Черкасов Дмитрий. Белорусский набат (Рокотов - 6)

   Последствия длительного прослушивания барабанно-ритмической музыки печальны. Мозг утрачивает способность самостоятельной выработки эндорфинов, что ведет к депрессиям, ослаблению памяти, истерии. В крайних случаях - к суицидальным попыткам, что распространено в среде "фанатов".
   Если рассмотреть проблему непредвзято, то действия продюсеров по повсеместному внедрению в звуковую среду барабанных ритмов и намеренному использованию на концертах низкочастотных усилителей представляют собой деяние, квалифицируемое уголовным законодательством всех стран как "нанесение средней тяжести вреда здоровью". То же самое относится и к производителям бытовой аудиоаппаратуры, внедряющим системы типа "Extra-bass" и пр.].
   И в результате - снижение умственной активности слушателей на тридцать-сорок процентов... "Generation П", как сие обозвал кумир наркушников мсье Пелевин. Знаю, читал-с. Бред собачий... Однако я отвлекся. Пошли по часовой стрелочке..."
   Осмотр помещения всегда надо начинать с одной стороны и двигаться вдоль стены. Не суетясь и не пропуская деталей.
   Спустя час Владислав присел на подоконник во второй комнате и закурил, пуская дым в открьггую форточку. По причине того, что окно выходило во внутренний двор, сигнализацию на нем не поставили.
   Тщательный осмотр кабинета ничего не дал. Да Рокотов на это и не надеялся. Глупо было бы предполагать, что врач, связанный с замышляющими убийство лидера страны террористами, будет держать на рабочем месте записи или нечто противозаконное.
   Единственно, в чем Влад убедился, так это в том, что Антончик действительно экономил на медсестре. Все записи в книге регистрации пациентов были сделаны одной рукой, в ящиках стола не нашлось ни одной мелочи, указывающей на присутствие женщины. А при ее наличии что-нибудь нашлось бы обязательно. Психологически дамы сильно отличаются от меньшей и худшей половины человечества. Женщина на подсознательном уровне чувствует себя "хранительницей очага" и "метит" любую территорию, на которой ей выпало жить или работать. Даже если это продолжается очень короткое время. Обязательно найдется носовой платочек, помада, пробник духов, пустая упаковка из-под колготок, шпилька или одинокая клипса.
   Мужики гораздо примитивнее. Сильный пол к рабочему месту относится индифферентно. Максимум, что можно обнаружить, так это пачку сигарет или открытую на спортивной странице газету. Все остальное мужчина таскает в карманах. Ибо он по натуре кочевник, всегда готовый к перемене ареала обитания.
   Рокотов пролез за шкаф, убедился, что там достаточно места и что при раздвинутых шторах он совершенно не будет заметен, и вернулся к окну.
   "В восемь... Начало работы клиники - в девять, как следует из расписания. Интересно, кого же Антончик собирается принять? "Левого" пациента? Не похоже... Хороших врачей никто никогда не проверяет, им всегда дают немного подзаработать. Остается человек, которого надо выдать за клиента... А это уже не в пример интереснее. Для меня, конечно..."
   Владислав ополоснул лицо водой из-под крана, попил из графина и растянулся на установленном в горизонтальном положении кресле. Поставил будильник наручных часов на пять утра и прикрыл глаза.
   На утро у него была припасена плоская фляжечка с холодным крепким кофе.
   Секретарь Совета Безопасности опять настоял на встрече с Президентом без свидетелей.
   Глава Администрации взбесился, но ничего поделать не смог.
   Штази вел себя слишком умно. Легендировал любой контакт с Дедом вопросами государственной безопасности. А по правилам секретности такие беседы происходят с глазу на глаз, без помощников, секретарей и тем более - без чиновников-администраторов, не имеющих допусков к закрытой информации. При необходимости приглашаются лишь консультанты-специалисты нужного профиля.
   Глава Администрации недооценил Секретаря Совбеза. Тот всего за три месяца смог мягко отодвинуть Железяку от Главного Тела и прочно занять место правой руки Президента. Внешне все приличия соблюдались, Глава Администрации все так же крутил-вертел свои делишки, как "погонщик шариков" на лохотроне, но с каждым днем его влияние на Деда таяло. Вместе с этим уменьшались и доходы группировки, направившей Железяку во властные структуры. Пока ненамного. Но некоторые подельники уже выражали обеспокоенность.
   Штази был в курсе душевных терзаний администратора и продолжал выдавливать Стальевича с его позиций, на людях демонстрируя к нему расположение. Железяка был нужен, ибо деморализованный и сидящий на прочном крючке компромата чиновник был в разыгрываемой Секретарем Совбеза партии не последней фигурой. Так сказать, фигурой двойного применения. Если не будет ставить палки в колеса, то ему разрешат присягнуть на верность и потихоньку отщипывать от государственного пирога, ежели нет - лучшей кандидатуры на заклание, чем проворовавшийся крупный бюрократ, не найти.
   А при необходимости можно даже совместить. Сначала обласкать, затем в нужный момент сделать козлом отпущения.
   Очень удобно.
   На Главу президентской Администрации с легкостью списываются любые просчеты, в особенности финансовые. Мол, не углядели, а эта бородатая сволочь со своими дружками утащили половину бюджета. Конечно, придется Железяку устранять, чтобы рта не открывал, но сие уже есть издержки политической игры. В политике нет друзей, в ней присутствуют только интересы...
   - Неужто все было так серьезно? - мрачно спросил Президент.
   - Именно так, - после доклада Первому Лицу о произошедшем в Санкт-Петербурге инциденте с атомной боеголовкой Секретарю Совбеза пришлось семь минут ждать, пока его визави обмозгует услышанное. - У следственной группы сомнений нет. Террористический акт был подготовлен на девяносто процентов.
   Успели предотвратить в самый последний момент.
   - Вы подготовили наградные листы на участников?
   - Этим занимается директор Санкт-Петербургского департамента. В течение недели он пришлет список.
   - Скажите Степашко, чтоб, понимаешь, не затягивал... Людей надо обязательно наградить.
   Штази решил не докладывать Президенту о том, что ядерный теракт не состоялся лишь из-за вмешательства в ситуацию кого-то неизвестного. Эту самую "третью силу" сейчас пытались вычислить следователи из объединенной группы ФСБ и Службы Охраны.
   Однако надежд было мало.
   Контрдиверсанты испарились бесследно. Агентурная работа ничего не дала, брошенное на месте преступления оружие принадлежало погибшим, свидетелей, способных дать хотя бы показания о численном составе антитеррористической группы, не нашлось. И никто не являлся с рассказом о собственном героизме и не требовал награды за сделанное.
   Ни Бобровский, ни Сухомлинов, ни принявшие участие в решении судьбы Рокотова офицеры не стали ничего докладывать руководству. За годы демократических реформ власть приучила людей к тому, что ей нельзя верить ни на йоту. И поэтому узкий круг посвященных в реальную ситуацию военных разведчиков не проронил ни единого слова. Слишком опасно как для самих офицеров, так и для Влада. Ибо многозвездные генералы, уже протыкающие на своих кителях дырочки под очередные высокие награды, не потерпят, чтобы их подчиненные вкупе с каким-то мальчишкой выхватили у них из-под носа первенство в предотвращении серьезнейшего теракта и отодвинули "руководителей" на второй план.
   Это в лучшем случае.
   А в худшем Президенту станет известно, что генералы ни сном ни духом не ведали о готовившемся взрыве, и, следовательно, последуют разносы и увольнения. Так что Рокотова, если бы стало известно о его существовании и роли, ликвидировали бы в течение суток. Как вредного и опасного свидетеля. А вместе с ним пострадали бы и его друзья из ГРУ.
   Штази тоже это понимал. Потому не настаивал на слишком активных поисках "третьей силы". Уже на третий день расследования версия произошедшего стала постепенно сдвигаться в сторону благопристойной истории о том, как "мудрые" начальники получили оперативную информацию, "приняли" необходимые меры и в результате террористический акт был "успешно" предотвращен (естественно, благодаря "постоянной и слаженной" работе контртеррористических ведомств, возглавляемых достойными повышения генералами). А заранее не докладывали наверх лишь потому, что "не было полной уверенности". В итоге сия история должна была превратиться в очередной бюрократический миф о том, как бравые контрразведчики выждали время и накрыли террористическую группу в тот момент, когда те затеяли друг с другом перестрелку. Этим сразу объяснялось два десятка трупов. Причины возникновения внезапного немотивированного конфликта между террористами никого особенно не интересовали. Те ведь были чеченцами, и этим в современной России все сказано. Дикари-с, что с них возьмешь. Обкурились, поссорились, и вот результат. Так бывает сплошь и рядом.
   - Я проконтролирую прохождение наградных документов, - пообещал Штази. Теперь о новых данных по договору о противоракетной обороне...
   - Опять? - недовольно проворчал Дед.
   - Американцы не успокаиваются. Клинтон подал в Сенат пакет документов о создании сектора ПРО на Аляске. Те его ратифицируют, в этом сомнений нет... Так что мы оказываемся в сложном положении.
   - Но он же, понимаешь, говорил... шта-а-а... договор не против нас. Корея там Северная, Иран... Страны-изгои, - наконец вспомнил Президент.
   - Это слова, - не согласился Секретарь Совбеза, - на самом деле все иначе. Американцы уже разместили в Норвегии новейшую радиолокационную станцию, способную отслеживать наши баллистические ракеты на разгонном участке траектории. По моему мнению, это прямое нарушение договоренностей. Если бы мы хотели дать адекватный ответ, нам пришлось бы ставить наши радары на Кубе. И завезти туда парочку "Тополей" [Стратегическая ракета наземного базирования, оснащаемая ядерной боеголовкой. Возможно ее размещение на передвижном комплексе.].
   - А это мысль, понимаешь... - внезапно обрадовался Глава России, вспомнив Никиту-Кукурузника с его инициативами по превращению Острова Свободы в ядерный форпост СССР. Правда, Президент напрочь забыл, чем все тогда закончилось.
   - Что мысль? - недоуменно спросил Штази.
   - С радарами... Надо поговорить с Фиделем. Он должен быть только "за"...
   - Он-то будет. Несомненно. - Секретарь Совбеза понял, что не учел нынешнего состояния Первого Лица. Этому было два объяснения. Либо Дед опять забыл принять лекарство, либо втайне от врачей и членов семьи с утреца хлопнул рюмашку. То-то глазенки блестят. - Но это не решение проблемы. ПРО на Аляске захватывает весь наш Дальний Восток и осложняет боевое дежурство ракетоносцев Тихоокеанского флота. Придется сменить боевые планы.
   - Дайте распоряжение Генштабу...
   - Ясно.
   - И сориентируйте министра иностранных дел. Пусть, понимаешь, провентилирует вопрос... "С Фиделем?!" - ужаснулся Штази.
   - ...о Норвегии, - после недолгой паузы закончил Президент.
   - Понятно, сделаю.
   - Тут, понимаешь, договор с Лукашенко скоро подписываем, - Первое Лицо набычилось, - там есть параграф о военном пространстве. Как думаете, ставить в Белоруссию ракеты или нет?
   Вопрос о новом Союзе был непрост. Его тормозили все, кому не лень. Дочурки Президента, получавшие за наушничество венценосному папаше солидные суммы от заокеанских друзей, Глава Администрации по поручению подельников, гревших руки на таможенной неразберихе, депутаты Государственной Думы, боящиеся понижения собственного статуса, мелкая чиновничья сволочь, рубившая свою копеечку на несоответствиях законов и выбивавшая для своих фирмочек налоговые льготы. К внутрироссийскому хору присоединились и зарубежные "партнеры", у которых обломились проекты по разграблению республики. Лютовали Яблонский, Чубайсенко и примкнувшая к ним банда "правозащитников" во главе с Адамычем, чьи фирмы и фирмочки так и не смогли закрепиться на белорусском рынке.
   Даже те, кто на словах был за Союз, на деле пакостили и старались что-нибудь выгадать лично для себя. Тот же Прудков, загнавший своими "мудрыми" распоряжениями автозавод "Москвич" в совершеннейший экономический тупик, надеялся за счет мощностей белорусских заводов как-то исправить ситуацию. Или "красные" губернаторы, превратившие свои регионы в "черные дыры" для бюджетных денег, уповали на неопытность Лукашенко и возможность год-два поживиться дешевыми продуктами, чтобы хоть как-то успокоить обнищавшее население. Прикрываясь, естественно, воплями о "славянском братстве".
   - Думаю, нет. Наш северо-западный округ полностью закрывает Беларусь. К тому же я вам докладывал о "Маятнике"... Можно, ничего не афишируя, расконсервировать белорусскую базу. Лукашенко будет полностью удовлетворен.
   - Вы думаете?
   - Конечно...
   - Что ж, это, понимаешь, нам на руку... Однако через восемь часов все изменилось. В семнадцать сорок пять на стол Секретаря Совета Безопасности России легло специальное письмо Президента Беларуси, в котором кратко было сообщено о попытке захвата ракетной базы, ее затоплении и выражалось недоумение беспечностью российского Министерства Обороны, не поставившего главу союзного государства в известность о существовании подобного объекта.
   Как только за курьером закрылась дверь, обычно спокойный Штази громко выругался. Забористая матерная тирада будущего Президента России была зафиксирована чувствительным микрофоном службы аудиоконтроля правительственных помещений и к вечеру отправилась в архив вместе с другими записями.
   Система "Маятник" прекратила свое существование.
   Без двенадцати минут восемь в двери щелкнул открываемый замок и в кабинет тихо прошмыгнул Антончик. Хирург поставил свой кейс у стены, тяжело опустился на стул и закурил.
   "Нервничает чего-то, - подумал Влад, разглядывая стоматолога сквозь проделанную ранним утром малюсенькую дырочку в фанерном заднике шкафа, - не зря я тут остался... Перед встречей с пациентом так себя не ведут".
   Антончик докурил сигарету, переоделся в светло-зеленый халат, натянул изящную шапочку и открыл для проветривания окно. Он стоял всего в полуметре от Рокотова, и тому ничего не стоило протянуть руку и втащить хирурга в закуток между стеной и шкафом.
   Однако рано...
   Врач попереминался с ноги на ногу и вновь уселся за стол.
   Влад посмотрел на часы.
   Восемь ноль восемь.
   Посетитель запаздывал.
   Антончик горестно вздохнул и зашуршал бумагами. Со своей позиции биологу были видны лишь затылок и часть спины. А также дверь.
   Медленно текли минуты.
   Стоматолог оторвался от бумаг, выкурил еще одну сигарету, стоя напротив окна и стряхивая пепел на улицу. Чувствовалось, что еще немного - и у врача сдадут нервы. Антончик шел красными пятнами, по щеке стекала струйка пота, руки заметно дрожали.
   Восемь тридцать одна.
   "А дэвушка нэ прышла..." - съязвил Владислав.
   Наконец кто-то легонько поскребся в дверь. Антончик метнулся к столу, уселся и изобразил на лице озабоченность предстоящим трудовым днем.
   - Да-да!
   В кабинет вошел улыбающийся молодой парень.
   - Здоров, Серега!
   - Валя! - стоматолог схватил посетителя за рукав, захлопнул дверь и подтащил к креслу.
   - Ты чего?
   - Садись! - Антончик взял в руки первый попавшийся инструмент. - Через пять минут главный уже приедет... Ты опять опоздал! У нас совсем времени не остается.
   "Педики?.." - предположил Рокотов.
   - Да ладно, делов-то...- немного неуверенно попытался возразить парень.
   - Мне надоела твоя безалаберность! - резко сказал хирург.
   Посетитель промолчал. Оправдываться было бесполезно, он действительно опоздал больше чем на полчаса.
   - Принес?
   - Вот, - Валентин вытащил из нагрудного кармана плоскую коробочку, - три штуки.
   - Они точно не отличаются от обычных?
   - Йозеф сказал, что нет.
   "Не педики. Тогда что? Наркота? Возможно..." - Влад осторожно подвигал плечами, разгоняя кровь перед броском.
   - Как реагирует с наркозом?
   - Никак. Действие препарата остается прежним.
   - Ага. Йозеф уверен, что экспертиза ничего не даст?
   - Уверен, - пробурчал посетитель, развалившись в кресле, - ты же сам читал заключение.
   - Я страхуюсь. Он должен быть у меня послезавтра.
   - Вот на нем и проверим, - неприятно ухмыльнулся Валентин.
   - Я тебе пошучу! - вскипел Антончик. - Ты сначала научись не опаздывать, а потом уже веселись.
   "Кто такой "он"? - не понял Рокотов.- Йозеф? Ерунда, речь о ком-то другом... Неужели Лука? Тогда что же передал этот Валя?.."
   - Чо мне Йозефу сказать?
   - Правду! - зло выдохнул стоматолог. - Как опоздал, как чуть всю операцию не сорвал... А если б тебя охранники на входе тормознули? Они как раз в половину девятого заступают... Ты об этом подумал? Как бы объяснял, зачем у тебя с собой этот препарат?
   - Придумал бы что-нибудь...
   - Именно "что-нибудь"... Знаешь, Курбалевич, зря я с вами связался.
   - Так позвони Йозефу и скажи, - насмешливо предложил посетитель.
   - Думаешь, побоюсь? Да без меня у вас ни хрена не выйдет!
   - Это тебе только кажется, - тон посетителя стал угрожающим.
   Антончик помахал сверкающим инструментом перед лицом Курбалевича.
   Влад не стал дожидаться окончания спора из опасений, что Курбалевичу удастся уйти. Ему были важны оба. Поэтому он бесшумно выдвинулся из-за шкафа и бросился вперед.
   Когда десятиместная подводная лодка погрузилась в ледяные воды подземного озера и отправилась в путь по стодвадцатикилометровому маршруту в Грузию, Вагита охватил суеверный ужас.
   - Не трясись, - сурово приказал Ахъяд, - через шесть часов будем на месте.
   Вагит лихорадочно порылся в кармане.
   - Здесь не курят, - процедил Важа.
   Молодой полевой командир откинул голову и прикрыл глаза.
   Он начал жалеть, что согласился на это путешествие, в тот момент, когда русский по имени Александр закрутил поворотный штурвал на входном люке. Но назад дороги уже не было. И надо было постараться не так явно демонстрировать страх.
   Систему естественных тоннелей под Кавказским хребтом начали использовать еще в первую чеченскую войну. Тогда по заказу первого президента Ичкерии во Франции была изготовлена маленькая подводная лодка, способная перевозить до шести тонн груза, и через несколько границ доставлена в свободолюбивую республику. Аппарат курсировал между Грузией и засекреченной горной базой почти еженедельно, перевозя раненых командиров в одну сторону и оружие в другую. Естественно, что услугами подводной команды могли воспользоваться только очень богатые или авторитетные люди, простых же бойцов лечили в госпиталях, наспех оборудованных в пещерах. Где они в большинстве случаев заживо гнили и подыхали от элементарной антисанитарии. Но это совершенно не волновало "имамов" и "эмиров", вербующих боевиков сотнями и не испытывающих нехватки личного состава. Пушечного мяса всегда в избытке, стоит только поманить толстой пачкой американской валюты.
   Подземно-подводный путь функционировал без помех. Российские спецслужбы о нем и не догадывались. Только один раз случайно просочилась информация от обкуренного придурка, арестованного РУБОПом в Питере, но тогда боевики вовремя среагировали и вместе с обществом "Солдатские матери" за два дня добились его освобождения из-под стражи в обмен на парочку заложников. Вдохновленные успехом истерички, составлявшие костяк организации со столь благородными целями, как поиск пропавших на войне сыновей, почувствовали запах денег и в дальнейшем уже беззастенчиво выполняли заказы своих ичкерийских друзей, переключившись с розыска солдат на гневные обвинения российской "военщины" в геноциде "маленького, но гордого народа". Заодно руководство этой общественной организации здорово поправило свое материальное положение. Председательница переехала из двухкомнатной "хрущобы" в престижную квартирку на Невском проспекте, а шесть заместительниц-активисток - из коммуналок в "трешки" по индивидуальному проекту. При этом они не забывали верещать на всех углах, как над ними издеваются все кому не лень - от военных комиссаров до губернатора...
   Мимо Вагита в кормовой отсек лодки протащили какой-то провод.
   Чеченец опять забеспокоился.
   - Э, все нормально?
   - Сиди уж, раз пришел, - невысокий механик-украинец переключил тумблер на переборке, - и ничего здесь не трогай.
   Вагит хотел грубо оборвать техника, но наткнулся взглядом на злые глаза Ахъяда.
   - Не лезь к ним. Они свое дело нормально делают.
   Лодку качнуло, где-то в глубине корпуса негромко зажужжало.
   - Помпа, - важно сказал Важа, для которого этот рейс был уже двадцатым.
   - Зачем помпа? - спросил Вагит,
   - Воду из машинного отделения откачивают.
   - Что, корпус пробило?
   - Э, зачем сразу корпус? - Ахъяд насмешливо посмотрел на взопревшего Вагита. - Надо так. На всех кораблях помпы есть. Вода через сальники гребного вала проходит. Если ее не будет, винт не станет крутиться.
   Для молодого полевого командира такое объяснение было слишком мудреным и малоубедительным. Но он не осмелился возразить более старшему соплеменнику.
   - Что у тебя с Типкоевыми произошло? - как бы между делом поинтересовался Важа.
   - А что?
   - Ищут они тебя, вот что, - Важа оскалился и сразу стал похож на шакала, вставшего на защиту своей норы, - говорят, что ты двоих из их семьи замочил. К старикам в Сержин-юрт от них приходили.
   - Нечего русакам служить, - огрызнулся Вагит, - за дело их порешили. Когда мы деревню брали, они дорогу хотели перекрыть. Вот ребята и не сдержались.
   - Что, договориться не мог? - вмешался Ахъяд. - У Типкоевых сильный клан, тебе денег расплатиться не хватит. И говорят о тебе, что ты их расстреливал... Они могут отступные за кровь и не взять.
   - Какая разница, кто расстреливал? Они в ментовке работали. Мне этого достаточно. У меня свой отряд и свои правила...
   - Ну, смотри, - Важа пожал плечами.
   - Наш тейп тоже не маленький, - раздухарился Вагит, - пусть только сунутся... К тому же они не вайнахи, а аварцы. И русакам давно продались... новоявленный "волк ислама" уже забыл, как сам мечтал о комсомольской карьере и ради того, чтобы его заметили, за год до развала СССР устроил антирелигиозный диспут в поселковом клубе, пригласив туда же и муллу.
   Мероприятие с треском провалилось. Никто, кроме Вагита и трех подобных ему придурков, на диспут не пришел. А потом и ВЛКСМ приказал долго жить.
   - Его проблема, - решил Ахъяд и выразительно посмотрел на Важу. - Пошли, пожрем, что ли...
   Антончик открыл было рот, чтобы грубо ответить наглому Курбалевичу, но тут сзади послышался шорох. У Валентина, сидящего напротив, исказилось лицо, и в тот же миг врача швырнуло вбок.
   Дверь в кабинет была двойной и почти звуконепроницаемой, дабы не пугать сидящих в очереди случайным стоном какого-нибудь особенно нервного пациента.
   Рокотов это учитывал и потому работал спокойно.
   Антончик впечатался в стеллаж и на несколько секунд выбыл из игры.
   Курбалевич оказался проворнее. Узрев надвигающуюся фигуру, он веретеном скатился на пол, отпрыгнул к столу и схватил лежащий поверх бумаг скальпель.
   - Не подходи, глотку перережу!
   Короткое, но острое, как бритва, лезвие рассекло воздух...
   Пришедший чуть раньше назначенного срока и дожидающийся приема украинский литературный критик Митяй Придаткин напрягся. Он приехал сюда на конференцию, организованную белорусским ПЕН-клубом, вчера у него разболелся зуб, и друзья через главного врача шестой поликлиники договорились о визите к лучшему минскому хирургу-стоматологу.
   Митяй был худ, сутул, прямолинеен и излишне даже для жителя Западной Украины националистически настроен. Придаткин называл Льва Николаевича Толстого и Михаила Юрьевича Лермонтова "малоизвестными москалями-письменниками", предлагал сжечь книги Гоголя и Шевченко за то, что те "сотрудничали" с русскими императорами, и кропал бесконечные романы-эссе о тяжелой жизни украинской интеллигенции, отягощенные мистикой и многочисленными героями-педерастами. Коих Митяй почитал за творческую элиту.
   Итак, Придаткин услышал приглушенный выкрик и напрягся...
   Рокотов плавно обогнул стоматологическое кресло и оказался напротив Курбалевича.
   "К работе ножиком привычен, - Влад оценил стойку и движения противника, не суперпрофи, конечно, но и не дилетант. Улица такому не научит. Десантура или морпех плюс последующие тренировки. Однако работает слишком зрелищно. Похоже на показательное выступление. Реального опыта немного, если он вообще есть..."
   Валентин сделал парочку ложных выпадов. Биолог не стал контратаковать, а лишь уклонился от сверкающего лезвия, отступив на полшага назад и вправо.