Деверо Джуд. Черный Лев

   – А когда он три дня не бреется, на расстоянии его можно принять за девушку. Не то что ты! Знаешь, что при определенном освещении твоя борода кажется почти синей?
   Он поцеловал ее пальцы и улыбнулся:
   – Рад слышать, что ты так меня защищаешь. Но пойми, я не хочу повторения того, что уже однажды случилось. Для этого и предназначена моя исповедь. Ты в отличие от других женщин с самой первой встречи вела себя со мной как последняя дура!
   – Опять лжешь! Я всегда держалась с достоинством!
   – Еще бы! Твои глаза горели вожделением, когда ты мыла меня, когда бросилась в объятия, хотя я всего лишь показал тебе длинный лук…
   – Я вела себя точно так же в присутствии сотни других мужчин! Вот! Я отплатила тебе! Нет, я соврала, и нечего так на меня смотреть! А ты? Тоже женился на всех женщинах, которых знал только один день?
   Ранулф снова обнял ее.
   – Вижу, мне мало что удалось вбить тебе в голову. Ты упряма и не желаешь меня слушать. Но запомни одно: никогда не бойся, что другая влюбится в меня после нескольких коротких встреч.
   – Значит, влюбится, если узнает тебя лучше? – усмехнулась она.
   Ранулф пожал плечами:
   – Такое бывало. Я известен как искусный и нежный любовник.
   – Ты… ты…
   Он закрыл ей рот поцелуем.
   – Не стану спорить. Только вспомни мои слова, когда другая женщина, похитрее и поумнее тебя, выйдет на охоту за моим золотом.
   – Не могу поверить, что кто-то способен считать тебя уродливым! Знаешь, что в твоих глазах переливаются золотистые искорки?
   Он засмеялся, уткнувшись лицом ей в плечо:
   – Сдаюсь. Я самый красивый из мужчин и никогда больше не стану это отрицать.
   – Ранулф, – застенчиво начала она, – если ты говоришь, что не такой, каким я тебя вижу, значит, и я совсем другая? Ты часто твердил, что я прекрасна.
   Ранулф снова засмеялся:
   – В этом ты ошибаешься. Боюсь, я должен признаться еще в одном: три года мне расписывали твою красоту, еще до того, как я собрался поехать в Лоренкорт. Клянусь, я сгорал от любопытства, стремясь поскорее увидеть девушку, о которой даже закаленные воины говорили шепотом и самым почтительным образом.
   – Правда?
   – Да, но я не собираюсь это повторять. Ты и без того слишком тщеславна, хотя не вижу для этого причин, ибо растолстела так, что почти вытеснила меня с кровати!
   – А кто в этом виноват? Не будь ты так огромен и мускулист, я не носила бы теперь ребенка размером с половину твоего боевого коня! Так что не жалуйся мне на неудобства, ибо моя кожа скоро не выдержит и лопнет!
   Ранулф прижал ее к себе.
   – Не люби я тебя так сильно, настрадался бы от твоего острого язычка! – прошипел он и тут же насторожился, ощутив, как напряглось ее тело.
   – Чем я прогневал тебя? – недоуменно спросил он.
   – Ты сказал, что любишь меня, – всхлипнула она. .
   – И что же? Я часто это говорил! Почему же ты отстранилась?
   – Ты никогда и словом не обмолвился! Он приподнял ее подбородок.
   – Снова плачешь? Ничего не понимаю! Дня не проходило, чтобы я не сказал тебе о своей любви.
   – Ничего подобного! Амисия это знала, и когда я увидела одно из твоих писем, в котором говорилось, что ты любишь ее…
   – Не забывай, я этих писем не писал. Но ты меня обманываешь! Пусть не словами, но поступками я доказывал тебе свою любовь! Каждый раз, когда мы ложимся в постель, я повторяю, что люблю тебя.
   – Но ты спал с десятками женщин! – шмыгнула носом Лайонин. – Значит, и их тоже любил?
   – Вовсе нет! И с тобой все по-другому, – начал Ранулф, но осекся, не в силах понять, почему она этого не видит.
   – Разве я не был добр с тобой?
   – Ты добр ко всем женщинам, – пробормотала она, силясь сдержать слезы.
   – Ты меня с ума сведешь! Я только сейчас сказал, что люблю тебя!
   – Ты ругаешь меня, и это, по-твоему, признание в любви?
   – Потому что рядом с тобой я теряю разум. Ну какая еще женщина способна в два счета вывести меня из себя или рассмешить? За какой другой женщиной я поплыву через море? Ради кого еще оденусь сервом и стану рубить дрова?
   – Ради первой жены! Изабель, которую ты любил так сильно, что едва не зачах от скорби, когда она умерла!
   Пораженный Ранулф на миг потерял дар речи.
   – Я знаю, как ты любил ее. Эта любовь светится в твоих глазах, когда я упоминаю ее или ребенка. Вряд ли смогу заменить ее в твоем сердце.
   – Не продолжай! – холодно бросил он. – Ты жестоко ошибаешься, если считаешь, будто я питал к этой женщине нечто вроде любви. Я поведаю тебе то, что до сих пор не открывал ни одному человеку, а потом суди сама, что стало причиной моей скорби.
   Он рассказал ей историю пылкого юноши и неверной жены столь бесстрастно, словно говорил о ком-то постороннем. Наконец он замолчал, и в комнате воцарилась тишина. Лайонин живо представила себе чувства, так долго хранившиеся под спудом, превратившие счастливого юношу в мрачного мужчину по прозвищу Черный Лев.
   – Значит, поэтому ты так зверствовал в нашу брачную ночь, – пробормотала наконец Лайонин.
   – Как я мог зверствовать? Я всегда добр и нежен.
   – Ты был так жесток, что, если бы не святые обеты, я на утро покинула бы тебя!
   – Ты сказала, что ненавидишь меня. Но я тебе не поверил.
   – Зато поверил всему, что наговорил Джайлз. Иногда я благодарю Бога за ту валлийскую стрелу, хотя она и оставила уродливый шрам на моем плече.
   – Я люблю тебя, Львица. Не пойму, почему ты во мне усомнилась! Я люблю тебя больше, чем себя, своего будущего сына и даже… Тая.
   Лайонин затряслась от смеха:
   – Теперь я точно знаю, что это правда.
   – Я составлю список твоих оскорблений и по достоинству отплачу тебе, когда твой огромный живот не помешает мне взять в руки розгу.
   – С нетерпением ожидаю наказания.
   Зеленые глаза лукаво сверкнули. Она погладила ступней его бедро, и он затаил дыхание, наслаждаясь ощущением нежной кожи под ладонями, прикосновением рыжего локона, ласкавшего его щеку.
   – Ты жестокая особа. А теперь лежи спокойно. До рассвета совсем недалеко, а мне еще нужно успеть объяснить, каким образом мы будем отсюда выбираться.
   Он положил ладонь на ее живот и поморщился от резкого толчка:
   – По-моему, со времени Круглого стола уже прошло месяцев девять, и малыш вот-вот появится на свет. Ты сможешь путешествовать?
   – Я уверена, что до родов еще больше двух недель.
   – Слишком скоро. Может, подождать, пока не появится малыш? Твоя Элис присмотрит за тобой.
   – А потом леди Маргарет решит переправить меня в другое место или придумает очередную подлость. Нет, пусть мой новорожденный малыш глотнет свежего воздуха! Пока же ему тепло и уютно в моем животе. Элис говорит, что он плавает головой вниз в наполненном жидкостью пузыре.
   – Значит, завтра утром отправляемся в путь. К тебе придут мои люди.
   – Как ты нашел меня?
   – Это было нелегко. Приходилось держать поиски в тайне, поэтому мы распространили слух, что я уехал ко двору: развлекаюсь там, забыл о низкородной жене и не желаю платить выкуп. Я рад, что ты не слышала этой истории, иначе наверняка поверила бы всему.
   – Ни за что, – солгала она и так яростно затрясла головой, что заработала подозрительный взгляд мужа.
   – Родные, твои и Дейкра, разослали шпионов по всей Ирландии. Никто и не подумал заглянуть сюда. Эта леди Маргарет известна только неукротимой похотью к молодым людям. Кому бы пришло в голову, что она рискнет навлечь на себя мой гнев?
   Лайонин поежилась от страха, как всегда, когда Ранулф становился рыцарем, вселявшим ужас во врагов.
   – Но что побудило тебя заглянуть в этот замок?
   – Сэнневилл увидел твой львиный пояс.
   – Как?! Ведь мальчик, которому я его отдала… Они нашли его и повесили.
   – И правильно сделали! Он продал его, даже не подумав тебе помочь. Но совершил ошибку, сбыв пояс одному из моих людей. После этого найти тебя было несложно. Несколько кружек плохого эля, и стражники выложили все о даме, которую держат в замке, и о четырех охранниках, которым приказано убить ее, если муж попытается атаковать похитителей.
   – Как ты попал в эту комнату? – неожиданно спросила она. Ранулф кивнул в сторону забранного ставнями окна:
   – Просто забросил веревку в амбразуру и спустился вниз.
   – А стражники на башне?
   – Разве не знаешь, что леди Маргарет наняла четырех новых рыцарей для своей развалины? Сильные, мускулистые мужчины, правда, на ее вкус, немного слишком темные, но она предпочла не обращать внимания на этот недостаток.
   – Твоя стража?
   – Да, – хмыкнул он. – Гилберт утверждает, что эта женщина невероятно изобретательна в постели.
   Но она проигнорировала столь пикантную подробность.
   – Значит, ты здесь уже довольно долго. Почему же переоделся сервом? Мог бы наняться к ней рыцарем.
   – Эта женщина необычайно умна. Она не позволяет приближаться к тебе никому, кроме четырех стражей и двух рыцарей. Мы не знали точно, тебя ли она держит в плену, поэтому одному из нас нужно было проникнуть в зал. Мои люди не настолько храбры, чтобы носить это отрепье. – Он потеребил грубую шерсть и поморщился. – А тем более чтобы рубить дрова. Кажется, мне простят все, кроме необходимости орудовать топором не только в битве.
   Его взгляд подтвердил ее худшие предположения.
   – А теперь мне нужно идти. Скоро рассветет, и меня не должны видеть на стене. Я пришел предупредить тебя и дать время приготовиться. Невозможно заложить дверь засовом, без того чтобы тебя не услышали в коридоре. Мои люди придут на рассвете следующего дня, и начнется бой. Приготовь одежду и все, что понадобится в пути.
   – Но, Ранулф, – воскликнула она, прильнув к нему. – Что ты собираешься делать? Как уведешь меня из этого места, не рискуя жизнью?
   – Я не собираюсь подвергать опасности жизнь. Двое моих людей влезут через окно в твою комнату, и ты должна беспрекословно им подчиняться. Не натвори глупостей. Обещаешь?
   Она молча кивнула.
   – Они будут защищать тебя, пока остальные займутся твоей охраной. И не смей больше плакать.
   Он поднялся, протянул руки, и они крепко обнялись. Он погладил ее голую спину.
   – Ты еще огромнее, чем мне казалось. Мои пальцы едва сходятся у тебя на талии.
   – Боюсь, те сладостные дни, когда меня легко носили на руках, прошли навсегда.
   Он ухмыльнулся и подхватил ее на руки. Но она застыдилась своей изуродованной фигуры и попыталась прикрыться. Он легко отвел ее руки.
   – Нет, глупая девчонка! Это мой ребенок там, в твоем животе. Если ты носишь его, я по крайней мере имею право смотреть, сколько мне хочется. Ты прекрасна и толстая, и худая. Думаю, я любил бы тебя, имей ты три головы!
   Он поцеловал ее в губы, но отодвинулся, когда она с величайшим пылом попыталась вернуть поцелуй.
   – Нужно уходить.
   Ранулф уложил жену на постель и укрыл одеялом.
   – Должно быть, ты очень тоскуешь по Мальвуазену, – бросил он, с отвращением теребя грубую ткань одеяла.
   – Но куда больше – по его хозяину, – пробормотала она, сжимая ладонями его лицо. – Я люблю тебя.
   Он поцеловал ее в щеку и выпрямился: высокий, могучий. Непобедимый.
   – Я, разумеется, всегда это знал, но слышать приятно. Она улыбнулась, уверенная, что небрежное замечание скрывает его истинные чувства.
   Ранулф исчез мгновенно. Она успела только увидеть мелькнувшие ноги.

Глава 16

   Она просыпалась медленно, не сразу приходя в себя, не понимая поначалу, где находится. И протянула было руку, чтобы погладить щеку Ранулфа, мечтая о его тепле, близости, надежности… Но глаза недоуменно распахнулись, когда рука встретила только холод пустоты. Лайонин сразу вспомнила о прошлой ночи и села, прижимая к груди одеяло. Элис подняла голову от шитья и улыбнулась госпоже.
   – Уже поздно?
   Элис утвердительно кивнула.
   – Ты позволила мне долго спать…
   Элис снова улыбнулась и снова опустила глаза на заплатанную шерстяную тунику. Лайонин задумчиво посмотрела на нее:
   – Ты все знаешь, верно? До сих пор я этого не понимала, но тебе все известно.
   Элис хитро усмехнулась, давая понять, что Лайонин совершенно права, после чего поднялась и принесла госпоже одеться.
   Весь день они провели в комнате, то и дело с беспокойством поглядывая на закрытое ставней окно. К вечеру пришла леди Маргарет.
   – Значит, сегодня ты не пожелала почтить нас своим присутствием. Думаю, лорду Мореллу тебя не хватало.
   – Он очень редко удостаивает меня взглядом. Поэтому я не понимаю, о чем вы говорите.
   – Он прямо сейчас отправляется в Англию – узнать, почему твой муж не пожелал прислать выкуп.
   Лайонин ослепительно улыбнулась, слегка прижимая руку к животу, где отчаянно толкался ребенок:
   – Мне казалось, вы считаете, что мужу я не нужна, иначе он не поехал бы ко двору развлекаться.
   Леди Маргарет нахмурилась:
   – Сегодня ты что-то чересчур уверена в себе! Не знай я, как хорошо охраняют эту комнату, подумала бы, что у тебя завелись секреты.
   – О нет, это все ребенок, – дерзко усмехнулась Лайонин. – Наверное, вам известно, какая безмятежность снисходит на женщину незадолго до родов.
   – Нет, такое проклятие, как огромный живот, до сих пор меня миновало. У меня никогда не было детей, и слава Богу! Предпочитаю получать наслаждение без подобных последствий. Такого наказания я не заслужила. Когда начнутся схватки, пусть Элис придет ко мне, и я пошлю за повивальной бабкой. Ты меня поняла, Элис? Если у госпожи заболит живот беги скорее ко мне.
   Элис тупо вытаращилась на хозяйку и энергично закивала: глаза сияют, рот слегка приоткрыт. Словом, истинное воплощение глупости!
   – Не понимаю, как ты можешь выносить ее присутствие целыми днями и при этом сохранять рассудок! – раздраженно бросила Маргарет.
   – Ее намерения чисты, и она искренне заботится обо мне.
   – Пора идти. Я наняла новых охранников для твоей защиты. Морелл уверяет, что я поступила правильно, но мне немного не по себе.
   – Вот как? – пробормотала Лайонин, глядя в огонь. – И они так же свирепы и уродливы, как те четверо?
   Леди Маргарет плотоядно рассмеялась:
   – О нет, они настоящие красавцы, сильные и стройные! Когда твоя фигура станет прежней, я отдам тебя одному из них. Тебе они понравятся, тем более что, как я слышала, тебе по вкусу черноволосые мужчины.
   Язвительно хмыкнув, она повернулась и вышла.
   Рука Элис легла на плечо Лайонин. Их глаза встретились.
   – Да, знаю, что была неосторожна и едва не выдала себя, но она не сумела узнать в них людей Ранулфа. Я рада, что сэр Морелл уезжает. Ранулф говорит, что легко совладаете моими стражами. Хорошо, что в замке осталось меньше защитников.
   Настала ночь. Лайонин нетерпеливо ждала, положив рядом узелок с одеждой. При мысли об опасности, грозившей Ранулфу, о риске, которому он подвергался по ее глупости и доверчивости, тревога все усиливалась. Перед тем как лечь в постель, она несколько часов молилась, стоя на коленях. Только безмолвные просьбы Элис заставили ее встать.
   Как ни удивительно, она быстро заснула и проснулась в темноте. Большая теплая ладонь зажимала ее рот. Она взглянула в глаза Сэнневиллу.
   – Миледи, я рад снова видеть вас.
   Она на мгновение сжала его руку, наслаждаясь видом знакомого, дружеского лица.
   – Миледи, он не стоит ваших знаков внимания. Можете представить, что я буквально заставил его спуститься по этой веревке? Он твердил, что башня непременно обрушится и похоронит его под обломками.
   Лайонин улыбнулась Корбету, счастливая слышать привычные шутки и балагурство:
   – Ни за что не поверю. Надеюсь, вы оба живы и полны сил.
   – Только сейчас, когда солнце снова взошло. Мальвуазен погружен во мрак без своей золотоволосой хозяйки.
   Лайонин задохнулась от радости и смахнула непрошеные слезы.
   – Сэр Корбет, ты ничуть не изменился, но все равно очень приятно увидеться с вами обоими. Сэр Сэнневилл, надеюсь, ты стараешься помешать его проделкам?
   Сэнневилл лукаво подмигнул:
   – Вижу, вы хорошо его знаете. Но не он причинил нам всем столько бед и неприятностей.
   Она прикрыла руками лицо. . – Нет, не нужно журить меня. И без того муж меня хорошо отругал. Скажите правду, он действительно рубил дрова? «Черные стражи» хитро переглянулись:
   – Так оно и было. Нелегко ему пришлось, и мы часто подбадривали его, стоя на стенах замка.
   – Не может быть!
   – Ну… не могли же мы упустить такой шанс! Когда еще удастся покомандовать своим господином! – хмыкнул Корбет.
   – Пусть Хьюго боится за свою жизнь! – выпалил Сэнневилл.
   – А что натворил сэр Хьюго? – всполошилась она. – Такой спокойный, мирный человек!
   Корбет старался приглушить так и рвавшийся из горла смех.
   – Леди Маргарет велела ему присмотреть за сервами. Лорд Ранулф всячески старался уклониться от своих обязанностей, но Хьюго не смог допустить такого. Он отважный рыцарь.
   – Мой муж?
   – Нет, – хмыкнул Сэнневилл. – Это у сэра Хьюго больше отваги, чем у нас всех, вместе взятых. Он прислонился к стене, жуя яблоко, и преспокойно ткнул пальцем в нашего господина. До сих пор слышу его слова: «Эй, ты там! Вроде бы крепкий парень, так что будешь колоть дрова, а те, кто пониже ростом и послабее, носите их в дом».
   – Удивляюсь еще, как поленья не загорелись от проклятий лорда Ранулфа.
   Лайонин радостно засмеялась:
   – Все равно страдать будет не сэр Хьюго, а я, из-за которой у вас столько неприятностей.
   Случайно взглянув в угол, она заметила тихонько сидевшую Элис и спросила:
   – Ты знаешь этих людей, Элис?
   – Это она привела нас к леди Маргарет, – весело сообщил Корбет. Элис показала сначала на свои, потом на их глаза, и Лайонин пояснила:
   – Она, должно быть, поняла, что вы из «черной стражи». Я часто рассказывала ей о Мальвуазене.
   – Какой почет для всех нас! Значит, вы помнили о верных слугах. Наша любимая миссия – спасать попавших в беду дам. Жаль только, что нигде не найти свирепого дракона, дабы убить его в вашу честь!
   Она откинулась на каменную стену и тяжело вздохнула. Несмотря на все шуточки, миссия на самом деле была нелегка и могла стоить им жизни. И все же они вели себя так, словно отправлялись на прогулку.
   Лайонин попыталась подняться, и Элис сразу же подхватила ее под руку. Переодеваться не было нужды: в ожидании побега Лайонин спала в шерстяной одежде. Оба стража были потрясены ее изменившейся фигурой.
   – Теперь я понимаю, что случилось с солнцем. Лайонин недоуменно посмотрела на Корбета.
   – Вы его проглотили.
   Лайонин так и прыснула со смеху. К тому же сейчас было не время упрекать их за дерзость. Они были связаны древними узами дружбы между неравными по положению людьми. Позже, в Мальвуазене, все вернется на круги своя. Они опять станут простыми рыцарями, она – знатной дамой. Но теперь обстоятельства переменились.
   Элис натянула на нее сюрко и плащ из толстой ткан и: теплую, крепкую одежду.
   – Ты не передумала, Элис? Может, поедешь с нами?
   Элис дотронулась до волос Лайонин и покачала головой. Она ирландка. Ее семья и корни здесь. Она не покинет свой дом.
   Разговор был прерван криком в коридоре. Лайонин поразилась скорости, с какой Корбет и Сэнневилл оказались у двери и прислонились к ней спинами, удерживая тех, кто пытался ворваться в комнату.
   – Подведи ее к окну, – велел Сэнневилл Элис. – Если понадобится, спустишь ее на веревке. Внизу ждет Герн.
   В коридоре слышались звон стали и громкие голоса. В дверь оглушительно колотили, но стук смолк, когда в бой вступили Ранулф и его люди. Лайонин сидела на стуле около окна, с белым от страха и напряжения лицом.
   Боевой клич Ранулфа разнесся по замку, наполняя каждый уголок старого донжона. Лайонин ничего не оставалось, кроме как ждать и прислушиваться к леденящим кровь воплям, звукам ударов стали по дереву, камням и человеческой плоти.
   Сэнневилл и Корбет следили за ней. Они не могли помочь товарищам и сюзерену. Ожидание для них было куда труднее любого сражения.
   Когда ей уже казалось, что сердце сейчас разорвется от парализующего страха, за дверью вновь раздался приказ Ранулфа:
   – Открывайте!
   Корбет и Сэнневилл распахнули тяжелую дверь, за которой оказался залитый кровью Ранулф. Его свирепое, искаженное яростной гримасой лицо было пугающим. Лайонин попыталась встать и приветствовать его, но колени подкашивались. Элис помогла ей.
   Ранулф поглядел в ее сторону – удостовериться, что она невредима.
   – Морелл собирает армию. Несколько сотен головорезов. Гилберт видел, как они во весь опор скачут к замку. Должно быть, кто-то донес о нашем появлении. Я послал гонца к кузену Дейкра, и они пообещали встретить нас к северу отсюда.
   Одним шагом он перекрыл расстояние, отделявшее его от Лайонин, и, едва взглянув на жену, подхватил ее на руки.
   – Герн уже оседлал лошадей. Корбет, захвати мое оружие.
   Лайонин спрятала лицо у него на груди, задыхаясь то ли от запаха крови, то ли от ужаса. Живот свело болезненной судорогой.
   Времени хватило только, чтобы послать Элис прощальный взгляд.
   За воротами замка их ждали восемь оседланных лошадей во главе с Таем. Ранулф поднял ее в седло, и она стиснула луку, корчась от боли.
   – Ты не ранена? – резко бросил Ранулф.
   – Все хорошо…
   – Тогда я должен позаботиться о своем рыцаре.
   Лайонин оглянулась. Маларда подсаживали в седло. Левая нога рыцаря сильно кровоточила, а плащ был располосован почти надвое.
   Ранулф обменялся с ним несколькими словами и, вернувшись, вскочил в седло позади жены.
   – Он сможет ехать? – спросила она.
   – Да, по крайней мере пока. Его ранили боевым топором. Нужно как можно скорее обработать рану, иначе ему грозит потеря ноги, а то и жизни, – объяснил он, беря поводья и пуская Тая в галоп. Новый приступ боли едва не лишил ее сознания. Тогда она поняла, что малыш решил встретиться с отцом, и стала молиться про себя, чтобы у них хватило времени уйти от преследования. Если Морелл вновь захватит их… всему конец.
   Они мчались как ветер около двух часов, после чего Ранулф объявил привал. Лайонин сжала живот, радуясь, что боль не сразу вернулась и тряска намного уменьшилась. Ранулф спешился и подошел к Маларду.
   – Боюсь, он потерял сознание, милорд, – донесся до нее тихий голос Хьюго.
   Лайонин круто обернулась. Сильный темноволосый рыцарь без чувств склонился на холку коня. Кровь покрывала бока всадника и животного. Зрелище отнюдь не облегчило боли роженицы.
   – Он больше не может скакать, – покачал головой Ранулф. – Моя жена тоже устала. Я останусь с ними: за этими деревьями видна хижина. А вам нужно ехать, и как можно быстрее, ибо, если люди Морелла увидят вас и поймут, что нас с вами нет, они вернутся и отыщут всех троих. Шестеро рыцарей торжественно кивнули.
   – Люди Дейкра ожидают вас. Оставьте все тряпки, какие только можно, для ноги Маларда. А теперь в путь, и не возвращайтесь, пока не окажетесь в безопасности.
   Они, наскоро помолившись, стали поспешно вытаскивать полотняные камизы из седельных сумок. С их отъездом в лесу воцарилась неестественная тишина. Ранулф взял коней под уздцы и повел к небольшому каменному домику с полуразрушенной черепичной крышей, под остатками которой надеялся найти убежище. Оставив людей и животных под деревьями, он вынул меч и тщательно обследовал домик. Убедившись, что он пуст, Ранулф вернулся к лошадям и снял Лайонин с седла. Измученная женщина прислонилась к дереву.
   Осторожно снять Маларда с лошади оказалось нелегкой задачей, но Ранулф понимал, что от этого зависит жизнь человека. Ноги подгибались под тяжестью одетого в доспехи рыцаря. Но он все-таки сумел донести и уложить Маларда на грязные тростниковые подстилки.
   Лайонин снова схватилась за живот: очередная схватка не заставила себя ждать. Теперь они следовали одна задругой. И каждая была сильнее прежней. Но бояться не было времени: следовало как можно скорее позаботиться о Маларде. Она собралась с силами, вошла в хижину и встала на колени рядом с раненым:
   – Сейчас я перевяжу рану. Только приподними его, и мы снимем шоссы. Принеси тряпки. Нельзя ли разжечь огонь?
   – Нельзя. Остается надеяться, что люди Морелла не увидят этих развалин. Морелл! Хотел бы я встретиться с ним один на один!
   – Не трать время на размышления об этом человеке. Лучше найди какой-нибудь сосуд и поищи воду. Нужно очистить и забинтовать рану.
   Ранулф молча вышел, так и не увидев, как жена зажмурилась и снова обхватила живот.
   – Ребенок? – прерывисто прошептал Малард.
   Она улыбнулась и пригладила мокрые от пота волосы:
   – Не смей разговаривать и зря тратить силы. Мы позаботимся о тебе, и все будет хорошо, но ты должен отдохнуть. И ты прав, роды начались, только ничего не говори Ранулфу.
   – Думаю, он и сам скоро узнает.
   – Да. А теперь лежи смирно. Мне нужно вынуть из раны кусочки железа.
   Вернулся Ранулф с большой глиняной миской, полной воды:
   – Она треснула, но воду еще держит. Малард говорил с тобой?
   – Он беспокоится за мою безопасность, – сказала она, почти нежно глядя на рыцаря.
   Ранулф пригляделся к ней и, заметив ее бледность, коснулся волос и погладил по щеке.
   Лайонин согнулась от боли. Ранулф прижал ее к себе:
   – Опять малыш брыкается?
   – Да, совсем разошелся. А теперь разорви камизу и намочи тряпки, пока я осмотрю рану.
   Они молча и дружно работали. Лайонин тщательно удалила все обломки железа сорванной веточкой, с которой содрала кору. Приходилось часто замирать, чтобы вытерпеть очередной приступ боли. Ранулф не утешал ее, только держал за плечи.