Давыдычев Лев Иванович. Руки вверх! или Враг №1

   – Вроде бы целёхонек, – удивлённо сказал, ощупывая себя, полковник Егоров. – Вот только в голове как бы ветер гудит и шумит. Будто всё ещё лечу. Спасибо, товарищи, за работу. Ни одной оплошности.
   Он поехал в больницу справиться о здоровье Фонди-Монди-Дунди-Пэка. Экая получилась досада! Пора уже было готовиться к переброске бывшего ЫХ-000 в «Гроб и молнию» – и вот на тебе! Одно лишь и утешение, что всё могло окончиться куда хуже.
   Но почему не проходит шум в голове? Не хватало ещё, чтобы и с ним что-нибудь стряслось!
   В больнице его не обрадовали, сказали:
   – Рана очень опасная. Пуля разрывная. Задеты кости. Принимаем все меры.
   – Если бы вы знали, как нам нужен этот человек! Вы даже представить себе не можете, до чего он нам необходим и как можно скорее!
   В голове полковника Егорова уже не только шумело и гудело, но и трещало, скрипело даже. Он проглотил несколько таблеток и поехал узнать, как ведёт себя младший сержант Стрекоза.
   По дороге полковнику Егорову стало совсем плохо. В глазах то темнело, то плавали разноцветные круги, в ушах отдалённым эхом трещали выстрелы, слышались чьи-то голоса.
   Стрекоза всё ещё была в мешке.
   Пересиливая недомогание, полковник Егоров спросил:
   – Ну, как она?
   – Кусается, царапается, ругается, никакого сладу нет, – сообщил младший лейтенант Юрий Васильков. – Пришлось её обратно в мешок завязать.
   – Слушай, господин младший сержант, – сказал полковник Егоров. – У тебя голова хоть немного соображает? Ведь если ты не будешь паинькой, мы сообщим генералу Шито-Крыто, что ты предала его.
   – Он не поверит! – крикнула из мешка Стрекоза. – Он не поверит! Он умный! Он самый, самый, самый умный, а вы все дураки, дураки, дураки! Саркофиго ид! Презенто дродиг!(Отборнейшие шпионские ругательства.)
   – Фруктовки хочешь?
   – У-у-у-у, бидл харл! Сафера!
   Полковник Егоров сокрушённо покачал головой, недоумённо развёл руками, сказал;
   – Она, наверное, и в куклы ни разу в жизни не играла. Так шпионкой и родилась. Вот задача… Слушай, Стрекоза, а может, мы всё-таки не будем терять время даром? А?
   Стрекоза не ответила, только зло пискнула, и полковник Егоров продолжал:
   – Не знаю, чему там тебя учили, но ты должна понимать, что если попалась, то уже от нас не уйдёшь и тебе всё равно придётся…
   – Я вас всех уничтожу! – раздалось из мешка. – Загрызу! Задушу! За… за… за… Бэлла стэлла драга! Вивато бум хамо! (Очень грубые ругательства.)
   Младший лейтенант Юрий Васильков предложил:
   – Товарищ полковник, ехали бы вы отдохнуть.
   – Ну ладно. До завтра. Пошевели-ка всё-таки своими мозгишками. Только зря время потеряем, если будешь отмалчиваться да ругаться неприличными словами. Постыдилась бы… деточка!
   Полковник Егоров поехал домой, но угодил в больницу: в машине он потерял сознание.

Глава №32
Генерал Шито-Крыто чувствует, что его кто-то здорово водит за нос

   Генерал Шито-Крыто оцепенел. Вот уже шестнадцать с половиной минут он был неподвижен, глаза выпучил, рот широко раскрыл.
   И стоявший рядом офицер Лахит вот уже шестнадцать с половиной минут боялся пошевелиться и даже не дышал.
   – Поззззззззорррррррр… – прорычал, вылезая из оцепенения, начальник «Гроба и молнии». – Убью! За левую ногу к потолку подвешууууууу!
   «Кого?!» – в ужасном страхе подумал офицер Лахит и, чувствуя, что его охватывает страшный ужас, очень осторожно выговорил, почти прошептал:
   – Вполне вероятно, что это просто заминка, шеф.
   – А когда мы научимся работать без заминок? Почему у меня лично не бывает заминок? Стрекоза была подготовлена великолепно!
   – Но рядом с нею Батон, шеф… Нет, нет, я не критикую вас! – испуганно вскрикнул офицер Лахит. – Я этого себе никогда не позволю! Просто… просто… я убеждён, что нет никаких оснований для беспокойства. Будем ждать. И дождёмся… Повторяю, умоляю: не извольте беспокоиться.
   – Не извольте беспокоиться! Не извольте беспокоиться! Будем ждать! Будем ждать! – свирепо передразнил генерал Шито-Крыто. – Я боюсь, я содрогаюсь от мысли, что тут опять пахнет предательством! Ууууууу! – Он так ударил кулаком по столу, что все четыре ножки на два сантиметра каждая погрузились в цементный пол. – А ты, Лахит? Жук ты, вот ты кто! Сначала ты мне морочил мою огромную голову тем, что будто бы сообщения шлёт старый хрыч Муравей, а не Стрекоза. Сейчас ты болтаешь, что вышла заминка. Дорого мне эта заминка может обойтись! Мне сегодня выступать с докладом перед Самым Высоким Самым Верховным Главнокомандованием, а у меня нервы расшатались! Я не могу работать в обстановке заминок и предательств! Я сам люблю предавать, одно время я специализировался на предательствах, но не терррррплю, когда предают меня! – Он побагровел, затем побелел, потом почернел и, став лиловым, рявкнул: – Сгоняй сотрудников и шпионов!
   Успокоившись немного и вернув себе обычный цвет лица, генерал Шито-Крыто вбежал в зал, вспрыгнул на трибуну, ударом кулака разбил её в щепки и закричал:
   – Вас согнали сюда, господа вы этакие, для того, чтобы последний раз напомнить о том, чтобы вы не только мозгами, но и каждой почкой, каждой печёнкой, и даже каждой селезёнкой уразумели важность поставленной перед вами задачи. Сегодня я докладываю Самому Высокому Самому Верховному Главнокомандованию план операции «Братцы-тунеядцы». Как вам известно, вам ничего о ней не будет известно. Каждый будет знать лишь своё конкретно-подлое задание. Предупреждаю: за малейшую, самую минимально-микроскопическую ошибку или заминку – подвешивание к потолку за левую ногу. Завтра в нашей организации вводится чрезвычайное сверхвоенное положение. Если кто-нибудь где-нибудь когда-нибудь заметит у кого-нибудь что-нибудь подозрительное, немедленно доносить, не задумываясь! Главное – мне, и главное – не задумываясь! Не уставайте писать анонимные доносы! Наша сила во взаимном недоверии! Всех во всём всегда и везде подозревайте! И мы победим! По местам – вон!
   Вернувшись в кабинет, генерал Шито-Крыто шесть минут посидел спокойно, не двигаясь, чтобы набраться сил для доклада Самому Высокому Самому Верховному Главнокомандованию. Тут совершенно не вовремя, как нарочно, как назло, будто специально, в кабинет проник офицер Лахит и доложил:
   – Сообщение от Стрекозы, шеф. Она извиняется за молчание, вызванное неблагоприятными обстоятельствами, подчёркивает героическую работу Муравья.
   – Плевать мне на этого героического склеротического Муравья! – завопил генерал Шито-Крыто. – Он давно должен был подохнуть! Где сведения? Где сведения? Сведения где?
   – Успокойтесь, шеф. Вам скоро ехать на доклад.
   – Ты уверен, что это сообщение прислала Стрекоза?
   – Нет. Это чистой воды Батон.
   – Пр-рррррроклятье!
   – Тем более, шеф… – Офицер Лахит весь сжался и тихо выговорил: – Сообщения поступают – я не хотел вас беспокоить – не по семнадцатому каналу, каналу радио Стрекозы, а по восьмому – радиоканал ЫХ-три нуля.
   – УуУУУУу! – взвыл начальник «Гроба и молнии». – Ты вгонишь меня в гроб!
   – Успокойтесь, шеф. Ни мне, ни кому другому это не удастся, и вы об этом прекрасно знаете, – собрав всё своё мужество и чуть-чуть добавив наглости, сказал офицер Лахит. – Ваши временные неудачи – только лишь временные неудачи, не больше. А сегодня у вас великий день. И хотя нам известно, что нам ничего неизвестно об операции «Братцы-тунеядцы», мы знаем, что она закончится вашей полнейшей победой над светлыми силами. Мы рады служить под вашим безошибочным и беззаминочным руководством. – Голос его стал ласковым. – Мы вас боимся, а это значит, что очень уважаем.
   (Ну вот, объясните мне, уважаемые читатели, почему при этих словах грозный генерал Шито-Крыто улыбнулся? Ага, ему приятно, что его хвалят. А кто хвалит? Да его же подчинённый. Неужели трудно догадаться, что он это делает специально? Увы, человек устроен так, что иногда самая грубая, незаслуженная похвала ему приятнее правды. Поэтому внимательно смотрите, кто вас и за что хвалит. И не сразу сердитесь и обижайтесь, когда вас ругают. Мне кажется, что лесть и похвала, если она незаслуженна, страшны одним последствием. Если, к примеру, голодного человека долго хвалить за то, что он хорошо питается, то он может незаметно для себя с этого-то голода-то и помереть! Чрезмерная похвала закрывает глаза и затыкает уши, учтите.)
   Генерал Шито-Крыто улыбнулся ещё раз и спросил:
   – А ты, случайно, не читал мой доклад?
   – Как я мог посметь?! – в изумлении воскликнул офицер Лахит. – Но даже если бы я и прочитал, то разве нашёл бы в себе смелости сознаться в этом тягчайшем преступлении?! Я боюсь вас, шеф, больше всего на свете. Ничего я так не боюсь, как вас.
   – Логично и похвально. Кто ты по специальности?
   – Проныра, шеф. Вам пора ехать, Желаю успеха.
   – Спасибо… И всё-таки кто-то здорово водит меня за нос. Найду!
   В машине генерал Шито-Крыто старался не думать о предстоящем докладе, и особенно о его обсуждении. Больше всего он опасался тех военных начальников, которые прославились в последней большой войне и с тех пор не сделали ничего путного, а только хвастались да спорили, кто воевал лучше. Они не хотят ничего знать, только бы – воевать! Они даже когда в гости друг к другу ходят, то за столом сидят с оружием в руках; в одной руке ложка или вилка, во второй – пистолет. Залетит в комнату муха – и вояжи поднимут такую пальбу, словно самолёт подстреливают.
   «Может, вы и умные, но дураки, – думал о них грозный генерал Шито-Крыто. – Я вам подготовлю настоящую большую войну. Вез меня вас всё равно рано или поздно разобьют. Когда воюют бомбами, пулями, ракетами, снарядами – это ещё не самая страшная война. Воевать надо головой. Отошли времена, когда голова служила в основном для того, чтобы носить каску или военную фуражку. Сейчас надо воевать не против армии врага, а против самого главного, самого ценного, самого дорогого, что у него есть!
   Вот это будет война! Такой ещё не бывало! И придумал её я – генерал Шито-Крыто! Запомните моё имя!»
 
   КОНЕЦ ШЕСТОЙ ЧАСТИ

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ,
состоящая всего из одной главы №33, самая короткая, но зато чуть ли не самая важная в романе

Глава №33
Великий день в жизни генерала Шито-Крыто – утверждение плана операции «Братцы-тунеядцы»

   Зал заседаний Самого Высокого Самого Верховного Главнокомандования был переполнен. Тут собрались только генералы и адмиралы, и даже стенографистки по званию были не ниже, чем мадам-майоры.
   Маршалы на ответственные заседания не ходили, чтобы не ошибаться и не потерять авторитет. Двое оставшихся в живых фельдмаршалов давно притворились глухими и только читали протоколы заседаний, а прочитав протоколы, долго и многозначительно качали седыми головами.
   Самый главный супер-генерал предоставил слово начальнику шпионской организации «Гроб и молния».

   Поначалу генерал Шито-Крыто говорил спокойно и даже несколько туманно:
   – Все мы всё знаем. Все мы всё понимаем. У нас есть отличные войска и такое замечательное оружие, что, имея его, ничего не надо знать, ничего не надо и понимать, а только кнопки нажимать. Но ведь не секрет, что у наших врагов войска и оружие не хуже, и кнопки у них есть. Их тоже можно нажимать. Воевать нам очень хочется, но воевать очень опасно.
   Необходимо придумать новый вид войны. За это и взялись мы, шпионы. И вот почему. Сколько мы ни стараемся, наша шпионская работа зашла в тупик. Мы приносим мало пользы. Организация «Гроб и молния» предлагает начать новую, невиданную доселе войну. Войну без танков, пушек, самолётов и пулемётов. Без кораблей и подводных лодок. Это будет самая страшная война за всю историю всего человечества. Это будет потрясающая по своей подлости, жестокости, мерзости, вероломству и коварству, огромная война! – И генерал Шито-Крыто начал нервно пить воду прямо из графина.
   Обычно невозмутимые мадам-майоры вытаращили на него глаза, высоко держа в руках сверхшариковые ручки.
   – В чём же дело? В чём же дело? – хором спросили четыре генерала и один адмирал. – Скорее отвечайте! Скорее отвечайте!
   Докладчик не мог оторваться от графина, тем более что в нём оказалась не вода, а крюшон.
   – Суть, смысл быстрее! Суть, смысл быстрее! – в нетерпении потребовали уже семь генералов и три адмирала. – Или суть, или смысл! Или смысл, или суть! А то графин отберём!
   – Не мешайте мне! – крикнул генерал Шито-Крыто. – Я волнуюсь! Вот вам суть! Вот вам смысл! Дети! Дети! Дети! Чилдрен! Киндер! Анфан! Бамбини! – Голос его стал хриплым, временами в нём прорывались какие-то лающие звуки. – Убьёшь солдата, а у него растёт сын или два сына, или сын и две дочери! Вот мы и уничтожим всех детей, и у наших врагов не будет будущего!
   – Мысль любопытная, но невыполнимая! – на весь зал проскрипел самый старый генерал. Говорили, что он совсем не спит, чтобы не прозевать начало новой большой войны, и от многолетней бессонницы плохо соображает. – Где же вы найдёте такое глупое государство, которое будет спокойно ждать, пока вы перебьёте – бах! бах! бах! – всех детей? И с каких пор детоубийство стало считаться войной?
   – Мы не будем убивать детей, – сурово объяснил генерал Шито-Крыто. – Они сами уничтожат себя. Себя! Сами! Уничтожат!
   Все члены Самого Высокого Самого Верховного Главнокомандования в изумлении уставились на докладчика, а самый старый генерал неизвестно отчего хихикнул, застыдился своего хихикства и спросил очень ехидно:
   – Они… эти… как их?.. дети… что? Будут кушать друг друга? – Он вскочил и заскрипел: —Хочу настоящей войны! Не хочу с детишками возиться! Стрелять хочу! Убивать хочу! Бах! Бах! Бах! Ура!
   – Смысл операции «Братцы-тунеядцы» заключается в следующем! – совершенно громовым голосом продолжал генерал Шито-Крыто. – С момента появления на свет божий, поймите вы это, ребёнок не только ребёнок, но и будущий солдат или даже генерал, будущий рабочий или даже учёный, то есть будущий гражданин враждебного нам государства. А так как ни один ребёнок об этом, слава богу, не догадывается, то долго валяет дурака. Этим мы и воспользуемся. Наша задача – сделать так, чтобы дети наших врагов росли избалованными, ленивыми, капризными, больными, грязными. Мы добьёмся, чтобы они плохо учились, дрались, дразнились, не умывались, слонялись без дела, сквернословили, хулиганили, поворовывали, не уважали старших и обижали младших. Но главная, основная, кардинальная задача нашей операции – сделать детей ленивыми, ибо ленивый ребёнок – уже враг своего государства и наш активный, надёжный помощник. И мы, шпионы, говорим: да здравствует лентяй – наша опора в борьбе с человечеством! Слава двоечникам и троечникам – нашим друзьям!
   Постепенно, незаметно, но неуклонно мы добьёмся, что дети наших врагов перестанут учиться, умываться, чистить зубы. Трудно, конечно, вообразить КОШМАРНУЮ, СТРАШНУЮ, УЖАСНУЮ КАРТИНУ ЖИЗНИ ГОСУДАРСТВА, ДЕТИ В КОТОРОМ РАСТУТ ЛЕНТЯЯМИ, ТУНЕЯДЦАМИ, ЛОДЫРЯМИ И ЛОБОТРЯСАМИ! Победить такое государство – ерунда на постном масле. Оно развалится само собой!
   Нами совместно с большой группой учёных и разного рода специалистов разработан наидетальнейший план мероприятий, направленных на моральное, а затем и физическое изуродование детей способами массового обленивания-оболванивания. Мы даже осваиваем препарат для массового оболванивания – балдин. Введение его в кровь ребёнка гарантирует развитие в нём, в ребёнке, невероятной лени, которая в отдельных случаях приводит к смертельному исходу.
   Особенно мы рассчитываем на помощь самих детей. Наши учёные научно доказали, что иные дети – процент таких пока не установлен – по природе своей ленивы, надо лишь умело и разумно, тактично и регулярно поддерживать и развивать в них естественное стремление тунеядничать.
   Первыми мы забрасываем через Северный полюс два десанта агентов – сверхзаботливых бабушек. Они так будут баловать детей, что вскоре они, дети, совсем обалдеют от лени – разучатся даже принимать и переваривать пищу, разучатся двигаться и разговаривать.
   Далее, мы засылаем через Южный полюс специально подготовленных агенток – учителок-мучителок, которые отобьют у детей последние остаточки желания учиться.
   Не буду перечислять все разнообразные десанты, их более шестидесяти.
   Я повторяю и прошу запомнить: ещё ни одна шпионская организация всего мира за всю историю всего человечества не ставила перед собой такой грандиозно изуверской задачи, за которую взялась «Гроб и молния».
   Прошу Самое Высокое Самое Верховное Главнокомандование утвердить план операции «Братцы-тунеядцы», дать мне особейшие полномочия и удвадцатерить финансовые ассигнования. У меня всё.
   – А я так и не понял! – гордо проскрипел самый старый генерал. – Они будут кушать друг друга или не будут? А если будут, то с солью или нет?
   – Не исключена и эта возможность, – устало ответил генерал Шито-Крыто. – Мы просто пока не представляем, что же может произойти, когда дети, все дети одуреют от лени. Но совершенно очевидно, что есть друг друга они будут без соли, конечно. Ведь им лень будет солить! Кстати, мы планируем отдельные случаи детского самоедства.
   – Глупо, глупо, глупо! – проскрипел самый старый генерал. – Хочу настоящей войны! Стрелять хочу! Сам! Пулями! Чтоб убивать! Бах, бах, бах!
   – У меня вопрос, – сказал, медленно поднимаясь, самый мрачный генерал, который в своё время расплакался от бессильной злобы, когда узнал об окончании последней большой войны, и с тех пор ни разу не улыбнулся, даже тогда, когда его специально щекотали врачи. – А нельзя ли всё-таки скомбинировать действия ваших будто бы бабушек с действиями регулярных войск? Вы врагов – бабушками, а мы врагов – пушками! Я лично детей, конечно, ненавижу. Из них действительно вырастает чёрт-те что. Но мы, военные, не можем не воевать. Нам за это, как говорится, деньги платят. Мы стрелять хотим! Мы обязаны стрелять! Как правильно отметил предыдущий оратор, мы убивать хотим!
   – Все хотят убивать, но убивать можно по-разному! – раздался громкий радостный голос. Это заговорил самый весёлый генерал, известный тем, что не мог без смеха смотреть в кино, как снаряды или бомбы попадают в жилые дома. – Давайте уничтожать хоть детей, хоть людей, только бы со смеха не лопнуть! – И он долго и раскатисто хохотал, держась за живот руками, хохотал, пока не устал.
   – Я в восторге от плана операции «Братцы-тунеядцы», – сказал самый молодой генерал. Он ещё ни разу не воевал, но зато прочитал все книги на всех языках про все войны. – На мой взгляд, генералу Шито-Крыто удалось обнаружить и удачно сформулировать понятие о нашем главном враге – ребёнке. Ведь именно из детей, прошу обратить внимание, и вырастают как раз те люди, которые борются за мир во всём мире, то есть являются нашими злейшими врагами. Стрелять, убивать умеет, извините за выражение, любой дурак. А вы вдумайтесь в глубочайший смысл операции «Братцы-тунеядцы»! У наших врагов после её выполнения не будет ни солдат, ни генералов, ни рабочих, ни учёных, никого не будет, кроме лодырей, лентяев, тунеядцев и лоботрясов обоего пола! Это же замечательно! Я бы сказал, гениально, однако не уверен, что все присутствующие знают значение этого слова. Я всей своей молодой душой за операцию «Братцы-тунеядцы»! Скатертью ей дорожка! Форберст! (Что-то среднее между «ура!» и «вперёд!»)
   С места вскочил, подпрыгнув метра на полтора, самый злой генерал, знаменитый тем, что во время последней большой войны своих солдат убил больше, чем солдат противника, и заорал:
   – Глупости, враки, дурь, блажь, чепу-пу-пу-пу-пу-ха! – И больше он ничего не мог сказать, потому что его трясло от злости, но все знали его точку зрения: ему надо стрелять хоть в кого, только бы убивать.
   Слова попросил самый добрый генерал. Он был такой добрый, что ни разу в жизни не ударил сам ни одного солдата: для этого у него были квалифицированные специалисты по битью. Он сам и не стрелял ни разу, он даже не приказывал стрелять, он только приказывал отдать приказ стрелять, да и то делал это очень нежным голосом.
   – Прелестная затея, – сказал он, – совершенно в моём вкусе. Действительно, зачем уничтожать детей? Это – фи! – грубо. Жестоко, наконец. Антигуманно. В самом деле, почему бы им самим не съесть друг друга? И неважно, с солью там или без соли, с горчицей или перцем. Это опять же дело вкуса. А о вкусах, как известно, не спорят. Замечательна идея детского самоедства. Очаровательна затея со сверхзаботливыми бабушками. Ведь известно, что одна агентка под видом бабушки может в отдельных случаях причинить столько зла, сколько не под силу взводу морской пехоты. И, главное, всё гуманно, всё тонко, я бы сказал, даже изящно-грациозно. Обеими руками, ни одна из которых ни разу в жизни не ударила ни одного солдата, голосую за операцию «Братцы-тунеядцы»! Шармант магефик! (Что-то вроде «прелестное очарование»)
   Следующим поднялся с места самый глупый генерал, который и генералом-то стал лишь из-за того, что никогда ничего не понимал и поэтому всех слушался, выполнял все приказы, совершенно не разумея их смысла. Он заговорил, с трудом подбирая слова:
   – Жареная картошка на варёном луке с детским травматизмом при рекогносцировке. Лени много, а дым идёт параллельно в чернильницу атаки левым флангом льготно. Не люблю этих, забыл кого, но во вторник без субботы морские соединения в пояснице. Ура! Я голосую без прорыва по фронту фрагментарно. Вот.
   Встал самый умный генерал. Он был на очень хорошем счету у начальства, потому что никогда ни с кем не спорил и никогда ни с кем не соглашался. Никто никогда не знал, о чём он думает и думает ли вообще.
   Самый умный генерал встал, постоял, о чём-то и что-то думая, пожал плечами, погрозил кому-то пальцем, улыбнулся, нахмурился и сел.
   Долго ещё длилось обсуждение. Все уже устали, многие хотели есть, а некоторые хотели уже и крепко поспать, а кое-кто и спал, но дисциплинированно – тихо, без храпа и посапывания.
   Обсуждение затянули адмиралы. Говорили они не так уж и много, но по морской привычке раскачивались после каждого слова по три-четыре минуты, будто у них под ногами была палуба корабля.
   Стенографистки мадам-майоры по очереди падали в обморок от усталости.
   – Закругляйтесь! – раздалась команда самого главного супер-генерала. – Прения прекра…тить!
   Все облегчённо вздохнули. Дело в том, что обсуждение было пустой формальностью и ровным счётом ничего не значило. Результат зависел лишь от того, что решит самый главный супер-генерал.
   – Встать! – снова раздалась команда. – Смирно! Молчать! Своё мнение зааааа…быть!
   Тишина была такая тихая, какая она и должна быть, когда решается судьба всего человечества.
   Слышно было только, как трясло самого злого генерала. Других звуков не было.
   – Утверждаем и одобряем план операции «Братцы-тунеядцы», – сказал самый главный супер-генерал. – Новое всегда пробивает с трудом дорогу даже в шпионском деле. Мы выполняем просьбы генерала Шито-Крыто, кроме одной. Он просит удвадцатерить финансовые ассигнования, а мы их утридцатьяем… не знаю, как и выговорить… В тридцать раз мы увеличиваем ему ассигнования! В случае провала операции всей организации «Гроб и молния» во главе с генералом Шито-Крыто – крышка! Ра-а-а-а-а…зойдись!
   Сидя в машине, генерал Шито-Крыто успел поспать, полностью восстановить силы, и в свой огромный кабинет он вошёл бодрым, уверенным, грозным, готовым на любой трудный труд.
   – Поздравляю, шеф, с грандиозным успехом! – сказал офицер Лахит.
   – Мерсибо, – ответил начальник «Гроба и молнии». – Приказываю: завтра в восемь ноль-ноль первая проверка боевой готовности первого десанта агенток-сверхзаботливых бабушек!
   – Есть!
   – В двенадцать ноль-ноль первая проверка боевой готовности отряда агенток – учителок-мучителок!
   – Есть!
   – В девятнадцать ноль-ноль первая проверка боевой готовности первой роты агентов – ворчливых пенсионеров!
   – Есть!
   Генерал Шито-Крыто разрешил себе поспать ещё полтора часа и сел за работу. Ему бездельничать было некогда.
 
   КОНЕЦ СЕДЬМОЙ ЧАСТИ,
   самой короткой, но зато чуть ли не самой важной в романе

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ,
в которой всё продолжает идти своим чередом, но обстановка усложняется, поэтому название такое:
«ВСЁ В ЖИЗНИ БЫВАЕТ»

Глава №34
Бабушка Александра Петровна фактически уходит из семьи, бросая её на произвол судьбы

   Мир и покой так и не вернулись в семью Прутковых. Толика, как вы помните, вылечили, он снова стал нормальным ребёнком, а вот с бабушкой Александрой Петровной творилось что-то не очень нормальное.
   – Надоело мне бабушкой быть, – часто заявляла она. – Обманули вы меня сто два раза или больше. В няньку при внуке и всей семье превратили. А внук от моих забот хворает опасными болезнями. Значит, вредно ему бабушку иметь. А мне вредно заботливой быть. Буду я отныне и всегда жить своей личной полнокровной жизнью.
   И она действительно зажила своей личной и на первый взгляд непонятной жизнью, хотя, может быть, и полнокровной. Рано утром, когда семья ещё только начинала просыпаться, бабушка уходила из дому и возвращалась довольно поздно вечером.
   Первым ощутил последствия такого странного поведения папа Юрий Анатольевич. Он сказал:
   – Фактически это уход из семьи. Бросание её на произвол судьбы. Это чревато тяжёлыми результатами.