Д`Алессандро Джеки. Свадебный водоворот

   — Помнишь, в развалинах я говорил тебе, что нанял сыщика с Боу-стрит, чтобы он собрал сведения о французе, которого я видел с Уильямом незадолго до его смерти?
   — Да. В ту ночь ты должен был встретиться с этим сыщиком.
   — Верно. Так вот, я узнал, что француза, которого я ищу, известного мне под именем Гаспар, недавно видели в пивной игорного дома около доков. Я еду туда, чтобы найти его.
   — Зачем?
   «Затем, что этот ублюдок угрожает всему, что мне дорого. Он может погубить мою семью, к которой теперь принадлежишь и ты».
   Остин понимал, что вопреки своему решению он обязан солгать.
   — У меня есть основания думать, что он украл вещи Уильяма. Я хочу их вернуть.
   — Почему бы не предоставить твоему сыщику найти его?
   — Я хочу отправиться по горячему следу, пока он не затерялся.
   Элизабет посмотрела на него серьезным внимательным взглядом:
   — Я хочу сопровождать тебя.
   — Исключено.
   — Разве ты не понимаешь, что я могла бы помочь тебе? Не можешь ли ты хотя бы попытаться поверить в то, что я это могу? Если я дотронусь до чего-нибудь, к чему он прикасался, или до человека, с которым он говорил, то, возможно, я смогу почувствовать… где он.
   — К черту! Я знаю, что ты хочешь мне помочь, и хотя я не могу отрицать, что ты обладаешь редкой интуицией, ты все же не волшебница. И не стоит настаивать на твоей поездке в лондонские трущобы. Я ценю твою заботу, но…
   — Но ты не позволишь мне поехать с тобой.
   — Нет. В доках опасно. Если с тобой что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу.
   — В то время как сам ты подвергаешься опасности.
   — Для мужчины риск не так велик.
   Она посмотрела на него с отчаянием:
   — Что я должна сделать, чтобы доказать тебе, что могу помочь?
   Доказать, что ее так называемые видения приведут его к Гаспару? К человеку, которого не в силах найти самый лучший сыщик с Боу-стрит? Он бы чертовски хотел поверить в это, но уже давно перестал верить в чудеса.
   — Ты ничего не сможешь сделать, — тихо сказал он, ненавидя себя за ту боль обиды, которую увидел в ее глазах. Но у него не было другого выхода.
   Элизабет не могла помочь ему.
   В этом он был уверен.
 
   Элизабет спустилась по лестнице. В руках у нее был роман «Разум и чувствительность» — одна из книг, купленных для нее Остином накануне. Читать ей не хотелось, но от тревоги за Остина, уехавшего в порт, у нее ныло под ложечкой, и ей просто необходимо было отвлечься.
   Остановившись посреди мраморного холла, она в нерешительности огляделась по сторонам: может быть, ей найти сначала кухню и стащить там чашечку сидра?
   — Могу я помочь вам, ваша светлость? — раздался глуховатый голос.
   — Ох! — Она прижала руки к груди. — Картерс! Вы меня напугали.
   — Пожалуйста, простите меня, ваша светлость. — Он низко поклонился, затем выпрямился и застыл так, что она подумала, не привязали ли к его спине доску.
   — Пустяки, Картерс, — улыбнулась она, но не увидела ответной улыбки. — Не скажете ли, где кухня?
   Лицо Картерса было лишено какого-либо выражения.
   — Кухня, ваша светлость?
   От его недружелюбного тона Элизабет стало не по себе. Она взяла себя в руки и снова улыбнулась дворецкому:
   — Да. Я хотела бы выпить сидра.
   — Вам нет необходимости идти на кухню, ваша светлость. Я немедленно распоряжусь, чтобы лакей принес вам сидр.
   Он повернулся и пошел — очевидно, чтобы позвать лакея. Элизабет заметила, что Картерс прихрамывает. Она была уверена, что при их первой встрече он не хромал. Некоторое время Элизабет смотрела на удаляющуюся от нее фигуру, пытаясь определить причину хромоты.
   — Картерс?
   Дворецкий остановился и повернулся к ней:
   — Да, ваша светлость?
   — Надеюсь, вы не обидитесь. Но я не могла не заметить, что вы хромаете.
   На долю секунды на его лице мелькнуло удивление. Затем оно снова превратилось в лишенную всякого выражения маску.
   — Это пустяк, ваша светлость.
   — Глупости. Это явно не пустяк!
   Элизабет подошла к нему — и едва удержалась от смеха: макушка его лысой головы оказалась на уровне ее носа.
   — Может, какой-то несчастный случай?
   — Нет, ваша светлость. Это всего лишь из-за новой обуви. Кожа очень жесткая, и туфли еще не разносились.
   — Понятно. — Она взглянула на его начищенные до блеска черные туфли и понимающе кивнула. — Вас мучает мозоль?
   — Да, ваша светлость. У меня мозоли. — Он гордо поднял голову. — Но они никогда не мешали мне исполнять мои обязанности.
   — Господи, у меня и в мыслях такого не было! Всем известно, как великолепно вы с ними справляетесь. Меня только беспокоит, что это причиняет вам страдания. — Она улыбнулась, глядя на его угрюмое лицо. — Кто-нибудь лечил ваши мозоли? Может быть, доктор?
   — Разумеется, нет, ваша светлость, — обиделся Картерс.
   Он еще больше расправил плечи и выпрямился так, что Элизабет поразилась, как ему удается стоять, не опрокидываясь на спину.
   — Понимаю. А где библиотека, Картерс?
   — Третья дверь по коридору налево, ваша светлость.
   — Прекрасно. Пожалуйста, приходите туда через пять минут.
   — В библиотеку, ваша светлость?
   — Да. Через пять минут. — И она побежала наверх.
 
   — Ты не знаешь, что случилось с герцогиней? — входя быстрыми шагами в холл, спросил Остин лакея. Вернувшись из доков, он уже почти четверть часа безуспешно разыскивал Элизабет.
   — Она в библиотеке, ваша светлость.
   Остин оглядел холл: больше никого поблизости не было.
   — А где Картерс?
   — Думаю, он в библиотеке с герцогиней, ваша светлость.
   Остин вошел в библиотеку и застыл на пороге. Его жена стояла на коленях перед дворецким, сидевшим в любимом глубоком кресле Остина. Картерс был босиком, и из его подвернутых штанин торчали тощие волосатые ноги.
   Не веря своим глазам, Остин наблюдал, как Элизабет осторожно положила голую ногу Картерса себе на колени и принялась втирать какую-то мазь в его пятку и стопу. Не успел Остин подумать, что больше его уже ничем не удивишь, как произошло нечто совершенно неожиданное, заставившее его раскрыть рот.
   Он увидел, что Картерс улыбается. Улыбается!
   Более вышколенного, мрачного, непогрешимого дворецкого, чем Картерс, не существовало во всей Англии. Остин даже не видел, чтобы он хоть раз усмехнулся. У него и намека на улыбку не появлялось на губах. До сего дня.
   Но то, что произошло дальше, заставило Остина раскрыть рот еще шире. Он услышал глуховатый смешок, вырвавшийся из горла Картерса. Этот человек смеялся!
   Остин потряс головой. Если бы он не был уверен в обратном, то поклялся бы, что представшая его глазам сцена явилась лишь результатом слишком большого количества выпитого бренди. Но он был совершенно трезв. Так что ему это не померещилось. Справившись со своим изумлением, он прошел в комнату.
   — Что здесь происходит? — спросил он, подойдя к жене, которая не переставала его удивлять, и дворецкому, которого он, оказывается, совершенно не знал. Элизабет с беспокойством вопросительно посмотрела на него. У Картерса был совсем убитый вид. Остин кивнул Элизабет, ободряюще посмотрев на нее, и напряженное выражение исчезло с ее лица.
   — Ваша светлость! — воскликнул дворецкий, весь покрывшись красными пятнами. Он попытался встать, но Элизабет покачала головой.
   — Сидите, Картерс, — твердо приказала она. — Я почти закончила.
   Картерс кашлянул и забился обратно в кресло. Она опустила его ногу на пол и взяла другую, осторожно смазывая ее небольшим количеством мази, которую брала из деревянной баночки. Ее сумочка с лекарствами, открытая, лежала рядом с ней на полу.
   Остин хмыкнул.
   — Что ты делаешь с Картерсом, Элизабет? — спросил он, не отрывая глаз от необычайного зрелища: герцогиня смазывает ноги его грозному дворецкому.
   — У бедного Картерса ужасные мозоли от новых башмаков, — объяснила она, накладывая на ногу чистую повязку. — Они кровоточили и легко могли воспалиться, поэтому я вычистила ранки и приготовила заживляющую мазь, которая избавит его от боли.
   Элизабет закрепила концы повязки и опустила подвернутые штанины Картерса.
   — Ну вот! Я закончила. Можете надеть свои чулки и башмаки, Картерс.
   Дворецкий поспешно выполнил указание.
   — Как теперь ваши ноги? — спросила Элизабет.
   Картерс встал, несколько раз переступил с пятки на носок, затем сделал несколько осторожных шагов. На его худом лице было написано изумление: «Надо же, совсем не болят, ваша светлость!» Он прошелся по комнате перед Элизабет.
   — Отлично. — Она протянула Картерсу баночку:
   — Возьмите к себе и накройте мокрым платком, чтобы не засохла. Намажьте перед сном и утром. Не заметите, как мозоли исчезнут.
   Картерс взял у Элизабет баночку и нерешительно покосился на Остина.
   — Спасибо вам, ваша светлость. Вы были так добры.
   — Рада была помочь, Картерс. Если вам потребуется помощь при перевязке, скажите мне. А я приготовлю те припарки, которые нужны вашей матери, чтобы вы отнесли их ей завтра. — Элизабет наградила его ангельской улыбкой, и Картерс как завороженный улыбнулся в ответ.
   — Это все, Картерс. — Остин выразительно кивнул в сторону двери.
   Услышав голос хозяина, Картерс явно опомнился. Он выпрямился, одернул ливрею и стер с лица всякое выражение. Повернувшись на каблуках, он, почти не хромая, вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
   Как только дверь закрылась, Элизабет вскочила на ноги и спросила:
   — Ты что-нибудь узнал?
   — Нет. Я лишь смог убедиться, что Гаспар действительно появлялся в этих местах, но я не нашел его.
   — Мне очень жаль. — Она вгляделась в его лицо. — С тобой все в порядке?
   — В полном. Только разочарован. — Он обнял ее за талию и привлек к себе. Так приятно было держать ее в объятиях, что он решительно выбросил из головы всю ту грязь, которую видел днем. — И еще я поражен. Я никогда не видел у Картерса даже усмешки, а ты заставила его смеяться. — Он поцеловал ее в нос. — Невероятно.
   — Он совсем не такой страшный, как я думала, — заметила она, положив руки ему на грудь. — На самом деле он очень милый.
   — Картерс? Милый? Боже милосердный, теперь я уже слышал все! — Он поднял глаза к небу, и она засмеялась. — Должен признаться, увидев тебя на коленях перед моим дворецким, лечащей его ноги, я был шокирован.
   — Почему же?
   — Это не то, чем обычно занимается герцогиня, Элизабет. Тебе не следует фамильярничать со слугами. И уж конечно, класть их голые ноги себе на колени. — Остин улыбнулся, чтобы смягчить упрек, но она сразу же обиделась.
   — Картерс страдал от боли, Остин. Ты не можешь ожидать от меня, что я позволю кому-то страдать только по той причине, что я герцогиня и, следовательно, для меня неприлично оказывать помощь. — Элизабет гордо подняла голову и посмотрела на него с вызовом. — Боюсь, у меня есть собственные убеждения.
   Смешанное чувство радости и раздражения наполняло его. Он не привык, чтобы с ним спорили, но ведь с первой их встречи было ясно, что Элизабет не придавала никакого значения его высокому титулу и положению в обществе. То, как она стояла перед ним — со сверкающими глазами, не отводя взгляда, не страшась вызвать его гнев, — вызывало у него уважение и восхищение. Она умела лечить людей и собиралась заниматься этим и впредь, нравится ему это или нет.
   А кто, черт побери, он сам, чтобы обвинять ее в нарушении приличий? Только Богу известно, сколько раз он сам их нарушал. В последний раз — когда сделал герцогиней американку. К черту все! Ему захотелось обнять ее. Конечно, ей не обязательно о том знать. Он придал своему лицу соответствующее серьезное выражение.
   — Ладно, думаю, раз уж помощь тем, кто страдает, так для тебя важна…
   — Уверяю тебя, очень.
   — И тебе было бы приятно получить мое благословение и одобрение?
   — Очень.
   — А если я откажусь?
   Она не колебалась ни секунды.
   — Тогда я буду вынуждена помогать людям без твоего благословения и одобрения.
   — Понятно. — Несмотря на ее непокорность, он готов был аплодировать ее силе духа и смелости.
   С нежностью дотронувшись до его лица, она сказала:
   — Пожалуйста, пойми меня, Остин. У меня нет желания противоречить тебе или сердить тебя, просто для меня невыносим вид страдания. Как и для тебя. Я же знаю, что ты добр и благороден и не можешь допустить, чтобы люди страдали.
   Безмерно довольный тем, что жена считает его добрым и благородным, Остин привлек ее к себе.
   — Я так рада, что ты дома, — прошептала она. Ее теплое дыхание щекотало ему щеку, волна удовольствия пробежала по его спине. — Я так волновалась… Я бы не перенесла, если б с тобой что-нибудь случилось.
   «Чувство Элизабет» нахлынуло на него, словно прорвавшая плотину вода. Она беспокоилась за него. И если за него беспокоилась эта необыкновенная женщина, значит, не так уж он и плох.
   Волнение душило его. Он взял в ладони ее лицо и нежно провел пальцами по гладким щекам.
   — Я прекрасно себя чувствую, Элизабет. — Он лукаво усмехнулся. — Возможно, я не столь крепок, как ты, но тем не менее я чувствую себя прекрасно. Пожалуйста, с моего благословения и одобрения можешь лечить кого пожелаешь. При одном условии.
   — А именно?
   Он приблизился к ее губам:
   — Я настаиваю, чтобы самая большая доля твоего лечения принадлежала мне.
   Она обвила руками o шею.
   — Слушаюсь, ваша светлость. — Прижавшись к нему, она ощутила его возбуждение. — Боже! Кажется, ты нуждаешься в помощи прямо сейчас. Думаю, следует приступить к лечению. Немедленно.
   — Прекрасное предложение, — согласился он хрипловатым голосом и впился в ее губы. Элизабет выдохнула его имя, и чувство вины словно петлей сжало ему горло.
   Остин понимал, что не обрадует ее, когда сообщит, что вечером он собирается еще раз отправиться в доки.

Глава 15

   Роберт, Каролина, Майлс и вдовствующая герцогиня стояли в холле лондонского дома Остина. Картерс помогал им освободиться от шалей, накидок, шляп и жакетов.
   — А где же герцог и герцогиня? — спросила Каролина, когда дворецкий убрал их верхнюю одежду.
   — В библиотеке, леди Каролина. Я доложу.
   Роберт смотрел вслед Картерсу. Остановившись перед дверью в библиотеку, тот осторожно постучал. Прошла почти минута, и он постучал снова.
   Прошла еще минута, но никто не отвечал. Беспокойство охватило Роберта: сыщика с Боу-стрит нашли мертвым, а тут еще Остин не открывает на стук… Да к черту все! Повернувшись к Майлсу, он тихо спросил:
   — Как ты думаешь, ничего не случилось?
   На лбу Майлса появилась тревожная складка.
   — Не знаю, но в свете последних событий я бы сказал, что возможно что угодно.
   — Ладно, я больше не намерен здесь стоять, — прошептал Роберт.
   Он направился в коридор, следом двинулся Майлс. За собой они слышали шаги, означавшие, что и остальные идут за ними.
   — Что-то не так, Картерс? — спросил Роберт дворецкого.
   Картерс повернулся к нему — прямой как палка.
   — Нет, все в порядке. Я только жду, когда его светлость позволит мне войти.
   — А ты уверен, что он в библиотеке? — усомнился Майлс.
   — Вполне уверен. — Картерс постучал снова, и снова никто не ответил.
   Майлс и Роберт переглянулись.
   — К черту! — пробормотал Роберт и, не обращая внимания на протесты Картерса, открыл дверь.
   Переступив порог, он так резко остановился, что Майлс налетел на него, чуть не сбив с ног.
   Роберт облегченно вздохнул. Стало совершенно очевидно, что нет оснований беспокоиться о брате, ибо Остин пребывал в прекрасной форме и, бесспорно, в полном здравии.
   Он сжимал Элизабет в объятиях и страстно ее целовал. И все вошедшие явно слышали томный вздох Элизабет.
   Роберт кашлянул.
   Остин и Элизабет, казалось, ничего не заметили.
   — Хм! — повторил Роберт уже громче. Остин поднял голову.
   — Не сейчас, Картерс, — прорычал он, даже не оборачиваясь.
   — Сожалею, что должен тебя разочаровать, старина, — сказал Роберт, — но это не Картерс.
   Остин замер. От неожиданно прозвучавшего голоса брата с его губ чуть не сорвалось крепкое ругательство, но он вовремя сдержался. Испуганно ахнув, Элизабет попыталась высвободиться из его объятий, но он не отпускал ее, неохотно доставая свою руку из-за корсажа ее платья. Остин взглянул на нее и подавил вздох разочарования: с раскрасневшимися щеками, влажными и распухшими от его поцелуев губами, с растрепанной прической, она была прекрасна.
   Он беззвучно выругался. С братом надо что-то делать. «Сбросить его в Темзу?» — мелькнула мысль. Да. Над этим стоит подумать. Остин повернулся, чтобы поздороваться с незваным гостем, и обнаружил, что Роберт не один. В дверях толпились его мать, Майлс, Каролина и Картерс.
   С выражением отчаяния на обычно бесстрастном лице, Картерс вошел в комнату:
   — Простите меня, ваша светлость. Я стучал несколько раз, но…
   — Все в порядке, Картерс, — махнув рукой, перебил его Остин. Черт, если быть справедливым, то он мог бы колотить в дверь и молотом, и то Остин сомневался, что услышал бы его. — Можешь вернуться к своим обязанностям.
   — Да, ваша светлость. — Оправив ливрею, Картерс повернулся на каблуках и вышел из библиотеки, успев неодобрительно взглянуть в сторону Роберта.
   Мать Остина выступила вперед, протягивая им руки:
   — Здравствуй, дорогой. Здравствуй, Элизабет. Как вы себя чувствуете?
   Мать так искренне радовалась встрече с ними, что раздражение Остина несколько поутихло. Пока Элизабет здоровалась с остальными, он наклонился и поцеловал мать в щеку.
   — Я чувствую себя прекрасно, матушка.
   Изящная бровь насмешливо приподнялась.
   — Да, я вижу. — Она придвинулась ближе и тихо произнесла:
   — Не беспокойся, дорогой: мы остановились у Майлса, в его городском доме.
   Остин надеялся, что сумел скрыть свою радость. Поздоровавшись с Каролиной, он коротко кивнул Майлсу и сердито посмотрел на Роберта:
   — Что вас всех сюда привело?
   — Роберт с Майлсом ехали в город, — объяснила его мать, — и пригласили нас к ним присоединиться.
   — Это чудесный сюрприз, — сказала Элизабет. — Мы так рады вас видеть.
   Роберту было совершенно ясно, что, говоря это, она выражала только свои собственные чувства, потому что Остин не выказывал ни малейшей радости по поводу их приезда. Теперь, когда Роберт знал, что с Остином и Элизабет ничего не случилось, у него словно гора свалилась с плеч.
   Предстояло обсудить серьезные проблемы, но Роберт не мог говорить о них в присутствии женщин, а если он сейчас попросит Остина выйти с ним из комнаты, то — он хорошо это понимал — мать, Каролина и, без сомнения, Элизабет будут сгорать от любопытства. Он не испытывал желания объяснять им, что в действительности кроется за этим визитом.
   В то время как Элизабет усаживала гостей и распоряжалась о чае и закусках, Роберт подошел к брату, который так и продолжал стоять на том же месте в узду комнаты. Остин взглянул на Роберта с ледяной улыбкой:
   — Я только что женился, Роберт. Может, ты забыл?
   — Нет, разумеется, я не забыл.
   — Тогда что, черт возьми, на тебя нашло, что ты явился сюда без приглашения, да еще приволок их с собой? — Остин, не спуская с Роберта холодного взгляда, кивнул в сторону гостей. — Не дожидаясь ответа, он продолжал:
   — Итак, когда вы уезжаете?
   — Уезжаем? Но мы только что приехали. — Сидевший внутри Роберта дьяволенок заставил его добавить:
   — Разве ты не рад нас видеть?
   — Нет.
   — Жаль. А я-то думал спасти тебя от скуки, которую ты наверняка испытываешь после трех нескончаемых дней супружества. Очевидно, ты от благодарности лишился дара речи.
   — Убирайся.
   — Каким нелюбезным тебя сделала женитьба. — Роберт прищелкнул языком.
   Остин, скрестив на груди руки, прислонился к огромному письменному столу красного дерева.
   — У тебя две минуты на все, что ты желаешь сказать мне, а затем, к сожалению, тебе придется уйти. Матушка говорит, что вы все остановились у Майлса. Конечно, тебе не терпится там устроиться.
   Незаметно бросив взгляд в другой конец комнаты, Роберт увидел, что дамы увлечены беседой. Приподняв бровь, он посмотрел на Майлса, и тот незамедлительно, извинившись перед дамами, подошел к Роберту и Остину.
   Сделав шаг к брату, Роберт тихо сказал:
   — Есть особая причина, заставившая нас с Майлсом приехать сюда.
   — Ты хочешь сказать, что вы приехали сюда не затем, чтобы досаждать мне?
   — Да. Но надо все обсудить без посторонних.
   Прищурив глаза, Остин взглянул на брата. Иногда было трудно определить, шутит ли он, но сейчас лицо Роберта было по-настоящему серьезным. Майлс, как заметил Остин, тоже казался обеспокоенным.
   — Может, мы перейдем в твой кабинет? — предложил Майлс.
   Майлс перевел взгляд с одного брата на другого.
   — Ладно, — согласился Остин.
   У него возникло предчувствие, что ему не понравится то, что собирались рассказать ему Роберт с Майлсом.
 
   Ему определенно не понравилось то, что рассказали Роберт с Майлсом.
   Мертвое тело в его имении — сыщик с Боу-стрит.
   Оставшись один, Остин принялся расхаживать взад и вперед по персидскому ковру. Мысли в голове пугались, тошнота подкатывала к горлу. У него не было сомнений, что убитый — Джеймс Кинни.
   Проклятие! Ничего удивительного, что Кинни не явился на встречу. Бедняга лежал в кустах лицом вниз, у него снесло полголовы.
   Остин повторял слова Роберта: «Мы подумали, что самое лучшее — увезти Каролину с матерью из имения на случай, если преступник бродит поблизости, хотя судья и сказал, что это похоже на ограбление».
   Ограбление? Остин покачал головой. Нет, Кинни нес ему сведения о Гаспаре. И вот Кинни мертв.
   Что ему удалось узнать? Что бы это ни было, оно оказалось достаточно важным, чтобы Кинни убили. И у Остина не было сомнений относительно того, кто это сделал.
   Он схватился за голову. Ясно, что Гаспар был не только шантажистом, но и убийцей. Убийцей, который заявлял, что имеет доказательства того, что Уильям — изменник. Убийцей, который мог в Любой момент предъявить свои доказательства и погубить семью Остина.
   Что, черт побери, будет тогда с его матерью и Каролиной? С Робертом? С Элизабет? Он не должен допустить, чтобы это случилось.
   Проклятие! Как найти выход из создавшегося положения? Кинни, должно быть, был убит в ту самую ночь, когда они предполагали встретиться. Выстрелом в голову. Несчастный. Возможно, этот выстрел и напугал Миста.
   Вдруг Остин буквально окаменел. В его голове прозвучали слова Элизабет: «Хорошо еще, что вас не застрелили… В своем видении я определенно слышала выстрел… Я чувствовала дыхание смерти. Очень сильно…» Всемогущий Боже! Чтобы не упасть, он ухватился за подлокотник дивана и медленно опустился на подушки. Озарение обрушилось на него словно камнепад.
   Ее словам можно было найти лишь одно объяснение. Только так она могла узнать…
   Она заранее знала, что в руинах таилась опасность. Она предвидела выстрел — и смерть. Только жертвой оказался не он, как она думала, а Джеймс Кинни.
   Элизабет не просто обладала необыкновенной интуицией, она действительно могла видеть прошлое. И будущее. Возможно ли такое? Остин не понимал. Он не находил ни научного, ни даже просто логичного объяснения ее непостижимой способности, но он не мог больше отрицать, что она ею обладает.
   Видения Элизабет были явью. А если они были явью…
   У Остина замерло сердце и перехватило дыхание. В тот вечер, когда он впервые встретил ее в саду… она сказала, что видела Уильяма.
   И утверждала, что он жив.
   Господи, неужели его брат жив?
   Элизабет откликнулась на нетерпеливый стук в дверь ее спальни. В комнату быстрыми шагами вошел Остин.
   — Ты одна? — спросил он.
   — Да. — Она закрыла дверь и посмотрела на него. Улыбка сразу же исчезла с ее лица. — Что случилось?
   — Мне надо поговорить с тобой.
   — О чем?
   Он почти вплотную подошел к ней.
   — Дотронься до меня, — прошептал он. Видя, что она колеблется, он взял ее за запястья, приложил ладони к своей груди и накрыл их своими руками. — Что ты видишь?
   Смущенная его просьбой, но тронутая звучавшим в его голосе волнением, Элизабет приложила пальцы к полотну рубашки. Мириады образов мелькнули в ее воображении, и она закрыла глаза, пытаясь их понять.
   И внезапно поняла. Ее глаза широко раскрылись.
   — Ты что-то узнал о том выстреле, который я слышала. Кого-то убили.
   Остин медленно кивнул:
   — Да. Его звали Джеймс Кинни. Он был сыщиком с Боу-стрит. Я нанял его, чтобы найти Гаспара. Он привез для меня сведения.
   — И кто-то убил его.
   — Да.
   — Гаспар?
   — Я так думаю. — Он глубоко вздохнул и еще крепче прижал ее ладони к груди. — Элизабет, в тот вечер, кода мы встретились, ты сказала, что Уильям жив. Ты уверена? Ты можешь увидеть его? Можешь сказать, где он?
   Элизабет замерла. Несколько мгновений она стояла, не дыша, и слезы выступили на ее глазах.
   — Боже! Ты веришь мне. Ты веришь в мои видения.
   Остин впился в нее горящим взглядом:
   — Да, я верю тебе. Не может быть других объяснений тому, что тебе известно. Ты поможешь мне найти Уильяма?
   — Я… я хочу, но не знаю, смогу ли. Я почти не управляю своими видениями. Они непредсказуемы. Иногда я очень хочу их вызвать — и не могу.
   — Попытаешься?
   — Да. Да, конечно.
   Тихое отчаяние в его голосе пробудило в ней желание действовать. Взяв его руки, Элизабет сжала их своими ладонями и закрыла глаза. Она силилась увидеть ответы на мучившие его вопросы, но у нее ничего не получалось. Собрав все силы, она сосредоточилась так, что ее голова была готова расколоться на части. И тут она увидела…