Бут Пат. Малибу

   Пэт, прервав свои мысли, обернулась к Алабаме; Он, улыбаясь, в красном полумраке смотрел на нее. Для него уже не было тайн. Он легко читал все, что сейчас творилось в возбужденном мозгу Пэт. В дни своей молодости он столкнулся с аналогичной проблемой. Но тогда бог славы незримо подобрался к нему и, возложив руки ему на плечи, вознес на немыслимую высоту славы и успеха. Оттуда Алабама мог спокойно взирать на копающихся внизу, погрязших в мирской еуете простых смертных. Это была стародавняя дилемма всех фотографов. Когда наступает эта тихая измена, когда художественное оформление затмевает суть… Конфликт содержания и формы… Оправдывает ли цель средства во имя поисков истинной красоты? — этот вопрос решать должен каждый сам для себя.
   — Но вполне возможно, что это единственный удавшийся отпечаток. У тебя еще что-нибудь есть? Что в этой пленке, помеченной красным крестиком? Бесценное сокровище?
   Пэт густо покраснела в темноте. Чутье у Алабамы было просто великолепное.
   — Ну, э-э… здесь он снят обнаженным, — произнесла она наконец, отводя в сторону глаза.
   Ей не надо ничего стыдиться, лихорадочно оправдывалась Пэт. Она не просила его раздеваться. И это касалось только их двоих. Алабамы тогда не было с ними. И он мог не понять, как могла появиться такая пленка без знания общего контекста их отношений. А сейчас все выглядело очень глупо. Ну зачем она ему об этом рассказала? Но слово уже слетело с языка и правда стала ему известна. Пэт молилась, чтобы он не посмеялся над ней.
   Алабама не посмеялся.
   — Ну что же, это будет логическим продолжением всего сказанного. Мне кажется, что развитие событий на снимках будет точной хронологией твоей истории, — просто сказал Алабама.
   — Но Тони не хочет, чтобы они были напечатаны в журналах! — воскликнула Пэт.
   — Угу, — согласился с ней Алабама. — Не знаю, как там вообще у него будут складываться дела с фотографированием, но именно эти снимки, где он обнажен, публиковать нельзя. Если это будет сделано, то у него возникнут проблемы.
   Пэт вздрогнула при этих словах — Алабама редко совпадал во мнении с ней.
   — Алабама, ты мог бы переговорить с ним. Ну, после того, как посмотришь все остальные снимки, а? Он знает, что я заинтересованная сторона. А ты смог бы стать объективным судьей.
   Алабама отрицательно покачал головой.
   — Я ему скажу, что мне понравились отпечатки, и это действительно так. Но я вовсе не собираюсь учить его, как строить свою жизнь. Я не буду этого делать.
   — Но ты все время это делаешь по отношению ко мне, — вспыхнула Пэт.
   — Ты меня просишь рассказать, как и почему. И тем не менее никак не научишься. А я всего лишь простой фотограф и мало что смыслю в жизни.
   — Да, ты прав. Прости меня. Я навязываю тебе свои проблемы. Наверное, это Малибу влияет. Еще месяц назад я и мечтать не могла о том, чтобы фотографировать то, что мне нравится, да еще получать за это хорошие деньги. Теперь у меня есть такая возможность заняться любимым делом… Есть у меня и великолепные снимки парня. Но я в затруднении, как быть с ними и как быть с моими чувствами к этому парню…
   — Ну, это было и раньше, Пэт Паркер. Только называлось это моральной дилеммой.
   — Ну и что же в таких случаях надо делать?
   — Я, например, просто сижу и жду, что получится в результате моих действий. Это все очень интересно. Ты взвешиваешь все доводы за и против, а потом просто сидишь и ждешь решения. Оно, по-моему, приходит откуда-то со стороны. И его совершенно невозможно предугадать.
   — Спасибо, Алабама! Я теперь буду только зрителем, а не игроком!
   — Ладно, не переживай. Постарайся сделать вот что. Проведи с ним уик-энд. Поработай с ним и на него. Покажи ему снимки. Скажи ему, что он настоящая звезда. Ублажай, льсти, крути мозги. А там поглядим.
   — Латхамовский служащий, кажется его зовут Хаверс, связался со мной и предложил провести уик-энд на яхте Латхама. Они собираются бросить якорь у Каталины. Я не сказала ему точно, буду ли я там. Как ты думаешь, удобно будет захватить с собой и Тони?
   Алабама помрачнел. Этот Латхам всегда заставлял его нервничать. Сейчас он стал его соседом, поскольку Алабама не стал выдвигать возражений против покупки такого большого участка земли в Малибу. Но Латхам никогда не нравился Алабаме, и, он с подозрением относился к тому интересу, который миллиардер выказывал к его протеже. В то же время присутствие этого резкого и бескомпромиссного Тони Валентино на борту яхты Латхама может создать целый ряд непредвиденных осложнений для этого богача.
   — А почему бы и нет? Возьми его с собой. Луна в океане, соль на губах, вечерний бриз в волосах и белуга в животе! Ты проведешь время что надо! И мне кажется, что от встречи Латхама с Валентино посыпятся такие искры.
   — Пожелай мне семь футов под килем!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Пэт пряталась за спиной у Тони от ветра, бросавшего ей в лицо соленые морские брызги. Они были вдвоем посреди лазурного океана, плавно колыхавшегося в такт собственной неспешной мелодии. Облака степенно следовали своим путем, красочно оттеняя палевую изнанку высоких небес, равнодушно взирающих на мчащийся далеко внизу новенький водный мотоцикл «Ямаха» с двумя седоками на нем. Мерно стучал мотор почти в абсолютной тишине, редко нарушаемой криками чаек. Пэт оглянулась назад, на пенный след, остающийся позади их суденышка, и покрепче прижалась к Тони. Так они мчались некоторое время к далекому берегу, что едва виднелся на горизонте. Неожиданно Тони резко отвернул влево, и Пэт едва не полетела за борт. В последний момент он сумел перехватить ее и буквально пригвоздил к седлу. Смеясь, он указал на небольшой скалистый островок, лежавший чуть в стороне от их цели. Пэт сердито стукнула его кулачком по спине, но согласно кивнула на предложение остановиться на терре инкогнита.
   — Спорим, мы там найдем пещеру, где пираты южных морей кое-что зарыли! — прокричал ей Тони, и Пэт принялась размышлять, что он имел в виду? Действительно ли они будут искать сокровища, а может, он имел в виду совсем другие «сокровища»? Размышляя таким образом, Пэт не заметила, как они подобрались к островку. Вокруг него бушевал прибой, но у самого берега было тихо. Метров за пятнадцать до берега Тони спрыгнул в воду и помог их легкому суденышку перебраться через коралловый барьер, и скоро их красно-белая «Ямаха» уже была вытащена на невысокий, пологий берег. Он весь был покрыт ослепительно белым песком. Рядом росли колоритные пальмы. Берег окружали подковой невысокие, но крутые скалы, оставляя единственный вид на океан. Не хватало только бара с чем-нибудь горячительным, а так все было точь-в-точь как на рекламных проспектах.
   — Ты знаешь, Пэт, а ведь, судя по всему, мы единственные обитатели этого уголка! — восторженно воскликнул Тони.
   Он оглянулся, не спеша, растянулся на теплом песке и замер, прикрыв от солнца глаза своей майкой. Пэт опустилась рядом с ним. Она почувствовала себя обиженной его невниманием. Она вовсе не уродка, они оказались вдвоем на необитаемом острове. И что же он медлит? Такой вопрос терзал бедную девушку. Она поправила бретельки своего лифчика, шумно вздохнула, набрала в ладошку горсть песка и медленно пропустила ее сквозь пальцы на спину Тони,
   — Как бы нас не начали искать, ведь мы уже так давно отсутствуем. А мотор «Ямахи» не сломается? — спросила она у Тони. Пэт мысленно представила себе Латхама вежливого, одетого в безукоризненной чистоты белую рубашку, гетры и короткие шорты, прогуливающегося по палубе яхты. Представила, как он, слушая музыку Бетховена на верхней палубе, приглашает всех к завтраку. Как оглядывает всех и не находит двоих — Тони и Пэт, Как темнеют от раздражения его глаза, но он все еще владеет собой.
   — Кто-нибудь знает, куда подевалась эта парочка? — деланно безразличным тоном спрашивает Латхам.
   — Да ну их всех к черту! — раздался неожиданный возглас Тони, разрушившего ее мысленную картину. — Мы сейчас совсем в ином мире.
   — А ты не скучаешь без Элисон? — ревниво спросила Пэт, поджав губы.
   Она вовсе не хотела этого говорить, но ничего не могла с собой поделать. Иногда ревность душила ее. Элисон Вандербильт обычно сидела в кают-компании напротив Дика Латхама. В это время она наверняка уже поднимала бокал с шампанским.
   Элисон Вандербильт была пресыщенной аристократкой, которую уже не так радовали и волновали всевозможные предметы роскоши типа яхты или дома. Была она и недоверчива, и подозрительна, как представительница нескольких поколений богачей, к нуворишам типа Латхама. Однако и она уже должна начать волноваться вместе с Латхамом по поводу их отсутствия. Ну, и потому еще, что Тони Валентино был где-то с Пэт Паркер.
   Тони ничего не ответил Пэт по поводу ее выпада в адрес Элисон. Да, с Элисон были кое-какие проблемы. Хаверс не был в восторге, когда Пэт поставила в качестве своего условия приезда на яхту присутствие и ее спутника Тони Валентино. Но еще меньший восторг вызвало у Пэт требование Тони пригласить и Элисон на пикник.
   — Пойми, я живу в ее доме и не могу не пригласить ее, — убеждал он Пэт. При этом он дал ей понять, что для него Элисон Вандербильт была просто другом, и никем больше. Больше они эту тему не обсуждали, но Пэт совсем не нужно было кончать юридический факультет, чтобы докопаться до истины. Все сказали томные глаза Элисон, которые буквально излучали флюиды любви к Тони. Он действительно ее не любил, но было нечто странное и непонятное в его манере общаться с Элисон. И эта странность заставляла Пэт Паркер беспокоиться. Тони не переставал ухаживать за Элисон, ежеминутно справляясь, как она себя чувствует и не надо ли ей чего-либо принести. Все ли у нее «в порядке»? Последний вопрос обычно полностью доканывал Элисон. Она и так, несмотря на всю свою выдержку и внутреннюю силу характера, держалась на пределе. Она была готова разразиться потоком слез, несмотря на свои аристократические гены, словно простая девчонка с улицы… Но этим она не могла изменить ситуацию.
   — А твой Латхам хочет тебя, — услышала она голос Тони.
   — Ты с ума сошел! — возмутилась Пэт.
   Однако кое в чем Тони был прав. Латхам действительно заинтересовался девушкой, и она это заметила. В конце концов, что тут такого особенного? По Латхаму сходили с ума многие. Ведь это могло бы стать партией века!
   — Вовсе я не сошелс ума. Он тебя хочет, — сказал Тони, садясь на песке. И он больше не улыбался, он был абсолютно серьезен.
   — Да, он заинтересовался мной, но как своим новым сотрудником. Я — новый кирпич в его стене. Новая игрушка. А Латхам со всеми флиртует. Это его стиль жизни. Так он делал с Элисон Вандербильт. Так же поступит и с Мелиссой Вэйн. Кстати говоря, она будет его «жертвой» на этой неделе.
   — Не она, а ты, Пэт Паркер.
   — Тони! — возмущенно воскликнула Пэт и бросила в него песком, чтобы скрыть внезапно охватившее ее смущение. Что это происходит с Тони? Он что, стал ее ревновать? А может ли он вообще ревновать?
   — Что ты думаешь о Латхаме? — спросил он резко.
   — Ну, что его трудно не заметить, поскольку он очень заметная фигура во всем и везде, в том числе и мире денег. Но я ему не доверяю. Сама не знаю почему, но не верю. Не знаю даже, нравится ли он мне. Но он веселый, остроумный, находчивый собеседник. А это уже много значит!
   — А меня он терпеть не может, — сказал Тони.
   — Но ведь и ты его тоже! — засмеялась Пэт.
   На самом деле Латхам не выносит присутствия Тони именно по той самой причине, по которой крестьяне ненавидят лису, забравшуюся в курятник. У Латхама было все: деньги, слава. А у Тони была его молодость. И он в свою очередь третировал богача как только мог, иногда он даже относился к нему как к престарелому педофилу, неведомо как попавшему на детский утренник… Латхам, со свойственным ему шармом не упускал случая, чтобы показать покровительственное отношение к молодому спутнику Пэт. Последний же, сжав от злости губы, бормотал вслед Латхаму, что миллионы могли бы придать ему больше ума и такта. Так они проводили время во взаимных препирательствах. Пэт Паркер стала их яблоком раздора.
   — Пэт, а ты знаешь, что иногда я ему почему-то нравлюсь.
   — Что? — переспросила Пэт в полном изумлении.
   — Да, это так. Это ему не приносит удовольствия, я вижу, но все обстоит именно таким образом. Он пытается бороться с этим, гонит прочь. Но ничего сделать не может. Мне кажется, что он тщится что-то кому-то доказать. И ты знаешь, все его побрякушки, поезда, самолеты, дома, яхты — ему абсолютно не нужны. Они ничего для него не значат.
   Пэт облизнула губы. Тони еще никогда так серьезно с ней не говорил. А он чуть наклонился вбок, устроился поудобнее лицом к ней. Он, похоже, собирался поделиться с ней какой-то тайной. Для Начала он долгим немигающим взором поглядел ей прямо в глаза. Снова, как во время их первой встречи, Пэт показалось, что он взглянул ей в душу. Тони начал говорить о Латхаме, но говорил он и о себе тоже.
   — Послушай, Пэт. Я его ненавижу. Он меня тоже терпеть не может. Но он меня любит. Я тоже иногда им восхищаюсь. Мир считает его выдающимся талантливым человеком, но тоже говорят и обо мне. Слушай, у нас очень много разного, но еще больше общего. Я ничего не понимаю, и у меня голова идет кругом.
   — Ничего особенного. Просто вы одновременно и похожи и не похожи. Ты также любишь остроту жизни, как и Латхам. Но если он предпочитает основательность и риск, но только с гарантией относительной безопасности, то ты любишь риск и импровизацию, опасность. Но вы оба мечтатели. И это ваше общее свойство.
   Ее слова немного успокоили Тони, но оставалось еще что-то, что исподволь грызло, не давало возможности расслабиться. Какая-то недосказанность между ними, наконец понял он.
   — Эй, Пэт, а что ты думаешь о нас? — выдохнул он.
   — Спасибо за то, что хоть побеспокоился! — язвительно ответила Пэт. В ее словах был прямой вызов.
   Девушка взглянула в небо с таким видом, словно только облака интересовали ее в этом мире.
   — Мне самой не так уж и много надо. Не нужны мне звезды с неба. Я простой маленький человек и хочу просто жить. Я хочу быть счастливой, быть любимой и любить самой. Хочу работать и получать от этого удовольствие. Да, я в конце концов, хочу получить и наслаждение от жизни, хочу кому-то принадлежать и чтобы мне кто-то принадлежал…
   Пэт взглянула на Тони, желая увидеть реакцию на свои слова.
   — Все в порядке. Все так и должно быть, как ты говоришь. В любом случае у тебя есть шанс попытать удачу некоего контракта. А он может дать нам хорошие шансы!
   — Так этот контракт будет? — вскричала радостно Пэт.
   — Кто сказал, что его не будет? — медленно произнес хриплым голосом Тони, вглядываясь в ее голубые глаза..
   Он медленно тонул в их бездонной глубине. В его ответном взоре Пэт прочитала зов. Она не сопротивлялась ему, она просто не могла, да и не хотела сопротивляться…
   — Не забывай, что между нами стоит Латхам! — игриво произнесда Пэт.
   — Пэт Паркер! Не играй со мной! — сурово бросил ей Тони.
   — А почему бы и нет? По-моему, с тобой давно никто не играл. Может, тебе это понравится! — весело ответила она и запустила в него полной пригоршней песка.
   Она особо не целилась, но попала ему в бедра, в самый центр мишени… На секунду Тони рассердился. Потом затряс головой и вдруг улыбнулся, словно мальчишка, принял предложенную ему игру и бросился вперед. Он схватил ее, но уже не как мальчишка. Пэт это сразу почувствовала и замерла в столбняке испуга, надежды, неожиданности. Он мягко провел пальцем по ее локтю снизу вверх, добрался до плеча, потом до подбородка и шлепнул ее по губам, не больно, нет, скорее ласково и чуть насмешливо. Пэт моргнула, и мир снова стал самим собой. Она положила свои руки ему на плечи и заглянула ему в глаза. Несколько минут они пристально вглядывались друг в друга, не мигая, не двигаясь. Им показалось, что внутри их душ зародилась тихая мелодия. Очень красивая и тихая мелодия, и они сидели друг напротив друга, боясь спугнуть ее, вслушиваясь в свои чувства.
   Пэт взяла его ладонь в свою и поднесла к своим губам. Он мог ощущать ее порывистое дыхание, теплоту нежной кожи. Пэт поцеловала его ладонь, потом слегка укусила острыми зубами. Тони со смехом отдернул руку. Запустил другую руку ей в волосы и привлек к себе. Они начали старую, как мир, и вечно юную любовную игру. Это было чередование прикосновений и отталкиваний, обещаний и неожиданных отказов, ласки и грубости… Они резвились, они забавлялись, они рассматривали друг друга, словно впервые обнаружили существование друг друга. Их ласки становились все смелее, все настойчивее. Они уже давно перешли все границы приличий, но еще не решались пойти дальше. И каждый из них с робостью и страхом ожидал, что же будет дальше? Не случится ли что-либо такое, что может помешать им, что нарушит гармонию их душ… и тел… Пэт прижалась к Тони, закрыла глаза, он ощутил ее бьющееся сердце. Он обнял ее лицо своими ладонями и, притянув к себе, поцеловал.
   — Тони, — услышал он дрожащий голос. — Тони, — бормотала Пэт, произнося на разные лады его имя, наслаждаясь тем, как он звучит, покрывая ответными поцелуями его руки, щеки, глаза…
   Глза ее были затуманены любовью, желанием, ожиданием. Она снова поймала ртом его пальцы, начала легонько покусывать, постепенно заглатывая их все дальше в рот. Она облизывала его пальцы, словно это было нечто другое, все страстнее и лихорадочнее. Тони понял и принял игру. Он обхватил другой рукой ее затылок и стал как бы имитировать толчки… Глаза обоих любовников пожирали друг друга. Он вытащил свои пальцы изо рта Пэт, схватил ее за плечи и стал тянуть к себе. Пэт, тяжело дыша, выгибалась дугой, но сопротивлялась его давлению. Постепенно их борьба стала более упорной, никто не хотел сдаваться. Тони от нежных ласк невольно перешел уже к более сильным, к более резким. Пэт уперлась руками ему в грудь, выгнулась назад, чтобы не дать ему возможность поцеловать себя. Ее острые, с коричневыми сосками груди выскочили из купальника в пылу их борьбы. Он нагнулся и поцеловал их, ощутив нежный вкус женщины. Поймал соски своими губами, начал их покусывать. Пэт застонала от удовольствия и прекратила борьбу. Она изогнулась в совершенно змеином движении и Тони оказался на ней. Пэт отдавала ему все свое тело, свои груди, свой живот и лоно. Тони, навалившись всем весом на нее, искал вход в ее пещеру, чертыхаясь в мыслях, что тут нельзя сказать волшебное «Сезам откройся!». Пэт, сгорая от желания и нетерпения, завозилась под ним, затем сама помогла ему. Медленно, очень медленно начал Тони свой путь на альпийские луга наслаждения. Песок пляжа помогал влюбленным, он стал им мягче пуховой перины. Пэт в восторге еще крепче обхватила спину Тони, и ее лоно мягко, но твердо окружило его мужское естество, проникшее внутрь. Пэт старалась, и Тони было приятно ощущать давление шелковистых, нежных, таких теплых и мягких стен ее лона. Они все больше познавали друг друга. Какое-то время они даже соревновались, кто кому больше подарит неги. Тони непрерывно целовал ее щеки, лоб, покусывал соски. Она страстно обнимала его в ответ и наслаждалась его мужской силой. Лифчик давно слетел с нее, остались только трусики. Но они были настолько символичны, что ни Пэт, ни Тони их не замечали. Иногда они мешали, но она быстро пальчиком поправляла их и тут же забывала о них.
   Пэт почувствовала резкую перемену в Тони. Он больше не был грубым завоевателем, стремящимся к покорению крепости любой ценой. Напротив, он стал очень нежным любовником, что явно не соответствовало его имиджу, к которому она привыкла. Сейчас он ласково поглаживал ее груди, проводил рукой по ее бедрам. Любовался ею и любил ее. Нельзя сказать, что у Пэт не было до этого сексуального опыта. Но никогда она сама не любила с такой страстью и никто так ее не любил. Пэт сама изобретала новые изощренные ласки, экспериментировала с Тони, порой на грани, провоцируя его на еще большую остроту чувственного восприятия ее тела… Они забыли о жаре, о том, что одни в океане, что пора уже возвращаться. Тот внешний мир перестал для них существовать. Пэт, даря ласки, сама все больше и больше заводилась, и наконец она поняла, что больше сдерживаться не может. Пэт по-звериному замычала, изогнулась так, что даже приподняла Тони, и забилась в страстных судорогах. Его оргазм совпал с ее. Наконец она открыла глаза, облизнула пересохшие губы и благодарно поцеловала Тони. Он принял ее ласку, но, в отличие от Пэт, собирался продолжить любовную схватку. У Пэт расширились от изумления глаза. Она считала, что этого вполне было достаточно им обоим. Тони придерживался противоположного мнения. Он устроился рядом с ней, потрогал язычком рожки сосков, попеременно лаская их, подождал, пока они ответят на его прикосновения. По блеску глаз Пэт он понял, что она не прочь продолжить. Тони провел пальцем по ее груди вниз, к животу, опустился к пушистону бугорку, мягко прошелся там взад-вперед и, получив разрешение, проскользнул внутрь. Пэт наслаждалась его искусством опытного любовника. А он настойчиво доводил ее до состояния экстаза. Пэт невольно стала отвечать всем телом на движения его руки, все больше возбуждаясь. Он умело балансировал на той неуловимой грани, что отделяла мир от нереальности, не давая ей остаться в этом мире, но и не позволяя ей улететь в никуда… Такое долго продолжаться не могло.
   — Тони, иди ко мне сюда, — услышал он ее шепот, и она рукой направила его голову вниз, к самому заветному своему месту.
   Он скользнул туда и ощутил своим языком пьянящий вкус женщины. Пэт схватила его голову руками, сильно прижала к себе и пронзительно закричала от блаженства. Язык Тони сначала нежно, но настойчиво, потом все сильнее и требовательнее стал исследовать ее сокровище. Он забрался в самые потаенные уголки, открыл все замки, снес все запоры. Она, стремилась ему навстречу, во всем помогая, желая лишь, чтобы это непередаваемое блаженство никогда не кончилось.
   Но все хорошее когда-нибудь да кончается. Пэт обессиленно лежала на песке, бездумно слушая плеск волн, смотря в высокое голубое небо. Она была счастлива. Ее любили, ее желали. Но Тони не был настроен так мирно. Он еще хотел эту девушку. Властно притянув ее к себе, он в свою очередь направил ее в желаемом направлении. Пэт уже смогла представить себе мощь и размеры его мужской гордости. Но когда она увидела все это своими глазами вблизи, у нее бешено заколотилось сердце. Она осторожно взяла его, поцеловала, провела пальчиком от острия до широкого и мощного основания, сжала, отпустила… Мягко облизала губами… Тони потерял все остатки своей суровости, он просто таял, словно воск в пламени свечи. Он протянул руки к Пэт, нашел ее острые груди, сжал их, нащупал соски… Теперь уже он едва удерживался на границе реальности. Пэт отлично чувствовала его состояние, она настроилась на его волну. Когда она поняла, что Тони уже не может владеть собой, она мгновенно направила его в свое лоно. Тони рычал, издавал все мыслимые звуки, какие можно только себе представить. Он бился в пароксизме страсти, грозя буквально расплющить бедную Пэт. Но она разделяла с ним его экстаз и готова была перенести все что угодно, ради блаженства любимого человека.
   — Я люблю тебя, Пэт! — шептал он.
   — Я люблю тебя, Тони, — словно эхо откликалась Пэт. Они действительно любили друг друга и верили в это.
   Латхам стоял на второй палубе, поглядывая на эту парочку, которую они подобрали в океане, неподалеку от безлюдного острова. Механики определяли, что у них там приключилось: не хватило топлива, или забарахлил мотор. Сами жертвы кораблекрушения были настолько заняты собой, что не видели и не слышали никого вокруг. Их пальцы вели любовный разговор, нежно прикасаясь и поглаживая друг друга. Не надо было быть Шерлок Холмсом, чтобы понять, где они были и чем занимались. Все же для очистки совести этот вопрос был задан.
   — Где вы были? Мы потеряли вас и уже начинали беспокоиться, — сквозь зубы процедил мрачным голосом владелец яхты Дик Латхам.
   Они посмотрели на него, но, похоже, не поняли вопроса, вернее, для них он прозвучал также, как любой посторонний звук, крик чайки в небе например.
   — Что? — в недоумении поглядев на него, переспросила Пэт. Тони даже этого не сделал, он продолжал любоваться девушкой.
   Дик Латхам не привык к тому, чтобы спрашивать дважды. Эта парочка и так уже заняла достаточно много его драгоценного времени. На корме его яхты «Гедонист» был накрыт стол, и гости уже были там. Чуть ниже, на следующей палубе, находился склад всевозможных средств увеселения: водные мотоциклы, надувные матрасы, водные велосипеды, всевозможные игры, запасные части и моторы к надувным лодкам. Он указал им на эту палубу и велел отнести туда водный мотоцикл. В ожидании их возвращения Латхам прислонился к телефонному узлу, позволяющему ему связаться с борта его яхты с любым уголком мира. Ровно шестьдесят шагов надо было пройти Тони и Пэт туда и обратно. По времени это было равно одной минуте. Их не было уже несколько минут. Наконец появился Тони. В уголках его жестких, плотно сжатых губ, играла ухмылка. Он держался независимо и воинственно. Следом за ним показалась Пэт. Она была полной противоположностью своему спутнику. Все ее существо выражало расслабленность и умиротворенность. Но подозрительному уму Латхама показалось, что это самодовольство похотливой кошки, сумевшей добиться своего. Он уставился на помятый лифчик и чуть надорванные трусики купальника Пэт. Она молча поправила бретельки лифчика в ответ на взгляд Латхама.