– Не делай этого! – крикнул он, хватая пастора за рукав. – Это самоубийство! Меч тебя убьёт!
   – Не сразу, – ответил Клэй, вырывая руку, и трусцой побежал к выходу из туннеля. – Сначала я сделаю то, зачем пришёл.
   И через несколько мгновений, обогнув тело Рэнкина, пробежал по мостику к лестнице и торопливо скрылся из вида.

61

   Цепляясь за ступеньки огромной лестницы, Клэй спустился на несколько футов, затем помедлил, чтобы выровняться. Неописуемый рёв доносился из глубин Колодца: грохот заваливающихся пещер и громогласный гул воды, дикого хаоса на невообразимых глубинах. Порыв сырого ветра дёрнул за воротник рубашки.
   Пастор направил луч фонаря вниз. Вентиляционная система остановилась, когда отказал аварийный генератор; воздух становился тяжёлым. Влагу, что конденсировалась на тряских прутьях, срывало с них комками грязи, что валились сверху. Луч фонарика качнулся в тумане и, в конце концов, упёрся в Найдельмана, находящегося в футах десяти под ним.
   Капитан с трудом взбирался по лестнице, жадно переводя дух на каждой ступеньке, прежде чем заставить себя перелезть на следующую. Лицо исказилось от усилий. При очередном содрогании лестницы он замирал, обеими руками хватаясь за ступеньки. За спиной Найдельмана Клэй разглядел рукоять меча, усыпанную драгоценными камнями.
   – Ну надо же! – хрипло сказал Найдельман, устремляя взгляд вверх. – Et lux in tenebris lucet. Воистину свет прогонит тьму. И почему я не удивлён, что наш милый пастор тоже часть заговора?
   Голос капитана растворился в мучительном кашле. Он обеими руками вцепился в лестницу, пережидая очередное сотрясение.
   – Брось меч, – велел Клэй.
   В ответ Найдельман вытянул из-за пояса пистолет. Когда раздался выстрел, Клэй успел нырнуть в сторону, к дальней стороне лестницы.
   – С дороги! – сипло крикнул капитан.
   Клэй знал, что ничего не может противопоставить Найдельману на этих узких ступенях; нужно найти место, где есть хоть немного пространства и надёжная опора. Он поспешно обвёл лестницу лучом фонарика. В нескольких футах под ним, на отметке минус сто десять футов – узкий брус для технических работ. Пастор опустил фонарик в карман и воспользовался темнотой, чтобы спуститься на одну ступеньку, затем ещё на одну. Лестница заходила ходуном. Клэй знал, что Найдельман не может карабкаться вверх, пока у него в руке пистолет. Но также прекрасно понимал, что лестница сотрясается периодами, и как только вибрация стихнет, Найдельман тут же всадит в него пулю.
   В темноте пастор спустился ещё на две ступеньки, нащупывая опору руками и ногами. Дрожь ослабла. Свет молнии, многократно отразившись, еле заметно осветил Найдельмана, который теперь находился всего в нескольких футах под ним. Тот одной рукой подтягивал себя на технический брус. Капитан уже потерял равновесие. Пользуясь моментом, Клэй отчаянным движением слетел ещё на одну ступеньку, и со всей силы заехал Найдельману по руке. С глухим стуком нога врезалась в плоть, и пистолет улетел во мглу.
   Клэй скользнул на брус, едва не потеряв равновесие на металлической решётке. Найдельман под ним невнятно зарычал от ярости. Неожиданно энергично он вскарабкался на узкую площадку, теперь между ними оказался каркас лестницы. Клэй вытащил фонарик и направил на капитана.
   Луч безжалостно высветил лицо Найдельмана, покрытое полосами пота и грязи. Кожа у него была бледная, как у покойника, глаза ввалились. Казалось, он изнурён, опустошён, а телом движет лишь железная воля. Рука капитана слегка задрожала, когда он потянулся через плечо и вытащил меч.
   Клэй уставился на исчадие ада со смешанным чувством ужаса и восхищения. Усыпанная драгоценными камнями, рукоять меча показалась неимоверно прекрасной. Но рябой фиолетовый клинок – уродливый, усеянный шрамами кусок металла.
   – Прочь, святоша, – прохрипел капитан. – Не хочу тратить на тебя силы. Мне нужен Хатч.
   – Твой враг – вовсе не он.
   – Он тебя послал, чтобы это сказать? – спросил Найдельман и снова зашёлся в кашле. – Я победил Макаллана, но недооценил вероломство Хатча. Его – и сообщников. Неудивительно, что он так уговаривал меня нанять Труитта для раскопок. Полагаю, ваш протест – просто отвлекающий маневр.
   Капитан уставился на него блестящими глазами.
   – Ты – труп, – спокойно сказал Клэй. – Мы оба мертвы. Ты не можешь спасти тело, но ещё есть время спасти душу. Этот меч – орудие дьявола. Так брось его вниз, в пропасть, где ему самое место!
   – Идиот! – прошипел Найдельман, придвигаясь на шаг. – Орудие дьявола, говоришь? Хатч сумел лишить меня сокровищ. Но у меня ещё осталось это. Меч, к обладанию которым я готовился большую часть жизни.
   – Он тебя и изничтожит, – ровно ответил Клэй.
   – Ну нет! Хотя он может уничтожить тебя. Повторяю в последний раз, пастор – прочь с дороги!
   – Ни за что, – сказал Клэй, всеми силами пытаясь удержаться на неустойчивой платформе.
   – Тогда умри! – заорал Найдельман, махнув тяжёлым клинком.
   И меч рассёк воздух, устремляясь на голову пастора.

62

   Хатч отшвырнул в сторону теперь уже бесполезный дозиметр и вперился взглядом во тьму, к выходу из туннеля и вертикальной шахте Колодца. До него донеслись неразборчивые голоса, в отблесках фонарика пастора Малин различил очертания металлического остова лестницы. Затем раздался резкий звук выстрела, ясный и отчётливый даже на фоне глухого рёва. Не оставалось ничего иного, кроме как ждать. Искушение подползти ближе и заглянуть за краешек туннеля было почти невыносимым. Но он наверняка знал, что даже мимолётный взгляд на Меч Святого Михаила означает мучительную смерть.
   Малин посмотрел на Бонтьер. Почувствовал, как она напряжена, услышал неровное дыхание.
   Внезапно донеслись звуки яростной схватки. Металл звякнул о металл, раздался яростный вопль – чей? – и задыхающееся бормотание; затем очередной громкий удар и гулкий звон металла. И, после этого, – жуткий вопль боли и отчаяния, который стихал, пока не потонул в рёве Колодца.
   Хатч припал к земле, словно прибитый к ней душераздирающими звуками. В следующий миг он услышал неровное дыхание, хлопок руки о металл. Разобрал кряхтение от усилий. Луч фонаря ударил вверх, обыскал стены Колодца, а затем остановился, обнаружив отверстие их туннеля.
   Кто-то лез вверх.
   Хатч напрягся, пытаясь отчаянно пытаясь сообразить, что делать. И понял, что остаётся лишь одно. Если Клэй потерпел неудачу, кто-то другой обязан остановить Найдельмана. И это должен быть он, Малин.
   Рядом, в темноте, он почувствовал, как Бонтьер приготовилась к рывку, и понял, что она пришла к такому же выводу.
   – Даже не думай! – воскликнул он.
   – Ferme-la![56] – крикнула она. – Я не позволю тебе…
   Прежде чем она сумела подняться на ноги, Хатч ринулся вперёд. Спотыкаясь, он пронёсся до самого выхода из туннеля. На краю замер, выровнялся и услышал за собой её топот. Склонившись над металлическим мостиком, Малин приготовился двумя руками схватить Найдельмана и утянуть за собой в ревущую пропасть.
   В трёх футах под ним по лестнице с трудом взбирался Клэй. Его грудь тяжело вздымалась, на виске кровоточил жуткого вида порез.
   Священник осторожно опустил руку на очередную ступеньку. Хатч склонился к нему и втянул наверх как раз к тому моменту, когда к нему добежала Бонтьер. Они дружно втащили пастора в укрытие туннеля.
   Клэй упёр руки в боки и молча встал на краю, продолжая смотреть вниз.
   – Что произошло? – спросил Хатч.
   Клэй поднял на него взгляд.
   – Я сумел вырвать меч, – отрешённым голосом сказал он. – И швырнул его в Колодец.
   – А Найдельман?
   – Он… он решил прыгнуть за ним.
   Все помолчали.
   – Вы спасли нам жизнь, – наконец, сказал Хатч. – Господи, да вас же…
   Он помолчал и глубоко вздохнул.
   – Мы доставим вас в больницу…
   Клэй устало махнул рукой.
   – Доктор, не надо. Пожалуйста, не надо лгать мне перед лицом смерти.
   Хатч на мгновение посмотрел ему в глаза.
   – Медицина бессильна. Единственное, что можно сделать – облегчить страдания.
   – Как бы я хотела, чтобы вас можно было отблагодарить за вашу жертву, – сипло прошептала Бонтьер.
   Клэй улыбнулся странной улыбкой – отчасти горькой, отчасти счастливой.
   – Я точно знал, что мне надо сделать. И это не жертва, а подарок.
   Он перевёл взгляд на доктора.
   – У меня к вам лишь одна просьба. Вы сможете доставить меня на берег, пока я жив? Я бы хотел попрощаться с Клэр.
   Хатч отвёл взгляд.
   – Сделаю, что в моих силах, – пробормотал он.
   Настало время уходить. Они оставили туннель и по шаткому металлическому мостику перебрались на лестницу. Хатч подсадил Бонтьер и подождал, пока та вскарабкается повыше. Когда он бросил взгляд вверх, ослепительная молния разрезала небо и осветила Ортанк – туманное видение вдали, еле различимое на фоне мешанины балок и опор. В Колодце повисла завесь из дождя, падающих кусков металла и грунта. Твёрдые обломки зарикошетили от сложной конструкции.
   – Ваша очередь! – прокричал Хатч пастору.
   Тот отдал ему фонарик, после чего устало повернулся к лестнице и начал взбираться. Какое-то время доктор смотрел на него, а затем, осторожно ухватившись за поручень, перегнулся через поручни платформы и направил луч в глубину Колодца.
   От холодного предчувствия, что там можно увидеть, замерло сердце. Но меч – и Найдельман – исчезли. Хатч увидел, как из ревущих потоков далеко внизу, клубясь, поднимается туман.
   Платформа накренилась, и он принялся карабкаться по лестнице. Быстро – слишком уж быстро! – он нагнал пастора; тот, задыхаясь, обхватил титановую ступеньку. Новое содрогание лестницы – и раздались протестующие стоны самых надёжных прутьев, что пока ещё удерживали Колодец.
   – Больше не могу, – задыхаясь, сказал Клэй. – Двигайтесь вперёд, не ждите.
   – Держите фонарь! – крикнул Хатч. – И хватайтесь за мою шею.
   Клэй потряс головой, не желая соглашаться.
   – Делайте как говорю!
   Хатч начал продвигаться вперёд, с трудом перетягивая священника на каждую следующую ступеньку. В свете фонарика он увидел над собой Бонтьер. Та поглядывала вниз, на её лице было отчётливо написано участие.
   – Давай же, давай! – понукал себя Малин, усилием воли продвигаясь всё выше, ступенька за ступенькой.
   Он добрался до платформы на уровне минус пятьдесят футов и, не смея остановиться передохнуть, продолжил взбираться. Над головой теперь отчётливо виднелся выход из Водяного Колодца – грозовое небо на фоне непроглядной тьмы. Мускулы вопили от напряжения, но он заставил себя ползти, поднимая за собой пастора.
   Затем лестница накренилась; с глубины вырвался поток влажного воздуха и брызг. С высоким рвущимся звуком отвалилась огромная секция лестницы, прямо под ними. Брошенный на металлические поручни, Хатч теперь увидел, как со всех сторон шахты начинают расходиться и трескаться древние брусья. Клэй за его спиной жадно втянул воздух, изо всех сил стараясь удержаться.
   Малин продолжил упорно двигаться вперёд. От страха и адреналина открылось второе дыхание. Чуть выше карабкалась Бонтьер, не задерживаясь ни на секунду. Её бока вздымались. Хатч старался не отстать, поднимая пастора, с шумом втягивая воздух в лёгкие.
   Ступеньки стали скользкими. Здесь, у поверхности, ревы и вопли готового обрушиться Колодца смешались с завыванием шторма. По лицу Малина принялся хлестал дождь – после смердящей прохлады Колодца он показался чуть ли не тёплым. Из бездонных глубин донёсся дикий толчок, и лестница испустила едва ли не человеческий вопль; то поддались бесчисленные подпорки. Срываясь с креплений, лестница, словно живая, дико завихлялась, словно пытаясь прорезать джунгли искорёженного металла.
   – Давай же! – рявкнул Хатч, подталкивая перед собой Бонтьер.
   И в следующий миг с ужасом увидел, как вырываются болты, к которым крепился центральный ствол лестницы. Они принялись расходиться, словно «молния» на брюках. Новая невыносимая дрожь – и опоры Ортанка прямо над головой начали выгибаться. С оглушительным хлопком одно из окон лопнуло, рассыпаясь на части. Осколки дождём хлынули внутрь Колодца.
   – Осторожней! – заорал Малин, закрывая глаза.
   Ливень стекла и обломки с шумом пронеслись мимо. Доктор почувствовал, что мир кружится, и открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как лестница складывается вдвое. С креном, от которого выворачивало наизнанку, вся структура рывком опустилась на несколько футов под аккомпанемент хора скрежета и хлопков. Клэй чуть не свалился вниз, его ноги зависли над пропастью.
   – На балки! – выкрикнул Хатч, перелезая через пару брусьев.
   Он так и не отпустил пастора. Бонтьер последовала за ним. Удерживая священника за пояс, Хатч усадил его на титановый анкерный болт, а затем на старые деревянные балки, которые со всех сторон охватывали Колодец.
   – Ты сможешь? – спросил он.
   Клэй кивнул.
   Хатч подсадил пастора и, выискивая опоры на скользкой, дряблой поверхности, принялся толкать его перед собой. Сначала из-под ног ушёл один кусок дерева, затем второй – и вот уже Малин яростно пытался зацепиться хоть за что-нибудь. В следующий миг нога нащупала опору. Хатч подтянулся, ухватился за дно мостика и, с помощью Бонтьер, вытолкал пастора на платформу. Через несколько секунд они без сил повалились на траву.
   Хатч нетвёрдо поднялся на ноги. На юге он смутно разглядел гору прилива. Та пробивала себе путь через плотину. На небе мрачные тучи со всех сторон облепили луну. Вокруг рифов море показалось белым – приливное течение несло пену, которая, казалось, протянулась до горизонта.
   Он подпрыгнул от мощного звона над головой. Теряя опору, Ортанк развернулся и принялся заваливаться на бок.
   – К причалу! – крикнул Хатч.
   Он поставил Бонтьер на ноги, и они по грязной тропинке понеслись к Острову-1, придерживая между собой пастора.
   На бегу Малин обернулся и увидел, как наблюдательная площадка уходит вниз, попутно пробивая мостик и уносясь в бездну Колодца. Затем под трактором раздался взрыв, за которым послышался рёв воды и странное потрескивание: то начали лопаться бесчисленные деревянные крепления, отрываясь от стенок, которые больше не в силах держать. Из Колодца взметнулся громадный фонтан пара и воды, смешиваясь с жёлтыми языками пламени и брызгами грязи.
   Со всех ног понеслись они по лабиринту тропинок к брошенному Главному лагерю и пристани. Пирс, укрытый с подветренной стороны острова, оказался жестоко потрёпан непогодой, но устоял. У его края бешено прыгал на волнах катер «Цербера».
   В мгновение ока они оказались на борту. Хатч повернул ключ, закричав от счастья: мотор моментально взревел. Доктор сразу же запустил трюмные помпы и услышал ободряющее бульканье.
   Катер отчалил от берега и вышел в шторм.
   – Поплывём на «Гриффине»! – крикнул Хатч, жестом указывая на корабль Найдельмана.
   Несмотря ни на что, судно упрямо держалось на якорях неподалёку от рифов.
   – Наступает прилив. Мы поплывём перед ним, – добавил Малин.
   Бонтьер кивнула, обхватывая себя руками.
   – Убегая от ветра, волн и прилива. Хоть в чём-то повезло.
   Они приблизились к борту «Гриффина», и Хатч надёжно привязал катер. Под прикрытием судна лодка выровнялась, и Бонтьер помогла пастору взобраться на борт. Когда Малин вскарабкался на палубу и побежал к рубке, молния разорвала небо над островом. В её свете перед доктором предстало жуткое зрелище – он увидел, как рушится участок дамбы, и необъятная стена воды бросается в пролом. Бледная – на фоне тёмного неба – вода мантией окутала южную часть острова.
   Бонтьер сняла корабль с якорей, а Хатч запустил двигатели. Малин обернулся посмотреть на заднюю приборную панель, увидел множество различных тумблеров. Подумав, выбросил их из головы: он и так без особых хлопот сумеет найти обратный путь. Взгляд опустился на огромный стол кленового дерева, и моментально нахлынули воспоминания о том, как он сидел за ним в последний раз. Керри Вопнер, Рэнкин, Магнусен, Стритер, Найдельман… Ныне все мертвы.
   Малин посмотрел на Вуди Клэя. Пастор устроился в кресле – худой, измождённый, похожий на привидение. Тот, в свою очередь, посмотрел на доктора и молча кивнул.
   – Всё готово! – воскликнула Бонтьер, врываясь в рубку.
   И с треском захлопнула за собой дверь.
   Как только Хатч вывел корабль с подветренной стороны острова, за кормой раздался оглушительный грохот. Забрызганные пеной окна содрогнулись от взрывной волны, а громадные валы внезапно окрасились красным. Хатч подбавил ходу, стремясь уйти от острова как можно быстрее.
   – Mon dieu, – выдохнула Бонтьер.
   Хатч обернулся посмотреть как раз вовремя – взорвалась вторая цистерна с топливом. В небо взметнулся гриб пламени, которое пробило низкий туман и осветило небо над островом. Строения Главного лагеря окутало облако дыма и дождя.
   Бонтьер молча вложила свою руку в его.
   Третий взрыв, казалось, донёсся из самых глубин острова. Они в ужасе смотрели, как земля задрожала, стала жидкой, извергла в ночное небо клочья пара и водяные смерчи. Горящий керосин разлился по воде бушующим пламенем, покуда не загорелись сами волны, налетая на скалы и воспламеняя рифы.
   Потом, так же стремительно, как началось, всё завершилось. В тот же миг, как подалась последняя секция дамбы, остров с невероятным грохотом схлопнулся, обрушился внутрь. Море ринулось в открытую рану и воды столкнулись в центре, вознося к нему необъятный гейзер, верхушка которого исчезла в тумане. Он лениво опал коричневой пеленой. И в следующее мгновение всё, что осталось от острова, представляло собой кипящий клочок океана, пытающийся разбить горстку зазубренных скал. В мятущемся воздухе повисли клочья грязного тумана.
   – Вы, кто жаждет заполучить ключ от Колодца Сокровищ, – пробормотала Бонтьер, – вместо него отыщете лишь ключ в мир иной, и плоть ваша будет гнить неподалёку от того Ада, куда направятся ваши души.
   – Да, – слабым голосом молвил Клэй.
   – Знаете, а ведь это был метеорит, – добавила Бонтьер.
   – И я увидел звезду, падшую с неба на землю, – прошептал пастор, – и дан был ей ключ от кладязя бездны.
   Хатч, опасаясь сказать хоть что-то, бросил взгляд на умирающего пастора и с удивлением обнаружил, что Клэй улыбается, а его глаза блестят. Малин отвернулся.
   – Я вас прощаю, – сказал Клэй. – А ещё думаю, что и мне стоит попросить прощения.
   Доктор сумел лишь кивнуть.
   Священник сомкнул тёмные глаза.
   – Думаю, отдохну немного, – пробормотал он.
   Хатч перевёл взгляд на то, что осталось от острова Рэгид. Полосы тумана уже нетерпеливо смыкались, лёгкой мантией окутывая изувеченные останки клочка суши. Малин ещё с минуту смотрел в ту сторону.
   А потом отвернулся и направил лодку к порту Стормхавэна.

63

   «Риэлтерская компания Северного побережья» разместилась в офисах небольшого жёлтого здания на той же площади, что и «Вестник Стормхавэна». Хатч сидел за столом у окна, потягивая слабый кофе и безо всякого интереса рассматривая фотографии домов. Под жирным заголовком «Лучший посредник» на глаза попалась фотография старого дома Хайглера: горбатого, слегка покосившегося, но, тем не менее, весьма оригинального. «Всего $129'500, – прочёл он на карточке. – Построен в 1852-м. Четыре акра, отопление нефтью, три спальни, ванные комнаты». Стоило упомянуть вентиляцию, – с усмешкой подумал он, поглядывая на трещины в промежутках между объявлениями и покосившиеся подоконники. Рядом висела фотография чопорного старого фанерного домика на аллее Сэндпайпер. Тот притулился между гигантских клёнов. Пятьдесят лет им владела миссис Лайонс, ныне усопшая. «Не просто недвижимость, – гласила карточка, – но и часть истории». Хатч улыбнулся, вспомнив, как они с Джонни старательно увешивали туалетной бумагой эти самые клёны на День всех святых, больше тридцати лет назад.
   Взглядом обвёл следующую колонку фотографий. «Дом-мечта в штате Мэн! – прочитал Малин на первой же карточке, прямо-таки заражавшей энтузиазмом. – Викторианская эпоха, до последней мелочи. Солнечные комнаты, окна с арками, вид на океан, терраса вокруг здания, причал у берега. $329'000». И над описанием – фотография его собственного дома.
   – Ох! – воскликнула Дорис Боудич, врываясь в помещение. – Это здесь висеть не должно!
   Она сорвала объявление с доски и опустила на стол.
   – И всё потому, – продолжила она, – что… Я ничего не хочу сказать, но если бы вы отказались от такой крупной суммы, это было бы серьёзной ошибкой. Но та парочка из Манчестера даже глазом не моргнула!
   – Вы так и говорили, – заметил Хатч, с удивлением отмечая горечь в своём голосе.
   У него больше не было причин здесь оставаться – ни единой. Но, как ни странно, пусть он пока и не уехал, уже возникло чувство тоски по усыпанным галькой пляжам, по звяканью стальных тросов на мачте, по непоколебимой замкнутости городка. Однако, теперь это было совершенно иное чувство сожаления – скорее, горько-сладкая ностальгия. Лучшее всё равно останется в памяти. Малин посмотрел в окно – на бухту, на несколько неровных обломков скал, торчащих из воды, – жалкие останки острова Рэгид. Его дело в Стормхавэне – дело трёх поколений семьи – завершено.
   – Сделка будет закрыта в Манчестере, – вторгся в мысли весёлый голос Дорис. – На этом настаивает их банк. Значит, встречаемся там на следующей неделе?
   Хатч встал.
   – Думаю, пришлю адвоката, – покачав головой, ответил он. – Вы же проследите, чтобы всё упаковали и направили по этому адресу?
   Риэлтер взяла предложенную карточку и поверх очков бросила на неё внимательный взгляд.
   – Да, доктор Хатч, разумеется!
   Попрощавшись, Малин вышел на порог и неторопливо спустился по ступенькам к мостовой, вымощенной булыжниками. Ну, на этом – всё, больше дел нет: с Бадом за бутылочкой лимонада посидел, экономке в Кембридж – позвонил. Минутку помедлив, обогнул машину и открыл дверцу.
   – Малин! – услышал он знакомый хорошо поставленный голос.
   Обернувшись, Хатч увидел Сен-Джона. Историк нетвёрдой рысью бежал к нему, одновременно стараясь удержать под мышками бесчисленные папки и не потерять равновесие на булыжниках.
   – Кристофер! – с искренней радостью воскликнул Малин. – Я ещё утром позвонил в гостиницу попрощаться, но мне сказали, что вы уже съехали.
   – Решил скоротать последние часы в библиотеке, – ответил Сен-Джон, щурясь от яркого солнца. – «Таласса» пришлёт корабль, чтобы забрать оставшихся в Портленд. Должен быть здесь в пределах получаса.
   Кристофер схватился за папки – бриз едва не разметал бесценные исторические документы по всей площади.
   – В библиотеке Стормхавэна? – улыбнувшись, переспросил Хатч. – Одобряю выбор.
   – Если честно, она оказалась чрезвычайно полезной. Это тот самый кусочек местной истории, которого мне так недоставало.
   – Зачем?
   Сен-Джон легонько постучал по папкам.
   – Ну как – зачем? Для моей монографии по сэру Уильяму Макаллану, конечно. Мы приоткрыли новые страницы истории эпохи Стюарда. И знаете, его работа удостоится минимум двух статей в «Журнале международной ассоциации криптографии»…
   Низкий бас гудка сотряс окна на площади. Хатч поднял голову и увидел округлые формы белой яхты, разворачивающейся в проливе и подходящей к пирсу.
   – Несколько рановато, – сказал Сен-Джон. Стараясь не уронить папки, неловко протянул руку. – Ещё раз спасибо, Малин.
   – Не за что меня благодарить, – ответил Хатч, легонько пожимая руку историка. – Всего хорошего, Кристофер!
   Малин проводил его взглядом, пока тот, балансируя, вышагивал вниз, к причалу. Затем сел в «ягуар», закрыл дверцу и завёл мотор.
   Доктор Хатч вырулил с площади и направился на юг, к шоссе 1А и Массачусетсу. Ехал неторопливо, наслаждаясь солёным воздухом да играми солнца и теней на лице, под старыми дубами на обочинах тихих улиц.
   Машина подъехала к почте Стормхавэна и через поребрик свернула на тротуар. Там, покачиваясь на последнем брёвнышке белого частокола, поджидала Изобель Бонтьер. На ней были надеты тоненькая кожаная курточка и короткая юбка цвета слоновой кости. Рядом, прямо на тротуаре, валялся необъятный вещмешок. Она повернулась к Малину, выставила большой палец и закинула ногу на ногу, попутно открывая взору длинную ногу.
   – Ca va,[57] моряк? – крикнула она.
   – У меня – полный порядок. Но на твоём месте я вёл бы себя осторожнее, – ответил Хатч и кивнул на её загорелые бёдра. – Распутниц здесь ещё сжигают время от времени, знаешь ли.
   Бонтьер громко расхохоталась.
   – Пусть только попробуют! Здешние градоначальники все жирные, до последнего. Им меня ни в жизнь не догнать. Даже если я на вот таких каблуках.
   Она поднялась и направилась к нему. Склонившись, опустила локоть на окошко со стороны пассажира.
   – Что тебя задержало?
   – Ругай за это Дорис, риэлтершу. Она так хотела насладиться последними минутами трудной сделки, над которой пришлось столько поработать!
   – Впрочем неважно, – заметила Бонтьер, делая вид, что дуется. – Я всё равно была занята. Очень. Пыталась решить, что делать с моей долей сокровищ.
   Хатч улыбнулся: оба знали, что с острова так ничего и не достали, и что сокровище не смогут поднять никогда-никогда.
   Бонтьер экстравагантно вздохнула.
   – Короче – ты, наконец, готов увезти меня из этого ville horrible[58]? Жду не дождусь шума, грязи, попрошаек, ежедневных газет и Гарвард-Сквэйр…
   – Запрыгивай, – ответил Хатч, протягивая руку и открывая дверцу.
   Но та даже не подумала убрать лицо из открытого окошка, а насмешливо уставилась на него.
   – Ты позволишь пригласить тебя на ужин, правда?
   – Конечно.
   – И я, наконец, узнаю, как вы, американские доктора, желаете юным леди спокойной ночи?
   Хатч ухмыльнулся.
   – Мне казалось, мы в прошлый раз это уже выяснили.
   – Э, нет – на этот раз вечер будет другим. Мы проведём его не в Стормхавэне. И на этот раз я за него плачу!
   Она с улыбкой залезла в рукав блузки и выудила массивный золотой дублон.
   Хатч с изумлением уставился на громадную монету, закрывшую собой всю ладошку.
   – Господи, где ж ты его взяла?
   Улыбка на лице Изобель стала ещё шире.
   – В твоём же медицинском офисе, naturellement. Нашла, когда рылась в поисках дозиметра. Первое – и последнее – сокровище острова Рэгид.
   – Отдай мне.
   – Desole,[59] дружок, – рассмеялась Бонтьер, не давая ему прикоснуться к монете. – Кто нашёл, тот и взял. Не забывай – я первая её откопала. Но ты не волнуйся: на неё мы с тобой поужинаем ещё много-много раз.
   Археолог закинула свой мешок на заднее сиденье, а потом снова наклонилась к нему.
   – А теперь, к вопросу о сегодняшнем вечере. Выбор за тобой – орлы или решки?
   Она подбросила в воздух тяжёлую монету. На лету та поймала солнечные лучи и ярко отразила на окна почты.
   – Орёл или решка, – поправил Хатч.
   – Нет, – ответила Бонтьер, прихлопнув дублон. – Орлы или решки? Это же правильное выражение, non?
   Она украдкой заглянула сквозь пальцы, широко распахнув глаза.
   – Садись, пока нас обоих не сожгли, – со смехом сказал Хатч, подталкивая её в машину.
   Через несколько минут резвый мотор «ягуара» вынес их за черту города. Ещё столько же – и они достигли линии рифов за мысом Бёрнт-Хэд. Когда машина оказалась на вершине холма, перед глазами Малина, отражаясь в зеркале заднего вида, промелькнул Стормхавэн, словно открытка на память: порт, лодки, покачивающиеся на якоре, обшитые фанерой домики на холме.
   Блеснуло солнце, и всё это скрылось из вида.