Страница:
– Ваша дочь сообщила мне, что вы отличница.
– Да! Школу окончила с медалью. В университете вышла замуж за однокурсника, он киевлянин. Два года назад мы развелись, и я переехала сюда. Работала на заводе радиоэлектроники экономистом. Мне дали квартиру. Если хотите знать, все это устроил свекор…
– Причину развода можете назвать?
– Причину развода? Одним словом не скажешь, – Вероника глубоко задумалась.
Разве можно рассказать постороннему человеку, как постепенно рвутся нити, связывающие две любящие души, как через десять лет внезапно осознаешь, что рядом с тобой даже не чужой человек, а враг, стервятник, клюющий твою печень, твой мозг и все остальное…
Олег Соловьев был заметен на курсе. Высокий, стройный. Одевался в шикарные модные шмотки. Отцовский автомобиль был в его распоряжении. Папе, директору крупного оборонного предприятия и члену ЦК КПУ хватало служебной машины.
Олег не мог не заметить Веронику. Он рассчитывал на быструю победу, каких на его счету было немало, но получил обидный отказ. Это и заставило его почти сразу сделать предложение и долго, больше года, ждать положительного ответа.
Родители Олега оставили молодоженам трехкомнатную квартиру на Крещатике, а сами перешли в другую в Дарнице, поближе к заводу.
Анализируя теперь историю ее отношений с мужем, Вероника пришла к выводу, что он никогда не любил ее по настоящему. Был страх перед отказом, было тщеславие от обладания самой красивой девушкой университета. Внешне они были замечательной парой, самой блестящей, куда бы они ни являлись: на университетский вечер или торжественное собрание в горкоме партии, куда муж перешел работать инструктором после окончания университета. В партию он вступил после первого курса, когда был избран в комитет комсомола университета.
Олег долго не хотел иметь детей. Они поженились после второго курса, а родила она спустя два года после окончания учебы.
И после появления дочери у Олега не было времени на семью. Он вел суетливую жизнь партийного чиновника. Вокруг все время люди, люди, люди… Отпуск в доме отдыха ЦК опять среди тех же людей. Их сексуальные отношения становились все более редким, особенно после рождения дочери, и больше не приносили Веронике удовлетворения. Долгое время обеспеченная жизнь притупляла остроту ее недовольства. Потом и достаток в семье ухудшился. Олег почти перестал давать ей деньги, и она содержала семью на свою зарплату.
Однажды она заговорила с мужем о том, что тот перестал ею интересоваться как женщиной. В ответ она услышала такое, что потеряла на время дар речи. Он заявил, что она сама виновата, так как не владеет современной техникой секса, что любая деревенская деваха, даст ей сто очков вперед в постельном искусстве.
После такого разговора Вероника не выдержала и впервые поделилась своими трудностями с Мартой. Марта была женой приятеля Олега, тоже партийного работника.
Марта, обаятельная смуглолицая брюнетка, обладала талантом дружить, и они довольно близко сошлись. У Марты была дочь на полгода старше Оксаны. Девочки тоже ладили между собой.
Последнее время Вероника и Марта проводили вместе почти все вечера попеременно друг у друга, пока их мужья где-то мотались допоздна.
– Послушай, подруга! Тебе не кажется, – пожаловалась в шутливом тоне при одной из встреч Вероника, – что наши мужчины с этой перестройкой слишком заработались. Мой уже не находит для меня время даже на раз в месяц… Хоть любовника заводи!
– Работа здесь ни при чем! Они только делают вид, что работают.
– Дома они не бывают. Мы с тобой как две вдовы при живых мужьях…
– Ты действительно не знаешь в чем дело?
– Откуда?!
– Святая наивность! Поройся в его записной книжке…
– Никогда этого не делала!
– И напрасно! Найдешь в ней на замызганной страничке любопытные телефончики. Позвони по одному из них. Услышишь ангельский голосок. Тебя бы спросили, когда желаешь заехать. Назвали бы свободные часы в любое время с восьми до двадцати четырех.
– А откуда ты знаешь? Ты же не мужчина!
– Не важно! Я познакомилась с некоторыми из них. Однажды позвонила и спросила, когда у них будут мужчины, чтобы развлечься…
– И они тебе сказали? Не спросили кто ты и что ты?!
– Зачем? Достаточно того, что я знаю их телефон. Я уже ездила много раз. Надеваю парик под блондинку, одежду, которую держу только для этого случая… Не собираюсь я жить впроголодь и ждать, когда он осчастливит меня! Тем более что для этого мало надежды. Эти девицы такое вытворяют, что после них мужики с приличной и нормальной женщиной больше жить не могут…
– И кто же эти девушки?
– Партийные проститутки.
– Как это?
– Наивный ты человек! Все партийные чиновники давно уже живут двойной жизнью и двойной моралью… Делается это просто. Попадает в город красивая деревенская девка. Ни жилья, ни профессии, ни нормальной работы. Невинность тоже уже потеряла неоднократно… Ей предлагают: мы тебе даем отдельную двухкомнатную квартиру. В квартире телефон. Устраиваем на работу где-нибудь на крупном заводе или проектном институте. Зарплату, как у инженера, будешь получать в ближайшей сберкассе и на работу ходить не нужно. Считается, что они работают в каком-нибудь райкоме, пишут разные протоколы, помогают партии воспитывать трудящихся и строить коммунизм. Какой директор откажет партийному инструктору принять на работу одну – две отнюдь не мертвые души для блага партии и государства. Далее, девицам объясняют, что их настоящая работа – принимать утомленных ответственных работников, не обязательно мужчин, и обслуживать по высшему профессиональному разряду. Профессии обучает умудренная опытом наставница. Еда и выпивка строго за счет посетителей, но девицам за услуги они не платят. Почти коммунизм…
– То-то, я вижу, мой почти не отдает мне зарплату. Недавно он забыл закрыть сейф, и я заглянула в его партбилет. Там взносы с такой зарплаты, какую отродясь не видела…
– У меня такая же история, только я знаю давно. Я нажала на него, и теперь он мне отдает ровно половину.
– Я так не могу!
– Пригрози жалобой и он станет шелковым. Они там все как пауки в банке.
– Мне лучше оставить его.
– Еще чего! Осиротить дочь, лишиться положения… Лучше не будет! Я уже приспособилась. Заведи себе любовника на работе. Очень удобно и для карьеры полезно.
– Нет, это не для меня. И потом, есть поговорка: не воруй, где живешь, и не блядуй, где работаешь, иначе неминуемо попадешься.
– Хочешь, возьму тебя с собой в следующий раз. Подберем тебе молодого жеребца, которого еще не испортили девицы… Не пожалеешь!
– Нет, нет! Я не готова для таких приключений.
– Будешь готова, скажешь…
Спустя неделю Вероника согласилась. Толчком послужила не только неудовлетворенность, но и любопытство, желание познакомиться с той стороной жизни, которая была ей совершенно неведомой. Она выросла в очень благополучной семье. Она была уже замужем, когда совершенно неожиданно развелись родители. Отец получил назначение в Красноярск. Мама сразу с ним не поехала, а спустя полгода вообще отказалась ехать. Отец сгоряча потребовал развод и немедленно получил его. Вскоре женился на женщине, моложе его на десять лет. Та родила ему двоих подряд, и он поневоле забыл первую семью…
Марта повезла Веронику на квартиру, где предполагалась вечеринка, и где на их долю были обеспечены партнеры.
Вероника сбежала через час. Мужчины быстро напились и затеяли шумный спор, якобы в шутку, по поводу того, кому достанется Вероника. То тот, то другой хватали ее потными, липкими руками и пытались усадить на колени…
Марта позвонила на следующий день и рассказала, сопровождая рассказ идиотским хихиканьем, что ей пришлось обслуживать двоих, но она успешно справилась. С тех пор Вероника почему-то утратила к Марте интерес, и они постепенно отдалились друг от друга.
Наконец, настал день, когда Вероника объявила мужу, что разводится с ним. Олег как раз ушел из горкома в кресло управляющего банком, был в приподнятом настроении и даже не сделал вид, что удивлен. Сначала она почувствовала себя уязвленной, но вскоре успокоилась и обрадовалась – не будет проволочки с формальностями.
Труднее было со свекром. Тот прислал за ней служебную машину, когда услышал такую новость от сына. Ее провели без всякого пропуска на оборонный завод. Они разговаривали в его директорском кабинете.
– Вера, дорогая! Что случилось?! Никогда бы не мог подумать, что у вас с Олегом такое возможно… Блестящая любящая пара и вот…
– Блестящая, любящая… Это все в далеком прошлом!
– Но мы не заметили, как это произошло!
– Что вы не могли заметить?! Что мы даже к вам стали ходить порознь: он один, а я с дочкой, как мать одиночка… Наш брак фикция уже давно…
– Согласен, плохо, что он уделяет мало времени семье. Но мы ведь живем в жестоком мире, и мужчине, чтобы реализовать свои амбиции ради той же семьи, приходится многим жертвовать…
– Интересно, чем он еще жертвует, кроме нас с Оксаной?!
– Что все-таки случилось? Он изменил?
– Не то слово.
– Ты должна знать, что мужчины сплошь и рядом делают это для самоутверждения или «по должности». Он никогда не променяет тебя на другую… Где он еще найдет такой бриллиант?!
– Он меня не менял, а просто забыл в чулане как пустую стеклотару… Мне неудобно говорить, но чтобы вы сказали о том, что он не спал со мной как муж уже полгода…
– Боже мой! Возможно, он болен и боится признаться. Нужно срочно показать его врачам…
– Его болезнь называется разврат, самая низкопробная пьянка и разврат.
– Не может быть!
– Мало того, он почти перестал давать деньги на хозяйство. Мы живем на мою зарплату. Теперь я сама стираю белье. Нет десятки на прачечную…
– Почему ты мне раньше не сказала о своих материальных затруднениях? – свекор подошел к сейфу в стене, открыл его и достал пачку денег. – Здесь пятьсот. На ближайшее время тебе хватит, потом еще подброшу…
– Не могу я взять ваши деньги!
– Почему?! Разве мы тебе чужие!
– Не чужие, но деньги я брать не стану!
– В чем причина?
– Я твердо решила подать на развод.
– Где же ты собираешься жить? Ты должна подумать о дочке.
– Разменяем квартиру.
– Как! Это невозможно! Квартира принадлежит нашей семье с двадцатых годов. Ее получал мой отец, как один из первых красных директоров…
– Я имею право на жилье по закону. Вы получили вторую квартиру, используя мое право как молодого специалиста на жилье. Пусть это был для вас чисто формальный повод…
– Ты могла бы поехать к твоей маме. Насколько я знаю, она живет одна в трехкомнатной квартире. А мы могли бы компенсировать деньгами.
– Мне нужны не деньги, а собственное жилье!
– Если жилье получишь в твоем родном городе, согласишься уехать?
– Да, если квартира будет сразу.
– Мне нужно время, чтобы проработать варианты.
– Много времени я дать вам не могу.
– Речь идет о неделе, другой…
– Это можно!
Глава 4. Ее прошлая жизнь
– Да! Школу окончила с медалью. В университете вышла замуж за однокурсника, он киевлянин. Два года назад мы развелись, и я переехала сюда. Работала на заводе радиоэлектроники экономистом. Мне дали квартиру. Если хотите знать, все это устроил свекор…
– Причину развода можете назвать?
– Причину развода? Одним словом не скажешь, – Вероника глубоко задумалась.
Разве можно рассказать постороннему человеку, как постепенно рвутся нити, связывающие две любящие души, как через десять лет внезапно осознаешь, что рядом с тобой даже не чужой человек, а враг, стервятник, клюющий твою печень, твой мозг и все остальное…
Олег Соловьев был заметен на курсе. Высокий, стройный. Одевался в шикарные модные шмотки. Отцовский автомобиль был в его распоряжении. Папе, директору крупного оборонного предприятия и члену ЦК КПУ хватало служебной машины.
Олег не мог не заметить Веронику. Он рассчитывал на быструю победу, каких на его счету было немало, но получил обидный отказ. Это и заставило его почти сразу сделать предложение и долго, больше года, ждать положительного ответа.
Родители Олега оставили молодоженам трехкомнатную квартиру на Крещатике, а сами перешли в другую в Дарнице, поближе к заводу.
Анализируя теперь историю ее отношений с мужем, Вероника пришла к выводу, что он никогда не любил ее по настоящему. Был страх перед отказом, было тщеславие от обладания самой красивой девушкой университета. Внешне они были замечательной парой, самой блестящей, куда бы они ни являлись: на университетский вечер или торжественное собрание в горкоме партии, куда муж перешел работать инструктором после окончания университета. В партию он вступил после первого курса, когда был избран в комитет комсомола университета.
Олег долго не хотел иметь детей. Они поженились после второго курса, а родила она спустя два года после окончания учебы.
И после появления дочери у Олега не было времени на семью. Он вел суетливую жизнь партийного чиновника. Вокруг все время люди, люди, люди… Отпуск в доме отдыха ЦК опять среди тех же людей. Их сексуальные отношения становились все более редким, особенно после рождения дочери, и больше не приносили Веронике удовлетворения. Долгое время обеспеченная жизнь притупляла остроту ее недовольства. Потом и достаток в семье ухудшился. Олег почти перестал давать ей деньги, и она содержала семью на свою зарплату.
Однажды она заговорила с мужем о том, что тот перестал ею интересоваться как женщиной. В ответ она услышала такое, что потеряла на время дар речи. Он заявил, что она сама виновата, так как не владеет современной техникой секса, что любая деревенская деваха, даст ей сто очков вперед в постельном искусстве.
После такого разговора Вероника не выдержала и впервые поделилась своими трудностями с Мартой. Марта была женой приятеля Олега, тоже партийного работника.
Марта, обаятельная смуглолицая брюнетка, обладала талантом дружить, и они довольно близко сошлись. У Марты была дочь на полгода старше Оксаны. Девочки тоже ладили между собой.
Последнее время Вероника и Марта проводили вместе почти все вечера попеременно друг у друга, пока их мужья где-то мотались допоздна.
– Послушай, подруга! Тебе не кажется, – пожаловалась в шутливом тоне при одной из встреч Вероника, – что наши мужчины с этой перестройкой слишком заработались. Мой уже не находит для меня время даже на раз в месяц… Хоть любовника заводи!
– Работа здесь ни при чем! Они только делают вид, что работают.
– Дома они не бывают. Мы с тобой как две вдовы при живых мужьях…
– Ты действительно не знаешь в чем дело?
– Откуда?!
– Святая наивность! Поройся в его записной книжке…
– Никогда этого не делала!
– И напрасно! Найдешь в ней на замызганной страничке любопытные телефончики. Позвони по одному из них. Услышишь ангельский голосок. Тебя бы спросили, когда желаешь заехать. Назвали бы свободные часы в любое время с восьми до двадцати четырех.
– А откуда ты знаешь? Ты же не мужчина!
– Не важно! Я познакомилась с некоторыми из них. Однажды позвонила и спросила, когда у них будут мужчины, чтобы развлечься…
– И они тебе сказали? Не спросили кто ты и что ты?!
– Зачем? Достаточно того, что я знаю их телефон. Я уже ездила много раз. Надеваю парик под блондинку, одежду, которую держу только для этого случая… Не собираюсь я жить впроголодь и ждать, когда он осчастливит меня! Тем более что для этого мало надежды. Эти девицы такое вытворяют, что после них мужики с приличной и нормальной женщиной больше жить не могут…
– И кто же эти девушки?
– Партийные проститутки.
– Как это?
– Наивный ты человек! Все партийные чиновники давно уже живут двойной жизнью и двойной моралью… Делается это просто. Попадает в город красивая деревенская девка. Ни жилья, ни профессии, ни нормальной работы. Невинность тоже уже потеряла неоднократно… Ей предлагают: мы тебе даем отдельную двухкомнатную квартиру. В квартире телефон. Устраиваем на работу где-нибудь на крупном заводе или проектном институте. Зарплату, как у инженера, будешь получать в ближайшей сберкассе и на работу ходить не нужно. Считается, что они работают в каком-нибудь райкоме, пишут разные протоколы, помогают партии воспитывать трудящихся и строить коммунизм. Какой директор откажет партийному инструктору принять на работу одну – две отнюдь не мертвые души для блага партии и государства. Далее, девицам объясняют, что их настоящая работа – принимать утомленных ответственных работников, не обязательно мужчин, и обслуживать по высшему профессиональному разряду. Профессии обучает умудренная опытом наставница. Еда и выпивка строго за счет посетителей, но девицам за услуги они не платят. Почти коммунизм…
– То-то, я вижу, мой почти не отдает мне зарплату. Недавно он забыл закрыть сейф, и я заглянула в его партбилет. Там взносы с такой зарплаты, какую отродясь не видела…
– У меня такая же история, только я знаю давно. Я нажала на него, и теперь он мне отдает ровно половину.
– Я так не могу!
– Пригрози жалобой и он станет шелковым. Они там все как пауки в банке.
– Мне лучше оставить его.
– Еще чего! Осиротить дочь, лишиться положения… Лучше не будет! Я уже приспособилась. Заведи себе любовника на работе. Очень удобно и для карьеры полезно.
– Нет, это не для меня. И потом, есть поговорка: не воруй, где живешь, и не блядуй, где работаешь, иначе неминуемо попадешься.
– Хочешь, возьму тебя с собой в следующий раз. Подберем тебе молодого жеребца, которого еще не испортили девицы… Не пожалеешь!
– Нет, нет! Я не готова для таких приключений.
– Будешь готова, скажешь…
Спустя неделю Вероника согласилась. Толчком послужила не только неудовлетворенность, но и любопытство, желание познакомиться с той стороной жизни, которая была ей совершенно неведомой. Она выросла в очень благополучной семье. Она была уже замужем, когда совершенно неожиданно развелись родители. Отец получил назначение в Красноярск. Мама сразу с ним не поехала, а спустя полгода вообще отказалась ехать. Отец сгоряча потребовал развод и немедленно получил его. Вскоре женился на женщине, моложе его на десять лет. Та родила ему двоих подряд, и он поневоле забыл первую семью…
Марта повезла Веронику на квартиру, где предполагалась вечеринка, и где на их долю были обеспечены партнеры.
Вероника сбежала через час. Мужчины быстро напились и затеяли шумный спор, якобы в шутку, по поводу того, кому достанется Вероника. То тот, то другой хватали ее потными, липкими руками и пытались усадить на колени…
Марта позвонила на следующий день и рассказала, сопровождая рассказ идиотским хихиканьем, что ей пришлось обслуживать двоих, но она успешно справилась. С тех пор Вероника почему-то утратила к Марте интерес, и они постепенно отдалились друг от друга.
Наконец, настал день, когда Вероника объявила мужу, что разводится с ним. Олег как раз ушел из горкома в кресло управляющего банком, был в приподнятом настроении и даже не сделал вид, что удивлен. Сначала она почувствовала себя уязвленной, но вскоре успокоилась и обрадовалась – не будет проволочки с формальностями.
Труднее было со свекром. Тот прислал за ней служебную машину, когда услышал такую новость от сына. Ее провели без всякого пропуска на оборонный завод. Они разговаривали в его директорском кабинете.
– Вера, дорогая! Что случилось?! Никогда бы не мог подумать, что у вас с Олегом такое возможно… Блестящая любящая пара и вот…
– Блестящая, любящая… Это все в далеком прошлом!
– Но мы не заметили, как это произошло!
– Что вы не могли заметить?! Что мы даже к вам стали ходить порознь: он один, а я с дочкой, как мать одиночка… Наш брак фикция уже давно…
– Согласен, плохо, что он уделяет мало времени семье. Но мы ведь живем в жестоком мире, и мужчине, чтобы реализовать свои амбиции ради той же семьи, приходится многим жертвовать…
– Интересно, чем он еще жертвует, кроме нас с Оксаной?!
– Что все-таки случилось? Он изменил?
– Не то слово.
– Ты должна знать, что мужчины сплошь и рядом делают это для самоутверждения или «по должности». Он никогда не променяет тебя на другую… Где он еще найдет такой бриллиант?!
– Он меня не менял, а просто забыл в чулане как пустую стеклотару… Мне неудобно говорить, но чтобы вы сказали о том, что он не спал со мной как муж уже полгода…
– Боже мой! Возможно, он болен и боится признаться. Нужно срочно показать его врачам…
– Его болезнь называется разврат, самая низкопробная пьянка и разврат.
– Не может быть!
– Мало того, он почти перестал давать деньги на хозяйство. Мы живем на мою зарплату. Теперь я сама стираю белье. Нет десятки на прачечную…
– Почему ты мне раньше не сказала о своих материальных затруднениях? – свекор подошел к сейфу в стене, открыл его и достал пачку денег. – Здесь пятьсот. На ближайшее время тебе хватит, потом еще подброшу…
– Не могу я взять ваши деньги!
– Почему?! Разве мы тебе чужие!
– Не чужие, но деньги я брать не стану!
– В чем причина?
– Я твердо решила подать на развод.
– Где же ты собираешься жить? Ты должна подумать о дочке.
– Разменяем квартиру.
– Как! Это невозможно! Квартира принадлежит нашей семье с двадцатых годов. Ее получал мой отец, как один из первых красных директоров…
– Я имею право на жилье по закону. Вы получили вторую квартиру, используя мое право как молодого специалиста на жилье. Пусть это был для вас чисто формальный повод…
– Ты могла бы поехать к твоей маме. Насколько я знаю, она живет одна в трехкомнатной квартире. А мы могли бы компенсировать деньгами.
– Мне нужны не деньги, а собственное жилье!
– Если жилье получишь в твоем родном городе, согласишься уехать?
– Да, если квартира будет сразу.
– Мне нужно время, чтобы проработать варианты.
– Много времени я дать вам не могу.
– Речь идет о неделе, другой…
– Это можно!
Глава 4. Ее прошлая жизнь
В действительности Вероника ездила к матери, чтобы обсудить с ней свой развод и возможность переезда к ней. Однако та задумала выйти замуж за профессора кафедры философии Логуненко из военного училища, где мать работала в бухгалтерии. Профессор уже переселился к ней. Сбылась ее мечта стать профессоршей. Отец не дотянул до профессорского звания. Теперь она пела дифирамбы своему новому мужу, возможно, чтобы оправдать как-то свой поступок в глазах Вероники. Все восторгалась его эрудицией и манерами.
– Василий Аверьянович пишет монографию, ему нужен кабинет…
Вероника не выдержала:
– Зачем ты привела в наш дом этого тайного алкоголика? Раньше он проповедовал марксизм-ленинизм, теперь – американский неопозитивизм.
– Ты несправедлива! Он преподаватель, и передает студентам свои знания, а не убеждения
– Ему нужен кабинет в квартире, которую получил мой отец и на меня, в том числе. Две свои квартиры он оставил, одну дочери, другую бывшей жене. Там его кабинеты!
– Боже! Вероника! – воскликнула мама, театрально заламывая руки и делая ударение на втором слоге в имени дочери. – Ты так изменилась! Стала такой черствой, даже жестокой. У тебя не сложилась жизнь, и ты не можешь простить мне, что я, наконец, обрела покой и семейное счастье…
– Поговорим о твоем покое и счастье через некоторое время. У тебя хоть хватило ума, не прописывать его в своей квартире?!
– Наши чувства выше каких-то меркантильных интересов!
– А из каких интересов ты не поехала с отцом?
– Он не смог удержаться здесь из-за своего характера, который ты, к сожалению, унаследовала…
Вероника прекратила бесплодный разговор. Она поняла главное, на мать нельзя рассчитывать.
Свекор решил вопрос быстро, как и обещал. В министерстве, где она работала экономистом, после заявлений, которые ее попросил написать свекор, появился приказ о ее переводе на завод радиоэлектроники в ее родном городе. Это крупное оборонное предприятие подчинялось другому министерству, поэтому в том министерстве появился соответствующий приказ о приеме с немедленным предоставлением квартиры.
Когда Вероника приехала оформляться, то остановилась в заводской гостинице, а не у матери по двум соображениям. Во-первых, не хотела видеть профессора, во-вторых, это была форма давления на администрацию и профком, чтобы поскорее дали квартиру, так как по министерскому приказу за гостиницу платил завод.
В профкоме ей сказали, что нужно выполнить одну формальность: на ближайшей профсоюзной конференции записать ее на квартирную очередь. Ждать нужно было всего неделю. Вероника успела оформить все документы и пропуск. В пятницу – конференция, а в понедельник она приступает к работе старшим экономистом отдела внедрения новой техники и технологии.
Член профкома, заведующий квартирными делами, предупредил Веронику, чтобы она обязательно присутствовала на конференции.
– Зачем?
– Возможно, будут вопросы, потребуются справки… Короче, заочно такие дела не решаются. Вы уважаете наш коллектив?!
Вероника хотела уважать, поэтому на конференцию пришла. Многофункциональный зал, около тысячи мест только в партере, был забит почти до отказа – норма представительства от подразделений завода как раз и обеспечивала его заполнение.
Повестка дня была длинной, но Вероника не скучала. Первый раз такое сборище дает много полезной информации о предприятии, где тебе предстоит работать. Через три часа народ откровенно заскучал, по рядам зашуршали газеты и журналы…
А вот, наконец, и последний, ее вопрос. На трибуну для сообщения вышел уже знакомый профсоюзно-квартирный босс. Неожиданно долго он читал приказы по двум заинтересованным министерствам, выдержки из жилищного законодательства и коллективного договора. Усталый народ выкриками заставил его прервать объяснения, сформулировать вопрос и вынести на голосование.
Вдруг один из присутствующих, тщедушный мужчина с гривой давно нестриженых седых волос из первых рядов партера, потребовал слова для обсуждения вопроса перед голосованием. Его поддержали еще несколько голосов с мест.
Председательствующий на конференции уступил, и дал три минуты на выступление с места.
Седоволосый повернулся лицом к залу и заговорил, скорее, закричал, так как не дождался, пока ему передадут переносной микрофон:
– Прошло уже пять лет перестройки, а с нами как не считались министерские чиновники, так и не считаются. Люди здесь вкалывают чуть ли не со дня основания завода, в сорок четвертом пустили завод, до того как восстановили крыши на зданиях, чтобы уже через месяц отправить на авиазаводы самолетные радиостанции…
– Ближе к сути дела! – прервал председатель конференции.
– Регламент еще не истек! Так вот, наши труженики десятилетиями ждут квартиру, а тут присылают незаменимого специалиста из Киева и сразу бац, двухкомнатную… Мы эту женщину еще в глаза не видели, а теперь кто-то из коллектива должен подвинуться. Чего ради!
Вмешался кто-то со сцены из президиума:
– Не вводите людей в заблуждение. Она, как и всякий гражданин, имеет право на жилье, и свои десять лет уже подождала. Потом, она получает квартиру из фонда директора и на очередь это не влияет…
– Ни один из нашего коллектива, оказывается, недостоин получить жилье из директорского фонда! Министерство распоряжается им, как хочет! – с новой силой закричал смутьян.
В президиуме поднялся директор и взял в руки микрофон. Зал моментально притих:
– Прошу вас прекратить пустые дискуссии! Директорский фонд формируется по согласованию с министерством. Нам обещали компенсацию через смету на жилищное строительство. Давайте голосовать и идти отдыхать. Завтра многие из присутствующих работают.
– Да мы ее даже не видели! – не сдавался вошедший в раж оратор.
На трибуне, наконец, очнулся член профкома:
– Если вы хотите с ней познакомиться, то она здесь присутствует. Вероника Михайловна, поднимитесь, пожалуйста, чтобы с вами познакомился коллектив, в котором вам предстоит трудиться.
Вероника нехотя поднялась. Сотни мужских и женских голов повернулись в ее сторону. По залу пронесся шелест от вздохов и междометий…
– Все понятно! – раздалось почти рядом.
– Любопытство удовлетворено, теперь голосуем! Кто за? – громко разнеслось из динамиков.
Поднялся редкий лес рук.
– Кто против? Нет таких! Значит, считать голоса не будем. Кто воздержался? Один?!
Оратор воздержался из принципа. Председатель закрыл конференцию. Все дружно поднялись и поспешили на выход. Вероника осталась сидеть, чтобы выйти последней. Ее щеки пылали от взглядов: то укромных, а то и нахальных…
В отделе Веронику приняли сначала настороженно. Но она так быстро вошла в рабочий режим, что через неделю начальник отдела Миненко стал приглашать ее с собой на все совещания по плану технического перевооружения, где она отвечала за показатели эффективности. Перестроечный лозунг самофинансирования затронул и оборонную отрасль, где до этого на все расчеты экономического эффекта смотрели как на формальность. Теперь же защита плана по прибыли в министерстве значительно осложнилась. Нужен был профессиональный подход, и Вероника вполне отвечала этим требованиям.
Когда пришло время ехать в министерство для защиты показателей, главный технолог Артем Афанасьевич Труш включил Веронику в состав бригады, которую он сам возглавлял.
Веронике главный технолог нравился, хотя внешностью обладал рядовой. Нравился остроумной речью, демократичным стилем управления и, безусловно, энциклопедическими знаниями в своей области. Об этом можно было судить по тому, как он обсуждал технические тонкости с учеными из отраслевого НИИ или цеховыми технологами.
Командировка в столицу прошла блестяще. Им удалось защитить свои предложения с первого же захода. Вероника еще при подготовке проверила собственноручно расчеты технико-экономических показателей по каждому пункту плана, что позволило ей уверенно отстоять каждую цифру.
Конечно, немаловажным аргументом послужила и ее внешность. Министерские чиновники волновались и дико потели в ее присутствии, когда она проводила предварительное согласование документа с техническими специалистами. Миненко уныло бродил за ней по кабинетам в качестве «портфеленосителя». Почти на все вопросы отвечала она, потому что помнила многостраничный документ наизусть. Хотя технические детали она могла и не знать, зато отлично знала различие структуры издержек существующей и новой технологии.
Вечером в номер министерской гостиницы, где жила Вероника, постучал Труш. Его поселили в люкс на третьем этаже. Он не поленился подняться на пятый этаж, хотя вполне мог позвонить. Целью его визита было пригласить Веронику на ужин в ресторан.
– Вы успели поужинать? – спросил Труш.
– Еще нет, но это не проблема. Вечером я ем очень мало.
– Тогда я приглашаю вас на ужин. Можно в номере, а можно в ресторане. На ваш выбор.
– Номер исключается, а стакан кефира и булочка слишком ничтожный повод для посещения ресторана.
– Шампанское, черную икру и фрукты в буфете не подают.
– Что за повод для праздника?
– Для меня сегодняшняя защита была юбилейной, десятой. Процедура усложняется с каждым годом, но я не помню столь молниеносного и блестящего успеха. С полным основанием успех этот нужно отнести на ваш счет.
– О! Вы слишком преувеличиваете мою скромную роль…
– Нет, не преувеличиваю. Даже Миненко подтвердил мой вывод, правда, косвенно.
– В самом деле?! Он целый день скрежетал зубами и останавливал меня. Я, грешным делом, подумала, что он меня выпрет из отдела после окончания командировки…
– Может! Он всерьез испугался, что вы в состоянии его подсидеть и уже проводил, так сказать, зондирование…
– Это он напрасно! С его-то заслугами перед страной и предприятием быть столь мнительным.
– Значит, у него занижена самооценка, хотя и не намного от истинного довольно низкого уровня. Мне не нравится его стиль работы. Чиновник, механически обобщающий с ошибками предложения цехов и служб. Никаких попыток, если не участвовать в выработке, то хотя бы поддержать нашу стратегическую линию в технической политике…
– Вы предлагаете обсудить эту самую линию за бокалом шампанского?!
– Нет! Что вы! Это я к слову. Знаете, у кого что болит…
– Тогда будем обсуждать ваши болезни, так как я, слава Богу, вполне здорова…
– Нет! Отвечайте серьезно и по существу! Вы согласны поужинать со мной в ресторане чисто по-дружески?
– Когда начальник предлагает дружбу, грех отказываться!
– Действительно! Предлагал бы он любовь, другое дело, можно и отказать! Особенно, если он лысый и старый…
– И, тем более, женатый…
– Разве это недостаток?
– Для одинокой женщины – решающий!
– Так я ожидаю вас в холле!
– Мне нужно пять минут…
– Физического времени или женского?
– Естественно, женского!
В ресторане, когда был сделан заказ и возобновился разговор, Вероника почему-то ожидала от собеседника жалоб на семейную жизнь. Может, потому что жена Труша имела репутацию скандальной женщины. Вероника еще не видела ее, хотя руководимая женой лаборатория относилась к службе главного технолога. На совещания, которые проводил муж, жена посылала своего заместителя, пожилого полусонного на вид мужчину со следами химических ожогов на руках. Такая демонстрация не сказывалась на репутации Труша. Мало ли кто женат на вздорной бабе!
Труш не обмолвился ни словом о своей суровой мужской доле, а поинтересовался, где Вероника работала раньше, что так быстро освоилась на новом месте.
– В министерстве, где я работала, есть приборный главк, а я была куратором как раз планов технического перевооружения. У них даже элементная база совпадает с вашей…
– Тогда я знаю это министерство. Что же заставило вас покинуть столицу и вернуться в нашу провинцию?
– Есть же разница между родиной и просто провинцией! А если откровенно, то семейная катастрофа. Свекор помог получить перевод…
Так Вероника невольно заговорила первой о своей личной жизни.
– Красавина – фамилия по мужу?
– Фамилия мужа Соловьев.
– Тогда я знаю вашего свекра. Как тесен мир!
– Может быть, поменяемся ролями и я задам несколько вопросов, чтобы удовлетворить свое женское любопытство. Оно становится нестерпимым…
– Можно! Только не о семейной и личной жизни…
– Вопросы будут о профессиональной карьере. Получается, что вы стали главным технологом в тридцать лет, если уже десять лет возите в министерство планы внедрения новой техники.
– В тридцать один. Год был начальником вашего отдела. До этого технолог, начальник техбюро цеха, параллельно заочная аспирантура. Все очень просто, угадал розу ветров в современной технологии…
– Нужно еще иметь паруса.
– Мне пришлось грести руками и довольно много… Хорошо, жена попалась терпеливая… Выпьем за терпеливых жен!
– Не могу поддержать этот чисто мужской тост, тем более что я оказалась нетерпеливой…
– Не дождались, пока к мужу придет успех?!
– Ждать не нужно было, он все получил по наследству и сразу, но, как оказалось, не для меня.
– Поразительно!
Он не продолжил, а она не стала уточнять, что его поразило. Заиграл оркестр.
– Вы разрешите пригласить вас на танец.
– Возможно, но не сейчас! Если не настаиваете.
– Ни в коем случае, я терпелив…
Но им не пришлось танцевать. В зал гостиничного ресторана ввалился взъерошенный Миненко и пустился вдоль столиков, явно кого-то разыскивая.
А выслеживал он понятно кого. Труш вынуждено, судя по недовольному выражению лица, пригласил его сесть за их стол.
Миненко заказал бутылку водки и много еды. Как он сказал, в расчете на всех. Вечер был испорчен, хотя Вероника ничего особенного и не ожидала…
Спустя несколько дней в отдел влетела дама с очень строгим лицом, поискала газами, увидела Веронику и уставилась на нее. Потом прямо от порога выдала на весь отдел:
– Так это, очевидно, вы и есть пресловутая Красавина?!
– Василий Аверьянович пишет монографию, ему нужен кабинет…
Вероника не выдержала:
– Зачем ты привела в наш дом этого тайного алкоголика? Раньше он проповедовал марксизм-ленинизм, теперь – американский неопозитивизм.
– Ты несправедлива! Он преподаватель, и передает студентам свои знания, а не убеждения
– Ему нужен кабинет в квартире, которую получил мой отец и на меня, в том числе. Две свои квартиры он оставил, одну дочери, другую бывшей жене. Там его кабинеты!
– Боже! Вероника! – воскликнула мама, театрально заламывая руки и делая ударение на втором слоге в имени дочери. – Ты так изменилась! Стала такой черствой, даже жестокой. У тебя не сложилась жизнь, и ты не можешь простить мне, что я, наконец, обрела покой и семейное счастье…
– Поговорим о твоем покое и счастье через некоторое время. У тебя хоть хватило ума, не прописывать его в своей квартире?!
– Наши чувства выше каких-то меркантильных интересов!
– А из каких интересов ты не поехала с отцом?
– Он не смог удержаться здесь из-за своего характера, который ты, к сожалению, унаследовала…
Вероника прекратила бесплодный разговор. Она поняла главное, на мать нельзя рассчитывать.
Свекор решил вопрос быстро, как и обещал. В министерстве, где она работала экономистом, после заявлений, которые ее попросил написать свекор, появился приказ о ее переводе на завод радиоэлектроники в ее родном городе. Это крупное оборонное предприятие подчинялось другому министерству, поэтому в том министерстве появился соответствующий приказ о приеме с немедленным предоставлением квартиры.
Когда Вероника приехала оформляться, то остановилась в заводской гостинице, а не у матери по двум соображениям. Во-первых, не хотела видеть профессора, во-вторых, это была форма давления на администрацию и профком, чтобы поскорее дали квартиру, так как по министерскому приказу за гостиницу платил завод.
В профкоме ей сказали, что нужно выполнить одну формальность: на ближайшей профсоюзной конференции записать ее на квартирную очередь. Ждать нужно было всего неделю. Вероника успела оформить все документы и пропуск. В пятницу – конференция, а в понедельник она приступает к работе старшим экономистом отдела внедрения новой техники и технологии.
Член профкома, заведующий квартирными делами, предупредил Веронику, чтобы она обязательно присутствовала на конференции.
– Зачем?
– Возможно, будут вопросы, потребуются справки… Короче, заочно такие дела не решаются. Вы уважаете наш коллектив?!
Вероника хотела уважать, поэтому на конференцию пришла. Многофункциональный зал, около тысячи мест только в партере, был забит почти до отказа – норма представительства от подразделений завода как раз и обеспечивала его заполнение.
Повестка дня была длинной, но Вероника не скучала. Первый раз такое сборище дает много полезной информации о предприятии, где тебе предстоит работать. Через три часа народ откровенно заскучал, по рядам зашуршали газеты и журналы…
А вот, наконец, и последний, ее вопрос. На трибуну для сообщения вышел уже знакомый профсоюзно-квартирный босс. Неожиданно долго он читал приказы по двум заинтересованным министерствам, выдержки из жилищного законодательства и коллективного договора. Усталый народ выкриками заставил его прервать объяснения, сформулировать вопрос и вынести на голосование.
Вдруг один из присутствующих, тщедушный мужчина с гривой давно нестриженых седых волос из первых рядов партера, потребовал слова для обсуждения вопроса перед голосованием. Его поддержали еще несколько голосов с мест.
Председательствующий на конференции уступил, и дал три минуты на выступление с места.
Седоволосый повернулся лицом к залу и заговорил, скорее, закричал, так как не дождался, пока ему передадут переносной микрофон:
– Прошло уже пять лет перестройки, а с нами как не считались министерские чиновники, так и не считаются. Люди здесь вкалывают чуть ли не со дня основания завода, в сорок четвертом пустили завод, до того как восстановили крыши на зданиях, чтобы уже через месяц отправить на авиазаводы самолетные радиостанции…
– Ближе к сути дела! – прервал председатель конференции.
– Регламент еще не истек! Так вот, наши труженики десятилетиями ждут квартиру, а тут присылают незаменимого специалиста из Киева и сразу бац, двухкомнатную… Мы эту женщину еще в глаза не видели, а теперь кто-то из коллектива должен подвинуться. Чего ради!
Вмешался кто-то со сцены из президиума:
– Не вводите людей в заблуждение. Она, как и всякий гражданин, имеет право на жилье, и свои десять лет уже подождала. Потом, она получает квартиру из фонда директора и на очередь это не влияет…
– Ни один из нашего коллектива, оказывается, недостоин получить жилье из директорского фонда! Министерство распоряжается им, как хочет! – с новой силой закричал смутьян.
В президиуме поднялся директор и взял в руки микрофон. Зал моментально притих:
– Прошу вас прекратить пустые дискуссии! Директорский фонд формируется по согласованию с министерством. Нам обещали компенсацию через смету на жилищное строительство. Давайте голосовать и идти отдыхать. Завтра многие из присутствующих работают.
– Да мы ее даже не видели! – не сдавался вошедший в раж оратор.
На трибуне, наконец, очнулся член профкома:
– Если вы хотите с ней познакомиться, то она здесь присутствует. Вероника Михайловна, поднимитесь, пожалуйста, чтобы с вами познакомился коллектив, в котором вам предстоит трудиться.
Вероника нехотя поднялась. Сотни мужских и женских голов повернулись в ее сторону. По залу пронесся шелест от вздохов и междометий…
– Все понятно! – раздалось почти рядом.
– Любопытство удовлетворено, теперь голосуем! Кто за? – громко разнеслось из динамиков.
Поднялся редкий лес рук.
– Кто против? Нет таких! Значит, считать голоса не будем. Кто воздержался? Один?!
Оратор воздержался из принципа. Председатель закрыл конференцию. Все дружно поднялись и поспешили на выход. Вероника осталась сидеть, чтобы выйти последней. Ее щеки пылали от взглядов: то укромных, а то и нахальных…
В отделе Веронику приняли сначала настороженно. Но она так быстро вошла в рабочий режим, что через неделю начальник отдела Миненко стал приглашать ее с собой на все совещания по плану технического перевооружения, где она отвечала за показатели эффективности. Перестроечный лозунг самофинансирования затронул и оборонную отрасль, где до этого на все расчеты экономического эффекта смотрели как на формальность. Теперь же защита плана по прибыли в министерстве значительно осложнилась. Нужен был профессиональный подход, и Вероника вполне отвечала этим требованиям.
Когда пришло время ехать в министерство для защиты показателей, главный технолог Артем Афанасьевич Труш включил Веронику в состав бригады, которую он сам возглавлял.
Веронике главный технолог нравился, хотя внешностью обладал рядовой. Нравился остроумной речью, демократичным стилем управления и, безусловно, энциклопедическими знаниями в своей области. Об этом можно было судить по тому, как он обсуждал технические тонкости с учеными из отраслевого НИИ или цеховыми технологами.
Командировка в столицу прошла блестяще. Им удалось защитить свои предложения с первого же захода. Вероника еще при подготовке проверила собственноручно расчеты технико-экономических показателей по каждому пункту плана, что позволило ей уверенно отстоять каждую цифру.
Конечно, немаловажным аргументом послужила и ее внешность. Министерские чиновники волновались и дико потели в ее присутствии, когда она проводила предварительное согласование документа с техническими специалистами. Миненко уныло бродил за ней по кабинетам в качестве «портфеленосителя». Почти на все вопросы отвечала она, потому что помнила многостраничный документ наизусть. Хотя технические детали она могла и не знать, зато отлично знала различие структуры издержек существующей и новой технологии.
Вечером в номер министерской гостиницы, где жила Вероника, постучал Труш. Его поселили в люкс на третьем этаже. Он не поленился подняться на пятый этаж, хотя вполне мог позвонить. Целью его визита было пригласить Веронику на ужин в ресторан.
– Вы успели поужинать? – спросил Труш.
– Еще нет, но это не проблема. Вечером я ем очень мало.
– Тогда я приглашаю вас на ужин. Можно в номере, а можно в ресторане. На ваш выбор.
– Номер исключается, а стакан кефира и булочка слишком ничтожный повод для посещения ресторана.
– Шампанское, черную икру и фрукты в буфете не подают.
– Что за повод для праздника?
– Для меня сегодняшняя защита была юбилейной, десятой. Процедура усложняется с каждым годом, но я не помню столь молниеносного и блестящего успеха. С полным основанием успех этот нужно отнести на ваш счет.
– О! Вы слишком преувеличиваете мою скромную роль…
– Нет, не преувеличиваю. Даже Миненко подтвердил мой вывод, правда, косвенно.
– В самом деле?! Он целый день скрежетал зубами и останавливал меня. Я, грешным делом, подумала, что он меня выпрет из отдела после окончания командировки…
– Может! Он всерьез испугался, что вы в состоянии его подсидеть и уже проводил, так сказать, зондирование…
– Это он напрасно! С его-то заслугами перед страной и предприятием быть столь мнительным.
– Значит, у него занижена самооценка, хотя и не намного от истинного довольно низкого уровня. Мне не нравится его стиль работы. Чиновник, механически обобщающий с ошибками предложения цехов и служб. Никаких попыток, если не участвовать в выработке, то хотя бы поддержать нашу стратегическую линию в технической политике…
– Вы предлагаете обсудить эту самую линию за бокалом шампанского?!
– Нет! Что вы! Это я к слову. Знаете, у кого что болит…
– Тогда будем обсуждать ваши болезни, так как я, слава Богу, вполне здорова…
– Нет! Отвечайте серьезно и по существу! Вы согласны поужинать со мной в ресторане чисто по-дружески?
– Когда начальник предлагает дружбу, грех отказываться!
– Действительно! Предлагал бы он любовь, другое дело, можно и отказать! Особенно, если он лысый и старый…
– И, тем более, женатый…
– Разве это недостаток?
– Для одинокой женщины – решающий!
– Так я ожидаю вас в холле!
– Мне нужно пять минут…
– Физического времени или женского?
– Естественно, женского!
В ресторане, когда был сделан заказ и возобновился разговор, Вероника почему-то ожидала от собеседника жалоб на семейную жизнь. Может, потому что жена Труша имела репутацию скандальной женщины. Вероника еще не видела ее, хотя руководимая женой лаборатория относилась к службе главного технолога. На совещания, которые проводил муж, жена посылала своего заместителя, пожилого полусонного на вид мужчину со следами химических ожогов на руках. Такая демонстрация не сказывалась на репутации Труша. Мало ли кто женат на вздорной бабе!
Труш не обмолвился ни словом о своей суровой мужской доле, а поинтересовался, где Вероника работала раньше, что так быстро освоилась на новом месте.
– В министерстве, где я работала, есть приборный главк, а я была куратором как раз планов технического перевооружения. У них даже элементная база совпадает с вашей…
– Тогда я знаю это министерство. Что же заставило вас покинуть столицу и вернуться в нашу провинцию?
– Есть же разница между родиной и просто провинцией! А если откровенно, то семейная катастрофа. Свекор помог получить перевод…
Так Вероника невольно заговорила первой о своей личной жизни.
– Красавина – фамилия по мужу?
– Фамилия мужа Соловьев.
– Тогда я знаю вашего свекра. Как тесен мир!
– Может быть, поменяемся ролями и я задам несколько вопросов, чтобы удовлетворить свое женское любопытство. Оно становится нестерпимым…
– Можно! Только не о семейной и личной жизни…
– Вопросы будут о профессиональной карьере. Получается, что вы стали главным технологом в тридцать лет, если уже десять лет возите в министерство планы внедрения новой техники.
– В тридцать один. Год был начальником вашего отдела. До этого технолог, начальник техбюро цеха, параллельно заочная аспирантура. Все очень просто, угадал розу ветров в современной технологии…
– Нужно еще иметь паруса.
– Мне пришлось грести руками и довольно много… Хорошо, жена попалась терпеливая… Выпьем за терпеливых жен!
– Не могу поддержать этот чисто мужской тост, тем более что я оказалась нетерпеливой…
– Не дождались, пока к мужу придет успех?!
– Ждать не нужно было, он все получил по наследству и сразу, но, как оказалось, не для меня.
– Поразительно!
Он не продолжил, а она не стала уточнять, что его поразило. Заиграл оркестр.
– Вы разрешите пригласить вас на танец.
– Возможно, но не сейчас! Если не настаиваете.
– Ни в коем случае, я терпелив…
Но им не пришлось танцевать. В зал гостиничного ресторана ввалился взъерошенный Миненко и пустился вдоль столиков, явно кого-то разыскивая.
А выслеживал он понятно кого. Труш вынуждено, судя по недовольному выражению лица, пригласил его сесть за их стол.
Миненко заказал бутылку водки и много еды. Как он сказал, в расчете на всех. Вечер был испорчен, хотя Вероника ничего особенного и не ожидала…
Спустя несколько дней в отдел влетела дама с очень строгим лицом, поискала газами, увидела Веронику и уставилась на нее. Потом прямо от порога выдала на весь отдел:
– Так это, очевидно, вы и есть пресловутая Красавина?!