Страница:
– Боги сошли в Королевства! О великий Гонд, за что ты покинул нас? – вскричал стоящий рядом с Келемваром мужчина.
Однако нескончаемый поток песнопений и криков заглушил его слова. Келемвар решил, что почти все население маленького городка собралось в этом храме, хотя временами некоторые из присутствовавших порывались уйти.
– Стойте! – кричал священнослужитель, когда прихожане пытались покинуть храм. – Бог Гонд не оставил нас! Он вручил мне дар исцеления, дабы беречь верующих, пока не явится сам!
Мало кто обращал внимание на эти слова, но некоторые все же оставались.
Вслушиваясь в жалобы жителей Тилвертона, Келемвар узнал, что они целиком посвятили себя служению Гонду, богу Кузнецов и Ремесленников. Когда известия о Нисхождении богов в Королевства достигли города, жители начали готовиться к приходу своего божества. Город жил лишь ожиданием какого-нибудь знака, какого-нибудь сообщения.
Но люди ждали напрасно. Гонд объявился в Ландане и даже не попытался связаться со своими преданными последователями из Тилвертона. Когда немногочисленная группа тилвертонцев добралась до Ландана и попросила о встрече с богом, посланцев отправили обратно. Но они остались, настаивая на встрече, и тогда двоих из них убили, а остальным пришлось бежать, спасая свои жизни. Эти события привели в растерянность жителей Тилвертона. Теперь все дни они проводили в храме, пытаясь установить связь с богом и отрешиться от мыслей, которые омрачили их души.
Гонду не было дела до Тилвертона.
Келемвар собрался было уйти из храма, когда его внимание вдруг привлек седоволосый мужчина, прислонившийся к одной из колонн главного зала. Невысокая темноволосая девочка стояла рядом с ним, не сводя глаз с его удивительно красивого, буквально светящегося лица. Мужчину, казалось, никто больше не замечал. В конце концов, он повернулся и направился к выходу. Девочка как привязанная побежала следом. Незнакомец подошел к Келемвару и с легкой усмешкой взглянул на воина. У мужчины были глаза серого цвета с голубым отливом, в них играли крошечные красные блики. Его кожа оставалась бледной, хотя нежные серебристые волоски покрывали его лицо и руки.
– Брат, – произнес он и удалился.
Келемвар попытался догнать мужчину или хотя бы девочку, но, когда он вышел на улицу, их нигде не было видно.
Постояв немного под пурпурно-зеленым градом, воин вернулся в храм. Когда Келемвар снова встал у стены главного зала, его взгляд вдруг остановился на молодой жрице. Огоньки веры еще не потухли в ее глазах, напротив, они горели так ярко, что могли поджечь ночное небо. Одетая в белое платье, стянутое на талии кожаным ремнем, она казалась очень красивой. Ткань, из которой было изготовлено ее одеяние, покрывали искусные узоры, а плечи жрицы защищали стальные пластины. Удивительный контраст тонких шелков и суровой стали, каким-то образом придавал ее внешности величие.
Воин протиснулся сквозь толпу и заговорил со жрицей бога Гонда. Как выяснилось, ее звали Филанна.
– Мне нужен ночлег, – сказал Келемвар.
– Судя по твоим ранам, тебе требуется нечто большее, чем ночлег, – ответила жрица. – Ты веруешь в Гонда?
Келемвар отрицательно покачал головой.
– Тогда нам придется кое о чем поговорить, пока наш лекарь будет заниматься твоими ранами.
Филанна кивком пригласила воина следовать за собой.
– Полагаю, ты перенес много страданий за последние дни, – бросила она на ходу, но ответа дожидаться не стала.
Они спустились по маленькой лесенке и очутились в тесной комнате, где стали ждать, пока верховный жрец окончит свою речь перед усомнившимися в Гонде горожанами. В конце концов, жрец пришел, и Филанна заперла за ним дверь.
– Ты никому не должен рассказывать о том, чему станешь свидетелем, – предупредила священнослужительница, помогая Келемвару улечься на единственную в комнате кровать.
– Я – слово Гонда, – произнес жрец, охрипший после затянувшейся проповеди. – Веруешь ли ты в Чудотворца?
Прежде чем Келемвар успел что-либо сказать, Филанна ответила за него:
– Не имеет значения, верует ли он в бога Гонда в столь тяжкое время. Ему нужна наша помощь, и мы должны сделать для него все, что возможно.
Священнослужитель нахмурился, но все же кивнул в знак согласия. Закрыв глаза, он снял с цепочки на шее крупный красный кристалл и начал размахивать им перед Келемваром.
– Это чудо, что ты еще ходишь и пребываешь в здравом рассудке. Другой бы давно уже умер от лихорадки, – удивлялся жрец, осматривая Келемвара.
Воин взглянул на кристалл и увидел дивное свечение внутри камня.
– Келемвар горд, – сказала Филанна. – Он терпит свою боль, не жалуясь.
– Не всегда, – проворчал Келемвар, когда священнослужитель принялся за дело.
Филанна внимательно следила за тем, как жрец выполняет лечебный ритуал. Мастерство врачевателя было удивительным: его проворные пальцы делали пассы над ранами Келемвара, и почерневшие рубцы омывались кровью. Священнослужитель покрылся потом, его голос, возносящий молитвы Гонду, стал громче. Филанна беспокойно оглянулась на дверь, опасаясь, что кто-нибудь захочет войти в комнату и помешает жрецу.
Обломки стрел, оставшиеся в теле Келемвара, показались из ран, и Филанна помогла служителю Гонда вынуть их. Воин ругался про себя и вздрагивал от боли.
Наконец все закончилось. Тело священнослужителя расслабилось, словно он истратил все свои силы, а Келемвар распластался на кровати. Раны больше не тревожили воина, и он почувствовал, что лихорадка отступила.
– Вера жреца крепка, и за это боги наградили его, – заметила Филанна. – Твоя вера тоже должна быть сильна, чтобы выжить после таких ран.
Келемвар кивнул. Яркий свет внутри кристалла сменился слабым мерцанием.
– Ты глуп и упрям, но все же силен, – добавила Филанна, и Келемвар рассмеялся.
– Тебе повезло, женщина, что тело мое сейчас ослабло, – сказал он.
Филанна улыбнулась и отвела взгляд в сторону.
– Возможно.
Священнослужитель расспросил Келемвара о цели его пребывания в Тилвертоне и верованиях воина, однако тот рассказал о себе очень немного. Когда же воин заговорил о плате за лечение, жрец ушел, не сказав ни слова.
– Я не хотел его обидеть, – оправдывался Келемвар. – В большинстве городов это обычное…
– Деньги волнуют нас меньше всего, – прервала воина жрица. – А теперь о ночлеге…
Келемвар окинул взором крохотную, без единого окна комнатку.
– Я не люблю замкнутые пространства, – заметил он.
Филанна улыбнулась:
– Тогда, может, в «Щедрой Фляге» найдется свободная комната.
Келемвар чуть не подавился.
– Мне… не нравится эта… гостиница.
– Тогда тебе придется остаться со мной, – произнесла Филанна, скрестив руки на груди.
С лестницы, ведущей в комнатку, донесся громкий шум, и послышались сердитые голоса. Келемвар быстро сел на постели и потянулся за мечом. Филанна положила руку на плечо воина и отрицательно покачала головой:
– В этом нет необходимости. Ты в храме Чудотворца. Теперь ляг и отдохни, пока я не вернусь.
– Подожди, – окликнул ее Келемвар.
Филанна повернулась.
– Когда жрец освободится, пожалуйста, попроси его вернуться. Я хочу извиниться, – сказал воин.
– Я приведу его после проповеди, – пообещала священнослужительница.
– Пусть придет один. Мне нужно поговорить с ним наедине.
Филанна, казалось, была озадачена.
– Как хочешь, – наконец промолвила она и поспешила наверх.
В течение часа Келемвар отдыхал, и, по мере того как улучшалось его состояние, воин чувствовал себя все неуютнее в маленьком помещении. Прихожане храма Гонда вели себя шумно, и воин тревожно вслушивался в их крики, смешивающиеся с проповедью священнослужителя.
– Тилвертон погибнет! – кричал кто-то.
– Нам всем надо уйти в Арабель или Вечернюю Звезду! – выкрикивал другой прихожанин.
– Да! Гонд не заботится о нас, и скорее Азун защитит Кормир, чем это сделает бог!
Голос жреца поднимался над выкриками, растекаясь новой речью против тех, кто отступился от веры в Чудотворца.
– Тилвертон непременно будет проклят, если мы оставим надежду! Разве бог Гонд лишил меня возможности лечить? – восклицал священнослужитель.
Вскоре проповедь закончилась, и Келемвар услышал шаги на лестнице. Он потянулся за мечом.
Увидев, что в комнату вошел измотанный словесными боями с прихожанами жрец, воин сразу опустил оружие.
– Ты желал видеть меня? – спросил священнослужитель, преодолевая последнюю ступеньку лестницы и без сил оседая на пол.
Не поднимаясь с кровати, Келемвар повернулся лицом к жрецу и вздохнул:
– Ты много сделал для меня, и я очень благодарен тебе за это.
– Филанна была права, – улыбнулся священнослужитель. – Действительно неважно, веришь ты в Гонда или нет. Я отвечаю за то, что служитель бога использует данные ему заклинания, чтобы лечить нуждающихся в помощи.
– А добрые люди Тилвертона, похоже, не ищут подмоги, – заметил Келемвар.
– Да, – кивнул священнослужитель. – Они теряют веру в Гонда. Я единственный, кто может вернуть богу его паству.
– Но если тебе это не удастся?
– Тогда город погибнет. Только этого не случится. В конце концов, они послушают меня.
– Разумеется, – согласился Келемвар. – Но если бы жители Тилвертона узнали, что Гонд оставил и тебя тоже, а вся твоя лечебная магия заключена в камне, который ты носишь при себе, они бы вообще не стали слушать тебя. И отреклись бы от Гонда навсегда.
Верховный жрец встал:
– Лечебная магия принадлежит мне. Камень – это дар Чудотворца, напоминающий добрым людям Тилвертона о том, что бог не забыл о них. Я…
– Делай то, что я скажу, – прорычал Келемвар. – Или я выдам тебя жителям Тилвертона. Даже если я ошибаюсь, они поверят мне, а не тебе.
– Чего же ты хочешь? – понурил голову жрец.
– Мне нужно, чтобы ты помог кое-кому, кто пострадал гораздо сильнее меня. Я обещал беречь его и должен сдержать слово.
– Сомневаюсь, что он верует в Чудотворца, – вздохнул священнослужитель. – Но разве это имеет значение?
Описав внешность Кайрика, Келемвар направил жреца в «Щедрую Флягу». Священнослужитель как раз выходил из комнаты, когда вернулась Филанна.
– Я пришла, чтобы отвести тебя к месту твоего ночлега, о храбрый воин, – сообщила она, беря Келемвара за руку и увлекая за собой.
Как и молодой человек, который, невзирая на сильный дождь и град, по-прежнему сидел у дверей «Щедрой Фляги», все прочие жители города давали на вопросы священнослужителя одинаковые равнодушные ответы. Тилвертонцев не волновало ничего, что не касалось их лично.
Поклонение богам способствует росту человеческой души, рассуждал Адон, шагая по улицам. Поклонение богам – это высшее призвание, какое только можно представить. И вот оно превратилось в источник страданий и горечи, из которого пьют лишившиеся радости и рассудка жители Тилвертона.
Пытаясь заговаривать с каждым встречным, Адон шел по улицам Тилвертона, как вдруг слова, услышанные в мрачных покоях замка Килгрейв, снова всплыли в его памяти.
«Истина – это красота, а истина – красива. Обними меня, и ты узнаешь ответы на все свои вопросы».
То, что в истине есть красота, Адон знал точно и оттого так верил в богиню Красоты. Поэтому он провел ночь, отчаянно пытаясь вернуть огонек надежды в глаза несчастных прохожих. Ему показалось, что в глазах женщины, слушавшей перед самым рассветом проповедь Адона, мелькнул слабый проблеск, и сердце священнослужителя наполнилось радостью.
– Добрая женщина, боги не покинули нас. Сейчас больше, чем когда-либо, они нуждаются в нашей поддержке, нашей вере и нашей любви. Своими руками мы можем приблизить золотой век красоты и истины, когда боги снова подарят нам свою милось. В эти мрачные времена, когда вера подверглась жутким испытаниям, нам нельзя колебаться, надо найти утешение в вере и преодолеть все трудности. Тем самым мы заплатим богам дань куда большую, чем содержит в себе самая истовая молитва! Сьюн не нашла меня, но я не отказался от надежды явиться пред очами своей богини.
Положив руки на плечи женщине, Адон вдруг ощутил сильный соблазн встряхнуть ее изо всех сил, чтобы узнать, поняла ли она хоть что-нибудь из его слов.
Женщина пристально смотрела на жреца, и слезы бежали из ее глаз. Адон порадовался тому, что его слова коснулись сердца собеседницы и что она вроде бы приняла их.
Но тут женщина произнесла:
– Ты говоришь так, будто пытаешься убедить себя самого. Уходи. Ты не нужен здесь.
Затем женщина оттолкнула юного священнослужителя и, рыдая, закрыла лицо руками. Слезинка скатилась по щеке Адона. Отвернувшись, жрец уныло пробрел прочь и вскоре скрылся в темноте.
Миднайт.
Ариэль.
Воин выполнил свой долг перед чародейкой, но никак не мог забыть ее.
Келемвар знал, что верховный жрец уже посетил Кайрика, и надеялся, что утром вор сможет выехать из города вместе с Миднайт, хотя сам Келемвар уже не будет сопровождать их.
В конце коридора, в который выходили двери спальной комнаты, послышался шум. Келемвар натянул на себя кольчугу и, взяв меч, поднялся с благоухающей ароматами постели священнослужительницы. Жрица привела воина в комнату на верхнем этаже мастерской своего брата, воспользовавшись черной лестницей. Ни одного слова не сказали они друг другу, да и не было нужды в словах. Подобные встречи имеют свой особый, чувственный язык, и Келемвар знал, что под утро он покинет Тилвертон и не вспомнит больше о жрице.
Воин был совершенно уверен в том, что и Филанна отнеслась к их ночи любви точно так же.
Келемвар приоткрыл дверь спальни, но быстро подался назад, когда увидел Филанну, стоявшую в конце коридора. Лунный свет, проникавший сквозь огромное открытое окно, омывал обнаженное тело женщины. Широко раскинув руки, она пританцовывала на холодном ночном ветерке. Колышущиеся от сквозняка занавески нежно ласкали тело жрицы.
Воин уже собрался было закрыть дверь и вернуться обратно в постель, когда вдруг послышался мужской голос, распевавший песню на странном языке. Келемвар вышел в коридор и остановился, увидев стоявшего рядом с Филанной седоволосого человека из храма, того самого, который назвал его братом и исчез.
Филанна ритмично двигалась под звуки песни. Ее глаза были открыты, однако она не заметила приближения Келемвара. Мужчина продолжал напевать, но его взгляд теперь остановился на воине. Серо-голубые глаза седоволосого ярко сверкали, несмотря на тьму, скрывавшую его лицо. Фигура мужчины темным силуэтом вырисовывалась на фоне ярко освещенного луной окна.
Воин приблизился к Филанне, и мужчина замолк.
– Возьми ее, – сказал он. – Я не желаю ей вреда.
Филанна рухнула на руки Келемвара, и тот осторожно положил ее на пол.
– Кто ты? – спросил воин.
– Меня называют многими именами. Как ты хочешь звать меня?
– Я задал тебе простой вопрос.
– Но на него нет простого ответа, – вздохнул мужчина. – Ты можешь называть меня Торренсом. Имя ничуть не хуже, чем другие.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался Келемвар, крепко сжав рукоять меча и ощутив, как нечто темное и тяжелое шевельнулось внутри него.
– Я хотел пригласить тебя на мой пир. Смотри.
Келемвар встал у окна и взглянул вниз. На улице лежала девочка, которая тогда в храме побежала за седоволосым. Ее одежда была изодрана, хотя на теле не было ран.
Пока.
Торренс задрожал. Мягкие серебристые волоски, покрывавшие его тело, начали быстро расти. Позвоночник, издавая треск, удлинился, а одежда мягко упала на пол. Издав хриплый стон удовольствия, челюсти вытянулись, и человеческое лицо превратилось в звериную морду. Все тело изменилось. Конечности, скрипя костями, сгибались и разгибались. Огромные клыки появились по краям раскрытой пасти. Пальцы теперь оканчивались острыми когтями.
– Оборотень-шакал… – ахнул Келемвар.
Филанна проснулась. Она смущенно посмотрела на воина, не замечая монстра, застывшего у окна. Келемвар перевел взгляд обратно на Торренса.
– Идем, брат мой. Я поделюсь с тобой.
Келемвар отчаянно пытался совладать с начавшимся приступом. Филанна неожиданно заметила оборотня и бросилась к воину.
– Спаси и сохрани, Гонд! – вскрикнула она.
– Да, возьми ее с собой. Мы можем отведать обеих, – сказал Торренс.
– Убирайся! – рявкнул Келемвар и, оттолкнув жрицу к дальней стене, поднял меч. Ужас отразился в глазах женщины.
– Убирайся! – повторил воин, почувствовав хорошо знакомые признаки начавшегося превращения.
Он спасал Филанну от оборотня, но за свой героический поступок не получал ничего.
– Я ошибся. Ты не моего племени. Ты – проклятый, – произнес Торренс, окинув взором Филанну и снова взглянув на Келемвара. – Ты не можешь спасти ее, проклятый. Она заплатит за твой обман своей жизнью!
Келемвар медленно повернулся, кожа его темнела, покрываясь черной курчавой шерстью. Он бросил меч и стянул с себя кольчугу, но руки его застыли над головой. Вдруг человеческая плоть разорвалась, и огромный зверь, в которого превратился воин, прыгнул на оборотня-шакала, вываливаясь вместе с ним из окна. Существо с серебристой шерстью издало протяжный вой, и оба зверя ударились о мостовую…
Жрец с опаской приближался к источнику воплей: они не могли принадлежать человеку. Подойдя ближе, Адон увидел множество горожан, сбежавшихся на шум, словно крики позволили сознанию вновь просочиться в их одурманенные мозги. Люди стояли, наблюдая страшное зрелище.
Из-за спин зевак Адон лишь мельком видел то, что происходит. Огромное черное пятно мелькнуло в воздухе, заревело нечеловеческим голосом, и две фигуры сцепились в отвратительном танце смерти.
Адон протиснулся сквозь ряды собравшихся. Как оказалось, здесь сошлись в бою не люди, хотя один из противников стоял на изогнутых задних лапах. У него была морда шакала, однако человеческий разум проглядывал в серо-голубых глазах, которые с тревогой озирали толпу и поглядывали на горизонт, озаренный теплыми лучами восходящего солнца. Мягкая спутавшаяся шерсть покрывала стоящее на задних лапах существо, и кровь из многочисленных ран на его шкуре обильно орошала землю.
Второе животное показалось Адону хорошо знакомым: холеная черная шкура; пронзительные зеленые глаза; осторожный способ подкрадываться к своей жертве. Все это напомнило Адону ту невероятную сцену, свидетелем которой он стал не так давно в горах за Перевалом Гоблинов.
Этим существом был Келемвар.
Адон увидел и награду, причитающуюся тому, кто выйдет победителем из ужасного поединка: черноволосая девочка неподвижно лежала неподалеку от хищников. Она еще дышала, ресницы ее время от времени вздрагивали.
Атакуя шакала, черный леопард поднялся на задние лапы. Животные отступили друг от друга, скользя в кровавой луже, и брызги полетели в лицо девочки.
Адон повернулся к толпе.
– Мы должны убить шакала и спасти ее! – обратился священнослужитель к собравшимся.
Но люди продолжали спокойно наблюдать за происходящим.
– У кого-нибудь из вас есть оружие – неважно какое?
Адон пожалел, что оставил свой боевой молот в гостинице, и шагнул навстречу животным. Звери вдруг остановились и уставились на жреца. Затем леопард нанес шакалу сильный удар, и бой возобновился. Адон отступил, пробрался сквозь равнодушную толпу, вяло глазеющую на представление, и побежал.
Выкрикивая два имени, священнослужитель со всех ног мчался к «Щедрой Фляге».
11
Однако нескончаемый поток песнопений и криков заглушил его слова. Келемвар решил, что почти все население маленького городка собралось в этом храме, хотя временами некоторые из присутствовавших порывались уйти.
– Стойте! – кричал священнослужитель, когда прихожане пытались покинуть храм. – Бог Гонд не оставил нас! Он вручил мне дар исцеления, дабы беречь верующих, пока не явится сам!
Мало кто обращал внимание на эти слова, но некоторые все же оставались.
Вслушиваясь в жалобы жителей Тилвертона, Келемвар узнал, что они целиком посвятили себя служению Гонду, богу Кузнецов и Ремесленников. Когда известия о Нисхождении богов в Королевства достигли города, жители начали готовиться к приходу своего божества. Город жил лишь ожиданием какого-нибудь знака, какого-нибудь сообщения.
Но люди ждали напрасно. Гонд объявился в Ландане и даже не попытался связаться со своими преданными последователями из Тилвертона. Когда немногочисленная группа тилвертонцев добралась до Ландана и попросила о встрече с богом, посланцев отправили обратно. Но они остались, настаивая на встрече, и тогда двоих из них убили, а остальным пришлось бежать, спасая свои жизни. Эти события привели в растерянность жителей Тилвертона. Теперь все дни они проводили в храме, пытаясь установить связь с богом и отрешиться от мыслей, которые омрачили их души.
Гонду не было дела до Тилвертона.
Келемвар собрался было уйти из храма, когда его внимание вдруг привлек седоволосый мужчина, прислонившийся к одной из колонн главного зала. Невысокая темноволосая девочка стояла рядом с ним, не сводя глаз с его удивительно красивого, буквально светящегося лица. Мужчину, казалось, никто больше не замечал. В конце концов, он повернулся и направился к выходу. Девочка как привязанная побежала следом. Незнакомец подошел к Келемвару и с легкой усмешкой взглянул на воина. У мужчины были глаза серого цвета с голубым отливом, в них играли крошечные красные блики. Его кожа оставалась бледной, хотя нежные серебристые волоски покрывали его лицо и руки.
– Брат, – произнес он и удалился.
Келемвар попытался догнать мужчину или хотя бы девочку, но, когда он вышел на улицу, их нигде не было видно.
Постояв немного под пурпурно-зеленым градом, воин вернулся в храм. Когда Келемвар снова встал у стены главного зала, его взгляд вдруг остановился на молодой жрице. Огоньки веры еще не потухли в ее глазах, напротив, они горели так ярко, что могли поджечь ночное небо. Одетая в белое платье, стянутое на талии кожаным ремнем, она казалась очень красивой. Ткань, из которой было изготовлено ее одеяние, покрывали искусные узоры, а плечи жрицы защищали стальные пластины. Удивительный контраст тонких шелков и суровой стали, каким-то образом придавал ее внешности величие.
Воин протиснулся сквозь толпу и заговорил со жрицей бога Гонда. Как выяснилось, ее звали Филанна.
– Мне нужен ночлег, – сказал Келемвар.
– Судя по твоим ранам, тебе требуется нечто большее, чем ночлег, – ответила жрица. – Ты веруешь в Гонда?
Келемвар отрицательно покачал головой.
– Тогда нам придется кое о чем поговорить, пока наш лекарь будет заниматься твоими ранами.
Филанна кивком пригласила воина следовать за собой.
– Полагаю, ты перенес много страданий за последние дни, – бросила она на ходу, но ответа дожидаться не стала.
Они спустились по маленькой лесенке и очутились в тесной комнате, где стали ждать, пока верховный жрец окончит свою речь перед усомнившимися в Гонде горожанами. В конце концов, жрец пришел, и Филанна заперла за ним дверь.
– Ты никому не должен рассказывать о том, чему станешь свидетелем, – предупредила священнослужительница, помогая Келемвару улечься на единственную в комнате кровать.
– Я – слово Гонда, – произнес жрец, охрипший после затянувшейся проповеди. – Веруешь ли ты в Чудотворца?
Прежде чем Келемвар успел что-либо сказать, Филанна ответила за него:
– Не имеет значения, верует ли он в бога Гонда в столь тяжкое время. Ему нужна наша помощь, и мы должны сделать для него все, что возможно.
Священнослужитель нахмурился, но все же кивнул в знак согласия. Закрыв глаза, он снял с цепочки на шее крупный красный кристалл и начал размахивать им перед Келемваром.
– Это чудо, что ты еще ходишь и пребываешь в здравом рассудке. Другой бы давно уже умер от лихорадки, – удивлялся жрец, осматривая Келемвара.
Воин взглянул на кристалл и увидел дивное свечение внутри камня.
– Келемвар горд, – сказала Филанна. – Он терпит свою боль, не жалуясь.
– Не всегда, – проворчал Келемвар, когда священнослужитель принялся за дело.
Филанна внимательно следила за тем, как жрец выполняет лечебный ритуал. Мастерство врачевателя было удивительным: его проворные пальцы делали пассы над ранами Келемвара, и почерневшие рубцы омывались кровью. Священнослужитель покрылся потом, его голос, возносящий молитвы Гонду, стал громче. Филанна беспокойно оглянулась на дверь, опасаясь, что кто-нибудь захочет войти в комнату и помешает жрецу.
Обломки стрел, оставшиеся в теле Келемвара, показались из ран, и Филанна помогла служителю Гонда вынуть их. Воин ругался про себя и вздрагивал от боли.
Наконец все закончилось. Тело священнослужителя расслабилось, словно он истратил все свои силы, а Келемвар распластался на кровати. Раны больше не тревожили воина, и он почувствовал, что лихорадка отступила.
– Вера жреца крепка, и за это боги наградили его, – заметила Филанна. – Твоя вера тоже должна быть сильна, чтобы выжить после таких ран.
Келемвар кивнул. Яркий свет внутри кристалла сменился слабым мерцанием.
– Ты глуп и упрям, но все же силен, – добавила Филанна, и Келемвар рассмеялся.
– Тебе повезло, женщина, что тело мое сейчас ослабло, – сказал он.
Филанна улыбнулась и отвела взгляд в сторону.
– Возможно.
Священнослужитель расспросил Келемвара о цели его пребывания в Тилвертоне и верованиях воина, однако тот рассказал о себе очень немного. Когда же воин заговорил о плате за лечение, жрец ушел, не сказав ни слова.
– Я не хотел его обидеть, – оправдывался Келемвар. – В большинстве городов это обычное…
– Деньги волнуют нас меньше всего, – прервала воина жрица. – А теперь о ночлеге…
Келемвар окинул взором крохотную, без единого окна комнатку.
– Я не люблю замкнутые пространства, – заметил он.
Филанна улыбнулась:
– Тогда, может, в «Щедрой Фляге» найдется свободная комната.
Келемвар чуть не подавился.
– Мне… не нравится эта… гостиница.
– Тогда тебе придется остаться со мной, – произнесла Филанна, скрестив руки на груди.
С лестницы, ведущей в комнатку, донесся громкий шум, и послышались сердитые голоса. Келемвар быстро сел на постели и потянулся за мечом. Филанна положила руку на плечо воина и отрицательно покачала головой:
– В этом нет необходимости. Ты в храме Чудотворца. Теперь ляг и отдохни, пока я не вернусь.
– Подожди, – окликнул ее Келемвар.
Филанна повернулась.
– Когда жрец освободится, пожалуйста, попроси его вернуться. Я хочу извиниться, – сказал воин.
– Я приведу его после проповеди, – пообещала священнослужительница.
– Пусть придет один. Мне нужно поговорить с ним наедине.
Филанна, казалось, была озадачена.
– Как хочешь, – наконец промолвила она и поспешила наверх.
В течение часа Келемвар отдыхал, и, по мере того как улучшалось его состояние, воин чувствовал себя все неуютнее в маленьком помещении. Прихожане храма Гонда вели себя шумно, и воин тревожно вслушивался в их крики, смешивающиеся с проповедью священнослужителя.
– Тилвертон погибнет! – кричал кто-то.
– Нам всем надо уйти в Арабель или Вечернюю Звезду! – выкрикивал другой прихожанин.
– Да! Гонд не заботится о нас, и скорее Азун защитит Кормир, чем это сделает бог!
Голос жреца поднимался над выкриками, растекаясь новой речью против тех, кто отступился от веры в Чудотворца.
– Тилвертон непременно будет проклят, если мы оставим надежду! Разве бог Гонд лишил меня возможности лечить? – восклицал священнослужитель.
Вскоре проповедь закончилась, и Келемвар услышал шаги на лестнице. Он потянулся за мечом.
Увидев, что в комнату вошел измотанный словесными боями с прихожанами жрец, воин сразу опустил оружие.
– Ты желал видеть меня? – спросил священнослужитель, преодолевая последнюю ступеньку лестницы и без сил оседая на пол.
Не поднимаясь с кровати, Келемвар повернулся лицом к жрецу и вздохнул:
– Ты много сделал для меня, и я очень благодарен тебе за это.
– Филанна была права, – улыбнулся священнослужитель. – Действительно неважно, веришь ты в Гонда или нет. Я отвечаю за то, что служитель бога использует данные ему заклинания, чтобы лечить нуждающихся в помощи.
– А добрые люди Тилвертона, похоже, не ищут подмоги, – заметил Келемвар.
– Да, – кивнул священнослужитель. – Они теряют веру в Гонда. Я единственный, кто может вернуть богу его паству.
– Но если тебе это не удастся?
– Тогда город погибнет. Только этого не случится. В конце концов, они послушают меня.
– Разумеется, – согласился Келемвар. – Но если бы жители Тилвертона узнали, что Гонд оставил и тебя тоже, а вся твоя лечебная магия заключена в камне, который ты носишь при себе, они бы вообще не стали слушать тебя. И отреклись бы от Гонда навсегда.
Верховный жрец встал:
– Лечебная магия принадлежит мне. Камень – это дар Чудотворца, напоминающий добрым людям Тилвертона о том, что бог не забыл о них. Я…
– Делай то, что я скажу, – прорычал Келемвар. – Или я выдам тебя жителям Тилвертона. Даже если я ошибаюсь, они поверят мне, а не тебе.
– Чего же ты хочешь? – понурил голову жрец.
– Мне нужно, чтобы ты помог кое-кому, кто пострадал гораздо сильнее меня. Я обещал беречь его и должен сдержать слово.
– Сомневаюсь, что он верует в Чудотворца, – вздохнул священнослужитель. – Но разве это имеет значение?
Описав внешность Кайрика, Келемвар направил жреца в «Щедрую Флягу». Священнослужитель как раз выходил из комнаты, когда вернулась Филанна.
– Я пришла, чтобы отвести тебя к месту твоего ночлега, о храбрый воин, – сообщила она, беря Келемвара за руку и увлекая за собой.
* * *
Адон блуждал по улицам, пытаясь найти подходящего собеседника. Даже узнав, что на прошлой неделе в городе случилось несколько кровавых убийств, жрец продолжал бродить по Тилвертону. У него были заботы поважнее.Как и молодой человек, который, невзирая на сильный дождь и град, по-прежнему сидел у дверей «Щедрой Фляги», все прочие жители города давали на вопросы священнослужителя одинаковые равнодушные ответы. Тилвертонцев не волновало ничего, что не касалось их лично.
Поклонение богам способствует росту человеческой души, рассуждал Адон, шагая по улицам. Поклонение богам – это высшее призвание, какое только можно представить. И вот оно превратилось в источник страданий и горечи, из которого пьют лишившиеся радости и рассудка жители Тилвертона.
Пытаясь заговаривать с каждым встречным, Адон шел по улицам Тилвертона, как вдруг слова, услышанные в мрачных покоях замка Килгрейв, снова всплыли в его памяти.
«Истина – это красота, а истина – красива. Обними меня, и ты узнаешь ответы на все свои вопросы».
То, что в истине есть красота, Адон знал точно и оттого так верил в богиню Красоты. Поэтому он провел ночь, отчаянно пытаясь вернуть огонек надежды в глаза несчастных прохожих. Ему показалось, что в глазах женщины, слушавшей перед самым рассветом проповедь Адона, мелькнул слабый проблеск, и сердце священнослужителя наполнилось радостью.
– Добрая женщина, боги не покинули нас. Сейчас больше, чем когда-либо, они нуждаются в нашей поддержке, нашей вере и нашей любви. Своими руками мы можем приблизить золотой век красоты и истины, когда боги снова подарят нам свою милось. В эти мрачные времена, когда вера подверглась жутким испытаниям, нам нельзя колебаться, надо найти утешение в вере и преодолеть все трудности. Тем самым мы заплатим богам дань куда большую, чем содержит в себе самая истовая молитва! Сьюн не нашла меня, но я не отказался от надежды явиться пред очами своей богини.
Положив руки на плечи женщине, Адон вдруг ощутил сильный соблазн встряхнуть ее изо всех сил, чтобы узнать, поняла ли она хоть что-нибудь из его слов.
Женщина пристально смотрела на жреца, и слезы бежали из ее глаз. Адон порадовался тому, что его слова коснулись сердца собеседницы и что она вроде бы приняла их.
Но тут женщина произнесла:
– Ты говоришь так, будто пытаешься убедить себя самого. Уходи. Ты не нужен здесь.
Затем женщина оттолкнула юного священнослужителя и, рыдая, закрыла лицо руками. Слезинка скатилась по щеке Адона. Отвернувшись, жрец уныло пробрел прочь и вскоре скрылся в темноте.
* * *
Келемвар проснулся и обнаружил, что Филанна ушла. Та половина кровати, на которой спала жрица, уже остыла. Воин вспомнил нежные поцелуи и крепкие объятия Филанны, но вскоре забыл о ней. Его разум упорно возвращался к одной и той же теме.Миднайт.
Ариэль.
Воин выполнил свой долг перед чародейкой, но никак не мог забыть ее.
Келемвар знал, что верховный жрец уже посетил Кайрика, и надеялся, что утром вор сможет выехать из города вместе с Миднайт, хотя сам Келемвар уже не будет сопровождать их.
В конце коридора, в который выходили двери спальной комнаты, послышался шум. Келемвар натянул на себя кольчугу и, взяв меч, поднялся с благоухающей ароматами постели священнослужительницы. Жрица привела воина в комнату на верхнем этаже мастерской своего брата, воспользовавшись черной лестницей. Ни одного слова не сказали они друг другу, да и не было нужды в словах. Подобные встречи имеют свой особый, чувственный язык, и Келемвар знал, что под утро он покинет Тилвертон и не вспомнит больше о жрице.
Воин был совершенно уверен в том, что и Филанна отнеслась к их ночи любви точно так же.
Келемвар приоткрыл дверь спальни, но быстро подался назад, когда увидел Филанну, стоявшую в конце коридора. Лунный свет, проникавший сквозь огромное открытое окно, омывал обнаженное тело женщины. Широко раскинув руки, она пританцовывала на холодном ночном ветерке. Колышущиеся от сквозняка занавески нежно ласкали тело жрицы.
Воин уже собрался было закрыть дверь и вернуться обратно в постель, когда вдруг послышался мужской голос, распевавший песню на странном языке. Келемвар вышел в коридор и остановился, увидев стоявшего рядом с Филанной седоволосого человека из храма, того самого, который назвал его братом и исчез.
Филанна ритмично двигалась под звуки песни. Ее глаза были открыты, однако она не заметила приближения Келемвара. Мужчина продолжал напевать, но его взгляд теперь остановился на воине. Серо-голубые глаза седоволосого ярко сверкали, несмотря на тьму, скрывавшую его лицо. Фигура мужчины темным силуэтом вырисовывалась на фоне ярко освещенного луной окна.
Воин приблизился к Филанне, и мужчина замолк.
– Возьми ее, – сказал он. – Я не желаю ей вреда.
Филанна рухнула на руки Келемвара, и тот осторожно положил ее на пол.
– Кто ты? – спросил воин.
– Меня называют многими именами. Как ты хочешь звать меня?
– Я задал тебе простой вопрос.
– Но на него нет простого ответа, – вздохнул мужчина. – Ты можешь называть меня Торренсом. Имя ничуть не хуже, чем другие.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался Келемвар, крепко сжав рукоять меча и ощутив, как нечто темное и тяжелое шевельнулось внутри него.
– Я хотел пригласить тебя на мой пир. Смотри.
Келемвар встал у окна и взглянул вниз. На улице лежала девочка, которая тогда в храме побежала за седоволосым. Ее одежда была изодрана, хотя на теле не было ран.
Пока.
Торренс задрожал. Мягкие серебристые волоски, покрывавшие его тело, начали быстро расти. Позвоночник, издавая треск, удлинился, а одежда мягко упала на пол. Издав хриплый стон удовольствия, челюсти вытянулись, и человеческое лицо превратилось в звериную морду. Все тело изменилось. Конечности, скрипя костями, сгибались и разгибались. Огромные клыки появились по краям раскрытой пасти. Пальцы теперь оканчивались острыми когтями.
– Оборотень-шакал… – ахнул Келемвар.
Филанна проснулась. Она смущенно посмотрела на воина, не замечая монстра, застывшего у окна. Келемвар перевел взгляд обратно на Торренса.
– Идем, брат мой. Я поделюсь с тобой.
Келемвар отчаянно пытался совладать с начавшимся приступом. Филанна неожиданно заметила оборотня и бросилась к воину.
– Спаси и сохрани, Гонд! – вскрикнула она.
– Да, возьми ее с собой. Мы можем отведать обеих, – сказал Торренс.
– Убирайся! – рявкнул Келемвар и, оттолкнув жрицу к дальней стене, поднял меч. Ужас отразился в глазах женщины.
– Убирайся! – повторил воин, почувствовав хорошо знакомые признаки начавшегося превращения.
Он спасал Филанну от оборотня, но за свой героический поступок не получал ничего.
– Я ошибся. Ты не моего племени. Ты – проклятый, – произнес Торренс, окинув взором Филанну и снова взглянув на Келемвара. – Ты не можешь спасти ее, проклятый. Она заплатит за твой обман своей жизнью!
Келемвар медленно повернулся, кожа его темнела, покрываясь черной курчавой шерстью. Он бросил меч и стянул с себя кольчугу, но руки его застыли над головой. Вдруг человеческая плоть разорвалась, и огромный зверь, в которого превратился воин, прыгнул на оборотня-шакала, вываливаясь вместе с ним из окна. Существо с серебристой шерстью издало протяжный вой, и оба зверя ударились о мостовую…
* * *
Когда рассвет прорвался сквозь темноту ночи, Адона вырвали из плена раздумий жуткие крики.Жрец с опаской приближался к источнику воплей: они не могли принадлежать человеку. Подойдя ближе, Адон увидел множество горожан, сбежавшихся на шум, словно крики позволили сознанию вновь просочиться в их одурманенные мозги. Люди стояли, наблюдая страшное зрелище.
Из-за спин зевак Адон лишь мельком видел то, что происходит. Огромное черное пятно мелькнуло в воздухе, заревело нечеловеческим голосом, и две фигуры сцепились в отвратительном танце смерти.
Адон протиснулся сквозь ряды собравшихся. Как оказалось, здесь сошлись в бою не люди, хотя один из противников стоял на изогнутых задних лапах. У него была морда шакала, однако человеческий разум проглядывал в серо-голубых глазах, которые с тревогой озирали толпу и поглядывали на горизонт, озаренный теплыми лучами восходящего солнца. Мягкая спутавшаяся шерсть покрывала стоящее на задних лапах существо, и кровь из многочисленных ран на его шкуре обильно орошала землю.
Второе животное показалось Адону хорошо знакомым: холеная черная шкура; пронзительные зеленые глаза; осторожный способ подкрадываться к своей жертве. Все это напомнило Адону ту невероятную сцену, свидетелем которой он стал не так давно в горах за Перевалом Гоблинов.
Этим существом был Келемвар.
Адон увидел и награду, причитающуюся тому, кто выйдет победителем из ужасного поединка: черноволосая девочка неподвижно лежала неподалеку от хищников. Она еще дышала, ресницы ее время от времени вздрагивали.
Атакуя шакала, черный леопард поднялся на задние лапы. Животные отступили друг от друга, скользя в кровавой луже, и брызги полетели в лицо девочки.
Адон повернулся к толпе.
– Мы должны убить шакала и спасти ее! – обратился священнослужитель к собравшимся.
Но люди продолжали спокойно наблюдать за происходящим.
– У кого-нибудь из вас есть оружие – неважно какое?
Адон пожалел, что оставил свой боевой молот в гостинице, и шагнул навстречу животным. Звери вдруг остановились и уставились на жреца. Затем леопард нанес шакалу сильный удар, и бой возобновился. Адон отступил, пробрался сквозь равнодушную толпу, вяло глазеющую на представление, и побежал.
Выкрикивая два имени, священнослужитель со всех ног мчался к «Щедрой Фляге».
11
МГЛИСТЫЙ ПРОХОД
– Какой-то зверь? Напал на него? – переспросила Миднайт.
– Да! Шакал с серебристой шерстью, который ходит как человек! – выкрикнул юный жрец.
– А горожане просто стоят и смотрят?
– Да, ты же знаешь этих людей. Нам нужно спешить. Келемвар тоже превратился в зверя.
– Келемвар – что? – воскликнула Миднайт.
И чародейка, и Кайрик мало что поняли из торопливых объяснений Адона. Сильное волнение мешало священнослужителю говорить с обычным для него красноречием.
Друзья бросились к лестнице и выскочили из гостиницы. Неожиданный ночной визит служителя бога Гонда завершился весьма успешно, и Кайрик теперь смог сам перерезать веревки, которыми были привязаны лошади. Друзья поспешно выехали из конюшни – Кайрик сидел верхом на скакуне Келемвара, а Адон скакал вместе с Миднайт. Священнослужителю даже не пришлось указывать дорогу. Создавалось такое впечатление, что жуткая схватка разбудила весь Тилвертон. Мужчины, женщины, дети – все шли поглазеть на поединок.
Миднайт велела Адону присмотреть за лошадьми, а Кайрик схватил лук и взял пучок стрел из колчана Келемвара. Расталкивая народ, чародейка и вор пробились вперед. Пожилая пара покорно уступила им место, но взгляд Кайрика уже приковала кровавая лужа, растекающаяся по мостовой из серого камня. В конце концов вор нашел в себе силы поднять глаза и поразился происходящему.
Посреди улицы лежал оборотень-шакал, чьи кишки валялись рядом. Бьющийся в конвульсиях зверь упорно цеплялся за жизнь, хотя смерть уже приближалась к нему. Огромный черный леопард бесшумно расхаживал взад-вперед, останавливаясь временами, чтобы полакать из кровавого ручья, бегущего от издыхающего существа. Девочка, о которой говорил Адон, тоже находилась здесь. Запачканная кровью, она прижалась к стене дома и, заливаясь слезами, уткнулась лицом в колени, поглядывая изредка на раненого леопарда, который с каждым кругом подходил все ближе к своей умирающей добыче.
Не услышав крика Миднайт, Кайрик приготовил стрелу. Все вокруг смолкло, когда он натянул лук, и слабый скрип древка о дугу лука громом раскатился по улице. Кайрик был уже готов пустить стрелу в цель, когда едва залеченная рана в боку внезапно напомнила о себе сильной болью.
Леопард остановился и посмотрел на Кайрика. Сила, исходившая из прекрасных зеленых глаз зверя, заставила вора опустить лук. Зверь издал протяжный рев, и толпа снова загудела. Людские крики внезапно ворвались в сознание Кайрика, и он понял, что собравшиеся подбадривают его, просят сделать то, на что сами никогда не осмелятся.
Миднайт боялась шевельнуться, опасаясь, что от неожиданности Кайрик выстрелит. Чародейка все поняла в то мгновение, когда ее глаза встретились с глазами леопарда. Рядом появился Адон. Он прошел вдоль стены, подошел к перепуганной до смерти девочке и оттащил ее подальше. Леопард даже не посмотрел на молодого священнослужителя.
«Я хочу понять. Проклятье, да посмотри же на меня!» – думала Миднайт. Но животное не отводило взгляда от своего будущего палача.
Незаметно для всех шакал испустил дух.
Внезапно леопард отвел глаза, и его тело начала бить мелкая дрожь, как будто стрела Кайрика все-таки покинула лук и достигла цели. Существо заревело от боли и повалилось набок. Грудная клетка животного раскрылась, и наружу вырвались голова и руки мужчины. Прошло несколько мгновений, и от леопарда остались лишь клочья спутавшегося меха да кровь, быстро запекающаяся на солнце.
На земле лежал обнаженный, покрытый кровью Келемвар. Пряди черных волос упали на его лицо; воин попытался было подняться, но тут же со стоном рухнул.
– Убейте его! – закричал кто-то.
Сквозь дурман боли Келемвар увидел Филанну. Она стояла над ним, и ее рыжие волосы, казалось, пылали, подожженные лучами солнца.
– Убейте его! – кричала она.
Келемвар заглянул в глаза женщины и нашел в них одну лишь ненависть.
«Да, – подумал воин. – Убейте меня».
Крик Филанны вдохновил толпу, и несколько простолюдинов вышли вперед. Один из них подобрал булыжник, выбитый из мостовой во время боя Келемвара и Торренса, и поднял камень высоко над головой.
Кайрик бросился вперед, снова натягивая лук.
– Стоять! – крикнул он, и добровольцы из толпы остановились. – Ну, кто умрет первым?
Однако Филанну не смутили угрозы Кайрика.
– Убейте его! – вопила она.
– Нет, – начал Адон, отходя от спасенной девочки, – это не тот человек, который лишал жизни ваших сограждан! Девочка погибла бы, убитая оборотнем, если бы не этот воин!
Миднайт встала рядом с Филанной.
– Жрец прав. Расходитесь. Он достаточно настрадался, – сказала чародейка и, помолчав, добавила: – Кроме того, тем, кто захочет причинить ему вред, сначала придется иметь дело с нами. А теперь расходитесь по домам.
Народ заколебался.
– Уходите! – закричала Миднайт, и люди, побросав булыжники, поспешно начали исчезать в переулках.
Келемвар все же успел заметить на их лицах крайнее отвращение, с которым они смотрели на него.
– Да! Шакал с серебристой шерстью, который ходит как человек! – выкрикнул юный жрец.
– А горожане просто стоят и смотрят?
– Да, ты же знаешь этих людей. Нам нужно спешить. Келемвар тоже превратился в зверя.
– Келемвар – что? – воскликнула Миднайт.
И чародейка, и Кайрик мало что поняли из торопливых объяснений Адона. Сильное волнение мешало священнослужителю говорить с обычным для него красноречием.
Друзья бросились к лестнице и выскочили из гостиницы. Неожиданный ночной визит служителя бога Гонда завершился весьма успешно, и Кайрик теперь смог сам перерезать веревки, которыми были привязаны лошади. Друзья поспешно выехали из конюшни – Кайрик сидел верхом на скакуне Келемвара, а Адон скакал вместе с Миднайт. Священнослужителю даже не пришлось указывать дорогу. Создавалось такое впечатление, что жуткая схватка разбудила весь Тилвертон. Мужчины, женщины, дети – все шли поглазеть на поединок.
Миднайт велела Адону присмотреть за лошадьми, а Кайрик схватил лук и взял пучок стрел из колчана Келемвара. Расталкивая народ, чародейка и вор пробились вперед. Пожилая пара покорно уступила им место, но взгляд Кайрика уже приковала кровавая лужа, растекающаяся по мостовой из серого камня. В конце концов вор нашел в себе силы поднять глаза и поразился происходящему.
Посреди улицы лежал оборотень-шакал, чьи кишки валялись рядом. Бьющийся в конвульсиях зверь упорно цеплялся за жизнь, хотя смерть уже приближалась к нему. Огромный черный леопард бесшумно расхаживал взад-вперед, останавливаясь временами, чтобы полакать из кровавого ручья, бегущего от издыхающего существа. Девочка, о которой говорил Адон, тоже находилась здесь. Запачканная кровью, она прижалась к стене дома и, заливаясь слезами, уткнулась лицом в колени, поглядывая изредка на раненого леопарда, который с каждым кругом подходил все ближе к своей умирающей добыче.
Не услышав крика Миднайт, Кайрик приготовил стрелу. Все вокруг смолкло, когда он натянул лук, и слабый скрип древка о дугу лука громом раскатился по улице. Кайрик был уже готов пустить стрелу в цель, когда едва залеченная рана в боку внезапно напомнила о себе сильной болью.
Леопард остановился и посмотрел на Кайрика. Сила, исходившая из прекрасных зеленых глаз зверя, заставила вора опустить лук. Зверь издал протяжный рев, и толпа снова загудела. Людские крики внезапно ворвались в сознание Кайрика, и он понял, что собравшиеся подбадривают его, просят сделать то, на что сами никогда не осмелятся.
Миднайт боялась шевельнуться, опасаясь, что от неожиданности Кайрик выстрелит. Чародейка все поняла в то мгновение, когда ее глаза встретились с глазами леопарда. Рядом появился Адон. Он прошел вдоль стены, подошел к перепуганной до смерти девочке и оттащил ее подальше. Леопард даже не посмотрел на молодого священнослужителя.
«Я хочу понять. Проклятье, да посмотри же на меня!» – думала Миднайт. Но животное не отводило взгляда от своего будущего палача.
Незаметно для всех шакал испустил дух.
Внезапно леопард отвел глаза, и его тело начала бить мелкая дрожь, как будто стрела Кайрика все-таки покинула лук и достигла цели. Существо заревело от боли и повалилось набок. Грудная клетка животного раскрылась, и наружу вырвались голова и руки мужчины. Прошло несколько мгновений, и от леопарда остались лишь клочья спутавшегося меха да кровь, быстро запекающаяся на солнце.
На земле лежал обнаженный, покрытый кровью Келемвар. Пряди черных волос упали на его лицо; воин попытался было подняться, но тут же со стоном рухнул.
– Убейте его! – закричал кто-то.
Сквозь дурман боли Келемвар увидел Филанну. Она стояла над ним, и ее рыжие волосы, казалось, пылали, подожженные лучами солнца.
– Убейте его! – кричала она.
Келемвар заглянул в глаза женщины и нашел в них одну лишь ненависть.
«Да, – подумал воин. – Убейте меня».
Крик Филанны вдохновил толпу, и несколько простолюдинов вышли вперед. Один из них подобрал булыжник, выбитый из мостовой во время боя Келемвара и Торренса, и поднял камень высоко над головой.
Кайрик бросился вперед, снова натягивая лук.
– Стоять! – крикнул он, и добровольцы из толпы остановились. – Ну, кто умрет первым?
Однако Филанну не смутили угрозы Кайрика.
– Убейте его! – вопила она.
– Нет, – начал Адон, отходя от спасенной девочки, – это не тот человек, который лишал жизни ваших сограждан! Девочка погибла бы, убитая оборотнем, если бы не этот воин!
Миднайт встала рядом с Филанной.
– Жрец прав. Расходитесь. Он достаточно настрадался, – сказала чародейка и, помолчав, добавила: – Кроме того, тем, кто захочет причинить ему вред, сначала придется иметь дело с нами. А теперь расходитесь по домам.
Народ заколебался.
– Уходите! – закричала Миднайт, и люди, побросав булыжники, поспешно начали исчезать в переулках.
Келемвар все же успел заметить на их лицах крайнее отвращение, с которым они смотрели на него.