Леди Сибилла спокойно ответила гонцу:
   — Скажите сэру Эндрю, что лорда Калтера здесь нет, но сэр Уот приедет, как только мы сможем с ним связаться. Передайте также, что мы предлагаем, чтобы сэр Эндрю отвез пленника в Трив и там дожидался Бокклю: это обезопасило бы леди Хантер.
   — Пленника? — воскликнула Мариотта. — Какого пленника?
   В васильковых глазах леди Сибиллы блеснули слезы.
   — Лаймонда! Разумеется, Лаймонда! Кого же еще? Он не принимал всерьез этого глупого мальчишку, и вот результат.
   Мариотта побледнела:
   — Его схватили?
   — Завтра, — горестно пояснила Сибилла. — Завтра, по сведениям Эндрю, Лаймонд едет в Англию — едет один. Они знают, куда и как, Уилл Скотт им все сообщил. Прежде чем Лаймонд сумеет пересечь границу, Хантер схватит его.
   Дженет сказала смущенно:
   — Им нужна помощь Бокклю?
   — Они предпочли бы Ричарда, — совсем обессилев, прошептала Сибилла. — Но придется обойтись и Бокклю, чтобы забрать Лаймонда у сэра Эндрю и отвезти на север. Слава Богу, Ричарда нет. Слава Богу, Ричарда нет. Слава Богу, — дрожащим голосом повторила вдовствующая леди. — Этот юный дуралей хочет захватить Лаймонда в старом монастыре. В развалинах старого монастыря, где пять лет назад убили его сестру.
   Женщины и не заметили, как исчез Джонни Булло. Надо отдать ему должное, он помчался на юг во весь опор.
   Не его вина, что он опоздал.

Часть II
ЭНДШПИЛЬ

Глава 1
ДВОЙНОЙ УДАР

1. ИГРА ИДЕТ НА ВРЕМЯ
   После того как его покинули монахини, признаки запустения стали явственно проступать в облике монастыря. Колокол, лишившись языка, умолк навеки и спал беспробудным сном, стены же заросли травой и диким плющом. Ни единой живой души не было поблизости, когда к монастырю подъехали всадники и остановились поодаль в ожидании.
   Лаймонд, взяв с собой Скотта и Терки Мэта, покинул Кроуфордмуир еще до зари. Всю дорогу моросил мелкий дождик, так что они промокли до нитки. Скотт ехал молча, тяжело, прерывисто дыша.
   Именно Ойстер Чарли первым пустил слушок, что банду собираются распустить. Скотт не придал этому значения: «Лаймонд отрекается от власти? Что за глупости: Лаймонд никогда на это не пойдет, пока может поступать как персидский царь царей, да еще и получать за это мзду».
   Однако слухи множились и росли. Скотт поприжал Терки, и тот ему все выложил начистоту.
   — Лаймонд, похоже, собирается в Англию, чтобы встретиться с этим парнем Харви, а там, глядишь, и лордом заделается. Нет ему от нас больше никакой пользы.
   И почему он, Скотт, решил, что банда будет существовать вечно? Она создавалась по прихоти Лаймонда и могла быть распущена по мановению той же властной руки… Скотт начал следить за гонцом, которого еженедельно посылали в Острич, и поэтому первым узнал, что роковая встреча Лаймонда с Сэмюэлом Харви в замке Уарк назначена на второе июня.
   В тот же день Лаймонд объявил о роспуске шайки, и слова его были встречены яростным ревом шестидесяти человек. Лэнг Клег орал громче всех:
   — Мы не хотим уходить. Какого черта? Нам и здесь неплохо. Пусть и дальше будет по-старому.
   — На здоровье. Только без меня.
   — А кого на твое место?
   Шум нарастал.
   — Да нас шестьдесят на одного!
   Терки развернулся лицом к разъяренной толпе:
   — На двоих, на двоих. К тому же я один, кроме хозяина, знаю, где ваши денежки.
   Гул голосов ослабел, и Лаймонд воспользовался наступившем затишьем, чтобы заявить:
   — Если хотите, чтобы вам заплатили, то смиритесь. Впрочем, кто сможет принудить меня остаться против воли?
   Конечно, они не могли. Как всегда насмешливо, он дал им совет:
   — Ладно. Убирайтесь. Подумайте лучше о себе. Вы были коробейниками: у вас есть шанс стать настоящими купцами. Вы были наемниками: пойдите и постройте себе дом, чтобы вам было что защищать. Зубки у вас прорезались, и весь мир перед вами: завоюйте его, если можете. Во всяком случае что бы вы ни делали, держитесь от меня подальше.
   Им заплатили, и по двое, по трое они убрались восвояси: Ойстер Чарли, Лэнг Клег, Денди-Пуфф, Джесс Джо. Остались только Терки и Скотт, и Скотт знал почему: им должны были заплатить французским золотом по особому уговору. Оно хранилось на попечении Скотта в специальном месте, но не в Башне.
   Опасаясь поучений, Скотт с радостью обнаружил, что Лаймонд, занятый вовсю приготовлениями к путешествию в замок Уарк, вовсе и не пытается встретиться с ним наедине.
   Когда встал вопрос о деньгах, Скотт не сказал напрямую, что золото находится в монастыре. Он лишь небрежно заметил:
   — Это вам по дороге. Если хотите, захвачу лишнюю лошадь и доеду с вами до места.
   Лаймонду было все равно, но Терки отнюдь не остался безразличен. Получив двойную плату золотом, лучше возвращаться с кем-нибудь, нежели одному. Он твердо решил прихватить Скотта и настоял на своем, даже когда тот попытался спорить.
   Таким образом, Мэтью и Скотт сопровождали Лаймонда по дороге в замок Уарк. Они оставили позади золотые долины Кроуфордмуира, разоренные и разграбленные, и одну за другой пересекли четыре реки, только трудно было решить, текли ли они в райских кущах или же в аду.
   Наступило утро. Решающий момент, когда тигра почти уже заманили в клетку.
   Лаймонд ехал очень быстро, не останавливаясь, хотя у него было достаточно времени, чтобы достичь севера Англии к утру следующего дня, когда Харви с сопровождением прибудет в Уарк. Терки Мэтью, скакавший голова в голову с Лаймондом, болтал больше обычного, и поэтому они не сразу заметили, что Скотт остановился позади.
   Юноша подождал, пока Лаймонд вернется, и, затаив дыхание, следил за ним: взгляд Лаймонда скользнул по расщепленным стволам вязов — немом напоминании о случившемся; затем он отвернулся. Когда же Скотту удалось заглянуть ему в глаза, в них сквозила привычная ирония.
   — О Господи, вновь проповеди и символы. Избавь меня от объяснений. Ты спрятал золото в монастыре.
   — Мне он показался надежным местом. Вам известно, что фундамент совершенно цел.
   Как ни странно, Лаймонд оставался спокоен.
   — Тогда иди и забери свои деньги. Половина тебе, половина Мэту, и потрудись не попадаться мне больше на пути… Мэт, здесь я покину вас обоих.
   Мэт услышал и пришпорил лошадь.
   — Уже? А как же ваша доля?
   Скотт позволил им выяснять отношения сколько угодно. Он предусмотрел такую возможность: он все предусмотрел. Он тихо отъехал назад и незаметно подал сигнал, а затем присоединился к ним, немного хмурый, но в целом такой же милый мальчик, как всегда. Мэт все еще спорил, когда через несколько секунд из-за холма, который они только что миновали, послышался топот копыт.
   Лаймонд поднял голову, внимательно вслушиваясь: по-видимому, большой отряд кавалерии — шотландцы или кто-то другой; в любом случае это было опасно, особенно опасно в такой переломный, весьма щекотливый момент в его судьбе.
   Он свернул. Здесь было только одно укрытие, и его следовало достичь прежде, чем появятся первые всадники. После секундных колебаний он мотнул головой и поскакал к монастырю. Скотт и Мэтью направились следом.
   Они попали внутрь, как Лаймонд и рассчитывал, до того, как показались всадники. Преодолев разрушенную стену, все трое спешились, привязали лошадей внутри старого, без крыши, заваленного мусором здания и стали потихоньку пробираться среди развалин, когда, подобно огонькам святого Эльма 8), засверкали копья и мечи окружавших холм всадников.
   Борода Терки была полна репейников, одежда его вымокла под дождем, но он довольно ухмыльнулся, когда отряд широкой лентой зазмеился по дороге, направляясь как раз к тому месту, которое они только что покинули. Но зачем всадники, полностью запрудив дорогу, повернули прямо к монастырю. Мэт открыл рот от изумления:
   — Черт возьми, они же нас не видят!
   Чуткий, как дикий зверь, Лаймонд все понял:
   — Они нас не видят — они знают, где нас искать. Это люди из Баллахана.
   — Наши лошади…
   — Слишком поздно. Ты слышал, что Скотт сказал насчет фундамента. — И Лаймонд, юркий, как змея, согнувшись, повел их по анфиладе разрушенных комнат.
   Скотт шел рядом, а Мэт позади. Они наткнулись на лестницу вниз, узкую, полуразвалившуюся. Лаймонд, выступив на шаг вперед, вдруг выхватил шпагу Скотта из ножен и толкнул его, безоружного, что есть силы вниз — так, что Скотт расшиб колено и плечо о ступеньки. Свирепый взгляд Лаймонда поразил даже Терки.
   — Ты пойдешь первым. Еще одна выходка, и я убью тебя.
   Пока они спускались вниз, Мэтью неуверенно спросил у Лаймонда, державшего в каждой руке по клинку:
   — Неужели мальчишка?..
   — Конечно, кто же еще? Но, может быть, он не знает, что из подвала есть потайной ход, если только там еще не полно людей Эндрю Хантера, ждущих нас.
   Пока они никого не встретили. За поворотом блеснул свет, слабо озаривший проход, проваленные ступеньки и стены в пятнах плесени. Они спустились вниз.
   Пол подвала был весь засыпан трухой из просевшего потолка, всюду плотным слоем лежала пыль. В углу стоял окованный железом сундук с висячим замком: их бесполезное золото. Не обратив на сундук внимания, они нетерпеливо искали то, от чего теперь зависела их жизнь: дверь в потайной подземный ход монастыря. Наконец они заметили проем. Но сама дверь была плотно заставлена бочками с порохом.
   Стало очень тихо.
   Наверху раздавалось звяканье доспехов; мужские голоса переговаривались между собой, но никто не спускался, хотя Мэтью и подскочил непроизвольно к лестнице с обнаженным мечом в руке. Скотт неподвижно стоял между золотом и бочками с порохом, держа в руках коптящий факел, освещавший попеременно то Лаймонда, то Мэтью.
   Лаймонд мягко спросил:
   — Ты, конечно, готов пожертвовать тремя жизнями ради своей части?
   — Тремя!
   Лаймонд, не поворачивая головы, ответил Мэту:
   — Как ты думаешь, почему он так вцепился в факел?
   Он, несомненно, на удивление быстро сообразил, что к чему, но и его острый ум не в силах был помочь ему теперь: Скотт приподнял факел, осветив свой массивный подбородок и встрепанные рыжие волосы.
   — Предупреждаю: у вас всего десять минут, чтобы подняться наверх и сдаться. В противном случае сюда начнут метать камни, а затем греческий огонь, и все это взлетит на воздух. Если будете тянуть время, то и меня прихватите с собой на тот свет — но что за жалкий подвиг по сравнению с тем, как вы поджарили дюжину юных девиц…
   — Заткнись, грязный предатель, — прорычал Мэтью.
   Лаймонд молчал.
   Намек был намеренный. Скотт хотел разом отомстить за все сомнения, унижения и муки, которые ему приходилось терпеть. Он мечтал, может быть, одержать нравственную победу.
   Но никаких следов душевой муки Скотт не замечал. Лаймонд оставался спокоен.
   — Ты хочешь, чтобы тебя принимали всерьез. Что ж, ладно. Ты готов взять на себя ответственность за гибель Мэтью?
   Бокклю намекнул, а сэр Эндрю подтвердил. Нельзя делать уступки человеку, который убил родную сестру.
   — Мэтью ничего не грозит. Никому из нас ничего не грозит, пока не истекут десять минут. Ее звали Элоис, не так ли? Почему она умерла?
   — Наверное, потому что в наш век выживают худшие. Мэтью, быстрее.
   Скотт первым подбежал к бочкам с порохом и улыбнулся, держа в руке рассыпающий искры факел.
   — Только прикоснитесь, и я взорву их.
   Мэт, для которого ситуация оказалась слишком запутанной и опасной, обезумел и с ревом ринулся к Скотту.
   — Взорви, паршивый ублюдок, но я успею выпустить тебе кишки!
   Лаймонд железной рукой остановил его:
   — Нечего вопить, Мэт. Скотт, если бы я был один, я сказал бы: взрывай и будь проклят. Превратимся в алые языки пламени. Зажжем золотые свечи из нашей крови. Ты получишь по заслугам за свое ханжеское, убогое благонравие. Зачем было устраивать спектакль? Если ты решился выдать меня, можно было обойтись и без буффонады. Если ты хочешь, чтобы я объяснился перед тобою, то этого ты не дождешься. Делай, что хочешь: твоя взяла. Мне нечего тебе сказать.
   — Но у меня есть! — заорал Мэт. — Прыгай! Оттащи его от бочек — он не взорвет.
   — Взорвет, — спокойно ответил Лаймонд. — Юнцы обожают громкий шум и яркие цвета.
   — И что тогда?
   — Отправимся под покровительство Всевышнего.
   — А Денди Хантер? Может, сдадимся?
   — Да, если ты не желаешь сгореть заживо. Опусти оружие. В воздухе и так витает запах смерти.
   Лаймонд левой рукой уже отстегнул ножны и бросил их на пол вместе со своей шпагой. В правой руке у него осталась шпага Скотта. Мэт также бросил оружие.
   — Десять минут на исходе. Нам ведь столько дали?
   Твердость его голоса потрясла Скотта.
   — Боже мой! — воскликнул он. — Здесь она умерла. Неужели это ничего для вас не значит?
   — Если я ее убил, то угрызения совести меня не мучают. Если нет, то с чего мне трепетать — разве чтобы доставить удовольствие такому молокососу, как ты?
   — Собираетесь ли вы сдаваться? — отрывисто бросил Скотт.
   — О да, мы дрожим от нетерпения, просто хорошо это скрываем.
   — Тогда я хочу получить назад оружие.
   Прекрасно изучив Лаймонда, Скотт был готов к чему угодно: вспышке гнева, мгновенному выпаду, даже удару в лицо. Вместо этого Лаймонд просто сказал:
   — Будь я проклят, если верну его тебе. Это оружие предателя. Пусть валяется где попало.
   С этими словами он швырнул клинок в сторону, и тот, блеснув в свете пламени, звякнул об пол. Уилл невольно проследил взглядом его полет.
   И в этот момент тигр, как всегда Скотт мысленно называл Лаймонда, прыгнул.
   Отскочить Скотт не успел, но зато успел исполнить задуманное. Изо всех сил он отшвырнул факел — и тот полетел прямо на бочки с порохом, разбрасывая искры. На мгновение высветив деревянные грубые крышки, факел начал снижаться.
   Лаймонд не медля кинул свой мокрый шерстяной плащ. Плащ и факел падали одновременно: распростершись, как летучая мышь, ткань накрыла нижние бочки, факел же стукнулся о верхнюю крышку, медленно покатился и рухнул на плащ. Мгновенная вспышка осветила потолок и затянутые паутиной стены. Мэтью рванулся вперед, Скотт попытался его остановить, но могучая рука Лаймонда пригнула юношу к полу. Свет померк, послышалось шипение, запах серы, и наступила темнота.
   В окутавшей их непроглядной мгле было нечем дышать. Скотт слышал, как Мэтью бродит рядом, на ощупь разыскивая их. Он ощущал частое дыхание Лаймонда у своего лица. Он чувствовал, как сжимаются и разжимаются холодные пальцы, как сухое, ловкое тело наваливается на него… Но Уилл не поддавался. Убивать девочек! Девочек он смог погубить, но ему не остановить Уилла Скотта.
   Он освободился из захвата — раз, другой. Скотт перенял многие приемы Лаймонда — правда, не все. Грудь его была свободна, оставалось высвободить правую руку. Он поерзал, сильно ударился бедром об один из обрушившихся камней, заскрежетал зубами и снова сжал Лаймонда изо всех сил.
   Скотт испытывал острое наслаждение, чувствуя, как Лаймонд, холодный, неуязвимый, извивается в его руках. Он навалился всем телом и почувствовал, как тот дернулся. Затем, как некогда Денди Хантер, Скотт ощутил дикую боль в колене, а через мгновение его отшвырнули.
   Скотт невольно разжал руки:
   — Господи!
   Мощные мышцы снова сжались и разжались, Скотт снова упал и на этот раз ударился головой, едва не потеряв сознания. Он лежал поперек ног хозяина, ему не за что было схватиться; Лаймонд мог бы расправиться с ним, но медлил. Правая рука Скотта была свободна. Слава Богу, он вовремя вспомнил: правая рука свободна, кожаная куртка разодрана в клочья, а под ней, привязанный прямо на голое тело, припрятан маленький острый нож.
   Скотт легко его нащупал — казалось, нож сам просился в руки. Уилл немного помедлил, играя клинком, а затем с мрачным торжеством вонзил его по самую рукоятку в напрягшееся тело Лаймонда.
   Воодушевление оставило Скотта, порыв угас, и он едва не лишился чувств. Лежа без сил на каменном полу, он не обращал внимания на приближающийся шум, едва чувствуя, что потолок подвала ходит ходуном, не слыша даже, что люди наверху выкрикивают его имя. Раздался треск, сверху падали штукатурка и камни, пыль забилась в глаза и волосы. Уилл прикрыл лицо рукой.
   Рядом закричал Мэтью, и Скотт наконец понял. Конечно: сначала — камни, затем — греческий огонь. Скотт знал, что ему надо встать и пойти наверх. Через минуту он пересилил себя и поднялся. В окружавшей его темноте не было никакого движения.
   Морщась от боли, Скотт нашел лестницу и стал медленно подниматься. Мэтью, упорно копошившийся в темноте, разыскал все-таки Лаймонда и упал на колени рядом с ним.
   Весь покрытый грязью и штукатуркой, с исцарапанными в кровь руками Скотт ждал снаружи, пока сэр Эндрю и остальные осматривают подвал. Он отметил про себя презрительные усмешки при его появлении.
   Сэр Эндрю вылез на поверхность. Собранный и сдержанный, как всегда, он направился к Скотту и взял у него из рук поводья коня Лаймонда.
   — Держись веселее! Сегодня славный летний денек.
   Скотт покраснел:
   — Мы можем ехать?
   — Когда твой приятель сядет в седло, — спокойно объяснил сэр Эндрю. — Ты думал, что убил его? Он ранен в плечо, только и всего.
   Скотт, побледнев, посмотрел туда, куда указывал сэр Эндрю.
   В центре небольшой толпы спокойно сидел Лаймонд, прижав платок к ране, и ждал, пока люди Хантера как следует свяжут его и Терки и посадят на коней. Он был так же грязен, как и Скотт: перепачканная белая сорочка выбилась из-под разорванного камзола, лицо было искажено от боли и вымазано штукатуркой. Но вне всяких сомнений это был он, живой, отнюдь не искалеченный.
   Сэр Эндрю язвительно заметил:
   — Легендарный Лаймонд, затравленный, как крыса, в своем же подвале.
   — О нет, я пришел сам, как кот на валериану. Ты ведь так неотразим, Денди, чему тут дивиться?
   Лаймонду не оказали помощь, но бережно водрузили на лошадь, и вскоре они тронулись: Лаймонд посредине между сэром Эндрю и Скоттом, а Терки позади.
   Дождик закончился, светило солнце. Вся природа потянулась навстречу солнечным лучам, вязы распрямились и провожали их, грустно покачивая ветвями.
   Позади, погрузившись в привычную тишину, остался разрушенный монастырь, чьи усталые стены они ненароком потревожили, внеся туда еще большее запустение и разруху. Он остался позади — мрачный исполин в короне из полуразрушенных башен.
   Но ни Фрэнсис Кроуфорд, ни Уилл Скотт ни разу не оглянулись.
   Когда они уже приблизились к Триву на расстояние не более двадцати миль, молчание Лаймонда стало вконец невыносимым для Хантера и Скотта — последний остро чувствовал, как едущий позади Мэтью просто буравит его негодующим взглядом. Наконец сэр Эндрю не выдержал и что-то произнес.
   — Мне остается только извиниться, что Асмодей 9) — не я, — парировал Лаймонд.
   Познания Скотта в мифологии оказались слишком скромными, чтобы уловить намек, но Хантер побледнел.
   Лаймонд продолжал:
   — Вы всегда предпочитаете травить крыс чужими терьерами?
   — Ваш юный друг пришел ко мне по собственному желанию.
   — Initium sapientie, — сухо заметил Лаймонд, — est timor Domini [4]. Вы вряд ли найдете здесь хоть крупицу мудрости, но страха предостаточно.
   — Не думаю, чтобы он боялся чего бы то ни было. Здесь другой случай. Рыба ищет где глубже, а человек где лучше.
   Глаза Лаймонда блеснули.
   — О да: штопать рубашки почетнее, чем грузить навоз. Где-то я уже это слышал. Как поживает Мариотта?
   — Леди Калтер жива, невзирая на ваши старания.
   — Жаль. Будем, однако, надеяться, что плоды развитого ума долговечней и благородней всех прочих.
   Бросив с апломбом последнюю фразу, Лаймонд обратился к Скотту:
   — Гляди веселей! В другой раз повезет больше.
   Скотт закричал вне себя от гнева:
   — Если бы я не ударил вас, вы бы убили меня!
   Но взгляд Лаймонда скользнул мимо него. В его звенящем голосе не осталось и следа насмешки:
   — Нет, нет! Ах ты, дурень…
   Скотт, сжимая в руках поводья лошади Лаймонда, увидел, что Мэтью, их безрассудный товарищ, решил воспользоваться моментом. Пока окружавшие его всадники, ухмыляясь, слушали разговор между Хантером и Лаймондом, Мэтью пришпорил коня и во весь опор понесся в сторону рощи.
   Ему не удалось скрыться из виду, и все бросились в погоню. Пока Терки, которому не впервой было подобное приключение, с тщетным упорством продирался сквозь кустарник и подлесок, роща кончилась. Тут же сэр Эндрю отдал приказ, и град стрел обрушился на незадачливого беглеца.
   Терки проскакал еще, может быть минуту, а затем упал лысой головой прямо на гриву гнедого коня.
   Скотт, держа в одной руке обнаженную шпагу, а другой управляя лошадью Лаймонда, что есть духу прокладывал себе путь. Он спешился и после минутного колебания отвязал Лаймонда и дал ему слезть.
   Терки Мэтью, которого уже сняли с лошади, лежал на спине под деревом. Сэр Эндрю склонился над ним. Когда Скотт и Лаймонд подошли, Хантер распрямился… Он нервно теребил в руках пучок травы, и его ладони были красными от крови, которую он и пытался стереть.
   — Сожалею, Скотт, — сказал он. — Какого черта он это сделал?
   Скотт, хорошо знавший ответ на этот вопрос, промолчал. Лаймонд опустился на колени рядом с огромным изувеченным телом.
   — Мэт, — позвал он.
   Грубое, покрытое старыми рубцами лицо Терки было перекошено от боли, но он открыл глаза и попытался улыбнуться.
   — Ты сам разве не хотел сбежать?
   — Нет, черт побери, нет, проклятый безголовый дурень!
   Лежащий навзничь Мэт слабо шевельнулся:
   — Если б тебя увезли, я не нашел бы себе места и мучился бы с утра до ночи. Передай Джонни, что теперь мне не понадобятся его порошки.
   — Я передам, — отозвался Лаймонд.
   — И скажи этому мальчишке, что он…
   — Нет, я один во всем виноват.
   — Как знаешь. Я не собираюсь спорить, -пробормотал Терки еле слышным голосом. -Если тебе удастся добраться до золота, то моя доля — твоя. И ферма… Аппин — милое местечко, но уж слишком там холодно зимой.
   И его глаза остановились, а лицо приобрело такое умиротворенное выражение, как будто ему напоследок привиделись среди окружающих деревьев солнечная бухта, гладко оструганная доска и игральные кости.
   Насилие безраздельно царило в крепости Трив. Как все в природе имеет свое предназначение, так и нутро этой мрачной цитадели отвечало на проявления любви, нежности или страха лишь безразличным насилием и жестокостью.
   Триву миновало уже двести лет. Под властью Черных Дугласов река Ди, на которой стояла крепость, впитала в себя столько крови, что, казалось, это стало ей уже привычным. При Максвеллах обстоятельства переменились: дела Джона Максвелла с Англией сильно отражались на Триве, и до этой цитадели порою дотягивались жадные руки англичан.
   Когда отряд Хантера с печально знаменитым пленником достиг Трива, преодолев Козвейэнд и реку Ди, то прием, достаточно бурный, который им оказали в крепости, отвлек Скотта от печальных мыслей о гибели Мэтью и вызвал в нем какое-то дикое ликование.
   На грешную голову Лаймонда, впервые выставленного на всеобщее обозрение, обрушился поток гнева, насмешек и проклятий, которые копились все эти пять лет. Он проследовал, светлый и беззаботный, как некий лебедь, но от Скотта не укрылось какое-то тайное волнение. «Неужели, — подумалось ему, — мне удалось нащупать слабинку? Или его доконал внезапный поворот судьбы?»
   К большому облегчению Скотта, Джона Максвелла в крепости не оказалось. Пока не приедет Бокклю, они с Эндрю Хантером будут весьма пристрастными тюремщиками. Максвелл, несмотря на его прежние отношения с Лаймондом, вряд ли рискнул бы своим новым положением, чтобы помочь ему, но вдали от памятливых желтых глаз можно было полней насладиться ситуацией.
   Трив, с выщербленными от древности стенами, но по-прежнему грозный, возвышался над ними. Пока готовилась камера, Лаймонда непочтительно сдернули с лошади и привязали к стене одной из четырех башен. Он совсем побелел, пальцы его были прикручены к кольцу в стене, что заставляло его стоять очень прямо. Скотт, разговаривавший с жизнерадостным упитанным мужчиной, комендантом крепости, увидел, как вокруг башни беснуется толпа, и отвернулся. Оглянулся он только тогда, когда услышал, что каким-то непостижимым образом гул голосов зазвучал в иной тональности.
   Они поспешили к башне. Лаймонд, вроде бы просто от скуки, стал отвечать толпе. Скотт расслышал звук его голоса, затем оглушительный рев, потом заговорил кто-то другой, потом снова Лаймонд, и снова рев. Но в этом реве уже не было ничего угрожающего — он был скорее восхищенным. Через минуту, подумал Скотт с яростью, рев превратится в смех, а смех, как и любовь, отмывает все оковы.
   Чтобы получить максимум удовольствия от происходящего, толпа решила учинить шуточный суд. Скучившись вокруг фигуры беззаботного пленника, они выкрикивали обвинения, а он отвечал им с издевкой, двойной и тройной смысл которой был груб, а порою непристоен. Комендант оглушительно хохотал — он весьма развеселился и присоединился к перепалке: к возмущению Скотта, он, по-видимому, не усматривал в этом ничего дурного. Замок опустел, вся прислуга высыпала во двор.
   Представление продолжалось минут десять, но внезапно Лаймонд замолчал. Толпа продолжала задирать его, но он лишь нетерпеливо пожимал плечами. Они вопили, но Лаймонд не отзывался, они визжали еще громче, но он молчал. Возможно, он устал от игры, а может быть, в этих крайних обстоятельствах остроумие его выдохлось. Во всяком случае, гвалт сейчас звучал недвусмысленно: посыпались угрозы, полетели камни.