнул бы в приступе тоски по Родине… Но как раз этого мига и не хватило, поэтому он всего лишь выдвинулся вперед и сгруппировался.
Детинушка разинул хайло. Даже если он владел польским, сейчас иностранные языки от удивления вылетели у него из головы — и все, что он растерянно изрыгнул, в приличном обществе решительно не могло быть процитировано.
В вольном и чрезвычайно приглаженном переводе это означало, что он не одобряет поведения вошедших, о чем спешит им сообщить. Чтобы сохранить престиж Родины перед польскими друзьями, и без того традиционно недолюбливавшими восточную соседку, Данил решил пресечь это словоблудие в зародыше. Шагнул вперед, поймал толстое запястье, привычно провел не самый сложный прием.
Детина приземлился на чисто подметенном полу — во весь рост и спинушкой.
Данил терпеливо ждал, когда тот встанет на четвереньки, краешком глаза видя, что один из молчаливых парней деликатно притиснул к стеночке перепуганную официантку и, похоже, проводит блиц-допрос. Ну конечно, следует в темпе выяснить, сколько здесь еще народу, где кто окопался…
Детина почти поднялся на две конечности, как и подобает гомо сапиенсу.
Данил изготовился, но белокурая Янина опередила — крутнувшись на четверть оборота, угодила мыском спортивной туфельки аккурат в ту точку верхней конечности, попадание в которую влечет кратковременный паралич грабки.
Грабка тут же подломилась, и парень впечатался носом в пол. Тут уж он взвыл от боли во всю российскую душеньку, но Данил не дал времени на ламентации: ухватив за правую руку, выкрутил, перевернул, присел на корточки и упер дуло пистолета под квадратный подбородок: