Страница:
— Да.
— И заплатишь мне что причитается?
— Я заплачу тебе… заплачу все, что угодно, — пробормотала она. — Только едем со мной сегодня же вечером.
— Сегодня вечером? — Лаймонд провел рукой по ее волосам. — И что же ты заплатишь мне?
Она поцеловала его загрубелую руку.
— Я найду человека… кого-нибудь, кто подтвердил бы, что твое послание было подложным.
— Какого человека?
— Любого. Заключенного. Приговоренного к смерти. Я заставлю его, посулив жизнь. Обещаю тебе. Я сделаю так, что все поверят. Едешь ли ты? О, любовь моя, едешь? Едешь?
Скотт увидел то, чего Маргарет видеть не могла: непреклонность во взгляде Лаймонда. Маргарет Леннокс произнесла: «О, любовь моя, едешь?», а Лаймонд выскользнул из ее объятий, как угорь, оставив женщину коленопреклоненной, с пустыми руками, шепчущей нежные слова пустому сиденью.
— Еду ли я? Боже упаси, нет, дорогая: я предпочитаю честных шлюх.
Послышался сдавленный стон, затем Маргарет повернулась, и Скотт увидел кровь на закушенной губе.
— Ну так как же? — ухмыльнулся Лаймонд.
Маргарет выпрямилась во весь рост, источая злобу и яд: в лице ее отчетливо проступили характерные черты Тюдоров.
— Тщеславный выскочка! Грубый ублюдок, хлипкий выродок, напичканный вонючей философией… Не думаешь ли ты, что я бы позволила тебе дотронуться до себя, если бы имела выбор? Я предлагала тебе свободу и безопасность…
— Ты ввергла меня в чистилище и предложила ад! — вскричал Лаймонд. — Бедный Томас Хоуард! Ему ты тоже предлагала жизнь и свободу?
— У тебя хватает наглости попрекать меня любовниками? А ты-то сам?
— Мои любовницы все целы и невредимы и ложатся со мной в постель, ожидая наслаждения, а не золотых львов в гербе или золотого шитья на подштанниках!
— Как бы я хотела, чтобы тебя сожгли живьем на моих глазах!
— Ты бы пожалела об этом. Кто еще способен возбудить в тебе страсть? Не эта тряпка Мэтью во всяком случае.
— Он не страдает от… от избытка плотских вожделений, если ты это имеешь в виду.
— Ничем не могу помочь, — грубо отрезал Лаймонд, — Убери свои коготки от добычи, крошка. Мне нужен твой ребенок, а не ты.
Они замолчали. Рев двух разъяренных тигров уступил место настороженному наблюдению.
— Ты никогда не получишь моего сына, — заявила Маргарет.
— Получу, сама знаешь. — Лаймонд был воплощенное спокойствие. — Или же ты предоставишь мне доказательства, которых я требую. Наивность восхищает меня, но не до такой же степени. Мой плен был не случаен. И то, что король Генрих Английский решил сделать из меня козла отпущения, — тоже не случайность.
— Хорошо, — вспылила Маргарет. — Да, был злобной умысел, благодаря которому твой жалкий обман стал всеобщим достоянием. Что я могу с этим поделать? Кого убедят сфабрикованные доказательства и фальшивые признания, если известно, что исторгнуты они под угрозой пытки? Нет, мой милый Фрэнсис. Ты сам захлопнул эту дверь. Твоя жизнь как порядочного человека закончилась пять лет тому назад, а твоя жизнь подзаборной шавки продлится, пока ты сумеешь угождать своим многочисленным хозяевам.
— Или хозяйкам.
В ее глазах стояли слезы ярости.
— Неужели мне никогда не забыть?
— Нет. Зачем тебе забывать? Я часто думаю об этом с подобающей меланхолией. Charge d'ans et pleurant son antique prouesse [1]… Так мне послать за мальчиком?
Маргарет Леннокс отошла от камина, подобрала свой плащ и изящным движением накинула его на плечи.
— Твое былое немногим лучше настоящего. Избавь меня от наивности.
Взгляд его был холоден, но в голосе чувствовалось ликование.
— Это жизнь в ее простоте. Возврат к примитивному обмену. Обычай покупать людей и вещи за блестящие раковины, как это делают французы.
Она улыбнулась:
— У меня нет ни малейшего намерения отдать тебе то, что ты просишь. Мой сын в полной безопасности.
Лаймонд взглянул на нее с теплотой:
— Итак, ты хочешь остаться и штопать мне сорочки. Но, повторяю, все места уже заняты.
— Наоборот: ты сам отошлешь меня, — пояснила леди Леннокс. — Мы захватили жену твоего брата.
Они долго молчали. Стояла такая напряженная тишина, что Скотта начала бить дрожь. Лаймонд первым отвел глаза. Ворот его рубашки раскрылся, и одной рукой, не поднимая глаз, он медленно стянул его.
— Как ты узнала?
— Из письма. — Усмехнувшись, она порылась в складках плаща, достала длинное письмо и протянула его Лаймонду.
Он прочел письмо не отрываясь, все еще придерживая ворот рукой.
— Ты хорошо разбираешь почерк? Ее захватили люди молодого Уортона в среду, когда направлялись на север, и теперь она должна быть вместе с моим мужем в Аннане. Муж хочет, чтобы я побыстрее присоединилась к нему и отвезла твою невестку в Англию. Леннокс собирается потребовать выкуп.
Маргарет забрала письмо назад, бросив циничный взгляд на Лаймонда.
— Так-то вот, мой дорогой Фрэнсис: я оказалась в неловкой ситуации. Когда Леннокс узнает о моем исчезновении, ему ничего не останется, как только обменять жизнь леди Калтер на мою. А это означает, что твой брат и его друзья приложат все силы, чтобы меня разыскать.
— Я в ужасе от такой перспективы, — насмешливо заметил Лаймонд, хотя костяшки его пальцев побелели. — Мало вероятно, что он так поступит. А почему ты думаешь, Маргарет, что жизнь Мариотты или ее гибель станут меня волновать?
— Мой славный Фрэнсис, — проворковала Маргарет, — конечно, тебя это станет волновать. Ее смерть еще на шаг приблизит тебя к вожделенному Мидкалтеру, не так ли?
Его бесстрастное лицо дрогнуло, и он с удивлением воззрился на нее.
Маргарет быстро продолжила:
— Отпусти меня в Англию, и шотландцы никогда не увидят своей заложницы. Отошли меня — и я обещаю, что твоя золовка окончит свои дни вдали от мужа, а ее будущий ребенок умрет.
— У меня есть идея получше! — воскликнул Лаймонд, прекратив теребить ворот сорочки и твердо взглянув в глаза Маргарет. — Что, если умрешь ты? Ее смерть не замедлит последовать.
— Но твой брат может снова жениться.
— Верно. — Он подошел к столу, взял перо и сделал длинную надпись на обратной стороне письма.
— Что ты там делаешь? — немного повысив голос, поинтересовалась Маргарет.
Не поднимая глаз и продолжая быстро писать, он ответил:
— Предпочитаю быть собственным палачом.
Он закончил, отворил входную дверь и позвал Терки Мэта. Когда великан появился с горящими от любопытства глазами, Лаймонд протянул ему письмо.
— Это письмо графу Ленноксу с предложением обменять его жену на молодую леди Калтер, которую он взял в плен. Известно, что милорд держит ее в Аннане, но сам он может быть сейчас в Карлайле. Здесь указаны место и время встречи, и я также требую обеспечить безопасность сопровождающим. Я хочу, чтобы письмо отвезли немедленно и получили ответ как можно быстрее. Ты можешь все устроить?
— Разумеется.
Мэт хотел еще что-то добавить, но, поймав взгляд Лаймонда, ретировался. Он с грохотом спустился вниз по лестнице, а Лаймонд, распахнув дверь пошире, любезно предложил леди Леннокс выйти.
— Спокойной ночи и приятных снов, — с сарказмом произнес Лаймонд. — Вечер, право, был изумительный.
Лицо леди Леннокс светилось торжеством.
— Моя победа, не правда ли?
— Ах, Боже мой, да! Я потерял и пленных, и добычу. Если вы подразумеваете, что я пощадил вашего отпрыска ради жизни леди Калтер, то вы правы.
Ее глаза сузились.
— Ты поступил бы умнее, поехав со мной.
— Я предпочитаю быть глупым, но остаться в живых.
Маргарет медленно пошла к дверям.
— А леди Калтер? Не ею ли занято одно из тех мест, о которых ты говорил?
— Ах, так ты думаешь, что и Мариотта тоже?.. — засмеялся Лаймонд. — Всемилостивый Господь, неужели нет мира под оливами? И никакого права на свободу воли даже в моем теперешнем жалком состоянии? Что ж мне, выколоть себе глаза, как святому Тридуану, чтобы хранить целомудрие?
Маргарет гневно смотрела ему прямо в лицо.
— Как же ты ненавидишь женщин! Они ведь настолько легко сдаются, что победа не приносит радости. Они не способны оценить твою иронию и тонкие словесные игры. Ты целуешь женщину, а мозг под этой копной золотых волос рассчитывает, планирует, вычисляет, анализирует… Но изношенный механизм когда-нибудь разладится и детали сточатся от старости, и все это будет никому ненужным хламом, годным лишь на помойку… Можешь и дальше сдерживать себя и подчинять других. Выискивай новые пути устроиться получше в этом грязном мире. Развеивай тоску за счет своих хозяев. Но запомни: если ты с мольбой приползешь на коленях к моим дверям, не жди от меня помощи!
— К нашей следующей встречи я подготовлю подобающий ответ, а пока — спокойной ночи…
Черные глаза Маргарет метали молнии.
— Задело, а? Как же так получилось? Ты, смельчак, потерпел поражение от женщины! Кришна, которого забодала корова!
Лаймонд бесстрастно вставил:
— Маргарет, прекратите. Мое терпение выводит вас из себя, вы унижаетесь.
Это замечание привело ее в чувство: глаза перестали сверкать, а на лице появилось какое-то подобие улыбки.
— Да, ты прав: вспомним, что мы хорошо воспитаны. Было бы нелюбезно не попрощаться с публикой.
С улыбкой она повернулась и, прежде, чем Лаймонд сумел ее остановить, направилась к смежной комнате. Скотт, вскочив, жмурился и моргал от яркого света, когда дверь распахнулась настежь и перед ним предстала графиня Леннокс, презрительно глядя ему прямо в лицо.
— Как? Всего один! — воскликнула она. — Это опрометчиво с твоей стороны, Фрэнсис! — Посмотрев на Скотта, она добавила: — Надеюсь, вы не отлежали ногу. Ваш хозяин велеречив.
Рассерженный, смущенный Скотт не нашелся, что ответить. Он чувствовал, что Маргарет смеется над ним. Леди протянула ему плащ со словами: «На лестницах такие сквозняки… « — и ему пришлось накинуть плащ ей на плечи. Не поблагодарив юношу, она двинулась к лестнице, где безучастно ждал Лаймонд. Он дал ей пройти и приказал Скотту:
— Отведи ее наверх и запри там.
Скотт быстро и беспрекословно выполнил приказ. В эту минуту он не ослушался бы Хозяина Калтера за все золото мира.
Но вскоре все изменилось. Выпив для успокоения эля, Скотт поднялся наверх и попытался попасть в свою комнату. Дверь комнаты Лаймонда, через которую ему было необходимо пройти, оказалась заперта. Он дважды подергал за ручку, прежде чем понял это, и бегом спустился вниз. Мэтью осклабился, когда увидел его, хихикнул и осведомился:
— Не войти?
Скотт покачал головой:
— Господи, он уже несколько часов там сидит… Он не спускался?
— Нет, если только ему не пришло в голову выброситься из окна.
— Черт возьми, я не собираюсь ночевать на полу потому, что его светлость изволили завалиться спать, заперев дверь. И пойду разбужу его.
Мэтью равнодушно забивал гвозди в подметку, что, казалось, ничуть не беспокоило окружающих.
— На твоем месте я бы к нему не приставал. Можешь лечь на моей кровати.
Скотт вытаращил глаза:
— Какого черта я должен спать на чужой кровати? У меня есть своя собственная. Чем он там занимается?
Бам! Мэт взял один из зажатых между крепких зубов гвоздей и вбил его в подметку.
— Ничего, денька за три очухается. Наверно, он не мог бы сейчас спуститься, даже если бы захотел.
Скотт, наклонившись вперед, выхватил гвозди у Мэта:
— Почему он не может спуститься?
Мэт поднял локоть недвусмысленным жестом.
— Целых три дня?
— Как обычно.
— А что, если, — завопил оскорбленный в лучших чувствах Скотт, — войска королевы обнаружат след графини Леннокс? Боже мой, мы сидим на пороховой бочке, и он прекрасно это знает. Неужели никто не осмелился ему ни разу помешать?
— Нет никаких причин, — Мэт прихватил еще горсть гвоздей, — чтобы кто-нибудь вмешивался. Мы предпочитаем этого не делать, вот так-то. Попробуй сам, если ты такой настырный.
— Я не настырный. Я просто не понимаю, почему мы должны терпеть его безумства ценой нашей безопасности, — твердил Скотт, который сам достаточно много выпил. — Вы что, боитесь подняться?
Мэтью снисходительно взглянул на него:
— Боимся? Ни капельки. Мы предоставили его самому себе, вот и все… Господи, куда это ты собрался?
Скотт встал и направился к лестнице.
У Мэта отвисла челюсть от изумления и гвозди посыпались изо рта.
— Святой Боже, ты отчаянный парень, — хмыкнул он. — Хочешь, одолжу тебе молоток?
Звонкий спокойный голос Лаймонда отчетливо доносился через дверь.
— Кто там?
— Уилл Скотт. — С этими словами Скотт перестал барабанить в дверь. — Я хочу войти!
— Ты не можешь войти, — любезно отозвался Лаймонд. — Дверь заперта.
— Я вижу.
Раздражение Скотта постепенно росло.
— Впустите меня!
Тишина.
— Зачем? — спросил Лаймонд.
— Я хочу с вами поговорить.
— Ты и так со мной разговариваешь.
— Я хочу лечь спать.
— Ляг внизу.
— Я хочу спать на моей собственной кровати. — Почувствовав, что фраза звучит немного по-детски, Скотт счел нужным поправиться: — Откройте дверь или, — тут гнев ударил ему в голову, — я ее взломаю.
Это возымело действие. Ключ в замке внезапно повернулся, дверь распахнулась, и показалось острие шпаги. Лаймонд, слегка взъерошенный и осунувшийся, задумчиво уставился на Скотта.
Скотт решил быть благоразумным. С трезвым Лаймондом лучше было не связываться, пьяный же Лаймонд был опасен вдвойне.
— Я хочу поговорить с вами, — начал Скотт. — Но не через шпагу.
— Тогда сквозь нее, — отозвался Лаймонд.
Его сорочка была смята и вся пропитана потом, волосы спутаны, но руки отнюдь не дрожали.
Припомнив, о чем его предупреждали внизу, Скотт стал тянуть время.
— Я хотел предложить вам немного поесть. Вдобавок нужно кое-что обсудить. Ваш брат, может быть, уже напал на след графини, а леди Калтер… о ней тоже надо позаботиться, когда она приедет.
Шпага зловеще блеснула.
— Не суетись, гадкий упрямец, все в порядке и без твоих забот. Я не хочу есть. Я хочу, чтобы ты ночевал внизу. Я не хочу продолжать эту беседу. Спокойной ночи!
К сожалению, никто из Бокклю не умел останавливаться вовремя. Скотт грубо заявил:
— Вы могли бы напиться вдрызг и в другой раз. Есть неотложные дела.
Глаза Лаймонда засверкали.
— Ах, неотложные дела! А ты с твоими талантами не можешь сам справиться с ними? Или Мэтью?
Лаймонд коснулся больного места. Скотт резко произнес:
— Вы же знаете, что они не подчиняются никому, кроме вас, когда дело касается женщин. Вы не можете бросить леди Калтер на произвол судьбы с этим сбродом внизу!
— А почему бы и нет? — пробормотал Лаймонд. — Я полностью доверяю этому сброду внизу. Во всяком случае, никто из них пока не пытался меня поучать.
Скотт совсем потерял голову:
— И напрасно.
Скотт отпрыгнул в сторону, когда острие шпаги готово было коснуться его горла. С быстротой и ловкостью, которой его научил сам Лаймонд, он оттолкнулся от дверного косяка, пригнулся, мгновенно схватил валявшийся на стуле дублет хозяина и, обмотав им руку, вырвал клинок у противника.
Шпага со звоном упала на пол. Скотт захлопнул дверь и подобрал оружие, но сделал это крайне осторожно, потому что сообразил: Лаймонд совсем не так пьян, как кажется, и очень опасен.
Лаймонд наблюдал.
— Присматривай за ней хорошенько. Если я второй раз до нее доберусь, то и убить могу… Ты очарователен в роли рыцаря без страха и упрека, но я не выношу, когда вмешиваются в мои битвы… Впрочем, я воюю только с дамами…
Обескураженный последним замечанием, Скотт смешался:
— Что вы собираетесь делать с вашей золовкой?
— Сидеть и любоваться.
Лаймонд отошел к окну и оперся на подоконник.
— А теперь уйми свой рыцарский порыв и убирайся. Я был до неприличия терпелив с тобой сегодня, но всему есть предел, а если учесть мое состояние…
Это было последней каплей.
Несколько поутихший гнев Скотта вспыхнул с новой силой, и он взглянул на Лаймонда с ненавистью. Лаймонд, прищурившись, смотрел ему прямо в глаза.
— Ну? — ясно и отчетливо выговорил он.
Вместо ответа Уилл Скотт швырнул клинок на пол.
— Возьмите. Можете валяться под столом, как пьяная свинья. Меня это не касается.
— Собираешься спуститься вниз и принять командование?
— Если бы люди согласились, я бы сделал это.
Скотт стоял в дверях — рыжеволосый, широкоплечий, с горящими от возбуждения глазами и очень решительным выражением лица.
— Я хотел бы, чтобы с сегодняшнего дня вы относились ко мне как к остальным. Я буду вам верен, пока смогу. Но я не хочу иметь ничего общего с вашими отвратительными привычками и мерзкими любовными шашнями. — Увидев выражение спокойной скуки на лице Лаймонда, Скотт взорвался: — В какое грязное дело вы не побрезговали бы ввязаться? Какого черта вы стараетесь унизить всякого, кто по-дружески к вам относится?
— Бога ради! — Окрик прозвучал так грозно, что Скотт оцепенел. — Разве одной ополоумевшей шлюхи недостаточно для одного дня? Избавь хоть ты меня от нудных нотаций и излияний чувств! Что ты знаешь о женщинах, которых взялся защищать? Что ты раскудахтался, как курица над яйцом? Считаешь, что чистоплюй вроде тебя способен лучше командовать отрядом?
— Да! — Скотт осмелел. — Но, как я уже сказал, они не пойдут за мной.
— Разве что я прикажу им считать тебя командиром?
Скотт был тверд.
— Я не лакей, ворующий у больного хозяина платье.
— А я пока в здравом уме и твердой памяти, — сурово заявил Лаймонд. — Я предлагаю тебе шанс взять командование на себя. Полную власть над людьми и над милыми дамами. Ты согласен?
Это было то, о чем он мечтал, о чем молился и чего хотел достичь, чтобы пристыдить Лаймонда. Но…
Охрипшим от волнения голосом он спросил:
— Что я должен для этого сделать? Драться с вами?
— Я есмь господин твой, поднимешь ли ты на меня руку?.. Нет, я предлагаю другой путь. — Лаймонд поднял кружку. — Пей со мной. Я начал несколько часов назад, что ставит меня в невыгодное положение. Пей со мной наравне, пока не кончится эль, а его хватит надолго, обещаю. Кто упадет первым, проиграл, у кого хватит сил открыть дверь, спуститься и показаться Мэтью, получает неограниченную власть.
Скотт не спешил взять кружку, немного испугавшись.
— Боже… Держать такое пари… рисковать стольким.
— Ты не хочешь?
— Хочу, но… Я бы предпочел настоящее состязание.
— Так ты не будешь?
— Буду!
— Давай же, это твой единственный шанс. Для того чтобы повести за собой банду пьянчуг и головорезов, надо уметь выпить больше любого из них и резать головы без зазрения совести. Не будь таким щепетильным, — добавил Лаймонд презрительно. — Я не настолько пьян, чтобы не соображать, что делаю, и не нарушу наш договор. Я имею привычку обдумывать все мои поступки, за исключением, пожалуй, того случая, когда мне взбрела в голову неудачная мысль взять к себе в шайку одного рыжего проповедника из самой тупоголовой семейки в Шотландии.
— Если я выиграю, я могу поступить с леди Леннокс и леди Калтер как захочу?
— Можешь устроить из них гарем. Согласен?
— Согласен, — ответил Уилл Скотт и поднес ко рту первую кружку с элем.
На востоке разгоралась заря. Пропел первый утренний дрозд.
В башне за толстыми стенами было по-прежнему темно. Люди вперемежку с животными спали на полу в нижней зале, как когда-то их пращуры. Наверху скрипнула дверь.
Мэтью, лежавший навзничь на соломенном тюфяке, сложив на животе руки, вовсю храпел. Рыгнув, он тяжело перевалился на другой бок и захрапел снова. Но повернулся он лицом к лестнице.
Тишина. Затем в отдалении та же самая дверь закрылась, и через какое-то время раздался шум шагов: кто-то неуверенно, потихоньку спускался по лестнице. Шаги приближались. Мэтью не двигался, лежал и похрапывал, пока темная фигура не появилась в дверном проеме, — человек сделал два шага вперед и остановился, привалившись к стене, тщетно пытаясь обрести равновесие. Слабый утренний свет пробился через окно и высветил на фоне штукатурки руку, рукав шелковой сорочки и бледное искаженное лицо.
Полуоткрыв глаза, Мэтью хрюкнул в свою ассирийскую бородку: «Ну и ну. Нажрался как свинья… « Он вскочил и последовал за Лаймондом, который развернулся и, шатаясь из стороны в сторону, медленно побрел к выходу.
Мэтью подошел к нему, когда Лаймонд вытаскивал голову из бочки с холодной водой: с волос его стекала вода, а кожа покрылась пупырышками от холода. Лаймонд не удивился, Увидев Мэта, вытер голову полотенцем, которое тот ему протянул, и приглушенным голосом спросил:
— Ответ Леннокса прибыл?
— Полчаса назад.
Лаймонд опустил полотенце, и Мэт посмотрел ему прямо в глаза.
— Они согласны обменять леди Леннокс на леди Калтер, назначили время и место. Встреча состоится завтра. Безопасность конвоя обеспечена.
— Хорошо. — Лаймонд уронил полотенце и прислонился к бочке с холодной водой. — Ты знаешь, что делать.
Хотя хозяин и не счел нужным рассказать об этом Скотту, Мэтью получил подробнейшие указания насчет Мариотты. Продолжая задумчиво разглядывать Лаймонда, он подтвердил:
— Знаю. — И, подобрав полотенце, ждал, что будет дальше.
Лаймонд доковылял до лестницы, рухнул на нижнюю ступеньку, сжал голову руками и долго сидел так, не в силах вымолвить ни слова, а затем бросил взгляд на Мэта:
— Я уезжаю. Не хочу будить других. Выведи мою лошадь, Мэт. Приготовь лук, одеяло и одежду.
Это не заняло много времени. В седле Лаймонд смотрелся уже лучше.
— Еда в сумке, — коротко кинул Мэт. — И плащ.
— Спасибо… Я ненадолго.
Мэт не склонен был задавать лишних вопросов, но не удержался:
— А молодой Уилл?
— Наверху. Бриллиант в драгоценной оправе, — пробормотал Лаймонд с обычным сарказмом.
Затем он выехал прочь со двора и минуту спустя уже мчался по холмам.
Мэтью вернулся. Все спали, хотя в кухне уже раздавались тихие, но приятные звуки. По узкой лестнице Мэт поднялся в комнату Лаймонда.
Свеча слабо коптила. В комнате воняло салом и разлитым элем, в камине громоздились обуглившиеся поленья, на решетке скопилась зола. Напротив камина прямо в грязи на полу, зажав в руке оловянную пивную кружку, последнюю, которую ему удалось осушить, возлежал Уилл Скотт, храпя и постанывая во сне. Кто-то заботливо раскрыл ему ворот, подложил под голову подушку и поставил лохань с полотенцем прямо на живот.
Мэтью полюбовался этой картиной, осклабился и вышел, тихо затворив дверь.
Из Кроуфордмуира Лаймонд медленно направился через всю страну в Корсторфин.
Ему потребовалась пять дней, чтобы устроить встречу с сэром Джорджем Дугласом: лорд Грей, которого жизнь кое-чему научила, держал сэра Джорджа в Берике, пока не приедет его старший сын, который должен был служить залогом доброй воли отца. В начале марта, однако, сэр Джордж вернулся в Далкейт и у него появилась возможность обговорить с господином Кроуфордом из Лаймонда мелкие детали обмена Сэмюэла Харви на жизнь и свободу Уилла Скотта.
Спустя совсем немного времени один из королевских хирургов прибыл к постели больной девочки с опозданием. У него на устах был потрясающий рассказ о том, как пришлось делать кесарево сечение в необычайных условиях. Как его привезли к молодой женщине, измученной тяжелыми родами, заключенной в Башню, где жили одни только мужчины. Родился мертвый ребенок, врача силой вынудили остаться на пару дней, пока роженица не придет в себя и не появится женщина, чтобы сменить его. Когда лекаря освободили, он так и не смог узнать, где находится та Башня, но догадался спросить больную, как ее зовут. Она сказала ему — Мариотта, леди Калтер.
Когда же врач поинтересовался, кто привез ее сюда, она ответила — брат мужа, Лаймонд. Хирург, осознавая вполне, какое впечатление производит этот рассказ, закончил его, заявив, что женщина выживет.
Глава 3
Леди Сибиллу известили о его приезде, когда она была в спальне маленькой королевы. Она вздрогнула и, подняв глаза, заметила, что лицо Кристиан как бы отразило ее собственные переживания. Затем Сибилла посмотрела вниз и еще раз подоткнула одеяло девочки.
— Завтра, — твердо сказала вдовствующая леди.
В ответ королева состроила противную гримаску:
— Нет, сейчас.
— Вы встанете с постели только завтра, — настаивала леди Сибилла. — И наденете желтое платье. И пойдете гулять. Если будете сегодня хорошей девочкой.
Подозрительно поглядывая на леди Сибиллу и леди Флеминг, стоявшую рядом, девочка заявила:
— Когда я болею, вы должны делать, что я хочу.
Леди Сибилла заметила ловушку первой, но леди Флеминг, несмотря на предупредительный толчок, радостно произнесла:
— Вы больше не больны…
— В таком случае… — перешла в нападение Мария.
— Вы поправляетесь, — быстро закончила леди Сибилла.
— И заплатишь мне что причитается?
— Я заплачу тебе… заплачу все, что угодно, — пробормотала она. — Только едем со мной сегодня же вечером.
— Сегодня вечером? — Лаймонд провел рукой по ее волосам. — И что же ты заплатишь мне?
Она поцеловала его загрубелую руку.
— Я найду человека… кого-нибудь, кто подтвердил бы, что твое послание было подложным.
— Какого человека?
— Любого. Заключенного. Приговоренного к смерти. Я заставлю его, посулив жизнь. Обещаю тебе. Я сделаю так, что все поверят. Едешь ли ты? О, любовь моя, едешь? Едешь?
Скотт увидел то, чего Маргарет видеть не могла: непреклонность во взгляде Лаймонда. Маргарет Леннокс произнесла: «О, любовь моя, едешь?», а Лаймонд выскользнул из ее объятий, как угорь, оставив женщину коленопреклоненной, с пустыми руками, шепчущей нежные слова пустому сиденью.
— Еду ли я? Боже упаси, нет, дорогая: я предпочитаю честных шлюх.
Послышался сдавленный стон, затем Маргарет повернулась, и Скотт увидел кровь на закушенной губе.
— Ну так как же? — ухмыльнулся Лаймонд.
Маргарет выпрямилась во весь рост, источая злобу и яд: в лице ее отчетливо проступили характерные черты Тюдоров.
— Тщеславный выскочка! Грубый ублюдок, хлипкий выродок, напичканный вонючей философией… Не думаешь ли ты, что я бы позволила тебе дотронуться до себя, если бы имела выбор? Я предлагала тебе свободу и безопасность…
— Ты ввергла меня в чистилище и предложила ад! — вскричал Лаймонд. — Бедный Томас Хоуард! Ему ты тоже предлагала жизнь и свободу?
— У тебя хватает наглости попрекать меня любовниками? А ты-то сам?
— Мои любовницы все целы и невредимы и ложатся со мной в постель, ожидая наслаждения, а не золотых львов в гербе или золотого шитья на подштанниках!
— Как бы я хотела, чтобы тебя сожгли живьем на моих глазах!
— Ты бы пожалела об этом. Кто еще способен возбудить в тебе страсть? Не эта тряпка Мэтью во всяком случае.
— Он не страдает от… от избытка плотских вожделений, если ты это имеешь в виду.
— Ничем не могу помочь, — грубо отрезал Лаймонд, — Убери свои коготки от добычи, крошка. Мне нужен твой ребенок, а не ты.
Они замолчали. Рев двух разъяренных тигров уступил место настороженному наблюдению.
— Ты никогда не получишь моего сына, — заявила Маргарет.
— Получу, сама знаешь. — Лаймонд был воплощенное спокойствие. — Или же ты предоставишь мне доказательства, которых я требую. Наивность восхищает меня, но не до такой же степени. Мой плен был не случаен. И то, что король Генрих Английский решил сделать из меня козла отпущения, — тоже не случайность.
— Хорошо, — вспылила Маргарет. — Да, был злобной умысел, благодаря которому твой жалкий обман стал всеобщим достоянием. Что я могу с этим поделать? Кого убедят сфабрикованные доказательства и фальшивые признания, если известно, что исторгнуты они под угрозой пытки? Нет, мой милый Фрэнсис. Ты сам захлопнул эту дверь. Твоя жизнь как порядочного человека закончилась пять лет тому назад, а твоя жизнь подзаборной шавки продлится, пока ты сумеешь угождать своим многочисленным хозяевам.
— Или хозяйкам.
В ее глазах стояли слезы ярости.
— Неужели мне никогда не забыть?
— Нет. Зачем тебе забывать? Я часто думаю об этом с подобающей меланхолией. Charge d'ans et pleurant son antique prouesse [1]… Так мне послать за мальчиком?
Маргарет Леннокс отошла от камина, подобрала свой плащ и изящным движением накинула его на плечи.
— Твое былое немногим лучше настоящего. Избавь меня от наивности.
Взгляд его был холоден, но в голосе чувствовалось ликование.
— Это жизнь в ее простоте. Возврат к примитивному обмену. Обычай покупать людей и вещи за блестящие раковины, как это делают французы.
Она улыбнулась:
— У меня нет ни малейшего намерения отдать тебе то, что ты просишь. Мой сын в полной безопасности.
Лаймонд взглянул на нее с теплотой:
— Итак, ты хочешь остаться и штопать мне сорочки. Но, повторяю, все места уже заняты.
— Наоборот: ты сам отошлешь меня, — пояснила леди Леннокс. — Мы захватили жену твоего брата.
Они долго молчали. Стояла такая напряженная тишина, что Скотта начала бить дрожь. Лаймонд первым отвел глаза. Ворот его рубашки раскрылся, и одной рукой, не поднимая глаз, он медленно стянул его.
— Как ты узнала?
— Из письма. — Усмехнувшись, она порылась в складках плаща, достала длинное письмо и протянула его Лаймонду.
Он прочел письмо не отрываясь, все еще придерживая ворот рукой.
— Ты хорошо разбираешь почерк? Ее захватили люди молодого Уортона в среду, когда направлялись на север, и теперь она должна быть вместе с моим мужем в Аннане. Муж хочет, чтобы я побыстрее присоединилась к нему и отвезла твою невестку в Англию. Леннокс собирается потребовать выкуп.
Маргарет забрала письмо назад, бросив циничный взгляд на Лаймонда.
— Так-то вот, мой дорогой Фрэнсис: я оказалась в неловкой ситуации. Когда Леннокс узнает о моем исчезновении, ему ничего не останется, как только обменять жизнь леди Калтер на мою. А это означает, что твой брат и его друзья приложат все силы, чтобы меня разыскать.
— Я в ужасе от такой перспективы, — насмешливо заметил Лаймонд, хотя костяшки его пальцев побелели. — Мало вероятно, что он так поступит. А почему ты думаешь, Маргарет, что жизнь Мариотты или ее гибель станут меня волновать?
— Мой славный Фрэнсис, — проворковала Маргарет, — конечно, тебя это станет волновать. Ее смерть еще на шаг приблизит тебя к вожделенному Мидкалтеру, не так ли?
Его бесстрастное лицо дрогнуло, и он с удивлением воззрился на нее.
Маргарет быстро продолжила:
— Отпусти меня в Англию, и шотландцы никогда не увидят своей заложницы. Отошли меня — и я обещаю, что твоя золовка окончит свои дни вдали от мужа, а ее будущий ребенок умрет.
— У меня есть идея получше! — воскликнул Лаймонд, прекратив теребить ворот сорочки и твердо взглянув в глаза Маргарет. — Что, если умрешь ты? Ее смерть не замедлит последовать.
— Но твой брат может снова жениться.
— Верно. — Он подошел к столу, взял перо и сделал длинную надпись на обратной стороне письма.
— Что ты там делаешь? — немного повысив голос, поинтересовалась Маргарет.
Не поднимая глаз и продолжая быстро писать, он ответил:
— Предпочитаю быть собственным палачом.
Он закончил, отворил входную дверь и позвал Терки Мэта. Когда великан появился с горящими от любопытства глазами, Лаймонд протянул ему письмо.
— Это письмо графу Ленноксу с предложением обменять его жену на молодую леди Калтер, которую он взял в плен. Известно, что милорд держит ее в Аннане, но сам он может быть сейчас в Карлайле. Здесь указаны место и время встречи, и я также требую обеспечить безопасность сопровождающим. Я хочу, чтобы письмо отвезли немедленно и получили ответ как можно быстрее. Ты можешь все устроить?
— Разумеется.
Мэт хотел еще что-то добавить, но, поймав взгляд Лаймонда, ретировался. Он с грохотом спустился вниз по лестнице, а Лаймонд, распахнув дверь пошире, любезно предложил леди Леннокс выйти.
— Спокойной ночи и приятных снов, — с сарказмом произнес Лаймонд. — Вечер, право, был изумительный.
Лицо леди Леннокс светилось торжеством.
— Моя победа, не правда ли?
— Ах, Боже мой, да! Я потерял и пленных, и добычу. Если вы подразумеваете, что я пощадил вашего отпрыска ради жизни леди Калтер, то вы правы.
Ее глаза сузились.
— Ты поступил бы умнее, поехав со мной.
— Я предпочитаю быть глупым, но остаться в живых.
Маргарет медленно пошла к дверям.
— А леди Калтер? Не ею ли занято одно из тех мест, о которых ты говорил?
— Ах, так ты думаешь, что и Мариотта тоже?.. — засмеялся Лаймонд. — Всемилостивый Господь, неужели нет мира под оливами? И никакого права на свободу воли даже в моем теперешнем жалком состоянии? Что ж мне, выколоть себе глаза, как святому Тридуану, чтобы хранить целомудрие?
Маргарет гневно смотрела ему прямо в лицо.
— Как же ты ненавидишь женщин! Они ведь настолько легко сдаются, что победа не приносит радости. Они не способны оценить твою иронию и тонкие словесные игры. Ты целуешь женщину, а мозг под этой копной золотых волос рассчитывает, планирует, вычисляет, анализирует… Но изношенный механизм когда-нибудь разладится и детали сточатся от старости, и все это будет никому ненужным хламом, годным лишь на помойку… Можешь и дальше сдерживать себя и подчинять других. Выискивай новые пути устроиться получше в этом грязном мире. Развеивай тоску за счет своих хозяев. Но запомни: если ты с мольбой приползешь на коленях к моим дверям, не жди от меня помощи!
— К нашей следующей встречи я подготовлю подобающий ответ, а пока — спокойной ночи…
Черные глаза Маргарет метали молнии.
— Задело, а? Как же так получилось? Ты, смельчак, потерпел поражение от женщины! Кришна, которого забодала корова!
Лаймонд бесстрастно вставил:
— Маргарет, прекратите. Мое терпение выводит вас из себя, вы унижаетесь.
Это замечание привело ее в чувство: глаза перестали сверкать, а на лице появилось какое-то подобие улыбки.
— Да, ты прав: вспомним, что мы хорошо воспитаны. Было бы нелюбезно не попрощаться с публикой.
С улыбкой она повернулась и, прежде, чем Лаймонд сумел ее остановить, направилась к смежной комнате. Скотт, вскочив, жмурился и моргал от яркого света, когда дверь распахнулась настежь и перед ним предстала графиня Леннокс, презрительно глядя ему прямо в лицо.
— Как? Всего один! — воскликнула она. — Это опрометчиво с твоей стороны, Фрэнсис! — Посмотрев на Скотта, она добавила: — Надеюсь, вы не отлежали ногу. Ваш хозяин велеречив.
Рассерженный, смущенный Скотт не нашелся, что ответить. Он чувствовал, что Маргарет смеется над ним. Леди протянула ему плащ со словами: «На лестницах такие сквозняки… « — и ему пришлось накинуть плащ ей на плечи. Не поблагодарив юношу, она двинулась к лестнице, где безучастно ждал Лаймонд. Он дал ей пройти и приказал Скотту:
— Отведи ее наверх и запри там.
Скотт быстро и беспрекословно выполнил приказ. В эту минуту он не ослушался бы Хозяина Калтера за все золото мира.
Но вскоре все изменилось. Выпив для успокоения эля, Скотт поднялся наверх и попытался попасть в свою комнату. Дверь комнаты Лаймонда, через которую ему было необходимо пройти, оказалась заперта. Он дважды подергал за ручку, прежде чем понял это, и бегом спустился вниз. Мэтью осклабился, когда увидел его, хихикнул и осведомился:
— Не войти?
Скотт покачал головой:
— Господи, он уже несколько часов там сидит… Он не спускался?
— Нет, если только ему не пришло в голову выброситься из окна.
— Черт возьми, я не собираюсь ночевать на полу потому, что его светлость изволили завалиться спать, заперев дверь. И пойду разбужу его.
Мэтью равнодушно забивал гвозди в подметку, что, казалось, ничуть не беспокоило окружающих.
— На твоем месте я бы к нему не приставал. Можешь лечь на моей кровати.
Скотт вытаращил глаза:
— Какого черта я должен спать на чужой кровати? У меня есть своя собственная. Чем он там занимается?
Бам! Мэт взял один из зажатых между крепких зубов гвоздей и вбил его в подметку.
— Ничего, денька за три очухается. Наверно, он не мог бы сейчас спуститься, даже если бы захотел.
Скотт, наклонившись вперед, выхватил гвозди у Мэта:
— Почему он не может спуститься?
Мэт поднял локоть недвусмысленным жестом.
— Целых три дня?
— Как обычно.
— А что, если, — завопил оскорбленный в лучших чувствах Скотт, — войска королевы обнаружат след графини Леннокс? Боже мой, мы сидим на пороховой бочке, и он прекрасно это знает. Неужели никто не осмелился ему ни разу помешать?
— Нет никаких причин, — Мэт прихватил еще горсть гвоздей, — чтобы кто-нибудь вмешивался. Мы предпочитаем этого не делать, вот так-то. Попробуй сам, если ты такой настырный.
— Я не настырный. Я просто не понимаю, почему мы должны терпеть его безумства ценой нашей безопасности, — твердил Скотт, который сам достаточно много выпил. — Вы что, боитесь подняться?
Мэтью снисходительно взглянул на него:
— Боимся? Ни капельки. Мы предоставили его самому себе, вот и все… Господи, куда это ты собрался?
Скотт встал и направился к лестнице.
У Мэта отвисла челюсть от изумления и гвозди посыпались изо рта.
— Святой Боже, ты отчаянный парень, — хмыкнул он. — Хочешь, одолжу тебе молоток?
Звонкий спокойный голос Лаймонда отчетливо доносился через дверь.
— Кто там?
— Уилл Скотт. — С этими словами Скотт перестал барабанить в дверь. — Я хочу войти!
— Ты не можешь войти, — любезно отозвался Лаймонд. — Дверь заперта.
— Я вижу.
Раздражение Скотта постепенно росло.
— Впустите меня!
Тишина.
— Зачем? — спросил Лаймонд.
— Я хочу с вами поговорить.
— Ты и так со мной разговариваешь.
— Я хочу лечь спать.
— Ляг внизу.
— Я хочу спать на моей собственной кровати. — Почувствовав, что фраза звучит немного по-детски, Скотт счел нужным поправиться: — Откройте дверь или, — тут гнев ударил ему в голову, — я ее взломаю.
Это возымело действие. Ключ в замке внезапно повернулся, дверь распахнулась, и показалось острие шпаги. Лаймонд, слегка взъерошенный и осунувшийся, задумчиво уставился на Скотта.
Скотт решил быть благоразумным. С трезвым Лаймондом лучше было не связываться, пьяный же Лаймонд был опасен вдвойне.
— Я хочу поговорить с вами, — начал Скотт. — Но не через шпагу.
— Тогда сквозь нее, — отозвался Лаймонд.
Его сорочка была смята и вся пропитана потом, волосы спутаны, но руки отнюдь не дрожали.
Припомнив, о чем его предупреждали внизу, Скотт стал тянуть время.
— Я хотел предложить вам немного поесть. Вдобавок нужно кое-что обсудить. Ваш брат, может быть, уже напал на след графини, а леди Калтер… о ней тоже надо позаботиться, когда она приедет.
Шпага зловеще блеснула.
— Не суетись, гадкий упрямец, все в порядке и без твоих забот. Я не хочу есть. Я хочу, чтобы ты ночевал внизу. Я не хочу продолжать эту беседу. Спокойной ночи!
К сожалению, никто из Бокклю не умел останавливаться вовремя. Скотт грубо заявил:
— Вы могли бы напиться вдрызг и в другой раз. Есть неотложные дела.
Глаза Лаймонда засверкали.
— Ах, неотложные дела! А ты с твоими талантами не можешь сам справиться с ними? Или Мэтью?
Лаймонд коснулся больного места. Скотт резко произнес:
— Вы же знаете, что они не подчиняются никому, кроме вас, когда дело касается женщин. Вы не можете бросить леди Калтер на произвол судьбы с этим сбродом внизу!
— А почему бы и нет? — пробормотал Лаймонд. — Я полностью доверяю этому сброду внизу. Во всяком случае, никто из них пока не пытался меня поучать.
Скотт совсем потерял голову:
— И напрасно.
Скотт отпрыгнул в сторону, когда острие шпаги готово было коснуться его горла. С быстротой и ловкостью, которой его научил сам Лаймонд, он оттолкнулся от дверного косяка, пригнулся, мгновенно схватил валявшийся на стуле дублет хозяина и, обмотав им руку, вырвал клинок у противника.
Шпага со звоном упала на пол. Скотт захлопнул дверь и подобрал оружие, но сделал это крайне осторожно, потому что сообразил: Лаймонд совсем не так пьян, как кажется, и очень опасен.
Лаймонд наблюдал.
— Присматривай за ней хорошенько. Если я второй раз до нее доберусь, то и убить могу… Ты очарователен в роли рыцаря без страха и упрека, но я не выношу, когда вмешиваются в мои битвы… Впрочем, я воюю только с дамами…
Обескураженный последним замечанием, Скотт смешался:
— Что вы собираетесь делать с вашей золовкой?
— Сидеть и любоваться.
Лаймонд отошел к окну и оперся на подоконник.
— А теперь уйми свой рыцарский порыв и убирайся. Я был до неприличия терпелив с тобой сегодня, но всему есть предел, а если учесть мое состояние…
Это было последней каплей.
Несколько поутихший гнев Скотта вспыхнул с новой силой, и он взглянул на Лаймонда с ненавистью. Лаймонд, прищурившись, смотрел ему прямо в глаза.
— Ну? — ясно и отчетливо выговорил он.
Вместо ответа Уилл Скотт швырнул клинок на пол.
— Возьмите. Можете валяться под столом, как пьяная свинья. Меня это не касается.
— Собираешься спуститься вниз и принять командование?
— Если бы люди согласились, я бы сделал это.
Скотт стоял в дверях — рыжеволосый, широкоплечий, с горящими от возбуждения глазами и очень решительным выражением лица.
— Я хотел бы, чтобы с сегодняшнего дня вы относились ко мне как к остальным. Я буду вам верен, пока смогу. Но я не хочу иметь ничего общего с вашими отвратительными привычками и мерзкими любовными шашнями. — Увидев выражение спокойной скуки на лице Лаймонда, Скотт взорвался: — В какое грязное дело вы не побрезговали бы ввязаться? Какого черта вы стараетесь унизить всякого, кто по-дружески к вам относится?
— Бога ради! — Окрик прозвучал так грозно, что Скотт оцепенел. — Разве одной ополоумевшей шлюхи недостаточно для одного дня? Избавь хоть ты меня от нудных нотаций и излияний чувств! Что ты знаешь о женщинах, которых взялся защищать? Что ты раскудахтался, как курица над яйцом? Считаешь, что чистоплюй вроде тебя способен лучше командовать отрядом?
— Да! — Скотт осмелел. — Но, как я уже сказал, они не пойдут за мной.
— Разве что я прикажу им считать тебя командиром?
Скотт был тверд.
— Я не лакей, ворующий у больного хозяина платье.
— А я пока в здравом уме и твердой памяти, — сурово заявил Лаймонд. — Я предлагаю тебе шанс взять командование на себя. Полную власть над людьми и над милыми дамами. Ты согласен?
Это было то, о чем он мечтал, о чем молился и чего хотел достичь, чтобы пристыдить Лаймонда. Но…
Охрипшим от волнения голосом он спросил:
— Что я должен для этого сделать? Драться с вами?
— Я есмь господин твой, поднимешь ли ты на меня руку?.. Нет, я предлагаю другой путь. — Лаймонд поднял кружку. — Пей со мной. Я начал несколько часов назад, что ставит меня в невыгодное положение. Пей со мной наравне, пока не кончится эль, а его хватит надолго, обещаю. Кто упадет первым, проиграл, у кого хватит сил открыть дверь, спуститься и показаться Мэтью, получает неограниченную власть.
Скотт не спешил взять кружку, немного испугавшись.
— Боже… Держать такое пари… рисковать стольким.
— Ты не хочешь?
— Хочу, но… Я бы предпочел настоящее состязание.
— Так ты не будешь?
— Буду!
— Давай же, это твой единственный шанс. Для того чтобы повести за собой банду пьянчуг и головорезов, надо уметь выпить больше любого из них и резать головы без зазрения совести. Не будь таким щепетильным, — добавил Лаймонд презрительно. — Я не настолько пьян, чтобы не соображать, что делаю, и не нарушу наш договор. Я имею привычку обдумывать все мои поступки, за исключением, пожалуй, того случая, когда мне взбрела в голову неудачная мысль взять к себе в шайку одного рыжего проповедника из самой тупоголовой семейки в Шотландии.
— Если я выиграю, я могу поступить с леди Леннокс и леди Калтер как захочу?
— Можешь устроить из них гарем. Согласен?
— Согласен, — ответил Уилл Скотт и поднес ко рту первую кружку с элем.
На востоке разгоралась заря. Пропел первый утренний дрозд.
В башне за толстыми стенами было по-прежнему темно. Люди вперемежку с животными спали на полу в нижней зале, как когда-то их пращуры. Наверху скрипнула дверь.
Мэтью, лежавший навзничь на соломенном тюфяке, сложив на животе руки, вовсю храпел. Рыгнув, он тяжело перевалился на другой бок и захрапел снова. Но повернулся он лицом к лестнице.
Тишина. Затем в отдалении та же самая дверь закрылась, и через какое-то время раздался шум шагов: кто-то неуверенно, потихоньку спускался по лестнице. Шаги приближались. Мэтью не двигался, лежал и похрапывал, пока темная фигура не появилась в дверном проеме, — человек сделал два шага вперед и остановился, привалившись к стене, тщетно пытаясь обрести равновесие. Слабый утренний свет пробился через окно и высветил на фоне штукатурки руку, рукав шелковой сорочки и бледное искаженное лицо.
Полуоткрыв глаза, Мэтью хрюкнул в свою ассирийскую бородку: «Ну и ну. Нажрался как свинья… « Он вскочил и последовал за Лаймондом, который развернулся и, шатаясь из стороны в сторону, медленно побрел к выходу.
Мэтью подошел к нему, когда Лаймонд вытаскивал голову из бочки с холодной водой: с волос его стекала вода, а кожа покрылась пупырышками от холода. Лаймонд не удивился, Увидев Мэта, вытер голову полотенцем, которое тот ему протянул, и приглушенным голосом спросил:
— Ответ Леннокса прибыл?
— Полчаса назад.
Лаймонд опустил полотенце, и Мэт посмотрел ему прямо в глаза.
— Они согласны обменять леди Леннокс на леди Калтер, назначили время и место. Встреча состоится завтра. Безопасность конвоя обеспечена.
— Хорошо. — Лаймонд уронил полотенце и прислонился к бочке с холодной водой. — Ты знаешь, что делать.
Хотя хозяин и не счел нужным рассказать об этом Скотту, Мэтью получил подробнейшие указания насчет Мариотты. Продолжая задумчиво разглядывать Лаймонда, он подтвердил:
— Знаю. — И, подобрав полотенце, ждал, что будет дальше.
Лаймонд доковылял до лестницы, рухнул на нижнюю ступеньку, сжал голову руками и долго сидел так, не в силах вымолвить ни слова, а затем бросил взгляд на Мэта:
— Я уезжаю. Не хочу будить других. Выведи мою лошадь, Мэт. Приготовь лук, одеяло и одежду.
Это не заняло много времени. В седле Лаймонд смотрелся уже лучше.
— Еда в сумке, — коротко кинул Мэт. — И плащ.
— Спасибо… Я ненадолго.
Мэт не склонен был задавать лишних вопросов, но не удержался:
— А молодой Уилл?
— Наверху. Бриллиант в драгоценной оправе, — пробормотал Лаймонд с обычным сарказмом.
Затем он выехал прочь со двора и минуту спустя уже мчался по холмам.
Мэтью вернулся. Все спали, хотя в кухне уже раздавались тихие, но приятные звуки. По узкой лестнице Мэт поднялся в комнату Лаймонда.
Свеча слабо коптила. В комнате воняло салом и разлитым элем, в камине громоздились обуглившиеся поленья, на решетке скопилась зола. Напротив камина прямо в грязи на полу, зажав в руке оловянную пивную кружку, последнюю, которую ему удалось осушить, возлежал Уилл Скотт, храпя и постанывая во сне. Кто-то заботливо раскрыл ему ворот, подложил под голову подушку и поставил лохань с полотенцем прямо на живот.
Мэтью полюбовался этой картиной, осклабился и вышел, тихо затворив дверь.
Из Кроуфордмуира Лаймонд медленно направился через всю страну в Корсторфин.
Ему потребовалась пять дней, чтобы устроить встречу с сэром Джорджем Дугласом: лорд Грей, которого жизнь кое-чему научила, держал сэра Джорджа в Берике, пока не приедет его старший сын, который должен был служить залогом доброй воли отца. В начале марта, однако, сэр Джордж вернулся в Далкейт и у него появилась возможность обговорить с господином Кроуфордом из Лаймонда мелкие детали обмена Сэмюэла Харви на жизнь и свободу Уилла Скотта.
Спустя совсем немного времени один из королевских хирургов прибыл к постели больной девочки с опозданием. У него на устах был потрясающий рассказ о том, как пришлось делать кесарево сечение в необычайных условиях. Как его привезли к молодой женщине, измученной тяжелыми родами, заключенной в Башню, где жили одни только мужчины. Родился мертвый ребенок, врача силой вынудили остаться на пару дней, пока роженица не придет в себя и не появится женщина, чтобы сменить его. Когда лекаря освободили, он так и не смог узнать, где находится та Башня, но догадался спросить больную, как ее зовут. Она сказала ему — Мариотта, леди Калтер.
Когда же врач поинтересовался, кто привез ее сюда, она ответила — брат мужа, Лаймонд. Хирург, осознавая вполне, какое впечатление производит этот рассказ, закончил его, заявив, что женщина выживет.
Глава 3
МАТ МАСТЕРУ
1. ЖЕРТВА БЕЗ ФИГУРЫ
После семнадцати дней, проведенных в походе, Ричард поскакал обратно в замок Мидкалтер, намереваясь помириться с женой. Он не застал ее там. Она давно уехала с маленьким эскортом: подразумевалось, что в Думбартон, где ее ждала леди Сибилла. Ричард повернул взмыленного коня и направился туда.Леди Сибиллу известили о его приезде, когда она была в спальне маленькой королевы. Она вздрогнула и, подняв глаза, заметила, что лицо Кристиан как бы отразило ее собственные переживания. Затем Сибилла посмотрела вниз и еще раз подоткнула одеяло девочки.
— Завтра, — твердо сказала вдовствующая леди.
В ответ королева состроила противную гримаску:
— Нет, сейчас.
— Вы встанете с постели только завтра, — настаивала леди Сибилла. — И наденете желтое платье. И пойдете гулять. Если будете сегодня хорошей девочкой.
Подозрительно поглядывая на леди Сибиллу и леди Флеминг, стоявшую рядом, девочка заявила:
— Когда я болею, вы должны делать, что я хочу.
Леди Сибилла заметила ловушку первой, но леди Флеминг, несмотря на предупредительный толчок, радостно произнесла:
— Вы больше не больны…
— В таком случае… — перешла в нападение Мария.
— Вы поправляетесь, — быстро закончила леди Сибилла.