Станислас прислонился к одному из двух атлантов, поддерживающих крышу парадного, и я не удержалась от шутки:
   – Третьим будешь?
   Код домофона я помнила, и мы беспрепятственно вошли внутрь. Пешком на третий этаж! Преодолевая огромные пролеты, мы добрели до заветной двери.
   – Мне все время приходится тебя таскать! – напомнила я Станисласу начало нашего побега.
   Станислас пьяно улыбался, в поисках ключей шаря по карманам брюк одной рукой, второй он крепко сжимал бутылку с остатками шампанского. Терпение мое кончилось, и я начала искать их сама.
   – Это что, обыск? – глумился Станислас. – Будь со мной поласковей, это со мной впервые.
   – Пьяный дурень! – в сердцах сказала я, найдя ключи во внутреннем кармане пиджака.
   Я открыла три замка, с которыми Станислас с трудом бы справился в таком хмельном состоянии. Мы прошли в холл. Я позвонила в охранное бюро, и сообщила, что вернулся господин Хадраш. Станислас направился в спальню, по дороге отхлебывая шампанское из горлышка. Я догнала его и отняла бутылку.
   – Все, Станислас, отоспись, завтра ты начинаешь новую жизнь! Ни капли спиртного!
   Никаких кабаков! На девиц вето не накладываю, сам разберешься.
   Станислас сел на низкий топчан в своем "гареме". Грустно посмотрел на бутылку в моей руке. Потом улыбка растянула его губы.
   – Ну, если ты поможешь мне раздеться…
   Я, чертыхнувшись, начала снимать с него пиджак. Если я этого не сделаю, он уснет в одежде, подумала я, согласившись на его шантаж.
   – Занимаешься привычным делом… – пробормотал он.
   – До встречи с тобой мне не доводилось раздевать и одевать мужчин, – посетовала я.
   – Останься у меня. С утра у меня будет жуткое похмелье, – попросил он.
   – Я принесу тебе "Алказельцер" и стакан воды. Утром, не вставая, примешь, еще немного поспишь и придешь в норму. Остаться я не могу. Рано утром улетаю за границу.
   – К-куда?
   – Далеко. Вернусь, проверю, выполняешь ли ты свое обещание. А сейчас, спать!
   Я принесла воду и таблетки, прикрыла Станисласа легким шелковым одеялом, погасила свет и, не слушая стенаний Станисласа, покинула его жилище.
   Про поездку заграницу я ему соврала, но сейчас эта идея показалась мне очень привлекательной. Отдохну немного, в городе меня ничего не держит. Базиля подкину Галине. Она не откажет. Решено, утром в туристическое бюро, и первым рейсом к морю!
   О своей беременности я узнала в курортном городке Сан Ремо итальянской провинции Лигурия, так называемой Ривьеры ди Поненте. Я отдыхала там уже месяц и всерьез задумывалась о продлении визы. Я остановилась в великолепном Ройял Отеле, в комфортабельном номере с видом на лигурийские пейзажи, пляж и море. Мне с первого взгляда понравилось это местечко, серебристые от лунного света скалы, пестрые шумные пристани, тихие уютные бухты, паруса яхт, раздуваемые ветром, казино, похожие на дворцы и первоклассные отели. Каждый день приносил разнообразные развлечения, на суше – праздник цветов, показы мод, автомобильные гонки, боксерские бои для любителей погорячее, на воде – парусная регата и соревнования по гребле.
   Я загорела, привела и без того хорошую фигуру в отличную форму, посетила SPA-салон, где мне дали несколько полезных профессиональных советов по косметологии.
   Очевидно, чудодейственный воздух Ривьеры произвел свое волшебное действие на мою внешность, за мной наперебой начали ухаживать местные донжуаны. Я кокетничала и дразнила настойчивых кавалеров с горячей, как вода в гейзере, кровью. Мне не хотелось возвращаться в родные пенаты, только очень скучала по Базилю. О Станисласе я старалась не думать.
   Нехорошее самочувствие по утрам я списывала на адаптацию к чужому климату, острую пищу или лишний бокал шампанского за ужином, до тех пор, пока я не потеряла сознание на пляже. Солнечный удар. С таким диагнозом меня доставили к гостиничному эскулапу. Ройал Отель, гостиница большая и многолюдная, медицина занимала значительную часть северного крыла. Медицинских сестер, по всей видимости, клонировали, и они напоминали персонажей порнофильмов. Я сразу вспомнила Василия, за ним по цепочке Галину и Базиля. Доктор, молодой итальянец, деликатно осмотрел меня, измерил давление, температуру и попросил меня сесть в смотровое гинекологическое кресло. Я от неожиданности вытаращила глаза.
   – Я считаю, что вы беременны, но что бы в этом убедиться, необходим осмотр.
   Сердце забилось от испуга. Счетчик в моем мозгу заработал с невиданной быстротою.
   После первого опыта пять дней в бегах, подарки Станисласа на седьмой, ссора и неделя разлуки, "Двенадцать цезарей" и месяц в Сан Ремо, итого сорок четыре дня.
   Шесть недель беременности! Глупая, даже забыла о регулярности. Отдыхаю! Доктор прав, необходимо быть уверенным. Отбросив стыдливость, я ждала приговора.
   – Поздравляю! Вы ожидаете первенца?
   – Да, доктор, – счастливой я бы себя не назвала. Может в других обстоятельствах…
   – Сообщите об этом вашему мужу и поздравьте его и от моего имени тоже, – сказал любезный доктор.
   – Спасибо, доктор.
   "Интересно, как Станислас отреагирует на известие, что он скоро будет отцом?" тоскливо подумала я, снимая одноразовый бумажный халат и застегивая легкий сарафан.
   Едва я вернулась в свой номер, кельнер принес цветы от администрации отеля и вазу из розового богемского стекла. Полежав на постели, прислушиваясь к себе, я встала и достала из стенного шкафа свои чемоданы. Позвонила на стойку размещения и попросила портье заказать мне билеты на ближайший рейс до Милана и далее до Москвы. Собралась и снова позвонила портье. До Милана рейс отправлялся вечером, но до Рима будет через два часа. Мне было все равно, лишь бы лететь и я попросила рассчитать меня и спустить мои вещи к заказанному до аэропорта такси.
   Стыковка между рейсами Рим-Москва полтора часа. Я молилась, чтобы не задержали рейс, и не потерялась стыковка. Вечером рейсом авиакомпании "Алиталия" я прибыла в Шереметьево.
   До нашей области шесть часов езды на поезде, но я решила облагодетельствовать одного из московских таксистов. Охотников тащиться в такую даль не было, но когда я назвала сумму гонорара за ралли, то от желающих не стало отбоя, я прекратила дискуссию, выбрав молодого крепкого парня, способного выдержать ночную поездку. Объявив ему о своем положении, я попросила ехать быстро, но осторожно.
   – Не вопрос, пристегнитесь, дамочка, скоро Москва останется за спиной, – пообещал лихой шереметьевский таксист.
   Всю дорогу он развлекал меня шоферскими байками, по пути мы остановились в старинном русском городе заправиться, выпить кофе с бутербродами и посетить туалетные комнаты.
   В час ночи я подъезжала к своему дому, где меня ждала вызванная мной по телефону Галина. Я попрощалась с таксистом, и мы расстались довольные друг другом. Галина подхватила один из моих чемоданов и, расспрашивая меня о моей поездке, нажала кнопку лифта. Побросав чемоданы в свою квартиру, я пришла на чашку чая к соседям.
   Восхищаясь красотами Ривьеры ди Поненте, я рассказывала друзьям о своих развлечениях.
   – Может по рюмашке? – предложил Василий.
   – Я теперь не пью. Нельзя, – категорично отказалась я.
   – Здоровье бережешь? – спросила Галина.
   – Я беременна, – выложила я главную, приберегаемую на конец рассказа, новость.
   Галина ахнула. Василий почесал затылок и брякнул:
   – А кто счастливый папаша? Итальянец?
   Галка под столом наступила ему на ногу и он, болезненно сморщившись, спросил:
   – А что такого, ее месяц не было!
   После этого я совсем упала духом. Что же мне ответит Станислас, если Василий даже не подумал, что этот ребенок может быть от моего единственного мужчины.
   – Не слушай ты его, – опомнилась Галина и огорошила. – Станислас сам не ангел.
   – Говори, – попросила я, сжав кулачки и боясь услышать неприятную новость, – что пьет опять?
   – Если бы! Не пьет, с утра до ночи в офисе, пашет, как зверь. И ночью, тоже как зверь… Женщина у него, Александра.
   Сердце мое упало. А что я хотела? Месяц большой срок для мужчины. Я не думала о нем, когда планировала пробыть в Италии еще месяц, лишь известие о беременности вернуло меня на Родину. Если бы не это, вернувшись, нашла бы Станисласа женатым.
   Что делать? Повидать его все-таки стоит, а вот объявлять о беременности… еще надо подумать. Я не первая буду воспитывать ребенка одна. Гостить у соседей я более не могла и, пожелав им спокойной ночи, отправилась спать. Утро вечера мудренее.
 

Глава одиннадцатая

 
   Я попросила секретаря Станисласа доложить ему и узнать, сможет ли он меня принять. Я могла позвонить ему по телефону, но неожиданно выбрала этот путь.
   Дверь кабинета распахнулась, и Станислас вышел ко мне сам.
   – Ну, здравствуй, – радостно сказал он, рассматривая меня, держа за плечи. – Похорошела! Что же ты так долго?
   Велел секретарю принести кофе, и, взяв меня под руку, провел в кабинет. Если бы я не была предупреждена Галиной, я бы не почуяла измены. Он действительно был рад видеть меня. Кто же эта женщина, с которой он проводит все ночи?
   – Трудно уехать из прекрасной Италии, – вторя ему, радостно улыбалась я.
   – Спешу отчитаться, – Станислас обнял меня и прижался гладко выбритой щекой. – Я выполняю все свои обещания. Не пью, по кабакам не шляюсь. Веду здоровый образ жизни.
   "Вот, дура, сама же сказала, что на девиц вето не накладываю!" – отругала себя я, продолжая улыбаться Станисласу:
   – Молодец! Я за тебя переживала.
   – Позвонила бы,…ну хоть раз, – он отстранился, посмотрел мне в глаза. – Я ждал. Сам позвонил бы, да ты адреса не оставила.
   – Если бы оставила, отдохнуть вряд ли получилось.
   – Я рад, что ты вернулась, – он снова обнял меня, – я часто вспоминал, как сидя на крылечке в Житино, ты сказала мне, что любишь, и что бы я помнил об этом, что бы с нами ни случилось.
   – Столько времени прошло… – неопределенно сказала я, уклоняясь от объятий.
   – Ты закрутила роман с итальянцем? – прямо спросил он, не опуская рук с моих плеч.
   – Нет.
   – С русским туристом? – это прозвучало грозно.
   – Нет.
   – Не ври! – повысил голос он, тряхнув меня за плечи.
   – У меня никого не было! – со злостью сказала я. – А с кем ты спишь, ты мне сейчас расскажешь.
   Станислас отпустил меня. Сел в кресло, предложив мне место рядом. Секретарь принес поднос с кофе, поставил его на столик и вышел, притворив дверь.
   – Все равно услышишь. Лучше сам расскажу, – начал Станислас – Натали…
   При упоминании имени его мачехи, я вздрогнула. -…как-то пришла ко мне домой, а мне тоскливо так было, прогнать ее неудобно, а она как на грех Станислас то, Станислас сё, бюстом своим передо мной колышет, а у меня три недели воздержания. Ну, я и сорвался, – он тяжело вздохнул, признавая свою вину. – Потом прошу ее, уйди, забудь, а она в слезы. Дверью хлопнула, а ночью приехала на такси, стоит под дверью и говорит "я ушла от Владимира, мне негде жить, пусти на время". Что делать? Я пустил. С тех пор она живет у меня.
   Я хорошо представляла, как Натали может соблазнять, но меня интересовало другое:
   – И как Владимир Станисласович отреагировал на это?
   – За мои выкрутасы с файлами "Хадраш текнолоджи" он меня пожурил, а сейчас лишил наследства. Говорит, не сын ты мне больше. Так что с "Хадраш" я не в теме.
   – Что делать думаешь, жениться?
   – С ума сошла! Я люблю другую женщину.
   – Любишь одну, а живешь с другой, старинная народная мужская забава.
   – Саша! – он умоляюще сложил руки. – Что я должен был сделать, выгнать ее на улицу?
   – Уйти самому, оставить квартиру ей, если ей жить негде. Покуковала бы, да и вернулась к Владимиру Станисласовичу. Плохо ли ей, молодой любовник, теплое гнездышко!
   – Саш, ну не мог я сообразить!
   – За тебя твой малыш соображал, – зло сказала я.
   Станислас покраснел, я видела это впервые.
   – Ну, да ладно, – я встала, к кофе мы так и не притронулись. – Совет вам, да любовь.
   И с улыбкой поклонилась Станисласу. Он сидел, опустив плечи. Я прошла к двери, на пороге обернулась, но, не сказав ничего, вышла.
   Слухами полнится земля. Мы не виделись и не общались четыре месяца. Мне было чем заняться, кроме как плакать по Станисласу. Я готовилась стать матерью.
   Он возник на моем пороге перед Рождеством. Мы разговаривали с Галиной в моей квартире, она собиралась уходить, приоткрыла дверь, шагнула на лестничную клетку и уперлась в грудь Станисласа.
   – Ой, вот и папаша… – ойкнула Галина и бочком протиснулась к своей двери.
   Никем не останавливаемый, Станислас прошел в мою квартиру и закрыл дверь. Я стояла и не могла ничего поделать. Глупо прикрывать живот руками. Он смотрел на выпуклый животик, на простенькое домашнее платьице для беременных, на тапочки с веселыми зайцами. Я смутилась.
   – Так, так. Не врут, значит. И когда же ты собиралась мне рассказать?
   Рассказывать я ему не собиралась, и промолчала.
   – Значит, скрыть хотела, – констатировал он.
   – Прости, как понять твой интерес? Между нами ничего нет, – сказала я, возмутившись, что он уличает меня в нечестном поступке.
   – Но было, – он вздохнул, и с укором посмотрел на меня. – Я знаю, это мой ребенок.
   – Похвальная уверенность, – съязвила я. – Ты живешь с другой женщиной, зачем тебе это?
   – Я не живу с Натали.
   – Она переехала? – не поверила я, зная правду от вездесущей Галины.
   – Нет. Она живет в моей квартире.
   – Понятно.
   – По-ня-яя-т-но, – передразнил меня Станислас, – что ж ты делаешь, Сашка?
   – Тебе лучше уйти, – посоветовала я ему, – пока еще можно остаться друзьями.
   – Я знаю, что мне лучше. Ты как с мужчиной разговариваешь? Ох, и надрал бы я тебе задницу!
   – Отстань, мне нельзя волноваться, – воспользовалась я своим положением, – и ребенку тоже, ему нужны положительные эмоции.
   – Если бы не это, – он ткнул пальцем в сторону моего живота, – я бы тебе такие положительные эмоции устроил!
   – Хорошо, – успокоила я его, – пришел, так пришел. Может, скажешь зачем?
   – Просто из вежливости пригласила бы войти, а не томила бы в коридоре, – сказал Станислас.
   Мне не оставалось ничего кроме как пригласить его в комнату. Аккуратно повесив светлую дубленку в шкаф, сняв щегольские казаки, он прошел, огляделся, сел на тахту.
   – Ничего не изменилось, – сказал он, и похлопал по мягкому индийскому пледу, приглашая меня сесть рядом. "В моем положении он меня и пальцем не тронет", подбодрила себя я. Села. Платьице собралось складочками, увеличивая живот. Я была неповоротлива, что бы было удобно, я устраивалась еще некоторое время.
   Станислас смотрел на изменившуюся фигуру, на мои попытки поместить пополневшее тело. Бог знает, о чем он думал. С кухни вернулся, спрятавшийся было, Базиль.
   Подошел к Станисласу, обнюхал.
   – Привет, – сказал ему Станислас. Базиль вспрыгнул на тахту и полез к нему на руки. Предатель! Станислас погладил подставленную для ласки кошачью голову, Базиль положил лапки на грудь Станисласа, переминая ими, замурлыкал, и выпустил коготки, цепляясь за петли джемпера Станисласа.
   – Базиль! – грозно окликнула его я, он недоуменно посмотрел, отпустил джемпер, но с рук его не сошел.
   – Ты будешь строгой матерью.
   – Я буду разумной матерью, в меру строгой, и в меру буду баловать.
   – Кого? ЕЕ или ЕГО?
   – Не знаю. Мне все равно, кто родиться. Я буду любить их вне зависимости от пола.
   – И когда?
   – В апреле.
   – У нас есть время. И на свадьбу, и на медовый месяц и подготовиться к рождению малыша.
   – Я замуж не собираюсь.
   – Хорошо. Тогда будем жить в гражданском браке. Квартиру куплю большую, с детской комнатой.
   – Никаких браков. Ни законных, ни гражданских.
   – Хорошо. Будем жить как соседи. Куплю квартиру с двумя спальнями.
   – Станислас,…я устала спорить с тобой.
   – Вот и хорошо, – он вскочил с тахты, взял меня за лодыжки, и положил их на свои колени и, поглаживая их, медовым голосом сказал, – ложись, отдыхай.
   Я запротестовала, его настойчивость утомила меня. Я выторговала его согласие оставить сейчас меня в покое, на возможность навестить меня завтра. Станислас оделся, поцеловал меня в щеку и ушел, сказав "До завтра".
   С тех пор так и повелось. Станислас приезжал в обеденное время, мы обедали в маленьком ресторанчике и немного гуляли по заснеженному парку и прощались до следующего дня. Я привыкла к его вниманию, он был нежен и заботлив. Перед выходом на улицу, зная, что самой мне сделать стало нелегко, надевал на меня меховые сапожки и застегивал молнию. Во время прогулки держал меня под руку, чтобы я не поскользнулась. Выбирал только полезные для меня блюда и до отказа забил экологически чистыми продуктами мой холодильник.
   Февральским утром, когда за окном стало светлеть и метель, казавшаяся желтой в свете уличных фонарей, приобрела свой естественный цвет, в мою дверь позвонили.
   Я взглянула в глазок, но в подъездном полумраке, разглядела только женский силуэт.
   – Почта, – сказали за дверью, чувствуя мою нерешительность.
   Я открыла. Натали. Наталья Леонидовна. Она решительно вошла в мою квартиру и брезгливо огляделась. Коридор был неширок, узкий вишневого дерева шкаф, двухметровое зеркало, окруженное яркими круглыми светильниками, овальный ковер, привезенный мною из Китая. И я. На седьмом месяце мой живот значительно увеличился, и был направлен на Натали, как крупнокалиберное артиллерийское орудие. Она остановила на мне свой взгляд, и он застыл на выпирающей части моего тела.
   – Какая же ты дрянь! – Натали кипела злобой.
   – Наталья Леонидовна, вы явились в мой дом без приглашения и оскорбляете меня! – попыталась я осадить ее.
   – Я ведь тебя предупреждала, предупреждала, тварь ты эдакая! Я ради него оставила Владимира, мне обратной дороги нет! Если ты попробуешь отнять у меня Станисласа, берегись, – она перешла на свистящий шепот, – я за твою жизнь и за жизнь твоего ублюдка не дам и ломаной полушки!
   – Что вы так нервничаете, Наталья Леонидовна? Станислас живет с вами, не со мной.
   Я вот сейчас разволнуюсь, – говоря это, я сняла чехол с мобильным телефоном с крючков для ключей, – да и позвоню ему, что бы он вас домой отвел, а то вы меня беспокоите своими угрозами.
   – Этот негодяй не появляется дома, в офисе мне говорят, что он занят или вышел, все время врут! – она задохнулась, от злости и пожаловалась. – Владимир никогда не поступал со мной так!
   – Трудно танцевать одной задницей на двух свадьбах?! – ввернула я, ничуть ее не жалея.
   – Как ты можешь судить? – она презрительно, свысока смотрела на меня. – Ты любила когда-нибудь? А тебя кто-нибудь любил?
   – Я женщина, вы никогда не замечали?
   – Не замечала, тебя трудно заметить, – она радовалась, что может напомнить мне, что я не красавица. – Владимир все твердил "она умница!", не верю – ума хватило только залететь, а это и дурочка может!
   – То, что так легко дается дурочкам, оказалось не по плечу вам. И дело тут вовсе не во Владимире Станисласовиче, – сказала я, готовая ответить на выпад, и, кивнув на свой живот, выпалила, – и как мы уже выяснили не в Станисласе. Это вы, Наталья Леонидовна, смоковница бесплодная.
   Я знала, что вызываю огонь на себя, но остановиться уже не могла. Она назвала меня "дурочкой"! Натали утробно зарычала, я ударила по самому больному месту, и кинулась на меня. Я увернулась, бросилась в ванную комнату. Натали побежала за мной и зацепилась за дверной косяк, в надежде помешать мне, закрыть дверь ванной.
   Я налегла плечом на дверь, Натали не выдержала боли прищемленной руки, выдернула ее, и я защелкнула дверь перед самым носом преследовательницы. Трясущимися руками я набирала номер Станисласа на, оставшимся чудом, в моих руках, мобильном.
   Я слышала, как разъяренная Натали мечется по моей квартире, в поисках предмета, способного помочь ей открыть дверь ванной комнаты. "А если она найдет топор, справится ли она с дверью?" в тоске подумала я. Станислас приехал быстро. Я слышала, как он стучал во входную дверь, как Натали открыла ему, как они кричали друг на друга, как хлопнула дверь. Затем шум стих, Станислас прижался лбом к двери ванной комнаты и позвал:
   – Саша! Сашенька, я отвезу ее домой. Не беспокойся, она никогда тебя не потревожит! Я отвезу и вернусь! Как ты себя чувствуешь?
   – Прекрасно. Можешь не возвращаться. Кто следующий, Раиса?
   – Саша!
   – Я серьезно. Хватит мне на сегодня, Станислас.
   – Саш, открой!
   – Нет. Иди, она тебя ждет.
   Станислас стукнул кулаком в дверь и, чертыхаясь, вышел из дома. Не завидую я Натали.
   Два дня я не пускала Станисласа к себе. Для этого мне пришлось забросить прогулки. Подниматься в квартиру я ему запретила под страхом вызова милиции.
   Станислас сидел в машине около моего подъезда и через час названивал мне на мобильный. Сначала я разговаривала с ним, увещевала, чтобы не занимался ерундой и уезжал на работу.
   – Пусти меня, я должен объяснить – он не хотел ничего слушать и просил открыть ему дверь.
   Тогда я отключила телефон.
   Утром третьего дня осады, в мою квартиру позвонили. Я взглянула в глазок и снова увидела лишь женский силуэт. На этот раз я была осторожна. На мой вопрос, знакомый голос ответил:
   – Варвара Хадраш.
   Вот это да! Станислас решил надавить на меня и подбил на это свою тетку? Я открыла дверь и пригласила Барбару пройти в дом. Она вошла и дружелюбно прикоснулась уголком губ к моей щеке в подобии поцелуя. Я спросила ее, не будет ли она "против", если мы поговорим на кухне, я угощу ее чаем. Барбара "против" не была. Но полюбопытствовала расположением моих "комнат". Я провела ее в мою единственную комнату. Она похвалила ее светлость и уют. Но, заметила, что с прибавлением семейства, эта комната превращается в гостиную, спальню и детскую, одновременно.
   – Александра, ты здравомыслящий человек, зачем с самого рожденья обрекать ребенка на жизнь в трудных условиях? И так в жизни он повстречает много сложностей.
   Я проявила уважение и внимательно слушала Барбару.
   – Купить достойную квартиру тебе может и под силу, – продолжала она, – но это истощит твой запас. Предоставь это мужчине, поверь, женщина всегда найдет, куда потратить деньги! А содержание ребенка?
   Я кивнула в знак того, что понимаю как нелегко одинокой женщине.
   – Ты же знаешь, сколько стоит достойное образование, твоя жизнь превратится в ежедневную добычу средств на существование.
   Я согласилась с ней снова, кто как не я знал о том, как дорого стоит образование, как отказываешь себе во всем, что бы оплатить семестр.
   – Семья Хадраш не из бедных, хоть и Володенька пригрозил Станисласу лишением наследства, но и без его денег у Станисласа высокий и стабильный доход.
   "Конечно Глоуб Коммьюникейшн, даже оставшись далеко позади "Хадраш текнолоджи", это тебе не коммерческая палатка, торгующая сникерсами" ухмыльнувшись, подумала я. Барбара приняла ухмылку на счет Станисласа, и вкрадчиво продолжила.
   – Я его не оправдываю, он виноват во многом, но ты должна думать в первую очередь о ребенке. Послушай меня, девочка. Я зла тебе не желаю. У меня, кроме Станисласа никого нет, он мне, как сын, а твой ребенок будет моим внуком. Так, что дочка?
   – Варвара Станисласовна, пойдемте-ка, я угощу вас чаем. У меня есть прекрасный южноафриканский сорт. Отлично поднимает настроение, снимает стресс. За чаем и поговорим.
   Барбара дала себя увлечь в кухню и устроилась за круглым столом, являвшимся моей гордостью. Мы разлили ароматную жидкость по изящным фарфоровым чашкам, и Барбара напомнила о моем обещании.
   – Вы многого не знаете о наших отношениях, Варвара Станисласовна, – начала я и вкратце рассказала, какой коварный план был у Станисласа, и какая расплата ждала меня, если бы не явление Игоря Александровича. Барбара ахала и прижимала руку к сердцу.
   – Поэтому мне нелегко верить в искренность поступков Станисласа. Но, после его появления в моем доме и настойчивых просьб иногда навещать меня, я дала ему шанс.
   Все было неплохо, до прихода Натали. Я не хочу быть объектом нападок распоясавшейся любовницы Станисласа. Она обещала "не дать и полушки за жизнь моего ублюдка".
   Барбара округлила глаза и в ужасе произнесла:
   – Это сказала Натали?
   Я кивнула головой, подтверждая свои слова.
   – Сумасшедший дом! Что она себе позволяет? Станислас давно прекратил с ней любовные отношения! – возмутилась Варвара Станисласовна.
   – Но они живут в месте! – рявкнула я, разозлившись, что все считают меня дурочкой.
   – Они живут в одной квартире. Не вместе, – уверенно сказала Барбара. – Станислас с утра до ночи в офисе, иногда остается там ночевать. Живут в разных комнатах.
   – Это вам Станислас рассказал?
   – Поверь мне, дочка, Станислас конечно кобель и у них была связь, но это все в прошлом! От того она и бесится! Все надеется на чудо, поэтому и не съезжает от Станисласа. А мальчик выгнать эту куртизанку не может, все-таки из нашего рода.
   Я представила бедного мальчика Станисласа и развратную куртизанку Натали.
   Неубедительно. Натали кокетка, но не куртизанка. Совращение Натали, Станисласом наверняка было задумано как месть отцу, бросившего его с матерью. Но, Варвара Станисласовна мыслит как мать, стараясь выгородить своего сына.