Страница:
Мое мнение - коль Судьба, Бог и Природа распорядились их жизнями таким образом, не обернется ли подобная «эвакуация» невольным кощунством над их телами? Как подводник, я бы предпочел бы себе могилой океан, если бы мне выпал подобный жребий. Думаю, что и все мои коллеги по суровой и опасной профессии, придерживаются подобного мнения.
Поэтому я прошу родственников погибших моряков просить Комиссию по расследованию причин катастрофы производить эвакуацию тел членов экипажа только после подъема самого подводного крейсера».
Тем не менее, в конце октября вопреки мнению специалистов и прогнозам синоптиков эвакуационные работы на «Курске» начались. К месту гибели подводного крейсера пришло из Норвегии специализированное судно-платформа «Регалия». Снова стылую тишь стометровой глубины над «Курском» нарушили шаги водолазов по легкому корпусу.
25 октября водолазы Сергей Шмыгин и Андрей Звягинцев, спустившись через прорезанную брешь в восьмой отсек и перейдя через переборочный люк в девятый, наткнулись на трупы троих погибших подводников, затем нашли четвертого. Тела были подняты на «Регалию». В кармане одного из погибших нашли обоженный по краям листок, на нем - карандашные строки: «12.08.15.45. Писать здесь темно, но попробую на ощупь. Шансов, похоже, нет - %10-20. Хочется надеяться, что кто-нибудь прочитает. Здесь в списке личный состав отсеков, которые находятся в 8 и 9, и будут пытаться выйти. Всем привет. Отчаиваться не надо. Колесников.»
И дальше на обороте подробный список подводников с указанием боевых номеров матросов, с отметками о проведенной переклички.
Записку написал командир турбинной группы дивизиона движения капитан-лейтенант Дмитрий Колесников. В ней же было и предсмертное послание жене Ольге…
Это не правда, что мертвые не говорят. Вот «заговорил» же бездыханный капитан-лейтенант. Его мать просила не поднимать тела подводников. Но Дмитрий был поднят едва ли не самым первым. Видимо, было у него особое предназначение, дарованное ему словом. Там, в полутьме затопленного отсека, сначала при скудном свете аварийного фонаря, а потом и в кромешной тьме, он выводил строки своего донесения о положении в кормовой части подводного крейсера, а затем и строчки письма к Ольге, жене. Дмитрий сполна выполнил и свой офицерский, и свой человеческий, мужской долг. Записка, извлеченная из кармана его робы, во многом помогла выстроить правильную тактику водолазных работ, пролить некий свет на обстановку после взрыва.
Командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов прокомментировал этот документ так:
- Точное время гибели подводников, собравшихся в девятом отсеке, будет определено судебно-медицинской экспертизой. Я, как подводник, могу только предполагать, подчеркиваю - предполагать, что личный состав погиб не позже 13-го числа… Чуть более часа после взрыва подводники вели борьбу за живучесть кормовых отсеков. Сделав все возможное, оставшиеся в живых моряки перешли в 9-й отсек-убежище. Последняя пометка капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова сделана через три часа 15 минут после взрыва…
Записка капитан-лейтенанта Колесникова позволила сделать чрезвычайно важный вывод: ядерный реактор заглушен не только автоматически, но и в ручную. У командира дивизиона движения капитан-лейтенанта Аряпова и старшего лейтенанта Митяева было время, чтобы посадить компенсирующую решетку на концевики вручную.
Вопреки первоначальному мнению, что экипаж «Курска» погиб практически сразу, стало ясно, что двадцать три моряка продержались по крайней мере до 13 августа. Перейдя из 6-го и 7-го отсеков в корму, они попытались выйти через аварийно-спасательный люк. Но шахта этого единственного для них выхода оказалась затопленной сквозь трещину в комингс-площадке. Но даже если бы им удалось добраться до верхней крышки люка, открыть ее, заклинившую в своей горловине, было не под силу человеческим рукам. Попытки проникнуть во второй отсек, где в прочной рубке находится всплывающая спасательная камера (ВСК), тоже оказались безрезультатными. Путь к ВСК был прегражден третьим отсеком, заваленным искореженной техникой настолько, что даже водолазы не смогли проникнуть в него сквозь прорезанное сверху «окно». Всё было почти также, как тридцать лет назад на К-8. Тогда подводники, сгрудившиеся в кормовом отсеке, тоже не смогли открыть заклинивший люк, это стоило жизни многим. Но все-таки его отдраили и кое-кто остался в живых.
Над «Курском» звезды сошлись иначе…
Так или иначе, но все живые из кормовых отсеков собрались в девятом. И хотя там было немало офицеров, возглавил подводников командир 7-го - турбинного отсека - капитан-лейтенант Дмитрий Колесников. Почему именно он?
- Дима всегда в любой ситуации брал ответственность на себя. - Говорит его бывший однокашник капитан-лейтенант Валерий Андреев. - Даже при грозном окрике училищного начальства «Кто тут старший?» из группы проштрафившихся курсантов всегда выходил Колесников и говорил - «Я».
Рослый - под два метра - рыжеголовый Дмитрий Колесников был весьма приметной личностью еще со школьных времен. Сын моряка-подводника капитана 1 ранга Романа Дмитриевича Колесникова, он был сполна наделен волевыми командирскими качествами. К тому же веселый жизнерадостный нрав делал его душой любой компании.
- В классе мы звали Солнышко. - Рассказывает преподавательница 66-й школы Наталья Дмитриевна. - От него всегда веяло теплом и уютом. Крепкий от природы он никогда не злоупотреблял своей силой. Нравился девочка, к нему, романтику по натуре, тянулись и ребята. С ним было надежно и спокойно. В каждый свой отпуск он приходил в школу. Я его спрашивала: «Но ведь вам же не платят. Может, найдешь себя в гражданской жизни?» Он отвечал «Служить сейчас очень трудно. Но это - мое!»
Да, это было его дело, его призвание, его судьба… Только такой человек, как он, смог вывести во тьме подводной могилы скупые мужественны строки…
Вглядываюсь в фотографию… Дмитрий Романович Колесников. Родом из Питера. Парень с Богатырского проспекта. За два дня до гибели ему исполнилось 27 лет.
Жена - Ольга - с улицы вдов: Заречной улицы поселка Видяево. Была такая песня «Весна на Заречной улице». 12 августа на Заречную улицу в Видяеве пришла жестокая седая зима.
Капитан-лейтенант Дмитрий Колесников совершил подвиг особого свойства - подвиг веры. В своем безнадежном преотчаянном положении, он уверовал в то, что к ним пробьются спасатели, что живым или мертвым, он обязательно предстанет перед своими однофлотцами и они прочтут то, что он им написал. И Оля, жена, тоже прочтет: «Оля, я тебя люблю; не сильно переживай. Привет Г.В. (Галине Васильевне теще - Н.Ч.) Привет моим.»
Всего три медовых месяца было отпущено ему на семейную жизнь. Мама - Ирина Иннокентьевна - сама подыскала ему невесту - из учительской той школы, в которой преподавала химию: милая учительница биологии Оля и стала женой командира турбинной группы Дмитрия Колесникова.
Он пришел на флот в тот год, когда ушел в запас его отец - корабельный инженер-механик, немало послуживший на дизельных и атомных лодках. Следом за Дмитрием пришел и младший брат - Саша - на соседний атомный крейсер «Нижний Новгород». Капитан 1 ранга Лячин сразу же приметил братьев-турбинистов:
- После «автономки» будешь служить у меня на «Курске» - пообещал он младшему - лейтенанту Колесникову.
Слава Богу, что в тот роковой поход ушел только один брат, что в эти скорбные дни у Ирины Иннокентьевны и Романа Дмитриевича остался надежей и опорой младший сын - Саша.
Колесниковы… Эта простая русская фамилия трижды занесена в мартиролог послевоенного подводного флота страны. Старший матрос Колесников погиб в 1970 году в первой нашей катастрофе на атомной подводной лодке К-8. Мичман Колесников погиб, спустя тринадцать лет, на атомном подводном крейсере К-429. И вот теперь капитан-лейтенант Колесников. Невезучая фамилия? Нет, я бы сказал - героическая, ибо влекло же всех этих Колесниковых на рисковый подводный флот, и все они до конца оставались верными своему кораблю, своему моряцкому долгу.
С капитан-лейтенантом Дмитрием Колесниковым прощался весь Питер, весь Северный флот. Из Североморска прилетел на похороны его командующий адмирал Вячеслав Попов.
- На примере Дмитрия я буду флот воспитывать! - Сказал он отцу. - Пока у России есть такие офицеры, как Колесниковы, можно не тревожиться за судьбу страны.
В траурный караул встали к гробу подводника и мэр Санкт-Петербурга Владимир Яковлев, и генеральный конструктор подводных атомоходов Игорь Спасский…
Под звуки «Варяга» тело капитан-лейтенант Колесникова было предано родной для него питерской земле. Тесна ему оказалась могила, и широкий гроб застрял на минуту в проеме - так уж не хотелось покидать 27-летнему офицеру мир живых.
Надо было видеть с каким мужеством, с каким достоинством держался Роман Дмитриевич. В военно-морской академии (там он сейчас работает и там были организованы поминки) он, не горбясь под бременем горя, вышел к собравшимся морякам:
- Приглашаю всех в столовую помянуть моего сына.
И несколько сотен человек сели за накрытые столы. Среди них было немало тех, кто воевал на подводных лодках в Великую Отечественную. Седые морские волки горевали о парне, который годился им во внуки, как о своем фронтовом сотоварище.
Посмертные судьбы погибших всегда в руках живых. Никто не спрашивал согласия капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова на покидание корабля, на расставание со своим экипажем. Но главковерх приказал оставить отсек и капитан-лейтенант Колесников приказ выполнил, как будто для того, чтобы доставить донесение с борта затонувшей атомарины. Нечто подобное совершил когда-то погибший командир К-8 капитан 2 ранга Всеволод Бессонов, который успел передать список вахты, зажатый в закостеневшей от холода руке и навсегда уйти в пучину.
Фактически капитан-лейтенант Колесников стал последним командиром «Курска». Командир пока он жив, покидает борт своего корабля последним. Мертвый командир покидает отсеки своей подлодки первым - для того чтобы доложить о случившимся.
Поэт, сказавший эти слова, прав: «Бессмертье» - для матери слово пустое». Капитан-лейтенант Колесников тоже писал стихи. Тут прямая связь душ с лейтенантом-подводником, штурманом-поэтом из другой эпохи - Алексеем Лебедевым, погибшим на подводной лодке Л-2 в 1941 году. Получается так, что это и Колесникову тоже, как, впрочем, и всему экипажу «Курска», адресовал свои провидческие предсмертные строки лейтенант Лебедев:
… И если пенные объятья
Нас захлестнут в урочный час,
И ты в конверте за печатью
Получишь весточку о нас, -
Не плачь, мы жили жизнью смелой,
Умели храбро умирать, -
Ты на штабной бумаге белой
Об этом сможешь прочитать.
И дальше, будто обращение самого Дмитрия Колесникова к своей жене, точнее вдове, Ольге:
Переживи внезапный холод,
Полгода замуж не спеши,
А я останусь вечно молод
Там, в тайниках твоей души.
И если сын родиться вскоре,
Ему одна стезя и цель,
Ему одна дорога - море,
Моя могила и купель.
Эти строки - эпитафия всем погибшим в морях.
Дмитрия доставили из Североморска на малую родину - в Санкт-Петербург. Гроб с его телом внесли под шпиль Адмиралтейства, в стены родного военно-морского инженерного училища, где пять лет назад он получил лейтенантские погоны и офицерский кортик. Многим питомцам этого старейшего инженерного училища пришлось сложить голову в морях, но не многие из них удостоились такой чести. Хоть в этом ему повезло.
Как тут не вспомнить «подвиг трех капитан-лейтенантов», коллег и ровесников капитан-лейтенанта Колесникова? В Атлантическом океане на атомной подводной лодке К-47 вспыхнул пожар. Горел электротехнический отсек, в котором находилась выгородка дистанционного управления реактором. Три вахтенных инженер-капитан-лейтенанта (дежурная смена) натянули дыхательные маски, понимая, что продержаться в них они смогут не более 20 минут. Все эти последние минуты своей жизни они управляли реактором, дав экипажу возможность всплыть на поверхность и бороться с огнем. Они погибли на боевом посту - геройски. Но страна о них не узнала - на дворе стоял 1975 год, о пожарах, катастрофах, взрывах в газетах не писали, дабы не омрачать облик страны, строящей коммунизм. Их фамилии, но не имена, впервые были названы в 1996 году в книге адмирала Михайловского «Рабочая глубина»: инженер-капитан-лейтенанты Авдеев, Знахарчук и Кириллов. Кто они, что они, откуда, где их вдовы и матери - Бог веси…
На могилу капитан-лейтенанта Авдеева я случайно наткнулся на задворках Братского кладбища в Севастополе. Где же лежат остальные?
Надпись, выбитая на памятнике экипажу броненосной лодки «Русалка», звучит сегодня нам всем укором - «Россияне не забывают своих героев-мучеников». Увы, забывают…
ПАРАГРАФЫ НА КРОВИ
Поэтому я прошу родственников погибших моряков просить Комиссию по расследованию причин катастрофы производить эвакуацию тел членов экипажа только после подъема самого подводного крейсера».
Тем не менее, в конце октября вопреки мнению специалистов и прогнозам синоптиков эвакуационные работы на «Курске» начались. К месту гибели подводного крейсера пришло из Норвегии специализированное судно-платформа «Регалия». Снова стылую тишь стометровой глубины над «Курском» нарушили шаги водолазов по легкому корпусу.
25 октября водолазы Сергей Шмыгин и Андрей Звягинцев, спустившись через прорезанную брешь в восьмой отсек и перейдя через переборочный люк в девятый, наткнулись на трупы троих погибших подводников, затем нашли четвертого. Тела были подняты на «Регалию». В кармане одного из погибших нашли обоженный по краям листок, на нем - карандашные строки: «12.08.15.45. Писать здесь темно, но попробую на ощупь. Шансов, похоже, нет - %10-20. Хочется надеяться, что кто-нибудь прочитает. Здесь в списке личный состав отсеков, которые находятся в 8 и 9, и будут пытаться выйти. Всем привет. Отчаиваться не надо. Колесников.»
И дальше на обороте подробный список подводников с указанием боевых номеров матросов, с отметками о проведенной переклички.
Записку написал командир турбинной группы дивизиона движения капитан-лейтенант Дмитрий Колесников. В ней же было и предсмертное послание жене Ольге…
Это не правда, что мертвые не говорят. Вот «заговорил» же бездыханный капитан-лейтенант. Его мать просила не поднимать тела подводников. Но Дмитрий был поднят едва ли не самым первым. Видимо, было у него особое предназначение, дарованное ему словом. Там, в полутьме затопленного отсека, сначала при скудном свете аварийного фонаря, а потом и в кромешной тьме, он выводил строки своего донесения о положении в кормовой части подводного крейсера, а затем и строчки письма к Ольге, жене. Дмитрий сполна выполнил и свой офицерский, и свой человеческий, мужской долг. Записка, извлеченная из кармана его робы, во многом помогла выстроить правильную тактику водолазных работ, пролить некий свет на обстановку после взрыва.
Командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов прокомментировал этот документ так:
- Точное время гибели подводников, собравшихся в девятом отсеке, будет определено судебно-медицинской экспертизой. Я, как подводник, могу только предполагать, подчеркиваю - предполагать, что личный состав погиб не позже 13-го числа… Чуть более часа после взрыва подводники вели борьбу за живучесть кормовых отсеков. Сделав все возможное, оставшиеся в живых моряки перешли в 9-й отсек-убежище. Последняя пометка капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова сделана через три часа 15 минут после взрыва…
Записка капитан-лейтенанта Колесникова позволила сделать чрезвычайно важный вывод: ядерный реактор заглушен не только автоматически, но и в ручную. У командира дивизиона движения капитан-лейтенанта Аряпова и старшего лейтенанта Митяева было время, чтобы посадить компенсирующую решетку на концевики вручную.
Вопреки первоначальному мнению, что экипаж «Курска» погиб практически сразу, стало ясно, что двадцать три моряка продержались по крайней мере до 13 августа. Перейдя из 6-го и 7-го отсеков в корму, они попытались выйти через аварийно-спасательный люк. Но шахта этого единственного для них выхода оказалась затопленной сквозь трещину в комингс-площадке. Но даже если бы им удалось добраться до верхней крышки люка, открыть ее, заклинившую в своей горловине, было не под силу человеческим рукам. Попытки проникнуть во второй отсек, где в прочной рубке находится всплывающая спасательная камера (ВСК), тоже оказались безрезультатными. Путь к ВСК был прегражден третьим отсеком, заваленным искореженной техникой настолько, что даже водолазы не смогли проникнуть в него сквозь прорезанное сверху «окно». Всё было почти также, как тридцать лет назад на К-8. Тогда подводники, сгрудившиеся в кормовом отсеке, тоже не смогли открыть заклинивший люк, это стоило жизни многим. Но все-таки его отдраили и кое-кто остался в живых.
Над «Курском» звезды сошлись иначе…
Последний командир «Курска»
Так или иначе, но все живые из кормовых отсеков собрались в девятом. И хотя там было немало офицеров, возглавил подводников командир 7-го - турбинного отсека - капитан-лейтенант Дмитрий Колесников. Почему именно он?
- Дима всегда в любой ситуации брал ответственность на себя. - Говорит его бывший однокашник капитан-лейтенант Валерий Андреев. - Даже при грозном окрике училищного начальства «Кто тут старший?» из группы проштрафившихся курсантов всегда выходил Колесников и говорил - «Я».
Рослый - под два метра - рыжеголовый Дмитрий Колесников был весьма приметной личностью еще со школьных времен. Сын моряка-подводника капитана 1 ранга Романа Дмитриевича Колесникова, он был сполна наделен волевыми командирскими качествами. К тому же веселый жизнерадостный нрав делал его душой любой компании.
- В классе мы звали Солнышко. - Рассказывает преподавательница 66-й школы Наталья Дмитриевна. - От него всегда веяло теплом и уютом. Крепкий от природы он никогда не злоупотреблял своей силой. Нравился девочка, к нему, романтику по натуре, тянулись и ребята. С ним было надежно и спокойно. В каждый свой отпуск он приходил в школу. Я его спрашивала: «Но ведь вам же не платят. Может, найдешь себя в гражданской жизни?» Он отвечал «Служить сейчас очень трудно. Но это - мое!»
Да, это было его дело, его призвание, его судьба… Только такой человек, как он, смог вывести во тьме подводной могилы скупые мужественны строки…
Вглядываюсь в фотографию… Дмитрий Романович Колесников. Родом из Питера. Парень с Богатырского проспекта. За два дня до гибели ему исполнилось 27 лет.
Жена - Ольга - с улицы вдов: Заречной улицы поселка Видяево. Была такая песня «Весна на Заречной улице». 12 августа на Заречную улицу в Видяеве пришла жестокая седая зима.
Капитан-лейтенант Дмитрий Колесников совершил подвиг особого свойства - подвиг веры. В своем безнадежном преотчаянном положении, он уверовал в то, что к ним пробьются спасатели, что живым или мертвым, он обязательно предстанет перед своими однофлотцами и они прочтут то, что он им написал. И Оля, жена, тоже прочтет: «Оля, я тебя люблю; не сильно переживай. Привет Г.В. (Галине Васильевне теще - Н.Ч.) Привет моим.»
Всего три медовых месяца было отпущено ему на семейную жизнь. Мама - Ирина Иннокентьевна - сама подыскала ему невесту - из учительской той школы, в которой преподавала химию: милая учительница биологии Оля и стала женой командира турбинной группы Дмитрия Колесникова.
Он пришел на флот в тот год, когда ушел в запас его отец - корабельный инженер-механик, немало послуживший на дизельных и атомных лодках. Следом за Дмитрием пришел и младший брат - Саша - на соседний атомный крейсер «Нижний Новгород». Капитан 1 ранга Лячин сразу же приметил братьев-турбинистов:
- После «автономки» будешь служить у меня на «Курске» - пообещал он младшему - лейтенанту Колесникову.
Слава Богу, что в тот роковой поход ушел только один брат, что в эти скорбные дни у Ирины Иннокентьевны и Романа Дмитриевича остался надежей и опорой младший сын - Саша.
Колесниковы… Эта простая русская фамилия трижды занесена в мартиролог послевоенного подводного флота страны. Старший матрос Колесников погиб в 1970 году в первой нашей катастрофе на атомной подводной лодке К-8. Мичман Колесников погиб, спустя тринадцать лет, на атомном подводном крейсере К-429. И вот теперь капитан-лейтенант Колесников. Невезучая фамилия? Нет, я бы сказал - героическая, ибо влекло же всех этих Колесниковых на рисковый подводный флот, и все они до конца оставались верными своему кораблю, своему моряцкому долгу.
С капитан-лейтенантом Дмитрием Колесниковым прощался весь Питер, весь Северный флот. Из Североморска прилетел на похороны его командующий адмирал Вячеслав Попов.
- На примере Дмитрия я буду флот воспитывать! - Сказал он отцу. - Пока у России есть такие офицеры, как Колесниковы, можно не тревожиться за судьбу страны.
В траурный караул встали к гробу подводника и мэр Санкт-Петербурга Владимир Яковлев, и генеральный конструктор подводных атомоходов Игорь Спасский…
Под звуки «Варяга» тело капитан-лейтенант Колесникова было предано родной для него питерской земле. Тесна ему оказалась могила, и широкий гроб застрял на минуту в проеме - так уж не хотелось покидать 27-летнему офицеру мир живых.
Надо было видеть с каким мужеством, с каким достоинством держался Роман Дмитриевич. В военно-морской академии (там он сейчас работает и там были организованы поминки) он, не горбясь под бременем горя, вышел к собравшимся морякам:
- Приглашаю всех в столовую помянуть моего сына.
И несколько сотен человек сели за накрытые столы. Среди них было немало тех, кто воевал на подводных лодках в Великую Отечественную. Седые морские волки горевали о парне, который годился им во внуки, как о своем фронтовом сотоварище.
Посмертные судьбы погибших всегда в руках живых. Никто не спрашивал согласия капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова на покидание корабля, на расставание со своим экипажем. Но главковерх приказал оставить отсек и капитан-лейтенант Колесников приказ выполнил, как будто для того, чтобы доставить донесение с борта затонувшей атомарины. Нечто подобное совершил когда-то погибший командир К-8 капитан 2 ранга Всеволод Бессонов, который успел передать список вахты, зажатый в закостеневшей от холода руке и навсегда уйти в пучину.
Фактически капитан-лейтенант Колесников стал последним командиром «Курска». Командир пока он жив, покидает борт своего корабля последним. Мертвый командир покидает отсеки своей подлодки первым - для того чтобы доложить о случившимся.
Поэт, сказавший эти слова, прав: «Бессмертье» - для матери слово пустое». Капитан-лейтенант Колесников тоже писал стихи. Тут прямая связь душ с лейтенантом-подводником, штурманом-поэтом из другой эпохи - Алексеем Лебедевым, погибшим на подводной лодке Л-2 в 1941 году. Получается так, что это и Колесникову тоже, как, впрочем, и всему экипажу «Курска», адресовал свои провидческие предсмертные строки лейтенант Лебедев:
… И если пенные объятья
Нас захлестнут в урочный час,
И ты в конверте за печатью
Получишь весточку о нас, -
Не плачь, мы жили жизнью смелой,
Умели храбро умирать, -
Ты на штабной бумаге белой
Об этом сможешь прочитать.
И дальше, будто обращение самого Дмитрия Колесникова к своей жене, точнее вдове, Ольге:
Переживи внезапный холод,
Полгода замуж не спеши,
А я останусь вечно молод
Там, в тайниках твоей души.
И если сын родиться вскоре,
Ему одна стезя и цель,
Ему одна дорога - море,
Моя могила и купель.
Эти строки - эпитафия всем погибшим в морях.
Дмитрия доставили из Североморска на малую родину - в Санкт-Петербург. Гроб с его телом внесли под шпиль Адмиралтейства, в стены родного военно-морского инженерного училища, где пять лет назад он получил лейтенантские погоны и офицерский кортик. Многим питомцам этого старейшего инженерного училища пришлось сложить голову в морях, но не многие из них удостоились такой чести. Хоть в этом ему повезло.
Как тут не вспомнить «подвиг трех капитан-лейтенантов», коллег и ровесников капитан-лейтенанта Колесникова? В Атлантическом океане на атомной подводной лодке К-47 вспыхнул пожар. Горел электротехнический отсек, в котором находилась выгородка дистанционного управления реактором. Три вахтенных инженер-капитан-лейтенанта (дежурная смена) натянули дыхательные маски, понимая, что продержаться в них они смогут не более 20 минут. Все эти последние минуты своей жизни они управляли реактором, дав экипажу возможность всплыть на поверхность и бороться с огнем. Они погибли на боевом посту - геройски. Но страна о них не узнала - на дворе стоял 1975 год, о пожарах, катастрофах, взрывах в газетах не писали, дабы не омрачать облик страны, строящей коммунизм. Их фамилии, но не имена, впервые были названы в 1996 году в книге адмирала Михайловского «Рабочая глубина»: инженер-капитан-лейтенанты Авдеев, Знахарчук и Кириллов. Кто они, что они, откуда, где их вдовы и матери - Бог веси…
На могилу капитан-лейтенанта Авдеева я случайно наткнулся на задворках Братского кладбища в Севастополе. Где же лежат остальные?
Надпись, выбитая на памятнике экипажу броненосной лодки «Русалка», звучит сегодня нам всем укором - «Россияне не забывают своих героев-мучеников». Увы, забывают…
ПАРАГРАФЫ НА КРОВИ
Давным-давно командир фрегата «Диана» Василий Михайлович Головнин сказал вещие слова:
«Ежели мореходец, находясь на службе, претерпевает кораблекрушение и погибает, то он умирает за Отечество, обороняясь против стихий, и имеет полное право наравне с убиенными воинами на соболезнование и почтение его памяти от соотчичей».
Экипаж «Курска» погубила не слепая стихия. Его погубила слепая игра слепых политиков.
Чтобы на подводных лодках появился нижний рубочный люк, для этого понадобилось принести в жертву Богу войны и Океана экипаж английской подводной лодки А-1. Летом 1904 года английский же линкор «Беруик Касл» снес ей во время маневров боевую рубку. Теперь нет такой подводной лодки, вход в которую бы не перекрывался у основания прочной рубки вторым - нижним люком. Люк этот надо было бы красить в красный цвет, как храм, воздвигнутый на крови. На подводных лодках, наверное, нет ни одного вентиля, ни одного механизма, внедрение которых не было бы оплачено человеческими жизнями. Так обстоит дело и с некоторыми документами.
Есть меморандумы, пакты, соглашения, тексты которых написаны кровью тех, кто ценой жизни своей заплатил за появление на свет документов, спасающих от гибели других сограждан. Теперь к ним должен прибавиться еще один.
После столкновения американской «Батон руж» и нашей К-276 (ныне «Кострома») в 1993 году российская сторона подготовила проект «Соглашения между правительством Российской Федерации и правительством Соединенных Штатов Америки о предотвращении инцидентов с подводными лодками в подводном положении за пределами территориальных вод». Переговоры на сей счет длились более трех лет на самых разных уровнях. По свидетельству очевидцев, в 1995 году во время пребывания в Вашингтоне министра обороны РФ Павла Грачева и первого заместителя главнокомандующего ВМФ адмирала Игоря Касатонова американские адмиралы под честное слово пообещали нулевой вариант - не надо ничего подписывать, проблем с нашими подводными лодками у вас больше не будет. На том и разошлись. Однако сегодня после массированного визита к нашим берегам сразу трех атомных подводных лодок ясно, что работу по подготовке такого Соглашения необходимо срочно активизировать, не полагаясь ни на какие джентльменские заверения. Разве так сложно договориться о том, что иностранные подводные лодки не будут пересекать границу полярных владений России? Во всяком случае депутатам и парламентариям обоих стран предстоит немало поработать над проектом двухстороннего «Соглашения о предотвращении инцидентов с подводными лодками в подводном положении за пределами территориальных вод». Тем более, что основные тезисы его давно готовы. Этот документ должен быть подписан всеми морскими державами, владеющими подводным флотом. Мы обязаны этого добиться ради того, чтобы не было новых подводных трагедий. К этому взывают души подводников «Курска».
Нет пророка в своем отечестве, поэтому прислушаемся к тому, что говорит английский авторитет - бывший командующий подводными силами королевских ВМС контр-адмирал Б.Тэйлор: «Мы подводники… отдаем себе отчет в том, что во многих случаях, в особенности с больших глубин, спасение невозможно. Мы сознаем, что нельзя ослаблять боевые возможности наших подводных кораблей, размещая на них слишком сложное и крупногабаритное спасательное оборудование. Короче говоря, мы ясно понимаем, что в нашем деле есть риск, но сознание этого не мешает нам выполнять свой долг».
Понимали это и парни с «Курска»: гарантированного стопроцентного спасения, случись беда, не будет. Но беда случилась такая, что и страшном сне не приснится.
У экипажа «Курска» было девять выходов из подводной лодки: первые шесть через трубы торпедных аппаратов, седьмой - через торпедопогрузочный люк в первом же отсеке, восьмой - через всплывающую спасательную камеру, девятый - через кормовой аварийно-спасательный люк в девятом отсеке. Взрыв в носу оставил уцелевшим только один выход - в корме. Так казалось всем - и тем, кто выжил после взрыва, и тем, кто их пытался спасти. Однако и этот последний выход был перекрыт трещиной в комингс-площадке. Не хочется верить, что эта трещина втянула в себя двадцать три жизни. Но именно так и оказалось. В первые же дни спасательных работ наши подводные аппараты трижды садились на комингс-площадку, но обеспечить герметизацию входа в затонувшую лодку не смогли. Все остальное - приглашение норвежских водолазов, британских акванавтов - было для очистки совести, дабы самим осознать и общественности показать - сделано все, что в пределах человеческих сил и технических возможностях. Пока не был открыт люк девятый отсек, никто не имел права утверждать, что на «Курске» нет ни одной живой души.
Теперь после записки капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова сразу же отпали многие обвинения в адрес командования Северного флота: «вы с самого начала знали, что все погибли, а устроили инсценировку спасательных работ. Все ваши сообщения о стуках - выдумки.» Как выяснилось, это не так.
Одни обвинения отпали, но тут же нашлись новые: «В записке Колесникова указаны причины катастрофы, которые вы от нас скрываете. Там есть слова - «Нас убили».
Неистовые обличители флота российского адресуют их только к морякам крейсера «Петр Великий», который назначен ими главным погубителем «Курска». Но с таким же успехом эти страшные слова можно адресовать и экипажу иностранной подводной лодки, чей таран вызвал чудовищный взрыв в торпедном отсеке.
Есть ли там такие слова, нет их, но они ничего не меняют в оценке ситуации. Ни капитан-лейтенант Колесников, находившийся в момент катастрофы в седьмом отсеке, никто из 23-х уцелевших в первые часы подводников не мог знать первопричины взрыва. Все они были в корме, и в лучшем случае могли слышать только сигнал аварийной тревоги да сообщение по трансляции вроде - «пробоина в первом отсеке» или «пожар в первом отсеке».
Разгадку того, что случилось, нужно искать не в кормовых отсеках «Курска», а в портах и столицах, весьма удаленных от Баренцева моря. Таков смысл заявления, сделанного адмиралом флота Владимиром Куроедовым, и он прав.
«Подробности трагической гибели АПЛ «Курск» больше других знает ЦРУ. - Утверждает хорошо информированный обозреватель «Независимого военного обозрения». - По линии ЦРУ давались указания ВМС США какие американские подлодки следует направлять со специальными целями в район учений Северного флота России. Иначе по соглашению между двум странами, в день катастрофыполная информацияоб инциденте в Баренцевом море стала бы сигналом к совместной операции США И РФ по спасению терпящих бедствие. Однако американская военная разведка действовала так, как ей предписывалось указаниями ЦРУ, которое решает какую информацию или дезинформацию следует передавать в эфир и когда. Операторы из Лэнгли (штаб-квартира ЦРУ - прим. авт.) задействуя свою агентуру и «легальные»оплачиваемые рычаги влияния, выжали из трагедии максимум пользы для Америки».
«Заход американской АПЛ «Мемфис» в норвежский порт Берген, - отмечает газета «Сегодня», - самый уязвимый момент в контраргументах США. Даже если этот заход, как это утверждается, и был спланирован заранее, его, дабы не навлекать подозрения, разумнее было бы отменить. Иначе версия столкновения остается в силе. Опровергнуть ее могла бы некая комиссия, которой позволили бы осмотреть «Мемфис»… Не была предъявлена и американская АПЛ «Толедо», которая также находилась возле «Курска», - она стоит в британской военно-морской базе Фаслейн.»
В эти последние три месяца мне довелось обсуждать трагедию «Курска» с превеликим множеством специалистов: со штурманами, минерами, медиками, морскими разведчиками, инженерами, конструкторами… Среди самых авторитетных аналитиков - морской инженер, испытатель кораблей, проводивший государственные испытания «Курска», а также многих других проектов атомных подводных лодок - капитан 1 ранга Михаил Николаевич Волженский:
- Допускаю, что заход «Мемфиса» в Берген вполне мог быть спланирован заранее, как отвлекающая - дезинформирующая акция. Настоящий виновник столкновения мог уйти в любую другую укромную гавань. Тогда подобная предусмотрительность наводит на мысль, что акция против «Курска» была задумана до того, как начались учения Северного флота, о которых было объявлено всем мореплавателям, как это принято - минимум за две недели.
Почему Пентагон отказал министру обороны России в просьбе осмотреть американские атомарины, ходившие к нашим берегам? Ведь в обводах этих кораблей нет ничего секретного. Достаточно раскрыть военно-морские журналы США и вы увидите обнаженные до киля носы того же «Мемфиса» или «Толедо», снятые в момент спуска этих кораблей на воду. Но почему же нельзя продемонстрировать их после того, как произошел инцидент с «Курском»? После того, как тень столь тяжкого подозрения пала на американский военно-морской флот? Неужели только из-за соображений ложно понятого престижа адмиралы с берегов Потомака отказали не только российскому министру обороны в его законной просьбе, но и своим конгрессменам?
- Как вы считаете, насколько успешно справились водолазы со своей задачей?
- Наши ребята действовали на редкость успешно, несмотря на то, что поднять удалось, как и предрекали специалисты, всего двенадцать тел. Огромная удача - записка Колесникова. Из нее можно сделать вывод, что подводники активно готовились к выходу на поверхность, но роковые обстоятельства оказались сильнее их. Предполагаю, что тела товарищей, погибших в первые часы катастрофы, они спускали на нижнюю палубу девятого отсека, поэтому водолазы смогли поднять только тех, кто держался до последнего.
Много толков ходило о самопроизвольном взрыве «экспериментальных ракетоторпед», «толстых торпед», «нового подводного оружия». Эта версия была выдвинута в первые же дни трагедии американской стороной со ссылкой на технические записи своих акустиков. Ее сразу же подхватили некоторые издания, придав ей достоинство истины в последней инстанции.
Весьма резонно замечание по этому поводу капитана 1 ранга запаса Рудольфа Рыжикова, бывшего командира подводной лодки:
«Не стоит обвинять командование флота и ВМФ в том, что, мол, «что-то там испытывали». Даже если и испытывали. Что тут необычного? Нужно же знать, как ведет себя оружие не в условиях промышленных испытаний на Каспии, рядом с заводом «Дагдизель», а в море, в условиях, как говорится, приближенных к боевым».
Да, испытания были, но не на борту «Курска». Их проводили в качестве следственного эксперимента. «В течение двух недель, - сообщает специалист в газете «Век», - аналогичные «толстые» торпеды инженеры-пиротехники и следователи Главной военной прокуратуры испытывали на подрыв под воздействием динамических ударов и высоких температур. Торпеды взрываться не хотели».
Итак, правительственная комиссия, в которую вошли и бывалые подводники, и авторитетные корабелы, и опытнейшие криминалисты, отработав около пятнадцать версий, признала наиболее вероятной причиной гибели «Курска» столкновение с одной из иностранных подводных лодок, осуществлявших слежение за кораблями Северного флота.
Важно отметить, что любое из предыдущих столкновений советско-российских подводных лодок с американскими могло закончиться столь же трагично, как это вышло с «Курском», и что печальную судьбу его могла повторить и любая американская субмарина.
Противники версии столкновения вцепились в один единственный контраргумент: если бы подводные лодки врезались друг в друга, то и вторая получила бы не меньшие разрушения и лежала бы рядом. При этом рассматривают лишь один вариант столкновения - подобный лобовому удару двух автомобилей. Но море не шоссе. Субмарины перемещаются в подводном пространстве во всех возможных направлениях, удар может быть и скользящим, и верхним, и нижним. Это мог быть даже навал, относительно безвредный для одной подлодки и роковым для другой, поскольку он мог привести к деформациям в самой взрывоопасной части корабля - носовой, представляющую собой «обойму» торпед. Думаю, что те, кто рьяно отрицает возможность такого исхода, не согласятся однако поприсутствовать в торпедном отсеке во время натурного «эксперимента» с навалом, не говоря уже про более крутых соударах.
«Ежели мореходец, находясь на службе, претерпевает кораблекрушение и погибает, то он умирает за Отечество, обороняясь против стихий, и имеет полное право наравне с убиенными воинами на соболезнование и почтение его памяти от соотчичей».
Экипаж «Курска» погубила не слепая стихия. Его погубила слепая игра слепых политиков.
Чтобы на подводных лодках появился нижний рубочный люк, для этого понадобилось принести в жертву Богу войны и Океана экипаж английской подводной лодки А-1. Летом 1904 года английский же линкор «Беруик Касл» снес ей во время маневров боевую рубку. Теперь нет такой подводной лодки, вход в которую бы не перекрывался у основания прочной рубки вторым - нижним люком. Люк этот надо было бы красить в красный цвет, как храм, воздвигнутый на крови. На подводных лодках, наверное, нет ни одного вентиля, ни одного механизма, внедрение которых не было бы оплачено человеческими жизнями. Так обстоит дело и с некоторыми документами.
Есть меморандумы, пакты, соглашения, тексты которых написаны кровью тех, кто ценой жизни своей заплатил за появление на свет документов, спасающих от гибели других сограждан. Теперь к ним должен прибавиться еще один.
После столкновения американской «Батон руж» и нашей К-276 (ныне «Кострома») в 1993 году российская сторона подготовила проект «Соглашения между правительством Российской Федерации и правительством Соединенных Штатов Америки о предотвращении инцидентов с подводными лодками в подводном положении за пределами территориальных вод». Переговоры на сей счет длились более трех лет на самых разных уровнях. По свидетельству очевидцев, в 1995 году во время пребывания в Вашингтоне министра обороны РФ Павла Грачева и первого заместителя главнокомандующего ВМФ адмирала Игоря Касатонова американские адмиралы под честное слово пообещали нулевой вариант - не надо ничего подписывать, проблем с нашими подводными лодками у вас больше не будет. На том и разошлись. Однако сегодня после массированного визита к нашим берегам сразу трех атомных подводных лодок ясно, что работу по подготовке такого Соглашения необходимо срочно активизировать, не полагаясь ни на какие джентльменские заверения. Разве так сложно договориться о том, что иностранные подводные лодки не будут пересекать границу полярных владений России? Во всяком случае депутатам и парламентариям обоих стран предстоит немало поработать над проектом двухстороннего «Соглашения о предотвращении инцидентов с подводными лодками в подводном положении за пределами территориальных вод». Тем более, что основные тезисы его давно готовы. Этот документ должен быть подписан всеми морскими державами, владеющими подводным флотом. Мы обязаны этого добиться ради того, чтобы не было новых подводных трагедий. К этому взывают души подводников «Курска».
Нет пророка в своем отечестве, поэтому прислушаемся к тому, что говорит английский авторитет - бывший командующий подводными силами королевских ВМС контр-адмирал Б.Тэйлор: «Мы подводники… отдаем себе отчет в том, что во многих случаях, в особенности с больших глубин, спасение невозможно. Мы сознаем, что нельзя ослаблять боевые возможности наших подводных кораблей, размещая на них слишком сложное и крупногабаритное спасательное оборудование. Короче говоря, мы ясно понимаем, что в нашем деле есть риск, но сознание этого не мешает нам выполнять свой долг».
Понимали это и парни с «Курска»: гарантированного стопроцентного спасения, случись беда, не будет. Но беда случилась такая, что и страшном сне не приснится.
У экипажа «Курска» было девять выходов из подводной лодки: первые шесть через трубы торпедных аппаратов, седьмой - через торпедопогрузочный люк в первом же отсеке, восьмой - через всплывающую спасательную камеру, девятый - через кормовой аварийно-спасательный люк в девятом отсеке. Взрыв в носу оставил уцелевшим только один выход - в корме. Так казалось всем - и тем, кто выжил после взрыва, и тем, кто их пытался спасти. Однако и этот последний выход был перекрыт трещиной в комингс-площадке. Не хочется верить, что эта трещина втянула в себя двадцать три жизни. Но именно так и оказалось. В первые же дни спасательных работ наши подводные аппараты трижды садились на комингс-площадку, но обеспечить герметизацию входа в затонувшую лодку не смогли. Все остальное - приглашение норвежских водолазов, британских акванавтов - было для очистки совести, дабы самим осознать и общественности показать - сделано все, что в пределах человеческих сил и технических возможностях. Пока не был открыт люк девятый отсек, никто не имел права утверждать, что на «Курске» нет ни одной живой души.
Теперь после записки капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова сразу же отпали многие обвинения в адрес командования Северного флота: «вы с самого начала знали, что все погибли, а устроили инсценировку спасательных работ. Все ваши сообщения о стуках - выдумки.» Как выяснилось, это не так.
Одни обвинения отпали, но тут же нашлись новые: «В записке Колесникова указаны причины катастрофы, которые вы от нас скрываете. Там есть слова - «Нас убили».
Неистовые обличители флота российского адресуют их только к морякам крейсера «Петр Великий», который назначен ими главным погубителем «Курска». Но с таким же успехом эти страшные слова можно адресовать и экипажу иностранной подводной лодки, чей таран вызвал чудовищный взрыв в торпедном отсеке.
Есть ли там такие слова, нет их, но они ничего не меняют в оценке ситуации. Ни капитан-лейтенант Колесников, находившийся в момент катастрофы в седьмом отсеке, никто из 23-х уцелевших в первые часы подводников не мог знать первопричины взрыва. Все они были в корме, и в лучшем случае могли слышать только сигнал аварийной тревоги да сообщение по трансляции вроде - «пробоина в первом отсеке» или «пожар в первом отсеке».
Разгадку того, что случилось, нужно искать не в кормовых отсеках «Курска», а в портах и столицах, весьма удаленных от Баренцева моря. Таков смысл заявления, сделанного адмиралом флота Владимиром Куроедовым, и он прав.
«Подробности трагической гибели АПЛ «Курск» больше других знает ЦРУ. - Утверждает хорошо информированный обозреватель «Независимого военного обозрения». - По линии ЦРУ давались указания ВМС США какие американские подлодки следует направлять со специальными целями в район учений Северного флота России. Иначе по соглашению между двум странами, в день катастрофы
«Заход американской АПЛ «Мемфис» в норвежский порт Берген, - отмечает газета «Сегодня», - самый уязвимый момент в контраргументах США. Даже если этот заход, как это утверждается, и был спланирован заранее, его, дабы не навлекать подозрения, разумнее было бы отменить. Иначе версия столкновения остается в силе. Опровергнуть ее могла бы некая комиссия, которой позволили бы осмотреть «Мемфис»… Не была предъявлена и американская АПЛ «Толедо», которая также находилась возле «Курска», - она стоит в британской военно-морской базе Фаслейн.»
В эти последние три месяца мне довелось обсуждать трагедию «Курска» с превеликим множеством специалистов: со штурманами, минерами, медиками, морскими разведчиками, инженерами, конструкторами… Среди самых авторитетных аналитиков - морской инженер, испытатель кораблей, проводивший государственные испытания «Курска», а также многих других проектов атомных подводных лодок - капитан 1 ранга Михаил Николаевич Волженский:
- Допускаю, что заход «Мемфиса» в Берген вполне мог быть спланирован заранее, как отвлекающая - дезинформирующая акция. Настоящий виновник столкновения мог уйти в любую другую укромную гавань. Тогда подобная предусмотрительность наводит на мысль, что акция против «Курска» была задумана до того, как начались учения Северного флота, о которых было объявлено всем мореплавателям, как это принято - минимум за две недели.
Почему Пентагон отказал министру обороны России в просьбе осмотреть американские атомарины, ходившие к нашим берегам? Ведь в обводах этих кораблей нет ничего секретного. Достаточно раскрыть военно-морские журналы США и вы увидите обнаженные до киля носы того же «Мемфиса» или «Толедо», снятые в момент спуска этих кораблей на воду. Но почему же нельзя продемонстрировать их после того, как произошел инцидент с «Курском»? После того, как тень столь тяжкого подозрения пала на американский военно-морской флот? Неужели только из-за соображений ложно понятого престижа адмиралы с берегов Потомака отказали не только российскому министру обороны в его законной просьбе, но и своим конгрессменам?
- Как вы считаете, насколько успешно справились водолазы со своей задачей?
- Наши ребята действовали на редкость успешно, несмотря на то, что поднять удалось, как и предрекали специалисты, всего двенадцать тел. Огромная удача - записка Колесникова. Из нее можно сделать вывод, что подводники активно готовились к выходу на поверхность, но роковые обстоятельства оказались сильнее их. Предполагаю, что тела товарищей, погибших в первые часы катастрофы, они спускали на нижнюю палубу девятого отсека, поэтому водолазы смогли поднять только тех, кто держался до последнего.
Много толков ходило о самопроизвольном взрыве «экспериментальных ракетоторпед», «толстых торпед», «нового подводного оружия». Эта версия была выдвинута в первые же дни трагедии американской стороной со ссылкой на технические записи своих акустиков. Ее сразу же подхватили некоторые издания, придав ей достоинство истины в последней инстанции.
Весьма резонно замечание по этому поводу капитана 1 ранга запаса Рудольфа Рыжикова, бывшего командира подводной лодки:
«Не стоит обвинять командование флота и ВМФ в том, что, мол, «что-то там испытывали». Даже если и испытывали. Что тут необычного? Нужно же знать, как ведет себя оружие не в условиях промышленных испытаний на Каспии, рядом с заводом «Дагдизель», а в море, в условиях, как говорится, приближенных к боевым».
Да, испытания были, но не на борту «Курска». Их проводили в качестве следственного эксперимента. «В течение двух недель, - сообщает специалист в газете «Век», - аналогичные «толстые» торпеды инженеры-пиротехники и следователи Главной военной прокуратуры испытывали на подрыв под воздействием динамических ударов и высоких температур. Торпеды взрываться не хотели».
Итак, правительственная комиссия, в которую вошли и бывалые подводники, и авторитетные корабелы, и опытнейшие криминалисты, отработав около пятнадцать версий, признала наиболее вероятной причиной гибели «Курска» столкновение с одной из иностранных подводных лодок, осуществлявших слежение за кораблями Северного флота.
Важно отметить, что любое из предыдущих столкновений советско-российских подводных лодок с американскими могло закончиться столь же трагично, как это вышло с «Курском», и что печальную судьбу его могла повторить и любая американская субмарина.
Противники версии столкновения вцепились в один единственный контраргумент: если бы подводные лодки врезались друг в друга, то и вторая получила бы не меньшие разрушения и лежала бы рядом. При этом рассматривают лишь один вариант столкновения - подобный лобовому удару двух автомобилей. Но море не шоссе. Субмарины перемещаются в подводном пространстве во всех возможных направлениях, удар может быть и скользящим, и верхним, и нижним. Это мог быть даже навал, относительно безвредный для одной подлодки и роковым для другой, поскольку он мог привести к деформациям в самой взрывоопасной части корабля - носовой, представляющую собой «обойму» торпед. Думаю, что те, кто рьяно отрицает возможность такого исхода, не согласятся однако поприсутствовать в торпедном отсеке во время натурного «эксперимента» с навалом, не говоря уже про более крутых соударах.