Страница:
— И еще он способен красиво отступить.
Иззи вздохнула:
— Мне всё время кажется, что из-за несчастья с Рашель мы несколько преувеличиваем существующую угрозу. То есть я хочу сказать, что мы все чего-то боимся.
— Это неудивительно.
— А если эта встреча не таила в себе никакой опасности?
— Погоди, — прервала ее Кэти. — Ты ведь даже не знаешь, как он выглядит. Может, он и прятался в тени из-за того, что похож на жабу?
— Тебе же нравятся лягушки.
— Верно. Но только сами по себе, а не в качестве потенциального приятеля.
Иззи покраснела:
— Я не говорила...
— Знаю, знаю. Но сделай мне одолжение. Если ты собираешься встретиться с ним еще раз, постарайся найти более людное место.
— Если у меня будет выбор. — Кэти кивнула:
— Судя по твоим словам, он сильно тобой заинтересовался... Подожди, дай мне закончить. — Кэти махнула рукой на пытающуюся возразить подругу. — Будь уверена, он снова тебя разыщет. И если он сделал хоть какие-то выводы из сегодняшнего разговора, то постарается встретиться с тобой днем и в окружении толпы людей. Если нет, то я советую тебе убежать как можно скорее.
— Твой совет внимательно выслушан и принят, — согласилась Иззи.
— Ну вот и хорошо. А теперь можешь спросить, как я провела вечер.
— И как же ты его провела?
— Ужасно скучно, — ответила Кэти. — Мы с Аланом отправились в кафе «Каменный ангел» послушать стихи, и я всерьез испугалась, что мои мозги превратятся в труху.
— А я считала, что вы оба любите поэзию.
— Да, любим. Но поэзии там не было. Вместо поэзии была... — Кэти неожиданно усмехнулась. — Позерия.
За два года соседства Иззи уже привыкла к тому, что Кэти частенько придумывала новые слова.
— Что это означает? — спросила она.
— Большинство авторов заботились не о содержании своих произведений, а только о том, чтобы выглядеть поэтами. Кроме одной девушки — Венди. Я не расслышала ее фамилии, а она слишком быстро ушла. Вот она была действительно хороша.
Подруги просидели до полуночи за чашкой чая, разговаривая обо всём на свете. Когда Иззи наконец заснула, ей не снились испорченные полотна. Вместо них она видела прячущегося в тени человека, который называл себя Джоном. Утром Иззи гадала, когда увидит его снова, и увидит ли вообще. Она даже не могла определить, хочется ли ей еще раз встретиться с загадочным незнакомцем.
Джон улыбнулся, но несколько неуверенно, словно сомневаясь в ее реакции.
— Вот мы и встретились снова, — произнес он после долгой паузы.
Иззи только ошеломленно смотрела на его лицо. Еще прошлым вечером она заметила что-то знакомое в его фигуре, но теперь поняла, в чем дело. Ей действительно были прекрасно известны это плоское лицо, темные глаза и длинные черные волосы.
— Как странно, — удивилась Иззи. — Ты выглядишь точь-в-точь как тот парень на картине, которую я только вчера закончила.
Сходство было абсолютным, вплоть до маленькой золотой серьги в форме перышка, свисавшей с мочки уха. Иззи даже задрожала от волнения.
— В самом деле? — переспросил Джон. — Хотелось бы на нее посмотреть.
Иззи обернулась на студию, потом снова перевела взгляд на симпатичного индейца.
— Может, как-нибудь в другой раз. Мой учитель не в восторге от посетителей.
Иззи никак не могла прийти в себя и разобраться в своих чувствах.
— Неужели тебе не холодно? — спросила она, немного помолчав.
— Разве что чуть-чуть.
— Почему бы тебе не надеть что-нибудь потеплее?
— Это всё, что у меня есть, — ответил Джон, пожимая плечами.
— Вот как.
Иззи всё еще не могла перестать сравнивать его со своей картиной. Сходство не ограничивалось общими чертами, присущими незнакомцу и тому парню, с которого она делала первые наброски. Нет, Джон выглядел в точности как индеец на холсте.
— Недалеко от пересечения Ли-стрит и Квинлан есть магазин поношенной одежды, — неожиданно для себя заговорила она. — Он называется «Тряпки и кости». Я там была пару дней назад и видела приличные куртки не дороже пяти долларов.
— Денег у меня тоже нет, — улыбнулся Джон. При этих словах Иззи вспомнила статью в «Ньюфорд стар» о нищете в резервации индейцев кикаха. Бог свидетель, у нее тоже проблемы с платой за обучение и квартиру, но есть люди, которым не по карману даже теплая одежда.
— Гм, может, ты... — Иззи откашлялась, потом начала снова: — Может, ты не обидишься, если я предложу тебе деньги, чтобы купить куртку?
— Это зависит от одного обстоятельства, — ответил он.
— От какого?
— Смогу ли я еще раз тебя увидеть?
Джон снова улыбнулся, и девушка поняла, что в своей работе допустила ошибку. Его улыбка была совершенно простодушной, Джон искренне радовался жизни и возможности дышать свежим холодным воздухом, независимо от того, есть на нем куртка или нет.
— Ну как? — спросил он.
«Ох, парень, — подумала Иззи. — И ты еще спрашиваешь!»
Потом она вспомнила вчерашние предостережения Кэти и почувствовала, что краснеет. Она не хотела, чтобы Джон заметил ее смущение, но от этого румянец стал еще ярче. Всё это время парень терпеливо ждал ее ответа.
— Да, конечно, — сказала Иззи. — Может, мы поужинаем сегодня вечером? Ты знаешь ресторанчик «У Перри»? Он тоже находится на Ли-стрит.
— Не знаю, но смогу отыскать.
— Около шести тебя устроит?
— Прекрасно.
Всё еще испытывая неловкость, Иззи достала свой кошелек. Там было всего двадцать долларов, так что она протянула Джону десятку.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Я принесу тебе сдачу.
— Это неважно. Просто купи себе что-нибудь потеплее.
Иззи снова оглянулась на окна мастерской и на этот раз увидела наблюдающего за ними Рашкина.
— Послушай, — заторопилась она. — Сейчас мне надо бежать. Увидимся вечером.
Джон кивнул.
— Меня зовут Иззи, — сказала она на прощание. — На самом деле это звучит как Изабель.
— Я знаю.
Откудаон мог узнать?
Джон в свою очередь тоже посмотрел на мастерскую, потом опустил взгляд на лицо Иззи.
— До вечера, — произнес он. — Будь осторожна, Изабель.
— О чем ты?..
Изабель не успела закончить вопрос, как Джон повернулся и пошел прочь, словно не слышал ее слов. Иззи хотела окликнуть его, но лишь покачала головой. Она задаст этот вопрос вечером. И еще множество других вопросов. Вряд ли она получит вразумительные ответы, но сейчас это ее не тревожило. Ее волновало совсем другое: его сходство с персонажем картины, манера поведения и странная неопределенность, сквозившая в речи. От вчерашнего испуга не осталось и следа. Безусловно, он немного странный. И растерянный. Но не опасный.
Иззи стала подниматься по ступеням, весело мурлыча себе под нос какую-то песенку. Сегодняшний вечер обещал быть занятным.
— Просто парень, с которым я вчера познакомилась, — ответила Иззи.
Она сняла куртку, повесила ее на гвоздь за дверью и прошла к своему мольберту, на котором была оставлена для просушки картина «Сильный духом». Да. Всё, кроме улыбки, совпадало до мельчайших подробностей.
— Но вот что странно, — продолжила Иззи. — Он выглядит совершенно так же, как и этот индеец на картине.
— Ты больше не должна с ним встречаться.
— Что?
Иззи была настолько поглощена впечатлениями от недавней встречи, а потом так внимательно сравнивала индейца на портрете с Джоном, что с самого прихода не обращала почти никакого внимания на Рашкина. Только теперь она изумленно подняла глаза и встретила его пылающий взгляд. Пропавший после утреннего разговора страх тут же вернулся, но теперь причина была не в Джоне.
— Я... Извините, — произнесла Иззи. — Я не хотела грубить.
Пока она говорила, в ее мыслях звучали слова Джона, сказанные перед расставанием: «Будь осторожна, Изабель». Но как он догадался?
Гневное выражение исчезло с лица Рашкина, но только после видимых усилий с его стороны. Теперь его взгляд был всего лишь строгим, но Иззи не могла успокоиться. Чтобы скрыть дрожь в руках, ей пришлось засунуть их и карманы.
— Помнишь, я говорил тебе об ангелах и чудовищах? — прозвучал вопрос Рашкина.
— Да, — кивнула Иззи. — Но разве это имеет отопление к моей картине?
— Это имеет отношение ко всемуна свете, — сказал Рашкин. — Пойдем присядем на диван.
Он увлек девушку к окну, через которое Иззи заметила его с улицы совсем недавно. Напряжение, сковавшее шею и плечи, стало понемногу отпускать. Иззи убедилась, что Рашкин намерен всего лишь поговорить. Перед тем как сесть, она с надеждой посмотрела на тротуар, но Джон давно ушел. Рашкин, даже если и заметил ее взгляд, никак на это не отреагировал.
— Древние эллины, — заговорил он, — кроме всего прочего верили еще и в Сад Муз.
— Кто это? — спросила Иззи.
Несмотря на всё свое нежелание перебивать учителя, она хотела убедиться, что понимает, о чем он говорит. Прежде нередко случалось, что цепь рассуждений Рашкина ускользала от нее, и после разговора в голове была еще большая неразбериха, чем до его начала. Рашкин, казалось, даже не заметил, что его прервали.
— Греки. Сами они никогда не употребляли это слово. Оно пришло вместе с норманнскими завоевателями. Греки считали себя потомками Эллина, сына Девкалиона, греческого Ноя. Он управлял своим ковчегом и высадил пассажиров на горе Парнас. Таким образом они попали в самое сердце Сада Муз — обители Аполлона. Сейчас никто не может оценить правдоподобности этой древней легенды, но эллины верили, что в мире присутствуют божества, каждое из которых происходит из этого священного сада.
— Что-то вроде рая? — предположила Иззи. Рашкин покачал головой:
— Из этого сада никого не изгоняли. Его обитатели были вольны свободно приходить и уходить, общаться с внешним миром. Мы могли бы назвать их духами, и эллины считали, что они некоторым образом управляют всеми многочисленными аспектами нашей жизни. На каждой городской улице, на каждой горе, в реке, в дереве обитает свой дух, с которым мы можем общаться. И каждое человеческое проявление тоже имеет своего покровителя среди духов.
Несмотря на небольшой запас сведений по греческой мифологии, намного уступавший познаниям Рашкина, Иззи понимала его рассуждения. Пока.
— При помощи различных искусств, — продолжал Рашкин, — древние греки могли вызывать духов. Их присутствие считалось величайшим благословением — такой вывод можно сделать из творческого наследия эллинов. Но вместе с тем духи были повинны и в самых кровопролитных войнах между греками и персами, что в итоге привело к упадку культуры. Окончательно этот процесс стал очевиден после войны против лакедемонян, тебе они, вероятно, известны как спартанцы.
Иззи кивнула в знак согласия. Она читала о Спарте, но никогда не могла согласиться с целесообразностью применения в жизни таких суровых законов.
— Падению греков предшествовала эра расцвета культуры, — продолжал Рашкин. — Во всех видах искусств от гениального творчества до торговли предметами роскоши, которая тоже была возведена в ранг искусства, наблюдалось уникальное единство вдохновения и техники. В истории человечества это встречалось не так уж часто.
— И у нас... это то же самое? — спросила Иззи.
Жизнь на Уотерхауз-стрит, где с конца шестидесятых годов процветали различные виды творчества, навела ее на мысль о сходстве с расцветом культуры в Греции. Но Рашкин отрицательно покачал головой.
— Нет. Я сорок лет ждал встречи с человеком, который смог бы овладеть этим даром и пользоваться им. Может пройти еще сорок лет, даже больше, прежде чем найдется еще одна такая личность. Но это будет уже твоя проблема, а не моя.
— Моя проблема?
— Да, наступит время, и тебе придется передавать кому-то полученные от меня знания.
Иззи пока не задумывалась над перспективой учить кого бы то ни было, но тем не менее она несколько нерешительно кивнула в знак согласия. Рашкин ответил ей долгим, изучающим взглядом, а потом продолжил свой рассказ:
— Теперь ты понимаешь, что мы должны соблюдать величайшую осторожность, когда при помощи нашего творчества призываем духов в этот мир.
«Совсем нет», — подумала Иззи, тряхнув головой, словно пытаясь расставить все мысли по местам.
— Простите, — произнесла она вслух. — Но я не поняла. Какое отношение имеют древние греки, или эллины, как вы их называете, и их вера к нашему творчеству?
— Они, так же как и мы, заключили соглашение с духами, — пояснил Рашкин. — Подобно эллинам, мы при помощи творчества связаны с миром духов; если их устраивает наше толкование какого-то образа, они могут пересечь грань, отделяющую их мир от нашей реальности.
— Вы говорите о настоящих... О ком? О привидениях? О духах?
— Да, — терпеливо ответил Рашкин. — Об ангелах и чудовищах. В случае их появления в нашем мире они могут принести с собой как величайшее благо, так и абсолютное зло.
— Пожалуйста, не обижайтесь, — беспокойно произнесла Иззи.
Ее волнение настолько возросло, что во рту пересохло, и ей пришлось пару раз сглотнуть, чтобы снова заговорить.
— Но мне очень трудно поверить во всё это, — решилась признаться она.
— Когда мне в свое время объясняли эти факты, я думал точно так же.
— Прекрасно.
— Но ведь ты и сама уже чувствуешь, как в твоих картинах рождается дух, не так ли? — продолжал Рашкин. — Ты испытываешь ощущение связи с каким-то потусторонним миром, с неведомым пространством. Попробуй для удобства считать его Садом Муз. Я знаю, что ты погружаешься в него, а возвращаясь, обладаешь большей силой в своих руках... Эта сила уже не зависит от тебя или твоей работы за мольбертом.
— Да... я ощущала нечто подобное, — осторожно согласилась Иззи.
— Тогда поверь мне и в следующем вопросе. Как только я заметил это воплощение духа, увидел, что он заговорил с тобой на дорожке под окнами мастерской, я сразу же понял, что он намерен причинить тебе вред. Не могу предсказать, что именно он предпримет. Он может попытаться сделать это сегодня или в следующем году, но наверняка постарается тебе навредить. Это я могу гарантировать.
— И что же мне теперь делать?
— Ты должна избегать его общества.
— Это то, с чего вы начали. — Рашкин кивнул:
— И еще необходимо уничтожить полотно. Он не умрет, по крайней мере сразу после этого. Но именно картина связывает его с нашим миром. Если картина исчезнет, он вернется туда, откуда пришел, и угроза исчезнет вместе с ним.
Раскрыв рот от удивления, Иззи смотрела на своего учителя. В памяти всплыл недавний сон: обожженные и обескровленные останки среди обрывков полотен, и к горлу подступила тошнота.
— Вы... вы не можете требовать этого всерьез.
— Я серьезен как никогда.
— Это исключено, — тряхнула головой Иззи. — Никогда. Я не стану уничтожать картину из-за какой-то безумной истории.
Она была так расстроена, что уже не боялась неконтролируемой ярости со стороны художника. Но Рашкин только понимающе кивнул, словно соглашаясь с ее точкой зрения. Это спокойствие показалось Иззи неестественным.
— Выбор за тобой, — сказал он. — Ни я, никто другой не сможет тебя заставить. Только ты должна принять решение, и только тебе дана возможность отослать духа обратно.
— Что ж, я рада, что в этом мы пришли к согласию, потому что, если вы хоть на мгновение подумали...
— Придет время, и ты вспомнишь этот разговор, — так же как и я после беседы со своим учителем, — тогда ты сделаешь то, что необходимо сделать.
— Да, этот разговор я никогда не забуду, — сказала Иззи.
— Прекрасно. Я считаю, что сегодня утром тебе не стоит браться за кисть. Наверно, для тебя будет полезнее спокойно обдумать нашу беседу где-нибудь в другом месте.
Иззи поднялась с дивана и с тревогой оглянулась на Рашкина:
— Я... я хочу взять с собой эту картину.
— Ты вправе сама принимать решения, — ответил Рашкин, не теряя спокойствия. — Я не буду тебя останавливать. Не забывай, мне уже пришлось через это пройти: радость творчества, встреча с обитателем потустороннего мира, неверие в реальность его существования; а потом осознание опасности со стороны этих духов как для меня самого, так и для мира, так сильно мною любимого. Я должен был уничтожить полотна, чтобы отправить назад вызванных ими чудовищ. Каждый раз мое сердце разрывалось на части. Когда это произошло впервые, я чуть не опоздал и только чудом спасся от смерти и успел уничтожить картину. Мне остается только молиться, чтобы ты избежала подобной ситуации.
— Да, конечно, — произнесла Иззи. — Как вам будет угодно.
— Пойми, пожалуйста, — продолжал Рашкин. — В этом нет твоей вины. Никто не вправе упрекнуть тебя за появление подобных существ. Это может случиться с каждым из нас и в любой момент. Но поскольку только у нас есть такая способность, именно мы несем ответственность за своевременное избавление от чудовищ, появившихся в мире вследствие необдуманных действий.
Иззи кивнула головой, но не в знак согласия, а чтобы дать понять, что услышала его напутствие. Потом она подняла свой рюкзак и накинула куртку. Полотно с «Сильным духом» всё еще было влажным, но Иззи всё же сняла его с мольберта и направилась к двери.
— Завтра будем заниматься как обычно, — сказал Рашкин. — Мы больше не станем возвращаться к этой теме, пока ты сама не захочешь.
Иззи снова ограничилась кивком. Сейчас она сильно сомневалась, вернется ли когда-нибудь в студию. Разве что в сопровождении пары крепких парней, способных защитить ее от нападок явно выжившего из ума Рашкина, пока она будет забирать оставшиеся полотна.
— Хорошо, — ответила она вслух и открыла дверь. Рашкин только печально улыбнулся.
— Будь осторожна, Изабель, — сказал он на прощание.
От этих слов по спине Иззи пробежал холодок: точно таким же предупреждением Джон напутствовал ее несколько часов назад. Она оглянулась на поникшую фигуру своего наставника, всё еще сидевшего на диване у окна, потом перевела взгляд на полотно в своих руках. Кому из них верить? Кого бояться? Несмотря на всю таинственность, Джон не казался ей опасным. А Рашкин бросался на нее с кулаками.
— Я постараюсь, — ответила она и закрыла за собой дверь.
Очень осторожно, чтобы не повредить непросохшее полотно, Иззи спустилась по лестнице.
— Я была не совсем уверена, что ты придешь, — сказала Иззи, усаживаясь за столик напротив Джона.
— Я всегда держу слово, — ответил он. — Мои обещания — единственная ценность, которая имеет какое-то значение. И я не беру на себя напрасных обязательств.
— Весьма похвально, сэр, — улыбнулась Иззи.
— Это истинная правда, — заверил ее Джон и улыбнулся в ответ.
Иззи сняла свою куртку и отвернулась, чтобы повесить ее на угол кабинки, а когда повернулась обратно, обнаружила на столе десятидолларовую банкноту.
— Что это? — спросила она.
— Твои деньги. После нашей утренней встречи я нашел кое-какую работу, и заработанного мне хватило, чтобы купить куртку.
— Это здорово. Надеюсь, ты не заплатил лишнего?
— Восемь долларов, это не много?
— Ты смеешься надо мной? — Джон качнул головой:
— Я пошел в тот магазин на Ли-стрит, о котором ты рассказала.
— Я бы сказала, что это дешево, тебе повезло.
В ответ Джон только пожал плечами, а Иззи задалась вопросом: действительно ли его совершенно не интересуют деньги, или он просто не хочет о них говорить? Наверно, и то и другое, решила она.
— Ну, что мы будем есть? — спросила она, открывая меню.
— Я бы хотел только черный кофе, — сказал Джон. Поверх меню Иззи посмотрела ему в глаза.
— Послушай, если от твоего заработка ничего не осталось, я могла бы...
— Нет, деньги у меня еще не закончились. Просто я поздно пообедал и теперь слишком сыт, чтобы есть снова.
— Ну, если ты отказываешься...
Иззи заказала себе суп дня — из цветной капусты — и добавила к нему французское жаркое. И еще кофе со сливками и сахаром, а поскольку Джон не воспользовался поданными ему сливками, вылила и его порцию в свою чашку. В ожидании заказанных Иззи блюд они оба сидели молча, но тишина не была уютной, как с Кэти или с кем-то еще из друзей. Иззи пока была не настолько хорошо знакома с Джоном, чтобы расслабиться в его присутствии, а тот факт, что он был поразительно похож на портрет, написанный доих первой встречи, только добавлял нервозности.
— Итак, ты — индеец, — произнесла Иззи, чтобы прервать затянувшееся молчание. Джон улыбнулся, в его темных глазах появилось веселье, и она пожалела, что открыла рот. Как ей могло прийти в голову спросить об этом? Конечно же он индеец.
— Я хотела сказать — коренной американец, — попыталась она исправить свою ошибку, но веселье в его взгляде не исчезло. — А как вы сами себя называете?
— Кикаха. На нашем языке это означает «народ». Если бы мне надо было представиться кому-то из соплеменников, я бы сказал, что я — Мизаун Кинни-кинник из тудема Монг.
— Ты говорил, что тебя зовут Джон.
— Это имя не хуже других подходит к данному месту.
— То есть Мизаун с языка кикаха переводится как Джон?
— Нет. Мое имя означает Чертополох на Душистом Лугу. Для моей матери роды проходили очень тяжело, но она рассказывала, что в младенчестве у меня было ангельское лицо.
«Но не теперь», — подумала Иззи. В суровых чертах его смуглого лица не сохранилось ничего от милого мальчика.
— А Монг? — продолжала она. — Это что? Ваш тотем?
— Не совсем так, — покачал головой Джон. — В переводе с языка кикаха тудем означает клан, но, думаю, можно употребить и слово «тотем» в том смысле, в котором вы его понимаете. Мой клан посвящен гагаре.
Иззи попыталась сдержать смех, но не смогла.
— Я понимаю, — улыбнулся в ответ Джон. — Большинство полагает, что тотемами могут быть орлы, волки или медведи, но в каждом существе есть что-то хорошее, и мы гордимся принадлежностью к клану черной утки или лягушки. Или гагары.
— На самом деле, это очень красивая птица, — согласилась Иззи, познакомившаяся с этими пернатыми еще в то время, когда жила на ферме острова Рен. — А Монг — хорошее имя для нее, оно звучит не так глупо.
— Для моего народа гагара олицетворяет преданность, но никак не глупость. Но я не могу быть объективным в этом вопросе.
— Хочешь, я буду называть тебя не Джоном, а Мизауном?
— Не стоит, Джон вполне подойдет.
— Твое настоящее имя тоже звучит прекрасно.
— Так же как и Изабель.
— Но оно ничего не означает, — возразила Иззи, внезапно покраснев.
— Это не так. Твое имя происходит от Елизаветы, что означает «посвященная Богу».
Иззи недовольно поморщилась.
— Ну, если ты не религиозна, — продолжал Джон, — тогда считай, что ты связана с высшими силами, наблюдающими за нашим миром. В этом нет ничего плохого.
Иззи недовольно тряхнула головой.
— И еще имя Изабель связано с именем Иза, что означает «с железной волей».
— Грандиозно, — поразилась Иззи. — Но именно железной воли мне очень не хватает. — Разговор об именах напомнил ей о предыдущей встрече. — А откуда ты узнал, как меня зовут?
— Я кого-то спросил, уже не помню, кого именно. Ну вот всё и объяснилось.
В этот момент официантка принесла заказ, и разговор перешел на другую тему. Иззи чувствовала себя немного неловко оттого, что она ела, а Джон только потягивал свой кофе. Но он снова заверил ее, что не голоден, и девушка успокоилась. К тому времени Иззи здорово проголодалась. За весь день она съела только булочку по пути на занятия в университет.
— О чем ты говорила вчера вечером? — спросил Джон, как только Иззи закончила есть. — О каком неподходящем времени для знакомства?
Иззи внимательно посмотрела на своего собеседника:
— Ты и в самом деле не знаешь, о чем шла речь?
Джон только покачал головой, и она рассказала ему о нападении на Рашель.
— Удивительно, что ты ничего не слышал об этом случае, — сказала она в заключение. — Все газеты писали о происшествии, и все вокруг обсуждали эту тему.
— До вчерашнего вечера меня не было в городе, — ответил Джон.
— Разве не ужасно то, что произошло с Рашель? Вот почему ты так напугал меня, когда появился из темноты. Я совершенно не видела твоего лица и не знала, что подумать.
— Это несправедливо, — произнес Джон.
В первый момент Иззи показалось, что он имеет в виду вечер их встречи, но, прежде чем она успела открыть рот, чтобы заверить, что он просто неправильно выбрал время, Джон снова заговорил:
Иззи вздохнула:
— Мне всё время кажется, что из-за несчастья с Рашель мы несколько преувеличиваем существующую угрозу. То есть я хочу сказать, что мы все чего-то боимся.
— Это неудивительно.
— А если эта встреча не таила в себе никакой опасности?
— Погоди, — прервала ее Кэти. — Ты ведь даже не знаешь, как он выглядит. Может, он и прятался в тени из-за того, что похож на жабу?
— Тебе же нравятся лягушки.
— Верно. Но только сами по себе, а не в качестве потенциального приятеля.
Иззи покраснела:
— Я не говорила...
— Знаю, знаю. Но сделай мне одолжение. Если ты собираешься встретиться с ним еще раз, постарайся найти более людное место.
— Если у меня будет выбор. — Кэти кивнула:
— Судя по твоим словам, он сильно тобой заинтересовался... Подожди, дай мне закончить. — Кэти махнула рукой на пытающуюся возразить подругу. — Будь уверена, он снова тебя разыщет. И если он сделал хоть какие-то выводы из сегодняшнего разговора, то постарается встретиться с тобой днем и в окружении толпы людей. Если нет, то я советую тебе убежать как можно скорее.
— Твой совет внимательно выслушан и принят, — согласилась Иззи.
— Ну вот и хорошо. А теперь можешь спросить, как я провела вечер.
— И как же ты его провела?
— Ужасно скучно, — ответила Кэти. — Мы с Аланом отправились в кафе «Каменный ангел» послушать стихи, и я всерьез испугалась, что мои мозги превратятся в труху.
— А я считала, что вы оба любите поэзию.
— Да, любим. Но поэзии там не было. Вместо поэзии была... — Кэти неожиданно усмехнулась. — Позерия.
За два года соседства Иззи уже привыкла к тому, что Кэти частенько придумывала новые слова.
— Что это означает? — спросила она.
— Большинство авторов заботились не о содержании своих произведений, а только о том, чтобы выглядеть поэтами. Кроме одной девушки — Венди. Я не расслышала ее фамилии, а она слишком быстро ушла. Вот она была действительно хороша.
Подруги просидели до полуночи за чашкой чая, разговаривая обо всём на свете. Когда Иззи наконец заснула, ей не снились испорченные полотна. Вместо них она видела прячущегося в тени человека, который называл себя Джоном. Утром Иззи гадала, когда увидит его снова, и увидит ли вообще. Она даже не могла определить, хочется ли ей еще раз встретиться с загадочным незнакомцем.
XI
Иззи не пришлось долго размышлять над своим отношением к этому происшествию. На следующее утро, проходя по переулку, ведущему к студии Рашкина, она снова увидела Джона. Он был одет все в ту же белую футболку и джинсы и стоял не далее чем в сотне ярдов от нее, прислонившись к каменной стене дома Рашкина. После недолгих колебаний Иззи направилась к нему, но неожиданно замерла, когда до него оставалось не более пяти ярдов. Но остановилась она не из-за страха перед незнакомцем, а от внезапного потрясения.Джон улыбнулся, но несколько неуверенно, словно сомневаясь в ее реакции.
— Вот мы и встретились снова, — произнес он после долгой паузы.
Иззи только ошеломленно смотрела на его лицо. Еще прошлым вечером она заметила что-то знакомое в его фигуре, но теперь поняла, в чем дело. Ей действительно были прекрасно известны это плоское лицо, темные глаза и длинные черные волосы.
— Как странно, — удивилась Иззи. — Ты выглядишь точь-в-точь как тот парень на картине, которую я только вчера закончила.
Сходство было абсолютным, вплоть до маленькой золотой серьги в форме перышка, свисавшей с мочки уха. Иззи даже задрожала от волнения.
— В самом деле? — переспросил Джон. — Хотелось бы на нее посмотреть.
Иззи обернулась на студию, потом снова перевела взгляд на симпатичного индейца.
— Может, как-нибудь в другой раз. Мой учитель не в восторге от посетителей.
Иззи никак не могла прийти в себя и разобраться в своих чувствах.
— Неужели тебе не холодно? — спросила она, немного помолчав.
— Разве что чуть-чуть.
— Почему бы тебе не надеть что-нибудь потеплее?
— Это всё, что у меня есть, — ответил Джон, пожимая плечами.
— Вот как.
Иззи всё еще не могла перестать сравнивать его со своей картиной. Сходство не ограничивалось общими чертами, присущими незнакомцу и тому парню, с которого она делала первые наброски. Нет, Джон выглядел в точности как индеец на холсте.
— Недалеко от пересечения Ли-стрит и Квинлан есть магазин поношенной одежды, — неожиданно для себя заговорила она. — Он называется «Тряпки и кости». Я там была пару дней назад и видела приличные куртки не дороже пяти долларов.
— Денег у меня тоже нет, — улыбнулся Джон. При этих словах Иззи вспомнила статью в «Ньюфорд стар» о нищете в резервации индейцев кикаха. Бог свидетель, у нее тоже проблемы с платой за обучение и квартиру, но есть люди, которым не по карману даже теплая одежда.
— Гм, может, ты... — Иззи откашлялась, потом начала снова: — Может, ты не обидишься, если я предложу тебе деньги, чтобы купить куртку?
— Это зависит от одного обстоятельства, — ответил он.
— От какого?
— Смогу ли я еще раз тебя увидеть?
Джон снова улыбнулся, и девушка поняла, что в своей работе допустила ошибку. Его улыбка была совершенно простодушной, Джон искренне радовался жизни и возможности дышать свежим холодным воздухом, независимо от того, есть на нем куртка или нет.
— Ну как? — спросил он.
«Ох, парень, — подумала Иззи. — И ты еще спрашиваешь!»
Потом она вспомнила вчерашние предостережения Кэти и почувствовала, что краснеет. Она не хотела, чтобы Джон заметил ее смущение, но от этого румянец стал еще ярче. Всё это время парень терпеливо ждал ее ответа.
— Да, конечно, — сказала Иззи. — Может, мы поужинаем сегодня вечером? Ты знаешь ресторанчик «У Перри»? Он тоже находится на Ли-стрит.
— Не знаю, но смогу отыскать.
— Около шести тебя устроит?
— Прекрасно.
Всё еще испытывая неловкость, Иззи достала свой кошелек. Там было всего двадцать долларов, так что она протянула Джону десятку.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Я принесу тебе сдачу.
— Это неважно. Просто купи себе что-нибудь потеплее.
Иззи снова оглянулась на окна мастерской и на этот раз увидела наблюдающего за ними Рашкина.
— Послушай, — заторопилась она. — Сейчас мне надо бежать. Увидимся вечером.
Джон кивнул.
— Меня зовут Иззи, — сказала она на прощание. — На самом деле это звучит как Изабель.
— Я знаю.
Откудаон мог узнать?
Джон в свою очередь тоже посмотрел на мастерскую, потом опустил взгляд на лицо Иззи.
— До вечера, — произнес он. — Будь осторожна, Изабель.
— О чем ты?..
Изабель не успела закончить вопрос, как Джон повернулся и пошел прочь, словно не слышал ее слов. Иззи хотела окликнуть его, но лишь покачала головой. Она задаст этот вопрос вечером. И еще множество других вопросов. Вряд ли она получит вразумительные ответы, но сейчас это ее не тревожило. Ее волновало совсем другое: его сходство с персонажем картины, манера поведения и странная неопределенность, сквозившая в речи. От вчерашнего испуга не осталось и следа. Безусловно, он немного странный. И растерянный. Но не опасный.
Иззи стала подниматься по ступеням, весело мурлыча себе под нос какую-то песенку. Сегодняшний вечер обещал быть занятным.
XII
— Кто это был? — спросил Рашкин.— Просто парень, с которым я вчера познакомилась, — ответила Иззи.
Она сняла куртку, повесила ее на гвоздь за дверью и прошла к своему мольберту, на котором была оставлена для просушки картина «Сильный духом». Да. Всё, кроме улыбки, совпадало до мельчайших подробностей.
— Но вот что странно, — продолжила Иззи. — Он выглядит совершенно так же, как и этот индеец на картине.
— Ты больше не должна с ним встречаться.
— Что?
Иззи была настолько поглощена впечатлениями от недавней встречи, а потом так внимательно сравнивала индейца на портрете с Джоном, что с самого прихода не обращала почти никакого внимания на Рашкина. Только теперь она изумленно подняла глаза и встретила его пылающий взгляд. Пропавший после утреннего разговора страх тут же вернулся, но теперь причина была не в Джоне.
— Я... Извините, — произнесла Иззи. — Я не хотела грубить.
Пока она говорила, в ее мыслях звучали слова Джона, сказанные перед расставанием: «Будь осторожна, Изабель». Но как он догадался?
Гневное выражение исчезло с лица Рашкина, но только после видимых усилий с его стороны. Теперь его взгляд был всего лишь строгим, но Иззи не могла успокоиться. Чтобы скрыть дрожь в руках, ей пришлось засунуть их и карманы.
— Помнишь, я говорил тебе об ангелах и чудовищах? — прозвучал вопрос Рашкина.
— Да, — кивнула Иззи. — Но разве это имеет отопление к моей картине?
— Это имеет отношение ко всемуна свете, — сказал Рашкин. — Пойдем присядем на диван.
Он увлек девушку к окну, через которое Иззи заметила его с улицы совсем недавно. Напряжение, сковавшее шею и плечи, стало понемногу отпускать. Иззи убедилась, что Рашкин намерен всего лишь поговорить. Перед тем как сесть, она с надеждой посмотрела на тротуар, но Джон давно ушел. Рашкин, даже если и заметил ее взгляд, никак на это не отреагировал.
— Древние эллины, — заговорил он, — кроме всего прочего верили еще и в Сад Муз.
— Кто это? — спросила Иззи.
Несмотря на всё свое нежелание перебивать учителя, она хотела убедиться, что понимает, о чем он говорит. Прежде нередко случалось, что цепь рассуждений Рашкина ускользала от нее, и после разговора в голове была еще большая неразбериха, чем до его начала. Рашкин, казалось, даже не заметил, что его прервали.
— Греки. Сами они никогда не употребляли это слово. Оно пришло вместе с норманнскими завоевателями. Греки считали себя потомками Эллина, сына Девкалиона, греческого Ноя. Он управлял своим ковчегом и высадил пассажиров на горе Парнас. Таким образом они попали в самое сердце Сада Муз — обители Аполлона. Сейчас никто не может оценить правдоподобности этой древней легенды, но эллины верили, что в мире присутствуют божества, каждое из которых происходит из этого священного сада.
— Что-то вроде рая? — предположила Иззи. Рашкин покачал головой:
— Из этого сада никого не изгоняли. Его обитатели были вольны свободно приходить и уходить, общаться с внешним миром. Мы могли бы назвать их духами, и эллины считали, что они некоторым образом управляют всеми многочисленными аспектами нашей жизни. На каждой городской улице, на каждой горе, в реке, в дереве обитает свой дух, с которым мы можем общаться. И каждое человеческое проявление тоже имеет своего покровителя среди духов.
Несмотря на небольшой запас сведений по греческой мифологии, намного уступавший познаниям Рашкина, Иззи понимала его рассуждения. Пока.
— При помощи различных искусств, — продолжал Рашкин, — древние греки могли вызывать духов. Их присутствие считалось величайшим благословением — такой вывод можно сделать из творческого наследия эллинов. Но вместе с тем духи были повинны и в самых кровопролитных войнах между греками и персами, что в итоге привело к упадку культуры. Окончательно этот процесс стал очевиден после войны против лакедемонян, тебе они, вероятно, известны как спартанцы.
Иззи кивнула в знак согласия. Она читала о Спарте, но никогда не могла согласиться с целесообразностью применения в жизни таких суровых законов.
— Падению греков предшествовала эра расцвета культуры, — продолжал Рашкин. — Во всех видах искусств от гениального творчества до торговли предметами роскоши, которая тоже была возведена в ранг искусства, наблюдалось уникальное единство вдохновения и техники. В истории человечества это встречалось не так уж часто.
— И у нас... это то же самое? — спросила Иззи.
Жизнь на Уотерхауз-стрит, где с конца шестидесятых годов процветали различные виды творчества, навела ее на мысль о сходстве с расцветом культуры в Греции. Но Рашкин отрицательно покачал головой.
— Нет. Я сорок лет ждал встречи с человеком, который смог бы овладеть этим даром и пользоваться им. Может пройти еще сорок лет, даже больше, прежде чем найдется еще одна такая личность. Но это будет уже твоя проблема, а не моя.
— Моя проблема?
— Да, наступит время, и тебе придется передавать кому-то полученные от меня знания.
Иззи пока не задумывалась над перспективой учить кого бы то ни было, но тем не менее она несколько нерешительно кивнула в знак согласия. Рашкин ответил ей долгим, изучающим взглядом, а потом продолжил свой рассказ:
— Теперь ты понимаешь, что мы должны соблюдать величайшую осторожность, когда при помощи нашего творчества призываем духов в этот мир.
«Совсем нет», — подумала Иззи, тряхнув головой, словно пытаясь расставить все мысли по местам.
— Простите, — произнесла она вслух. — Но я не поняла. Какое отношение имеют древние греки, или эллины, как вы их называете, и их вера к нашему творчеству?
— Они, так же как и мы, заключили соглашение с духами, — пояснил Рашкин. — Подобно эллинам, мы при помощи творчества связаны с миром духов; если их устраивает наше толкование какого-то образа, они могут пересечь грань, отделяющую их мир от нашей реальности.
— Вы говорите о настоящих... О ком? О привидениях? О духах?
— Да, — терпеливо ответил Рашкин. — Об ангелах и чудовищах. В случае их появления в нашем мире они могут принести с собой как величайшее благо, так и абсолютное зло.
— Пожалуйста, не обижайтесь, — беспокойно произнесла Иззи.
Ее волнение настолько возросло, что во рту пересохло, и ей пришлось пару раз сглотнуть, чтобы снова заговорить.
— Но мне очень трудно поверить во всё это, — решилась признаться она.
— Когда мне в свое время объясняли эти факты, я думал точно так же.
— Прекрасно.
— Но ведь ты и сама уже чувствуешь, как в твоих картинах рождается дух, не так ли? — продолжал Рашкин. — Ты испытываешь ощущение связи с каким-то потусторонним миром, с неведомым пространством. Попробуй для удобства считать его Садом Муз. Я знаю, что ты погружаешься в него, а возвращаясь, обладаешь большей силой в своих руках... Эта сила уже не зависит от тебя или твоей работы за мольбертом.
— Да... я ощущала нечто подобное, — осторожно согласилась Иззи.
— Тогда поверь мне и в следующем вопросе. Как только я заметил это воплощение духа, увидел, что он заговорил с тобой на дорожке под окнами мастерской, я сразу же понял, что он намерен причинить тебе вред. Не могу предсказать, что именно он предпримет. Он может попытаться сделать это сегодня или в следующем году, но наверняка постарается тебе навредить. Это я могу гарантировать.
— И что же мне теперь делать?
— Ты должна избегать его общества.
— Это то, с чего вы начали. — Рашкин кивнул:
— И еще необходимо уничтожить полотно. Он не умрет, по крайней мере сразу после этого. Но именно картина связывает его с нашим миром. Если картина исчезнет, он вернется туда, откуда пришел, и угроза исчезнет вместе с ним.
Раскрыв рот от удивления, Иззи смотрела на своего учителя. В памяти всплыл недавний сон: обожженные и обескровленные останки среди обрывков полотен, и к горлу подступила тошнота.
— Вы... вы не можете требовать этого всерьез.
— Я серьезен как никогда.
— Это исключено, — тряхнула головой Иззи. — Никогда. Я не стану уничтожать картину из-за какой-то безумной истории.
Она была так расстроена, что уже не боялась неконтролируемой ярости со стороны художника. Но Рашкин только понимающе кивнул, словно соглашаясь с ее точкой зрения. Это спокойствие показалось Иззи неестественным.
— Выбор за тобой, — сказал он. — Ни я, никто другой не сможет тебя заставить. Только ты должна принять решение, и только тебе дана возможность отослать духа обратно.
— Что ж, я рада, что в этом мы пришли к согласию, потому что, если вы хоть на мгновение подумали...
— Придет время, и ты вспомнишь этот разговор, — так же как и я после беседы со своим учителем, — тогда ты сделаешь то, что необходимо сделать.
— Да, этот разговор я никогда не забуду, — сказала Иззи.
— Прекрасно. Я считаю, что сегодня утром тебе не стоит браться за кисть. Наверно, для тебя будет полезнее спокойно обдумать нашу беседу где-нибудь в другом месте.
Иззи поднялась с дивана и с тревогой оглянулась на Рашкина:
— Я... я хочу взять с собой эту картину.
— Ты вправе сама принимать решения, — ответил Рашкин, не теряя спокойствия. — Я не буду тебя останавливать. Не забывай, мне уже пришлось через это пройти: радость творчества, встреча с обитателем потустороннего мира, неверие в реальность его существования; а потом осознание опасности со стороны этих духов как для меня самого, так и для мира, так сильно мною любимого. Я должен был уничтожить полотна, чтобы отправить назад вызванных ими чудовищ. Каждый раз мое сердце разрывалось на части. Когда это произошло впервые, я чуть не опоздал и только чудом спасся от смерти и успел уничтожить картину. Мне остается только молиться, чтобы ты избежала подобной ситуации.
— Да, конечно, — произнесла Иззи. — Как вам будет угодно.
— Пойми, пожалуйста, — продолжал Рашкин. — В этом нет твоей вины. Никто не вправе упрекнуть тебя за появление подобных существ. Это может случиться с каждым из нас и в любой момент. Но поскольку только у нас есть такая способность, именно мы несем ответственность за своевременное избавление от чудовищ, появившихся в мире вследствие необдуманных действий.
Иззи кивнула головой, но не в знак согласия, а чтобы дать понять, что услышала его напутствие. Потом она подняла свой рюкзак и накинула куртку. Полотно с «Сильным духом» всё еще было влажным, но Иззи всё же сняла его с мольберта и направилась к двери.
— Завтра будем заниматься как обычно, — сказал Рашкин. — Мы больше не станем возвращаться к этой теме, пока ты сама не захочешь.
Иззи снова ограничилась кивком. Сейчас она сильно сомневалась, вернется ли когда-нибудь в студию. Разве что в сопровождении пары крепких парней, способных защитить ее от нападок явно выжившего из ума Рашкина, пока она будет забирать оставшиеся полотна.
— Хорошо, — ответила она вслух и открыла дверь. Рашкин только печально улыбнулся.
— Будь осторожна, Изабель, — сказал он на прощание.
От этих слов по спине Иззи пробежал холодок: точно таким же предупреждением Джон напутствовал ее несколько часов назад. Она оглянулась на поникшую фигуру своего наставника, всё еще сидевшего на диване у окна, потом перевела взгляд на полотно в своих руках. Кому из них верить? Кого бояться? Несмотря на всю таинственность, Джон не казался ей опасным. А Рашкин бросался на нее с кулаками.
— Я постараюсь, — ответила она и закрыла за собой дверь.
Очень осторожно, чтобы не повредить непросохшее полотно, Иззи спустилась по лестнице.
XIII
Иззи ожидала, что при ее появлении в ресторане Джон встанет со своего места. Чувствуя легкое разочарование, она с трудом разглядела его в одной из самых дальних кабинок. Но Джон тут же поднял руку и помахал в знак приветствия, и девушка направилась вглубь помещения. Теперь на Джоне была надета еще и джинсовая куртка с фланелевой подкладкой, которая, по мнению Иззи, вряд ли могла защитить его от холода. Но всё же так было лучше, чем ходить в футболке с короткими рукавами, к тому же новая одежда явно шла ему.— Я была не совсем уверена, что ты придешь, — сказала Иззи, усаживаясь за столик напротив Джона.
— Я всегда держу слово, — ответил он. — Мои обещания — единственная ценность, которая имеет какое-то значение. И я не беру на себя напрасных обязательств.
— Весьма похвально, сэр, — улыбнулась Иззи.
— Это истинная правда, — заверил ее Джон и улыбнулся в ответ.
Иззи сняла свою куртку и отвернулась, чтобы повесить ее на угол кабинки, а когда повернулась обратно, обнаружила на столе десятидолларовую банкноту.
— Что это? — спросила она.
— Твои деньги. После нашей утренней встречи я нашел кое-какую работу, и заработанного мне хватило, чтобы купить куртку.
— Это здорово. Надеюсь, ты не заплатил лишнего?
— Восемь долларов, это не много?
— Ты смеешься надо мной? — Джон качнул головой:
— Я пошел в тот магазин на Ли-стрит, о котором ты рассказала.
— Я бы сказала, что это дешево, тебе повезло.
В ответ Джон только пожал плечами, а Иззи задалась вопросом: действительно ли его совершенно не интересуют деньги, или он просто не хочет о них говорить? Наверно, и то и другое, решила она.
— Ну, что мы будем есть? — спросила она, открывая меню.
— Я бы хотел только черный кофе, — сказал Джон. Поверх меню Иззи посмотрела ему в глаза.
— Послушай, если от твоего заработка ничего не осталось, я могла бы...
— Нет, деньги у меня еще не закончились. Просто я поздно пообедал и теперь слишком сыт, чтобы есть снова.
— Ну, если ты отказываешься...
Иззи заказала себе суп дня — из цветной капусты — и добавила к нему французское жаркое. И еще кофе со сливками и сахаром, а поскольку Джон не воспользовался поданными ему сливками, вылила и его порцию в свою чашку. В ожидании заказанных Иззи блюд они оба сидели молча, но тишина не была уютной, как с Кэти или с кем-то еще из друзей. Иззи пока была не настолько хорошо знакома с Джоном, чтобы расслабиться в его присутствии, а тот факт, что он был поразительно похож на портрет, написанный доих первой встречи, только добавлял нервозности.
— Итак, ты — индеец, — произнесла Иззи, чтобы прервать затянувшееся молчание. Джон улыбнулся, в его темных глазах появилось веселье, и она пожалела, что открыла рот. Как ей могло прийти в голову спросить об этом? Конечно же он индеец.
— Я хотела сказать — коренной американец, — попыталась она исправить свою ошибку, но веселье в его взгляде не исчезло. — А как вы сами себя называете?
— Кикаха. На нашем языке это означает «народ». Если бы мне надо было представиться кому-то из соплеменников, я бы сказал, что я — Мизаун Кинни-кинник из тудема Монг.
— Ты говорил, что тебя зовут Джон.
— Это имя не хуже других подходит к данному месту.
— То есть Мизаун с языка кикаха переводится как Джон?
— Нет. Мое имя означает Чертополох на Душистом Лугу. Для моей матери роды проходили очень тяжело, но она рассказывала, что в младенчестве у меня было ангельское лицо.
«Но не теперь», — подумала Иззи. В суровых чертах его смуглого лица не сохранилось ничего от милого мальчика.
— А Монг? — продолжала она. — Это что? Ваш тотем?
— Не совсем так, — покачал головой Джон. — В переводе с языка кикаха тудем означает клан, но, думаю, можно употребить и слово «тотем» в том смысле, в котором вы его понимаете. Мой клан посвящен гагаре.
Иззи попыталась сдержать смех, но не смогла.
— Я понимаю, — улыбнулся в ответ Джон. — Большинство полагает, что тотемами могут быть орлы, волки или медведи, но в каждом существе есть что-то хорошее, и мы гордимся принадлежностью к клану черной утки или лягушки. Или гагары.
— На самом деле, это очень красивая птица, — согласилась Иззи, познакомившаяся с этими пернатыми еще в то время, когда жила на ферме острова Рен. — А Монг — хорошее имя для нее, оно звучит не так глупо.
— Для моего народа гагара олицетворяет преданность, но никак не глупость. Но я не могу быть объективным в этом вопросе.
— Хочешь, я буду называть тебя не Джоном, а Мизауном?
— Не стоит, Джон вполне подойдет.
— Твое настоящее имя тоже звучит прекрасно.
— Так же как и Изабель.
— Но оно ничего не означает, — возразила Иззи, внезапно покраснев.
— Это не так. Твое имя происходит от Елизаветы, что означает «посвященная Богу».
Иззи недовольно поморщилась.
— Ну, если ты не религиозна, — продолжал Джон, — тогда считай, что ты связана с высшими силами, наблюдающими за нашим миром. В этом нет ничего плохого.
Иззи недовольно тряхнула головой.
— И еще имя Изабель связано с именем Иза, что означает «с железной волей».
— Грандиозно, — поразилась Иззи. — Но именно железной воли мне очень не хватает. — Разговор об именах напомнил ей о предыдущей встрече. — А откуда ты узнал, как меня зовут?
— Я кого-то спросил, уже не помню, кого именно. Ну вот всё и объяснилось.
В этот момент официантка принесла заказ, и разговор перешел на другую тему. Иззи чувствовала себя немного неловко оттого, что она ела, а Джон только потягивал свой кофе. Но он снова заверил ее, что не голоден, и девушка успокоилась. К тому времени Иззи здорово проголодалась. За весь день она съела только булочку по пути на занятия в университет.
— О чем ты говорила вчера вечером? — спросил Джон, как только Иззи закончила есть. — О каком неподходящем времени для знакомства?
Иззи внимательно посмотрела на своего собеседника:
— Ты и в самом деле не знаешь, о чем шла речь?
Джон только покачал головой, и она рассказала ему о нападении на Рашель.
— Удивительно, что ты ничего не слышал об этом случае, — сказала она в заключение. — Все газеты писали о происшествии, и все вокруг обсуждали эту тему.
— До вчерашнего вечера меня не было в городе, — ответил Джон.
— Разве не ужасно то, что произошло с Рашель? Вот почему ты так напугал меня, когда появился из темноты. Я совершенно не видела твоего лица и не знала, что подумать.
— Это несправедливо, — произнес Джон.
В первый момент Иззи показалось, что он имеет в виду вечер их встречи, но, прежде чем она успела открыть рот, чтобы заверить, что он просто неправильно выбрал время, Джон снова заговорил: