– Когда этот фильм вышел на экраны – я чуть с ума не сошел. Она удивительно похожа на мою любимую… Так вот Ангела начала носить парики с черными волосами… И смех и грех! Правильно я произнес эту русскую поговорку? – в голубых глазах старика зажегся огонек.
– Все правильно! Вы превосходно говорите по-русски. Даже удивительно…
– Она решила, что так будет больше соответствовать моему идеалу. Но разве объяснишь женщине, одержимой идеей фикс, что в какой цвет ни выкраси волосы, душу не переделаешь? И насильно мил не будешь… Потом Ангела нашла «соратника по борьбе», вышла за него замуж. Своих детей она иметь не могла, а поскольку работала в родильном отделении, то там брала младенцев на воспитание… Ну а кого уж она из них воспитала… если судить по Магдалене, то педагог она никудышный… Собственно, это не мое дело. Я, наверное, тоже виноват перед Юргеном, что не вложил в него все, что мог бы… Его воспитанием занималась мать, вот и вырос он безвольным… Я женился на его матери, когда мне было под пятьдесят. Если честно – просто пожалел ее, она была матерью-одиночкой и очень нуждалась материально. Она была очень хорошей женщиной, но я не любил ее. И она это знала. Тогда я уже потерял надежду найти когда-нибудь ту, которую никак не мог забыть. После смерти Сталина, когда обстановка в Союзе немного разрядилась, я сумел туда поехать по туристической путевке. За мной кругом таскались кэгэбэшники, но мне было наплевать. Я делал запросы в уральские архивы – поехать туда не мог. Оказалось, что это закрытая для иностранцев зона. Из архивов и адресных бюро приходил неизменный ответ: «Мария Петровна Омельченко, 1922 года рождения, в нашем регионе не проживает и не проживала».
– А вам не приходила мысль, что она могла сменить фамилию? – осторожно поинтересовалась Алина.
– Сменить фамилию? – старик испуганно посмотрел в ее сторону. – Зачем? Нет, этого не может быть! Вы хотите сказать, что она могла выйти замуж? Не могла! Не могла! Скорее я поверю, что она ушла в монастырь… Она не могла так быстро меня забыть!
– Но ведь бывают в жизни обстоятельства, которые вынуждают совершать абсолютно непрогнозируемые поступки. Чтобы сохранить свою честь, репутацию, иногда – и жизнь…
– Не понимаю, к чему вы это говорите? Может, вам известно что-то, чего не знаю я? – щеки старого профессора заалели, чувствовалось, что он не на шутку разволновался.
«Еще не хватало, чтобы его удар хватил из-за меня. Судя по всему, он не подозревал, что совсем рядом с ним находился его родной сын. Может, оно и к лучшему. Перенести такую потерю старику было бы нелегко…»
В кабинет заглянула фрау Петерсен. Взволнованно посмотрев на покрасневшее лицо старика, она спросила:
– Вам нехорошо? Может, примите лекарство, снижающее давление? – и строго посмотрев на Алину, добавила: – Надеюсь, ваши разговоры уже закончены?
Алина с сожалением посмотрела на старика и спросила:
– Могли бы мы с вами еще как-нибудь поговорить?
Старик кивнул:
– Да, да, конечно! Извините, что так получилось. Я с удовольствием говорю по-русски. У меня был собеседник, он работает в доме садовником, но несколько дней он ко мне не заходил… Необыкновенно приятный мужчина. Я просил фрау Петерсен узнать, что случилось, но у нее пока не нашлось времени…
Фрау Петерсен пронзая Алину красноречивыми взглядами, подталкивала ее к выходу.
– До скорой встречи, – уже на пороге кабинета попрощалась Алина со старым профессором, с любовью прижимающим к себе старый альбом с рисунками.
– Интересная у бабульки фамилия – белый снег (нем.: шнее – снег, вайс – белый)… Прямо Белоснежка какая-то! – у Юли явно улучшилось настроение – похоже, дело с похищением ребенка и убийством Коновалова можно скоро закрывать.
– Ну да, Белоснежка и семь клонов… – засмеялась Алина.
– Каких клонов? – испуганно переспросила Юля.
– Это я образно выразилась… Хотя доктор Ангела Шнее-Вайс занималась когда-то вопросами клонирования. В то время, правда, еще и понятия такого не существовало, но сама идея уже будоражила умы. Причем, умы не самые… как бы это сказать… сведущие. Вплотную к решению этой проблемы биологи и медики смогли подойти только в девяностые годы двадцатого века. Но тут возникли определенные этические проблемы, поэтому клонирование не приобрело массовых масштабов и не запущено «в тираж». Во всяком случае, пока. А семьдесят лет назад все казалось гораздо проще – фюреру и его приспешникам захотелось стать бессмертными, вот они и отдали приказ в срочном порядке разработать систему производства собственных дублей. Ученые и тогда прекрасно понимали, что реализовать такие планы при том уровне развития науки невозможно. Но не могли же они ослушаться приказа? К счастью, результатов экспериментов они не дождались и дождаться не могли… Ученым повезло – война унесла нацистских выродков вместе с их бредовыми идеями. Но, оказывается, бесследно ничего не проходит… Вот и появилась такая семейка, где деток назвали именами Гитлера, Геббельса, Бормана, Гиммлера, Геринга, а девочек – в честь Евы Браун и Магды Геббельс. Ангела Шнее-Вайс именно таким образом реализовала неудавшиеся эксперименты по клонированию.
– Но ведь это же не настоящие клоны…
– К счастью, не настоящие. Хотя, бывший офицер вермахта и докторша-эсэсовка прикладывали все усилия, чтобы воспитать детей достойными своих прототипов. Я от твоего имени попросила сделать запросы о том, где живут и чем занимаются сейчас приемные детки Ангелы и Карла Шнее. Папаша Карл умер восемь лет назад. Тесные отношения с фрау Ангелой Шнее поддерживают только дочери – Магдалена и Ева. Магдалена Хольц-Шнее, как тебе известно, живет в Дюссельдорфе, а Ева – в Майнце. Один из сыновей, который профессионально пошел по стопам матери, позванивает ей изредка – в день рождения и на Рождество, остальные вообще прервали с ней контакты. Но Магдалена и Ева оказались «достойными» дочерьми…
– Ты считаешь, что девяностопятилетняя старуха могла все это организовать?
– Организовать – да, но реализовать без помощи дочерей, конечно, не могла. Еще одна любопытная деталь – старушка коллекционирует парички. Причем, у нее удивительное пристрастие к темным волосам. Она – природная блондинка, сейчас, само собой, совершенно седая. Когда я заезжала к ней в дом престарелых, то случайно увидела надетый на куклу темный паричок со стрижкой каре. Потом расспросила сотрудников дома – они подтвердили это ее увлечение. И старый профессор, между прочим, вспомнил, что у нее сдвиг на тему париков из темных волос. Понимаешь, к чему это я?
Юля вопрошающе смотрела на Алину, выдавив из себя только:
– Ну?
– Помнишь, кто покушался на Ирину Коновалову? Темноволосая женщина со стрижкой каре!
– Неужели Ирина не обратила внимания на возраст дамы? Как ни маскируйся, но по походке, голосу, рукам и шее годы легко определяются!
– Конечно же, это была не она сама! Остается определить, кто из дочурок предпочитает духи «Пуазон», и с покушением вопрос решен. Ирина унюхала именно этот знакомый ей запах, исходящий от сбившей ее женщины. А вот что касается непосредственно убийства… Тут оказалось намного запутаннее. Пришлось опросить сотрудников театра, Лучана вспомнила некоторые подробности. Например, то, что приблизительно в то же время, когда было совершено убийство, в дом приезжал Юрген Хольц. Получается, что он отлучился из театра, а потом туда вернулся. Это подтвердил и сотрудник подземного гаража. Обычно во время спектакля никто туда-сюда не ездит, поэтому он обратил внимание на какого-то сумасшедшего, который внезапно уехал, а потом через двадцать минут вернулся обратно. На первый взгляд, все просто – убрал претендента на наследство, кое-как инсценировав несчастный случай. Гувернантка Лучана его видела и при необходимости сможет это подтвердить. У нее, кстати, есть и личные мотивы, чтобы недолюбливать хозяина. Но в данном случае это к делу не относится.
– Но… кажется все факты говорят о том, что убийца – Юрген Хольц… Или я что-то упустила?
– Факты! Вот именно – факты, тщательно подтасованные Ангелой Шнее и ее дочурками. Конечно, не в их интересах было, чтобы кто-нибудь, в том числе Юрген, а особенно – профессор Бауэр, узнали, что скромный садовник из России и есть самый законный наследник всего профессорского состояния. Ангела Шнее, проведывая дочку, поразилась сходству Дмитрия Коновалова и Дитмара Бауэра. Никто больше на это особого внимания не обратил, но ушлая докторша почувствовала, что это неспроста. Она нашла какой-то благовидный предлог, чтобы посетить Дмитрия Коновалова. Его жена Ирина вспомнила, что «милая» старушка их действительно как-то навещала. Привезла кучу каких-то подарков, расспрашивала, кто мы и откуда. Фотографии смотрела… То есть, она удостоверилась, что ее предположения верны, и принялась действовать. В первую очередь, надо было устранить Дмитрия Коновалова, пока он не сблизился с профессором настолько, чтобы сообщить столь ошеломляющую новость. Сам Дмитрий, по всей видимости, колебался на этот счет или не был полностью уверен… Он был человеком довольно замкнутым и даже с женой не поделился своими предположениями, пока у него были сомнения… Хотя в доме он оказался тоже не случайно. Приехав в Германию, он тайком пытался разузнать о судьбе предполагаемого отца. Сначала они с женой поселились в Мюнхене, потом переехали в Дюссельдорф. Он сумел попасть в дом к Хольцам, потому что за смехотворную оплату согласился делать разную хозяйственную работу по дому. Но если Дмитрия мучили сомнения, в том числе и этического порядка, то злобная старуха поняла, что надо поторапливаться, пока наследство не уплыло в чужие руки. Заодно и избавиться от балласта в виде супруга Магдалены. Непосредственным исполнителем в плане устранения Коновалова была Ева Шнее, а Магдалена, находясь в театре в это время, не только обеспечила алиби себе лично, но и организовала все так, чтобы «подставить» собственного мужа. Правда, ее план немного подкосило внезапное бегство Лучаны с дочкой Инес. По идее, она должна была сразу же подтвердить, что Юрген приезжал из театра в это самое время. Ну, а его поездку она организовала элементарно. В театре, как известно, пользоваться мобильными телефонами нельзя. Прибыв на представление, они выключили телефоны. Во время представления Магдалене внезапно стало нехорошо, и она вышла в фойе. Оттуда она скоро вернулась и взволнованно сообщила Юргену, что позвонила домой и ей Лучана сообщила: с малышкой Инес, мол, случилась неприятность. Юрген сорвался и поехал домой. Тут он увидел труп в гараже, поднявшись в комнату к дочери, никого там не застал – Лучана с Инес в это время уже выходили из дома. Тогда он понял, что его хотят «подставить» и поспешно вернулся в театр. Дальше обстановка в доме накалялась все больше – плюс он действительно переживал, куда девалась его дочь… Хотя и понимал, что родная мать ничего плохого девочке не сделает… Тем не менее, у него случился сердечный приступ, а потом он предпочел уехать подальше от своей дражайшей супруги – он просто панически ее боится. В общем, Юргена отправить в тюрьму «банде троих» сразу не удалось. К тому же, у них оставалось еще одно слабое звено – Ирина Коновалова. Во-первых, она могла знать о предположениях мужа, а во-вторых, у нее в квартире могли остаться какие-то документы, подтверждающие родство Дмитрия Коновалова и профессора Бауэра. Тогда одна из сестричек, водрузив на себя мамин паричок, ринулась инсценировать самоубийство безутешной вдовы… Конечно, им хотелось добраться до самого профессора, но это сделать было совсем непросто – его, как цербер, защищала преданная фрау Петерсен. Оказывается, во время войны профессор познакомился в Дании с ее семьей – бабушкой, дедушкой, матерью, теткой и дядей, и очень им помогал. Они поддерживали дружеские отношения и в послевоенное время. Но Магдалене удалось украсть альбом, которым очень дорожит профессор. Такие вот «пакости» по плану Ангелы и ее дочерей должны были постепенно добивать старика…
Еще не дослушав рассказ Алины, Юля Хафер сняла телефонную трубку и дала распоряжение об аресте криминального женского трио.
Эпилог
– Все правильно! Вы превосходно говорите по-русски. Даже удивительно…
– Она решила, что так будет больше соответствовать моему идеалу. Но разве объяснишь женщине, одержимой идеей фикс, что в какой цвет ни выкраси волосы, душу не переделаешь? И насильно мил не будешь… Потом Ангела нашла «соратника по борьбе», вышла за него замуж. Своих детей она иметь не могла, а поскольку работала в родильном отделении, то там брала младенцев на воспитание… Ну а кого уж она из них воспитала… если судить по Магдалене, то педагог она никудышный… Собственно, это не мое дело. Я, наверное, тоже виноват перед Юргеном, что не вложил в него все, что мог бы… Его воспитанием занималась мать, вот и вырос он безвольным… Я женился на его матери, когда мне было под пятьдесят. Если честно – просто пожалел ее, она была матерью-одиночкой и очень нуждалась материально. Она была очень хорошей женщиной, но я не любил ее. И она это знала. Тогда я уже потерял надежду найти когда-нибудь ту, которую никак не мог забыть. После смерти Сталина, когда обстановка в Союзе немного разрядилась, я сумел туда поехать по туристической путевке. За мной кругом таскались кэгэбэшники, но мне было наплевать. Я делал запросы в уральские архивы – поехать туда не мог. Оказалось, что это закрытая для иностранцев зона. Из архивов и адресных бюро приходил неизменный ответ: «Мария Петровна Омельченко, 1922 года рождения, в нашем регионе не проживает и не проживала».
– А вам не приходила мысль, что она могла сменить фамилию? – осторожно поинтересовалась Алина.
– Сменить фамилию? – старик испуганно посмотрел в ее сторону. – Зачем? Нет, этого не может быть! Вы хотите сказать, что она могла выйти замуж? Не могла! Не могла! Скорее я поверю, что она ушла в монастырь… Она не могла так быстро меня забыть!
– Но ведь бывают в жизни обстоятельства, которые вынуждают совершать абсолютно непрогнозируемые поступки. Чтобы сохранить свою честь, репутацию, иногда – и жизнь…
– Не понимаю, к чему вы это говорите? Может, вам известно что-то, чего не знаю я? – щеки старого профессора заалели, чувствовалось, что он не на шутку разволновался.
«Еще не хватало, чтобы его удар хватил из-за меня. Судя по всему, он не подозревал, что совсем рядом с ним находился его родной сын. Может, оно и к лучшему. Перенести такую потерю старику было бы нелегко…»
В кабинет заглянула фрау Петерсен. Взволнованно посмотрев на покрасневшее лицо старика, она спросила:
– Вам нехорошо? Может, примите лекарство, снижающее давление? – и строго посмотрев на Алину, добавила: – Надеюсь, ваши разговоры уже закончены?
Алина с сожалением посмотрела на старика и спросила:
– Могли бы мы с вами еще как-нибудь поговорить?
Старик кивнул:
– Да, да, конечно! Извините, что так получилось. Я с удовольствием говорю по-русски. У меня был собеседник, он работает в доме садовником, но несколько дней он ко мне не заходил… Необыкновенно приятный мужчина. Я просил фрау Петерсен узнать, что случилось, но у нее пока не нашлось времени…
Фрау Петерсен пронзая Алину красноречивыми взглядами, подталкивала ее к выходу.
– До скорой встречи, – уже на пороге кабинета попрощалась Алина со старым профессором, с любовью прижимающим к себе старый альбом с рисунками.
* * *
– В общем, теперь совершенно четко можно сказать, что организатором и духовным вдохновителем акции устранения Дмитрия Коновалова является старуха Ангела Шнее-Вайс. Не знаю, как правосудие относится к обвинениям в адрес преступников в столь преклонном возрасте… – отчитывалась Алина в Комиссариате полиции перед благодарно заглядывающей ей в глаза Юлей Хафер.– Интересная у бабульки фамилия – белый снег (нем.: шнее – снег, вайс – белый)… Прямо Белоснежка какая-то! – у Юли явно улучшилось настроение – похоже, дело с похищением ребенка и убийством Коновалова можно скоро закрывать.
– Ну да, Белоснежка и семь клонов… – засмеялась Алина.
– Каких клонов? – испуганно переспросила Юля.
– Это я образно выразилась… Хотя доктор Ангела Шнее-Вайс занималась когда-то вопросами клонирования. В то время, правда, еще и понятия такого не существовало, но сама идея уже будоражила умы. Причем, умы не самые… как бы это сказать… сведущие. Вплотную к решению этой проблемы биологи и медики смогли подойти только в девяностые годы двадцатого века. Но тут возникли определенные этические проблемы, поэтому клонирование не приобрело массовых масштабов и не запущено «в тираж». Во всяком случае, пока. А семьдесят лет назад все казалось гораздо проще – фюреру и его приспешникам захотелось стать бессмертными, вот они и отдали приказ в срочном порядке разработать систему производства собственных дублей. Ученые и тогда прекрасно понимали, что реализовать такие планы при том уровне развития науки невозможно. Но не могли же они ослушаться приказа? К счастью, результатов экспериментов они не дождались и дождаться не могли… Ученым повезло – война унесла нацистских выродков вместе с их бредовыми идеями. Но, оказывается, бесследно ничего не проходит… Вот и появилась такая семейка, где деток назвали именами Гитлера, Геббельса, Бормана, Гиммлера, Геринга, а девочек – в честь Евы Браун и Магды Геббельс. Ангела Шнее-Вайс именно таким образом реализовала неудавшиеся эксперименты по клонированию.
– Но ведь это же не настоящие клоны…
– К счастью, не настоящие. Хотя, бывший офицер вермахта и докторша-эсэсовка прикладывали все усилия, чтобы воспитать детей достойными своих прототипов. Я от твоего имени попросила сделать запросы о том, где живут и чем занимаются сейчас приемные детки Ангелы и Карла Шнее. Папаша Карл умер восемь лет назад. Тесные отношения с фрау Ангелой Шнее поддерживают только дочери – Магдалена и Ева. Магдалена Хольц-Шнее, как тебе известно, живет в Дюссельдорфе, а Ева – в Майнце. Один из сыновей, который профессионально пошел по стопам матери, позванивает ей изредка – в день рождения и на Рождество, остальные вообще прервали с ней контакты. Но Магдалена и Ева оказались «достойными» дочерьми…
– Ты считаешь, что девяностопятилетняя старуха могла все это организовать?
– Организовать – да, но реализовать без помощи дочерей, конечно, не могла. Еще одна любопытная деталь – старушка коллекционирует парички. Причем, у нее удивительное пристрастие к темным волосам. Она – природная блондинка, сейчас, само собой, совершенно седая. Когда я заезжала к ней в дом престарелых, то случайно увидела надетый на куклу темный паричок со стрижкой каре. Потом расспросила сотрудников дома – они подтвердили это ее увлечение. И старый профессор, между прочим, вспомнил, что у нее сдвиг на тему париков из темных волос. Понимаешь, к чему это я?
Юля вопрошающе смотрела на Алину, выдавив из себя только:
– Ну?
– Помнишь, кто покушался на Ирину Коновалову? Темноволосая женщина со стрижкой каре!
– Неужели Ирина не обратила внимания на возраст дамы? Как ни маскируйся, но по походке, голосу, рукам и шее годы легко определяются!
– Конечно же, это была не она сама! Остается определить, кто из дочурок предпочитает духи «Пуазон», и с покушением вопрос решен. Ирина унюхала именно этот знакомый ей запах, исходящий от сбившей ее женщины. А вот что касается непосредственно убийства… Тут оказалось намного запутаннее. Пришлось опросить сотрудников театра, Лучана вспомнила некоторые подробности. Например, то, что приблизительно в то же время, когда было совершено убийство, в дом приезжал Юрген Хольц. Получается, что он отлучился из театра, а потом туда вернулся. Это подтвердил и сотрудник подземного гаража. Обычно во время спектакля никто туда-сюда не ездит, поэтому он обратил внимание на какого-то сумасшедшего, который внезапно уехал, а потом через двадцать минут вернулся обратно. На первый взгляд, все просто – убрал претендента на наследство, кое-как инсценировав несчастный случай. Гувернантка Лучана его видела и при необходимости сможет это подтвердить. У нее, кстати, есть и личные мотивы, чтобы недолюбливать хозяина. Но в данном случае это к делу не относится.
– Но… кажется все факты говорят о том, что убийца – Юрген Хольц… Или я что-то упустила?
– Факты! Вот именно – факты, тщательно подтасованные Ангелой Шнее и ее дочурками. Конечно, не в их интересах было, чтобы кто-нибудь, в том числе Юрген, а особенно – профессор Бауэр, узнали, что скромный садовник из России и есть самый законный наследник всего профессорского состояния. Ангела Шнее, проведывая дочку, поразилась сходству Дмитрия Коновалова и Дитмара Бауэра. Никто больше на это особого внимания не обратил, но ушлая докторша почувствовала, что это неспроста. Она нашла какой-то благовидный предлог, чтобы посетить Дмитрия Коновалова. Его жена Ирина вспомнила, что «милая» старушка их действительно как-то навещала. Привезла кучу каких-то подарков, расспрашивала, кто мы и откуда. Фотографии смотрела… То есть, она удостоверилась, что ее предположения верны, и принялась действовать. В первую очередь, надо было устранить Дмитрия Коновалова, пока он не сблизился с профессором настолько, чтобы сообщить столь ошеломляющую новость. Сам Дмитрий, по всей видимости, колебался на этот счет или не был полностью уверен… Он был человеком довольно замкнутым и даже с женой не поделился своими предположениями, пока у него были сомнения… Хотя в доме он оказался тоже не случайно. Приехав в Германию, он тайком пытался разузнать о судьбе предполагаемого отца. Сначала они с женой поселились в Мюнхене, потом переехали в Дюссельдорф. Он сумел попасть в дом к Хольцам, потому что за смехотворную оплату согласился делать разную хозяйственную работу по дому. Но если Дмитрия мучили сомнения, в том числе и этического порядка, то злобная старуха поняла, что надо поторапливаться, пока наследство не уплыло в чужие руки. Заодно и избавиться от балласта в виде супруга Магдалены. Непосредственным исполнителем в плане устранения Коновалова была Ева Шнее, а Магдалена, находясь в театре в это время, не только обеспечила алиби себе лично, но и организовала все так, чтобы «подставить» собственного мужа. Правда, ее план немного подкосило внезапное бегство Лучаны с дочкой Инес. По идее, она должна была сразу же подтвердить, что Юрген приезжал из театра в это самое время. Ну, а его поездку она организовала элементарно. В театре, как известно, пользоваться мобильными телефонами нельзя. Прибыв на представление, они выключили телефоны. Во время представления Магдалене внезапно стало нехорошо, и она вышла в фойе. Оттуда она скоро вернулась и взволнованно сообщила Юргену, что позвонила домой и ей Лучана сообщила: с малышкой Инес, мол, случилась неприятность. Юрген сорвался и поехал домой. Тут он увидел труп в гараже, поднявшись в комнату к дочери, никого там не застал – Лучана с Инес в это время уже выходили из дома. Тогда он понял, что его хотят «подставить» и поспешно вернулся в театр. Дальше обстановка в доме накалялась все больше – плюс он действительно переживал, куда девалась его дочь… Хотя и понимал, что родная мать ничего плохого девочке не сделает… Тем не менее, у него случился сердечный приступ, а потом он предпочел уехать подальше от своей дражайшей супруги – он просто панически ее боится. В общем, Юргена отправить в тюрьму «банде троих» сразу не удалось. К тому же, у них оставалось еще одно слабое звено – Ирина Коновалова. Во-первых, она могла знать о предположениях мужа, а во-вторых, у нее в квартире могли остаться какие-то документы, подтверждающие родство Дмитрия Коновалова и профессора Бауэра. Тогда одна из сестричек, водрузив на себя мамин паричок, ринулась инсценировать самоубийство безутешной вдовы… Конечно, им хотелось добраться до самого профессора, но это сделать было совсем непросто – его, как цербер, защищала преданная фрау Петерсен. Оказывается, во время войны профессор познакомился в Дании с ее семьей – бабушкой, дедушкой, матерью, теткой и дядей, и очень им помогал. Они поддерживали дружеские отношения и в послевоенное время. Но Магдалене удалось украсть альбом, которым очень дорожит профессор. Такие вот «пакости» по плану Ангелы и ее дочерей должны были постепенно добивать старика…
Еще не дослушав рассказ Алины, Юля Хафер сняла телефонную трубку и дала распоряжение об аресте криминального женского трио.
Эпилог
– Ма-а-ашенька!!! – старый профессор, опираясь руками на подлокотники инвалидного кресла, пытался подняться навстречу своему видению. – Я знал, я всегда знал, что ты придешь ко мне! Я верил, что мы с тобой увидимся… Ты осталась такой же красивой, как была тогда, а я… я стал никчемным уродливым стариком…
Темноволосая красавица, нерешительно стоявшая у входа в кабинет профессора, внезапно сорвалась с места, подбежала к старику и, прижав к себе его седую голову, прошептала:
– Дедушка! Вот мы с тобой и увиделись… Бабушка Маша мечтала об этой встрече всю жизнь, но не дождалась… А меня зовут Ольга, я дочь вашего с бабушкой Машей сына Дмитрия. Папа… папа умер трагически, – Ольга уже не пыталась сдерживать своих слез, – я приехала на похороны…
– Внучка Оленька… – дрожащими губами повторял старик, – Оленька… так удивительно похожа на Машу. А… а твой отец…
– Ты был с ним знаком. Его звали Дмитрий. Бабушка назвала его в твою честь – Дитмар и Дмитрий очень похоже…
– Это Дмитрий, который работал в доме? Мой сын… Рядом с ним я себя чувствовал так тепло, я должен был понять, что это моя кровь… Почему же он ничего не сказал мне?
– Он никак не мог решиться. Ты бы ведь мог подумать, что явился самозванец, который хочет что-то отхватить для себя. Он и сам сомневался – ведь бабушка рассказала ему правду только перед своей смертью… Мужчины не склонны верить на слово, им нужны подтверждения, свидетельства… Мы, женщины более сентиментальны…
– Но ты ведь знала, девочка моя… – старик прижал руки своей красавицы-внучки к морщинистым щекам. – Как же ты похожа на Машу… На бабушку Машу… Мне так нелегко представить ее бабушкой. Для меня она навсегда осталась такой, как ты сейчас – загадочной и соблазнительной Эсмеральдой…
Темноволосая красавица, нерешительно стоявшая у входа в кабинет профессора, внезапно сорвалась с места, подбежала к старику и, прижав к себе его седую голову, прошептала:
– Дедушка! Вот мы с тобой и увиделись… Бабушка Маша мечтала об этой встрече всю жизнь, но не дождалась… А меня зовут Ольга, я дочь вашего с бабушкой Машей сына Дмитрия. Папа… папа умер трагически, – Ольга уже не пыталась сдерживать своих слез, – я приехала на похороны…
– Внучка Оленька… – дрожащими губами повторял старик, – Оленька… так удивительно похожа на Машу. А… а твой отец…
– Ты был с ним знаком. Его звали Дмитрий. Бабушка назвала его в твою честь – Дитмар и Дмитрий очень похоже…
– Это Дмитрий, который работал в доме? Мой сын… Рядом с ним я себя чувствовал так тепло, я должен был понять, что это моя кровь… Почему же он ничего не сказал мне?
– Он никак не мог решиться. Ты бы ведь мог подумать, что явился самозванец, который хочет что-то отхватить для себя. Он и сам сомневался – ведь бабушка рассказала ему правду только перед своей смертью… Мужчины не склонны верить на слово, им нужны подтверждения, свидетельства… Мы, женщины более сентиментальны…
– Но ты ведь знала, девочка моя… – старик прижал руки своей красавицы-внучки к морщинистым щекам. – Как же ты похожа на Машу… На бабушку Машу… Мне так нелегко представить ее бабушкой. Для меня она навсегда осталась такой, как ты сейчас – загадочной и соблазнительной Эсмеральдой…