Черкасов Дмитрий. Белорусский набат (Рокотов - 6)

   Влад с наслаждением потянулся и глотнул кофе.
   По пути с горящего склада домой он скупил в киоске почти все газеты и теперь разбирался с прессой, не отказывая себе в удовольствии прочесть что-нибудь не относящееся к политике в целом и Президенту Беларуси в частности.
   К полуночи газеты были проштудированы.
   В одной из них Рокотов наткнулся на маленькую заметку о том, что первого июля Батька собирается выступить перед митингующими на площади перед Домом Правительства оппозиционерами. Время выступления тоже указывалось. Одиннадцать утра.
   Биолог провел ладонью по щетине на подбородке и нахмурился.
   Более удачного момента террористам было не выбрать.
   Мадлен Олбрайт откашлялась, высморкалась и перевела дух.
   Ей уже второй день было нехорошо, сказывался подхваченный на светском рауте в турецком посольстве азиатский грипп, но Госсекретарь крепилась, обжиралась аспирином и рабочего места не покидала. Грипп заодно ударил и по слабому желудку мадам, так что ей регулярно приходилось отлучаться в туалет. Засиживалась она там подолгу, так как в последнее время почти ничего не ела, и позывы имели больше привычный, чем практический характер. Мадлен ерзала на унитазе, с ненавистью разглядывая идиотский предвыборный плакат Клинтона, зачем-то приклеенный к двери. Президент радостно скалился и держал над головой сцепленные в замок руки, будто бы призывая тужащуюся Олбрайт выдавить из себя хотя бы еще пол-ложечки.
   Строуб Тэлбот вежливо подождал, пока Госсекретарь придет в себя, и продемонстрировал ей покрытую разноцветными пятнами и флажками карту Косова.
   - Вот окончательная схема секторов ответственности...
   Мадлен нашла на карте российский триколор и ткнула в него подагрическим пальцем.
   - Ас этим что?
   - С русскими придется считаться, - пожал плечами Тэлбот. - Они как неизбежное зло. Выдворить их за пределы края уже не получится. И аэропорт Приштины пока находится в их руках. Британцы остановились на подходе к взлетным полосам.
   - Можно попробовать выдавить русских.
   - Как именно?
   - Поставить условия, подогнать бронетехнику, - предложила Олбрайт.
   Строуб мысленно усомнился в интеллектуальных способностях и стратегическом гении мадам, о чем долдонили все американские газеты.
   - Боюсь, что из этого ничего не выйдет...
   - Почему? - скривилась Госсекретарь.
   - Там семьсот русских "зеленых беретов" под командованием замначальника их воздушно-десантных войск. И гора оружия, - спокойно сказал Тэлбот. - Для начала они пожгут всю нашу технику. Потери в наших частях будут исчисляться в соотношении минимум десять к одному. Если не больше... И подобное столкновение с Иваном неминуемо вызовет масштабное восстание сербов. Плюс ко всем неприятностям регулярная югославская армия тут же пойдет на лобовой прорыв границы, чтобы прикрыть русских. Тут не до выполнения приказов о выходе из Косова. Сербские полки просто взбунтуются. Наша группировка будет вырезана за несколько дней. Затем неминуем ядерный удар по нашим базам в районе Средиземноморья.
   - У нас тоже есть атомные ракеты, - угрожающе произнесла Мадлен.
   - Это начало большой войны...
   - Хорошо, оставим эту тему. Надо будет решить вопрос дипломатическими средствами. Средств для этого у нас хватит... Так что относительно Косова?
   - Албанское руководство, не выполняет взятых на себя обязательств. Только за прошедшую неделю убито двести сербов и разграблено четыре тысячи домов... начал Тэлбот.
   - Мелочи меня не интересуют, - Олбрайт остановила дипломата. - Пусть сербы сами разбираются с албанцами. Как обстоят дела с выполнением приказов наших военных? - - Плохо, - честно признался собеседник.
   - Насколько плохо?
   - Очень плохо.
   - Подробности, пожалуйста...
   - Хашим Тачи и его подручные расставили повсюду свои посты, заняли административные здания под штабы и организовали в них склады оружия и наркотиков. Там же держат заложников. Миротворцев на территории штабов просто не пускают. Подобие порядка есть только в немецком секторе.
   - Вот видите!
   - Мне бы не хотелось вам говорить...
   - Что еще? - настроение мадам резко ухудшилось.
   - Немцы действуют крайне жестко. Я бы даже сказал - жестоко.
   - Конкретизируйте.
   - По нашим данным, как только они почувствовали сопротивление, то повесили пятнадцать зачинщиков. Это случилось на третий день после установления контроля над сектором.
   - Как немцы на такое пошли?
   - Подробности неизвестны... Так вот. Процесс казни был снят на видеопленку. Затем немцы собрали в ангаре наиболее активных бойцов УЧК и прокрутили им кино. И сообщили, что так они будут поступать с каждым, кто посмеет напасть на немецкого солдата. С тех пор эксцессов не было.
   - Случай задокументирован?
   - Естественно, нет. Мы даже не знаем, была аи это имитация казни или все произошло в реальности. В Косове сейчас тысячи неопознанных трупов. Но судя по тому, что активисты УЧК бегут из немецкого сектора, произошедшее действительно имело место... К тому же немцы зачем-то отгородили несколько квадратов площадью в два-три гектара, протянули по периметру колючую проволоку и строят там одноэтажные бараки.
   - Зачем? - удивилась недалекая Госсекретарь.
   - Видимо, это концентрационные лагеря, - предположил Тэлбот.
   - А как сами немцы объясняют строительство?
   - Говорят, что это защищенные центры для мирного населения. Мол, туда будут свозить людей, если опять начнутся боевые действия. Наши эксперты подобным объяснениям доверять не советуют.
   - Свяжитесь со Шредером, пусть решит вопрос со своими генералами.
   - Не думаю, что это поможет. У немцев давняя неприязнь к албанцам, еще со времен Второй мировой. Гитлер и Геббельс называли их цыганами и планомерно уничтожали. Как докладывают наши источники, сейчас в немецком контингенте распространено мнение о том, что следует доделать то, чего не успели сделать их отцы и деды...
   - Но это же геноцид! - покраснела Мадлен. - А как немцы обращаются с сербами?
   - На удивление ровные отношения... Если немцам надо выбирать между сербами и албанцами, то их симпатии не в пользу последних. К тому же, что мне совершенно непонятно, немцы начали поддерживать некоторые инициативы русских. Например, устроили массовую охоту на тех косоваров, кто оскверняет православные храмы.
   - Но они же дважды воевали друг с другом только в этом веке! - выпалила мадам.
   - И тем не менее, - Строуб покачал головой.
   - С этим надо что-то делать, - засуетилась Госсекретарь. - Мы не можем пустить ситуацию на самотек. Отдайте распоряжение отделу планирования. Русских и немцев надо столкнуть лбами... И активизируйте "наших друзей" в Москве. Пусть устроят Борису обструкцию и протолкнут через парламент закон об отзыве контингента из Косова.
   - Закон не наберет проходного количества голосов...
   - Почему?
   - Их депутаты на такое не пойдут.
   - Но мы же перечислили им почти пятьдесят миллионов!
   - Да. Но наши условия они выполняют. Дополнительные силы на Балканы не направляются, из санкций по Югославии Россия не вышла. Требовать от них большего нереально. В случае принятия подобного решения мы выиграем в тактике, но потеряем в стратегическом плане. Во-первых, половина тут же откажется от сотрудничества с нами, и, во-вторых, "наши друзья" провалят будущие выборы. А покупать новых накладно...
   - Согласна, - вымученно заявила Олбрайт.
   - Я считаю, что "наши друзья" более полезны в деле дестабилизации внутренней обстановки, о чем мы с вами беседовали на прошлой неделе.
   - Я помню. Вы рассмотрели варианты Бжезинского? [Меморандум Бжезинского, предназначенный для высшего руководства США и описывающий 20 (по сведениям из других источников - 24) вариантов развала СССР и России. Не имеет ничего общего с его опубликованными в СМИ докладами, хотя общая мысль одна. Ежегодно корректируется автором.]
   - Наиболее перспективным аналитики считают восьмой. Укрупнение регионов в федеративные образования неизбежно вызывает усиление тех персон, кто встанет во главе этих областей. Затем - конфликт между центром и несколькими губернаторами. Россию разорвут на три-четыре части, если не больше. Но основная проблема в том, как это провести законодательно, чтобы не вызвать подозрений у самих русских. Наше влияние пока этого сделать не позволяет.
   Мадлен извинилась и вышла в туалет.
   Восседая на розовом унитазе и стараясь не смотреть на улыбающегося Клинтона, она перебрала в голове все те мысли, которые ей вдалбливал Збигнев. Основная заключалась в следующем - Россию надо уничтожить как государство и приложить максимум усилий, чтобы русские больше друг с другом не объединялись. Пусть живут в своих восьмидесяти резервациях и добывают полезные ископаемые. Для этого достаточно двадцати пяти миллионов человек.
   Дальний Восток должен отойти к Японии, Карелия и Северо-Запад - к Прибалтике и Польше, южные области достанутся Украине.
   Только в этом случае США, Европа и Израиль вздохнут спокойно.
   Но без боя русские не сдадутся.
   Поэтому нужен нестандартный ход, чтобы ведущие кремлевские чиновники захотели бы укрупнить регионы. Деньгами тут все не решить. Невыгодно. На подобную операцию придется угрохать триллионы долларов.
   А у США их нет. Долларовая пирамида и так уже держится исключительно за счет сложнейших связей между инвесторами, биржами и взаимными обязательствами кредиторов. Вырвав из нее кусок хотя бы в пятьсот миллиардов, можно обрушить все строение...
   Не вставая, Олбрайт дотянулась до стаканчика с водой на краю раковины и запила таблетку "тайленола". Через десять минут противная тяжесть в животе должна была окончательно исчезнуть.
   - Следует подбросить эту идею в прессу, - заявила Мадлен, усаживаясь в свое кресло.
   - Какую именно идею? - Тэлбот за время отсутствия мадам немного отвлекся.
   - Об укрупнении регионов.
   - Это несложно...
   - Важно, чтобы русские ничего не поняли, не просчитали последствий. У нас ведь есть надежные контакты в их администрации, - полувопросительно заявила Госсекретарь.
   - Безусловно...
   - Вот и надо их активизировать. - У русских теперь новый Секретарь Совета Безопасности...
   - Я о нем слышала. Вы не пробовали привлечь его на нашу сторону?
   - Даже пытаться не буду. Он агентурист, мигом расшифрует наших людей. У меня иное предложение.
   - Изложите.
   - Подбросить ему эту идею через одного не засвеченного в связях с нами политолога-экономиста. Они давно дружат, и поэтому предложение будет воспринято серьезно. Подбросить и забыть... Причем больше эту тему "наш друг" обсуждать не будет ни при каких обстоятельствах.
   - Что нам дает такая акция?
   - Формирование идеи. Этот молодой Секретарь перспективен. Он, естественно, по роду своей прошлой деятельности знает о меморандуме Бжезинского. Но он сторонник формирования жесткой системы управления государством. И в отрыве от меморандума и при условии грамотного поведения "нашего друга" способен данную идею воспринять.
   - Наш человек когда-либо использовался в работе?
   - Нет. Только косвенно...
   - Тогда почему вы уверены, что он справится?
   - Он человек разумный и осторожный. Его общие прогнозы развития России верны на восемьдесят-девяносто процентов. Финансисты и политики к его словам прислушиваются. Кроме того, в идее создания крупных федеральных образований ничего предосудительного нет. Наоборот - внешне все выглядит наилучшим образом. И даже может пойти во благо. Но это при условии, если мы не сориентируем исполнителей на определенные действия...
   - Дать положительную вводную, а затем на полпути аккуратно подкорректировать направление процесса? - задумчиво произнесла Госсекретарь. Вы знаете, а ведь это может сработать...
   - Вероятность успеха велика. На среднее звено русских чиновников у нас есть великолепные рычаги давления. Практически сто процентов из них имеют собственность и счета в цивилизованных странах. Перекрыть им кислород нам не составит никакого труда. Естественно, я говорю о тех, кто имеет достаточный вес для решения оговариваемой задачи. Мелочь крутится внутри России, но никакого серьезного вреда осуществлению подобных операций они нанести не в состоянии. А два-три идеалиста и русофила ничего испортить не смогут. Я даже не уверен, что в Москве такие найдутся. Наша политика последних десяти лет привела к тому, что так называемые "русские патриоты" забились в свои норки и не кажут оттуда носа. Чтобы не быть обвиненными в национализме и антисемитизме. Это не Белоруссия, где засел Лукашенко со своей камарильей.
   - Там все скоро будет по-иному, - ухмыльнулась Мадлен Олбрайт.
   Строуб Тэлбот знал, что она имеет в виду, и тоже расплылся в улыбке.
   Влад пересек площадь по диагонали и нашел то место, где в первый раз почувствовал чей-то неприязненный взгляд себе в затылок.
   Остановился и сделал вид, что никак не может прикурить.
   "А ведь я ошибся, - Рокотов незаметно для окружающих внимательно осмотрелся. - Неудобство я ощутил возле этого столба. Плюс-минус метр... Но ведь со стройки не видны ступени Дома Правительства. Соответственно, это не снайпер. Тогда кто? - биолог сделал несколько шагов. - Жилые строения справа, стройка слева... Если смотреть из жилого дома, то виден лишь участок тротуара и угол госучреждения. Смысл "их контролировать? Только на тот случай, если требуется не допустить к центральному входу какую-нибудь нежелательную персону. Однако сие никак не вписывается в подготовку теракта. У исполнителей не может быть задачи устранить кого-то еще помимо цели... Условному "наблюдателю" я не понравился. Почему? Шел себе спокойно, никому не мешал. На сотрудника управления охраны я не похож. Может, слишком активно озирался по сторонам? Так это не повод... Бели обращать внимание на каждого, кто немного отличается от обычного, спешащего по своим делам прохожего, никаких нервов не хватит. Тем более что сейчас меня никто не пасет... Пост госохраны временным не бывает... А если сектор наблюдения не здесь, а на противоположной стороне улицы? Но там только тротуар у забора. За забором - стройка..."
   Владислав прошел по зебре пешеходного перехода и свернул в сквер.
   Выбрав незанятую скамейку в тени деревьев, он уместился на ней с развернутой газетой в руках и продолжил анализ ситуации.
   "Предположим, что снайпер выбрал позицию за забором. Ничего принципиально невозможного в этом нет. Расстояние до цели - от двухсот до двухсот пятидесяти метров. Хороший стрелок не промажет. Лука будет выступать явно с возвышения, так что выцелить его можно. Но вмешиваются побочные факторы... Во-первых, сами демонстранты. Они вечно таскают с собой плакаты, знамена и другую лабуду. Обзор может быть наглухо перекрыт. Договоренность с митингующими о том, что те обеспечат стрелку директрису выстрела - абсурд. Если вдруг часть плакатов и знамен резко опустится, образуя некий коридор, бодигарды положат Луку на землю за полсекунды... Во-вторых, воздушные потоки. Над толпой возникают хитрые аэродинамические завихрения. Снайперам это известно, поэтому все стараются стрелять не снизу вверх, как в рассматриваемом случае, а наоборот. Даже на такой небольшой дистанции пуля может немного отклониться. Голова у Луки не метр в диаметре. А бить нужно именно в голову. Тело-то будет скрыто трибуной. Возможно, пуленепробиваемой... В-третьих, вазомоторика самого Президента. Лука - человек эмоциональный, спокойно на месте не стоит. Особенно если толкает речугу перед оппозицией. Он явно будет махать руками и отклоняться то в одну сторону, то в другую. Двести метров пуля проходит за одну треть секунды. В этот отрезок времени голова мишени может уйти в бок сантиметров на шесть-семь, если не десять. К тому же стоит учитывать дискретность человеческого зрения. [Глазной нерв передает сигналы в мозг не постоянно, а порциями (картинками) с задержкой примерно в одну десятую секунды. Так что человек воспринимает мир фрагментарно.] Снайпер - не робот... В-четвертых, служба охраны. По выставленному стволу или блику от оптики врежут тут же с нескольких сторон. У снайпера может элементарно не хватить времени на прицеливание... .Так что вероятность успеха мероприятия минимальна. Я бы даже сказал, что катастрофически минимальна. И организаторы не могут всего этого не предусмотреть. Однако они не останавливают процесс... Или отказались от этой затеи? Нет, не похоже... Слишком много наворочено за последние дни. Ракеты, стоматолог, этот Кролль со своей радиостанцией..."
   На скамеечку напротив Влада уселись двое - громила с бритой головой и бутылкой пива и невысокий парень, потягивающий через соломинку сок из высокого картонного стакана. Судя по их поведению и фразе верзилы "Ну, блин, и жарко тут у бульбашей!", парни были приезжими. До них было метров семь, и биолог прекрасно слышал, о чем они беседовали. Причем прононс был петербургским.
   С первых же слов стало ясно, что гости Минска продолжают давний разговор о кознях маленького, но злобного народца.
   - ..Авангардисты, Мишель, это чисто жидовские происки. Всякие там Кандинские, Малевичи, Филоновы... Примитивный захват рынка сбыта. Вот смотри. В середине века наши частично обрезанные соотечественники попытались пролезть в выгодную сферу живописи и оформительства...
   - Чем она, блин, выгодна-то? - спросил бугай.
   - Социализм вспомни. Роспись клубов, парадные портреты вождей и прочее. Художникам давали помещения под мастерские, что в те периоды нехватки жилья было крайне важно. Еще платили командировочные, когда мазилы на натуру выезжали. Вот еврейцы и решили по-легкому житуху свою улучшить. Но из этого ни фига не вышло. Не приспособлены они к рисованию...
   - Все? - деловито осведомился верзила.
   - Почти. Ты брось свой не замутненный еврейской пропагандой взгляд в глубины истории искусств, - худощавый молодой парень и не думал скрывать подтрунивания над собеседником. Видимо, они были настолько давно и хорошо знакомы, что бандюган привык и совершенно не обижался.
   - И чо?
   - Что ты видишь?
   Верзила на несколько секунд задумался и пошевелил губами.
   - Евреев почти нет.
   - Вот! - его приятель поднял палец. - А почему?
   - Невыгодно, - предположил бугай и попал в точку.
   - Именно, Мишель! На протяжении сотен лет, до начала двадцатого века, художественные промыслы особого дохода не приносили. Кроме ювелирки. Но и там иудеи занимались в основном чисто техническим делом - гранили бриллианты. Украшения изготовляли другие. Евреи были кем угодно - банкирами, продавцами, промышленниками, - но не художниками или скульпторами.
   - А в двадцатом веке все, блин, изменилось? - предположил бритоголовый ценитель высокого искусства.
   - Верно, - согласился "интеллектуал-патриот".- Живопись стала приносить прибыль. И евреи ею заинтересовались.
   - Диня, а при чем тут авангард?
   - Элементарно, батоно Ортопед. Иудеям потребовалось отвоевать рынок у реалистов и тех, кого ныне принято считать импрессионистами...
   "Ба! - подумал Рокотов. - Так это же те самые пресловутые Миша-"Ортопед" и его дружбан Денис Рыбаков, о которых мне Димон все уши прожужжал. Вот так встреча! Чего это их в Минск занесло? Не иначе, опять что-то "антибарыжное" бананят. Или аферу какую..."
   - ...Но по причинам того, что пархатым было сложно перебить интерес классикой, они принялись раздувать интерес к авангарду и примитивизму. Ведь что такое авангард?
   - Действительно, что?
   - Муть. Цветовые пятна, бессмысленно разбросанные по холсту. На самом деле в них ничего особенного нет. Попытка скрыть собственное невежество и неумение рисовать. Голые короли, как у Андерсена... Любой дизайнер, ежели ему поставить задачу создать цветовыми пятнами определенное настроение, справится с этим за полдня. По этому вопросу издана масса учебников. Но никто не ассоциирует дизайнерское ремесло с искусством. А надо бы.
   - Я тоже авангардистов не понимаю, - заявил Михаил.
   - Там понимать нечего, - отмахнулся Рыбаков. - Мысли за этим нет никакой, одни дешевые понты. А так называемые любители живописи - идиоты. Авангард это модно, вот поэтому зрители и идут на выставки, как бараны. Нормальные люди не пойдут смотреть на бред вроде "Черного квадрата". Так как сразу понятно, что автор слегка не в себе. И вообще, термин "дегенеративное искусство", который был в ходу у доктора Геббельса, наиболее точно отражает суть проблемы. Причем он относится не только к живописи, но и к стихам, прозе, музыке, кинематографу... Приведем примеры. Тарковский и его последователи типа Сокурова, Пелевин, во многом - Шнитке, частично - Феллини, Тинто Брасс, поэты-символисты, Набоков, Роман Виктюк - это самые натуральные дегенераты. И их список бесконечен... Правильно их Хрущев называл "пидарасами и абстракцистами".
   "Круто он их!" - улыбнулся Влад, временно забывший о цели своего визита на площадь.
   - А Сальвадор Дали? - спросил Ортопед.
   - Ты туалетную воду имеешь в виду?
   - Диня, не подкалывай! - верзила присосался к бутылке.
   - С Сальвадором другое. Он рисовал замечательно. А что до сюжетов - так их можно расценить как прикол.
   - Верно, - согласился браток и сунул пустую бутылку в урну. - Ну чо, отдохнули?
   - Ага. Потопали. А то нам до поезда всего ничего осталось...
   Рокотов проводил их взглядом.
   "Надо будет Димона попросить, чтоб познакомил. Конкретные ребята... И в словах Рыбакова что-то есть. Действительно ведь, авангард - дегенеративное искусство... Ладно, возвращаемся к делу. Итак, стройка..."
   Йозеф собрал их всех, за исключением Сапеги, в маленьком летнем кафе возле центрального рынка. Компания из трех молодых мужчин и одной женщины, мирно сидевших за столиком в углу террасы, не привлекала ничьего внимания. Посетители вели себя смирно, пили кофе и соки, курили и о чем-то тихо беседовали.
   - Завтра, - сказал Кролль. - Сбор к семи часам. Осип, у тебя все готово?
   Низкорослый и кряжистый Манаев поставил стакан на стол.
   - Да, шеф. Разрыв кабеля можно произвести в любой момент. Я подкопался со стороны теплотрассы. На вскрытие асфальта и ремонт уйдет минимум полдня.
   - Затопление?
   - Готово. Там вокруг песочек, так что сложностей не будет. Пройдет как по маслу.
   - Насколько быстро они определят место разрыва?
   - Если у них есть индукционные измерители, то за пять минут.
   - Ты можешь сбить их показания? - спросил Йозеф.
   Осип почесал затылок.
   - Бросить жилу на концы... Ну, в общем, могу.
   - Займешься.
   - А рвать когда?
   - Под утро. Часиков в пять. Чтобы к восьми-девяти они затеяли прозвон всего кабеля. Ты наш люк проверил?
   - Все путем. Отводка сделана, штекер повешен...
   - Теперь ты, - Кролль повернулся к Вейре Дипкунайте. - Что с позицией?
   - Нормально, - коротко ответила блондинка.
   - Не слишком далеко?
   - Нет. Ближе нельзя. И выше тоже. Второй этаж - это то, что нужно.
   - Ты расстояние померила?
   - Сто семьдесят метров. С "шестикратником" я в муху попаду.
   - Не забудь, что тебе еще надо отсматривать стрелков, - предупредил Йозеф.
   - Там только одна возможная лежка. Да и то я сомневаюсь, что ее используют. Неудобно. Перспективы никакой. Половина площади не видна...
   - Ты там что, побывала? - удивился Гер-менчук.
   - Естественно.
   - И? - прищурился Кролль.
   - Место не подготовлено. Может, пользовались пару раз, но не снайпер. В полуметре от слухового окна идет труба. Расположена так неудачно, что стрелку придется перегибаться. Иначе не получается. С точки зрения поста для наблюдателя место бесперспективное. Проще поставить человека у любого окна на жилом этаже.
   - А оттуда тебя не видно...
   - Вот именно.
   Йозеф удовлетворенно кивнул.
   Все было подготовлено идеально. Работать предстояло с направления, которое практически не контролировалось службой безопасности Президента. Да и сам способ ликвидации никак не укладывался в общепринятые представления о террористическом акте.
   Телохранители могли ожидать выстрела из снайперской винтовки, взрыва бомбы, облака ядовитого газа, камикадзе с ножом, яда в рюмке, отравленной иглы, пробирки с бактериями, радиоактивного изотопа, в конце концов. Но не более того.
   Перечень угроз для жизни Главы Государства хоть и велик, но не бесконечен.
   И весьма и весьма стандартен.
   Невидимой же и неизмеряемой никакими приборами смерти охранники не ждут. Ибо такое предположение сродни вере в колдовство. А всяких мистических штучек в природе не существует. В службах безопасности почти всех стран мира этот вопрос серьезно изучали и пришли к выводу, что магические обряды в принципе не могут повредить охраняемой персоне, если та в них не верит.