Малко нашел Фелипе у входа в отель. Шумный оркестр марьячис под открытым небом небом производил ужасающую какофонию.
– Вперед! – сказа Малко.
– Куда мы идем, сеньор SAS?
– Искать Эухенио, маленького чистильщика сапог, пока с ним не случилось какого-либо несчастья.
Они сели в машину, но вместо того, чтобы взять направление на Акапулько, Малко свернул направо и понесся на всех парах по побережью в сторону аэропорта. Через два километра дорога уперлась в холмы.
Не доезжая до "Хилтона" Малко резко свернул на грунтовую дорогу, ведущую в сторону моря, и через несколько метров остановился, выключив фары. С дороги их увидеть было невозможно.
Двадцать секунд спустя мимо них с бешеной скоростью промчался автомобиль. Начиная с этого места, дорога каждые десять километров делала вираж. Преследователи не сразу бы заметили, что их дичь исчезла.
– Откуда вы знаете эту дорогу, сеньор SAS? Вы же первый раз в Акапулько.
– Мы здесь проезжали вчера, – сказал Малко.
Благодаря своей изумительной памяти, он запечатлевал в мозгу места, где приходилось бывать. И двадцать лет спустя он будет еще помнить эту маленькую дорогу…
Они вернулись на автостраду и поехали в направлении Акапулько. Для большей надежности они избегали побережья и петляли по лабиринту грунтовых дорог в предместьях старинного города. Они въехали на Церковную площадь будучи уверенными, что за ними не следят.
Малко припарковал автомобиль перед церковью. На площади было полно народу. В укромном уголке маленький чистильщик энергично натирал стоптанные башмаки докера с обнаженным торсом. Через пять минут у грузчика появилось ощущение, что он стал патроном, богатым, могущественным человеком. Небрежным жестом он швырнул полпесо так, словно это была золотая монета, и присоединился к ожидавшей его босоногой жене.
– Позвольте мне, – шепнул Фелипе.
Он сунулся на место докера. Подросток, сидя на своем деревянном ящике, тотчас принялся тереть, как сумасшедший. Малко увидел, что Фелипе завязал разговор. Из осторожности он нырнул в торговые ряды с выставленными на прилавках мексиканскими шляпами. Светловолосый, при галстуке, он не мог оставаться незамеченным. Здесь, в Акапулько, он был чужаком, гринго, исчадием ада для мексиканца.
Через десять минут вернулся Фелипе. Его старые ботинки сверкали.
– Он знает этого Эухенио в лицо, – сказал он. – Он ни в чем меня не заподозрил. Я сказал, что у меня имеется к мальчонке кое-какое поручение от его родственницы в Мехико. Кажется, Эухенио по вечерам не работает. Но он бывает здесь каждое утро, часов в одиннадцать, когда все чистильщики поделят между собой рабочие зоны на день.
– Он знает, где живет Эухенио?
Фелипе покачал головой.
– Даже если бы знал, он бы не сказал мне. Это бедняки. Они всегда боятся чужих. Когда кого-то из них ищут, это никогда не проводит к добру… Мы можем здесь поболтаться немного на всякий случай.
Они пустились пешком по маленьким улочкам, куда туристы не казали носа. На порогах домов стояли их хозяева. Здесь не было шикарных магазинов, одни только деревянные лавчонки, освещенные керосиновыми фонарями, в которых порой попадались уму непостижимые вещи. Малко остановился как вкопанный перед тушкой игуаны, которую разделывали на ломтики.
– У нее такой же вкус, как у цыпленка, только стоит она намного дешевле, – объяснил Фелипе.
Но Малко было трудно убедить. Стоит уточнить, что игуана выглядит немногим лучше крокодила.
Через час они вернулись, пошатываясь от усталости, на Церковную площадь. Чистильщики обуви до сих пор слонялись около "Перлы" и прочих больших отелей.
– Давайте вернемся в отель, – предложил Фелипе. – Сегодня вечером мы не добьемся ничего, сеньор SAS. И весь Акапулько будет знать, что какой-то светловолосый гринго искал Эухенио.
Он был прав. Они неторопливо, словно добропорядочные туристы, направились к машине.
Немного не доезжая до отеля, Фелипе вытащил свой кольт и на всякий случай положил его на колени. Малко расстегнул рубашку и нащупал рукоятку своего сверхплоского пистолета. Но им навстречу бросился один лишь портье.
Марьячис напротив продолжали наяривать вовсю. Холл был пустынным и ледяным. Несколько служащих-мексиканцев дремали, расставленные по стратегическим точкам. Они наверняка были сомнамбулами, поскольку успевали протянуть руку за чаевыми в нужный момент.
– Встречаемся в десять часов внизу, – предложил Малко.
– Да хранит Господь ваш сон, сеньор SAS! – сказал Фелипе, обнажая свои зубы.
Наверх они поднялись вместе. Пока Малко открывал дверь, Фелипе оставался в коридоре. Но номер был пуст. Шагнув через порог, Малко замер в удивлении. На столе стоял гигантский поднос с тропическими фруктами – ананасами, авокадо, огромными апельсинами, гуайвами, уложенными в роскошном беспорядке. Рядом лежал конверт.
Малко вскрыл его и прочел: "С наилучшими пожеланиями от дирекции отеля "Хилтон".
Малко был тронут таким вниманием. Он снял трубку телефона.
– Дайте номер 611.
В 611-м зазвенел телефон, и звонкий голосок ответил:
– Алло?
– Вы спали?
– Нет.
– А вы?
– Глупый вопрос. Если бы я спал, я не смог бы вам позвонить. Я приглашаю разделить со мной пир из тропических фруктов, подарка дирекции отеля. Я нашел их в своем номере, когда вернулся.
– Здорово! – сказала Ариадна. – Я иду. Но, знаете, я уже смыла весь макияж.
– Давайте быстрее.
Если бы он попросил ее прийти и вместе повосхищаться лунным светом с его террасы, она бы спросила – за кого он ее принимает. Но что может быть более невинным, чем предложение угоститься фруктами жаркой тропической ночью, даже если придется идти в номер к холостяку, в которого немного влюблена?
Через пять минут она поскреблась в дверь. Он успел обрызгаться одеколоном и надеть свежую рубашку.
Ариадна была восхитительно хороша. На ней было нечто наподобие туники из белого шелка с брюками в тон и золотистого цвета сандалии. Все вместе превосходно подчеркивало ее фигуру, включая высокую тяжелую грудь.
Малко поцеловал ей руку.
– Какая прелесть! – воскликнула она, завидев блюдо с фруктами.
Она подбежала, как ребенок, и сорвала прозрачную обертку. Послышалось нечто вроде легкого щелчка. Она схватила апельсин, но ее пальцы соскользнули, а плод остался лежать на месте.
– Смотри-ка, какой тяжелый! – заметила она.
В тот момент, когда она уже подняла руку, чтобы снова взяться за апельсин, звук щелчка молнией пронесся в мозгу Малко.
– Не прикасайтесь к нему! – крикнул он. – Ложитесь!
Остолбеневшая Ариадна держала руку на весу. Малко прыгнул на нее и, сделав подножку, свалил на пол, откатившись к ножкам кровати. Она яростно защищалась и царапала его, стараясь вырваться.
– Вы сошли с ума! Оставьте меня! – кричала она. – Негодяй!
– Лежите, – умолял ее Малко, – мы оба в смертельной опасности.
Он успел разглядеть за апельсином тонкий проводок, ведущий к взрывателю.
– Развратник! – кричала девушка. Она вырвала у него целую прядь волос. Удивленный Малко немного ослабил хватку. Она воспользовалась этим, рванулась к двери, открыла и исчезла, захлопнув ее за собой изо всех сил.
Малко с ковра, на котором он оставался из предосторожности, бросил взгляд на фрукты. Они выглядели совершенно безобидно и очень аппетитно. С бьющимся сердцем Малко тихонько поднялся. Окно было широко распахнуто. Затаив дыхание, он схватил поднос обеими руками и попытался приподнять. Поднос не оторвался от стола даже на сантиметр.
Теперь по его лбу заструился пот. Он зажал провод между большим и указательным пальцами и сдавил изо всех сил, но с криком боли вынужден был его отпустить. Провод был сделан так, чтобы гореть наперекор всему. Его раскаленный кончик был не более чем в двух сантиметрах от апельсина.
Он одной рукой схватил фрукт, а другой дернул за провод. Если там взрывное устройство, то Малко превратится в пепел.
Провод без труда удалось вырвать.
Обессилев, он какой-то миг оставался неподвижен. Перед глазами плавали искры. Он осознал, что находился очень близко с ужасной смертью. Он с тысячью предосторожностей принялся осматривать апельсин, слегка поскреб кожуру. Она была настоящая. Но внутри находилась граната-лимонка, из тех, которые одним махом убивают пятьдесят человек.
Он распотрошил один за другим все остальные фрукты. У всех кожура была в порядке. Но когда он закончил свою работу, перед ним оказалась кучка из одиннадцати гранат. Если бы детонатор сработал, не только Малко был разнесен в пыль, но ничего бы не осталось от целого этажа.
Его охватило яростное желание отомстить. Знать бы, где живут братья Майо… Наверняка у них есть в отеле сообщники. Напрасно было бы поднимать на ноги дирекцию отеля. В конце-концов, гранаты-лимонки – это не предел гостеприимства, даже для страны, где революции стали частью местной промышленности.
Но ему заранее было известно, что никто ничего не обнаружит. Более того, за ним станет следить полиция. Местные шпики будут правы, если заподозрят, что ему доставили в номер пакет с гранатами не для того, чтобы слегка подразнить.
К нему пришло более мудрое решение: он взял один из своих чемоданов и сложил туда все смертоносные приспособления. Он с трудом смог оторвать его от пола.
Как можно более осторожно он открыл дверь. Коридор был пуст. Десятью этажами ниже марьячис все еще продолжали свою музыкальную какофонию. Малко едва устоял перед сильнейшим искушением запустить туда хоть одну гранату из своей коллекции, чтобы заставить их замолчать.
Отбросив эту недобрую мысль, он воспользовался лестницей для купальщиков, которую англосаксонское целомудрие отводило для людей в купальных костюмах и которая вела прямо на пляж.
Под рубашку он засунул пистолет. Он пригодится, если попадется один из братьев Майо. А вдруг его остановит гарсон из отеля, завидев, как он покидает "Хилтон" через пляж в два часа ночи с чемоданом в руке! Он вполне был похож на клиента, который уходит, не расплатившись.
Но Малко никого не встретил. Спотыкаясь, он углубился в темноту, следуя вдоль берега. Было еще тепло, и море слабо светилось под луной.
За толстым пнем, торчащим на пляже, он вырыл яму во влажном песке и зарыл там свою ношу.
Затем со спокойной совестью вернулся назад, помахивая пустым чемоданом.
Перед своей дверью он вытащил пистолет и склонился к замку: светлый волосок, который он, уходя, туда прилепил, был на месте. Что касается балкона, то под ним было тридцать метров бездны.
Малко перерыл свой номер сверху донизу. В тропиках так часто происходят несчастные случаи! У скорпионов и змей такие дурные привычки! Например, у "каскабелей", как испанцы называют гремучих змей. Эти восхитительные твари обожают жару и очень пугливы. Стоит к ним прикоснуться, как они кусаются. Один друг Малко, ас ЦРУ, имел единственный случай в этом убедиться в маленькой центральной американской республике, где выполнял миссию настолько сверхсекретную, что в местной газете объявили о его прибытии. Ложась спать, он потревожил сон одной из этих рептилий, которая тут же отомстила. И все это лишь для того, чтобы помешать предводителю военной хунты удержать власть, которую ему только что вручили…
На этот раз ничего не произошло. Малко с облегчением вытянулся на своей постели. Случаются дни, когда время течет очень быстро.
Зазвонил телефон.
Малко схватился за пистолет.
Звонок зазвенел во второй раз, затем в третий, затем в четвертый. Наконец, он снял трубку.
– Вы уже успокоились?
Это была Ариадна.
– Послушайте, – сказал Малко, – я не могу вам ничего объяснить, но даю слово дворянина, что мы оба находились в опасности.
– Дворянина! – передразнила она. – После всего, что произошло, вы могли бы по меньшей мере извиниться.
– Вы не оставили мне для этого времени, – вздохнул Малко. – Но я готов исправить свою забывчивость.
– Вы обнаглели. Вы попытались меня изнасиловать, а потом…
Десять минут спустя, она уже стучалась к нему в дверь. Она была все так же хороша. Он взял ее за руки и притянул к себе.
– Я прошу у вас прощения, – шепнул он. – Я сошел с ума.
И поцеловал ее.
– Чудовище! – вздохнула она.
И ответила на его поцелуй. От всей души. К счастью, Малко успел убрать свой пистолет.
Туника взлетела со смехотворной легкостью. Лицом к луне Ариадна вырисовывалась как фигурка из китайского театра теней. Здесь было отчего примириться с желтой угрозой. Решительно, женщины непредсказуемые существа!.. Далеко внизу марьячис во все горло распевали "Гвадалахару" и палили из револьверов наугад.
Ариадна прошептала:
– Вы на самом деле князь?
9
– Вперед! – сказа Малко.
– Куда мы идем, сеньор SAS?
– Искать Эухенио, маленького чистильщика сапог, пока с ним не случилось какого-либо несчастья.
Они сели в машину, но вместо того, чтобы взять направление на Акапулько, Малко свернул направо и понесся на всех парах по побережью в сторону аэропорта. Через два километра дорога уперлась в холмы.
Не доезжая до "Хилтона" Малко резко свернул на грунтовую дорогу, ведущую в сторону моря, и через несколько метров остановился, выключив фары. С дороги их увидеть было невозможно.
Двадцать секунд спустя мимо них с бешеной скоростью промчался автомобиль. Начиная с этого места, дорога каждые десять километров делала вираж. Преследователи не сразу бы заметили, что их дичь исчезла.
– Откуда вы знаете эту дорогу, сеньор SAS? Вы же первый раз в Акапулько.
– Мы здесь проезжали вчера, – сказал Малко.
Благодаря своей изумительной памяти, он запечатлевал в мозгу места, где приходилось бывать. И двадцать лет спустя он будет еще помнить эту маленькую дорогу…
Они вернулись на автостраду и поехали в направлении Акапулько. Для большей надежности они избегали побережья и петляли по лабиринту грунтовых дорог в предместьях старинного города. Они въехали на Церковную площадь будучи уверенными, что за ними не следят.
Малко припарковал автомобиль перед церковью. На площади было полно народу. В укромном уголке маленький чистильщик энергично натирал стоптанные башмаки докера с обнаженным торсом. Через пять минут у грузчика появилось ощущение, что он стал патроном, богатым, могущественным человеком. Небрежным жестом он швырнул полпесо так, словно это была золотая монета, и присоединился к ожидавшей его босоногой жене.
– Позвольте мне, – шепнул Фелипе.
Он сунулся на место докера. Подросток, сидя на своем деревянном ящике, тотчас принялся тереть, как сумасшедший. Малко увидел, что Фелипе завязал разговор. Из осторожности он нырнул в торговые ряды с выставленными на прилавках мексиканскими шляпами. Светловолосый, при галстуке, он не мог оставаться незамеченным. Здесь, в Акапулько, он был чужаком, гринго, исчадием ада для мексиканца.
Через десять минут вернулся Фелипе. Его старые ботинки сверкали.
– Он знает этого Эухенио в лицо, – сказал он. – Он ни в чем меня не заподозрил. Я сказал, что у меня имеется к мальчонке кое-какое поручение от его родственницы в Мехико. Кажется, Эухенио по вечерам не работает. Но он бывает здесь каждое утро, часов в одиннадцать, когда все чистильщики поделят между собой рабочие зоны на день.
– Он знает, где живет Эухенио?
Фелипе покачал головой.
– Даже если бы знал, он бы не сказал мне. Это бедняки. Они всегда боятся чужих. Когда кого-то из них ищут, это никогда не проводит к добру… Мы можем здесь поболтаться немного на всякий случай.
Они пустились пешком по маленьким улочкам, куда туристы не казали носа. На порогах домов стояли их хозяева. Здесь не было шикарных магазинов, одни только деревянные лавчонки, освещенные керосиновыми фонарями, в которых порой попадались уму непостижимые вещи. Малко остановился как вкопанный перед тушкой игуаны, которую разделывали на ломтики.
– У нее такой же вкус, как у цыпленка, только стоит она намного дешевле, – объяснил Фелипе.
Но Малко было трудно убедить. Стоит уточнить, что игуана выглядит немногим лучше крокодила.
Через час они вернулись, пошатываясь от усталости, на Церковную площадь. Чистильщики обуви до сих пор слонялись около "Перлы" и прочих больших отелей.
– Давайте вернемся в отель, – предложил Фелипе. – Сегодня вечером мы не добьемся ничего, сеньор SAS. И весь Акапулько будет знать, что какой-то светловолосый гринго искал Эухенио.
Он был прав. Они неторопливо, словно добропорядочные туристы, направились к машине.
Немного не доезжая до отеля, Фелипе вытащил свой кольт и на всякий случай положил его на колени. Малко расстегнул рубашку и нащупал рукоятку своего сверхплоского пистолета. Но им навстречу бросился один лишь портье.
Марьячис напротив продолжали наяривать вовсю. Холл был пустынным и ледяным. Несколько служащих-мексиканцев дремали, расставленные по стратегическим точкам. Они наверняка были сомнамбулами, поскольку успевали протянуть руку за чаевыми в нужный момент.
– Встречаемся в десять часов внизу, – предложил Малко.
– Да хранит Господь ваш сон, сеньор SAS! – сказал Фелипе, обнажая свои зубы.
Наверх они поднялись вместе. Пока Малко открывал дверь, Фелипе оставался в коридоре. Но номер был пуст. Шагнув через порог, Малко замер в удивлении. На столе стоял гигантский поднос с тропическими фруктами – ананасами, авокадо, огромными апельсинами, гуайвами, уложенными в роскошном беспорядке. Рядом лежал конверт.
Малко вскрыл его и прочел: "С наилучшими пожеланиями от дирекции отеля "Хилтон".
Малко был тронут таким вниманием. Он снял трубку телефона.
– Дайте номер 611.
В 611-м зазвенел телефон, и звонкий голосок ответил:
– Алло?
– Вы спали?
– Нет.
– А вы?
– Глупый вопрос. Если бы я спал, я не смог бы вам позвонить. Я приглашаю разделить со мной пир из тропических фруктов, подарка дирекции отеля. Я нашел их в своем номере, когда вернулся.
– Здорово! – сказала Ариадна. – Я иду. Но, знаете, я уже смыла весь макияж.
– Давайте быстрее.
Если бы он попросил ее прийти и вместе повосхищаться лунным светом с его террасы, она бы спросила – за кого он ее принимает. Но что может быть более невинным, чем предложение угоститься фруктами жаркой тропической ночью, даже если придется идти в номер к холостяку, в которого немного влюблена?
Через пять минут она поскреблась в дверь. Он успел обрызгаться одеколоном и надеть свежую рубашку.
Ариадна была восхитительно хороша. На ней было нечто наподобие туники из белого шелка с брюками в тон и золотистого цвета сандалии. Все вместе превосходно подчеркивало ее фигуру, включая высокую тяжелую грудь.
Малко поцеловал ей руку.
– Какая прелесть! – воскликнула она, завидев блюдо с фруктами.
Она подбежала, как ребенок, и сорвала прозрачную обертку. Послышалось нечто вроде легкого щелчка. Она схватила апельсин, но ее пальцы соскользнули, а плод остался лежать на месте.
– Смотри-ка, какой тяжелый! – заметила она.
В тот момент, когда она уже подняла руку, чтобы снова взяться за апельсин, звук щелчка молнией пронесся в мозгу Малко.
– Не прикасайтесь к нему! – крикнул он. – Ложитесь!
Остолбеневшая Ариадна держала руку на весу. Малко прыгнул на нее и, сделав подножку, свалил на пол, откатившись к ножкам кровати. Она яростно защищалась и царапала его, стараясь вырваться.
– Вы сошли с ума! Оставьте меня! – кричала она. – Негодяй!
– Лежите, – умолял ее Малко, – мы оба в смертельной опасности.
Он успел разглядеть за апельсином тонкий проводок, ведущий к взрывателю.
– Развратник! – кричала девушка. Она вырвала у него целую прядь волос. Удивленный Малко немного ослабил хватку. Она воспользовалась этим, рванулась к двери, открыла и исчезла, захлопнув ее за собой изо всех сил.
Малко с ковра, на котором он оставался из предосторожности, бросил взгляд на фрукты. Они выглядели совершенно безобидно и очень аппетитно. С бьющимся сердцем Малко тихонько поднялся. Окно было широко распахнуто. Затаив дыхание, он схватил поднос обеими руками и попытался приподнять. Поднос не оторвался от стола даже на сантиметр.
Теперь по его лбу заструился пот. Он зажал провод между большим и указательным пальцами и сдавил изо всех сил, но с криком боли вынужден был его отпустить. Провод был сделан так, чтобы гореть наперекор всему. Его раскаленный кончик был не более чем в двух сантиметрах от апельсина.
Он одной рукой схватил фрукт, а другой дернул за провод. Если там взрывное устройство, то Малко превратится в пепел.
Провод без труда удалось вырвать.
Обессилев, он какой-то миг оставался неподвижен. Перед глазами плавали искры. Он осознал, что находился очень близко с ужасной смертью. Он с тысячью предосторожностей принялся осматривать апельсин, слегка поскреб кожуру. Она была настоящая. Но внутри находилась граната-лимонка, из тех, которые одним махом убивают пятьдесят человек.
Он распотрошил один за другим все остальные фрукты. У всех кожура была в порядке. Но когда он закончил свою работу, перед ним оказалась кучка из одиннадцати гранат. Если бы детонатор сработал, не только Малко был разнесен в пыль, но ничего бы не осталось от целого этажа.
Его охватило яростное желание отомстить. Знать бы, где живут братья Майо… Наверняка у них есть в отеле сообщники. Напрасно было бы поднимать на ноги дирекцию отеля. В конце-концов, гранаты-лимонки – это не предел гостеприимства, даже для страны, где революции стали частью местной промышленности.
Но ему заранее было известно, что никто ничего не обнаружит. Более того, за ним станет следить полиция. Местные шпики будут правы, если заподозрят, что ему доставили в номер пакет с гранатами не для того, чтобы слегка подразнить.
К нему пришло более мудрое решение: он взял один из своих чемоданов и сложил туда все смертоносные приспособления. Он с трудом смог оторвать его от пола.
Как можно более осторожно он открыл дверь. Коридор был пуст. Десятью этажами ниже марьячис все еще продолжали свою музыкальную какофонию. Малко едва устоял перед сильнейшим искушением запустить туда хоть одну гранату из своей коллекции, чтобы заставить их замолчать.
Отбросив эту недобрую мысль, он воспользовался лестницей для купальщиков, которую англосаксонское целомудрие отводило для людей в купальных костюмах и которая вела прямо на пляж.
Под рубашку он засунул пистолет. Он пригодится, если попадется один из братьев Майо. А вдруг его остановит гарсон из отеля, завидев, как он покидает "Хилтон" через пляж в два часа ночи с чемоданом в руке! Он вполне был похож на клиента, который уходит, не расплатившись.
Но Малко никого не встретил. Спотыкаясь, он углубился в темноту, следуя вдоль берега. Было еще тепло, и море слабо светилось под луной.
За толстым пнем, торчащим на пляже, он вырыл яму во влажном песке и зарыл там свою ношу.
Затем со спокойной совестью вернулся назад, помахивая пустым чемоданом.
Перед своей дверью он вытащил пистолет и склонился к замку: светлый волосок, который он, уходя, туда прилепил, был на месте. Что касается балкона, то под ним было тридцать метров бездны.
Малко перерыл свой номер сверху донизу. В тропиках так часто происходят несчастные случаи! У скорпионов и змей такие дурные привычки! Например, у "каскабелей", как испанцы называют гремучих змей. Эти восхитительные твари обожают жару и очень пугливы. Стоит к ним прикоснуться, как они кусаются. Один друг Малко, ас ЦРУ, имел единственный случай в этом убедиться в маленькой центральной американской республике, где выполнял миссию настолько сверхсекретную, что в местной газете объявили о его прибытии. Ложась спать, он потревожил сон одной из этих рептилий, которая тут же отомстила. И все это лишь для того, чтобы помешать предводителю военной хунты удержать власть, которую ему только что вручили…
На этот раз ничего не произошло. Малко с облегчением вытянулся на своей постели. Случаются дни, когда время течет очень быстро.
Зазвонил телефон.
Малко схватился за пистолет.
Звонок зазвенел во второй раз, затем в третий, затем в четвертый. Наконец, он снял трубку.
– Вы уже успокоились?
Это была Ариадна.
– Послушайте, – сказал Малко, – я не могу вам ничего объяснить, но даю слово дворянина, что мы оба находились в опасности.
– Дворянина! – передразнила она. – После всего, что произошло, вы могли бы по меньшей мере извиниться.
– Вы не оставили мне для этого времени, – вздохнул Малко. – Но я готов исправить свою забывчивость.
– Вы обнаглели. Вы попытались меня изнасиловать, а потом…
Десять минут спустя, она уже стучалась к нему в дверь. Она была все так же хороша. Он взял ее за руки и притянул к себе.
– Я прошу у вас прощения, – шепнул он. – Я сошел с ума.
И поцеловал ее.
– Чудовище! – вздохнула она.
И ответила на его поцелуй. От всей души. К счастью, Малко успел убрать свой пистолет.
Туника взлетела со смехотворной легкостью. Лицом к луне Ариадна вырисовывалась как фигурка из китайского театра теней. Здесь было отчего примириться с желтой угрозой. Решительно, женщины непредсказуемые существа!.. Далеко внизу марьячис во все горло распевали "Гвадалахару" и палили из револьверов наугад.
Ариадна прошептала:
– Вы на самом деле князь?
9
Опустив глаза, Фелипе благоговейно слушал рассказ Малко. Он был сильно шокирован числом использованных гранат.
– Они все трусы, сеньор SAS, – сказал он. – Им бы следовало прийти, когда вы спите, и… бац-бац… О, простите, – спохватившись, сказал он.
– Во всяком случае, это не работа профессионалов, – сделал вывод Малко. – Люди, которые нас преследуют, растеряны. Они действуют то чересчур решительно, то не совсем уверенно. Они убивают и правых, и виноватых. И все для того, чтобы помешать нам добраться до них. Уже, наверное, почти "горячо", а мы не отдаем себе в этом отчета.
Бульвар Ариман был пустынным. На Церковной площади Малко выбрал себе столик в одном из кафе, изображая туриста, а Фелипе принялся фланировать вокруг сквера. Большинство маленьких чистильщиков обуви было уже на месте. Фелипе спрашивал Эухенио. Тот еще не приходил.
Площадь заполнялась народом. Чистильщики приходили и уходили. Малко менял уже четвертое кафе, а Фелипе крутился, как дервиш, вокруг решетки ограды зеленого цвета. Его ботинки излучали свет сами по себе: он менял уже шестого чистильщика, но Эухенио не было!
Один за другим появлялись дети с тяжелыми деревянными ящичками на ремнях через плечо и устраивались на своих рабочих местах. Когда не было работы, они наигрывали двумя дощечками, как маракасами, или освистывали проходивших мимо туристов. Уставший и расстроенный, Фелипе подошел и сел рядом с Малко.
– Ничего не понимаю, – сказал он. – Они его знают все, но у всех такой вид, будто что-то мешает им говорить. Похоже, что он бывает здесь по утрам с одиннадцати часов и остается здесь часа на два, после чего идет обходить отели.
– Но уже половина первого, – заметил Малко. – Надеюсь, с ним ничего не случилось… Странно однако, что он единственный не явился на работу. Как бы его по меньшей мере не предупредили о нашем приходе.
Малко был озабочен. Он знал, что за ним следят. Толпа была слишком редкой, чтобы попытаться отделаться от преследования. Там более, что у братьев Майо могли быть неизвестные сообщники.
– Я иду снова, – сказал Фелипе.
И опять принялся описывать свои круги от сквера. Наступал священный час сиесты. Ушли последние маленькие чистильщики. Двое оставшихся закрыли свои ящички и уснули прямо на земле, в тенистом уголке. Малко жарился на медленном огне в своем костюме, и тревога сжимала ему грудь. Этого сорванца следовало отыскать, чего бы это ни стоило. Он не знал ни его имени, ни адреса. Может быть, в этот час он был уже мертв.
Подошел раздосадованный и мрачный Фелипе.
– Здесь больше нечего делать, – сказал он. – Попробуем еще "Tropical".
Это была хорошая мысль. Они быстро опустошили по большой кружке пива и углубились в маленькие улочки.
Жалюзи были подняты. Газета работала. Человек, который их принял в первый раз, сидел за своим столом с зеленым козырьком на голове, надвинутым на глаза, как в старых американских фильмах. Он весело приветствовал Фелипе.
– Hola! Как дела?
Фелипе объяснил ему, что ищет мальчишку. Тот покачал головой, затем пристально посмотрел на Фелипе.
– Может быть, лучше, если вы не найдете этого бедняжку Эухенио?
– Почему?
Он развернул корректурный оттиск завтрашнего номера газеты. В глаза бросался крупный заголовок "Убийство в "Перле".
– Его вы тоже вчера искали, – заметил журналист. – Это не принесло ему счастья.
Фелипе было открыл рот, когда тот пожал плечами:
– Он не был настоящим кабальеро. Теперь он наверняка в аду.
– Да храни Господь его душу! – набожно сказал Фелипе.
Они распрощались с журналистом. Тот ничем не мог им помочь.
Фелипе был в отчаянии:
– Пойду-ка я разыщу своих коллег из "Securidad", сеньор SAS, – сказал он. – Очень жаль, потому что они зададут мне целую кучу вопросов и будут немного грубыми при розыске. Но ничего другого не остается.
– Пошли, – сказал Малко.
Он тоже был не в восторге. Вводить местную полицию в курс дела означало ступить ногой в муравейник.
Он ясно понимал, что необходимо что-то предпринять. Но солнце настолько размягчило мозги, что нему никак не удавалось решить – что именно. Они вернулись к машине, и Малко сел за руль. В тот миг, когда он повернул ключ зажигания, какой-то мальчишка бросился за мячом почти под колеса машины.
– Боже мой! – сказал Малко.
Фелипе, подняв голову к небу, мысленно вымаливал прощение. Но Малко не двигался дальше.
– Фелипе, – сказал он, – вам известно, где находится кафе "Эстрелла", что за отелем "Prado Аmericano"?
Полицейский кивнул.
– Я знаю, где находится отель. Кафе будет легко отыскать.
– Нам туда, – сказал Малко. – Но пойдем пешком. Этот автомобиль слишком бросается в глаза.
Он снова запарковал "форд", и они ушли. Через три минуты Малко стал истекать потом. По возвращении в Нью-Йорк он обязательно свернет шею своему портному. Альпага, с виду такая легкая, прилипала к нему, как шерстяное покрывало, а он заплатил за нее 250 долларов. Фелипе вел его быстрым шагом через лабиринт маленьких, кишащих людьми улочек. Время от времени они выслушивали краткие объяснения прохожих. Наконец, они нашли на маленькой площади крохотное кафе, освещенное зеленым и красным неоном. Малко объяснил Фелипе, что мальчишка, которого он встретил на пляже, может навести их на Эухенио.
– Это здесь, – сказал Фелипе.
"Эстрелла" была к тому же бакалейной лавкой. Над кассовым аппаратом свисала гирлянда колбас. Здесь было полдюжины табуретов и маленький деревянный столик с двумя стульями. Малко в изнеможении присел за стол. Фелипе направился к типу, который стоял за стойкой и завязал с ним разговор, размахивая банкнотом в сто песо. Ему нужно было срочно увидеть Пепе. Тип немного заколебался, затем улыбнулся, и банкнот исчез. Потом какой-то подросток, крепко подхлестнутый серией испанских проклятий, пулей промчался по улочке.
Пять минут спустя появился Пепе. Увидев Малко, он сказал:
– Значит, ты не "голубой"? Ты хочешь женщину?
Фелипе уже замахнулся. Малко его остановил. Это был неподходящий момент быть резким.
– Садись, Пепе, – сказал он.
Подросток уже уселся напротив него и крикнул в сторону:
– Субио, мне один americano.
Сняв очки, Малко вглядывался своими золотистыми глазами в глаза подростка. Даже будучи совершенно бесстыдным, тот не смог выдержать его взгляд. Он опустил глаза и заерзал на стуле.
– Послушай, – сказал Малко. – Я могу тебе дать возможность заработать много денег: пять тысяч песо. Но тебе нужно хранить все в тайне, и найти того, кого я попрошу. Ты знаешь мальчишку, чистильщика обуви по имени Эухенио?
Он быстренько объяснил подростку в чем дело. Пепе слушал его, открыв от удивления рот:
– Вы правда дадите мне пять тысяч песо, если я найду Эухенио?
– Слово кабальеро! – сказал Малко и протянул свою открытую ладонь.
Глаза Пепе засверкали от радости. Он положил свою грязную черную лапку в руку Малко и сжал ее изо всех сил.
– Идем, – сказал он.
Фелипе только успел оставить на столе деньги. По пути Пепе спросил:
– Вы не ходили в Синдикат чистильщиков обуви?
– В Синдикат? В какой Синдикат?
Пепе был очень удивлен. Теперь он, гордясь своим превосходством, рассматривал двух мужчин.
– Вы не знаете, что существует Синдикат чистильщиков обуви? Кто попало не может чистить ботинки в Акапулько. Мальчишки платят дань. У каждого есть свой сектор для работы и установленные цены. Каждое утро глава Синдиката говорит каждому, где он должен работать. Если у кого-то неприятности, то Синдикат берет на себя заботу о них и об их семье. Он также защищает их от остальных рэкетиров.
– А если чистильщик не хочет вступать в Синдикат? – спросил Малко.
– Тогда его бросают в порт на работу, где много мазута. После двух предупреждений, сеньор, – величественно уточнил Пепе. – Но до этого дело доходит редко.
– Кто руководит Синдикатом?
– Один чистильщик 18 лет, Педро. Каждый год проходят выборы. Конечно, это не настоящий Синдикат, потому что они все слишком молодые. Им всем от 10 до 18 лет, но поверьте мне, сеньор, у них все на мази.
– Ты знаешь этого Педро? – спросил Фелипе.
Пепе выпрямился.
– А как же! Это ведь я нахожу ему девочек и марихуану. Он очень великодушный человек.
Продолжая идти, они покинули район узких, но заасфальтированных улочек города. Теперь они находились на холме, застроенном деревянными хижинами, маленькими любопытными домишками, с крошечными огородиками, выходящими в сторону порта. Это был целый лабиринт улочек с утрамбованной землей, которые взбирались и спускались вниз по холму. Здесь стоял ужасающий запах разложения и нечистот. Они спотыкались о бесчисленных черных свиней и изголодавшихся собак. Через окна и двери домов этого бидонвилля можно было разглядеть, как их обитатели спали, работали, готовили пищу или отдыхали. Люди смотрели на них с любопытством. В эти места не часто захаживали туристы. Наконец за исключительно крутым спуском они уткнулись в маленькую глинобитную постройку, на фасаде которой висела табличка следующего содержания:
"Синдикат чистильщиков обуви Акапулько. Основан 21 августа 1937 года".
Пепе постучал в деревянную дверь, закрытую на висячий замок. Никто не отозвался. Он постучал еще раз. Невесть откуда взялось три или четыре подростка, которые столпились вокруг. Пепе затеял с ними оживленный разговор на жаргоне. Один из них сорвался с места и побежал.
– Он отправился искать Педро, – объяснил Пепе.
Президент Синдиката явился собственной персоной несколько мгновений спустя. Это был низколобый метис с короткой стрижкой и очень темного цвета кожей. У него были жесткие, подозрительные глаза, мощный торс и руки душителя. При виде него становилось понятно, почему члены Синдиката повиновались одному мановению его перста. На нем были выцветшие белые брюки и красная рубашка. В зубах торчала длинная сигарета, как у настоящего кабальеро.
Он с враждебным видом приветствовал незнакомцев кивком головы. Пепе обратился к нему на странном пронзительном диалекте. Он рассказывал какую-то долгую историю. Метис несколькими словами размечал паузы в потоке речи. Наконец обрадованный Пепе повернулся к Малко:
– Он говорит, что Эухенио наказан Синдикатом на три дня. За то, что сегодня утром его не было на месте. Он вторгся на территорию другого чистильщика, и Синдикат конфисковал у него ящик.
– Где он?
– Педро не хочет говорить. У себя дома.
– Предложите ему денег, – отрезал Малко.
Пепе покачал головой.
– Он не захочет. Он несет ответственность, понимаете? Но я попробую.
Дискуссия затеялась сызнова. По лицу Пепе видно было, что результаты не блестящи. Наконец, мальчишка обратился к Малко.
– Он отвезет нас к Эухенио только в том случае, если мы скажем, зачем он нам нужен. Он думает, что вы из полиции. Но он может пойти к Эухенио и сказать, что его ищут. Если Эухенио согласится, то придет к вам в отель. Подходит?
Малко вздохнул. Он чувствовал, что синдикалист непреклонен, как скала.
– Ладно, – сказал он. – Я буду в "Хилтоне" вечером в баре с семи до восьми. Скажи ему, что это очень важно и что он заработает очень много денег. Ты тоже хорошо справился со своей работой. Получай свои пять тысяч песо.
Он достал пачку банкнот и вытащил из нее пять бумажек. Пепе, онемев от почтения, положил их в карман. Педро украдкой посмотрел на деньги, и по его каменному лицу промелькнул лучик. Малко знал, что этот жест частично его реабилитирует. Сыщики не имели обыкновения бросаться деньгами…
Следуя за Пепе, они спустились с холма и очень быстро очутились на Авенида дель Мар, в самом центре Акапулько. Фелипе метал громы и молнии:
– Я должен был за ним проследить, – бранился он.
Малко пожал плечами.
– Вы бы упустили его через двадцать секунд. Никто другой вас к Эухенио не проведет. Нет, лучше пусть будет так, как есть. Я думаю, что он придет.
Пепе горел нетерпением оставить их, чтобы пойти припрятать свое состояние.
– Вы знаете, где меня найти, если я вам понадоблюсь, – сказал он. – Я всегда в распоряжении сеньоров.
Он бегом удалился. Хоть одного Малко удалось осчастливить.
Десять минут спустя в ледяном холле "Хилтона" Малко обнаружил многочисленные послания, в которых Кристина просила ей позвонить по указанному телефону. Что он и сделал, войдя к себе в номер.
Девушка ответила сама:
– Я дала вам номер моих апартаментов, – сказала она ему. – Тот, по которому со мной всегда можно напрямую связаться.
– Спасибо, – сказал Малко. – А так обычно вы даете телефон своих горилл-телохранителей, чтобы они растерзали наглеца, который осмелился ухаживать за вами?
– Они все трусы, сеньор SAS, – сказал он. – Им бы следовало прийти, когда вы спите, и… бац-бац… О, простите, – спохватившись, сказал он.
– Во всяком случае, это не работа профессионалов, – сделал вывод Малко. – Люди, которые нас преследуют, растеряны. Они действуют то чересчур решительно, то не совсем уверенно. Они убивают и правых, и виноватых. И все для того, чтобы помешать нам добраться до них. Уже, наверное, почти "горячо", а мы не отдаем себе в этом отчета.
Бульвар Ариман был пустынным. На Церковной площади Малко выбрал себе столик в одном из кафе, изображая туриста, а Фелипе принялся фланировать вокруг сквера. Большинство маленьких чистильщиков обуви было уже на месте. Фелипе спрашивал Эухенио. Тот еще не приходил.
Площадь заполнялась народом. Чистильщики приходили и уходили. Малко менял уже четвертое кафе, а Фелипе крутился, как дервиш, вокруг решетки ограды зеленого цвета. Его ботинки излучали свет сами по себе: он менял уже шестого чистильщика, но Эухенио не было!
Один за другим появлялись дети с тяжелыми деревянными ящичками на ремнях через плечо и устраивались на своих рабочих местах. Когда не было работы, они наигрывали двумя дощечками, как маракасами, или освистывали проходивших мимо туристов. Уставший и расстроенный, Фелипе подошел и сел рядом с Малко.
– Ничего не понимаю, – сказал он. – Они его знают все, но у всех такой вид, будто что-то мешает им говорить. Похоже, что он бывает здесь по утрам с одиннадцати часов и остается здесь часа на два, после чего идет обходить отели.
– Но уже половина первого, – заметил Малко. – Надеюсь, с ним ничего не случилось… Странно однако, что он единственный не явился на работу. Как бы его по меньшей мере не предупредили о нашем приходе.
Малко был озабочен. Он знал, что за ним следят. Толпа была слишком редкой, чтобы попытаться отделаться от преследования. Там более, что у братьев Майо могли быть неизвестные сообщники.
– Я иду снова, – сказал Фелипе.
И опять принялся описывать свои круги от сквера. Наступал священный час сиесты. Ушли последние маленькие чистильщики. Двое оставшихся закрыли свои ящички и уснули прямо на земле, в тенистом уголке. Малко жарился на медленном огне в своем костюме, и тревога сжимала ему грудь. Этого сорванца следовало отыскать, чего бы это ни стоило. Он не знал ни его имени, ни адреса. Может быть, в этот час он был уже мертв.
Подошел раздосадованный и мрачный Фелипе.
– Здесь больше нечего делать, – сказал он. – Попробуем еще "Tropical".
Это была хорошая мысль. Они быстро опустошили по большой кружке пива и углубились в маленькие улочки.
Жалюзи были подняты. Газета работала. Человек, который их принял в первый раз, сидел за своим столом с зеленым козырьком на голове, надвинутым на глаза, как в старых американских фильмах. Он весело приветствовал Фелипе.
– Hola! Как дела?
Фелипе объяснил ему, что ищет мальчишку. Тот покачал головой, затем пристально посмотрел на Фелипе.
– Может быть, лучше, если вы не найдете этого бедняжку Эухенио?
– Почему?
Он развернул корректурный оттиск завтрашнего номера газеты. В глаза бросался крупный заголовок "Убийство в "Перле".
– Его вы тоже вчера искали, – заметил журналист. – Это не принесло ему счастья.
Фелипе было открыл рот, когда тот пожал плечами:
– Он не был настоящим кабальеро. Теперь он наверняка в аду.
– Да храни Господь его душу! – набожно сказал Фелипе.
Они распрощались с журналистом. Тот ничем не мог им помочь.
Фелипе был в отчаянии:
– Пойду-ка я разыщу своих коллег из "Securidad", сеньор SAS, – сказал он. – Очень жаль, потому что они зададут мне целую кучу вопросов и будут немного грубыми при розыске. Но ничего другого не остается.
– Пошли, – сказал Малко.
Он тоже был не в восторге. Вводить местную полицию в курс дела означало ступить ногой в муравейник.
Он ясно понимал, что необходимо что-то предпринять. Но солнце настолько размягчило мозги, что нему никак не удавалось решить – что именно. Они вернулись к машине, и Малко сел за руль. В тот миг, когда он повернул ключ зажигания, какой-то мальчишка бросился за мячом почти под колеса машины.
– Боже мой! – сказал Малко.
Фелипе, подняв голову к небу, мысленно вымаливал прощение. Но Малко не двигался дальше.
– Фелипе, – сказал он, – вам известно, где находится кафе "Эстрелла", что за отелем "Prado Аmericano"?
Полицейский кивнул.
– Я знаю, где находится отель. Кафе будет легко отыскать.
– Нам туда, – сказал Малко. – Но пойдем пешком. Этот автомобиль слишком бросается в глаза.
Он снова запарковал "форд", и они ушли. Через три минуты Малко стал истекать потом. По возвращении в Нью-Йорк он обязательно свернет шею своему портному. Альпага, с виду такая легкая, прилипала к нему, как шерстяное покрывало, а он заплатил за нее 250 долларов. Фелипе вел его быстрым шагом через лабиринт маленьких, кишащих людьми улочек. Время от времени они выслушивали краткие объяснения прохожих. Наконец, они нашли на маленькой площади крохотное кафе, освещенное зеленым и красным неоном. Малко объяснил Фелипе, что мальчишка, которого он встретил на пляже, может навести их на Эухенио.
– Это здесь, – сказал Фелипе.
"Эстрелла" была к тому же бакалейной лавкой. Над кассовым аппаратом свисала гирлянда колбас. Здесь было полдюжины табуретов и маленький деревянный столик с двумя стульями. Малко в изнеможении присел за стол. Фелипе направился к типу, который стоял за стойкой и завязал с ним разговор, размахивая банкнотом в сто песо. Ему нужно было срочно увидеть Пепе. Тип немного заколебался, затем улыбнулся, и банкнот исчез. Потом какой-то подросток, крепко подхлестнутый серией испанских проклятий, пулей промчался по улочке.
Пять минут спустя появился Пепе. Увидев Малко, он сказал:
– Значит, ты не "голубой"? Ты хочешь женщину?
Фелипе уже замахнулся. Малко его остановил. Это был неподходящий момент быть резким.
– Садись, Пепе, – сказал он.
Подросток уже уселся напротив него и крикнул в сторону:
– Субио, мне один americano.
Сняв очки, Малко вглядывался своими золотистыми глазами в глаза подростка. Даже будучи совершенно бесстыдным, тот не смог выдержать его взгляд. Он опустил глаза и заерзал на стуле.
– Послушай, – сказал Малко. – Я могу тебе дать возможность заработать много денег: пять тысяч песо. Но тебе нужно хранить все в тайне, и найти того, кого я попрошу. Ты знаешь мальчишку, чистильщика обуви по имени Эухенио?
Он быстренько объяснил подростку в чем дело. Пепе слушал его, открыв от удивления рот:
– Вы правда дадите мне пять тысяч песо, если я найду Эухенио?
– Слово кабальеро! – сказал Малко и протянул свою открытую ладонь.
Глаза Пепе засверкали от радости. Он положил свою грязную черную лапку в руку Малко и сжал ее изо всех сил.
– Идем, – сказал он.
Фелипе только успел оставить на столе деньги. По пути Пепе спросил:
– Вы не ходили в Синдикат чистильщиков обуви?
– В Синдикат? В какой Синдикат?
Пепе был очень удивлен. Теперь он, гордясь своим превосходством, рассматривал двух мужчин.
– Вы не знаете, что существует Синдикат чистильщиков обуви? Кто попало не может чистить ботинки в Акапулько. Мальчишки платят дань. У каждого есть свой сектор для работы и установленные цены. Каждое утро глава Синдиката говорит каждому, где он должен работать. Если у кого-то неприятности, то Синдикат берет на себя заботу о них и об их семье. Он также защищает их от остальных рэкетиров.
– А если чистильщик не хочет вступать в Синдикат? – спросил Малко.
– Тогда его бросают в порт на работу, где много мазута. После двух предупреждений, сеньор, – величественно уточнил Пепе. – Но до этого дело доходит редко.
– Кто руководит Синдикатом?
– Один чистильщик 18 лет, Педро. Каждый год проходят выборы. Конечно, это не настоящий Синдикат, потому что они все слишком молодые. Им всем от 10 до 18 лет, но поверьте мне, сеньор, у них все на мази.
– Ты знаешь этого Педро? – спросил Фелипе.
Пепе выпрямился.
– А как же! Это ведь я нахожу ему девочек и марихуану. Он очень великодушный человек.
Продолжая идти, они покинули район узких, но заасфальтированных улочек города. Теперь они находились на холме, застроенном деревянными хижинами, маленькими любопытными домишками, с крошечными огородиками, выходящими в сторону порта. Это был целый лабиринт улочек с утрамбованной землей, которые взбирались и спускались вниз по холму. Здесь стоял ужасающий запах разложения и нечистот. Они спотыкались о бесчисленных черных свиней и изголодавшихся собак. Через окна и двери домов этого бидонвилля можно было разглядеть, как их обитатели спали, работали, готовили пищу или отдыхали. Люди смотрели на них с любопытством. В эти места не часто захаживали туристы. Наконец за исключительно крутым спуском они уткнулись в маленькую глинобитную постройку, на фасаде которой висела табличка следующего содержания:
"Синдикат чистильщиков обуви Акапулько. Основан 21 августа 1937 года".
Пепе постучал в деревянную дверь, закрытую на висячий замок. Никто не отозвался. Он постучал еще раз. Невесть откуда взялось три или четыре подростка, которые столпились вокруг. Пепе затеял с ними оживленный разговор на жаргоне. Один из них сорвался с места и побежал.
– Он отправился искать Педро, – объяснил Пепе.
Президент Синдиката явился собственной персоной несколько мгновений спустя. Это был низколобый метис с короткой стрижкой и очень темного цвета кожей. У него были жесткие, подозрительные глаза, мощный торс и руки душителя. При виде него становилось понятно, почему члены Синдиката повиновались одному мановению его перста. На нем были выцветшие белые брюки и красная рубашка. В зубах торчала длинная сигарета, как у настоящего кабальеро.
Он с враждебным видом приветствовал незнакомцев кивком головы. Пепе обратился к нему на странном пронзительном диалекте. Он рассказывал какую-то долгую историю. Метис несколькими словами размечал паузы в потоке речи. Наконец обрадованный Пепе повернулся к Малко:
– Он говорит, что Эухенио наказан Синдикатом на три дня. За то, что сегодня утром его не было на месте. Он вторгся на территорию другого чистильщика, и Синдикат конфисковал у него ящик.
– Где он?
– Педро не хочет говорить. У себя дома.
– Предложите ему денег, – отрезал Малко.
Пепе покачал головой.
– Он не захочет. Он несет ответственность, понимаете? Но я попробую.
Дискуссия затеялась сызнова. По лицу Пепе видно было, что результаты не блестящи. Наконец, мальчишка обратился к Малко.
– Он отвезет нас к Эухенио только в том случае, если мы скажем, зачем он нам нужен. Он думает, что вы из полиции. Но он может пойти к Эухенио и сказать, что его ищут. Если Эухенио согласится, то придет к вам в отель. Подходит?
Малко вздохнул. Он чувствовал, что синдикалист непреклонен, как скала.
– Ладно, – сказал он. – Я буду в "Хилтоне" вечером в баре с семи до восьми. Скажи ему, что это очень важно и что он заработает очень много денег. Ты тоже хорошо справился со своей работой. Получай свои пять тысяч песо.
Он достал пачку банкнот и вытащил из нее пять бумажек. Пепе, онемев от почтения, положил их в карман. Педро украдкой посмотрел на деньги, и по его каменному лицу промелькнул лучик. Малко знал, что этот жест частично его реабилитирует. Сыщики не имели обыкновения бросаться деньгами…
Следуя за Пепе, они спустились с холма и очень быстро очутились на Авенида дель Мар, в самом центре Акапулько. Фелипе метал громы и молнии:
– Я должен был за ним проследить, – бранился он.
Малко пожал плечами.
– Вы бы упустили его через двадцать секунд. Никто другой вас к Эухенио не проведет. Нет, лучше пусть будет так, как есть. Я думаю, что он придет.
Пепе горел нетерпением оставить их, чтобы пойти припрятать свое состояние.
– Вы знаете, где меня найти, если я вам понадоблюсь, – сказал он. – Я всегда в распоряжении сеньоров.
Он бегом удалился. Хоть одного Малко удалось осчастливить.
Десять минут спустя в ледяном холле "Хилтона" Малко обнаружил многочисленные послания, в которых Кристина просила ей позвонить по указанному телефону. Что он и сделал, войдя к себе в номер.
Девушка ответила сама:
– Я дала вам номер моих апартаментов, – сказала она ему. – Тот, по которому со мной всегда можно напрямую связаться.
– Спасибо, – сказал Малко. – А так обычно вы даете телефон своих горилл-телохранителей, чтобы они растерзали наглеца, который осмелился ухаживать за вами?