Страница:
Накануне Рыцарь едва открыл тяжелую каменную дверь, предварительно нажав в особой последовательности несколько рычагов — хитрая система ограждала жителей подземелья от чужаков.
У Ральфа посветлело на душе, едва он вышел из мрачной башни наверх, на лунный свет и свежий воздух. Меченые же, напротив, стали еще более хмурыми и подозрительными.
Поскольку башню они преодолели почти без отдыха, наверху было решено сделать привал. Кролик, спокойно щипавший травку, стал легкой добычей, единственное дерево посреди равнины дало достаточно сучьев для костра. Ральф старался не думать о том, что у кролика был длинный безволосый хвост с шипом на конце, а кора дерева кое-где оказалась костью, и некоторые ветви состояли из позвонков, как хребты.
Тряпичник поворачивал вертела, выструганные из свежих побегов, Рыцарь меланхолично выстукивал марш железной перчаткой по железному же колену.
— Так кролика не готовят, — сказал он, на миг прервав свои музыкальные упражнения.
— Готовил б сам, умник, — огрызнулся Тряпичник.
— Его нужно тушить… Спорим, он у тебя выйдет жесткий, как подметка?
— Может ты тогда пойдешь, споймаешь нам косулю?
— Руками? Забыл, что наш благородный спутник отобрал мой меч? Причем из-за тебя, растяпа неповоротливый!
— Хватит, — Ральф поморщился. — Мы тут не просто прогуливаемся. Нужно еще добраться до башни и взять языка.
— Тебе нужно — не нам, — равнодушно ответил Рыцарь. — А мы-то как раз прогуливаемся.
— Может, сменим тему? — Ральф многозначительно положил ладонь на рукоять меча. — Я уже понял твою позицию.
Рыцарь то ли рассмеялся, то ли фыркнул — из-под закрытого забрала раздался неясный гул:
— Ладно, как скажешь. Поговорим о чем-нибудь приятном… О женщинах, например.
Что ты думаешь о Сибилле, а, высокородный?
— Я думаю, что она любезная дама, — сдержанно ответил Ральф.
Рыцарь наклонился к нему:
— Мне кажется, ты ей весьма по нраву… пожалуй, куда больше, чем Краб…
Ральф промолчал, но перед его глазами невольно встал облик Сибиллы, яростно выкрикивающей проклятия на его голову.
— Ты, конечно, не в курсе, чистенький, но у нас тут идет кое-какая борьба, — продолжал Рыцарь. — Есть люди, которые хотят устранить нашего предводителя. Я Краба имею в виду.
— Да?
Тряпичник демонстративно завозился у костра, подняв облако пепла, но Рыцарь невозмутимо продолжал:
— Так что ты об этом думаешь, чистенький?
— Пока — ничего. Ты ведь сам все время твердишь, что я не меченый…
— Да, да, — оборвал его Рыцарь. — Но что ты думаешь о Крабе? Как он тебе?
Ральф пожал плечами:
— Я не имею ничего против него.
Рыцарь понимающе кивнул.
— А ты? — спросил Ральф.
— Он неплохой человек, — медленно сказал Рыцарь. — Но если он останется главарем — он погубит нас всех…
— Вы, вроде, собирались говорить о бабах! — встрял Тряпичник, вытирая рукавом сажу с щеки.
Рыцарь засмеялся:
— Ах, да! Я хотел предупредить нашего приятеля… Чистенький, ты видел руки Сибиллы? Я имею в виду, без перчаток.
— Угу, — хмыкнул Ральф.
— Правда?
Ральф молча достал нож и стал пробовать кусок мяса на готовность.
— Ты видел… линии и пятна… так?
— Да.
Рыцарь наклонил набок голову:
— Какого цвета? Скажи мне, и я поверю.
— Красного, — односложно ответил Ральф.
Меченый неторопливо отстегнул забрало и взял свой кусок кролика.
— Знаешь, отчего они? — спросил он.
Ральф покачал головой:
— Я не спрашивал.
— Все очень просто, чистенький… Это кровь. Твоя прекрасная утонченная леди была замужем за одним бароном — когда еще была жива. Однажды она увидела его с молоденькой служанкой в их роскошной супружеской постели. Сибилла посмотрела на них, вышла в гостиную. Взяла стоявшую у камина кочергу и вернулась. И абсолютно неизящно разделалась с милой парочкой. Мужа она прикончила быстро, одним ударом по башке — он просто застыл от неожиданности, и Сибилла этим воспользовалась. А за девицей пришлось гоняться по всему замку…
— Печальная история, — сказал Ральф, пытаясь прожевать жесткое мясо.
Рыцарь засмеялся:
— Сибилла до сих пор переживает, что все вышло так грубо. Из-за этой истории она и попала в долину, а когда умерла — проявились эти пятна на руках. Бывает, долина связывает людей с прошлым, о котором они хотели забыть…
— Думаешь, это все не случайно?
— Ничто не случайно. Проклятье, ну и дрянь же это жаркое!
Насупившийся Тряпичник бросил на приятеля оскорбленный взгляд, но промолчал.
— Серьезно! Чистенький, тебе не кажется, что мясо отдает запашком?.. Таким…
— Как от мертвечины, — спокойно сказал Ральф. — Но чего ты ожидал от кролика, который, возможно, уже несколько столетий как сдох?
Втроем они тащились по равнине, надеясь поскорее добраться до башни Вернона.
Зеленая трава под их ногами сменилась жесткими колючками, разросшимися на каменистой земле. Деревьев и вовсе не попадалось — только одинокие валуны и обломки скал.
Скоро путь им преградил отвесный склон, на краю которого стоял высокий столб с выцарапанными письменами.
Рыцарь устало сел на землю.
— Проклятье, слишком мы влево взяли, — проворчал он. — Сейчас или топать часа четыре до спуска, или здесь прыгать. А еще эта луна проклятая…
Он погрозил железным кулаком небу, на котором сияла красноватая луна, будто налившийся кровью злой глаз следил за странниками на пустоши.
— О, ага, — поспешно пробормотал Тряпичник. — Ты как, Ральф, в порядке?
Нормально себя чувствуешь?
— Все с ним хорошо, — сказал Рыцарь, прежде, чем Ральф успел ответить. — Видно же… — он презрительно хмыкнул. — Если б чистенький кого-то угрохал в жизни, то валялся б счас в пыли, воя от боли…
— Вы вообще о чем? — недоуменно спросил Ральф.
— Луна Убийц, — Тряпичник указал на небо.
Больше обьяснений не последовало, и Ральф, пожав плечами, подошел к обрыву.
Внизу вся пустошь была утыкана острыми скалами, словно ежик иголками. Если и удасться здесь спуститься, придется пробираться между камнями, что, конечно, тяжелее, чем идти по ровной земле.
— Все, надо идти, — Рыцарь поднялся. — Хотя это и дольше, пойдем в обход.
Проклятье, уже сегодня вечером могли бы на месте быть! Ну, пошевеливайтесь!
— Ты забыл, кто тут главный, — негромко сказал Ральф. — Я еще не решил, как мы пойдем.
— О! Как думаешь, ты успеешь решить до ужина?
Ральф сделал вид, будто не расслышал слов меченого.
— Веревка у нас есть? — спросил он.
— Ага, — ответил Тряпичник, доставая из недр своего одеяния моток бечевы.
— Прекрасно. Привяжем ее к столбу и попробуем спуститься. Самый тяжелый полезет первым.
Рыцарь, наклонив голову на бок, вперился взглядом в Ральфа, но тот лишь улыбнулся. Меченый, подняв забрало, сплюнул в пыль, и стал молча спускаться.
Бечевка, тщательно привязанная к столбу, натянулась. Ральфу все время чудился треск рвущихся нитей. «Зря я это сделал. Надо было идти в обход.» Он напряженно оглядел обрыв, который вдруг стал казаться куда выше и отвесней, чем раньше. Там, где спускался Рыцарь, кое-где были выбиты ступеньки, а на полпути виднелась небольшая площадка, утыканная ржавыми копьями по краям. «Хорошо, там он сможет отдохнуть», — с облегчением подумал Ральф, и тут натянутая, как струна, веревка начала рваться.
— Рыцарь! — воскликнул Тряпичник.
Меченый, застыв, смотрел, как над его головой рвется бечева. В одном-единственном месте на спуске оказался острый выступ, и именно там нити перетерлись и ослабли.
— Проклятье! — взревел Рыцарь и упал вниз.
Он грохнался спиной на площадку, и у Ральфа на миг появилась надежда, что его спутник сможет там задержаться. Но от удара Рыцаря отбросило назад, в пропасть.
В последний момент он сумел ухватиться рукой за копья.
— Держись! — вопил Тряпичник.
Но было ясно, что меченый удержаться не сможет. Копья медленно кренились вниз под его тяжестью.
— Ублюдочный идиот! — орал Рыцарь. — Будь ты проклят!
Тряпичник суетливо разматывал шарф, одновременно пробуя его на прочность.
— Мы не успеем, — сказал Ральф.
Отчаянно ругавшийся Рыцарь наверняка не дождался бы, пока они привяжут шарф к обрывку бечевы и спустятся к нему.
— Я попробую так…
Ральф ухватился за веревку и, закусив губу, стал съезжать вниз. «Не выдержит!» — думал он, даже не чувствуя, что до крови ободрал кожу на ладонях. Бечева стала раскачиваться. «О нет!» Вдруг Ральф понял, что веревка закончилась. Краткий, но тошнотворный миг полета — и он тяжело рухнул на площадку.
— Руку, идиот! — взревел Рыцарь. — Дай руку!
Ральф, несколько оглушенный падением, подполз к краю площадки и, ухватившись левой рукой за скалу, протянул правую меченому.
Рыцарь, кряхтя и ругаясь, подтянулся и залез на площадку. Упал ничком, тяжело, с хрипом, дыша.
— Проклятый ублюдок! — пробормотал он.
— Заткнись, или я тебя убью, — сказал Ральф, обессиленно лежавший рядом.
Они завершили спуск, воспользовавшись шарфами и ремнями Тряпичника. Ральф подумал, что если бы они использовали их с самого начала, хотя бы в качестве подстраховки, падения могло и не произойти.
Рыцарь оправился на удивление быстро, на память о происшествии остались лишь несколько царапин на блестящих латах. Изгнаннику повезло меньше, он сильно ушиб ногу и теперь прихрамывал при ходьбе.
Сверху обломки скал, загромоздившие этот участок долины, казались легким препятствием, но скоро стало ясно, что это не так. Высокие, острые, они будто обступали странников, сжимали вокруг них кольцо серых стен. Ральф и меченые обнаружили, что пробираются по лабиринту, который в любой момент может вывести их к началу пути.
Вечереть ничуть не собиралось, только одинокая луна налилась темно-красным, словно окунулась в венозную кровь. Рыцарь все чаще спотыкался, поглядывал вверх и утирал железной перчаткой несуществующий пот.
Ральф приказал остановиться на короткий отдых. Он рассчитывал дать отдых больной ноге, да и спутники его изрядно устали, блуждая среди скал. Но отдыха не получилось. Валун, на который сел Ральф, оказался ужасно холодным, а поселившаяся в сердце неясная тревога возросла стократно. Меченые тоже не смогли расслабиться. Тряпичник нервно теребил полу плаща, Рыцарь даже не присел, ходил взад-вперед, клацая железом по камням.
— Ладно, надо выбираться отсюда, — решительно сказал Ральф и встал.
— Если только отсюда возможно выбраться, — мрачно пробормотал Рыцарь.
После нескольких часов пути среди все тех же скал Ральф подумал, что меченый, возможно, прав. Возможно тут действуют проклятые чары, заставляющие человека идти по кругу и никогда не найти выхода. Как с ними бороться, изгнанник не знал.
Оставалось только упрямо двигаться вперед.
Когда в просвете между камнями мелькнула унылая серая равнина, сердце Ральфа вздрогнуло от радости. Забыв о больной ноге, он кинулся бегом, продрался в узкий лаз, и замер, глядя на ровную пустошь, простиравшуюся до самого горизонта.
— Конец проклятым скалам! — весело закричал Ральф.
Он помог меченым протиснуться между камней.
— Здорово, я-то ужо думал, мы тама веки вечные плестись будем, — сказал Тряпичник, поправляя одежду.
— Эй, смотри! — голос Рыцаря прозвучал так мрачно, что радость, наполнившая все существо Ральфа, мгновенно улетучилась.
Возле скал, цепляясь за ними узловатыми ветками, росло невысокое кривое дерево.
Единственный сук, похожий на длинную руку с обрубленными пальцами, был вытянут в сторону пустоши. Легкий ветерок раскачивал петлю.
Рыцарь развел руками:
— Это что, намек?
Ральф наигранно рассмеялся:
— Если и намек, то для меня. Меня ведь собирались повесить, перед тем, как выслали в долину.
— Нужно двигать отседова! — сказал Тряпичник.
Ни Ральф, ни Рыцарь не стали с ним спорить.
Ветер гнал пыль поземкой. Ральфу пришлось закрыть нос и рот шарфом Тряпичника, смоченным водой из фляги. Глаза жгло; изгнанник щурился и смаргивал, пытаясь отделаться от попавших в них песчинок.
Багровый глаз Луны Убийц потускнел и выглядел почти серым сквозь желтую завесу.
— Уже близко, — прохрипел Рыцарь. — Вон за теми камнями.
Несколько воспрянув духом, грязные и усталые охотники за языками потащились к сложенной из булыжников пирамидке.
Ральф добрел до нее и рухнул на землю. От ходьбы ушибленная нога разболелась и опухла. Изгнаннику уже были безразличны меченые, наемники и замки. Хотелось окунуть ноющую ступню в холодный ручей и сидеть, чувствуя, как ледяная вода смывает боль.
Скоро Ральф потерял счет часам. Он лежал, то проваливаясь в беспокойную дрему, то просыпаясь. Луна Убийц подмигивала кровавым глазом из-за желтых туч пыли.
Порой изгнанник заглядывал за пирамиду, туда, где среди пустоши высился старый замок.
Меченые тоже пытались отдохнуть, в то же время наблюдая за твердыней Вернона.
Отсюда замок казался пустым и безлюдным, но подходить ближе было опасно.
Ральф дремал, и ему чудилось, будто он сидит на берегу реки, на мягкой траве.
Журчала вода, цвели ирисы, мальки резвились на мелководье…
— Эй… Эй… — приглушенный вскрик Рыцаря разбудил изгнанника. — Смотрите!
Наемник! Один!
Темная фигурка брела по пустоши, кажется, не замечая ничего вокруг. Сквозь пыльную муть виделся рогатый шлем, длинный меч в ножнах.
— Тсс, тсс, — зашипел Тряпичник, доставая свой арбалет.
Ральф обнажил клинок и встал, стараясь не обращать внимания на острую боль в лодыжке.
Тряпичник целился в ногу наемника — в таких условиях попасть в зазор между пластинами брони было бы невозможно. В тот момент, когда человек Вернона приостановился, меченый выпустил стрелу.
Рыцарь и Ральф одновременно сорвались с места и понеслись к наемнику, который кубарем покатился по земле.
Прихрамывающий изгнанник быстро отстал. Ногу пронизывала острая боль при каждом шаге. Воспаленные глаза слезились, и виделось все как в неясном сне. Вот Рыцарь уже добежал, склонился над раненым, собирась отобрать у того оружие. И тут же словно вздыбилась земля, взметнулась пыль.
Ральф почувствовал, что задыхается. Он остановился, судорожно сжимая меч, а перед ним ворочалось что-то огромное, темное.
— Будь ты проклят! Ральф, ублюдок, все из-за тебя! — в пронзительном крике Рыцаря было больше страха, чем ненависти.
Изгнанник, закрыв глаза, чтобы в них не попала пыль, шагнул вперед. Ткнул клинком наугад, раз, другой. Что-то заверещало, обдало волной затхлого тепла.
Ральф все колол и колол, не сходя с мечта и не открывая глаз.
— Чтоб вы все сдохли! Уроды!
Отчаянный визг, от которого завибрировала почва, заглушил голос Рыцаря. Колкие песчинки царапали кожу, но изгнанник этого почти не ощущал. «Это конец», — отрешенно и безразлично подумал Ральф. — «Это конец».
В тот момент его схватили и поволокли прочь от песчаного водоворота. Сначала изгнанник не сопротивлялся, затем попытался пырнуть клинком, но его руку остановили.
— Ну, тихо, тихо, счас подальше отойдем, полегше будет.
Спокойный голос Тряпичника привел Ральфа в чувство. Он протер ладонью глаза и осмотрелся. Пустошь выглядела тихой и безмятежной, на потемневшем небе ярко сверкала Луна Убийц. Тряпичник нес на плече Рыцаря, а левой рукой впился в предплечье Ральфа.
— Пусти, я сам могу, — пробормотал изгнанник, срывая шарф и с удовольствием вдыхая свежий чистый воздух.
Они добрались до скал, торчащих из сухой растрескавшейся почвы, будто желтые старушечьи зубы. Только тут меченый опустил свою ношу. Только тут Ральф взглянул назад. Песчаный смерч был похож на пуповину, соединившую небо и землю.
— Что это было?
— Фантом, проклятущий фантом, — ответил Тряпичник, опускаясь на колени перед Рыцарем и поднимая тому забрало. — Мерзкая тварь заставляет видеть то, что хочешь увидеть. А потом — хррупсть — и все!
— Сжирает?
— Архет их знает. Грят, сжирает вместе с душой. Но токмо я не знаю, правда то или нет.
Он поднес флягу к бледным губам Рыцаря. Тот стал пить, торопливо, проливая воду, едва не захлебываясь. Потом встал.
Ральф никогда не думал, что доспехи могут выглядеть уставшими. Но броня меченого, потускневшая, изборожденная царапинами, как морщинами, выглядела именно так.
— Послушай… — начал изгнанник.
— Прости, чистенький, но я просто не могу сейчас тебя видеть, — пробормотал Рыцарь. — Мне нужно побыть одному…
Он торопливо побрел прочь, спотыкаясь на каждом шагу, и вскоре скрылся за скалами.
— Не волнуйсь, он далеко не уйдет, — сказал Тряпичник, усаживаясь на камень рядом с Ральфом. — Он перепугался малехо.
— А ты нет?
Меченый покачал головой:
— Наши боятся пустоты. Не хочут стать водичкой синенькой, но от этого никак не уйти. Понимашь, тяжко знать, шо в один день ты — оп-па — и ничто. Все чувства, мысли, — он махнул рукой, — все исчезает. Как не было тебя никогда. Потому все и сходят с ума.
— Но не ты?
— Я тут давно. Года проходят, а я все тот же. И ничо не меняется, за все века… — он прикрыл глаза. — Хотел б я, шоб меня закопали в песок и все. Шоб больше не было ничо.
Ральф чуть улыбнулся:
— Так ты хочешь забвения — того, чего боятся все меченые?
Тряпичник кивнул:
— Угу. Эт, конешн, в любой момент можно провернуть, но я покамест не ушел, потому как стараюсь им помогать. Меченым нужны такие, как мы.
— Как мы?
— Ага, — Тряпичник подмигнул ему, — я ж тож не из них. Потому и напяливаю все те шмотки — для маскировки. Тока молчи, лады?
Ральф торжественно поднял руку, как для клятвы:
— Я — могила.
Тряпичник рассмеялся.
Глава 10
У Ральфа посветлело на душе, едва он вышел из мрачной башни наверх, на лунный свет и свежий воздух. Меченые же, напротив, стали еще более хмурыми и подозрительными.
Поскольку башню они преодолели почти без отдыха, наверху было решено сделать привал. Кролик, спокойно щипавший травку, стал легкой добычей, единственное дерево посреди равнины дало достаточно сучьев для костра. Ральф старался не думать о том, что у кролика был длинный безволосый хвост с шипом на конце, а кора дерева кое-где оказалась костью, и некоторые ветви состояли из позвонков, как хребты.
Тряпичник поворачивал вертела, выструганные из свежих побегов, Рыцарь меланхолично выстукивал марш железной перчаткой по железному же колену.
— Так кролика не готовят, — сказал он, на миг прервав свои музыкальные упражнения.
— Готовил б сам, умник, — огрызнулся Тряпичник.
— Его нужно тушить… Спорим, он у тебя выйдет жесткий, как подметка?
— Может ты тогда пойдешь, споймаешь нам косулю?
— Руками? Забыл, что наш благородный спутник отобрал мой меч? Причем из-за тебя, растяпа неповоротливый!
— Хватит, — Ральф поморщился. — Мы тут не просто прогуливаемся. Нужно еще добраться до башни и взять языка.
— Тебе нужно — не нам, — равнодушно ответил Рыцарь. — А мы-то как раз прогуливаемся.
— Может, сменим тему? — Ральф многозначительно положил ладонь на рукоять меча. — Я уже понял твою позицию.
Рыцарь то ли рассмеялся, то ли фыркнул — из-под закрытого забрала раздался неясный гул:
— Ладно, как скажешь. Поговорим о чем-нибудь приятном… О женщинах, например.
Что ты думаешь о Сибилле, а, высокородный?
— Я думаю, что она любезная дама, — сдержанно ответил Ральф.
Рыцарь наклонился к нему:
— Мне кажется, ты ей весьма по нраву… пожалуй, куда больше, чем Краб…
Ральф промолчал, но перед его глазами невольно встал облик Сибиллы, яростно выкрикивающей проклятия на его голову.
— Ты, конечно, не в курсе, чистенький, но у нас тут идет кое-какая борьба, — продолжал Рыцарь. — Есть люди, которые хотят устранить нашего предводителя. Я Краба имею в виду.
— Да?
Тряпичник демонстративно завозился у костра, подняв облако пепла, но Рыцарь невозмутимо продолжал:
— Так что ты об этом думаешь, чистенький?
— Пока — ничего. Ты ведь сам все время твердишь, что я не меченый…
— Да, да, — оборвал его Рыцарь. — Но что ты думаешь о Крабе? Как он тебе?
Ральф пожал плечами:
— Я не имею ничего против него.
Рыцарь понимающе кивнул.
— А ты? — спросил Ральф.
— Он неплохой человек, — медленно сказал Рыцарь. — Но если он останется главарем — он погубит нас всех…
— Вы, вроде, собирались говорить о бабах! — встрял Тряпичник, вытирая рукавом сажу с щеки.
Рыцарь засмеялся:
— Ах, да! Я хотел предупредить нашего приятеля… Чистенький, ты видел руки Сибиллы? Я имею в виду, без перчаток.
— Угу, — хмыкнул Ральф.
— Правда?
Ральф молча достал нож и стал пробовать кусок мяса на готовность.
— Ты видел… линии и пятна… так?
— Да.
Рыцарь наклонил набок голову:
— Какого цвета? Скажи мне, и я поверю.
— Красного, — односложно ответил Ральф.
Меченый неторопливо отстегнул забрало и взял свой кусок кролика.
— Знаешь, отчего они? — спросил он.
Ральф покачал головой:
— Я не спрашивал.
— Все очень просто, чистенький… Это кровь. Твоя прекрасная утонченная леди была замужем за одним бароном — когда еще была жива. Однажды она увидела его с молоденькой служанкой в их роскошной супружеской постели. Сибилла посмотрела на них, вышла в гостиную. Взяла стоявшую у камина кочергу и вернулась. И абсолютно неизящно разделалась с милой парочкой. Мужа она прикончила быстро, одним ударом по башке — он просто застыл от неожиданности, и Сибилла этим воспользовалась. А за девицей пришлось гоняться по всему замку…
— Печальная история, — сказал Ральф, пытаясь прожевать жесткое мясо.
Рыцарь засмеялся:
— Сибилла до сих пор переживает, что все вышло так грубо. Из-за этой истории она и попала в долину, а когда умерла — проявились эти пятна на руках. Бывает, долина связывает людей с прошлым, о котором они хотели забыть…
— Думаешь, это все не случайно?
— Ничто не случайно. Проклятье, ну и дрянь же это жаркое!
Насупившийся Тряпичник бросил на приятеля оскорбленный взгляд, но промолчал.
— Серьезно! Чистенький, тебе не кажется, что мясо отдает запашком?.. Таким…
— Как от мертвечины, — спокойно сказал Ральф. — Но чего ты ожидал от кролика, который, возможно, уже несколько столетий как сдох?
Втроем они тащились по равнине, надеясь поскорее добраться до башни Вернона.
Зеленая трава под их ногами сменилась жесткими колючками, разросшимися на каменистой земле. Деревьев и вовсе не попадалось — только одинокие валуны и обломки скал.
Скоро путь им преградил отвесный склон, на краю которого стоял высокий столб с выцарапанными письменами.
Рыцарь устало сел на землю.
— Проклятье, слишком мы влево взяли, — проворчал он. — Сейчас или топать часа четыре до спуска, или здесь прыгать. А еще эта луна проклятая…
Он погрозил железным кулаком небу, на котором сияла красноватая луна, будто налившийся кровью злой глаз следил за странниками на пустоши.
— О, ага, — поспешно пробормотал Тряпичник. — Ты как, Ральф, в порядке?
Нормально себя чувствуешь?
— Все с ним хорошо, — сказал Рыцарь, прежде, чем Ральф успел ответить. — Видно же… — он презрительно хмыкнул. — Если б чистенький кого-то угрохал в жизни, то валялся б счас в пыли, воя от боли…
— Вы вообще о чем? — недоуменно спросил Ральф.
— Луна Убийц, — Тряпичник указал на небо.
Больше обьяснений не последовало, и Ральф, пожав плечами, подошел к обрыву.
Внизу вся пустошь была утыкана острыми скалами, словно ежик иголками. Если и удасться здесь спуститься, придется пробираться между камнями, что, конечно, тяжелее, чем идти по ровной земле.
— Все, надо идти, — Рыцарь поднялся. — Хотя это и дольше, пойдем в обход.
Проклятье, уже сегодня вечером могли бы на месте быть! Ну, пошевеливайтесь!
— Ты забыл, кто тут главный, — негромко сказал Ральф. — Я еще не решил, как мы пойдем.
— О! Как думаешь, ты успеешь решить до ужина?
Ральф сделал вид, будто не расслышал слов меченого.
— Веревка у нас есть? — спросил он.
— Ага, — ответил Тряпичник, доставая из недр своего одеяния моток бечевы.
— Прекрасно. Привяжем ее к столбу и попробуем спуститься. Самый тяжелый полезет первым.
Рыцарь, наклонив голову на бок, вперился взглядом в Ральфа, но тот лишь улыбнулся. Меченый, подняв забрало, сплюнул в пыль, и стал молча спускаться.
Бечевка, тщательно привязанная к столбу, натянулась. Ральфу все время чудился треск рвущихся нитей. «Зря я это сделал. Надо было идти в обход.» Он напряженно оглядел обрыв, который вдруг стал казаться куда выше и отвесней, чем раньше. Там, где спускался Рыцарь, кое-где были выбиты ступеньки, а на полпути виднелась небольшая площадка, утыканная ржавыми копьями по краям. «Хорошо, там он сможет отдохнуть», — с облегчением подумал Ральф, и тут натянутая, как струна, веревка начала рваться.
— Рыцарь! — воскликнул Тряпичник.
Меченый, застыв, смотрел, как над его головой рвется бечева. В одном-единственном месте на спуске оказался острый выступ, и именно там нити перетерлись и ослабли.
— Проклятье! — взревел Рыцарь и упал вниз.
Он грохнался спиной на площадку, и у Ральфа на миг появилась надежда, что его спутник сможет там задержаться. Но от удара Рыцаря отбросило назад, в пропасть.
В последний момент он сумел ухватиться рукой за копья.
— Держись! — вопил Тряпичник.
Но было ясно, что меченый удержаться не сможет. Копья медленно кренились вниз под его тяжестью.
— Ублюдочный идиот! — орал Рыцарь. — Будь ты проклят!
Тряпичник суетливо разматывал шарф, одновременно пробуя его на прочность.
— Мы не успеем, — сказал Ральф.
Отчаянно ругавшийся Рыцарь наверняка не дождался бы, пока они привяжут шарф к обрывку бечевы и спустятся к нему.
— Я попробую так…
Ральф ухватился за веревку и, закусив губу, стал съезжать вниз. «Не выдержит!» — думал он, даже не чувствуя, что до крови ободрал кожу на ладонях. Бечева стала раскачиваться. «О нет!» Вдруг Ральф понял, что веревка закончилась. Краткий, но тошнотворный миг полета — и он тяжело рухнул на площадку.
— Руку, идиот! — взревел Рыцарь. — Дай руку!
Ральф, несколько оглушенный падением, подполз к краю площадки и, ухватившись левой рукой за скалу, протянул правую меченому.
Рыцарь, кряхтя и ругаясь, подтянулся и залез на площадку. Упал ничком, тяжело, с хрипом, дыша.
— Проклятый ублюдок! — пробормотал он.
— Заткнись, или я тебя убью, — сказал Ральф, обессиленно лежавший рядом.
Они завершили спуск, воспользовавшись шарфами и ремнями Тряпичника. Ральф подумал, что если бы они использовали их с самого начала, хотя бы в качестве подстраховки, падения могло и не произойти.
Рыцарь оправился на удивление быстро, на память о происшествии остались лишь несколько царапин на блестящих латах. Изгнаннику повезло меньше, он сильно ушиб ногу и теперь прихрамывал при ходьбе.
Сверху обломки скал, загромоздившие этот участок долины, казались легким препятствием, но скоро стало ясно, что это не так. Высокие, острые, они будто обступали странников, сжимали вокруг них кольцо серых стен. Ральф и меченые обнаружили, что пробираются по лабиринту, который в любой момент может вывести их к началу пути.
Вечереть ничуть не собиралось, только одинокая луна налилась темно-красным, словно окунулась в венозную кровь. Рыцарь все чаще спотыкался, поглядывал вверх и утирал железной перчаткой несуществующий пот.
Ральф приказал остановиться на короткий отдых. Он рассчитывал дать отдых больной ноге, да и спутники его изрядно устали, блуждая среди скал. Но отдыха не получилось. Валун, на который сел Ральф, оказался ужасно холодным, а поселившаяся в сердце неясная тревога возросла стократно. Меченые тоже не смогли расслабиться. Тряпичник нервно теребил полу плаща, Рыцарь даже не присел, ходил взад-вперед, клацая железом по камням.
— Ладно, надо выбираться отсюда, — решительно сказал Ральф и встал.
— Если только отсюда возможно выбраться, — мрачно пробормотал Рыцарь.
После нескольких часов пути среди все тех же скал Ральф подумал, что меченый, возможно, прав. Возможно тут действуют проклятые чары, заставляющие человека идти по кругу и никогда не найти выхода. Как с ними бороться, изгнанник не знал.
Оставалось только упрямо двигаться вперед.
Когда в просвете между камнями мелькнула унылая серая равнина, сердце Ральфа вздрогнуло от радости. Забыв о больной ноге, он кинулся бегом, продрался в узкий лаз, и замер, глядя на ровную пустошь, простиравшуюся до самого горизонта.
— Конец проклятым скалам! — весело закричал Ральф.
Он помог меченым протиснуться между камней.
— Здорово, я-то ужо думал, мы тама веки вечные плестись будем, — сказал Тряпичник, поправляя одежду.
— Эй, смотри! — голос Рыцаря прозвучал так мрачно, что радость, наполнившая все существо Ральфа, мгновенно улетучилась.
Возле скал, цепляясь за ними узловатыми ветками, росло невысокое кривое дерево.
Единственный сук, похожий на длинную руку с обрубленными пальцами, был вытянут в сторону пустоши. Легкий ветерок раскачивал петлю.
Рыцарь развел руками:
— Это что, намек?
Ральф наигранно рассмеялся:
— Если и намек, то для меня. Меня ведь собирались повесить, перед тем, как выслали в долину.
— Нужно двигать отседова! — сказал Тряпичник.
Ни Ральф, ни Рыцарь не стали с ним спорить.
Ветер гнал пыль поземкой. Ральфу пришлось закрыть нос и рот шарфом Тряпичника, смоченным водой из фляги. Глаза жгло; изгнанник щурился и смаргивал, пытаясь отделаться от попавших в них песчинок.
Багровый глаз Луны Убийц потускнел и выглядел почти серым сквозь желтую завесу.
— Уже близко, — прохрипел Рыцарь. — Вон за теми камнями.
Несколько воспрянув духом, грязные и усталые охотники за языками потащились к сложенной из булыжников пирамидке.
Ральф добрел до нее и рухнул на землю. От ходьбы ушибленная нога разболелась и опухла. Изгнаннику уже были безразличны меченые, наемники и замки. Хотелось окунуть ноющую ступню в холодный ручей и сидеть, чувствуя, как ледяная вода смывает боль.
Скоро Ральф потерял счет часам. Он лежал, то проваливаясь в беспокойную дрему, то просыпаясь. Луна Убийц подмигивала кровавым глазом из-за желтых туч пыли.
Порой изгнанник заглядывал за пирамиду, туда, где среди пустоши высился старый замок.
Меченые тоже пытались отдохнуть, в то же время наблюдая за твердыней Вернона.
Отсюда замок казался пустым и безлюдным, но подходить ближе было опасно.
Ральф дремал, и ему чудилось, будто он сидит на берегу реки, на мягкой траве.
Журчала вода, цвели ирисы, мальки резвились на мелководье…
— Эй… Эй… — приглушенный вскрик Рыцаря разбудил изгнанника. — Смотрите!
Наемник! Один!
Темная фигурка брела по пустоши, кажется, не замечая ничего вокруг. Сквозь пыльную муть виделся рогатый шлем, длинный меч в ножнах.
— Тсс, тсс, — зашипел Тряпичник, доставая свой арбалет.
Ральф обнажил клинок и встал, стараясь не обращать внимания на острую боль в лодыжке.
Тряпичник целился в ногу наемника — в таких условиях попасть в зазор между пластинами брони было бы невозможно. В тот момент, когда человек Вернона приостановился, меченый выпустил стрелу.
Рыцарь и Ральф одновременно сорвались с места и понеслись к наемнику, который кубарем покатился по земле.
Прихрамывающий изгнанник быстро отстал. Ногу пронизывала острая боль при каждом шаге. Воспаленные глаза слезились, и виделось все как в неясном сне. Вот Рыцарь уже добежал, склонился над раненым, собирась отобрать у того оружие. И тут же словно вздыбилась земля, взметнулась пыль.
Ральф почувствовал, что задыхается. Он остановился, судорожно сжимая меч, а перед ним ворочалось что-то огромное, темное.
— Будь ты проклят! Ральф, ублюдок, все из-за тебя! — в пронзительном крике Рыцаря было больше страха, чем ненависти.
Изгнанник, закрыв глаза, чтобы в них не попала пыль, шагнул вперед. Ткнул клинком наугад, раз, другой. Что-то заверещало, обдало волной затхлого тепла.
Ральф все колол и колол, не сходя с мечта и не открывая глаз.
— Чтоб вы все сдохли! Уроды!
Отчаянный визг, от которого завибрировала почва, заглушил голос Рыцаря. Колкие песчинки царапали кожу, но изгнанник этого почти не ощущал. «Это конец», — отрешенно и безразлично подумал Ральф. — «Это конец».
В тот момент его схватили и поволокли прочь от песчаного водоворота. Сначала изгнанник не сопротивлялся, затем попытался пырнуть клинком, но его руку остановили.
— Ну, тихо, тихо, счас подальше отойдем, полегше будет.
Спокойный голос Тряпичника привел Ральфа в чувство. Он протер ладонью глаза и осмотрелся. Пустошь выглядела тихой и безмятежной, на потемневшем небе ярко сверкала Луна Убийц. Тряпичник нес на плече Рыцаря, а левой рукой впился в предплечье Ральфа.
— Пусти, я сам могу, — пробормотал изгнанник, срывая шарф и с удовольствием вдыхая свежий чистый воздух.
Они добрались до скал, торчащих из сухой растрескавшейся почвы, будто желтые старушечьи зубы. Только тут меченый опустил свою ношу. Только тут Ральф взглянул назад. Песчаный смерч был похож на пуповину, соединившую небо и землю.
— Что это было?
— Фантом, проклятущий фантом, — ответил Тряпичник, опускаясь на колени перед Рыцарем и поднимая тому забрало. — Мерзкая тварь заставляет видеть то, что хочешь увидеть. А потом — хррупсть — и все!
— Сжирает?
— Архет их знает. Грят, сжирает вместе с душой. Но токмо я не знаю, правда то или нет.
Он поднес флягу к бледным губам Рыцаря. Тот стал пить, торопливо, проливая воду, едва не захлебываясь. Потом встал.
Ральф никогда не думал, что доспехи могут выглядеть уставшими. Но броня меченого, потускневшая, изборожденная царапинами, как морщинами, выглядела именно так.
— Послушай… — начал изгнанник.
— Прости, чистенький, но я просто не могу сейчас тебя видеть, — пробормотал Рыцарь. — Мне нужно побыть одному…
Он торопливо побрел прочь, спотыкаясь на каждом шагу, и вскоре скрылся за скалами.
— Не волнуйсь, он далеко не уйдет, — сказал Тряпичник, усаживаясь на камень рядом с Ральфом. — Он перепугался малехо.
— А ты нет?
Меченый покачал головой:
— Наши боятся пустоты. Не хочут стать водичкой синенькой, но от этого никак не уйти. Понимашь, тяжко знать, шо в один день ты — оп-па — и ничто. Все чувства, мысли, — он махнул рукой, — все исчезает. Как не было тебя никогда. Потому все и сходят с ума.
— Но не ты?
— Я тут давно. Года проходят, а я все тот же. И ничо не меняется, за все века… — он прикрыл глаза. — Хотел б я, шоб меня закопали в песок и все. Шоб больше не было ничо.
Ральф чуть улыбнулся:
— Так ты хочешь забвения — того, чего боятся все меченые?
Тряпичник кивнул:
— Угу. Эт, конешн, в любой момент можно провернуть, но я покамест не ушел, потому как стараюсь им помогать. Меченым нужны такие, как мы.
— Как мы?
— Ага, — Тряпичник подмигнул ему, — я ж тож не из них. Потому и напяливаю все те шмотки — для маскировки. Тока молчи, лады?
Ральф торжественно поднял руку, как для клятвы:
— Я — могила.
Тряпичник рассмеялся.
Глава 10
Снегопад — В последнее время дела продвигались слишком медленно, — говорил Вернон, вычерчивая кинжалом линии в воздухе над картой. — Я сам тому виной, занимался всякими мелочами. В итоге вместо военного отряда у меня толпа пьяного сброда, замок все еще в полуразваленном состоянии, а сведений о долине по-прежнему до обидного мало, — он улыбнулся сидевшему напротив Кронту и подлил ему вина в бокал. — Ты сильно помог со снабжением, теперь, по крайней мере, над этим не придется ломать голову.
Кронт поморщился — с того времени, как на небе появилась Луна Убийц, он пребывал в самом мерзком настроении. Несмотря на ударную дозу верноновых эликсиров, боль так и не прошла. В левый висок словно били тупым молотом, и каждый удар отзывался в глазнице.
— С Ормом и его бандой пока связываться не будем, — продолжал барон. — Меня в первую очередь интересует Авендан.
— Зачем тебе этот проклятый городишко, Вернон? — простонал Кронт. — Ты же мертв, какое тебе дело до Авендана?
Барон, улыбаясь, помахал кинжальчиком:
— Таков и был расчет. Я пошел в долину именно для того чтобы умереть — и стать бессмертным. Подумай, Кронт, у нас огромнейшее преимущество перед всеми армиями империи: нас нельзя убить.
— А. Ты хочешь сражаться с империей?
— Нет, не совсем… В любом случае, для начала нам надо туда попасть. Ты слушаешь меня?
— Ага…
— Так вот, вернуться назад не так-то просто. Тебе помогла эта колдунья… но возможны и иные способы. В пустоши у кратера есть места, где можно пройти, как в ворота. Но пока мы можем попать только в долину. Насколько мне удалось узнать, еще никому из здешних мертвых не удавалось проникнуть в Авендан, но у меня есть идея, как это можно сделать. И ты мне в этом поможешь… Если тебе это удастся, обещаю, ты получишь все, что пожелаешь.
— Сейчас я хочу только одного — чтобы мне оторвали эту проклятую башку, или хотя бы вырвали глаз!
Вернон усмехнулся:
— У меня тут есть один парень, бывший палач. Если очень хочешь, он может устроить тебе эти процедуры…
— Как любезно с твоей стороны, — прохрипел Кронт. — Тем более, что это ты всему виной. Ведь это ты заманил нас к проклятому озеру, чтоб мы тоже сдохли! А теперь хочешь, чтоб я горбатился на тебя!
— Из долины нет иного выхода — только смерть. И те, кто умирает у озера обычно получают способность возвращаться.
— Ага, и всякие забавные штуки, вроде стекол в коже!
— Правда, я здорово придумал с зеркалом? Эй, не кипятись! Это все из-за Луны Убийц. Тебе просто нужно переждать, вот и все. Иди, приляг, отдохни…
Кронт хотел ответить ругательством, но не смог подобрать нужного, поэтому просто резко встал, повалив стул, пинком распахнул дверь и вышел.
Велена стояла у окна, смотрела на безрадостный пейзаж, задумчиво разминая в пальцах кусочек хлеба. Шумно отворившаяся дверь заставила девушку вздрогнуть и обернуться. Кронт, бледный, с налитыми кровью глазами, тяжело прошел по комнате и рухнул на кровать.
— Что-то случилось? — ей еще никогда не доводилось видеть его таким.
— Да.
— Что? Вернон…
— Да заткнись ты! — от крика боль усилилась, Кронт подавил стон и уткнулся лицом в подушку.
— Что с тобой? — девушка легко коснулась его плеча.
В ее голосе звучало неподдельное сочувствие, и от этого Кронту стало еще хуже.
Стиснув зубы он сел на кровати, зло взглянул на Велену:
— В чем дело?
— Кронт, я не понимаю, что тут происходит. Я ничего не знаю. Я была частью долины, я видела так много… Не могу, не могу сейчас сидеть тут, в этой комнате и вспоминать это. С тобой тоже что-то творится…
— Совсем не то, что с тобой, — резко оборвал ее Кронт.
Велена согласно кивнула:
— Да, наверное. Но и тебе тоже тяжело, ты должен меня понять. Я хочу вернуться, ненадолго, к Форпосту. Поговорить с Таррой. Скажи этим людям, чтобы они меня пропустили, наемники послушают тебя. Пожалуйста, Кронт.
По ее бледным щекам текли слезы, но Кронт не видел этого. Он сидел, опустив голову, и прислушивался к собственной боли.
— Кронт! Я обещаю вернуться. Клянусь!
Он вздрогнул, как от удара кнутом:
— Что? Думаешь, сможешь вертеть мной? Какой еще дерьмовый Форпост?! Думаешь, ты меня красивенько попросишь, и я тут же отпущу тебя? На все четыре стороны?
Думаешь, я идиот?
— Кронт, послушай…
— Как же я вас всех ненавижу… — прорычал он. — Чтоб вы все сдохли, сдохли по-настоящему.
Проклятые ублюдки. И каждый что-то хочет от меня…
— Кронт…
Он вскочил с кровати. Умоляющий голос Велены резал, будто нож. Хотелось бежать на край света, в пустоту, где нет ни людей, ни замков, ни лун. Ни боли.
— Будь ты проклята, сучка, — бессвязно пробормотал Кронт и выбежал из комнаты.
Он метался по коридорам, даже не стараясь понять, где находится и куда идет.
Длинная винтовая лестница, по которой он спустился вниз, заканчивалась у запертой и забитой досками двери.
— Чтоб вы все сдохли! — проорал Кронт и с силой налег на дверь.
Старое, полусгнившее дерево долго не продержалось, и скоро наемник вывалился во двор. Выругав часового у ворот последними словами, Кронт обвел мутным взглядом пустошь и побрел куда глаза глядят, спотыкаясь на каждом шагу.
Ветер гонял по равнине снежную крупу. Поначалу Кронт подумал, что бредит, но потом понял, что это одна из шуток местной погоды.
Он брел, куда глаза глядели, спотыкаясь на каждом шагу. Кружась в лучах света от Луны Убийц, тихо падал снег. Кронт наклонился, набрал немного и приложил к горячему лбу. Через минуту даже кости черепа от холода заныли, но голова болела по-прежнему.
«Кто-нибудь, убейте меня… Размозжите эту проклятую голову…» Удар камня по затылку вырубил Кронта мгновенно.
Ральф и Тряпичник сидели у обломков скал, там где надвисавший над головой каменный карниз кое-как защищал от снега. Изгнанник снял с ушибленной ноги сапог и перебинтовывал ступню полосой материи, оторванной от подола рубашки. Тряпичник задумчиво жевал сухарь, то и дело поглядывая на небо, где зависла Луна Убийц.
— Че-то надолго она в этот раз, — пробормотал он. — Никак не уберется, проклятая.
— Угу, — Ральф согласно кивнул, хотя слушал вполуха.
— О, Рыцарь поймал кого-то! Смотри!
— Молодец, — равнодушно пробормотал Ральф, и только через некоторое время до него дошел смысл слов Тряпичника. — Поймал языка?!
Изгнанник вскочил, балансируя на одной ноге. Рыцарь пробирался к ним между скал, на плече у него безвольно повис человек в темной одежде наемника. Меченый опустил свою ношу возле Тряпичника и устало опустился на камень.
— Бродил по долине в горячке. Должно быть Луна на него так подействовала. Ничего, когда она зайдет, паренек в себя придет и что-нибудь интересное наверняка расскажет.
— Значит, мы можем возвращаться? — Ральф вернулся к перебинтовке.
Рыцарь фыркнул, будто рассерженный кот:
— Ну почему же, ведь так здорово сидеть тут в пыли и пялиться на дурацкий замок.
Можем еще остаться на недельку-другую.
Ральф сделал вид, будто не слышал издевки:
— Ладно, переждем здесь проклятый снегопад и пойдем назад. Думаю, в этот раз лучше идти в обход, пусть дорога подольше, но зато и поровней.
Тряпичник согласно кивнул. Он предложил сухарь Рыцарю, но тот лишь мотнул головой и, устало поднявшись с камня, поплелся прочь. «Это из-за меня», — подумал Ральф. «Он меня ненавидит».
Изганник закончил перевязку и аккуратно натянул сапог. Закоченевшие пальцы плохо слушались, и от каждого неловкого движения ступню пронзала резкая боль.
Кронт поморщился — с того времени, как на небе появилась Луна Убийц, он пребывал в самом мерзком настроении. Несмотря на ударную дозу верноновых эликсиров, боль так и не прошла. В левый висок словно били тупым молотом, и каждый удар отзывался в глазнице.
— С Ормом и его бандой пока связываться не будем, — продолжал барон. — Меня в первую очередь интересует Авендан.
— Зачем тебе этот проклятый городишко, Вернон? — простонал Кронт. — Ты же мертв, какое тебе дело до Авендана?
Барон, улыбаясь, помахал кинжальчиком:
— Таков и был расчет. Я пошел в долину именно для того чтобы умереть — и стать бессмертным. Подумай, Кронт, у нас огромнейшее преимущество перед всеми армиями империи: нас нельзя убить.
— А. Ты хочешь сражаться с империей?
— Нет, не совсем… В любом случае, для начала нам надо туда попасть. Ты слушаешь меня?
— Ага…
— Так вот, вернуться назад не так-то просто. Тебе помогла эта колдунья… но возможны и иные способы. В пустоши у кратера есть места, где можно пройти, как в ворота. Но пока мы можем попать только в долину. Насколько мне удалось узнать, еще никому из здешних мертвых не удавалось проникнуть в Авендан, но у меня есть идея, как это можно сделать. И ты мне в этом поможешь… Если тебе это удастся, обещаю, ты получишь все, что пожелаешь.
— Сейчас я хочу только одного — чтобы мне оторвали эту проклятую башку, или хотя бы вырвали глаз!
Вернон усмехнулся:
— У меня тут есть один парень, бывший палач. Если очень хочешь, он может устроить тебе эти процедуры…
— Как любезно с твоей стороны, — прохрипел Кронт. — Тем более, что это ты всему виной. Ведь это ты заманил нас к проклятому озеру, чтоб мы тоже сдохли! А теперь хочешь, чтоб я горбатился на тебя!
— Из долины нет иного выхода — только смерть. И те, кто умирает у озера обычно получают способность возвращаться.
— Ага, и всякие забавные штуки, вроде стекол в коже!
— Правда, я здорово придумал с зеркалом? Эй, не кипятись! Это все из-за Луны Убийц. Тебе просто нужно переждать, вот и все. Иди, приляг, отдохни…
Кронт хотел ответить ругательством, но не смог подобрать нужного, поэтому просто резко встал, повалив стул, пинком распахнул дверь и вышел.
Велена стояла у окна, смотрела на безрадостный пейзаж, задумчиво разминая в пальцах кусочек хлеба. Шумно отворившаяся дверь заставила девушку вздрогнуть и обернуться. Кронт, бледный, с налитыми кровью глазами, тяжело прошел по комнате и рухнул на кровать.
— Что-то случилось? — ей еще никогда не доводилось видеть его таким.
— Да.
— Что? Вернон…
— Да заткнись ты! — от крика боль усилилась, Кронт подавил стон и уткнулся лицом в подушку.
— Что с тобой? — девушка легко коснулась его плеча.
В ее голосе звучало неподдельное сочувствие, и от этого Кронту стало еще хуже.
Стиснув зубы он сел на кровати, зло взглянул на Велену:
— В чем дело?
— Кронт, я не понимаю, что тут происходит. Я ничего не знаю. Я была частью долины, я видела так много… Не могу, не могу сейчас сидеть тут, в этой комнате и вспоминать это. С тобой тоже что-то творится…
— Совсем не то, что с тобой, — резко оборвал ее Кронт.
Велена согласно кивнула:
— Да, наверное. Но и тебе тоже тяжело, ты должен меня понять. Я хочу вернуться, ненадолго, к Форпосту. Поговорить с Таррой. Скажи этим людям, чтобы они меня пропустили, наемники послушают тебя. Пожалуйста, Кронт.
По ее бледным щекам текли слезы, но Кронт не видел этого. Он сидел, опустив голову, и прислушивался к собственной боли.
— Кронт! Я обещаю вернуться. Клянусь!
Он вздрогнул, как от удара кнутом:
— Что? Думаешь, сможешь вертеть мной? Какой еще дерьмовый Форпост?! Думаешь, ты меня красивенько попросишь, и я тут же отпущу тебя? На все четыре стороны?
Думаешь, я идиот?
— Кронт, послушай…
— Как же я вас всех ненавижу… — прорычал он. — Чтоб вы все сдохли, сдохли по-настоящему.
Проклятые ублюдки. И каждый что-то хочет от меня…
— Кронт…
Он вскочил с кровати. Умоляющий голос Велены резал, будто нож. Хотелось бежать на край света, в пустоту, где нет ни людей, ни замков, ни лун. Ни боли.
— Будь ты проклята, сучка, — бессвязно пробормотал Кронт и выбежал из комнаты.
Он метался по коридорам, даже не стараясь понять, где находится и куда идет.
Длинная винтовая лестница, по которой он спустился вниз, заканчивалась у запертой и забитой досками двери.
— Чтоб вы все сдохли! — проорал Кронт и с силой налег на дверь.
Старое, полусгнившее дерево долго не продержалось, и скоро наемник вывалился во двор. Выругав часового у ворот последними словами, Кронт обвел мутным взглядом пустошь и побрел куда глаза глядят, спотыкаясь на каждом шагу.
Ветер гонял по равнине снежную крупу. Поначалу Кронт подумал, что бредит, но потом понял, что это одна из шуток местной погоды.
Он брел, куда глаза глядели, спотыкаясь на каждом шагу. Кружась в лучах света от Луны Убийц, тихо падал снег. Кронт наклонился, набрал немного и приложил к горячему лбу. Через минуту даже кости черепа от холода заныли, но голова болела по-прежнему.
«Кто-нибудь, убейте меня… Размозжите эту проклятую голову…» Удар камня по затылку вырубил Кронта мгновенно.
Ральф и Тряпичник сидели у обломков скал, там где надвисавший над головой каменный карниз кое-как защищал от снега. Изгнанник снял с ушибленной ноги сапог и перебинтовывал ступню полосой материи, оторванной от подола рубашки. Тряпичник задумчиво жевал сухарь, то и дело поглядывая на небо, где зависла Луна Убийц.
— Че-то надолго она в этот раз, — пробормотал он. — Никак не уберется, проклятая.
— Угу, — Ральф согласно кивнул, хотя слушал вполуха.
— О, Рыцарь поймал кого-то! Смотри!
— Молодец, — равнодушно пробормотал Ральф, и только через некоторое время до него дошел смысл слов Тряпичника. — Поймал языка?!
Изгнанник вскочил, балансируя на одной ноге. Рыцарь пробирался к ним между скал, на плече у него безвольно повис человек в темной одежде наемника. Меченый опустил свою ношу возле Тряпичника и устало опустился на камень.
— Бродил по долине в горячке. Должно быть Луна на него так подействовала. Ничего, когда она зайдет, паренек в себя придет и что-нибудь интересное наверняка расскажет.
— Значит, мы можем возвращаться? — Ральф вернулся к перебинтовке.
Рыцарь фыркнул, будто рассерженный кот:
— Ну почему же, ведь так здорово сидеть тут в пыли и пялиться на дурацкий замок.
Можем еще остаться на недельку-другую.
Ральф сделал вид, будто не слышал издевки:
— Ладно, переждем здесь проклятый снегопад и пойдем назад. Думаю, в этот раз лучше идти в обход, пусть дорога подольше, но зато и поровней.
Тряпичник согласно кивнул. Он предложил сухарь Рыцарю, но тот лишь мотнул головой и, устало поднявшись с камня, поплелся прочь. «Это из-за меня», — подумал Ральф. «Он меня ненавидит».
Изганник закончил перевязку и аккуратно натянул сапог. Закоченевшие пальцы плохо слушались, и от каждого неловкого движения ступню пронзала резкая боль.