Де Чарльз. Лезвие сна

   После недолгих колебаний Козетта последовала за Роландой вверх по лестнице. Вторая женщина заперла дверь кладовой, спрятала ключ и тоже поднялась из подвала наверх.
   — Я знаю несколько парней, — сказала Роланда. — Все они — члены уличной банды, но кое-чем мне обязаны. Нам надо пригласить сюда кого-нибудь из них, чтобы справиться с той парочкой, которая появлялась в фонде сегодня утром.
   — Вам виднее, что следует предпринять, — согласилась женщина.
   Роланда сделала несколько телефонных звонков и нашла тех людей, о которых говорила. Все они так или иначе получили когда-то помощь от фонда и теперь были рады отплатить за добро.
   — Они явятся через четверть часа, — объявила Роланда, закончив переговоры.
   — Идите, — предложила женщина. — Я могу и сама подождать, пока они придут.
   — Но как же...
   — Вы теряете драгоценное время.
   Роланда замерла на мгновение, потом кивнула и достала из кармана джинсов двадцать долларов.
   — Они приедут на такси, — пояснила она, протягивая деньги, — но вряд ли смогут расплатиться с водителем. Я думаю, этого будет достаточно.
   — Я справлюсь, — заверила их женщина.
   — Прекрасно, — сказала Роланда и взглянула на Козетту. — Ты готова?
   Девочка молча кивнула, и они направились к входной двери. Роланда распахнула створки, и на крыльце ее ждала встреча с еще одним смутно знакомым человеком. В тусклом свете вечерних огней перед ней застыл высокий мужчина с поднятой к звонку рукой. Он бросил взгляд на бейсбольную биту в руке Роланды и отступил на шаг.
   — Я сейчас покажу вам свое удостоверение, — произнес он, засовывая руку во внутренний карман спортивной куртки.
   Из кармана появился небольшой футляр, мужчина раскрыл его и протянул Роланде.
   — Детектив Роджер Дэвис, департамент полиции Ньюфорда, — представился мужчина. — Мы с вами встречались, когда вы приводили на экскурсию в участок группу ребятишек из фонда.
   — Я вспомнила, — кивнула Роланда.
   — Я хотел бы задать вам несколько вопросов по поводу сегодняшней попытки ограбления. Особенно меня интересует один из участников — коренной американец с завязанными в хвост волосами.
   — Он принял Биттервида за Джона, — пробормотала Козетта.
   На лице детектива царило выражение безмятежного спокойствия. Впервые встретившись с ним во время знакомства детей с работой полицейского участка, Роланда приняла Дэвиса за обычного рослого легкомысленного парня. Но, заглянув в его глаза, она убедилась, что от Дэвиса не ускользает ни одна мелочь. Сейчас его проницательный взгляд был направлен на Козетту.
   — Вы поняли, о ком идет речь, — произнес он, превращая вопрос в утверждение.
   Козетта пожала плечами:
   — Джон не виноват, что они абсолютно одинаковые, но его обвиняют в том, что совершил Биттервид. — Она потеряла интерес к детективу и снова обернулась к Роланде. — Это Биттервид убил мать Кэти, а вовсе не Джон. И уж конечно, не Алан.
   — Вы хотите сказать, что есть два совершенно одинаковых парня? — спросил Дэвис.
   Козетта устало кивнула.
   — И одного из них зовут Биттервид, а второго — Джон?
   — Джон умер, — невыразительным голосом ответила Козетта. — А что до Биттервида, то если вы ненадолго задержитесь, он вскоре появится...
   Козетта внезапно умолкла, по ее лицу разлилась смертельная бледность. За спиной Роланды горестно вздохнула женщина с книгой.
   — Что это? — спросила Роланда, переводя взгляд с Козетты на ее старшую подругу. — Что произошло?
   — Она сделала это, — тихо произнесла Козетта. — Она действительно...
   Они говорят об Изабель, поняла Роланда. Между художницей и ее творениями существует тесная связь, и они обе почувствовали ее смерть. Роланда чуть не потеряла сознание.
   — Вы можете мне рассказать, что здесь происходит? — недоумевал детектив.
   Роланда собралась с силами и выпрямилась. Кто-то должен держать себя в руках, ведь под угрозой остаются жизни других людей.
   Не обращая внимания на детектива, она задала вопрос старшей из женщин:
   — А что с остальными? Как Алан и Мариса?
   — Не могу сказать. У нас нет с ними такой связи, какая... была с Изабель.
   — Вы на машине? — спросила Роланда у Дэвиса.
   — Конечно, — ответил он, махнув рукой на автомобиль без полицейских знаков, стоящий на обочине. — Но я хотел бы знать, что произошло и как это связано с моим делом.
   — Мы расскажем вам по дороге. Сейчас нам необходимо как можно быстрее попасть в один из заброшенных домов в Катакомбах, пока не погиб кто-нибудь еще.
   — Послушайте, леди...
   Роланда окинула его сердитым взглядом:
   — Мне некогда с вами спорить. Если хотите помочь, подвезите нас. Если нет, не мешайте.
   Роланда схватила Козетту за руку и устремилась к машине, даже не оглянувшись на детектива. Дэвис довольно долго смотрел им вслед, затем вздохнул и пошел за ними.
   — Лучше бы вам не ошибиться, — сказал он, догнав женщин. — Я выполню вашу просьбу, но если вы водите меня за нос, вам придется ответить на десяток вопросов в участке. Имейте это в виду, леди.
   — Меня зовут Роланда.
   — Как вам будет угодно.
   Дэвис отъехал от тротуара, одновременно забросив на крышу автомобиля полицейскую мигалку. Но, как только он нагнулся, чтобы включить сирену, Роланда схватила его за руку.
   — Не надо сирены, — сказала она. — Иначе мы их спугнем.
   Дэвис освободился от ее пальцев и пожал плечами:
   — Хорошо. Вы можете назвать мне адрес, чтобы я передал его в участок?
   — Мы не знаем адреса. — Машина тут же замедлила ход.
   — Леди, — запротестовал он, но осекся под колким взглядом Роланды. — Послушайте, Роланда, если вы не доверяете мне, то зачем тащите меня с собой?
   — Мы действительно не знаем адреса, — ответила она. — Козетта объяснит, как найти это место, но она не запомнила ни улицы, ни номера дома.
   Дэвис покосился на бледную девушку, сидящую между ним и Роландой.
   — Великолепно, — буркнул он.
   Он поставил ногу на педаль газа, и машина рванулась на север, к необитаемым кварталам Катакомб.
   — Поверните направо, — подала голос Козетта на одном из перекрестков.
   Дэвис кивнул и выполнил указание. Как только они достигли пустынной территории заброшенного района, он снизил скорость и выключил мигалку.
   — Налево, — произнесла Козетта.
   — Я должен доложить в участок, — сказал Дэвис Роланде.
   Дождавшись ее кивка, он достал микрофон из гнезда, но, прежде чем его включить, осмотрел покрытые граффити стены. Ни одной таблички. Похоже, здесь уже лет десять никто не жил. Вокруг стояли обветшавшие, покинутые владельцами дома и валялись кучи хлама.
   — Я даже не имею представления, где мы находимся, — произнес Дэвис.
   — Еще раз налево, — скомандовала Козетта.
   Детектив свернул за угол и поставил микрофон на место. Ему пришлось объехать пару брошенных на дороге машин и двуспальную кровать, занимавшую середину проезжей части, зато следующие несколько кварталов дорога была относительно свободной. Наконец фары выхватили из темноты остатки автобусной остановки с разрисованными стенами.
   — Мы почти на месте, — сказала Козетта.
   — Только где именно? — отозвался Дэвис.
   — А теперь послушайте, что произошло, — сказала Роланда, как только машина миновала опрокинутый павильон остановки.

XI

   К своему удивлению, Джон очутился в темном и тесном пространстве и невольно вздрогнул от неожиданности. Усилием воли он заставил себя успокоиться. Сейчас не время поддаваться панике. Джон глубоко вздохнул полной грудью, потом еще раз.
   Джон Свитграсс не кривил душой, когда говорил с Рашкиным перед тем, как броситься на него. Он не мог позволить, чтобы кто-то другой умер вместо него, и предпочитал забвение жизни в одном мире с чудовищем. Но больше всего ему хотелось бы продолжать существовать в мире, подаренном ему Изабель, и освободить его от присутствия Рашкина. Но последнее было не в его власти, поскольку он физически не мог причинить вред Рашкину. Рванувшись к нему, Джон не собирался нападать на художника, он сосредоточился на картине-переходе «Сильный духом», написанной Изабель. Если бы он успел достичь ее до удара ножом по полотну, он вырвал бы ее из рук Рашкина. Это он был в состоянии сделать. А потом помог бы Изабель избавиться от чудовища.
   На полпути к Рашкину Джон ощутил знакомое покалывание, невидимые лучи всегда протягивались к нему от картины, где бы он ни находился. А в следующее мгновение он исчез из мастерской в Катакомбах. Джон испытал сильное головокружение в то бесконечно долгое мгновение, когда он находился между исходной точкой и тем местом, где должен был закончиться его прыжок. В течение этого времени он не знал, где верх, где низ, для него не существовало ни прошлого, ни будущего, только бесконечный поток энергии. Джон рассчитывал, что он появится прямо перед Рашкиным и выхватит из его рук картину, но промежуточное состояние закончилось неожиданным образом. Вместо того чтобы вновь очутиться в студии, где Рашкин замахнулся ножом на картину, Джон угодил в какой-то темный и тесный чулан, где со всех сторон громоздились незнакомые предметы.
   Он замер на месте и вытянул руку. После недолгого исследования Джон определил, что его со всех сторон окружают сложенные картины. За это время глаза привыкли к темноте, и она оказалась не такой уж непроницаемой — в нескольких футах от него через щель пробивался луч света. Джон осторожно, стараясь ничего не задеть, двинулся на свет, и вскоре пальцы нащупали дверную ручку. С пронзительным скрипом дверь распахнулась, и он оказался в просторной комнате Барбары, служившей ей одновременно и мастерской и спальней. В противоположном углу за мольбертом стояла хозяйка. Она застыла с поднятой кистью в руке, широко раскрыв удивленные глаза.
   — Это... это невозможно, — вымолвил Джон.
   Барб опустила руку и вытерла пальцы о джинсы, оставив пятно ярко-красной краски.
   — Господи, как ты меня напугал, — сказала она. Джон тряхнул головой, стараясь определить, что же произошло.
   — Я ничего не понимаю. Рашкин завладел моей картиной. Как только я устремился к ней, сразу оказался здесь.
   — Я знала, что тот парень — не ты.
   — Какой парень?
   — Тот самый, который выглядел совершенно так же, как ты, и приходил за картиной несколько дней назад.
   Значит, Биттервид побывал здесь до него.
   — И что же произошло?
   — Я не отдала ему картину, — сказала Барб.
   Подойдя к Джону, она повела его к ветхому дивану, занимавшему часть стены между эркером и книжным шкафом, заполненным не только книгами, но и пачками бумаги.
   — Ты плохо выглядишь, — продолжала она. — Лучше сядь, пока не свалился на пол.
   Джон молча позволил усадить себя на диван. Барб ненадолго вышла из комнаты и вернулась с чайником и чашками.
   — Я надеюсь, это поможет тебе согреться, — сказала она, протягивая ему чай.
   Затем Барб наполнила еще одну чашку и села рядом. Джон обхватил свою чашку обеими руками. Чай с мятой был не очень горячим, но ему было приятно держать что-нибудь в ладонях. Так же как и глотать теплую жидкость. Это приближало его к обычным людям.
   — Я еще не всё понял, — заговорил Джон. — Как ты догадалась, что это не я пришел за картиной? И если ты не отдавала картину, то как Рашкин умудрился ее получить?
   Но ведь портрет так и не попал к Рашкину. Его картина-врата до сих пор находилась в чулане у Барб, иначе бы его здесь не было. И всё же Джон готов был поклясться, что видел полотно в руках Рашкина. Барб улыбнулась:
   — Во-первых, хотя этот парень обладал твоей внешностью, на этом сходство заканчивалось. Тебе не приходилось общаться с идентичными близнецами?
   Джон отрицательно покачал головой.
   — А я выросла рядом с такой парочкой. Они выглядят совершенно одинаково, но если провести с ними достаточно много времени, всегда можно определить, кто есть кто. Конечно, не издалека, но вблизи и во время разговора — абсолютно точно. Ошибиться невозможно.
   — Ты так говоришь... — протянул Джон с сомнением.
   — Это правда.
   Барб смотрела на Джона с нарочитой суровостью, пока тот не согласился:
   — Ну хорошо, я тебе верю. Но Биттервид и я...
   — Его так зовут Биттервид? — Джон кивнул.
   — Он, вероятно, считал, что обыграть твою фамилию было очень остроумно.
   — Может, у него не было выбора, — предположил Джон, чувствуя непонятное смятение.
   Во время разговора он поймал себя на мысли, что относится к своему двойнику с долей сочувствия. Что тот должен испытывать, если единственной причиной его появления было желание навредить другому?
   — Всё равно, — продолжила Барб. — Мы с тобой знакомы уже давно. Человек с твоим лицом не был Джоном. Но даже если бы он был тобой, его поведение лишало его прав на то, зачем он пришел. Ему следовало оставить свое высокомерие за дверью.
   — Но как же картина...
   Барб покачала головой, как бы говоря, что Джону следовало знать ее лучше.
   — Я всё время ожидала чего-то подобного, — сказала она. — Как только я поняла, что всё это правда — картины-врата, другой мир и всё прочее — и осознала, насколько важна для твоей жизни эта картина, я догадалась, что рано или поздно что-то должно произойти. Угроза исходила не только от Рашкина, но и от любого другого врага.
   — Ты считаешь, что у меня так много врагов?
   — Поскольку Рашкин может вызывать тебе подобных в этот мир, то врагов у тебя ровно столько, сколько существ он вызовет.
   — Думаю, ты права. Но даже если ты разгадала уловку Биттервида, это не объясняет, как я оказался здесь.
   — Это просто. Я написала другую картину. Скопировала полотно, при помощи которого Изабель обеспечила твой переход, а потом поверх этой картины выполнила копию своей работы.
   — Значит, у меня был еще один двойник? — спросил Джон, явно расстроенный этим выводом.
   Достаточно и одного Биттервида. Хотя, поскольку автором картины являлась Барб, можно было предположить, что у второго двойника не было дурных намерений в отношении его. Но Барб снова отрицательно покачала головой:
   — Нет. Прежде чем начать работу, я всё обдумала. Немного потренировавшись, я обнаружила, что картину-переход можно выполнить таким образом, чтобы дверь в иной мир приоткрылась лишь чуть-чуть. Достаточно для того, чтобы ощутить влияние потустороннего мира, но не так широко, чтобы кто-то мог осуществить переход.
   — Так, значит, Рашкин вместо меня...
   — Получил только твое эхо, — закончила Барб. — Или лишь привкус иного мира, и ничего больше.
   Джон с нескрываемым восхищением посмотрел на свою подругу. Интересно, что произошло после его исчезновения из заброшенного дома в Катакомбах? Рашкин разрезал полотно и впитал в себя дух подделки. Теперь он уверен, что Джон мертв. Вряд ли Рашкин почувствовал себя намного лучше после такого незначительного подкрепления, но он не сомневается, что уничтожил сущность Джона.
   — Ты спасла мне жизнь, — произнес Джон. Барб вспыхнула от смущения и отвела взгляд:
   — Так получилось само собой.
   Но Джон был уверен в обратном. Барб, как и Изабель, иногда слишком скромно оценивала свои способности. Иногда он изумлялся, как каждая из них осмеливается писать картины, ведь сам факт нанесения мазков на холст подразумевает наличие здоровой самоуверенности, что никак не соответствовало поведению девушек в повседневной жизни.
   Сидя рядом с ним, Барб сделала еще один глоток чаю и поставила чашку на пол. Она оперлась спиной на подлокотник дивана, подтянула колени к груди и уткнулась подбородком в сложенные руки.
   — Значит, Рашкин всё же вернулся, — задумчиво произнесла она.
   — Собственной персоной, — подтвердил Джон.
   — А я надеялась, что он умер.
   «Если бы создатель не был защищен от нападения таких, как я, — подумал Джон, — так бы и случилось».
   — Пока он может питаться нами, — произнес он вслух, — он будет жить вечно.
   Барб вздохнула. Джон заметил, как напряглись ее руки, и понял, что девушка вспоминает время, проведенное в мастерской Рашкина.
   — Так что задумал этот подлец на сей раз? — спросила Барб.
   Слушая Джона, она напряглась еще сильнее — но теперь от мысли о выпавших на долю Изабель страданиях. Джон рассказывал о том, как Рашкин появился на пороге мастерской в Катакомбах, как вдруг неожиданно выпрямился и замолчал, забыв о собеседнице. Благодаря связи с Изабель он понял, какое решение она приняла. Перед мысленным взглядом мелькнуло лезвие складного ножа у самого ее горла.
   — Нет! — закричал Джон, как только нож скользнул по коже.
   Его голос расколол тишину мастерской. Барб вздрогнула, словно от удара.
   Она наклонилась вперед и схватила Джона за руку:
   — Что случилось?
   Его губы шевельнулись, но Джон не смог вымолвить ни слова. Чудовищность происходящего сделала его немым и беспомощным. Он закатил глаза, по спине потекла струйка пота.
   — Джон, — снова окликнула его Барб.
   Он наконец смог сфокусировать взгляд на ее лице, но, прежде чем что-либо объяснить, Джон исчез, оставив после себя лишь легкое дуновение ветра, коснувшееся лица Барб и растрепавшее ее волосы.
   Она бессильно уронила руку на колено и уставилась на распахнутую дверь кладовой. Его картина все еще находилась там, в этом она была уверена. Но если Джон исчез...
   Барб внезапно испугалась мысли, что кто-то сумел проникнуть в квартиру и выкрасть полотно, пока они разговаривали сидя на диване. Она вскочила на ноги и пересекла комнату. На пороге кладовой Барб щелкнула выключателем, и помещение залил голубоватый свет. Она быстро вошла внутрь и начала перебирать картины. Отыскать полотно Джона не составило труда. Барб взяла картину и отнесла ее в комнату под более яркое освещение. После недолгого осмотра у Барб не осталось никаких сомнений, что перед ней действительно подлинник «Сильного духом», скрытый под нарочито грубыми мазками маскировочного слоя.
   Джон говорил ей, что те, кто был вызван из другого мира, способны возвращаться к своим картинам-переходам со скоростью мысли. Но полотно здесь. Перемещения возможны только в одном направлении.
   Барб прижала картину к груди и грустно посмотрела на опустевший диван. То, что произошло на ее глазах, казалось невероятным. Но Джон исчез. Она держала в руках его картину-переход, но в комнате, кроме нее самой, никого не было.
   — Ах, Джон, — тихо сказала Барб, не в силах унять дрожь в голосе. — Что с тобой случилось на этот раз?

XII

   Осуществить свое решение оказалось совсем не трудно. Оно ведь было таким верным, таким... неизбежным. А Кэти тоже ощущала это перед смертью?
   Время словно остановилось. Стремительное движение Алана распалось на серию отдельных эскизов, совсем как на занятиях по рисованию. На его лице застыло выражение ужаса и отчаяния, а сам прыжок сквозь ставший густым и тягучим воздух занял целую вечность. Они оба понимали, что слишком поздно. Алан дотянулся до Изабель и выбил из ее руки нож уже после того, как острое лезвие полоснуло по горлу. Теплый поток хлынул на плечи и грудь девушки.
   Не в силах остановиться, Алан продолжал двигаться по инерции. За его плечом мелькнуло окаменевшее от ужаса лицо Марисы. А потом от толчка Алана Изабель сильно ударилась о стену затылком и только тогда ощутила боль.
   Она успела почувствовать на плече пальцы Алана, скользившие по пропитанной кровью ткани. Изабель видела, что он что-то кричит, но шум в ушах не позволял разобрать слова, да она и не хотела их понимать. Перед ней возникло бескрайнее темное море, и девушка погрузилась в его глубины. Там не было боли. Не было Рашкина. Только покой.
   Только покой.
   Но она вынырнула на противоположном берегу тишины. Словно пролетела сквозь песочные часы с отверстиями с обеих сторон. Изабель выбралась из темноты и неуверенно покачнулась. Боли по-прежнему не было, как не было больше и раны на ее шее. Место, где она очутилась, показалось ей знакомым.
   Здесь, на другом конце бездны, стояла ночь, с неба падали густые хлопья снега. Изабель стояла на коленях прямо в снегу и пыталась унять головокружение, ухватившись рукой за металлическую ограду. За оградой виднелся дворик, в который выходила задняя стена дома, точно такого же, как тот, в котором они с Кэти много лет назад снимали квартирку на Уотерхауз-стрит. Изабель подняла голову и увидела развевающиеся под порывами ветра разноцветные ленты на пожарной лестнице, ведущей прямо к ее окну.
   Смерть перенесла ее в прошлое. Забросила в воспоминание, одно из немногих, которые Изабель не пыталась ни забыть, ни изменить. Да и как она могла забыть ту снежную ночь? Скорее она разучилась бы дышать.
   Изабель оглянулась в поисках Рашкина или Пэддиджека, но ни того, ни другого не было видно. Она попала сюда до появления чудовища с арбалетом в руках или уже после? Перестука деревянных пальцев Пэддиджека тоже не было слышно, тишину нарушал только вой ветра. Изабель снова посмотрела на развевающиеся полоски ткани, но вскоре ее внимание привлекло еще какое-то движение. У подножия пожарной лестницы она заметила удаляющуюся по занесенной снегом тропинке фигуру.
   Она забыла о том, как очутилась в этом месте. Она забыла о Рашкине и об ударе ножом по собственному горлу. Всё ее внимание занимала удаляющаяся фигура, а в сознании возникла твердая уверенность, что, если она на этот раз сможет вернуть Джона, всё изменится. Изабель осознала, что ей дан второй шанс, возможность исправить прошлые ошибки. Еще можно спасти ньюменов от гибели в пламени пожара, сохранить жизнь Кэти. Но только в том случае, если на этот раз она не даст Джону уйти.
   Изабель с трудом перебралась через невысокую ограду и снова упала в мягкий снег.
   — Джон! — крикнула она, пытаясь подняться на ноги.
   Ветер подхватил крик с ее губ и разорвал в мелкие клочья. Тяжело ступая в глубоком снегу, Изабель побрела вперед.
   — Джон! — снова закричала она.

XIII

   — О боже! — закричал Алан, видя, что потоки крови Изабель окатили их обоих.
   Он выбил нож из ее руки, но уже после того, как лезвие полоснуло по горлу. Он не сумел вовремя остановиться и толкнул Изабель, она ударилась головой о стену с такой силой, что посыпалась штукатурка. Изабель стала сползать по стене на пол, Алан схватил ее за плечо, но пальцы скользили по окровавленной ткани. Одной рукой он всё же сумел поддержать ее голову и медленно опустил безжизненное тело на пол. При виде крови Алан почувствовал болезненные спазмы в желудке. Алан уставился на распростертое тело затуманенными от слез глазами.
   — Она... Она...
   Он хотел сказать, что Изабель всё же исполнила свою угрозу, но рыдания не давали ему говорить. Алан продолжал молча стоять над телом; еще немного, и он сам мог лишиться сознания.
   За его спиной Мариса наконец преодолела оцепенение. Она метнулась к столу, схватила чистые лоскуты и, едва не упав на гладком деревянном полу, подбежала к Алану.
   — Надо как можно быстрее остановить кровь, — заговорила она. — Я этим займусь, а ты попытайся открыть дверь.
   Алан с болью в глазах оглянулся на Марису:
   — Но ведь она...
   — Она не умерла, — сказала Мариса, отталкивая его плечом. — Но непременно умрет, если немедленно не получит помощь.
   — Но здесь столько крови...
   — Я знаю, — вздохнула Мариса.
   Она приложила к шее Изабель белую ткань, и лоскут сразу же покраснел от крови.
   — Но взгляни сюда, — продолжала Мариса, показывая на порез. — Ты помешал ей перерезать горло, и всё не так плохо, как кажется. Лезвие проникло не глубоко.
   — Она... жива?
   — Займись дверью.
   Алан еще не отошел от пережитого потрясения, но послушно повернулся к двери.
   — Она не слишком крепкая, — говорила Мариса, не глядя на него и сосредоточившись на раненой Изабель. — Попробуй чем-нибудь выломать одну из досок двери, или даже пробить стену. Алан, в этих домах стены состоят из одной штукатурки.
   Алан снова повернулся к Изабель, и по его спине пробежала мелкая дрожь.
   — Но она даже не шевелится, — произнес он.
   —  Дверь,Алан!
   На этот раз до него дошло. Алан тряхнул головой, поднялся с колен и оглядел комнату. Через мгновение все инструменты со стола полетели на пол. Алан прицелился одним из углов крышки стола в центр двери и, используя стол как таран, изо всех сил толкнул его вперед. Тяжелая крышка с грохотом ударилась в дверь, но не проломила ее. Алан оттащил стол назад. Он посмотрел на дверь и представил себе вместо нее лицо Рашкина, а затем снова толкнул стол. На этот раз угол прошел насквозь.
   — Еще один удар, — крикнул Алан через плечо. Мариса не ответила. Она была всецело поглощена раной Изабель.
   Алан снова представил себе лицо Рашкина и с третьей попытки выбил доску из двери. Он торопливо оттолкнул стол, просунул руку и нащупал ключ, оставленный в замке снаружи.

XIV

   Изабель окликнула Джона в третий раз, и только тогда он обернулся.
   — Прошу тебя, — кричала она, увязая в снегу. — Не уходи.
   На этот раз в его глазах не было отчуждения. Не было порицания. Узнав Изабель, Джон поспешил ей навстречу, взял за руку и помог преодолеть снежные сугробы.
   — Я знаю, что на этот раз всё сделаю правильно, — заговорила Изабель, как только они остановились под прикрытием стены. Здесь было относительно тихо, и ветер не бросал в лицо снежные хлопья. — Клянусь, я всё исправлю. Я спасу ньюменов и Кэти.