Dark Window. Куда возвращаются сказки

   Бурчание гнома становилось всё монотоннее. И тут Коля просиял. Нет, никто не мог назвать его недогадливым! Изящный поворот палочек, и два больших оранжевых шара мгновенно прервали стенания гнома. Тот недоверчиво покосился на Колю, словно проверяя, не продолжаются ли над ним издевательства. А ручонки уже лапали пористые бока, предвкушая сладкое пиршество. Коля благосклонно кивнул и гном занялся делами.
   Коля тоже занялся делами. Он снова извлёк треугольник, надеясь отыскать следующую подсказку. Надпись не замедлила явиться. "Молодец," - гласила она. И через некоторую паузу: "Без свидетелей." После в серебряном дыму проскакивали лишь чёрточки, словно свои сообщения треугольник кодировал в азбуке Морзе. Но её Коля выучить ещё не успел. "Без свидетелей," - повторил он. Может треугольник намекал на гнома?
   Не медля, Коля вознамерился отправить и гнома, и два сладких фрукта обратно. Но палочки замерли. С другой стороны от Коли кто-то сидел. Коля сжался, приготовившись к худшему, но тут же от сердца отлегло. Кто бы ни присел на лавочку, гнома он или она увидеть бы не смогли в силу своего взрослого неверия, по крайней мере так утверждал сам гном. Коля осторожно повернул голову и скосил глаза на непрошенного гостя. Так и есть, слева уселась совершенно взрослая тётенька. Ну не совсем, чтобы тётенька, но уж девушка без всякого сомнения. И Коля знал совершенно точно, что думал он о гноме, а не о девушке.
   Их взоры встретились на мгновение. Коля в торопливом испуге отвёл глаза, уставившись на значок, приколотый к бледно-сиреневому джемперу девушки. Там сияла маленькая, чуть изогнутая золотая капелька. Коля уже видел раньше такие значки. Один из них валялся в ящике папиного стола. Ну не совсем такой, но очень похожий. Тоже капелька, только не золотая, а красная. С выдавленными крестом и полумесяцем. Располагал ли этими символами значок незнакомки Коля не мог разглядеть из-за бесконечных переливов. Папа говорил, что такие значки вручают только донорам, то есть людям, сдающим свою кровь в больницы тем, кому её по каким-то причинам не хватает. Так что значок Колиного удивления не вызвал. Его цвет тоже. Кто знает, может среди доноров проводятся олимпиады, и эта девушка выиграла одну из них.
   Девушка оказалась хоть и взрослой, но весьма симпатичной. Её лицо располагало к себе. Коля успокоился. Он любил, когда в автобусе или трамвае на двойное сиденье рядом с ним садилась такая вот девушка. По крайней мере, ей не надо уступать место. А ещё Коле нравилось подсматривать за девушками с балкона. Девушки шли весёлыми стайками, быстро переговаривались, то и дело подсмеиваясь, и совершенно не подозревали, что за ними кто-то наблюдает. Только Коля очень уж не любил моменты, когда к девушкам на ходу пристраивались парни. Он считал, что девушки хороши сами по себе, без всяческих сопровождающих. Но парни почему-то неизменно портили Коле жизнь, наверное они придерживались противоположного мнения.
   Девушка, однако, на Колю внимания не обращала. Она смотрела на бетонный краешек, где гном осваивал второй мандарин. Колю пронзил мгновенный ужас. Выходило так, что девушка видела гнома. Но это ведь невозможно!!!
   В следующий миг Коля снова поймал взгляд девушки. Та поощрительно улыбнулась. На всякий случай Коля придвинулся к гному и заслонил его ногой. Гном не заметил перемещений. Мандарин полностью занимал его внимание. А девушка не отпускала Колин взгляд.
   - Привет, ёршик! - весело подмигнула она.
   - Почему, ёршик? - обиделся Коля.
   - Взъерошенный уж очень. Но не тигр. До тигра пока далеко. И до дикобраза тоже не дорос. Можешь быть ёжиком. В эту минуту всё равно кто ты есть такой: ёршик или ёжик. Выбирай сам.
   - Я не ёршик и не ёжик, - торопливо объяснил ничего не понявший Коля. - Моя фамилия Коноплёв, а звать - Коля.
   - Я не пользуюсь именами, - улыбнулась девушка, и улыбка получилась такой тёплой и открытой, что Коля невольно улыбнулся в ответ. - У меня, например, совершенно нет имени.
   - Так не бывает, - наставительно заметил Коля. - Я вот уже давно замечаю, что взрослые постоянно норовят разыграть тех, кого они считают малышами. Думают, мы ничего не соображаем.
   - Я не из таких, - заверила его девушка. - Но у меня, действительно, нет имени. Ты когда-нибудь слыхал понятие "Красавица! Комсомолка! Спортсменка!"?
   - А то, - согласился Коля, - слышал, конечно, но где - не помню. Кажется, папа когда-то говорил. Или в фильме каком старом...
   - Неважно где, - примирительно махнула рукой девушка. - Важно, что когда кто-нибудь, без разницы кто, практически любой человек, произносит эти слова, то он мысленно представляет меня. Поэтому мне и не требуется имя. Во мне воплотились качества всех трёх вышеупомянутых особ. Можно сказать, я едина в трёх лицах.
   - Как бог? - удивился Коля.
   - А ты откуда знаешь? - подозрительно прищурилась девушка.
   - Кто сейчас про бога не знает, - сказал Коля покровительственным тоном.
   - Я не знаю, - весело сказала девушка. - Комсомолкам про бога знать не положено.
   - Не положено, - кивнул Коля. - Мой папа тоже был комсомольцем и в бога не верит.
   - А ты веришь в бога?
   Коля пожал плечами. Он никогда не задумывался над такими вопросами.
   - А в меня веришь?
   - В вас-то верю. В вас и верить не надо. На скамейке сидите, причём тут вера-то?
   - Вера - это то, что объединяет меня с богом.
   - Да ну! - восхитился Коля и тут же его начали грызть сомнения. - Это как?
   - Есть личности, что верят в меня, даже не увидев ни разу. Шагают в толпе хорошие люди, навстречу им спешат девушки. И верится этим людям, что среди девушек, идущих навстречу, когда-нибудь встречусь и я. И встречусь, может быть, очень скоро.
   Коле не было дела до посторонних людей, пусть даже верующих и очень хороших.
   - Почему вы гнома видите? - шёпотом перевёл он разговор на действительно важную тему.
   - Знаешь такое выражение "до всего есть дело". Слыхал?
   Коля кивнул, хотя и обиделся немного. Кто любит, когда указывают на такую вредную чёрточку характера, как любопытство? Но девушка оказалась не такой вредной.
   - Оно тоже про меня. И для меня. Поэтому все дела я могу видеть. Даже участвовать в них. Даже если эти дела представляют собой нечто удивительное и для большинства нереальное. А гном, как ты понимаешь, не вписывается в понятия обыденной реальности.
   Здесь Коля не всё понял, но спорить не стал.
   - Но хочу тебя, Коля, предупредить, - серьёзно заметила девушка. - Увидеть гнома могу не только я. Поэтому ему, а, значит, и тебе, угрожает опасность. Ведь не все существа, умеющие видеть необычное, приятные и добрые.
   Мозги у Коли работали с устрашающей быстротой, но всё равно Коля не догонял. Оставалось только прервать разговор и повернуть его на более понятный путь.
   - А его спрячу, - храбро заявил он. - Тогда никто не увидит.
   - Пряталками гнома не спасти, - вздохнула девушка. - Многие уже в курсе, что гном прорвался сюда. Многие уже идут по его невидимым следам. Когда ты, Коля, взял ответственность за гнома на себя, то следы оборвались. Но те, кто шёл по следу, обязательно найдут гнома, как нашла я. И увидят.
   - Да как увидят то?
   - Очень просто, Коля, они смотрят иначе, чем вы, люди. У них другой взгляд на вещи. Сейчас я тебе постараюсь объяснить. Взять, к примеру, прямую линию. Только не говори, что ты не знаешь о ней.
   - Знаю! - обиделся Коля. - У меня по геометрии твёрдая четвёрка.
   - Тогда всё проще. Представь её.
   - Представил, - перед Колиными глазами возникла линия, выходящая из туманного ниоткуда и исчезающая в запредельной бесконечности. Словно ниточка. Словно гитарная струна. Словно провод, чернеющий на фоне пасмурного неба.
   - А теперь пускай на ней появится зубец.
   Зубец появился. Его острый угол взмыл в сторону и уполз за пределы Колиного восприятия.
   - Ну не такой большой.
   Зубец значительно поубавил свои размеры.
   - А теперь постарайся не смотреть на него.
   Коля старался, но мысленный взор то и дело возвращался к одинокой вершине и никак не мог от неё отцепиться.
   - Получается?
   Коля не ответил. Он собрал всю свою волю, но коварный зубец неизменно стоял перед глазами. Взор скользил по ничем не примечательной прямой и приковывался к тому, что отличалось от неё.
   - Получается или нет?
   Коля расстроенно махнул головой.
   - Вот такие дела, Коля, - печально продолжила объяснения девушка. - Взгляд охотников не замечает прямую, потому что имя ей - обыденность. Но они никогда не пропустят, как не пропустил и ты, всё то, что не лежит на этой прямой. Мы можем перевести доказательство в плоскости, но по-моему прямой вполне достаточно. И мне остаётся задать последний вопрос: так смогут ли они НЕ увидеть твоего гнома среди обыденности окружающего мира?
   - Увидят, - мрачно согласился Коля.
   - А когда увидят, то найти его будет проще простого, как тебе проще простого найти на прямой этот единственный пик.
   - Но почему тогда они ещё не нашли?
   - Потому что кроме твоего гнома существует ещё множество вещичек, которые разительно отличаются от обыденности. Гнома пока скрывают деревья невидимого леса, но те, кто занят его поисками, терпеливо прочёсывают квадрат за квадратом, а данный лес, смею тебя заверить, вовсе не бесконечен, в отличии от нашей прямой.
   - А те существа, на кого они похожи? - спросил Коля, рассчитывая подробнее узнать про хозяина.
   - Ой, Коля, ты даже не представляешь, насколько они все разные. Слыхал, например, о Злом Отражении?
   - Не-а.
   - Представь, появляется перед тобой девушка, точно такая же, как я. И говорит похоже. И улыбается так же. Но как только ты расслабляешься, наружу выходит то, что стоит за ней. Ты ведь не можешь увидеть в зеркале то, что находится за твоим отражением.
   - Ничего там нет, - хмуро произнёс Коля, окончательно запутавшийся в надмировых сущностях.
   - Это тебе только кажется. Ты ведь читал сказки про то, как кто-то проходил за зеркало.
   - Читал, - согласился Коля. - Алису читал и это... Королевство кривых зеркал. Но там всего лишь сказки.
   - Да, Коля, сказки. Но их пишут те, кто там побывал. Физически или мысленно. Особой разницы нет.
   Но Колю уже не заботили сказки.
   - А как отличить Злое Отражение от вас? Может это и не вы сидите сейчас здесь, а оно.
   Коля устроился на лавочке поудобнее и приготовился слушать оправдания.
   - Никак, Коля. Вернее способ один есть...
   - Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Коля, по-деловому надувая щёки.
   - Я могу больше никогда не встречаться с тобой. Значит, если ты увидишь меня снова, то перед тобой буду не я, а Отражение, которое пришло за гномом.
   Нельзя сказать, что Колю устроил данный способ, но раз уж он отвечал за гнома, значит пришла пора побеспокоиться о своём подопечном.
   - И что будет с гномом, когда за ним придут?
   - А это уже от тебя зависит, Коля, - решительно кивнула девушка, - насколько мне помнится, за гнома отвечаешь именно ты.
   Всё-то она знала. И у Коли засосало под ложечкой от неприятного ощущения собственной ответственности. Вернее, от боязни эту ответственность не оправдать. В эту секунду мелькнули и развернулись во всей красе где-то в глубине Колиного сознания прекрасные, добрые, бесконечно-яркие миры, и Коле захотелось унестись туда, где не придётся ни за кого отвечать. А может эта девушка заберёт Колю с собой?
   - Нет, Коля, - холодно возразила девушка. - Ты можешь не верить, но я не из другого мира. Я живу здесь. И никогда не хотела наш мир покидать. Так уж сложилась моя судьба, что позабытой-позаброшенной я не была. Про меня постоянно кто-то помнит. Хоть на маленькую секунду. Но эта секунда превращается в секунду МОЕЙ жизни. Так что если хочешь уйти, то я тебе не попутчица.
   И мысли-то она читать умела. Как это по научному называется?
   - Телепатия, - подсказала девушка.
   - Угу, - невесело согласился Коля и покосился на гнома.
   Тот закончил свой полдник и заинтересованно озирался по сторонам в поисках чего-нибудь, достойного его гномьего внимания. Самое удивительное: он в упор не замечал девушку.
   - Ну что, Коля, сумеешь защитить его? - подмигнула Красавица-Комсомолка-Спортсменка.
   - Не знаю.
   - А кто знает?
   И этого Коля тоже не знал, что было заметно без всякой телепатии.
   - Меня зовут, - забеспокоилась девушка. - Решай, Коля. Ты сейчас на перекрёстке судьбы.
   Коля встревожено огляделся, ожидая увидеть четыре огненные дороги, сходящиеся в одну точку под Колиными кроссовками. Но вокруг шумели поредевшей листвой деревья всё того же сквера.
   - Решай, как будешь защищать. Справишься в одиночку? Или тебе нужен кто-то ещё?
   - А как это?
   - Объясняю по-быстрому. Есть три пути. Если перевести на язык понятных тебе слов, то они носят имена... вот ведь, не могу подобрать... ну, скажем, октябрятский, пионерский и комсомольский. Какая самая известная песня у октябрят.
   Коля напряг мозги, вспоминая старые книги на антресолях.
   - Пять концов у звёздочки, - неуверенно промямлил он.
   - Вот именно, - согласилась девушка. - Значит, кроме себя, ты можешь привлечь ещё четырёх защитников. А сколько концов у галстука?
   - Три, - попробовал угадать Коля.
   - Отлично, значит кроме тебя ещё двое. И самый трудный путь - комсомольский. Там тебе придётся действовать в одиночку. Об этом я тебя уже спрашивала. Итак, что ты решил?
   Коля не искал трудных путей.
   - Звёздочку, - рубанул он рукой воздух, в самый последний момент отказавшись от варианта, где действовали только он сам, да Венька с Ленкой. Но сам Коля не был в себе уверен, а в своих друзьях был уверен и того меньше.
   - Ищи остальных, - сказала девушка странным бесстрастным тоном и растворилась в воздухе.
   - А зачем он им нужен, гном-то? - задал Коля глупый вопрос в пустоту. Единственным существом, кто прореагировал на Колины слова, был сам гном.
   - Гном-то зачем? Эх, Коленька, маловат ты пока. Гном-то, он всем как раз нужен.
   Колины глаза безмолвно повторили вопрос.
   - Расскажу, - кивнул гном, - за ужином и расскажу. Давай, тащи меня обратно к Леночке. Может не пропали ещё мои мандарины.
   - Хорошо, - согласился Коля, посадив гнома в ладонь. - только сначала завернём в штаб.
   - А мандарины-то, - испугался гном. - Мандарины!
   - Обойдёшься, - оборвал Коля ненужные споры. Он всё ещё чувствовал себя волшебником, а волшебники, как известно, никогда не меняют своих решений.
   Глава 12,
   в которой Лена готовится писать сочинение
   Подперев щёки кулачками, Лена смотрела на совершенно чистый лист совершенно новой тетради. К вечеру там должно появиться сочинение минимум на трёх страницах.
   Название сочинения оказалось банальным. Естественно, "Как я провела лето". Поэтому оно всё ещё не появилось наяву, чтобы разбавить разлинованное белоснежье тетради. Тема из года в год совершенно не менялась. А вот учительница пришла новая. Милка Суворова сказала по секрету, что Анна Дмитриевна только-только выучилась на психолога, но психологов нынче пруд пруди, вот и отправилась работать в школу. Мало кто мог похвастать, что видел живого психолога, поэтому все ожидали появление новой учительницы с нетерпением.
   Литераторша, действительно, оказалась молодой и нестрашной. Правда, на психолога не походила. Но психолог на то и психолог, чтобы прятать свои способности от вредных глаз. Закончив перекличку, Анна Дмитриевна бегло рассказала про русские народные сказки и былины. Лена заскучала. Сказки, включённые в программу для пятиклассников, она прочитала ещё до школы, а былины изучила в свои первые зимние каникулы. Не по программе, а самостоятельно. Лена никак не думала, что сказки придётся разбирать на уроках. Хотя на рисовании им рассказывали про картину Васнецова "Три богатыря". Да и в учебнике по русскому языку то и дело встречались строчки из былин. По крайней мере, о Добрыне Никитиче и змее точно. Надо только постараться вспомнить: какое правило ими проверялось. Лена задумалась, но так и не вспомнила. Мысли поскучнели и вернулись к сочинению, а затем к минувшему школьному дню.
   Когда Анна Дмитриевна объявила тему, по классу пронёсся гул недовольных голосов.
   - Не нравится? - удивилась Анна Дмитриевна.
   Класс молчал. Если можно не ввязываться в неприятности, то почему бы не использовать свой шанс на тихую и спокойную жизнь?
   - Значит, не нравится.
   - Не-а, - торопливо сказанул кто-то сзади и затерялся среди шёпотов и перелистывания страниц нового, ещё неисследованного учебника.
   - Почему не нравится? Разве лето - это плохо?
   - Лето - хорошо, - сказал круглый отличник Песков, бессменный редактор классной стенгазеты, единственной на всю школу, - но ведь писать надо не об этом. Писать надо о том, с какой пользой ты это лето провёл.
   - Во! - согласился Михалёв, у которого по русскому выше тройки никогда не поднималось. - А если я его на улице провёл? Если я грядки не вскапывал и там... ну, деревья не сажал ещё. Носовой вон повезло, её в Кипр возили.
   Носова гордо выпрямилась. Большая часть класса посмотрела на неё с уважением.
   - На Кипр, - поправила учительница.
   - Да пускай на Кипр, - не стал спорить Михалёв. - Но ей-то сейчас есть о чём писать, а нам нет.
   - Почему? - спросила Анна Дмитриевна.
   - Потому что Кипр - это круто, а наш двор - нет, - подсказал Песков. - На Кипре можно хоть всё лето на пляже пролежать, уткнувшись носом в песок, а потом написать, что столица Кипра - Никосия. А Никосия - это город контрастов. И сочинение готово.
   - И ты считаешь, что это будет хорошое сочинение?
   - А чё? - не сдавался Михалёв.
   - Но тебе было бы интересно читать про то, как Носова побывала на Кипре?
   - Не, - сморщил нос Михалёв. - Вот если бы меня туда свозили, а так пусть сама читает.
   Носова обиженно показала средний палец. Михалёв в ответ погрозил всеми пятью, сжатыми в увесистый кулак. Учительница тяжело вздохнула.
   - Я вижу, вам главное, чтобы три страницы были чем-то заполнены и на них в конце ясно виднелась мораль, что ваше лето пролетело не зря.
   - Ну, - в запале согласился Михалёв. Осторожный Песков промолчал. Класс затаил дыхание.
   - Ты считаешь, Михалёв, что твоё лето прошло зря?
   - Да не, - замотал головой Михалёв. - Потянет, хотя и маловато.
   - А почему оно прошло не зря?
   - Ну... - загрузился Михалёв.
   - Всё равно на три страницы не хватает, - выручила его Боровкина.
   - Наверное, в предыдущих классах вам забыли объяснить, что объём сочинения не так уж и важен. Или объясняли, да вы слушали невнимательно. Знаете, что такое теорема?
   - Знаем, - сказал Песков. - Утверждение, которое надо доказывать.
   - Сочинение - это такая же теорема. Там, где вы пишете "Дано", ставится тема сочинения, а следом своими мыслями вы доказываете выбранную тему. Понятно?
   Класс послушно кивнул. Только умный Песков криво улыбнулся.
   - Чего тут доказывать? - сказал Воробьёв с третьей парты. - Лето прошло, это всякому понятно. А раз оно прошло, значит, как-то я его провёл. Вот и всё, безо всяких там доказательств.
   - А оно прошло для тебя интересно?
   Воробьёв задумался.
   - Нормально прошло. На Кипр, правда, не возили, - и он с вызовом поглядел на Носову.
   У той дёрнулась верхняя губа.
   - Тогда изменим тему домашнего сочинения, - предложила Анна Дмитриевна. Теперь она будет звучать так: "Почему моё лето прошло интересно."
   - А если я не считаю, что оно получилось интересным? - хитро спросил Песков и по классу раскатились довольные смешки.
   - Кто ещё считает, что у него лето прошло неинтересно? - строго спросила Анна Дмитриевна.
   Смешки разом стихли. Дополнительные руки над партами не взвились. Даже Песков заметно посуровел в предвкушении неприятностей.
   - Тогда для тебя, Песков, задание усложняется. Твоя тема будет такой: "Чего я не сделал, чтобы лето получилось интересным". Понятно?
   - Угу, - согласился Песков, - только название не слишком литературное.
   - Поработай и над названием. Или ты считаешь свою голову неподходящей для такого рода работ?
   - Подойдёт, - мирно кивнул Песков и принялся записывать свою личную тему в тетрадь. Народ последовал его примеру, и класс заполнил тот неописуемый звук, который создаёт бумага тихонько кряхтящая под давлением трёх десятков ручек.
   - Только помните, для меня важны не столько события, сколько чувства. Умело описанное чувство привлекает читателей. И если бы Носова сумела бы выразить свои чувства на достойном уровне, то её сочинение захотел бы прочитать даже Михалёв.
   Михалёв не отреагировал.
   - И не надо буквальностей, старайтесь мыслить образно, - добавила Анна Дмитриевна. - А то у меня на практике один ученик, характеризуя Евгения Онегина, написал, что тот был ужасно экономной личностью. А в подтверждение привёл цитату: "Зато читал Адама Смита и был глубокий эконом."
   Лена оторвалась от воспоминаний. А как это - мыслить образно? Может за образами что-то скрывается? Может там зашифрована вся тайна произведения?
   Взволнованная, она соскочила со стула и перебежала к книжной полке, где быстро отыскала "Евгения Онегина" малого формата, подаренного ещё бабушке. Она раскрыла наугад и прочла:
   "Но Ленский, не имев, конечно,
   Охоты узы брака несть,
   С Онегиным желал сердечно
   Знакомство покороче свесть.
   Они сошлись. Волна и камень,
   Стихи и проза. Лёд и пламень..."
   - Достаточно, - сказала Лена самой себе и закрыла книгу. Образов перед глазами стояло более чем требовалось. Оставалось понять, что Пушкин спрятал за ними. Льдом он, конечно, назвал Онегина. Ледяной. Холодный. Бесстрастный. В пушкинский год трудно не знать "Евгения Онегина", тем более, что его весной три раза в день читали по первому каналу. Значит, Онегин - лёд. Хотя... постойте-постойте, тщательнее надо изучать отечественных классиков, ведь буквально перед этим значилось "Стихи и проза". А уж стихами мог быть только Ленский, зря он что ли стихи писал. Лена заулыбалась, довольная своими дедуктивными способностями. Следовательно, для Пушкина Ленский представал в образе волны, стихов и льда. Тогда, как Онегину отводилась роль камня, прозы и огня. Стоп! Не надо мыслить буквально. Почему Пушкин назвал Ленского льдом? Ну конечно же! Как она раньше не догадалась! Ленский в детстве прочитал множество романов про мореплавателей. Вот вам и волна! И наверняка он собирался предпринять морскую экспедицию сквозь полярные льды. Почему же он оказался в деревне? Не прошёл медицинскую комиссию! Точно, ведь его всегда рисовали таким худющим. Поэтому он и уехал из Петербурга, не в силах выносить веяние моря, такого близкого и такого недоступного. Но в душе он чувствовал, что его призвание - быть моряком. Это и помогало ему писать стихи. Если подумать, так любой образ можно разложить по полочкам.
   Теперь Евгений. Огонь... огонь... огонь... причём тут может быть огонь? А, знаю-знаю. Онегин мечтал стать пожарником! Ну и почему не стал? Что ему помешало? Наверное, происхождение. С благородным происхождением всегда было трудно устроиться на стоящую работу. А не в годы ли его жизни по столице прошла череда пожаров? Может их устраивал сам Евгений? Подожжёт, встанет рядом и смотрит, как разгорается пламя. А в душе пылает точно такой же, только невидимый, огонь несбывшихся желаний. Вокруг народ бегает, тушит. Несётся, к примеру, настоящий пожарник. Из вёдер срываются блестящие блины воды. Онегин смело заступает дорогу. "Дай мне ведро, - просит он горячим шёпотом, - дай, чего тебе стоит." Судьба не благоволит "лишнему человеку". "Нельзя, барин, крестится пожарник, отскочив на безопасное расстояние, - не положено вам." А в воде плещутся багряные сполохи пламени, и Онегин, взглянув на них, не сдаётся, не может отступить просто так. "Ну дай, - умоляет он. - Клянусь, никто не узнает." Но пожарник непреклонен. Он увёртывается от Евгения и в следующие разы опасливо огибает странного барина по широкой дуге. Занимательно пишет Александр Сергеевич. Жаль, Онегина в старших классах проходят, а то есть у Лены почти готовое сочинение с доказательствами.
   В старших классах учиться интереснее. У них и темы для размышлений более глубокие. У места на первой парте всё-таки есть свои преимущества. Пока Анна Дмитриевна разъясняла классу суть сочинения, Лена успела подглядеть строчку в её записнушке. Та, конечно, лежала вверх ногами, но Лена умела читать в любом положении. "Десятый класс, - гласила надпись. - Как поссорился Герцен-художник с Герценом-публицистом." Вот это тема - то, что надо. А как они могли поссориться? Сейчас разберём. Сначала надо выяснить, кто такой публицист? Не критик ли это? А если нет? Неважно, пусть будет критиком, так интереснее. Значит, жил на свете Герцен и было у него раздвоение личности. Когда художником себя считал, когда публицистом, а в остальное время спал. И вот однажды нарисовал Герцен-художник картину. Смотрит - не налюбуется. И слева-то она хороша, и справа не хуже, а если к дальней стеночке отойти, то и вовсе замечательно выглядит. В ознаменование появления на свет шедевра русской живописи побежал Герцен-художник за друзьями, дабы созвать их на славную пирушку, но на улице переключилось у него в голове что-то, и повернул он назад, возвратившись домой Герценом-публицистом. Смотрит - картина стоит. Свежая. Нераскритикованная. Тут же перо в руку и ну статью писать. Сразу нашёл, где недокрашено, где перекошено, где кривовато, а где не отражена актуальность эпохи. Написал и на улицу пошёл. В скверике посидеть, голову от умных мыслей проветрить. А когда последняя умная мысль испарилась, снова стал он художником. Домой вернулся. Картина на месте, а что это у нас там на столе лежит? Поклонники написали? Нет, лучше поклонницы! Махом прочитал и разгневался. "Вот ведь, - думает, - гады, вот ведь козлы. Замысла не увидели, величия не поняли. Да им бы только ругаться! А понять? Понять тонкую душу художника! Понять неординарность его мировоззрения!"