Страница:
Я вез с собой не много инструментов, но все они были лучшего качества. Секстант был изготовлен знаменитыми мастерами Троутоном и Симсом на Флит-стрит, часы-хроно-метр с рычажком для остановки секундной стрелки (изумительное изобретение, дающее возможность при наблюдениях точно определять время) были сконструированы Дентом из Стренда для Королевского Географического общества и были одобрены президентом этого общества адмиралом
Смайтом, суждениям и любезности которого я чувствую себя глубоко обязанным в этом и в других делах. По мнению мистера Маклира, они не уступают имеющимся хронометрам. Кроме этих инструментов, у меня был термометр, изготовленный Доллондом, компас из обсерватории Кэпа и в дополнение к нему еще один небольшой карманный компас и хорошая небольшая подзорная труба с подставкой; трубу можно было привинчивать к дереву.
11 ноября 1853 г., сопровождаемые Секелету и его главными людьми, мы уехали из Линьянти, чтобы сделать посадку в челноки на р. Чобе. Вождь поехал с нами с целью лично убедиться в том, что наше отплытие произойдет в порядке. Прежде чем достигнуть нового русла реки, нам пришлось пересечь пять ее рукавов. Эти ее разветвления были, наверное, причиной того, что она в 1851 г. показалась нам с Освеллом такой маленькой. Когда все ее разветвления соединяются снова, то она становится большой, глубокой рекой. Местом, где произошла наша посадка в челноки, был тот самый остров, на котором мы встретились с Себитуане; остров назывался Маунку, по имени одной из жен Себитуане. Вождь одолжил мне свой собственный челн, и так как этот челн был шире других, то мне было в нем просторно.
Река Чобе кишит гиппопотамами. Когда самцы гиппопотамы становятся старыми, то их изгоняют из стада, и они делаются такими озлобленными и такими мизантропами, что нападают на каждый челн, плывущий близко к ним. Стадо никогда не бывает опасным, кроме тех случаев, когда все гиппопотамы спят и от испуга могут толкнуть челн. Чтобы избежать этого, рекомендуют днем плыть ближе к берегу, а ночью – по самой середине реки. Эти животные, завидев человека, как правило, обращаются в бегство. Но гиппопотамы-одиночки, или «отшельники», подобно свирепым слонам, живущим отдельно от стада, чрезвычайно опасны. Нам встретился в то время челн, вдребезги разбитый ударом задней ноги гиппопотама. Спутники мои сказали мне, что в случае подобного нападения на наши лодки лучше всего было бы нырнуть на дно и продержаться там несколько секунд, потому что, разбив лодку, гиппопотам всегда ищет людей на поверхности воды, и если не находит никого, то быстро удаляется. Я видел несколько глубоких страшных ранна ногах людей, имевших несчастье подвергнуться нападению гиппопотама и не умевших нырять. Орудием нападения у этого животного являются его зубы, несмотря на то что оно принадлежит к травоядным. Один из таких «холостяков», живущих близ слияния всех рукавов р. Чобе, вышел однажды из своего логовища и, опустив голову, бросился на наших людей, которые с большой поспешностью скрылись от него.
Гиппопотам опрокидывает лодку
Рисунок Д. Ливингстона
Часть р. Чобе, называемая Забеса или Забенза, раздается вширь, подобно небольшому озеру, окруженному со всех сторон густой массой высокого тростника. Ниже этого места она имеет от 100 до 120 ярдов [90—110 м] в ширину, очень глубокая и никогда не пересыхает настолько, чтобы ее можно было перейти вброд. В некоторых местах, где отсутствие тростника позволяет видеть противоположный берег, макололо построили деревни для наблюдения за своими врагами матабеле. Мы побывали последовательно во всех этих деревнях и обнаружили, что здесь, как и везде в стране макололо, нашему приезду предшествовал приказ, который буквально гласил: «Нельзя допускать, чтобы наке (доктор) был голодным».
Берега Чобе, как и берега Зоуги, состоят из мягкого известкового туфа, и река пробила себе в нем глубокое русло с отвесными берегами. Там, где берега поднимаются высоко, как, например, около стоянки наших повозок в 1851 г., они покрыты великолепными деревьями – местом обитания цеце и убежищем для различных антилоп, диких свиней, зебр, буйволов и слонов.
Среди деревьев здесь можно видеть несколько видов Ficus indica, светло-зеленых акаций, роскошных моцинцел и вечнозеленых моцоуори, похожих на кипарис. Плоды этого последнего дерева теперь созрели, и жители деревень угощали нас множеством блюд, приготовленных из его красивых розовых слив; больше всего их употребляют в форме приятного кислого напитка. Моцинцела – очень высокое дерево; оно является прекрасным материалом для челноков; его плоды питательны и вкусны, но, как и у многих диких плодов этой страны, следовало бы путем культивирования дерева увеличить мясистую часть плода, потому что большую часть плода занимает косточка.
Течение Чобе было настолько извилистым, что каждые 12 миль [22 км] она несла нас по всем направлениям компаса. От одного изгиба реки, на котором стоит д. Мореми, некоторые из нас прошли пешком до другой деревни почти прямым путем, что заняло около шести часов, в то время как челны, плывущие с удвоенной скоростью, покрыли то же самое расстояние в двенадцать часов. И хотя река при самом низком уровне воды имеет в глубину от 13 до 15 футов [4–4,5 м] и достаточно широка, чтобы по ней мог плавать пароход, внезапность, с которой появляются ее извилины и повороты, являлась бы серьезным препятствием для навигации. Если бы эта страна стала когда-нибудь цивилизованной, то р. Чобе могла бы быть удобным естественным каналом. Чтобы проехать от Линьянти до места слияния Чобе с Лиамбье, мы потратили сорок два с половиной часа, работая веслами и плывя со скоростью 5 миль [9 км] в час; там мы обнаружили дайку амигдалоида [dyke of amygdaloid], лежащую поперек Лиамбье.
Этот амигдалоид вместе с аналами (analami) и мезотипом содержит в себе кристаллы, которые непрерывно вымываются водой и растворяются в ней, отчего камень имеет такой вид, как будто он весь источен червями. Любопытно наблюдать, как вода, бегущая по камням, поглощает хотя и ничтожную, но заметную часть минералов, содержащихся в них. До этого места вода в Чобе имеет темный, мшистый цвет, но здесь она сразу делается светлой. Всюду, где только наблюдается это просветление воды, которое является признаком большого количества растворенных в ней минералов, одновременно отмечается и почти полное отсутствие комаров. В таких местах комаров никогда не бывает так много, чтобы они причиняли кому-нибудь серьезное беспокойство, кроме крайне раздражительных людей.
В месте слияния Чобе и Лиамбье стоит большой остров, называемый Мпария. Он состоит из траппа (зеолит, вероятно, мезотип), имеющего более молодой возраст, чем глубокий пласт туфа, в котором Чобе проложила себе русло, потому что на месте их соединения туф преобразован в сахароидный известняк.
Действительное место слияния этих двух рек, Чобе и Лиамбье, определить трудно, потому что каждая из них в этом месте разветвляется на несколько рукавов. Когда вся масса воды собирается затем в одно русло, то для того, кто провел много лет на безводном юге, она является необычайно красивым зрелищем. Даже острый взгляд туземца не может различить с берега, являются ли те два больших острова, которые находятся в нескольких милях к востоку от места соединения рек, противоположным берегом или чем-нибудь другим. В давние годы, когда нынешний вождь Секоми был еще грудным ребенком, вождь макалака с о. Мпария обманом разлучил мужчин племени бамангвато с их женами, заманив мужчин на один из этих островов будто бы для того, чтобы перевезти их через р. Лиамбье. После того как жены на глазах у мужей были взяты в плен этими жестокими властителями Лиамбье, мужчины были предоставлены гибели, и Секоми обязан своей жизнью состраданию, проявленному одним из байейе, который из жалости к маленькому вождю дал возможность его матери убежать ночью.
Проведя одну ночь на о. Мпария в деревне макололо, мы оставили Чобе и начали подниматься по Лиамбье; 19 ноября мы во второй раз приехали в Сешеке. Этот город стоит на северном берегу реки и населен множеством макалака, подвластных Морьянцане, шурину покойного Себитуане. В нем живут люди разных племен, и люди каждого племени имеют своего старшину, но всеми ими в целом управляет несколько человек макололо. Их по существу деспотическая власть значительно смягчается рядом обычаев и законов.
Один из макалака заколол копьем быка, принадлежавшего одному из макололо, и, будучи не в состоянии извлечь копье из раны, тем самым был уличен в преступном деянии. Он имел целью поживиться мясом при разделе убитого быка, потому что Морьянцане был известен своей щедростью при разделе всякой пищи, попадавшей в его руки. Чтобы принудить обвиняемого уплатить штраф, его связали по рукам и по ногам и выставили на солнце, но он продолжал отрицать свою вину. Тогда его мать, убежденная в невиновности своего сына, выступила вперед с мотыгой в руках и, грозя уничтожить всякого, кто осмелился бы помешать ей, развязала веревки, которыми он был связан, и взяла его домой. И Морьянцане не обиделся на этот открытый вызов его власти; он отослал обвиняемого к Секелету в Линьянти.
Когда я был здесь вместе с Секелету, то произошел случай, показывающий, что макололо до сих пор не могли додуматься сами до простого способа наказания преступников, заключающегося в том, чтобы заставить преступника возместить причиненный им ущерб.
В Сешеке пришел один чужеземец для меновой торговли, и один из макалака похитил у него большую часть товара. Когда вор был найден и схвачен, то он признался в краже и сказал, что отдал украденные им вещи одному человеку, который уже скрылся из города. Макололо пришли в ярость от мысли, что из-за такого поступка с чужеземцем пострадает их репутация. Обычное наказание, применяемое ими в таких случаях, заключается в том, что преступника сбрасывают в реку. Но так как это не возместило бы торговцу утраченной им собственности, то они ломали себе голову, как поступить. Дело было передано мне, и я разрешил их затруднение, лично уплатив торговцу за утраченное им, а вору вынес приговор, обязывающий его оплатить эту сумму, работая мотыгой в поле. Этот способ наказания был немедленно введен ими в практику, и теперь ворам всегда выносят приговоры – вырастить такое количество зерна, которые равнялось бы цене украденного. Если женщина баквейнов совершила кражу в огороде другой, то она должна расстаться со своим; ее огород становится собственностью той, которой она причинила ущерб.
В этой части страны у людей не существует общего дня отдыха, за исключением дня, который следует за появлением на небе нового месяца; в этот день люди воздерживаются от работы на полях.
У черных племен, живущих за пределами страны бечуанов, существует любопытный обычай, которого нет у последних. Народы этих племен очень терпеливо выжидают появления нового месяца, и когда после захода солнца они замечают на небе слабые очертания его, то испускают громкий крик: «Куа!» и громкими, пронзительными голосами молятся месяцу. Мои люди, например, кричали в этом случае: «Да будет успешным наше путешествие с белым человеком! Да погибнут наши враги, а дети наке да будут богаты! Пусть у него будет много мяса во время пути!» и т. д.
Несколько оправившись от жестокого приступа лихорадки, все еще продолжавшей мучить меня со времени проезда через Мореми, я приготовился к путешествию вверх по реке, отправив в расположенные впереди нас деревни посыльных для обеспечения нам питания. Мы взяли с собой четыре слоновых бивня, принадлежащих Секелету, чтобы для туземцев стала очевидной разница между ценами на рынке португальцев, до которых мы надеялись доехать, и ценами у белых торговцев на юге. Морьянцане хорошо снабдил нас медом, молоком и мясом.
В этой области только что начались дожди, которые лишь прибили пыль. Пока незаметно было никакого влияния их на количество воды в реке. Несмотря на это, ширина глубокого потока нигде не была меньше 300 ярдов [около 275 м].
Продвижение наше вверх было очень медленным, потому что мы ожидали продовольствия из деревень, расположенных на противоположном берегу. Деревни баньети поставляли нам большое количество ярко-красных стручков, называемых «мосибе». Они растут на большом дереве. Мякоть внутри этих стручков, в которой находятся семена, немного толще красной вафли, и едят именно эту мякоть. Для того чтобы она была вкуснее, к ней нужно добавить меду.
К этим стручкам добавлялось еще большое количество плодов одной разновидности Nux vomica, из которой мы извлекаем сильный яд – стрихнин. Мякоть плода, в которой сидят орешки, является съедобной. Она очень сочная и сладкая, со слегка кисловатым привкусом. Сам плод очень похож на большой желтый апельсин, но кожа его очень твердая, и в ней, так же как и в косточках, содержится много смертельного яда. Эти ядовитые части – очень горького вкуса. Нечаянно проглоченные косточки вызывают сильную боль в желудке, но не причиняют смерти. Чтобы избежать этой неприятной случайности, мякоть высушивают на огне, и тогда она легко освобождается от ядовитых косточек.
Нас снабжали также плодами, называемыми «мобола», которые лучше вышеописанных. У этих плодов довольно большая косточка, а мякоти столько же, сколько у обыкновенного финика; ее сдирают с косточек и сохраняют в мешках, как поступают и с финиками. Мобола – сладкого вкуса, имеет запах земляники, слегка, пожалуй, приторный. Мы везли с собой эти плоды в засушенном виде более 300 миль.
Из всех здешних фруктов самый лучший – «мамошо» (мать утра). Величиной он приблизительно с грецкий орех, и, в противоположность большинству других диких плодов, косточка у него небольшая, не больше, чем у финика. Мясистая часть плода – очень сочная и немного напоминает яблоко, отличаясь от него приятным кисловатым привкусом. Плоды мамошо растут здесь на деревьях, а в пустыне Калахари – на травянистых растениях. Есть несколько других таких же примеров.
По мере того как едешь с юга на север, растения, известные на юге в виде кустов, в более северных местностях принимают вид деревьев; с уменьшением широты постепенно происходит перемена от травянистого растения до кустика, от кустика до куста и от куста до маленьких, а затем и до больших деревьев. Но в отношении мамошо, мобола и ма-ва возникает вопрос, идентичны ли они в форме кустов и в форме деревьев; плоды тех и других близко напоминают друг друга. Вопрос этот возникает потому, что я находил как карликовые растения, так и большие деревья на одной и той же широте; различие существует не только в их величине, но и в том, что они покрываются листьями в разные сезоны.
К описываемому времени берега реки приняли более приятный вид, чем прежде. Хотя еще не выпало достаточно дождя, но многие деревья уже оделись зеленой листвой. Их свежая зелень представляла приятный контраст с темно-зелеными моцоуори или мойела, осыпанными небольшими розовыми сливами величиной с вишню.
Так как воды в реке стало меньше, то быстрины сильно затрудняли наше продвижение. Никогда нельзя допускать, чтобы лодка наскочила бортом на бурную струю; плоскодонный челн может сразу перевернуться, и все, что находится в нем, может погибнуть. Люди замечательно работают веслами и никогда не утрачивают хорошего расположения духа. Без малейшего колебания они прыгают в воду, чтобы челнок не захватило водоворотом или чтобы не разбило о камни. Во многих местах было очень мелко, и для того, чтобы удержать равновесие и не попасть на подводные камни, которые лежали близко к поверхности воды, требовались огромная сила и ловкость. Ближе к середине реки было, конечно, глубже, но лодочники предпочитали держаться ближе к берегу, потому что опасались гиппопотамов.
Река раскинулась здесь более чем на милю [более 1,8 км] в ширину, и вода идет по каменистому дну очень быстро. Очень глубока только средняя полоса реки шириной в 300 ярдов [275 м], и в узких пределах этой средней части идет огромная масса воды, которая, растекаясь в стороны по более обширной поверхности, становится мелкой в быстринах. Имея, однако, в виду, что это было в конце сухого сезона, когда такие реки, как Оранжевая, не содержат в себе и пятой части воды, находящейся в Чобе, нельзя не видеть очевидной разницы между северными и южными реками.
Быстрины создаются подводными камнями, состоящими из темно-коричневого траппа или твердого песчаника, которые расположены поперек течения. В некоторых местах эти породы составляют целые мили каменистого плоского дна с островками, которые сплошь заросли деревьями. В водопадах, которые нанесены на карты, вода падает вниз на 4–6 футов [1,2–1,8 м]; когда гребут к водопаду, то нос челнока идет некоторое время под водой, зачерпывая воду, пока челн не дойдет до самого края водопада. Во время таких подъемов на гребни водопадов мы испортили много бисквитов.
Поверхность этих камней покрыта короткими жесткими водорослями; после спада воды камни обнажаются, и водоросли становятся сухими, ломкими и хрустят под ногами, как будто их ткани содержат в себе каменистое вещество. Камни, вероятно, постепенно разрушаются водорослями, потому что в тех местах, где они находятся выше воды и не могут подвергаться ее действию или влиянию растительности, они покрыты тонким слоем черной глазури.
Плывя вдоль берегов под нависшими над рекой деревьями, мы часто видели хорошеньких горлиц, спокойно сидящих в своих гнездах над шумным потоком. Ибисы устраивают себе жилище на высоком пне. Тому, кто плавал по рекам севернее 20° ю. ш., невозможно забыть громкий и резкий крик ибиса «ца-ца-ца» и пронзительный писк ястреба-рыболова. Когда вы ходите по берегу, то вас все время преследует летающая над вами Charadrius caruncula – вид зуйка-ржанки, самый неприятный сорт «общительного индивидуума». Она делает настойчивые попытки громко предостеречь всех животных, какие только могут ее слышать, о приближающейся к ним опасности. Тревожный сигнал «тинк-тинк-тинк», издаваемый другой разновидностью того же семейства [Pluvianus armatus Берчелла], так сильно напоминает звон металла, что эту птицу называют здесь «сетула-ципи», или «стучащее железо». На плечах у нее имеются острые шпоры, похожие на шпоры петуха длиной с полдюйма [1,3 см]. Нередко можно видеть, как эта птица преследует белошейного ворона с полным сознанием своего превосходства, заставляя огромную птицу испускать крики ужаса. Эта последняя разновидность зуйка и есть та самая птица, которая известна своей дружбой с нильским крокодилом. Мистер С. Джон видел своими глазами, как она чистила зубы отвратительного пресмыкающегося. Ее часто видят на тех же песчаных берегах, на которых находятся и крокодилы, и иногда кажется, будто она сидит на спине пресмыкающегося. Лично мне никогда не представлялось удобного случая быть свидетелем сцены, описанной не только С. Джоном, но также Геродотом.
Как бы то ни было, ни один из этих авторов не знал того, что известно было главному моему лодочнику Машауана, который остановил челн, чтобы сообщить нам, что водяная черепаха, пытавшаяся взобраться на крутой берег для откладывания яиц, сорвалась с крутизны и упала в воду, перевернувшись при этом на спину, и что это является для нас несомненным предзнаменованием удачного путешествия.
В лесах, которые тянутся вдоль скалистых берегов Лиамбье, можно было видеть несколько новых птиц. Среди них есть певчие, их пение было приятно для слуха, чего нельзя, однако, сказать о пронзительных криках маленьких зеленых попугаев с желтыми крыльями. Есть там также много птиц-ткачей блестящего черного цвета с желтовато-коричневой полоской на крыльях.
Здесь же мы впервые увидели небольшую прелестную птичку темно-синего цвета, крылья и хвост которой окрашены в шоколадный цвет. Из ее хвоста выходят два больших пера длиной более 6 дюймов [15 см] каждое. Видели мы также маленьких белых и черных птичек, которые держатся всегда стайками по шести или по восьми особей. Было много и разных других птиц, но, вследствие недостатка в необходимых справочниках, я не мог решить, были ли они известны прежде науке.
По берегам реки в изобилии водятся лесные куропатки и цесарки. На каждом засохшем дереве или камнях можно видеть одну или две разновидности птиц, имеющих на ногах перепонки и относящихся к виду Plotus, или анхинг. Большую часть дня они сидят на самом солнце над водой, иногда вставая во весь рост и махая крыльями; иногда можно видеть, как они ныряют в воду и ловят рыбу. Быстро носясь то туда, то сюда, они уходят всем корпусом в воду так, что видна бывает небольшая часть шеи. Они добывают себе питание в ночное время, и, когда солнце начинает склоняться к западу, целыми стаями слетаются со своих насестов на берег для ловли рыбы. Если эта птица подбита, то ее необычайно трудно поймать. Она очень хорошо ныряет и то уходит в воду, то неожиданно всплывает снова в разных местах с такой ловкостью, что и самые опытные в управлении челноком гребцы редко могут настигнуть ее. Задок у анхинги сильно удлинен и сгибается так, что она может пользоваться им то как рулем во время плавания, то как рычагом, позволяющим ей настолько подниматься над водой, чтобы сделать возможным свободный размах крыльев. Посредством этого придатка она может в любой момент оторваться от воды.
Часто можно здесь видеть на деревьях красивого ястреба-рыболова с белой головой, белой шеей и красноватошоколадным оперением всего корпуса и тут же на берегу мертвую рыбу, ставшую жертвой его когтей. Одна рыба, чаще других попадающая ему в когти, сама является хищником, питающимся рыбами. Она 15 или 18 дюймов [38–45 см] в длину, светло-желтого цвета, испещренная яркими пятнами и полосами. Внушительное количество шипов, которыми она вооружена, и острые зубы, выступающие у нее наружу, являются для рыболовов предметом страха, потому что она умело пользуется ими. Одна из этих крупных рыб, которую мы подобрали мертвой, погубила сама себя, заглатывая другую.
Ястреб-рыболов убивает всегда больше добычи, чем может пожрать. Он обычно поедает заднюю часть рыбы, предоставляя доканчивать остальное бароце, которые, завидев на другом берегу покинутый птицей кусок, часто переезжают за ним через реку. Однако ястреб не всегда бывает таким щедрым, потому что, как я сам видел на р. Зоуге, он иногда грабит желудок пеликана. Паря в воздухе и видя, как эта большая и глупая птица ловит внизу рыбу, он выжидает, пока к пеликану не попадет в мошну порядочная рыба; тогда он снижается, не слишком быстро, но производя при этом крыльями сильный шум; пеликан поднимает голову, чтобы разглядеть, что происходит там вверху; увидя приближающегося к нему ястреба и решив, что его сейчас убьют, он разевает рот и орет во все горло: «караул!» Широко открытый рот пеликана позволяет ястребу мгновенно вытащить рыбу из его утробы, и пеликан не летит в погоню, а начинает снова ловить рыбу; от испуга он, вероятно, забывает, что у него уже было что-то в желудке.
Одна рыба величиной с пескаря часто пролетает несколько метров по поверхности воды, чтобы ускользнуть от плывущего человека. Как и все летающие рыбы, она пользуется для этого грудными плавниками, но никогда не поднимается над водой. Это скорее ряд прыжков по поверхности воды, производимых с помощью боковых плавников. Эта рыба никогда не достигает большой величины.
Смайтом, суждениям и любезности которого я чувствую себя глубоко обязанным в этом и в других делах. По мнению мистера Маклира, они не уступают имеющимся хронометрам. Кроме этих инструментов, у меня был термометр, изготовленный Доллондом, компас из обсерватории Кэпа и в дополнение к нему еще один небольшой карманный компас и хорошая небольшая подзорная труба с подставкой; трубу можно было привинчивать к дереву.
11 ноября 1853 г., сопровождаемые Секелету и его главными людьми, мы уехали из Линьянти, чтобы сделать посадку в челноки на р. Чобе. Вождь поехал с нами с целью лично убедиться в том, что наше отплытие произойдет в порядке. Прежде чем достигнуть нового русла реки, нам пришлось пересечь пять ее рукавов. Эти ее разветвления были, наверное, причиной того, что она в 1851 г. показалась нам с Освеллом такой маленькой. Когда все ее разветвления соединяются снова, то она становится большой, глубокой рекой. Местом, где произошла наша посадка в челноки, был тот самый остров, на котором мы встретились с Себитуане; остров назывался Маунку, по имени одной из жен Себитуане. Вождь одолжил мне свой собственный челн, и так как этот челн был шире других, то мне было в нем просторно.
Река Чобе кишит гиппопотамами. Когда самцы гиппопотамы становятся старыми, то их изгоняют из стада, и они делаются такими озлобленными и такими мизантропами, что нападают на каждый челн, плывущий близко к ним. Стадо никогда не бывает опасным, кроме тех случаев, когда все гиппопотамы спят и от испуга могут толкнуть челн. Чтобы избежать этого, рекомендуют днем плыть ближе к берегу, а ночью – по самой середине реки. Эти животные, завидев человека, как правило, обращаются в бегство. Но гиппопотамы-одиночки, или «отшельники», подобно свирепым слонам, живущим отдельно от стада, чрезвычайно опасны. Нам встретился в то время челн, вдребезги разбитый ударом задней ноги гиппопотама. Спутники мои сказали мне, что в случае подобного нападения на наши лодки лучше всего было бы нырнуть на дно и продержаться там несколько секунд, потому что, разбив лодку, гиппопотам всегда ищет людей на поверхности воды, и если не находит никого, то быстро удаляется. Я видел несколько глубоких страшных ранна ногах людей, имевших несчастье подвергнуться нападению гиппопотама и не умевших нырять. Орудием нападения у этого животного являются его зубы, несмотря на то что оно принадлежит к травоядным. Один из таких «холостяков», живущих близ слияния всех рукавов р. Чобе, вышел однажды из своего логовища и, опустив голову, бросился на наших людей, которые с большой поспешностью скрылись от него.
Рисунок Д. Ливингстона
Часть р. Чобе, называемая Забеса или Забенза, раздается вширь, подобно небольшому озеру, окруженному со всех сторон густой массой высокого тростника. Ниже этого места она имеет от 100 до 120 ярдов [90—110 м] в ширину, очень глубокая и никогда не пересыхает настолько, чтобы ее можно было перейти вброд. В некоторых местах, где отсутствие тростника позволяет видеть противоположный берег, макололо построили деревни для наблюдения за своими врагами матабеле. Мы побывали последовательно во всех этих деревнях и обнаружили, что здесь, как и везде в стране макололо, нашему приезду предшествовал приказ, который буквально гласил: «Нельзя допускать, чтобы наке (доктор) был голодным».
Берега Чобе, как и берега Зоуги, состоят из мягкого известкового туфа, и река пробила себе в нем глубокое русло с отвесными берегами. Там, где берега поднимаются высоко, как, например, около стоянки наших повозок в 1851 г., они покрыты великолепными деревьями – местом обитания цеце и убежищем для различных антилоп, диких свиней, зебр, буйволов и слонов.
Среди деревьев здесь можно видеть несколько видов Ficus indica, светло-зеленых акаций, роскошных моцинцел и вечнозеленых моцоуори, похожих на кипарис. Плоды этого последнего дерева теперь созрели, и жители деревень угощали нас множеством блюд, приготовленных из его красивых розовых слив; больше всего их употребляют в форме приятного кислого напитка. Моцинцела – очень высокое дерево; оно является прекрасным материалом для челноков; его плоды питательны и вкусны, но, как и у многих диких плодов этой страны, следовало бы путем культивирования дерева увеличить мясистую часть плода, потому что большую часть плода занимает косточка.
Течение Чобе было настолько извилистым, что каждые 12 миль [22 км] она несла нас по всем направлениям компаса. От одного изгиба реки, на котором стоит д. Мореми, некоторые из нас прошли пешком до другой деревни почти прямым путем, что заняло около шести часов, в то время как челны, плывущие с удвоенной скоростью, покрыли то же самое расстояние в двенадцать часов. И хотя река при самом низком уровне воды имеет в глубину от 13 до 15 футов [4–4,5 м] и достаточно широка, чтобы по ней мог плавать пароход, внезапность, с которой появляются ее извилины и повороты, являлась бы серьезным препятствием для навигации. Если бы эта страна стала когда-нибудь цивилизованной, то р. Чобе могла бы быть удобным естественным каналом. Чтобы проехать от Линьянти до места слияния Чобе с Лиамбье, мы потратили сорок два с половиной часа, работая веслами и плывя со скоростью 5 миль [9 км] в час; там мы обнаружили дайку амигдалоида [dyke of amygdaloid], лежащую поперек Лиамбье.
Этот амигдалоид вместе с аналами (analami) и мезотипом содержит в себе кристаллы, которые непрерывно вымываются водой и растворяются в ней, отчего камень имеет такой вид, как будто он весь источен червями. Любопытно наблюдать, как вода, бегущая по камням, поглощает хотя и ничтожную, но заметную часть минералов, содержащихся в них. До этого места вода в Чобе имеет темный, мшистый цвет, но здесь она сразу делается светлой. Всюду, где только наблюдается это просветление воды, которое является признаком большого количества растворенных в ней минералов, одновременно отмечается и почти полное отсутствие комаров. В таких местах комаров никогда не бывает так много, чтобы они причиняли кому-нибудь серьезное беспокойство, кроме крайне раздражительных людей.
В месте слияния Чобе и Лиамбье стоит большой остров, называемый Мпария. Он состоит из траппа (зеолит, вероятно, мезотип), имеющего более молодой возраст, чем глубокий пласт туфа, в котором Чобе проложила себе русло, потому что на месте их соединения туф преобразован в сахароидный известняк.
Действительное место слияния этих двух рек, Чобе и Лиамбье, определить трудно, потому что каждая из них в этом месте разветвляется на несколько рукавов. Когда вся масса воды собирается затем в одно русло, то для того, кто провел много лет на безводном юге, она является необычайно красивым зрелищем. Даже острый взгляд туземца не может различить с берега, являются ли те два больших острова, которые находятся в нескольких милях к востоку от места соединения рек, противоположным берегом или чем-нибудь другим. В давние годы, когда нынешний вождь Секоми был еще грудным ребенком, вождь макалака с о. Мпария обманом разлучил мужчин племени бамангвато с их женами, заманив мужчин на один из этих островов будто бы для того, чтобы перевезти их через р. Лиамбье. После того как жены на глазах у мужей были взяты в плен этими жестокими властителями Лиамбье, мужчины были предоставлены гибели, и Секоми обязан своей жизнью состраданию, проявленному одним из байейе, который из жалости к маленькому вождю дал возможность его матери убежать ночью.
Проведя одну ночь на о. Мпария в деревне макололо, мы оставили Чобе и начали подниматься по Лиамбье; 19 ноября мы во второй раз приехали в Сешеке. Этот город стоит на северном берегу реки и населен множеством макалака, подвластных Морьянцане, шурину покойного Себитуане. В нем живут люди разных племен, и люди каждого племени имеют своего старшину, но всеми ими в целом управляет несколько человек макололо. Их по существу деспотическая власть значительно смягчается рядом обычаев и законов.
Один из макалака заколол копьем быка, принадлежавшего одному из макололо, и, будучи не в состоянии извлечь копье из раны, тем самым был уличен в преступном деянии. Он имел целью поживиться мясом при разделе убитого быка, потому что Морьянцане был известен своей щедростью при разделе всякой пищи, попадавшей в его руки. Чтобы принудить обвиняемого уплатить штраф, его связали по рукам и по ногам и выставили на солнце, но он продолжал отрицать свою вину. Тогда его мать, убежденная в невиновности своего сына, выступила вперед с мотыгой в руках и, грозя уничтожить всякого, кто осмелился бы помешать ей, развязала веревки, которыми он был связан, и взяла его домой. И Морьянцане не обиделся на этот открытый вызов его власти; он отослал обвиняемого к Секелету в Линьянти.
Когда я был здесь вместе с Секелету, то произошел случай, показывающий, что макололо до сих пор не могли додуматься сами до простого способа наказания преступников, заключающегося в том, чтобы заставить преступника возместить причиненный им ущерб.
В Сешеке пришел один чужеземец для меновой торговли, и один из макалака похитил у него большую часть товара. Когда вор был найден и схвачен, то он признался в краже и сказал, что отдал украденные им вещи одному человеку, который уже скрылся из города. Макололо пришли в ярость от мысли, что из-за такого поступка с чужеземцем пострадает их репутация. Обычное наказание, применяемое ими в таких случаях, заключается в том, что преступника сбрасывают в реку. Но так как это не возместило бы торговцу утраченной им собственности, то они ломали себе голову, как поступить. Дело было передано мне, и я разрешил их затруднение, лично уплатив торговцу за утраченное им, а вору вынес приговор, обязывающий его оплатить эту сумму, работая мотыгой в поле. Этот способ наказания был немедленно введен ими в практику, и теперь ворам всегда выносят приговоры – вырастить такое количество зерна, которые равнялось бы цене украденного. Если женщина баквейнов совершила кражу в огороде другой, то она должна расстаться со своим; ее огород становится собственностью той, которой она причинила ущерб.
В этой части страны у людей не существует общего дня отдыха, за исключением дня, который следует за появлением на небе нового месяца; в этот день люди воздерживаются от работы на полях.
У черных племен, живущих за пределами страны бечуанов, существует любопытный обычай, которого нет у последних. Народы этих племен очень терпеливо выжидают появления нового месяца, и когда после захода солнца они замечают на небе слабые очертания его, то испускают громкий крик: «Куа!» и громкими, пронзительными голосами молятся месяцу. Мои люди, например, кричали в этом случае: «Да будет успешным наше путешествие с белым человеком! Да погибнут наши враги, а дети наке да будут богаты! Пусть у него будет много мяса во время пути!» и т. д.
Несколько оправившись от жестокого приступа лихорадки, все еще продолжавшей мучить меня со времени проезда через Мореми, я приготовился к путешествию вверх по реке, отправив в расположенные впереди нас деревни посыльных для обеспечения нам питания. Мы взяли с собой четыре слоновых бивня, принадлежащих Секелету, чтобы для туземцев стала очевидной разница между ценами на рынке португальцев, до которых мы надеялись доехать, и ценами у белых торговцев на юге. Морьянцане хорошо снабдил нас медом, молоком и мясом.
В этой области только что начались дожди, которые лишь прибили пыль. Пока незаметно было никакого влияния их на количество воды в реке. Несмотря на это, ширина глубокого потока нигде не была меньше 300 ярдов [около 275 м].
Продвижение наше вверх было очень медленным, потому что мы ожидали продовольствия из деревень, расположенных на противоположном берегу. Деревни баньети поставляли нам большое количество ярко-красных стручков, называемых «мосибе». Они растут на большом дереве. Мякоть внутри этих стручков, в которой находятся семена, немного толще красной вафли, и едят именно эту мякоть. Для того чтобы она была вкуснее, к ней нужно добавить меду.
К этим стручкам добавлялось еще большое количество плодов одной разновидности Nux vomica, из которой мы извлекаем сильный яд – стрихнин. Мякоть плода, в которой сидят орешки, является съедобной. Она очень сочная и сладкая, со слегка кисловатым привкусом. Сам плод очень похож на большой желтый апельсин, но кожа его очень твердая, и в ней, так же как и в косточках, содержится много смертельного яда. Эти ядовитые части – очень горького вкуса. Нечаянно проглоченные косточки вызывают сильную боль в желудке, но не причиняют смерти. Чтобы избежать этой неприятной случайности, мякоть высушивают на огне, и тогда она легко освобождается от ядовитых косточек.
Нас снабжали также плодами, называемыми «мобола», которые лучше вышеописанных. У этих плодов довольно большая косточка, а мякоти столько же, сколько у обыкновенного финика; ее сдирают с косточек и сохраняют в мешках, как поступают и с финиками. Мобола – сладкого вкуса, имеет запах земляники, слегка, пожалуй, приторный. Мы везли с собой эти плоды в засушенном виде более 300 миль.
Из всех здешних фруктов самый лучший – «мамошо» (мать утра). Величиной он приблизительно с грецкий орех, и, в противоположность большинству других диких плодов, косточка у него небольшая, не больше, чем у финика. Мясистая часть плода – очень сочная и немного напоминает яблоко, отличаясь от него приятным кисловатым привкусом. Плоды мамошо растут здесь на деревьях, а в пустыне Калахари – на травянистых растениях. Есть несколько других таких же примеров.
По мере того как едешь с юга на север, растения, известные на юге в виде кустов, в более северных местностях принимают вид деревьев; с уменьшением широты постепенно происходит перемена от травянистого растения до кустика, от кустика до куста и от куста до маленьких, а затем и до больших деревьев. Но в отношении мамошо, мобола и ма-ва возникает вопрос, идентичны ли они в форме кустов и в форме деревьев; плоды тех и других близко напоминают друг друга. Вопрос этот возникает потому, что я находил как карликовые растения, так и большие деревья на одной и той же широте; различие существует не только в их величине, но и в том, что они покрываются листьями в разные сезоны.
К описываемому времени берега реки приняли более приятный вид, чем прежде. Хотя еще не выпало достаточно дождя, но многие деревья уже оделись зеленой листвой. Их свежая зелень представляла приятный контраст с темно-зелеными моцоуори или мойела, осыпанными небольшими розовыми сливами величиной с вишню.
Так как воды в реке стало меньше, то быстрины сильно затрудняли наше продвижение. Никогда нельзя допускать, чтобы лодка наскочила бортом на бурную струю; плоскодонный челн может сразу перевернуться, и все, что находится в нем, может погибнуть. Люди замечательно работают веслами и никогда не утрачивают хорошего расположения духа. Без малейшего колебания они прыгают в воду, чтобы челнок не захватило водоворотом или чтобы не разбило о камни. Во многих местах было очень мелко, и для того, чтобы удержать равновесие и не попасть на подводные камни, которые лежали близко к поверхности воды, требовались огромная сила и ловкость. Ближе к середине реки было, конечно, глубже, но лодочники предпочитали держаться ближе к берегу, потому что опасались гиппопотамов.
Река раскинулась здесь более чем на милю [более 1,8 км] в ширину, и вода идет по каменистому дну очень быстро. Очень глубока только средняя полоса реки шириной в 300 ярдов [275 м], и в узких пределах этой средней части идет огромная масса воды, которая, растекаясь в стороны по более обширной поверхности, становится мелкой в быстринах. Имея, однако, в виду, что это было в конце сухого сезона, когда такие реки, как Оранжевая, не содержат в себе и пятой части воды, находящейся в Чобе, нельзя не видеть очевидной разницы между северными и южными реками.
Быстрины создаются подводными камнями, состоящими из темно-коричневого траппа или твердого песчаника, которые расположены поперек течения. В некоторых местах эти породы составляют целые мили каменистого плоского дна с островками, которые сплошь заросли деревьями. В водопадах, которые нанесены на карты, вода падает вниз на 4–6 футов [1,2–1,8 м]; когда гребут к водопаду, то нос челнока идет некоторое время под водой, зачерпывая воду, пока челн не дойдет до самого края водопада. Во время таких подъемов на гребни водопадов мы испортили много бисквитов.
Поверхность этих камней покрыта короткими жесткими водорослями; после спада воды камни обнажаются, и водоросли становятся сухими, ломкими и хрустят под ногами, как будто их ткани содержат в себе каменистое вещество. Камни, вероятно, постепенно разрушаются водорослями, потому что в тех местах, где они находятся выше воды и не могут подвергаться ее действию или влиянию растительности, они покрыты тонким слоем черной глазури.
Плывя вдоль берегов под нависшими над рекой деревьями, мы часто видели хорошеньких горлиц, спокойно сидящих в своих гнездах над шумным потоком. Ибисы устраивают себе жилище на высоком пне. Тому, кто плавал по рекам севернее 20° ю. ш., невозможно забыть громкий и резкий крик ибиса «ца-ца-ца» и пронзительный писк ястреба-рыболова. Когда вы ходите по берегу, то вас все время преследует летающая над вами Charadrius caruncula – вид зуйка-ржанки, самый неприятный сорт «общительного индивидуума». Она делает настойчивые попытки громко предостеречь всех животных, какие только могут ее слышать, о приближающейся к ним опасности. Тревожный сигнал «тинк-тинк-тинк», издаваемый другой разновидностью того же семейства [Pluvianus armatus Берчелла], так сильно напоминает звон металла, что эту птицу называют здесь «сетула-ципи», или «стучащее железо». На плечах у нее имеются острые шпоры, похожие на шпоры петуха длиной с полдюйма [1,3 см]. Нередко можно видеть, как эта птица преследует белошейного ворона с полным сознанием своего превосходства, заставляя огромную птицу испускать крики ужаса. Эта последняя разновидность зуйка и есть та самая птица, которая известна своей дружбой с нильским крокодилом. Мистер С. Джон видел своими глазами, как она чистила зубы отвратительного пресмыкающегося. Ее часто видят на тех же песчаных берегах, на которых находятся и крокодилы, и иногда кажется, будто она сидит на спине пресмыкающегося. Лично мне никогда не представлялось удобного случая быть свидетелем сцены, описанной не только С. Джоном, но также Геродотом.
Как бы то ни было, ни один из этих авторов не знал того, что известно было главному моему лодочнику Машауана, который остановил челн, чтобы сообщить нам, что водяная черепаха, пытавшаяся взобраться на крутой берег для откладывания яиц, сорвалась с крутизны и упала в воду, перевернувшись при этом на спину, и что это является для нас несомненным предзнаменованием удачного путешествия.
В лесах, которые тянутся вдоль скалистых берегов Лиамбье, можно было видеть несколько новых птиц. Среди них есть певчие, их пение было приятно для слуха, чего нельзя, однако, сказать о пронзительных криках маленьких зеленых попугаев с желтыми крыльями. Есть там также много птиц-ткачей блестящего черного цвета с желтовато-коричневой полоской на крыльях.
Здесь же мы впервые увидели небольшую прелестную птичку темно-синего цвета, крылья и хвост которой окрашены в шоколадный цвет. Из ее хвоста выходят два больших пера длиной более 6 дюймов [15 см] каждое. Видели мы также маленьких белых и черных птичек, которые держатся всегда стайками по шести или по восьми особей. Было много и разных других птиц, но, вследствие недостатка в необходимых справочниках, я не мог решить, были ли они известны прежде науке.
По берегам реки в изобилии водятся лесные куропатки и цесарки. На каждом засохшем дереве или камнях можно видеть одну или две разновидности птиц, имеющих на ногах перепонки и относящихся к виду Plotus, или анхинг. Большую часть дня они сидят на самом солнце над водой, иногда вставая во весь рост и махая крыльями; иногда можно видеть, как они ныряют в воду и ловят рыбу. Быстро носясь то туда, то сюда, они уходят всем корпусом в воду так, что видна бывает небольшая часть шеи. Они добывают себе питание в ночное время, и, когда солнце начинает склоняться к западу, целыми стаями слетаются со своих насестов на берег для ловли рыбы. Если эта птица подбита, то ее необычайно трудно поймать. Она очень хорошо ныряет и то уходит в воду, то неожиданно всплывает снова в разных местах с такой ловкостью, что и самые опытные в управлении челноком гребцы редко могут настигнуть ее. Задок у анхинги сильно удлинен и сгибается так, что она может пользоваться им то как рулем во время плавания, то как рычагом, позволяющим ей настолько подниматься над водой, чтобы сделать возможным свободный размах крыльев. Посредством этого придатка она может в любой момент оторваться от воды.
Часто можно здесь видеть на деревьях красивого ястреба-рыболова с белой головой, белой шеей и красноватошоколадным оперением всего корпуса и тут же на берегу мертвую рыбу, ставшую жертвой его когтей. Одна рыба, чаще других попадающая ему в когти, сама является хищником, питающимся рыбами. Она 15 или 18 дюймов [38–45 см] в длину, светло-желтого цвета, испещренная яркими пятнами и полосами. Внушительное количество шипов, которыми она вооружена, и острые зубы, выступающие у нее наружу, являются для рыболовов предметом страха, потому что она умело пользуется ими. Одна из этих крупных рыб, которую мы подобрали мертвой, погубила сама себя, заглатывая другую.
Ястреб-рыболов убивает всегда больше добычи, чем может пожрать. Он обычно поедает заднюю часть рыбы, предоставляя доканчивать остальное бароце, которые, завидев на другом берегу покинутый птицей кусок, часто переезжают за ним через реку. Однако ястреб не всегда бывает таким щедрым, потому что, как я сам видел на р. Зоуге, он иногда грабит желудок пеликана. Паря в воздухе и видя, как эта большая и глупая птица ловит внизу рыбу, он выжидает, пока к пеликану не попадет в мошну порядочная рыба; тогда он снижается, не слишком быстро, но производя при этом крыльями сильный шум; пеликан поднимает голову, чтобы разглядеть, что происходит там вверху; увидя приближающегося к нему ястреба и решив, что его сейчас убьют, он разевает рот и орет во все горло: «караул!» Широко открытый рот пеликана позволяет ястребу мгновенно вытащить рыбу из его утробы, и пеликан не летит в погоню, а начинает снова ловить рыбу; от испуга он, вероятно, забывает, что у него уже было что-то в желудке.
Одна рыба величиной с пескаря часто пролетает несколько метров по поверхности воды, чтобы ускользнуть от плывущего человека. Как и все летающие рыбы, она пользуется для этого грудными плавниками, но никогда не поднимается над водой. Это скорее ряд прыжков по поверхности воды, производимых с помощью боковых плавников. Эта рыба никогда не достигает большой величины.