— Мне не нравится этот парень с родимым пятном, — сказал Маурер. — Он слишком приметен.
— У меня никого нет больше, кто мог бы войти в квартиру. Я не знаю плана. Будь у меня побольше времени, я бы не посылал его. Как только он сделает дело, я отошлю его из города. Думаю, что шума не будет.
— Да, лучше бы его не было, — хмуро сказал Маурер. В дверь постучали, и в комнату вошел Датч Фейнер, который присматривал за клубом, когда Сейгель был чем-нибудь занят. Это был высокий краснолицый блондин с серыми ледяными глазами.
— В чем дело? — нетерпеливо спросил Маурер.
— Только что в клуб вошла какая-то дама, мистер Маурер. Я подумал, что вам следует сообщить. Мне показалось, что это жена Конрада, хотя я могу и ошибиться. Она была здесь как-то вечером и ее лицо показалось мне знакомым. А сейчас я почти уверен, что это она.
— Ты хочешь сказать, жена Пола Конрада? — переспросил Сейгель, глядя на него.
— Точно, — ответил Фейнер, довольный реакцией, которую вызвало его сообщение.
— Она с Конрадом или одна?
— Одна.
— Проверь, Луи! — резко сказал Маурер и поднялся на ноги.
Сейгель протиснулся мимо Фейнера и заспешил по коридору, который вел к ресторану. Через несколько минут он вернулся с возбужденным лицом.
— Это действительно жена Конрада; она одна в баре. Маурер махнул Фейнеру, чтобы тот вышел. Когда за ним захлопнулась дверь, он посмотрел на Головича.
— В чем дело? Я не думаю, чтобы он послал ее шпионить. Голович покачал головой.
— Не могу этому поверить.
— Пойди и поговори с ней, Луи, — приказал Маурер. — Только поделикатнее. Не давай понять, что знаешь, кто она. Посмотрим, скажет ли она сама. Попытайся узнать, что она здесь делает.
Сейгель кивнул и вышел.
— Ты знаешь что-нибудь о ней? — спросил Маурер Головича, снова усаживаясь.
— Немного. Она привлекательная. Припоминаю, что перед замужеством она немного пела: пустяшные песенки, маленькие гонорары. Ты понимаешь, о чем я говорю. Они поженились около трех лет назад.
— Какого черта она может здесь делать? — задумчиво произнес Маурер.
Голович пожал плечами. Его не интересовала Дженни Конрад. «Через несколько часов, — думал он, — Maуpep будет на яхте. И тогда он, Голович, будет управлять королевством Маурера. Сбудется, наконец, то, о чем он постоянно думал. Теперь это в пределах досягаемости, теперь он будет иметь власть. У него будет возможность не только советовать. Если он решит что-то сделать, это будет сделано непременно».
Его мысли перекинулись от раздумий о власти к чему-то другому, на что он издавна смотрел завистливыми глазами, к Долорес, жене Маурера. При одной мысли об этой высокой, рыжеволосой, зеленоглазой женщине, Голович задыхался. На его взгляд никогда не было женщины более желанной и интригующей, чем она, хотя сам Маурер, казалось, едва замечал ее существование. Как мог он связаться с этой Арно, когда ему принадлежала такая женщина, как Долорес? Голович удивлялся. Как он мог?
— О чем ты задумался, Эйб — резко спросил Маурер, глядя в глаза Головичу.
Тому показалось, что Маурер читает его мысли, а это было очень опасно.
Придав лицу безразличное выражение, он пожал плечами.
— О многом, — ответил он и нахмурился. — Ты думаешь, мне нравится все это? Ты уедешь, а кашу оставишь расхлебывать мне. Так что тут есть о чем подумать.
Маурер кивнул.
— Но ведь я уеду ненадолго, — сказал он. — Тебе нужно только все уладить до моего возвращения. Большие не о чем беспокоиться.
Голович подумал, что если кому-то и следует беспокоиться, так это — Мауреру, но ничего не сказал.
Дженни Конрад с тревогой оглядела людный бар. Проходя мимо швейцара, она сказала, что ожидает друзей. Здесь не любили женщин, приходящих одних. У клуба была целая стая своих девушек и посторонняя конкуренция не приветствовалась.
Прошлый раз, когда Дженни приходила сюда, с ней почти сразу же заговорил толстый пожилой мужчина, который провел с ней весь вечер, угощал ее и рассказывал анекдоты. Дженни нашла его невыносимо скучным, но сейчас все же надеялась, что он будет здесь. Однако его нигде не было видно.
Этим вечером в клубе, похоже, не было одиноких мужчин, и Дженни стало неловко. Она понимала, что не сможет долго сидеть одна за столиком в углу.
Бармен поглядывал на нее, а две девицы глазели на нее с открытой неприязнью.
Она нервно допила свой бокал. Какое будет унижение, если ей придется уйти, подумала она. И это после того, как она целый вечер прихорашивалась, а затем потратилась на такси до клуба. Ни в какое другое место она не пожелала пойти. По крайней мере, ни один из знакомых или сослуживцев Пола никогда не приходил сюда.
Когда она уже окончательно решила, что не может больше здесь оставаться, Дженни увидела направляющегося к ней высокого мужчину, одетого в безукоризненный смокинг. Ее в сердце быстро забилось. Его худое лицо и белый шрам от левого глаза к носу заставили ее затрепетать.
Он задержался у ее столика и широко и дружески улыбнулся. Она улыбнулась в ответ немного неуверенно, но не стала делать попыток скрыть свою заинтересованность.
— Не говорите мне, что он подвел вас, — сказал Сейгель, наклоняясь над ней.
Она чувствовала, что он пытается заглянуть за низкий вырез ее платья. Слегка встревоженная, но возбужденная, она откинулась назад.
— Ну да, — сказала она и взглянула на часы. — Он опоздал, но он придет. Он… всегда опаздывает.
— Женщины не должны ждать мужчин, — сказал Сейгель, улыбаясь еще шире. — Не могу ли я пока занять его место? Она притворилась, что колеблется.
— Право, не знаю. Мы ведь совсем не знаем друг друга. Он отодвинул стул и сел.
— Ну, это легко исправить. Меня зовут Луи Сейгель. А вас?
— Дженни… Конрад, — ответила она, вспоминая, что Пол сказал, что ее сразу узнали, и решив в последний момент не называть своей девичьей фамилии.
— Ну вот и хорошо, — сказал Сейгель. — Теперь мы знакомы, не правда ли? Давайте выпьем.
Она увидела, что он сделал знак пальцами бармену, и тот быстро вышел из-за стойки и принял у них заказ. Она отметила также, что напитки появились с волшебной быстротой, и мартини, который бармен поставил перед ней, был несравним с тем, что она выпила сама.
— Хотела бы я быть мужчиной, — сказала она, как только бармен отошел. — Все к вашим услугам. Мартини, который я заказывала, был отвратительным.
— Я очень рад, что вы не мужчина, — ответил Сейгель, глядя на нее своим знаменитым наглым взглядом. Он всегда удивлялся, как это Конрад подцепил себе такую хорошенькую жену, и сейчас, сидя рядом с ней, он удивлялся еще больше.
— Не вас ли я видел здесь несколько дней назад? Дженни кивнула.
— Я заглядываю иногда сюда. Мне нравится здесь. Вы хорошо знаете этот бар?
— Очень хорошо, — засмеялся Сейгель. — Это самый лучший из ночных клубов города. Он поднял бокал.
— За долгую и прекрасную дружбу. — Он залпом опустошил его. — Допивайте свой, — продолжил он, — и давайте еще повторим.
Дженни была готова подчиниться, и бармен сразу без заказа принес два бокала. Дженни не могла не заметить в глазах Сейгеля откровенного восхищения, когда он смотрел на нее. Она была достаточно опытна, чтобы понять, что Сейгель опасен. Такой не удовлетворится только разговором. Очень скоро последует неизбежное предложение пойти куда-нибудь вместе. Сердце Дженни забилось сильнее, когда она подумала, как далеко она позволит ему зайти. Ей не пришло в голову, что когда придет время, у нее не будет выбора. Она была уверена, что выпутается из любого положения, но она не знала, что Сейгеля трудно остановить, когда он идет к цели.
Разговор с ним, его взгляды, действие мартини, музыка, воскресили у нее волнующие воспоминания о жизни, которую она вела до замужества. Она думала, как, действительно, повеселилась в те дни. И это было недавно: всего три года назад.
— У вас промелькнула нехорошая мысль, — сказал он. Уж он-то умел читать мысли женщин. Именно поэтому он точно знал, как поступить в любой момент, и его успех у женщин стал притчей во языках среди друзей.
Дженни вспыхнула.
— У меня их не было! — Она допила мартини и со стуком поставила бокал на стол. — Я не понимаю, о чем вы говорите. Сейгель усмехнулся.
— Нет, понимаете. Вы думаете, какой будет мой Следующий шаг, предложу ли я вам пойти ко мне домой и посмотреть ценную гравюру, которую я недавно купил.
Дженни некоторое время смотрела на него в замешательстве, потом рассмеялась.
— Ни о чем подобном я не думала!
Он наклонился вперед, и от его животной силы и взгляда у нее перехватило дыхание.
— Вы интересуетесь гравюрами? Она покачала головой.
— Нет. А вы?
— Нет. Я никогда не считал гравюры необходимым предлогом. — Он широко улыбнулся. — Вкусная еда, немного танцев, приглушенный свет и мягкая музыка лучше всяких гравюр.
Он отодвинул стул.
— Поужинаем?
Дженни смотрела на него и колебалась. Она вдруг почувствовала, что этот большой, хорошо выглядевший мужчина, многое принимает за должное, и по мере того, как идет время, будет гораздо труднее управляться с ним, чем она сначала себе представляла. Но она знала, что если откажется от приглашения, он уйдет и ей придется возвращаться в скучный пустой дом, к еще более скучному телевизору.
— Вы говорите загадками, — сказала она, — но я голодна, и поэтому буду ужинать.
— Прекрасно. Пока вы попудрите свой хорошенький носик, — сказал Сейгель, — я должен позвонить. Встретимся через пять мину!.
— Чтобы попудрить нос, мне понадобится больше пяти минут, — сказала она, не желая, чтобы ею командовали.
— Через пять минут, — улыбнулся Сейгель и быстро прошел через бар к гостиной, где были умело скрыты несколько кабин с телефонами. Он набрал номер и, ожидая, когда его соединят, закурил.
Дженни изумила его. Если бы он не знал, кто она, и что она замужем за Конрадом, он был бы уверен, что она его обольщает. Играет ли она с ним, хотел бы он знать, или она действительно слабый противник? Не появится ли вдруг Конрад, когда он будет готов приступить к делу? Не послал ли он сюда свою жену одну, чтобы прихватить его? Сейгель сомневался в этом, но решил вести игру осторожно.
В трубке прозвучал щелчок и раздался недовольный голос Моу Глеба:
— Что надо?
— У меня есть для тебя работа, — не называя себя, сказал Сейгель. — Вам с Питом нужно будет сделать ее, понятно? Пит сделает дело, а ты позаботишься о колесах. Разыщи Пита и сидите у телефона, пока я не позвоню. Я дам вам адрес, как только получу его.
— Ого! Разве сначала мы не сможем подготовить все это, чтобы было чисто?
Его голос прозвучал испуганно.
— У вас не будет времени. Дело должно быть выполнено в течение получаса после получения адреса. После этого за дело примутся копы. Дело очень важное, Моу, не промахнитесь. Я назначаю тебя ответственным, понятно?
— Ладно.
— Сделай это аккуратно, никакого шума и быстро. Я могу позвонить с этого времени в любой момент. Будьте рядом, — сказал в заключении Сейгель и положил трубку.
Потом он быстро прошел по коридору в свой кабинет и открыл дверь.
Маурер и Голович все еще были там. С ними теперь была и жена Маурера — Долорес. Долорес была его идеалом Женщины. Ни одна женщина не возбуждала его так, как она. Он знал, что она недостижима для него, как снежный Эверест, но это не мешало ему думать о ней, проводить бессонные ночи в мечтах о ней.
Она вышла за Маурера из-за денег и власти. И Сейгель знал это. Он знал также, что она платит высокую плату за занимаемое положение.
Маурер был пресыщен женщинами. Ему стоило только поманить пальцем и любая девушка бросалась исполнять его желания. Контроль над объединениями артистов, ночными клубами на калифорнийском побережье и театрами давал ему власть как Над статистками, так и над звездами. Даже Джун Арно с ее сказочным богатством оказалась с ним. Поэтому Долорес для него была лишь одной из женщин, и он обращался с ней соответственно этому.
Глаза Сейгеля охватили ее всю, сидящую у бара в изумрудно-зеленом вечернем платье, покрытом золотыми блестками. У нее была прекрасная кожа — цвета слоновой кости с кремом. Темно-рыжие волосы, прекрасные зеленые глаза, фигура — высокая, пышная, чувственная.
У Сейгеля пересохло во рту.
Она повернулась на высоком стуле и улыбнулась ему. Это была насмешливая улыбка красивой женщины, которая знала, что происходит с мужчинами при виде ее, но это ее не заботило.
— Хэлло, Луи, — сказала она, — как продвигается твой роман? Я видела тебя с одной блондинкой. Она тебе нравится?
Сейгель изменился в лице. Он быстро посмотрел на Маурера, потом — на Головича. Он знал, что тот сходит с ума по Долорес, и что у него есть шансы. Если с Маурером что-нибудь случится, то Голович не только завладеет организацией, он завладеет и Долорес. Он знал, что она ненавидит Головича, так же как и Маурера, но если и жирный старик будет иметь деньги и власть, как у Маурера, а Голович может их иметь, она выберет его.
— Прекрати, — бросил Маурер и хмуро взглянул на нее через плечо. — Если не можешь сидеть спокойно, то тебе лучше уйти.
— О, я могу быть спокойной, Джек, — ответила она с улыбкой. — Смотрите на меня просто как на декорацию. Маурер взглянул на Сейгеля.
— Что она тут делает? Сейгель пожал плечами.
— Я не знаю. Она согласилась поужинать со мной. Она назвала себя и уже немного пьяна. Если судить по тому, как она себя ведет, она слабый противник, но может быть она принимает меня за сосунка.
— Только не тебя, Луи, — насмешливо сказала Долорес. — Кого угодно, но не тебя. Я уверена, что она просто умирает от желания оказаться в твоих объятиях и почувствовать твое страстное дыхание на своей щеке. Кто этого не пожелает?
Сейгель покраснел от злости. Он открыл рот, чтобы что-нибудь ответить, но вовремя остановился.
— Уйди, Долли, — сказал Маурер, не оборачиваясь. — Ты мне уже сегодня надоела. Иди домой!
Долорес соскользнула со стула, взяла свою меховую накидку, которую до этого беззаботно бросила на спинку стула, и прошла через комнату, таща ее за собой. Она шла медленно, с усмешкой на красных губах и слегка покачивая бедрами, привлекая внимание Головича и Сейгеля, которые напряженно следили за ней.
Проходя мимо Сейгеля, она сморщила ему нос.
— Спокойной ночи, Эйб, — сказала она от двери.
— Спокойной ночи, — ответил Голович с легким поклоном. Он старался, чтобы Маурер не заметил в его глазах возмущения.
— Спокойной ночи, Луи, — сказала она.
— Уберешься ты или нет! — возмущенно закричал Маурер. — Мы заняты!
— Спокойной ночи, дорогой! — Она вышла, прикрыв за собой дверь.
Маурер раздраженно взмахнул руками.
— Чертова баба! Если эта сука…
— Мы не должны заставлять миссис Конрад ждать, — резко прервал его Голович.
— Это верно, — сказал Маурер. Он взглянул на Сейгеля. — Подружись с ней, Луи. Она может быть полезной, но попридержи язык. Проверь, не пришла ли она что-нибудь выведать.
— Не волнуйтесь, — ответил Сейгель.
— Возвращайся к ней. Не мне учить тебя, как обращаться с женщинами, но все же будь начеку.
Сейгель кивнул и вышел в коридор. Дженни ждала его у коктейль-бара. Ему доставило садистское наслаждение увидеть какой обеспокоенной она выглядела. Было ясно видно, что она думала, не ушел ли он и оставил ее одну.
— Хороши же вы, — воскликнула она, заметив его. — Сказали пять минут, а пропадали четверть часа.
Он усмехнулся.
— Номер был занят. — И окинул ее оценивающим взглядом. Она была хороша, но все же не того класса, что рыжеволосая дьяволица. Но ничего, сойдет. Он возьмет ее где-нибудь в темноте и будет представлять, что это Долорес. Она никогда не забудет этой ночи, проведенной с ним. Он оставит в ее голове шрам, шрам — в честь Долорес.
— Пошли, — сказал он, властно беря ее под руку. — Давай поужинаем.
Глава 4
— У меня никого нет больше, кто мог бы войти в квартиру. Я не знаю плана. Будь у меня побольше времени, я бы не посылал его. Как только он сделает дело, я отошлю его из города. Думаю, что шума не будет.
— Да, лучше бы его не было, — хмуро сказал Маурер. В дверь постучали, и в комнату вошел Датч Фейнер, который присматривал за клубом, когда Сейгель был чем-нибудь занят. Это был высокий краснолицый блондин с серыми ледяными глазами.
— В чем дело? — нетерпеливо спросил Маурер.
— Только что в клуб вошла какая-то дама, мистер Маурер. Я подумал, что вам следует сообщить. Мне показалось, что это жена Конрада, хотя я могу и ошибиться. Она была здесь как-то вечером и ее лицо показалось мне знакомым. А сейчас я почти уверен, что это она.
— Ты хочешь сказать, жена Пола Конрада? — переспросил Сейгель, глядя на него.
— Точно, — ответил Фейнер, довольный реакцией, которую вызвало его сообщение.
— Она с Конрадом или одна?
— Одна.
— Проверь, Луи! — резко сказал Маурер и поднялся на ноги.
Сейгель протиснулся мимо Фейнера и заспешил по коридору, который вел к ресторану. Через несколько минут он вернулся с возбужденным лицом.
— Это действительно жена Конрада; она одна в баре. Маурер махнул Фейнеру, чтобы тот вышел. Когда за ним захлопнулась дверь, он посмотрел на Головича.
— В чем дело? Я не думаю, чтобы он послал ее шпионить. Голович покачал головой.
— Не могу этому поверить.
— Пойди и поговори с ней, Луи, — приказал Маурер. — Только поделикатнее. Не давай понять, что знаешь, кто она. Посмотрим, скажет ли она сама. Попытайся узнать, что она здесь делает.
Сейгель кивнул и вышел.
— Ты знаешь что-нибудь о ней? — спросил Маурер Головича, снова усаживаясь.
— Немного. Она привлекательная. Припоминаю, что перед замужеством она немного пела: пустяшные песенки, маленькие гонорары. Ты понимаешь, о чем я говорю. Они поженились около трех лет назад.
— Какого черта она может здесь делать? — задумчиво произнес Маурер.
Голович пожал плечами. Его не интересовала Дженни Конрад. «Через несколько часов, — думал он, — Maуpep будет на яхте. И тогда он, Голович, будет управлять королевством Маурера. Сбудется, наконец, то, о чем он постоянно думал. Теперь это в пределах досягаемости, теперь он будет иметь власть. У него будет возможность не только советовать. Если он решит что-то сделать, это будет сделано непременно».
Его мысли перекинулись от раздумий о власти к чему-то другому, на что он издавна смотрел завистливыми глазами, к Долорес, жене Маурера. При одной мысли об этой высокой, рыжеволосой, зеленоглазой женщине, Голович задыхался. На его взгляд никогда не было женщины более желанной и интригующей, чем она, хотя сам Маурер, казалось, едва замечал ее существование. Как мог он связаться с этой Арно, когда ему принадлежала такая женщина, как Долорес? Голович удивлялся. Как он мог?
— О чем ты задумался, Эйб — резко спросил Маурер, глядя в глаза Головичу.
Тому показалось, что Маурер читает его мысли, а это было очень опасно.
Придав лицу безразличное выражение, он пожал плечами.
— О многом, — ответил он и нахмурился. — Ты думаешь, мне нравится все это? Ты уедешь, а кашу оставишь расхлебывать мне. Так что тут есть о чем подумать.
Маурер кивнул.
— Но ведь я уеду ненадолго, — сказал он. — Тебе нужно только все уладить до моего возвращения. Большие не о чем беспокоиться.
Голович подумал, что если кому-то и следует беспокоиться, так это — Мауреру, но ничего не сказал.
Дженни Конрад с тревогой оглядела людный бар. Проходя мимо швейцара, она сказала, что ожидает друзей. Здесь не любили женщин, приходящих одних. У клуба была целая стая своих девушек и посторонняя конкуренция не приветствовалась.
Прошлый раз, когда Дженни приходила сюда, с ней почти сразу же заговорил толстый пожилой мужчина, который провел с ней весь вечер, угощал ее и рассказывал анекдоты. Дженни нашла его невыносимо скучным, но сейчас все же надеялась, что он будет здесь. Однако его нигде не было видно.
Этим вечером в клубе, похоже, не было одиноких мужчин, и Дженни стало неловко. Она понимала, что не сможет долго сидеть одна за столиком в углу.
Бармен поглядывал на нее, а две девицы глазели на нее с открытой неприязнью.
Она нервно допила свой бокал. Какое будет унижение, если ей придется уйти, подумала она. И это после того, как она целый вечер прихорашивалась, а затем потратилась на такси до клуба. Ни в какое другое место она не пожелала пойти. По крайней мере, ни один из знакомых или сослуживцев Пола никогда не приходил сюда.
Когда она уже окончательно решила, что не может больше здесь оставаться, Дженни увидела направляющегося к ней высокого мужчину, одетого в безукоризненный смокинг. Ее в сердце быстро забилось. Его худое лицо и белый шрам от левого глаза к носу заставили ее затрепетать.
Он задержался у ее столика и широко и дружески улыбнулся. Она улыбнулась в ответ немного неуверенно, но не стала делать попыток скрыть свою заинтересованность.
— Не говорите мне, что он подвел вас, — сказал Сейгель, наклоняясь над ней.
Она чувствовала, что он пытается заглянуть за низкий вырез ее платья. Слегка встревоженная, но возбужденная, она откинулась назад.
— Ну да, — сказала она и взглянула на часы. — Он опоздал, но он придет. Он… всегда опаздывает.
— Женщины не должны ждать мужчин, — сказал Сейгель, улыбаясь еще шире. — Не могу ли я пока занять его место? Она притворилась, что колеблется.
— Право, не знаю. Мы ведь совсем не знаем друг друга. Он отодвинул стул и сел.
— Ну, это легко исправить. Меня зовут Луи Сейгель. А вас?
— Дженни… Конрад, — ответила она, вспоминая, что Пол сказал, что ее сразу узнали, и решив в последний момент не называть своей девичьей фамилии.
— Ну вот и хорошо, — сказал Сейгель. — Теперь мы знакомы, не правда ли? Давайте выпьем.
Она увидела, что он сделал знак пальцами бармену, и тот быстро вышел из-за стойки и принял у них заказ. Она отметила также, что напитки появились с волшебной быстротой, и мартини, который бармен поставил перед ней, был несравним с тем, что она выпила сама.
— Хотела бы я быть мужчиной, — сказала она, как только бармен отошел. — Все к вашим услугам. Мартини, который я заказывала, был отвратительным.
— Я очень рад, что вы не мужчина, — ответил Сейгель, глядя на нее своим знаменитым наглым взглядом. Он всегда удивлялся, как это Конрад подцепил себе такую хорошенькую жену, и сейчас, сидя рядом с ней, он удивлялся еще больше.
— Не вас ли я видел здесь несколько дней назад? Дженни кивнула.
— Я заглядываю иногда сюда. Мне нравится здесь. Вы хорошо знаете этот бар?
— Очень хорошо, — засмеялся Сейгель. — Это самый лучший из ночных клубов города. Он поднял бокал.
— За долгую и прекрасную дружбу. — Он залпом опустошил его. — Допивайте свой, — продолжил он, — и давайте еще повторим.
Дженни была готова подчиниться, и бармен сразу без заказа принес два бокала. Дженни не могла не заметить в глазах Сейгеля откровенного восхищения, когда он смотрел на нее. Она была достаточно опытна, чтобы понять, что Сейгель опасен. Такой не удовлетворится только разговором. Очень скоро последует неизбежное предложение пойти куда-нибудь вместе. Сердце Дженни забилось сильнее, когда она подумала, как далеко она позволит ему зайти. Ей не пришло в голову, что когда придет время, у нее не будет выбора. Она была уверена, что выпутается из любого положения, но она не знала, что Сейгеля трудно остановить, когда он идет к цели.
Разговор с ним, его взгляды, действие мартини, музыка, воскресили у нее волнующие воспоминания о жизни, которую она вела до замужества. Она думала, как, действительно, повеселилась в те дни. И это было недавно: всего три года назад.
— У вас промелькнула нехорошая мысль, — сказал он. Уж он-то умел читать мысли женщин. Именно поэтому он точно знал, как поступить в любой момент, и его успех у женщин стал притчей во языках среди друзей.
Дженни вспыхнула.
— У меня их не было! — Она допила мартини и со стуком поставила бокал на стол. — Я не понимаю, о чем вы говорите. Сейгель усмехнулся.
— Нет, понимаете. Вы думаете, какой будет мой Следующий шаг, предложу ли я вам пойти ко мне домой и посмотреть ценную гравюру, которую я недавно купил.
Дженни некоторое время смотрела на него в замешательстве, потом рассмеялась.
— Ни о чем подобном я не думала!
Он наклонился вперед, и от его животной силы и взгляда у нее перехватило дыхание.
— Вы интересуетесь гравюрами? Она покачала головой.
— Нет. А вы?
— Нет. Я никогда не считал гравюры необходимым предлогом. — Он широко улыбнулся. — Вкусная еда, немного танцев, приглушенный свет и мягкая музыка лучше всяких гравюр.
Он отодвинул стул.
— Поужинаем?
Дженни смотрела на него и колебалась. Она вдруг почувствовала, что этот большой, хорошо выглядевший мужчина, многое принимает за должное, и по мере того, как идет время, будет гораздо труднее управляться с ним, чем она сначала себе представляла. Но она знала, что если откажется от приглашения, он уйдет и ей придется возвращаться в скучный пустой дом, к еще более скучному телевизору.
— Вы говорите загадками, — сказала она, — но я голодна, и поэтому буду ужинать.
— Прекрасно. Пока вы попудрите свой хорошенький носик, — сказал Сейгель, — я должен позвонить. Встретимся через пять мину!.
— Чтобы попудрить нос, мне понадобится больше пяти минут, — сказала она, не желая, чтобы ею командовали.
— Через пять минут, — улыбнулся Сейгель и быстро прошел через бар к гостиной, где были умело скрыты несколько кабин с телефонами. Он набрал номер и, ожидая, когда его соединят, закурил.
Дженни изумила его. Если бы он не знал, кто она, и что она замужем за Конрадом, он был бы уверен, что она его обольщает. Играет ли она с ним, хотел бы он знать, или она действительно слабый противник? Не появится ли вдруг Конрад, когда он будет готов приступить к делу? Не послал ли он сюда свою жену одну, чтобы прихватить его? Сейгель сомневался в этом, но решил вести игру осторожно.
В трубке прозвучал щелчок и раздался недовольный голос Моу Глеба:
— Что надо?
— У меня есть для тебя работа, — не называя себя, сказал Сейгель. — Вам с Питом нужно будет сделать ее, понятно? Пит сделает дело, а ты позаботишься о колесах. Разыщи Пита и сидите у телефона, пока я не позвоню. Я дам вам адрес, как только получу его.
— Ого! Разве сначала мы не сможем подготовить все это, чтобы было чисто?
Его голос прозвучал испуганно.
— У вас не будет времени. Дело должно быть выполнено в течение получаса после получения адреса. После этого за дело примутся копы. Дело очень важное, Моу, не промахнитесь. Я назначаю тебя ответственным, понятно?
— Ладно.
— Сделай это аккуратно, никакого шума и быстро. Я могу позвонить с этого времени в любой момент. Будьте рядом, — сказал в заключении Сейгель и положил трубку.
Потом он быстро прошел по коридору в свой кабинет и открыл дверь.
Маурер и Голович все еще были там. С ними теперь была и жена Маурера — Долорес. Долорес была его идеалом Женщины. Ни одна женщина не возбуждала его так, как она. Он знал, что она недостижима для него, как снежный Эверест, но это не мешало ему думать о ней, проводить бессонные ночи в мечтах о ней.
Она вышла за Маурера из-за денег и власти. И Сейгель знал это. Он знал также, что она платит высокую плату за занимаемое положение.
Маурер был пресыщен женщинами. Ему стоило только поманить пальцем и любая девушка бросалась исполнять его желания. Контроль над объединениями артистов, ночными клубами на калифорнийском побережье и театрами давал ему власть как Над статистками, так и над звездами. Даже Джун Арно с ее сказочным богатством оказалась с ним. Поэтому Долорес для него была лишь одной из женщин, и он обращался с ней соответственно этому.
Глаза Сейгеля охватили ее всю, сидящую у бара в изумрудно-зеленом вечернем платье, покрытом золотыми блестками. У нее была прекрасная кожа — цвета слоновой кости с кремом. Темно-рыжие волосы, прекрасные зеленые глаза, фигура — высокая, пышная, чувственная.
У Сейгеля пересохло во рту.
Она повернулась на высоком стуле и улыбнулась ему. Это была насмешливая улыбка красивой женщины, которая знала, что происходит с мужчинами при виде ее, но это ее не заботило.
— Хэлло, Луи, — сказала она, — как продвигается твой роман? Я видела тебя с одной блондинкой. Она тебе нравится?
Сейгель изменился в лице. Он быстро посмотрел на Маурера, потом — на Головича. Он знал, что тот сходит с ума по Долорес, и что у него есть шансы. Если с Маурером что-нибудь случится, то Голович не только завладеет организацией, он завладеет и Долорес. Он знал, что она ненавидит Головича, так же как и Маурера, но если и жирный старик будет иметь деньги и власть, как у Маурера, а Голович может их иметь, она выберет его.
— Прекрати, — бросил Маурер и хмуро взглянул на нее через плечо. — Если не можешь сидеть спокойно, то тебе лучше уйти.
— О, я могу быть спокойной, Джек, — ответила она с улыбкой. — Смотрите на меня просто как на декорацию. Маурер взглянул на Сейгеля.
— Что она тут делает? Сейгель пожал плечами.
— Я не знаю. Она согласилась поужинать со мной. Она назвала себя и уже немного пьяна. Если судить по тому, как она себя ведет, она слабый противник, но может быть она принимает меня за сосунка.
— Только не тебя, Луи, — насмешливо сказала Долорес. — Кого угодно, но не тебя. Я уверена, что она просто умирает от желания оказаться в твоих объятиях и почувствовать твое страстное дыхание на своей щеке. Кто этого не пожелает?
Сейгель покраснел от злости. Он открыл рот, чтобы что-нибудь ответить, но вовремя остановился.
— Уйди, Долли, — сказал Маурер, не оборачиваясь. — Ты мне уже сегодня надоела. Иди домой!
Долорес соскользнула со стула, взяла свою меховую накидку, которую до этого беззаботно бросила на спинку стула, и прошла через комнату, таща ее за собой. Она шла медленно, с усмешкой на красных губах и слегка покачивая бедрами, привлекая внимание Головича и Сейгеля, которые напряженно следили за ней.
Проходя мимо Сейгеля, она сморщила ему нос.
— Спокойной ночи, Эйб, — сказала она от двери.
— Спокойной ночи, — ответил Голович с легким поклоном. Он старался, чтобы Маурер не заметил в его глазах возмущения.
— Спокойной ночи, Луи, — сказала она.
— Уберешься ты или нет! — возмущенно закричал Маурер. — Мы заняты!
— Спокойной ночи, дорогой! — Она вышла, прикрыв за собой дверь.
Маурер раздраженно взмахнул руками.
— Чертова баба! Если эта сука…
— Мы не должны заставлять миссис Конрад ждать, — резко прервал его Голович.
— Это верно, — сказал Маурер. Он взглянул на Сейгеля. — Подружись с ней, Луи. Она может быть полезной, но попридержи язык. Проверь, не пришла ли она что-нибудь выведать.
— Не волнуйтесь, — ответил Сейгель.
— Возвращайся к ней. Не мне учить тебя, как обращаться с женщинами, но все же будь начеку.
Сейгель кивнул и вышел в коридор. Дженни ждала его у коктейль-бара. Ему доставило садистское наслаждение увидеть какой обеспокоенной она выглядела. Было ясно видно, что она думала, не ушел ли он и оставил ее одну.
— Хороши же вы, — воскликнула она, заметив его. — Сказали пять минут, а пропадали четверть часа.
Он усмехнулся.
— Номер был занят. — И окинул ее оценивающим взглядом. Она была хороша, но все же не того класса, что рыжеволосая дьяволица. Но ничего, сойдет. Он возьмет ее где-нибудь в темноте и будет представлять, что это Долорес. Она никогда не забудет этой ночи, проведенной с ним. Он оставит в ее голове шрам, шрам — в честь Долорес.
— Пошли, — сказал он, властно беря ее под руку. — Давай поужинаем.
Глава 4
Моу Глеб смахнул изжаренную яичницу к себе в тарелку, добавил два толстых ломтя ветчины, бросил шипящую сковородку в раковину и отнес тарелку на стол.
Это был коренастый невысокий парень с копной рыжих волос на голове. Его небольшое конопатое лицо было белым, как бараний жир, небольшие глубоко посаженные глаза и тонкогубый рот были жестки и порочны. Он выглядел таким, каким он и был на самом деле: молодым хулиганом, который за деньги сделает что угодно.
Он сел за стол, налил чашку кофе и стал жадно есть.
Стоя у окна, Питер Вайнер наблюдал за ним.
— Ну, чего уставился? — недовольно спросил Моу, внезапно подняв глаза. — Никогда не видел человека, который ест?
— Я восхищаюсь твоим аппетитом, — спокойно ответил Пит. — Ты съел двенадцать яиц и два фунта ветчины с десяти часов вечера.
— Ну и что? Должен же я чем-то заняться. Какого черта ты не ешь?
Пит пожал плечами.
— Полагаю, потому, что не голоден. Как думаешь, сколько нам еще придется ждать?
Моу посмотрел на него, и на его лице вдруг появилось злое выражение.
«Парень со странностями, — подумал он. — Обвинять его нельзя. Любой, если у него будет такое красное пятно во всю морду, будет странным».
— До тех пор, пока Луи не прикажет. — Он засунул кусок ветчины в рот, некоторое время жевал, потом пододвинул к себе кофе и сделал большой глоток.
— Никак не уловлю, почему именно тебе поручили выполнить это дело? Почему тебе? Почему не мне? Я пристукнул уже кучу людей, а ты ведь ни одного?
Пит кивнул головой.
— Когда-нибудь мне же надо начинать. — Он наклонился вперед, взял фотографию Фрэнс Колеман и уставился на нее. — Я хотел бы начинать не с нее.
— Да, черт побери, — ухмыльнулся Моу, — это правда. Я многое бы мог с ней проделать, не убивая. Многое.
Пит продолжал разглядывать фотографию. Лицо девушки как-то странно действовало на него. Не потому, что она была хорошенькая. Она была хорошенькая, но не более, чем средняя девушка Пасифик-Сити. Что-то в ее глазах трогало его, наверное, выражение искренней жизнерадостности, как у тех, кто находит жизнь самым увлекательным приключением.
Моу исподтишка наблюдал за ним. На нем был новый фланелевый костюм, коричневые ботинки и белая рубашка с голубым в красную полоску галстуком. Этот парень, подумал с завистью Моу, выглядит как первокурсник из какого-нибудь шикарного колледжа, он и разговаривает также.
Он не мог быть старше, чем сам Моу: около двадцати двух — двадцати трех. Если бы не родимое пятно, он был бы достаточно красив, чтобы сниматься в кино, — решил Моу, — но с таким пятном далеко не уедешь.
— Сейгель объяснил тебе, зачем мы должны делать эту работу? — вдруг спросил Пит.
— Я его не спрашивал. Задашь ему такой вопрос, а потом иди и покупай себе новый комплект зубов. — Моу налил себе еще кофе. — Это обычная работа, понимаешь? Не о чем беспокоиться. Ты же знаешь, как это делается, правда?
— Да, я знаю, — ответил Пит и застывшее тяжелое выражение появилось на его лице.
Глядя как он стоит, уставившись на улицу, Моу почувствовал тревожное беспокойство. Этот парень может быть несговорчивым, — подумал он. — Он вроде психа. Когда Пит так смотрел, Моу не хотелось сидеть с ним в одной комнате.
Как раз в это время зазвонил телефон.
— Я возьму, — сказал Моу и бросился к аппарату.
Пит снова взглянул на фото. Он представил себе, какое у нее будет выражение лица, когда она увидит его. Живой взгляд потухнет у нее в глазах и сменится испуганным неприязненным взглядом, какой все девушки бросали на него, когда встречались с ним. Он почувствовал холодное жесткое клокотание внутри. От тоскливого бешенства кровь застучала в висках.
Одно время он убеждал себя не обращать внимания на внешность. Нужно заставить себя улыбаться и попытаться преодолеть первое впечатление, которое он производит на девушек. Но ему никогда не удавалось преодолеть первого впечатления: они не оставляли ему никаких шансов. Они смотрели на него, как будто он был каким-то уродом, вызывающим жалость, поспешно отводили взгляд в сторону и находили любой повод, лишь бы не стоять с ним лицом к лицу. Она тоже так сделает, а когда она это сделает, то он убьет ее.
Моу ворвался в комнату.
— Пошли! У нас ровно полчаса, чтобы добраться туда, сделать дело и смыться, а это на другом конце города.
Пит взял стопку журналов, проверил трехдюймовый острый как бритва стилет, висевший под пиджаком, и побежал следом за Моу по грязным ступенькам на улицу, где у обочины стоял древний «паккард». Хотя машина и выглядела старой, двигатель был почти новый, благодаря уходу Моу, и они ринулись с места с такой бешеной скоростью, которая всегда удивляла Пита.
— Вот что мы сделаем, — сказал Моу. — Я останусь с этим драндулетом и не буду выключать двигатель. Ты пойдешь и позвонишь. Если она подойдет к двери, разыграй эту комедию с журналами и добейся, чтобы она пригласила тебя войти. Если откроет кто-то другой, попроси позвать мисс Колеман. Понятно? Останься с ней один на один. Разыграй из себя ягненка или что-нибудь в этом духе. Понял? Потом врежь ей. Бей посильнее, и она не пикнет. Потом бегом возвращайся к машине. Мы удерем до перекрестка Уилкока и 15 улицы и бросим этот драндулет. Датч подберет нас и привезет в клуб. Мы садимся на быстроходный катер до Рейд Кей, а потом самолетом на Кубу.
— Ладно, — раздраженно сказал Пит, — я давно уже это знаю наизусть.
— Я тоже, но повторить лишний раз никогда не мешает. Самое трудное будет добраться до клуба. Если мы доберемся до него, тогда все в ажуре. Куба! Послушай. Ты был когда-нибудь на Кубе? Я видел фильмы. Потрясающе. А женщины!… — Он сложил свои тонкие губы и пронзительно свистнул. — Ну, приятель! Подожди только, пока я окажусь среди этих коричневых голубушек.
Пит ничего не ответил. Он почти не слушал Моу. Он подумал о том, что наконец-то подходит к решающему моменту в своей жизни. Вот уже несколько месяцев он думал о том, что ему придется отобрать у кого-то жизнь, поступить с кем-то хуже, чем природа поступила с ним, и он чувствовал, как внутри сжимается холодный узел.
— Вот эта улица, — сказал Моу после пяти минут езды. — Леннокс-авеню. Она здесь у некоей Банти Бойд. Пусть тебя это не смущает. Будет мешать, убей и ее. Он сбросил скорость и повел машину вдоль длинного ряда четырехэтажных домов. — Вон там, через дорогу.
Он развернулся и остановил машину на другой стороне улицы.
— Третий дом отсюда. Я подожду здесь. Как только ты выйдешь, я подъеду к тебе.
Пит взял свои журналы, открыл дверцу и вышел. Он чувствовал тошноту. Руки стали холодными, как лед.
— Ну, как ты? В порядке? — спросил Моу, глядя на него из автомобиля. — Это важно, Пит.
— В порядке, — ответил он и посмотрел на свои часы. Было тридцать две минуты одиннадцатого. У него еще оставалась двадцать одна минута на то, чтобы выполнить работу и смыться.
Он быстро пошел к дому, стараясь ни о чем не думать. Все будет в порядке, — говорил он себе. Когда он увидит ее подозрительный взгляд, тогда ему будет даже приятнее сделать то, ради чего он пришел.
Когда он шел вверх по тропинке, которая шла между двумя газонами, занавеска одного из окон на первом этаже двинулась. Он взошел по ступенькам, ведущим к парадной двери. Там было четыре таблички с фамилиями и четыре звонка возле них. Он прочел их. Квартира Бойд была на втором этаже. Внезапно он почувствовал, что за ним следят, и, обернувшись, увидел, как занавеска на первом этаже быстро стала на место. Неясная мужская тень вырисовывалась за ней.
Пит нажал кнопку звонка квартиры Бойд, открыл парадную дверь, прошел через маленький холл и поднялся по лестнице. Дойдя до второго этажа, он услышал передаваемую по радио джазовую музыку, и остановился на лестничной площадке. В этот момент дверь квартиры открылась.
Он почувствовал, как во рту у него пересохло и застучало сердце. Девушка со светлыми волосами и лицом, какие рисуют на шоколадных этикетках, улыбаясь вышла на площадку. Стоило ей разглядеть его лицо, как она внезапно замерла. Взгляд, который он ожидал, сразу появился в ее глазах, и тогда он понял, что решится на все. Он почувствовал внутри себя растущую злобу, от которой перехватило дыхание.
Он заставил себя улыбнуться и сказал спокойным мягким голосом:
— Скажите, пожалуйста, мисс Колеман дома?
— Вы пришли к Фрэнси? — спросила девушка. — О! Значит вы и есть Берт Стивенс? Сейчас она выйдет. Подождите минуточку.
Она повернулась на каблуках и побежала в квартиру, прежде чем он смог заговорить.
Он стоял, ожидая, держа руку под пиджаком, обхватив пластмассовую ручку стилета. Если бы она вышла на площадку, он, смог бы сделать это сразу. Это было бы даже легче и безопаснее, нежели делать это в квартире, где вторая девушка могла не дать ему возможности остаться с ней наедине. Холодная злость и непреодолимое желание причинить другому боль охватила его.
Сквозь полуоткрытую дверь он слышал голос Банти, которая шептала:
— Как он ужасен! Ты не можешь идти с ним, Фрэнси! Ты просто не можешь!
Он ждал, его сердце стучало, кровь приливала к вискам. Но вот дверь снова открылась и на залитую солнцем площадку вышла девушка.
Казалось, будто она сошла с фотографии, только оказалась меньше ростом, чем он ожидал. У нее была прекрасная фигурка, которую не могло скрыть даже грубое голубое льняное платье. Темные каштановые волосы лежали на плечах. Улыбка у нее была такая яркая и искренняя, и глаза глядели так, как в тот момент, когда он впервые увидел ее фотографию.
Это был коренастый невысокий парень с копной рыжих волос на голове. Его небольшое конопатое лицо было белым, как бараний жир, небольшие глубоко посаженные глаза и тонкогубый рот были жестки и порочны. Он выглядел таким, каким он и был на самом деле: молодым хулиганом, который за деньги сделает что угодно.
Он сел за стол, налил чашку кофе и стал жадно есть.
Стоя у окна, Питер Вайнер наблюдал за ним.
— Ну, чего уставился? — недовольно спросил Моу, внезапно подняв глаза. — Никогда не видел человека, который ест?
— Я восхищаюсь твоим аппетитом, — спокойно ответил Пит. — Ты съел двенадцать яиц и два фунта ветчины с десяти часов вечера.
— Ну и что? Должен же я чем-то заняться. Какого черта ты не ешь?
Пит пожал плечами.
— Полагаю, потому, что не голоден. Как думаешь, сколько нам еще придется ждать?
Моу посмотрел на него, и на его лице вдруг появилось злое выражение.
«Парень со странностями, — подумал он. — Обвинять его нельзя. Любой, если у него будет такое красное пятно во всю морду, будет странным».
— До тех пор, пока Луи не прикажет. — Он засунул кусок ветчины в рот, некоторое время жевал, потом пододвинул к себе кофе и сделал большой глоток.
— Никак не уловлю, почему именно тебе поручили выполнить это дело? Почему тебе? Почему не мне? Я пристукнул уже кучу людей, а ты ведь ни одного?
Пит кивнул головой.
— Когда-нибудь мне же надо начинать. — Он наклонился вперед, взял фотографию Фрэнс Колеман и уставился на нее. — Я хотел бы начинать не с нее.
— Да, черт побери, — ухмыльнулся Моу, — это правда. Я многое бы мог с ней проделать, не убивая. Многое.
Пит продолжал разглядывать фотографию. Лицо девушки как-то странно действовало на него. Не потому, что она была хорошенькая. Она была хорошенькая, но не более, чем средняя девушка Пасифик-Сити. Что-то в ее глазах трогало его, наверное, выражение искренней жизнерадостности, как у тех, кто находит жизнь самым увлекательным приключением.
Моу исподтишка наблюдал за ним. На нем был новый фланелевый костюм, коричневые ботинки и белая рубашка с голубым в красную полоску галстуком. Этот парень, подумал с завистью Моу, выглядит как первокурсник из какого-нибудь шикарного колледжа, он и разговаривает также.
Он не мог быть старше, чем сам Моу: около двадцати двух — двадцати трех. Если бы не родимое пятно, он был бы достаточно красив, чтобы сниматься в кино, — решил Моу, — но с таким пятном далеко не уедешь.
— Сейгель объяснил тебе, зачем мы должны делать эту работу? — вдруг спросил Пит.
— Я его не спрашивал. Задашь ему такой вопрос, а потом иди и покупай себе новый комплект зубов. — Моу налил себе еще кофе. — Это обычная работа, понимаешь? Не о чем беспокоиться. Ты же знаешь, как это делается, правда?
— Да, я знаю, — ответил Пит и застывшее тяжелое выражение появилось на его лице.
Глядя как он стоит, уставившись на улицу, Моу почувствовал тревожное беспокойство. Этот парень может быть несговорчивым, — подумал он. — Он вроде психа. Когда Пит так смотрел, Моу не хотелось сидеть с ним в одной комнате.
Как раз в это время зазвонил телефон.
— Я возьму, — сказал Моу и бросился к аппарату.
Пит снова взглянул на фото. Он представил себе, какое у нее будет выражение лица, когда она увидит его. Живой взгляд потухнет у нее в глазах и сменится испуганным неприязненным взглядом, какой все девушки бросали на него, когда встречались с ним. Он почувствовал холодное жесткое клокотание внутри. От тоскливого бешенства кровь застучала в висках.
Одно время он убеждал себя не обращать внимания на внешность. Нужно заставить себя улыбаться и попытаться преодолеть первое впечатление, которое он производит на девушек. Но ему никогда не удавалось преодолеть первого впечатления: они не оставляли ему никаких шансов. Они смотрели на него, как будто он был каким-то уродом, вызывающим жалость, поспешно отводили взгляд в сторону и находили любой повод, лишь бы не стоять с ним лицом к лицу. Она тоже так сделает, а когда она это сделает, то он убьет ее.
Моу ворвался в комнату.
— Пошли! У нас ровно полчаса, чтобы добраться туда, сделать дело и смыться, а это на другом конце города.
Пит взял стопку журналов, проверил трехдюймовый острый как бритва стилет, висевший под пиджаком, и побежал следом за Моу по грязным ступенькам на улицу, где у обочины стоял древний «паккард». Хотя машина и выглядела старой, двигатель был почти новый, благодаря уходу Моу, и они ринулись с места с такой бешеной скоростью, которая всегда удивляла Пита.
— Вот что мы сделаем, — сказал Моу. — Я останусь с этим драндулетом и не буду выключать двигатель. Ты пойдешь и позвонишь. Если она подойдет к двери, разыграй эту комедию с журналами и добейся, чтобы она пригласила тебя войти. Если откроет кто-то другой, попроси позвать мисс Колеман. Понятно? Останься с ней один на один. Разыграй из себя ягненка или что-нибудь в этом духе. Понял? Потом врежь ей. Бей посильнее, и она не пикнет. Потом бегом возвращайся к машине. Мы удерем до перекрестка Уилкока и 15 улицы и бросим этот драндулет. Датч подберет нас и привезет в клуб. Мы садимся на быстроходный катер до Рейд Кей, а потом самолетом на Кубу.
— Ладно, — раздраженно сказал Пит, — я давно уже это знаю наизусть.
— Я тоже, но повторить лишний раз никогда не мешает. Самое трудное будет добраться до клуба. Если мы доберемся до него, тогда все в ажуре. Куба! Послушай. Ты был когда-нибудь на Кубе? Я видел фильмы. Потрясающе. А женщины!… — Он сложил свои тонкие губы и пронзительно свистнул. — Ну, приятель! Подожди только, пока я окажусь среди этих коричневых голубушек.
Пит ничего не ответил. Он почти не слушал Моу. Он подумал о том, что наконец-то подходит к решающему моменту в своей жизни. Вот уже несколько месяцев он думал о том, что ему придется отобрать у кого-то жизнь, поступить с кем-то хуже, чем природа поступила с ним, и он чувствовал, как внутри сжимается холодный узел.
— Вот эта улица, — сказал Моу после пяти минут езды. — Леннокс-авеню. Она здесь у некоей Банти Бойд. Пусть тебя это не смущает. Будет мешать, убей и ее. Он сбросил скорость и повел машину вдоль длинного ряда четырехэтажных домов. — Вон там, через дорогу.
Он развернулся и остановил машину на другой стороне улицы.
— Третий дом отсюда. Я подожду здесь. Как только ты выйдешь, я подъеду к тебе.
Пит взял свои журналы, открыл дверцу и вышел. Он чувствовал тошноту. Руки стали холодными, как лед.
— Ну, как ты? В порядке? — спросил Моу, глядя на него из автомобиля. — Это важно, Пит.
— В порядке, — ответил он и посмотрел на свои часы. Было тридцать две минуты одиннадцатого. У него еще оставалась двадцать одна минута на то, чтобы выполнить работу и смыться.
Он быстро пошел к дому, стараясь ни о чем не думать. Все будет в порядке, — говорил он себе. Когда он увидит ее подозрительный взгляд, тогда ему будет даже приятнее сделать то, ради чего он пришел.
Когда он шел вверх по тропинке, которая шла между двумя газонами, занавеска одного из окон на первом этаже двинулась. Он взошел по ступенькам, ведущим к парадной двери. Там было четыре таблички с фамилиями и четыре звонка возле них. Он прочел их. Квартира Бойд была на втором этаже. Внезапно он почувствовал, что за ним следят, и, обернувшись, увидел, как занавеска на первом этаже быстро стала на место. Неясная мужская тень вырисовывалась за ней.
Пит нажал кнопку звонка квартиры Бойд, открыл парадную дверь, прошел через маленький холл и поднялся по лестнице. Дойдя до второго этажа, он услышал передаваемую по радио джазовую музыку, и остановился на лестничной площадке. В этот момент дверь квартиры открылась.
Он почувствовал, как во рту у него пересохло и застучало сердце. Девушка со светлыми волосами и лицом, какие рисуют на шоколадных этикетках, улыбаясь вышла на площадку. Стоило ей разглядеть его лицо, как она внезапно замерла. Взгляд, который он ожидал, сразу появился в ее глазах, и тогда он понял, что решится на все. Он почувствовал внутри себя растущую злобу, от которой перехватило дыхание.
Он заставил себя улыбнуться и сказал спокойным мягким голосом:
— Скажите, пожалуйста, мисс Колеман дома?
— Вы пришли к Фрэнси? — спросила девушка. — О! Значит вы и есть Берт Стивенс? Сейчас она выйдет. Подождите минуточку.
Она повернулась на каблуках и побежала в квартиру, прежде чем он смог заговорить.
Он стоял, ожидая, держа руку под пиджаком, обхватив пластмассовую ручку стилета. Если бы она вышла на площадку, он, смог бы сделать это сразу. Это было бы даже легче и безопаснее, нежели делать это в квартире, где вторая девушка могла не дать ему возможности остаться с ней наедине. Холодная злость и непреодолимое желание причинить другому боль охватила его.
Сквозь полуоткрытую дверь он слышал голос Банти, которая шептала:
— Как он ужасен! Ты не можешь идти с ним, Фрэнси! Ты просто не можешь!
Он ждал, его сердце стучало, кровь приливала к вискам. Но вот дверь снова открылась и на залитую солнцем площадку вышла девушка.
Казалось, будто она сошла с фотографии, только оказалась меньше ростом, чем он ожидал. У нее была прекрасная фигурка, которую не могло скрыть даже грубое голубое льняное платье. Темные каштановые волосы лежали на плечах. Улыбка у нее была такая яркая и искренняя, и глаза глядели так, как в тот момент, когда он впервые увидел ее фотографию.