Страница:
Лаймонд бросил на него слегка недовольный взгляд.
— С чего бы это?
— Тиски, — принялся расписывать Боуэс. — Пыточные клещи, расплавленный свинец, испанский сапожок. И кнут.
Глаза Лаймонда светились грозным весельем.
— Вы все это привезли с собой на поле боя? Что ж вы, пыткой вынуждаете солдат сражаться?
Но это была бравада. Лаймонд немедленно согласился и написал письмо Уиллу Скотту. Джонни беспрекословно увез послание с собой.
Прибыв с остальной частью армии на следующий день, лорд Грей был приятно поражен.
— Сегодня после полудня в заброшенном саду в Хериоте, — заявил Боуэс. — Он устно так договорился с юношей, что мы и подтвердили в письме. Лучше было не менять место встречи.
— Превосходно. Отличная работа. Он думал, что получит Харви, пошлет записку и улизнет? Ну мы ему покажем! — воскликнул лорд-лейтенант.
Узнав, что отряд, включая сэра Джорджа Дугласа и Лаймонда, уже отбыл к месту роковой для Уилла Скотта встречи, лорд Грей, прихватив с собой Гидеона Сомервилла, отправился туда же, чтобы поглядеть на развязку.
Сэр Джордж Дуглас чувствовал себя не в своей тарелке. Во-первых, ему, при его росте, пришлось свернуться колечком вокруг падуба; дерево предоставляло хорошее укрытие, но с него изрядно текло. А во-вторых, не имея возможности уйти или даже пошевелиться, он был отдан на растерзание и принесен в жертву насмешливому богу Мому.
Место, которое Лаймонд выбрал для того, чтобы дожидаться Скотта, представляло собой заброшенный огород около разрушенного замка, который давным-давно сгорел и превратился в развалины.
Люди Боуэса вынуждены были искать укрытия среди мушмулы, яблонь, крыжовника, тмина, мяты, черники и зарослей крапивы. Отсюда им предстояло внимательно следить за болотами на западе. Прямо здесь же около превратившегося в грязную лужу бывшего пруда на тесаном камне восседал Лаймонд: его руки и ноги были неприметно связаны.
Хотя он и был скручен, как жертвенный барашек, это не мешало ему разглагольствовать. Он утверждал, что давно не был в такой безопасности: ведь его никогда так не охраняли. Действительно, несмотря на угрозы Боуэса, которые тот извергал, чуть не плача, пленник спокойно грелся в лучах апрельского солнца и насмехался над всеми и вся.
— Я не в силах долго скрывать мой жизнерадостный нрав. Может быть, стихи помогут мне подняться? Как? Нельзя? Впрочем, мне и так удобно декламировать. Вы можете убить меня, но не можете заставить умолкнуть. Что, не хотите? Какая внимательная публика, не отходит ни на минуту. О, новые слушатели. Доблестный командующий и — кто еще? Бог мой — владетель Флоу-Вэллис собственной персоной!
Лорд Грей, и не думая скрываться, в сопровождении Гидеона прошел прямо в сады и принялся внимательно разглядывать многоречивого пленника.
Цвет волос был другим, одежда тоже, но голос, его звучность, интонации, беглость речи совпадали.
— Испанец! Мы были правы, это один и тот же человек! Мы поймали его! — зарычал лорд Грей.
Лаймонд завертел головой.
— Испанец? Где испанец? Взгляните, — промолвил он с грустью, — на мое лицо, на мои волосы. Я безгрешен, как херувим: два крылышка за спиною, а остальные четыре скручены ужасно жесткими веревками.
— Испанец, который украл моих лошадей и провиант в замке Хьюм, — не обратив внимания на его реплику, продолжал вопить лорд Грей. — Только попробуй спорить, негодяй!
Радужная улыбка осветила лицо Лаймонда.
— Вы хотите назад ваш светло-коричневый бархатный костюм? Какая досада: я его отдал.
— Наглый мерзавец!
— Muy illustrissimo у exellentissimo senor [2], — отозвался Лаймонд любезно. — Хотел бы я знать, как вы догадались?
— Вы совершили две ошибки, — холодно пояснил лорд Грей, — показавшись здесь на глаза Сомервиллу и продемонстрировав свои способности к языкам перед леди Леннокс.
— А! — задумчиво протянул Лаймонд. — Милая Маргарет, молоко и мед. Рог vos suis en prison mis; рог vos, amie! [3] — продекламировал он. — А я-то думал, почему это лорд-протектор проникся такой внезапной нежностью к Сэмюэлу Харви!
— У вас будет достаточно времени, чтобы размышлять об этом! — Кровь прилила к щекам лорда Грея. — Равно как и обдумать последствия ваших сумасбродных проделок! Вся вечность к вашим услугам. Вас повесят, сожгут…
— Посолят, поперчат, набьют душистыми травами, раскрасят и выставят на обозрение черни — дабы устрашить хвастунов, подлецов и мошенников, чтоб им впредь неповадно было. А как насчет Дугласа? Что вы сделаете с ним, если Скотт не появится? Он ведь на самом деле здесь, хотя вы об этом и не догадываетесь. Но где же он? Ау! — Лаймонд огляделся вокруг.
Лорд Грей также принялся озираться, наконец, раздосадованный, обнаружил Дугласа и раздраженно заявил:
— Вставайте! Что вы расселись, как клуша! Вовсе не нужно прятаться: парень появится не так скоро.
Связанный пленник притворно застонал:
— О нет, нет! Я такой хрупкий: мне не вынести ожидания.
— Придержи язык!
Лаймонд ухмыльнулся, уселся на камне в непринужденной позе, насколько позволяли веревки, и спокойно ждал, пока лорд Грей и сэр Джордж совещались.
Гидеон, рассматривая безмятежное лицо Лаймонда, его полуприкрытые глаза и насмешливую улыбку, почувствовал, что у него внутри все закипает от ярости — и гнев усилил его проницательность.
Этот загадочный человек чего-то ждал. Но чего? Зная, что позади находится вся английская армия, Гидеон не понимал, на что Лаймонд мог рассчитывать. Вместе с тем Лаймонд не походил на поверженного колосса, который вот-вот пойдет в переплавку: наоборот, в нем чувствовалась затаенная сила, уверенность в себе. Он просто разыгрывал спектакль.
Гидеон выступил из-за спины лорда Грея и незаметно приблизился к Лаймонду. Тот его Дружелюбно приветствовал:
— Другу Мег Дуглас мое нижайшее почтение.
Гидеон опустил глаза:
— На самом деле я не слишком люблю ее. Чего вы ждете?
Дерзкая улыбка Лаймонда была ему ответом.
— Помощи! Почему бы и нет?
— Нет — пока я здесь, — улыбнулся в ответ Сомервилл.
— А вас здесь скоро не будет. Лорд Грей уезжает.
Оглянувшись, Гидеон понял, что это правда. Удовлетворившись тем, что он опознал Лаймонда, и не собираясь вступать в дальнейшие пререкания с этим неунывающим пересмешником, лорд Грей ретировался. Гидеон испросил соизволения остаться и, спрятавшись неподалеку в зарослях, тихонько наблюдал за Лаймондом.
Джонни Булло направился с письмом прямо к Бранксхолм, вместо того чтобы привезти Уилла, и устно передал все через человека, незнакомого Бокклю, от имени Скотта. Сэр Уот и лорд Калтер со своими людьми не замедлили поспешить в Хериот, находясь в святой уверенности, что застигнут Лаймонда и его сообщников на месте преступления — в самый момент передачи англичанам Уилла.
Джонни в своем донесении ничего не напутал касательно места встречи и ее участников. По дороге сэр Уот со всеми своими людьми нападет со стороны болот с запада и юга и, стремительно атаковав, отшвырнет англичан назад, прямо в объятия Ричарда.
Планы эти кружили им голову. В предвкушении счастливой развязки они ехали между холмов и те наконец расступились. Люди лорда Калтера, в голубом и серебряном, повернули на северо-восток, а Бокклю приготовился к лобовой атаке.
Они появились перед Гидеоном, Боуэсом и Дугласом подобно сверкающему облачку на горизонте, которое росло и ширилось, — и вот уже стали вырисовываться шлемы, щиты, копья и мечи. Превосходящая англичан по численности вооруженная конница шотландцев решительно двигалась прямо на них.
В садике началось смятение. Все забегали посреди кустов, разыскивая и седлая лошадей. В разгар суеты Гидеон пригнулся и побежал к Лаймонду. Ему почудилось, что на лице пленника появилась довольная улыбка, как будто он еле удерживался от смеха, а глаза его засверкали. Гидеон разрезал веревки на ногах Лаймонда, посадил его перед собою в седло и поспешил за Боуэсом и остальными.
Ричард заметил их из-за холма и направил своих людей в атаку. Кавалерия противника сменила направление: две армии слились в единую массу.
На всем скаку они вступили в схватку. Ричард, полуприкрыв глаза, безошибочно направлял лошадь в самую гущу сражения, но не убивал, а только лишь защищался своей непобедимой десницей и внимательно вглядывался в каждое лицо. Он увидел Дугласа и проехал мимо; массивная фигура всадника, возможно Боуэса, пытавшегося удержать своих людей, столь же мало заинтересовала Ричарда; под раздававшийся вокруг лязг металла, сквозь толпу мечущихся лошадей и сражающихся воинов он упорно направлял своего коня туда, где блеснула на солнце златоволосая голова брата.
Ричард подобно буре пронесся по полю битвы, со свистом рассекая воздух мечом, прокладывая себе путь к вожделенной цели, но тут перед ним появилась неодолимая преграда.
Лорд Грей поразмыслил над предупреждением Гидеона и решил на всякий случай отправить в Хериот отряд кавалерии. Отряд появился со стороны Кокбернспата: красные кресты отчетливо выделялись на солнце. Эти свежие силы напали на шотландцев с тыла, застали их врасплох и оттеснили обратно к болотам.
Гидеон Сомервилл, оказавшийся в одном из самых жарких мест схватки, правой рукой раздавал удары направо и налево, а левой придерживал своего пленника. Ему уже почти удалось выбраться с поля битвы, когда кто-то подкрался сзади. Ему нанесли мощный удар по затылку, и Гидеон потерял сознание.
Гидеон Сомервилл открыл глаза и смутно увидел вокруг себя странно колеблющиеся деревья. Он зажмурился и попытался пошевелиться. Ему это не удалось, потому что руки и ноги его были связаны. Он снова открыл глаза и огляделся.
Его окружала рощица. Две взмыленные лошади мирно щипали травку, а рядом с ним, обхватив руками колени, спокойно сидел Кроуфорд из Лаймонда.
Гидеон застонал.
— Лежите спокойно, — жизнерадостно отозвался Лаймонд. — Ваша лошадь была убита, и я катил вас, как Сизиф свой камень, до ближайшего укрытия. Все были слишком заняты, чтобы обращать внимание на то, что творится в траве. Вы неверно поняли: это был карательный отряд, а не помощь мне.
Гидеон размышлял про себя: «А как же веревки? Черт возьми! Наверное, разрезал моей шпагой».
Вслух же он произнес:
— Я полагаю, что за все нам следует благодарить молодого Скотта. Мне не верилось, что вы решитесь оказаться в пределах досягаемости ваших соотечественников, иначе я предупредил бы лорда Грея.
— Не обвиняйте Скотта. Бокклю за лордом Калтером послал я. Согласитесь, что это справедливо: ведь лорд Грей отказался выдать мне моего Харви. Другими словами, мы оба всеми силами пытались надуть друг друга. Хотя я должен был отправить послание в любом случае.
— Чтобы пригласить карательный отряд? Немножко странно.
— Да, дело обернулось забавным образом. Я вовсе не собирался участвовать в схватке — разве что после того, как сполна насладился бы обществом господина Харви, — а это могло бы слегка изменить ситуацию. Однако так уж получилось, что…
— Так уж получилось, что вам каким-то чудом удалось целым и невредимым проскользнуть между двух огней.
— О да. Немезида задремала, — рассмеялся Лаймонд.
— И что теперь?
— А теперь вы нанесете мне ответный визит…
В ведро и в дождик,
В снег и туман
Каждый на праздник
Ко мне будет зван.
Лошади, которых захватил Лаймонд, были измучены, и дорога в Кроуфордмуир заняла больше времени, чем обычно.
На полдороге они встретили странную пару.
Навстречу им скакал на взмыленной лошади высокий рыжеволосый юноша в сопровождении приземистого смуглого человека на пони. Лаймонд остановился перед выхватившим шпагу юношей: глаза его искрились весельем.
— Кто это скачет к нам изо всех сил, упрямо пригнув голову, словно какая-то новость, как обухом, ударила его? Уилл Скотт никогда не смотрит фактам в лицо и предпочитает обходить их сторонкой. Ну, что на этот раз?
Скотт! Гидеон удивленно поднял брови, а смуглый незнакомец расхохотался. Юноша вскричал трагическим голосом:
— Что вы сделали с моим отцом?
— Полюбовался на него и отправил домой. Джонни, тебе не следовало пугать ребенка.
Незнакомец улыбнулся, обнажив превосходные зубы.
— Это не я. Он где-то сам разузнал и метался повсюду до седьмого пота, чтобы напасть на ваш след. Я решил, что лучше уж помочь ему.
Скотт пропустил все это мимо ушей, глаз не спуская с Лаймонда.
— Я думал, что это меня вы хотели тепленьким сдать англичанам — но нет! Я, оказывается, пустое место, а англичанам вы продали моего отца и вашего брата! Но, клянусь Богом, вы сейчас за это ответите! Слезайте, к бою!
— Ах, так! — Лаймонд вдруг сделал мгновенный рывок, неуловимое стремительное движение — и Скотт оказался обезоружен, выбит из седла и стоял уже на земле с открытым ртом.
Лаймонд обратился к Гидеону:
— Прошу вас извинить. Мы не всегда такие буйные. Вы были в Хериоте. Как вы находите, это шотландцы попали в западню?
Ошеломленный Гидеон не счел нужным лгать.
— Напротив. Скотт из Бокклю и его товарищи сами напали на нас: это была хорошо продуманная атака.
— Я говорил ему, — пояснил Джонни. — Я помог Бокклю, насколько это было в моих силах.
Руки Скотта по-прежнему тряслись.
— Но вы же как-то завершили сделку. Вы получили Харви.
Побуждаемый взглядом Лаймонда, Гидеон не замедлил представиться:
— Меня зовут Сомервилл. Боюсь, что лорд Грей не сдержал слово: он не привез Харви. — И из жалости, не удержавшись, добавил: — Ваш отец не пострадал. Благодаря моей предусмотрительности им не удалось никого захватить в плен, но Бокклю и лорд Калтер благополучно выбрались с поля битвы.
Скотт смотрел на Лаймонда не отрываясь.
— Я, похоже, опять оказался в дураках?
— С самого начала ты поставил себя в дурацкое положение. Но не ты один имеешь скверную привычку выбалтывать Эндрю Хантеру свои секреты и горести. Я прав?
Юноша покраснел:
— Наверное, да. Полагаю, мне опять следует извиниться. Или встать на колени и замолить все прошлые и будущие грехи?
— Делай, что хочешь, — промолвил Лаймонд, — только постарайся избегать поспешных выводов. Джонни, ты насмотрелся?
— Люблю поглазеть на такие штуки. Если снова понадоблюсь…
— Обойдусь без тебя. Прощай!
Глаза цыгана сверкнули, но он только пробормотал:
— Этот парень хорошо платит. — И поскакал прочь.
Лаймонд пристально посмотрел ему вслед: он, как и Гидеон, ясно понимал, что сделал ошибку, вспылив.
В отличие от своего предшественника господина Крауча Гидеон Сомервилл был человеком незаурядного ума, вдобавок неплохо образованным. Жизнь в Шортклю пробудила в нем своеобразный интерес, а через пару дней он пришел в восхищение от того, как уверенно и свободно Лаймонд управляется с этой шайкой головорезов.
На второй день его привели в комнату Лаймонда, и Гидеон заговорил первым, едва ступив на порог:
— Вы планируете обменять меня на Харви.
В ответ Лаймонд улыбнулся:
— Вы думаете, лорд-протектор согласится выдать Харви?
— Мне бы хотелось думать, что нет.
Лаймонд отшвырнул перо, которое держал в руках, и поднялся.
— Сомневаюсь, что леди Леннокс удастся убедить его во второй раз. Впрочем, вы друг лорда Грея. Если не протектор, то он привезет Харви на север.
— Может быть, но это не имеет значения. Я не хочу вернуть себе свободу ценой чьей-то жизни. Деньги — пожалуйста: вы можете назначить выкуп, если пожелаете. Я не пойду ни на какие другие соглашения, ни живым, ни… мертвым. Лаймонд беспокойно шевельнулся:
— Очень трудно иметь дело со щепетильными людьми… Я не собираюсь убивать Харви.
— У меня есть основания вам не верить.
— А вот ваша жена поверила бы.
— Моя жена согласилась бы со мной, — отрезал Гидеон и замолчал.
Лаймонд подошел к нему и снова сел.
— Вы не сможете помешать мне. Мне ничего не стоит послать ваше кольцо с печатью и сопровождающее письмо, а вас усыпить, пока обмен не совершится.
— Я думал об этом, — ответил Гидеон. — Я буду сам сопротивляться, пока хватит сил.
— Я предлагаю вам другую сделку. — Лаймонд внимательно посмотрел на Гидеона. — Так как честь — ваше самое сильное оружие, попытаемся обратить его в нашу пользу. Вот ваша шпага, ваш кинжал и ключи от вашей комнаты. Внизу вас ждет лошадь. Вы совершенно свободны ехать куда вам заблагорассудится, но даете слово чести доставить мне господина Харви без угрозы для моей жизни и приняв любые меры, чтобы обеспечить его безопасность.
Слово «свободны» заставило Гидеона вздрогнуть, потом он молча принялся разглядывать свои аккуратно вычищенные ногти.
В чем ловушка? Его жизни ничто не угрожает, Лаймонд позаботится об этом, пока не совершит сделку. Однако, как только он покинет тюрьму, Лаймонд потеряет его из виду. Он может поехать домой, не выполнить уговор и окружить себя такой стражей, что муха не пролетит. Он может поехать домой, сдержать обещание, но в свою очередь схватить Лаймонда. Как бы то ни было, Лаймонд целиком отдает себя на его милость.
Как бы в ответ на эти мысли раздался голос Лаймонда.
— Ловушки никакой нет — вы сможете выследить меня, если захотите. Что бы вы ни предприняли, вы в своем праве, выбор за вами.
— Зачем? — только и смог воскликнуть Гидеон: он все еще хмурился, и Лаймонд добавил холодно:
— Подарочек к Пасхе. Я ведь в долгу перед вашим семейством. Помните.
Гидеон пришел в волнение.
— Но если вам не нужна жизнь Харви, то зачем он вам понадобился?
— Для небольшой этологической беседы. Больше я вам ничего не скажу, решайте!
— Я решил, — неожиданно заявил Гидеон. — Я не собираюсь делать то, что вам угодно, по очень простой причине — потому, что этого хочется именно вам.
— Вот чего я боялся. — Голос Лаймонда звучал мягко. — Вы можете сжечь церковь или разгромить империю, но кто дал вам право судить вашего ближнего?
— А кто дал вам право заставлять ребенка судить родителей?
— Ах, Боже! Немезида проснулась. Вашей сияющей святости непереносимы мои копыта. Равновесие довольно-таки неустойчивое, но это не ваша вина. Одевайтесь и берите шпагу. Мэтью выведет вас на дорогу.
Шпага выпала из рук удивленного Гидеона.
— Но я ничего вам не обещал!
— Знаю. Я не добился от вас ничего, кроме града бессвязных нравоучений, а мне хватает чистоплюев и без вас.
Гидеон все еще пребывал в растерянности.
— Я предупреждаю вас, я превращу свой дом в неприступную крепость, как только вернусь, вы не…
— Да поставьте вы хоть десять стрелков на дюйм! — раздраженно воскликнул Лаймонд. — Мэтью!
Гидеон резко шагнул вперед:
— Зачем вам нужен Сэмюэл Харви? Какое грязное дело вы пытаетесь скрыть?
Вошел Мэтью:
— Лошадь для господина Самервилла!
— Не грязное, а скорее смешное, — сказал Лаймонд и вернулся в комнату, оставив Гидеона на пороге.
— По моему разумению, — заявил Гидеон, — дело чести чаще всего является тривиальным.
— Ничего не поделаешь. Гордыня у нас в роду, и будь я проклят, если потратил пять лет жизни на нечто тривиальное — о нет, нет! Дело тут в святости или же в копытах.
Гнев ударил в голову Гидеону.
— Я назначу встречу, сам выберу время и место, и возьму столько охраны, сколько понадобится. Беседа пройдет в моем присутствии, и вы должны явиться безоружным. Если вы попытаетесь причинить вред господину Харви, или угрожать ему, или иначе досаждать его особе, я оставляю за собой право немедленно схватить вас и доставить к лорду Грею. Вы принимаете такие условия?
Под тонкой кожей Лаймонда вспыхнул румянец.
— Конечно, — ровным голосом ответил он. — Безоговорочно. Только вам следует принять во внимание, что лорд Грей может узнать о нашей встрече. Я не думаю, что Харви взбредет в голову рассказать ему, но, если необходимо, вы можете держать меня столько, сколько сочтете нужным в целях вашей безопасности. Во всяком случае, сначала я собираюсь распустить свой отряд.
Гидеон заметил, с любопытством глядя на Лаймонда:
— Вы многого ждете от этой встречи, если готовы пожертвовать источником существования ради нее. Я сомневаюсь, что так спокойно держался бы на вашем месте.
— Я просто плачу определенную цену, — улыбнулся в ответ Лаймонд. — Но если ко мне дойдет от вас весточка, я останусь трезвым.
Менее чем через полчаса Гидеон уже ехал домой, спрашивая себя, дарует ли ему Господь в смертный час отпущение грехов после стольких сомнительных деяний.
Весна выдалась на редкость теплой. Уже появились первые зеленые ростки, кругом шумели ручьи, в природе чувствовался прилив новых сил. Но ничто не могло вывести лорда Грея из тоски и печали.
Он вернулся в Хаддингтон из Кокбернспата и обнаружил хлипкое сооружение, которое ему предстояло превратить в мощную цитадель. Крепость, просматривающаяся со всех сторон, располагалась на берегу мелкой реки Тайн в угрожающей близости к Эдинбургу, где находился Арран с его трехтысячным войском и еще пятью тысячами французов, которые, не стесняясь, шмыгали прямо под носом у англичан.
Однако же крепость стояла на перекрестке дорог, ведущих к плодородным угодьям. Поэтому лорд Грей потратил апрель и май на то, чтобы его люди, не щадя живота своего, превратили Хаддингтон в могучую преграду на пути шотландцев.
К последней неделе мая лорд Грей ввел в крепость пятитысячный гарнизон кавалерии и пехоты и устроил склады провианта и боеприпасов. Примерно тогда же идиллическим отношениям между сэром Джорджем Дугласом и англичанами, и без того уже подорванным неразберихой в Хериоте, пришел конец.
«Коменданту Хаддингтона следует приложить максимальные усилия, чтобы усилить боеспособность гарнизона, — писал лорд-протектор. — Ему также следует сделать все возможное, чтобы заполучить в свои руки сэра Джорджа и удерживать его как можно долее, и невзирая на какой бы то ни было договор, причинить стране как можно больше ущерба».
Лорд Грей предпринял все необходимые шаги. Он сделал даже больше. Ничего не сообщив ни Сомерсету, ни Палмеру, он по собственной инициативе послал за Сэмюэлом Харви.
Здесь Мариотта жила в полном забвении, словно очнувшийся от долгого сна больной, который обнаружил, что, пока он спал, все его покинули.
Сибилла очень сожалела, что с ней нет Кристиан, которая гостила у Максвеллов, и пыталась одна в меру своих сил развлечь Мариотту; но все, что ей удалось, — это пробудить у той слабый интерес к алхимии.
В последние месяцы лаборатория, которую Сибилла оборудовала для Джонни Булло, по вечерам светилась странным светом, источая отвратительные запахи, разносившиеся по всему дому. Джонни часто объяснял, чем, собственно, он занимается, но предъявить мог только липкий, противный осадок в почерневших ретортах.
Однажды солнечным майским днем, возможно, воодушевленный присутствием Дженет Бокклю и обеих леди Калтер, он решил поподробнее рассказать об опытах. Стоя возле источающего отвратительный запах горна и постукивая по медному котлу, он бубнил с необычайно торжественным выражением лица:
— Кальцинирование, растворение, разделение, соединение, гниение, застывание, испарение, возгонка, брожение, увеличение, умножение, выделение. Вот они — двенадцать процессов.
Дамы почтительно молчали.
— Двенадцать процессов для чего? — спросила наконец Дженет, которая предпочитала ясность во всем.
В горящих глазах Джонни читалось уважение к любознательным, но таким молчаливым леди Калтер. Он объяснил все Дженет.
— Да, понятно, — заверила Дженет. — Расскажите еще чуть-чуть о философском яйце.
— Пожалуйста, — ответил Джонни, которому не слишком нравились эти расспросы. — Плод созрел. Если он достаточно сухой — добавьте ртути, пока не взошла серебряная Луна. В свое время подставьте плод Солнцу. Затем закройте фиал и водрузите на огонь. Мой был готов месяц назад, я показывал его вам — белые пары над черным осадком, великолепное гниение семян. — Его глаза сияли. — Теперь я увеличу пламя, и вы увидите прославленные изменения цвета: превращение зеленого в белый. Получается Белая Настойка. Если только мы захотим, она обратит в серебро все прочие металлы.
— А почему бы нам не захотеть? — спросила Мариотта.
Джонни затряс в ответ головой.
— Нам следует подождать, пока пламя как следует разгорится — желтый, оранжевый, и, наконец, огненно-красный. — Он выдержал торжественную паузу. — Скоро наступит великий день, леди Калтер.
— Что же тогда произойдет, господин Булло? — сверкая синими глазами, спросила Сибилла.
Лицо Джонни светилось восторгом.
— Если остаток остудить и измельчить, то он будет тяжелее золота и растворится в любой жидкости. Это-то и есть лекарство от всех болезней, а главное — именно эта субстанция превращает свинец в золото.
Наступила тишина, все невольно находились под обаянием грядущих чудес — и это мечтательное молчание разрушила леди Дженет, заметив:
— Кто-то стоит в дверях.
Прибыл гонец из Баллахана с письмом для леди Калтер.
Читая послание, леди Калтер мгновенно забыла о дымящемся горне и закопченных ретортах, слова Джонни утратили смысл, а чудесные превращения стали чем-то далеким и ненужным.
— С чего бы это?
— Тиски, — принялся расписывать Боуэс. — Пыточные клещи, расплавленный свинец, испанский сапожок. И кнут.
Глаза Лаймонда светились грозным весельем.
— Вы все это привезли с собой на поле боя? Что ж вы, пыткой вынуждаете солдат сражаться?
Но это была бравада. Лаймонд немедленно согласился и написал письмо Уиллу Скотту. Джонни беспрекословно увез послание с собой.
Прибыв с остальной частью армии на следующий день, лорд Грей был приятно поражен.
— Сегодня после полудня в заброшенном саду в Хериоте, — заявил Боуэс. — Он устно так договорился с юношей, что мы и подтвердили в письме. Лучше было не менять место встречи.
— Превосходно. Отличная работа. Он думал, что получит Харви, пошлет записку и улизнет? Ну мы ему покажем! — воскликнул лорд-лейтенант.
Узнав, что отряд, включая сэра Джорджа Дугласа и Лаймонда, уже отбыл к месту роковой для Уилла Скотта встречи, лорд Грей, прихватив с собой Гидеона Сомервилла, отправился туда же, чтобы поглядеть на развязку.
Сэр Джордж Дуглас чувствовал себя не в своей тарелке. Во-первых, ему, при его росте, пришлось свернуться колечком вокруг падуба; дерево предоставляло хорошее укрытие, но с него изрядно текло. А во-вторых, не имея возможности уйти или даже пошевелиться, он был отдан на растерзание и принесен в жертву насмешливому богу Мому.
Место, которое Лаймонд выбрал для того, чтобы дожидаться Скотта, представляло собой заброшенный огород около разрушенного замка, который давным-давно сгорел и превратился в развалины.
Люди Боуэса вынуждены были искать укрытия среди мушмулы, яблонь, крыжовника, тмина, мяты, черники и зарослей крапивы. Отсюда им предстояло внимательно следить за болотами на западе. Прямо здесь же около превратившегося в грязную лужу бывшего пруда на тесаном камне восседал Лаймонд: его руки и ноги были неприметно связаны.
Хотя он и был скручен, как жертвенный барашек, это не мешало ему разглагольствовать. Он утверждал, что давно не был в такой безопасности: ведь его никогда так не охраняли. Действительно, несмотря на угрозы Боуэса, которые тот извергал, чуть не плача, пленник спокойно грелся в лучах апрельского солнца и насмехался над всеми и вся.
— Я не в силах долго скрывать мой жизнерадостный нрав. Может быть, стихи помогут мне подняться? Как? Нельзя? Впрочем, мне и так удобно декламировать. Вы можете убить меня, но не можете заставить умолкнуть. Что, не хотите? Какая внимательная публика, не отходит ни на минуту. О, новые слушатели. Доблестный командующий и — кто еще? Бог мой — владетель Флоу-Вэллис собственной персоной!
Лорд Грей, и не думая скрываться, в сопровождении Гидеона прошел прямо в сады и принялся внимательно разглядывать многоречивого пленника.
Цвет волос был другим, одежда тоже, но голос, его звучность, интонации, беглость речи совпадали.
— Испанец! Мы были правы, это один и тот же человек! Мы поймали его! — зарычал лорд Грей.
Лаймонд завертел головой.
— Испанец? Где испанец? Взгляните, — промолвил он с грустью, — на мое лицо, на мои волосы. Я безгрешен, как херувим: два крылышка за спиною, а остальные четыре скручены ужасно жесткими веревками.
— Испанец, который украл моих лошадей и провиант в замке Хьюм, — не обратив внимания на его реплику, продолжал вопить лорд Грей. — Только попробуй спорить, негодяй!
Радужная улыбка осветила лицо Лаймонда.
— Вы хотите назад ваш светло-коричневый бархатный костюм? Какая досада: я его отдал.
— Наглый мерзавец!
— Muy illustrissimo у exellentissimo senor [2], — отозвался Лаймонд любезно. — Хотел бы я знать, как вы догадались?
— Вы совершили две ошибки, — холодно пояснил лорд Грей, — показавшись здесь на глаза Сомервиллу и продемонстрировав свои способности к языкам перед леди Леннокс.
— А! — задумчиво протянул Лаймонд. — Милая Маргарет, молоко и мед. Рог vos suis en prison mis; рог vos, amie! [3] — продекламировал он. — А я-то думал, почему это лорд-протектор проникся такой внезапной нежностью к Сэмюэлу Харви!
— У вас будет достаточно времени, чтобы размышлять об этом! — Кровь прилила к щекам лорда Грея. — Равно как и обдумать последствия ваших сумасбродных проделок! Вся вечность к вашим услугам. Вас повесят, сожгут…
— Посолят, поперчат, набьют душистыми травами, раскрасят и выставят на обозрение черни — дабы устрашить хвастунов, подлецов и мошенников, чтоб им впредь неповадно было. А как насчет Дугласа? Что вы сделаете с ним, если Скотт не появится? Он ведь на самом деле здесь, хотя вы об этом и не догадываетесь. Но где же он? Ау! — Лаймонд огляделся вокруг.
Лорд Грей также принялся озираться, наконец, раздосадованный, обнаружил Дугласа и раздраженно заявил:
— Вставайте! Что вы расселись, как клуша! Вовсе не нужно прятаться: парень появится не так скоро.
Связанный пленник притворно застонал:
— О нет, нет! Я такой хрупкий: мне не вынести ожидания.
— Придержи язык!
Лаймонд ухмыльнулся, уселся на камне в непринужденной позе, насколько позволяли веревки, и спокойно ждал, пока лорд Грей и сэр Джордж совещались.
Гидеон, рассматривая безмятежное лицо Лаймонда, его полуприкрытые глаза и насмешливую улыбку, почувствовал, что у него внутри все закипает от ярости — и гнев усилил его проницательность.
Этот загадочный человек чего-то ждал. Но чего? Зная, что позади находится вся английская армия, Гидеон не понимал, на что Лаймонд мог рассчитывать. Вместе с тем Лаймонд не походил на поверженного колосса, который вот-вот пойдет в переплавку: наоборот, в нем чувствовалась затаенная сила, уверенность в себе. Он просто разыгрывал спектакль.
Гидеон выступил из-за спины лорда Грея и незаметно приблизился к Лаймонду. Тот его Дружелюбно приветствовал:
— Другу Мег Дуглас мое нижайшее почтение.
Гидеон опустил глаза:
— На самом деле я не слишком люблю ее. Чего вы ждете?
Дерзкая улыбка Лаймонда была ему ответом.
— Помощи! Почему бы и нет?
— Нет — пока я здесь, — улыбнулся в ответ Сомервилл.
— А вас здесь скоро не будет. Лорд Грей уезжает.
Оглянувшись, Гидеон понял, что это правда. Удовлетворившись тем, что он опознал Лаймонда, и не собираясь вступать в дальнейшие пререкания с этим неунывающим пересмешником, лорд Грей ретировался. Гидеон испросил соизволения остаться и, спрятавшись неподалеку в зарослях, тихонько наблюдал за Лаймондом.
Джонни Булло направился с письмом прямо к Бранксхолм, вместо того чтобы привезти Уилла, и устно передал все через человека, незнакомого Бокклю, от имени Скотта. Сэр Уот и лорд Калтер со своими людьми не замедлили поспешить в Хериот, находясь в святой уверенности, что застигнут Лаймонда и его сообщников на месте преступления — в самый момент передачи англичанам Уилла.
Джонни в своем донесении ничего не напутал касательно места встречи и ее участников. По дороге сэр Уот со всеми своими людьми нападет со стороны болот с запада и юга и, стремительно атаковав, отшвырнет англичан назад, прямо в объятия Ричарда.
Планы эти кружили им голову. В предвкушении счастливой развязки они ехали между холмов и те наконец расступились. Люди лорда Калтера, в голубом и серебряном, повернули на северо-восток, а Бокклю приготовился к лобовой атаке.
Они появились перед Гидеоном, Боуэсом и Дугласом подобно сверкающему облачку на горизонте, которое росло и ширилось, — и вот уже стали вырисовываться шлемы, щиты, копья и мечи. Превосходящая англичан по численности вооруженная конница шотландцев решительно двигалась прямо на них.
В садике началось смятение. Все забегали посреди кустов, разыскивая и седлая лошадей. В разгар суеты Гидеон пригнулся и побежал к Лаймонду. Ему почудилось, что на лице пленника появилась довольная улыбка, как будто он еле удерживался от смеха, а глаза его засверкали. Гидеон разрезал веревки на ногах Лаймонда, посадил его перед собою в седло и поспешил за Боуэсом и остальными.
Ричард заметил их из-за холма и направил своих людей в атаку. Кавалерия противника сменила направление: две армии слились в единую массу.
На всем скаку они вступили в схватку. Ричард, полуприкрыв глаза, безошибочно направлял лошадь в самую гущу сражения, но не убивал, а только лишь защищался своей непобедимой десницей и внимательно вглядывался в каждое лицо. Он увидел Дугласа и проехал мимо; массивная фигура всадника, возможно Боуэса, пытавшегося удержать своих людей, столь же мало заинтересовала Ричарда; под раздававшийся вокруг лязг металла, сквозь толпу мечущихся лошадей и сражающихся воинов он упорно направлял своего коня туда, где блеснула на солнце златоволосая голова брата.
Ричард подобно буре пронесся по полю битвы, со свистом рассекая воздух мечом, прокладывая себе путь к вожделенной цели, но тут перед ним появилась неодолимая преграда.
Лорд Грей поразмыслил над предупреждением Гидеона и решил на всякий случай отправить в Хериот отряд кавалерии. Отряд появился со стороны Кокбернспата: красные кресты отчетливо выделялись на солнце. Эти свежие силы напали на шотландцев с тыла, застали их врасплох и оттеснили обратно к болотам.
Гидеон Сомервилл, оказавшийся в одном из самых жарких мест схватки, правой рукой раздавал удары направо и налево, а левой придерживал своего пленника. Ему уже почти удалось выбраться с поля битвы, когда кто-то подкрался сзади. Ему нанесли мощный удар по затылку, и Гидеон потерял сознание.
Гидеон Сомервилл открыл глаза и смутно увидел вокруг себя странно колеблющиеся деревья. Он зажмурился и попытался пошевелиться. Ему это не удалось, потому что руки и ноги его были связаны. Он снова открыл глаза и огляделся.
Его окружала рощица. Две взмыленные лошади мирно щипали травку, а рядом с ним, обхватив руками колени, спокойно сидел Кроуфорд из Лаймонда.
Гидеон застонал.
— Лежите спокойно, — жизнерадостно отозвался Лаймонд. — Ваша лошадь была убита, и я катил вас, как Сизиф свой камень, до ближайшего укрытия. Все были слишком заняты, чтобы обращать внимание на то, что творится в траве. Вы неверно поняли: это был карательный отряд, а не помощь мне.
Гидеон размышлял про себя: «А как же веревки? Черт возьми! Наверное, разрезал моей шпагой».
Вслух же он произнес:
— Я полагаю, что за все нам следует благодарить молодого Скотта. Мне не верилось, что вы решитесь оказаться в пределах досягаемости ваших соотечественников, иначе я предупредил бы лорда Грея.
— Не обвиняйте Скотта. Бокклю за лордом Калтером послал я. Согласитесь, что это справедливо: ведь лорд Грей отказался выдать мне моего Харви. Другими словами, мы оба всеми силами пытались надуть друг друга. Хотя я должен был отправить послание в любом случае.
— Чтобы пригласить карательный отряд? Немножко странно.
— Да, дело обернулось забавным образом. Я вовсе не собирался участвовать в схватке — разве что после того, как сполна насладился бы обществом господина Харви, — а это могло бы слегка изменить ситуацию. Однако так уж получилось, что…
— Так уж получилось, что вам каким-то чудом удалось целым и невредимым проскользнуть между двух огней.
— О да. Немезида задремала, — рассмеялся Лаймонд.
— И что теперь?
— А теперь вы нанесете мне ответный визит…
В ведро и в дождик,
В снег и туман
Каждый на праздник
Ко мне будет зван.
Лошади, которых захватил Лаймонд, были измучены, и дорога в Кроуфордмуир заняла больше времени, чем обычно.
На полдороге они встретили странную пару.
Навстречу им скакал на взмыленной лошади высокий рыжеволосый юноша в сопровождении приземистого смуглого человека на пони. Лаймонд остановился перед выхватившим шпагу юношей: глаза его искрились весельем.
— Кто это скачет к нам изо всех сил, упрямо пригнув голову, словно какая-то новость, как обухом, ударила его? Уилл Скотт никогда не смотрит фактам в лицо и предпочитает обходить их сторонкой. Ну, что на этот раз?
Скотт! Гидеон удивленно поднял брови, а смуглый незнакомец расхохотался. Юноша вскричал трагическим голосом:
— Что вы сделали с моим отцом?
— Полюбовался на него и отправил домой. Джонни, тебе не следовало пугать ребенка.
Незнакомец улыбнулся, обнажив превосходные зубы.
— Это не я. Он где-то сам разузнал и метался повсюду до седьмого пота, чтобы напасть на ваш след. Я решил, что лучше уж помочь ему.
Скотт пропустил все это мимо ушей, глаз не спуская с Лаймонда.
— Я думал, что это меня вы хотели тепленьким сдать англичанам — но нет! Я, оказывается, пустое место, а англичанам вы продали моего отца и вашего брата! Но, клянусь Богом, вы сейчас за это ответите! Слезайте, к бою!
— Ах, так! — Лаймонд вдруг сделал мгновенный рывок, неуловимое стремительное движение — и Скотт оказался обезоружен, выбит из седла и стоял уже на земле с открытым ртом.
Лаймонд обратился к Гидеону:
— Прошу вас извинить. Мы не всегда такие буйные. Вы были в Хериоте. Как вы находите, это шотландцы попали в западню?
Ошеломленный Гидеон не счел нужным лгать.
— Напротив. Скотт из Бокклю и его товарищи сами напали на нас: это была хорошо продуманная атака.
— Я говорил ему, — пояснил Джонни. — Я помог Бокклю, насколько это было в моих силах.
Руки Скотта по-прежнему тряслись.
— Но вы же как-то завершили сделку. Вы получили Харви.
Побуждаемый взглядом Лаймонда, Гидеон не замедлил представиться:
— Меня зовут Сомервилл. Боюсь, что лорд Грей не сдержал слово: он не привез Харви. — И из жалости, не удержавшись, добавил: — Ваш отец не пострадал. Благодаря моей предусмотрительности им не удалось никого захватить в плен, но Бокклю и лорд Калтер благополучно выбрались с поля битвы.
Скотт смотрел на Лаймонда не отрываясь.
— Я, похоже, опять оказался в дураках?
— С самого начала ты поставил себя в дурацкое положение. Но не ты один имеешь скверную привычку выбалтывать Эндрю Хантеру свои секреты и горести. Я прав?
Юноша покраснел:
— Наверное, да. Полагаю, мне опять следует извиниться. Или встать на колени и замолить все прошлые и будущие грехи?
— Делай, что хочешь, — промолвил Лаймонд, — только постарайся избегать поспешных выводов. Джонни, ты насмотрелся?
— Люблю поглазеть на такие штуки. Если снова понадоблюсь…
— Обойдусь без тебя. Прощай!
Глаза цыгана сверкнули, но он только пробормотал:
— Этот парень хорошо платит. — И поскакал прочь.
Лаймонд пристально посмотрел ему вслед: он, как и Гидеон, ясно понимал, что сделал ошибку, вспылив.
В отличие от своего предшественника господина Крауча Гидеон Сомервилл был человеком незаурядного ума, вдобавок неплохо образованным. Жизнь в Шортклю пробудила в нем своеобразный интерес, а через пару дней он пришел в восхищение от того, как уверенно и свободно Лаймонд управляется с этой шайкой головорезов.
На второй день его привели в комнату Лаймонда, и Гидеон заговорил первым, едва ступив на порог:
— Вы планируете обменять меня на Харви.
В ответ Лаймонд улыбнулся:
— Вы думаете, лорд-протектор согласится выдать Харви?
— Мне бы хотелось думать, что нет.
Лаймонд отшвырнул перо, которое держал в руках, и поднялся.
— Сомневаюсь, что леди Леннокс удастся убедить его во второй раз. Впрочем, вы друг лорда Грея. Если не протектор, то он привезет Харви на север.
— Может быть, но это не имеет значения. Я не хочу вернуть себе свободу ценой чьей-то жизни. Деньги — пожалуйста: вы можете назначить выкуп, если пожелаете. Я не пойду ни на какие другие соглашения, ни живым, ни… мертвым. Лаймонд беспокойно шевельнулся:
— Очень трудно иметь дело со щепетильными людьми… Я не собираюсь убивать Харви.
— У меня есть основания вам не верить.
— А вот ваша жена поверила бы.
— Моя жена согласилась бы со мной, — отрезал Гидеон и замолчал.
Лаймонд подошел к нему и снова сел.
— Вы не сможете помешать мне. Мне ничего не стоит послать ваше кольцо с печатью и сопровождающее письмо, а вас усыпить, пока обмен не совершится.
— Я думал об этом, — ответил Гидеон. — Я буду сам сопротивляться, пока хватит сил.
— Я предлагаю вам другую сделку. — Лаймонд внимательно посмотрел на Гидеона. — Так как честь — ваше самое сильное оружие, попытаемся обратить его в нашу пользу. Вот ваша шпага, ваш кинжал и ключи от вашей комнаты. Внизу вас ждет лошадь. Вы совершенно свободны ехать куда вам заблагорассудится, но даете слово чести доставить мне господина Харви без угрозы для моей жизни и приняв любые меры, чтобы обеспечить его безопасность.
Слово «свободны» заставило Гидеона вздрогнуть, потом он молча принялся разглядывать свои аккуратно вычищенные ногти.
В чем ловушка? Его жизни ничто не угрожает, Лаймонд позаботится об этом, пока не совершит сделку. Однако, как только он покинет тюрьму, Лаймонд потеряет его из виду. Он может поехать домой, не выполнить уговор и окружить себя такой стражей, что муха не пролетит. Он может поехать домой, сдержать обещание, но в свою очередь схватить Лаймонда. Как бы то ни было, Лаймонд целиком отдает себя на его милость.
Как бы в ответ на эти мысли раздался голос Лаймонда.
— Ловушки никакой нет — вы сможете выследить меня, если захотите. Что бы вы ни предприняли, вы в своем праве, выбор за вами.
— Зачем? — только и смог воскликнуть Гидеон: он все еще хмурился, и Лаймонд добавил холодно:
— Подарочек к Пасхе. Я ведь в долгу перед вашим семейством. Помните.
Гидеон пришел в волнение.
— Но если вам не нужна жизнь Харви, то зачем он вам понадобился?
— Для небольшой этологической беседы. Больше я вам ничего не скажу, решайте!
— Я решил, — неожиданно заявил Гидеон. — Я не собираюсь делать то, что вам угодно, по очень простой причине — потому, что этого хочется именно вам.
— Вот чего я боялся. — Голос Лаймонда звучал мягко. — Вы можете сжечь церковь или разгромить империю, но кто дал вам право судить вашего ближнего?
— А кто дал вам право заставлять ребенка судить родителей?
— Ах, Боже! Немезида проснулась. Вашей сияющей святости непереносимы мои копыта. Равновесие довольно-таки неустойчивое, но это не ваша вина. Одевайтесь и берите шпагу. Мэтью выведет вас на дорогу.
Шпага выпала из рук удивленного Гидеона.
— Но я ничего вам не обещал!
— Знаю. Я не добился от вас ничего, кроме града бессвязных нравоучений, а мне хватает чистоплюев и без вас.
Гидеон все еще пребывал в растерянности.
— Я предупреждаю вас, я превращу свой дом в неприступную крепость, как только вернусь, вы не…
— Да поставьте вы хоть десять стрелков на дюйм! — раздраженно воскликнул Лаймонд. — Мэтью!
Гидеон резко шагнул вперед:
— Зачем вам нужен Сэмюэл Харви? Какое грязное дело вы пытаетесь скрыть?
Вошел Мэтью:
— Лошадь для господина Самервилла!
— Не грязное, а скорее смешное, — сказал Лаймонд и вернулся в комнату, оставив Гидеона на пороге.
— По моему разумению, — заявил Гидеон, — дело чести чаще всего является тривиальным.
— Ничего не поделаешь. Гордыня у нас в роду, и будь я проклят, если потратил пять лет жизни на нечто тривиальное — о нет, нет! Дело тут в святости или же в копытах.
Гнев ударил в голову Гидеону.
— Я назначу встречу, сам выберу время и место, и возьму столько охраны, сколько понадобится. Беседа пройдет в моем присутствии, и вы должны явиться безоружным. Если вы попытаетесь причинить вред господину Харви, или угрожать ему, или иначе досаждать его особе, я оставляю за собой право немедленно схватить вас и доставить к лорду Грею. Вы принимаете такие условия?
Под тонкой кожей Лаймонда вспыхнул румянец.
— Конечно, — ровным голосом ответил он. — Безоговорочно. Только вам следует принять во внимание, что лорд Грей может узнать о нашей встрече. Я не думаю, что Харви взбредет в голову рассказать ему, но, если необходимо, вы можете держать меня столько, сколько сочтете нужным в целях вашей безопасности. Во всяком случае, сначала я собираюсь распустить свой отряд.
Гидеон заметил, с любопытством глядя на Лаймонда:
— Вы многого ждете от этой встречи, если готовы пожертвовать источником существования ради нее. Я сомневаюсь, что так спокойно держался бы на вашем месте.
— Я просто плачу определенную цену, — улыбнулся в ответ Лаймонд. — Но если ко мне дойдет от вас весточка, я останусь трезвым.
Менее чем через полчаса Гидеон уже ехал домой, спрашивая себя, дарует ли ему Господь в смертный час отпущение грехов после стольких сомнительных деяний.
Весна выдалась на редкость теплой. Уже появились первые зеленые ростки, кругом шумели ручьи, в природе чувствовался прилив новых сил. Но ничто не могло вывести лорда Грея из тоски и печали.
Он вернулся в Хаддингтон из Кокбернспата и обнаружил хлипкое сооружение, которое ему предстояло превратить в мощную цитадель. Крепость, просматривающаяся со всех сторон, располагалась на берегу мелкой реки Тайн в угрожающей близости к Эдинбургу, где находился Арран с его трехтысячным войском и еще пятью тысячами французов, которые, не стесняясь, шмыгали прямо под носом у англичан.
Однако же крепость стояла на перекрестке дорог, ведущих к плодородным угодьям. Поэтому лорд Грей потратил апрель и май на то, чтобы его люди, не щадя живота своего, превратили Хаддингтон в могучую преграду на пути шотландцев.
К последней неделе мая лорд Грей ввел в крепость пятитысячный гарнизон кавалерии и пехоты и устроил склады провианта и боеприпасов. Примерно тогда же идиллическим отношениям между сэром Джорджем Дугласом и англичанами, и без того уже подорванным неразберихой в Хериоте, пришел конец.
«Коменданту Хаддингтона следует приложить максимальные усилия, чтобы усилить боеспособность гарнизона, — писал лорд-протектор. — Ему также следует сделать все возможное, чтобы заполучить в свои руки сэра Джорджа и удерживать его как можно долее, и невзирая на какой бы то ни было договор, причинить стране как можно больше ущерба».
Лорд Грей предпринял все необходимые шаги. Он сделал даже больше. Ничего не сообщив ни Сомерсету, ни Палмеру, он по собственной инициативе послал за Сэмюэлом Харви.
2. ОСТРЫЙ ВЫПАД
Воспользовавшись постоянным отсутствием Ричарда, леди Сибилла, которая не доверяла больше мнимой безопасности монастыря, увезла свою невестку в Мидкалтер.Здесь Мариотта жила в полном забвении, словно очнувшийся от долгого сна больной, который обнаружил, что, пока он спал, все его покинули.
Сибилла очень сожалела, что с ней нет Кристиан, которая гостила у Максвеллов, и пыталась одна в меру своих сил развлечь Мариотту; но все, что ей удалось, — это пробудить у той слабый интерес к алхимии.
В последние месяцы лаборатория, которую Сибилла оборудовала для Джонни Булло, по вечерам светилась странным светом, источая отвратительные запахи, разносившиеся по всему дому. Джонни часто объяснял, чем, собственно, он занимается, но предъявить мог только липкий, противный осадок в почерневших ретортах.
Однажды солнечным майским днем, возможно, воодушевленный присутствием Дженет Бокклю и обеих леди Калтер, он решил поподробнее рассказать об опытах. Стоя возле источающего отвратительный запах горна и постукивая по медному котлу, он бубнил с необычайно торжественным выражением лица:
— Кальцинирование, растворение, разделение, соединение, гниение, застывание, испарение, возгонка, брожение, увеличение, умножение, выделение. Вот они — двенадцать процессов.
Дамы почтительно молчали.
— Двенадцать процессов для чего? — спросила наконец Дженет, которая предпочитала ясность во всем.
В горящих глазах Джонни читалось уважение к любознательным, но таким молчаливым леди Калтер. Он объяснил все Дженет.
— Да, понятно, — заверила Дженет. — Расскажите еще чуть-чуть о философском яйце.
— Пожалуйста, — ответил Джонни, которому не слишком нравились эти расспросы. — Плод созрел. Если он достаточно сухой — добавьте ртути, пока не взошла серебряная Луна. В свое время подставьте плод Солнцу. Затем закройте фиал и водрузите на огонь. Мой был готов месяц назад, я показывал его вам — белые пары над черным осадком, великолепное гниение семян. — Его глаза сияли. — Теперь я увеличу пламя, и вы увидите прославленные изменения цвета: превращение зеленого в белый. Получается Белая Настойка. Если только мы захотим, она обратит в серебро все прочие металлы.
— А почему бы нам не захотеть? — спросила Мариотта.
Джонни затряс в ответ головой.
— Нам следует подождать, пока пламя как следует разгорится — желтый, оранжевый, и, наконец, огненно-красный. — Он выдержал торжественную паузу. — Скоро наступит великий день, леди Калтер.
— Что же тогда произойдет, господин Булло? — сверкая синими глазами, спросила Сибилла.
Лицо Джонни светилось восторгом.
— Если остаток остудить и измельчить, то он будет тяжелее золота и растворится в любой жидкости. Это-то и есть лекарство от всех болезней, а главное — именно эта субстанция превращает свинец в золото.
Наступила тишина, все невольно находились под обаянием грядущих чудес — и это мечтательное молчание разрушила леди Дженет, заметив:
— Кто-то стоит в дверях.
Прибыл гонец из Баллахана с письмом для леди Калтер.
Читая послание, леди Калтер мгновенно забыла о дымящемся горне и закопченных ретортах, слова Джонни утратили смысл, а чудесные превращения стали чем-то далеким и ненужным.