Страница:
К делу даже был привлечен так называемый «незаинтересованный свидетель». Студентку Института стран Азии и Африки Морозову попросили прочесть некоторые опусы тов. Корчагина и высказать свое к ним отношение. Студентка Морозова высказала:
«Я считаю, что в публикациях Корчагина содержатся оскорбления в адрес еврейского народа».
Официальные лица тоже высказались. После ознакомления с «трудами» «академика» заместитель министра по делам национальностей Томтосов в ответ на запрос прокуратуры написал:
«В России действуют группы и организации экстремистского толка, которые ведут пропаганду этнической ксенофобии, в том числе и антисемитизма. Безусловно, факты такого порядка дискредитируют государственную власть. Необходимо наступательное применение правоохранительными органами уголовно-правовых норм».
А директор ВЦИОМа профессор Левада на запрос прокуратуры относительно выступлений и «трудов» Корчагина откликнулся так:
«Есть устойчивая связь между наличием ксенофобских (в том числе антисемитских) установок и чтением печатных изданий русского националистического и прокоммунистического направлений».
Профессор Левада приводит цифры:
«От 12 до 20 процентов населения России проявляют выраженное негативное отношение к евреям. От 6 до 9 процентов отличаются весьма агрессивными и экстремистскими настроениями».
От себя добавлю, что накануне прихода к власти Гитлера лишь 5% населения Германии отличались «агрессивными и экстремистскими настроениями» по отношению к евреям.
Что делает Московская прокуратура, заручившись столь мощной поддержкой в лице «незаинтересованного свидетеля» и официальных лиц? Правильно: в шестой раз, но теперь окончательно, закрывает дело против «академика». Генеральная прокуратура страны с таким решением полностью соглашается.
Мне довелось прочесть «Постановление о прекращении уголовного дела» в отношении «академика». Это, доложу я вам, граждане, вещь. Поэма. Не знаю, как насчет «Фауста», но уж точно: эта штука – посильнее всех наших кодексов будет. Тем более – посильнее ответа нашего президента настырным американским сенаторам. Подписал сие «Постановление» некто Крылов – следователь по особо важным делам Московской городской прокуратуры. Из весьма плотного текста (на 12 страницах) можно понять следующее.
Экспертиза «академических трудов», в которой зоологические взгляды «академика» именно так и названы, следователя не устраивает. Его устраивает другая экспертиза: в ней та же зоология проходит под кодовым названием «здорового патриотизма».
Конечно, есть УПК. А в нем, между прочим, говорится: если эксперты не согласны друг с другом, следователь обязан собрать их вместе и попытаться устранить противоречия. Если же «консенсуса» достичь не удастся, следователь должен сам сделать свои собственные выводы из имеющихся у него материалов.
Но вот этой-то самостоятельности г-ну Крылову очень не хотелось. Потому как – кто ж его знает, как оно все дальше обернется. Риск, конечно, – дело благородное. Но не настолько.
И тогда-то следователю Крылову знамение подоспело. В виде «Методических рекомендаций Генпрокуратуры РФ». В числе прочего Генпрокуратура рекомендует своим подчиненным привлекать «для производства экспертиз специалистов в области психолингвистики».
Такого слова – «психолингвистика» – г-н Крылов, я полагаю, отродясь не слыхивал. Но ведь – подарок! И главное – вовремя.
Следователь привлек. Это была последняя, седьмая экспертиза по делу «академика». И тут случился конфуз. Психолингвисты пришли к однозначному выводу: в текстах «академика» (содержащих, по мнению экспертов, огромное количество стилистических ошибок и свидетельствующих о низкой культуре автора) отчетливо просматривается «побуждение к действиям против еврейской нации».
Казалось бы, все ясно. Дело можно отправлять в суд.
Не тут-то было. Ибо нет таких крепостей, которые наша прокуратура не смогла бы взять.
Г– н Крылов поступил просто. Заключение психолингвистов он показал экспертам, которые (по тем или иным причинам; чаще – по тем) сочли «академика» вполне достойным членом нашего охотнорядческого общества. Другим экспертам, придерживавшимся как раз противоположного взгляда, – не показал. И подследственного с мнением психолингвистов тоже ознакомил. Ознакомленные в один голос заявили, что все эти сильно научные выкрутасы – чушь собачья и что «академик» заслуживает всемерной поддержки и премии имени доктора Дубровина.
Следователь Крылов не возражал. И дело закрыл.
Между тем обращение к экспертам в делах подобного рода – крайняя мера. В тех же «Методических рекомендациях Генпрокуратуры» говорится:
«Если идеи публикатора (оратора) выражены прямо, а не завуалированно, содержательный анализ вполне доступен подготовленному следователю или прокурору и не требует специальных познаний. Поощрение, оправдание геноцида, депортации, репрессий в отношении какой-либо нации, расы, религии, объяснение бедствий и неблагополучия в прошлом, настоящем, будущем существованием и целенаправленной деятельностью определенных этнических, расовых, религиозных групп – это и есть признаки того, что в данном тексте наличествует „возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды“.
Эта часть рекомендаций начальства московским прокурорам, и в частности – тов. Крылову, не понадобилась. Или они не подготовлены были (а что они тогда делают в прокуратуре?), или им, гагарам, недоступно.
Союз евреев-инвалидов и ветеранов Великой Отечественной войны, а также Московское еврейское культурно-просветительное общество, попытались оспорить это решение. Их представитель Виктор Дашевский и адвокат Андрей Муратов подали иск в суд. И что б вы думали? Судья Замоскворецкого межмуниципального суда Москвы Васина постановила: решение прокуратуры отменить. Однако не будем радоваться прежде времени. Дело в том, что судью Васину возмутили отнюдь не нарушения закона. Все эти призывы «академика» к «поголовному выселению евреев из России», откровенная пропаганда нацистской идеологии – все это чепуха. Оказывается, прокурор Крылов закрыл уголовное дело против Корчагина, обвинявшегося по ст. 74 УК. Однако кодекс с тех пор изменился, и у статьи, в которой речь идет о «разжигании», теперь совсем другой номер. В этом и состоит главное нарушение закона, допущенное прокуратурой.
Исправить положение – раз плюнуть. Всего-то изменить номер статьи, а дело опять закрыть.
Так и случилось.
Между тем, за пять лет – от открытия до окончательного закрытия дела «академика» – произошли некоторые события.
Один из поклонников «академика» совершил теракт в московской синагоге. Основной инструкцией, которой пользовался поклонник, была статья «академика» «Еврейская оккупация России». Террориста признали невменяемым и препроводили на отдых в психиатрическую лечебницу.
Отправлен в отставку «в связи с переходом на другую работу» прокурор Москвы г-н Герасимов, весьма лояльно относившийся к столичным нацистам.
Наконец, в Московской городской прокуратуре был создан специальный Отдел по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях. В отделе трудятся аж пятеро юристов: начальник (старший советник юстиции), старший прокурор, прокурор, следователь по особо важным делам и старший следователь. Этой-то мощной команде и удалось, наконец, справиться с задачей: окончательно закрыть дело «академика» «за отсутствием состава преступления». Генеральная прокуратура решение утвердила.
«Академик», между прочим, занимался и продолжает заниматься издательско-просветительской деятельностью. В белокаменной он магазин держит, продает книжки и брошюрки собственного издания. Например, «Катехизис еврея в СССР» – откровенную фальшивку, на которой пробу ставить уже некуда. «Протоколы сионских мудрецов» – тоже отечественную фальшивку, но постарше. О ней еще Николай II, относившийся к иудеям без особой симпатии, отзывался весьма неприязненно. Зато вождь Третьего рейха;, напротив, эти «Протоколы…» очень любил. Это была его настольная книга.
А г– н Корчагин, не мудрствуя лукаво, объемлет своей любовью и «Протоколы…», и самого фюрера. «Мою борьбу» «академик» издал особенно почтительно: «Авт. Шикльгрубер А. А., 600 стр. В тв. пер. Библия нацизма без сокращений на русском языке».
Но не подумайте, будто г-н Корчагин зациклился на гениальных трудах А. А. – Адольфа Алоизовича. «Академик» издал и другие книжки. Ну вот, к примеру, «Доктрина фашизма», «Международное еврейство», «Еврейский фашизм в России», «Еврейская оккупация России». Ну и далее везде. Со всеми остановками.
Может быть, прокуроры уверены в том, что нацисты нашей державе позарез необходимы? В смысле – полезны? Вроде изюминки, хотя бы и с гнильцой, без которой жизнь не в радость…
Вот заместитель генерального прокурора г-н Колмогоров пишет ответ Герою Советского Союза Марьяновскому: легендарный танкист совершенно справедливо возмутился решением прокуратуры о прекращении уголовного дела в отношении одного из отечественных нацистов, г-не Корчагина.
Я тоже не раз писал о непотопляемости этого партайгеноссе. О том, как прокуратура Москвы неоднократно спасала его от тюремных нар.
Честно говоря, этот партайгеноссе изрядно надоел. Тем более что каждое упоминание о нем подстегивает его рвение на ниве поисков жидомасонского заговора и наполняет гордостью по поводу собственной значимости.
Но это он мне надоел. А прокуратуре – вовсе нет. Вот г-н Колмогоров и пишет: дескать, следствие по делу проведено «полно и объективно», а в выпускаемых Корчагиным зоологических изданиях ничего этакого не содержится, что подтверждается и свидетелями, и экспертизами.
Получив от заместителя генерального прокурора такой ответ, Марьяновский с горечью сказал: «Не понимаю, зачем я воевал».
Между прочим: многочисленные свидетели (отнюдь не один бывший танкист) как раз о том и свидетельствуют, что место г-на Корчагина – на нарах. Причем давно. Что же касается экспертиз, то привлеченный в качестве эксперта самой же прокуратурой доктор социологических наук профессор Покровский заключил: публикации Корчагина «можно охарактеризовать как планомерно и вполне определенно направленные на разжигание национальной розни».
Поэтому Союз евреев-инвалидов и ветеранов войны (Марьяновский – его председатель) не успокоился, продолжил свое безнадежное дело. И опять пришлось г-ну Колмогорову отписываться. Очередной ответ заместителя Генерального прокурора пришел гвардии рядовому, инвалиду войны, участнику Курской битвы и форсирования Днепра Борису Стамблеру. И вновь г-н Колмогоров уверяет: все хорошо, прекрасная маркиза! Уголовное дело против Корчагина прикрыто совершенно правильно, «оснований для отмены принятого решения не имеется», потому как прокуратура основывается на показаниях свидетелей и заключениях экспертиз.
Как же так? – спросите вы. А как же показания свидетелей Стамблера, Марьяновского и многих других? И куда делось заключение профессора Покровского?
Все просто, граждане. У прокурорских, когда им это нужно, – совсем другие свидетели и эксперты. Было бы желание. А желание есть, это очевидно. Сами-то они, прокурорские, конечно же, не нацисты, упаси бог! Но явно – сочувствующие.
Кстати, об экспертизах. Мнение Покровского прокуратуру не устроило, она ссылается на заключение некоего кандидата филологических наук доцента Крутовой. Однако ни одного слова из самого заключения прокуратура не приводит и ознакомиться с ним никому не дозволяет. Создается впечатление, что результаты экспертизы, проведенной Круговой, доступны только особо доверенным товарищам. По партии.
Зададимся вопросом: так ли уж нужна в данном случае экспертиза? Нужна, отвечает Закон, но только если есть сомнения. Что ж, обратимся тогда, что называется, к первоисточнику. В своих «теоретических изысканиях», опубликованных немалым тиражом, партайгеноссе Корчагин утверждает: «Только полная депортация евреев может спасти Россию. Я осмыслил еврейский вопрос и хорошо понял, что без депортации евреев никакая нормальная экономика в России невозможна».
Какие уж тут сомнения… Особенно впечатляет «я осмыслил». Вслед за Остапом хочется спросить: как ваше имя, мыслитель? Жан-Жак Руссо? Спиноза?… Хотя нет, Спиноза не пойдет: еврей.
Еще из публикаций вышеупомянутого Корчагина: «Вернуть себе власть, снять с шеи народов России удушающую жидовскую петлю мы можем теперь только силой оружия».
Неужто еще есть сомнения? У прокуратуры имеются.
Или вот. До кучи. «Христианский бог – это не общечеловеческий бог, это – только еврейский бог. Будь он трижды проклят, этот еврейский бог!»
(Высшие иерархи Русской православной церкви пытались запретить показ по телевидению прекрасного фильма-притчи Мартина Скорсезе «Последнее искушение Христа» – якобы оскорбляющего чувства верующих. Настояли на отмене проведения в Москве корриды – будто бы богопротивного зрелища. А вот тут они почему-то молчат. Или тоже – сочувствуют?…)
Министерство печати РФ дважды выносило официальное письменное предупреждение партайгеноссе Корчагину «за публикацию материалов, разжигающих национальную нетерпимость и рознь». Работники Правового управления – как бы ни относиться к министерству в целом – безусловно эксперты. Они полагают (и не без оснований), что «разжигание» имеет место. А прокуратура, стало быть, с ними не согласна.
Потому что такие эксперты прокуратуре даром не нужны. Нужны другие, вроде глубоко законспирированного доцента Круговой, – чтобы обеспечить наших нацистов охранной грамотой.
Конечно же, дело не в паргайгеноссе Корчагине: это существо незначительное и нездоровое. Дело в том, что власть в лице прокуратуры не только не озабочена его «шалостями», но и всячески ограждает «шалуна» от давно назревшей порки. А вот это уже – симптом болезни всего общества.
Именно об этом шла речь в письме известных академиков и депутатов Государственной думы – в большинстве своем отнюдь не евреев – Президенту России. Вот фрагмент их письма:
«Поддерживая Вашу линию на борьбу с международным терроризмом, хотим обратить Ваше внимание на то, что в России практически не ведется борьба с одной их духовных основ терроризма – антисемитской идеологией. Обоснованную обеспокоенность и возмущение многих российских граждан вызывает антисемитская пропаганда, возбуждающая национальную и религиозную вражду в российском обществе, угрожая гражданскому миру в нашей стране. В эту угрожающую всем гражданам России кампанию вовлечены десятки организаций и сотни периодических изданий общим тиражом несколько миллионов экземпляров, безнаказанно действующих во всех регионах страны, и в том числе распространяемых в Москве и даже в Госдуме. Подобная пропаганда создает питательную среду для терроризма, проявляющегося во взрывах и поджогах синагог, в актах вандализма на еврейских кладбищах, погромах школ, оскорбительных статьях и лозунгах, призывающих к насилию по отношению к евреям и изгнанию их из России.
К сожалению, правоохранительные и другие органы исполнительной власти не принимают должных, а зачастую никаких мер по пресечению подобных действий и наказанию виновных».
Ответ ждать себя не заставил: подписанты получили его всего-то через три с небольшим месяца. Первый заместитель начальника Главного управления внутренней политики Администрации Президента (осилил все-таки, переписал с бланка; запомнить бы не смог) г-н Абрамов уведомил академиков и депутатов, что эти «вопросы находятся в поле зрения главы государства». И что вот ужо совсем скоро, с принятием благословенного закона «О противодействии политическому экстремизму», у нас будет установлена «уголовная ответственность за использование нацистской символики в РФ». Вот тогда, дескать, и заживем. А пока – извините.
Академики и депутаты, стало быть, – про Фому, а оттуда, из Кремля, пером заместителя начальника… (см. выше) г-на Абрамова – про Ерему. Конечно же, уголовная ответственность за использование нацистской символики – дело хорошее. Однако антисемитизм с ксенофобией и без символики будут чувствовать себя вполне сносно.
Закон о борьбе с экстремизмом прежней Думой был отвергнут. Ее коммунистическое большинство полагало – и вполне резонно, между прочим, – что этот закон можно будет использовать как против «коричневых», так и против «красных». Однако существовал (и существует) президентский Указ, имеющий силу Закона. Да и в имеющемся Уголовном кодексе вполне достаточно статей, чтобы обуздать отечественных нацистов. Но этого почему-то не происходит.
Новый закон вроде бы жестче, а санкции, им предусмотренные, – куда как строже. К примеру, можно будет привлекать к ответственности за экстремизм не только физическое, но и юридическое лицо. Органы юстиции всего-навсего должны будут доказать в суде, что какая-нибудь там РНЕ – экстремистская партия, и готово дело: ее, эту самую РНЕ, в момент ликвидируют.
Вопрос лишь в том, кто будет доказывать. Прокуратура? Сомневаюсь я, граждане. Совсем недавно, когда санкции были, мягко говоря, и вовсе смешные, некоторые прокуроры отказывались поддерживать обвинение против нацистов и публично, в зале суда, заявляли о своей солидарности с подсудимыми (подобные случаи стали уже хрестоматийными). Я уж не говорю обо всех этих играх с экспертизами, экспертами и свидетелями. Цель понятна: оградить коричневых от действия закона, а всяких там ветеранов и антифашистов – заморочить и унизить до такой степени, чтоб всем им стало неповадно. Но уж совсем негоже принимать участие в подобных играх – пусть даже косвенное – работникам президентской администрации.
Но боюсь, даже принятие Закона об экстремизме (а оно, принятие, все-таки состоялось) мало что изменит. Потому что дело не в Законе, а в желании его применить. Или в нежелании.
Чего до сих пор было больше, мы знаем.
Как вы думаете: зачем нам с вами прокуратура?
Ответ, казалось бы, ясен: прокуратура необходима для того, чтобы контролировать исполнение Закона. Чтобы оно, исполнение, было неотвратимым.
Но это ежели высокопарно. А если по-простому? Что значит – контролировать исполнение Закона?
Да очень просто: чтобы преступления – раскрывались, а преступников в обязательном порядке наказывали за содеянное. Что называется, невзирая на лица. Вот тогда-то мы с вами смогли бы обитать на просторах нашей необъятной родины более или менее спокойно, не страшась ежедневно за жизнь наших близких.
Но этого почему-то не происходит. И нам неуютно. Потому что мы понимаем: уж если убийства Меня, Листьева и Старовойтовой остались безнаказанными, то нам, случись что (не дай бог!), рассчитывать и вовсе не на что. И не на кого. Ведь не помогает даже
ЛИЧНЫЙ КОНТРОЛЬ
«Я считаю, что в публикациях Корчагина содержатся оскорбления в адрес еврейского народа».
Официальные лица тоже высказались. После ознакомления с «трудами» «академика» заместитель министра по делам национальностей Томтосов в ответ на запрос прокуратуры написал:
«В России действуют группы и организации экстремистского толка, которые ведут пропаганду этнической ксенофобии, в том числе и антисемитизма. Безусловно, факты такого порядка дискредитируют государственную власть. Необходимо наступательное применение правоохранительными органами уголовно-правовых норм».
А директор ВЦИОМа профессор Левада на запрос прокуратуры относительно выступлений и «трудов» Корчагина откликнулся так:
«Есть устойчивая связь между наличием ксенофобских (в том числе антисемитских) установок и чтением печатных изданий русского националистического и прокоммунистического направлений».
Профессор Левада приводит цифры:
«От 12 до 20 процентов населения России проявляют выраженное негативное отношение к евреям. От 6 до 9 процентов отличаются весьма агрессивными и экстремистскими настроениями».
От себя добавлю, что накануне прихода к власти Гитлера лишь 5% населения Германии отличались «агрессивными и экстремистскими настроениями» по отношению к евреям.
Что делает Московская прокуратура, заручившись столь мощной поддержкой в лице «незаинтересованного свидетеля» и официальных лиц? Правильно: в шестой раз, но теперь окончательно, закрывает дело против «академика». Генеральная прокуратура страны с таким решением полностью соглашается.
Мне довелось прочесть «Постановление о прекращении уголовного дела» в отношении «академика». Это, доложу я вам, граждане, вещь. Поэма. Не знаю, как насчет «Фауста», но уж точно: эта штука – посильнее всех наших кодексов будет. Тем более – посильнее ответа нашего президента настырным американским сенаторам. Подписал сие «Постановление» некто Крылов – следователь по особо важным делам Московской городской прокуратуры. Из весьма плотного текста (на 12 страницах) можно понять следующее.
Экспертиза «академических трудов», в которой зоологические взгляды «академика» именно так и названы, следователя не устраивает. Его устраивает другая экспертиза: в ней та же зоология проходит под кодовым названием «здорового патриотизма».
Конечно, есть УПК. А в нем, между прочим, говорится: если эксперты не согласны друг с другом, следователь обязан собрать их вместе и попытаться устранить противоречия. Если же «консенсуса» достичь не удастся, следователь должен сам сделать свои собственные выводы из имеющихся у него материалов.
Но вот этой-то самостоятельности г-ну Крылову очень не хотелось. Потому как – кто ж его знает, как оно все дальше обернется. Риск, конечно, – дело благородное. Но не настолько.
И тогда-то следователю Крылову знамение подоспело. В виде «Методических рекомендаций Генпрокуратуры РФ». В числе прочего Генпрокуратура рекомендует своим подчиненным привлекать «для производства экспертиз специалистов в области психолингвистики».
Такого слова – «психолингвистика» – г-н Крылов, я полагаю, отродясь не слыхивал. Но ведь – подарок! И главное – вовремя.
Следователь привлек. Это была последняя, седьмая экспертиза по делу «академика». И тут случился конфуз. Психолингвисты пришли к однозначному выводу: в текстах «академика» (содержащих, по мнению экспертов, огромное количество стилистических ошибок и свидетельствующих о низкой культуре автора) отчетливо просматривается «побуждение к действиям против еврейской нации».
Казалось бы, все ясно. Дело можно отправлять в суд.
Не тут-то было. Ибо нет таких крепостей, которые наша прокуратура не смогла бы взять.
Г– н Крылов поступил просто. Заключение психолингвистов он показал экспертам, которые (по тем или иным причинам; чаще – по тем) сочли «академика» вполне достойным членом нашего охотнорядческого общества. Другим экспертам, придерживавшимся как раз противоположного взгляда, – не показал. И подследственного с мнением психолингвистов тоже ознакомил. Ознакомленные в один голос заявили, что все эти сильно научные выкрутасы – чушь собачья и что «академик» заслуживает всемерной поддержки и премии имени доктора Дубровина.
Следователь Крылов не возражал. И дело закрыл.
Между тем обращение к экспертам в делах подобного рода – крайняя мера. В тех же «Методических рекомендациях Генпрокуратуры» говорится:
«Если идеи публикатора (оратора) выражены прямо, а не завуалированно, содержательный анализ вполне доступен подготовленному следователю или прокурору и не требует специальных познаний. Поощрение, оправдание геноцида, депортации, репрессий в отношении какой-либо нации, расы, религии, объяснение бедствий и неблагополучия в прошлом, настоящем, будущем существованием и целенаправленной деятельностью определенных этнических, расовых, религиозных групп – это и есть признаки того, что в данном тексте наличествует „возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды“.
Эта часть рекомендаций начальства московским прокурорам, и в частности – тов. Крылову, не понадобилась. Или они не подготовлены были (а что они тогда делают в прокуратуре?), или им, гагарам, недоступно.
Союз евреев-инвалидов и ветеранов Великой Отечественной войны, а также Московское еврейское культурно-просветительное общество, попытались оспорить это решение. Их представитель Виктор Дашевский и адвокат Андрей Муратов подали иск в суд. И что б вы думали? Судья Замоскворецкого межмуниципального суда Москвы Васина постановила: решение прокуратуры отменить. Однако не будем радоваться прежде времени. Дело в том, что судью Васину возмутили отнюдь не нарушения закона. Все эти призывы «академика» к «поголовному выселению евреев из России», откровенная пропаганда нацистской идеологии – все это чепуха. Оказывается, прокурор Крылов закрыл уголовное дело против Корчагина, обвинявшегося по ст. 74 УК. Однако кодекс с тех пор изменился, и у статьи, в которой речь идет о «разжигании», теперь совсем другой номер. В этом и состоит главное нарушение закона, допущенное прокуратурой.
Исправить положение – раз плюнуть. Всего-то изменить номер статьи, а дело опять закрыть.
Так и случилось.
Между тем, за пять лет – от открытия до окончательного закрытия дела «академика» – произошли некоторые события.
Один из поклонников «академика» совершил теракт в московской синагоге. Основной инструкцией, которой пользовался поклонник, была статья «академика» «Еврейская оккупация России». Террориста признали невменяемым и препроводили на отдых в психиатрическую лечебницу.
Отправлен в отставку «в связи с переходом на другую работу» прокурор Москвы г-н Герасимов, весьма лояльно относившийся к столичным нацистам.
Наконец, в Московской городской прокуратуре был создан специальный Отдел по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях. В отделе трудятся аж пятеро юристов: начальник (старший советник юстиции), старший прокурор, прокурор, следователь по особо важным делам и старший следователь. Этой-то мощной команде и удалось, наконец, справиться с задачей: окончательно закрыть дело «академика» «за отсутствием состава преступления». Генеральная прокуратура решение утвердила.
«Академик», между прочим, занимался и продолжает заниматься издательско-просветительской деятельностью. В белокаменной он магазин держит, продает книжки и брошюрки собственного издания. Например, «Катехизис еврея в СССР» – откровенную фальшивку, на которой пробу ставить уже некуда. «Протоколы сионских мудрецов» – тоже отечественную фальшивку, но постарше. О ней еще Николай II, относившийся к иудеям без особой симпатии, отзывался весьма неприязненно. Зато вождь Третьего рейха;, напротив, эти «Протоколы…» очень любил. Это была его настольная книга.
А г– н Корчагин, не мудрствуя лукаво, объемлет своей любовью и «Протоколы…», и самого фюрера. «Мою борьбу» «академик» издал особенно почтительно: «Авт. Шикльгрубер А. А., 600 стр. В тв. пер. Библия нацизма без сокращений на русском языке».
Но не подумайте, будто г-н Корчагин зациклился на гениальных трудах А. А. – Адольфа Алоизовича. «Академик» издал и другие книжки. Ну вот, к примеру, «Доктрина фашизма», «Международное еврейство», «Еврейский фашизм в России», «Еврейская оккупация России». Ну и далее везде. Со всеми остановками.
* * *
Много раз я писал о том, что прокуратура покровительствует отечественным нацистам. Приводил конкретные примеры и упоминал конкретных прокуроров. Ничего не меняется.Может быть, прокуроры уверены в том, что нацисты нашей державе позарез необходимы? В смысле – полезны? Вроде изюминки, хотя бы и с гнильцой, без которой жизнь не в радость…
Вот заместитель генерального прокурора г-н Колмогоров пишет ответ Герою Советского Союза Марьяновскому: легендарный танкист совершенно справедливо возмутился решением прокуратуры о прекращении уголовного дела в отношении одного из отечественных нацистов, г-не Корчагина.
Я тоже не раз писал о непотопляемости этого партайгеноссе. О том, как прокуратура Москвы неоднократно спасала его от тюремных нар.
Честно говоря, этот партайгеноссе изрядно надоел. Тем более что каждое упоминание о нем подстегивает его рвение на ниве поисков жидомасонского заговора и наполняет гордостью по поводу собственной значимости.
Но это он мне надоел. А прокуратуре – вовсе нет. Вот г-н Колмогоров и пишет: дескать, следствие по делу проведено «полно и объективно», а в выпускаемых Корчагиным зоологических изданиях ничего этакого не содержится, что подтверждается и свидетелями, и экспертизами.
Получив от заместителя генерального прокурора такой ответ, Марьяновский с горечью сказал: «Не понимаю, зачем я воевал».
Между прочим: многочисленные свидетели (отнюдь не один бывший танкист) как раз о том и свидетельствуют, что место г-на Корчагина – на нарах. Причем давно. Что же касается экспертиз, то привлеченный в качестве эксперта самой же прокуратурой доктор социологических наук профессор Покровский заключил: публикации Корчагина «можно охарактеризовать как планомерно и вполне определенно направленные на разжигание национальной розни».
Поэтому Союз евреев-инвалидов и ветеранов войны (Марьяновский – его председатель) не успокоился, продолжил свое безнадежное дело. И опять пришлось г-ну Колмогорову отписываться. Очередной ответ заместителя Генерального прокурора пришел гвардии рядовому, инвалиду войны, участнику Курской битвы и форсирования Днепра Борису Стамблеру. И вновь г-н Колмогоров уверяет: все хорошо, прекрасная маркиза! Уголовное дело против Корчагина прикрыто совершенно правильно, «оснований для отмены принятого решения не имеется», потому как прокуратура основывается на показаниях свидетелей и заключениях экспертиз.
Как же так? – спросите вы. А как же показания свидетелей Стамблера, Марьяновского и многих других? И куда делось заключение профессора Покровского?
Все просто, граждане. У прокурорских, когда им это нужно, – совсем другие свидетели и эксперты. Было бы желание. А желание есть, это очевидно. Сами-то они, прокурорские, конечно же, не нацисты, упаси бог! Но явно – сочувствующие.
Кстати, об экспертизах. Мнение Покровского прокуратуру не устроило, она ссылается на заключение некоего кандидата филологических наук доцента Крутовой. Однако ни одного слова из самого заключения прокуратура не приводит и ознакомиться с ним никому не дозволяет. Создается впечатление, что результаты экспертизы, проведенной Круговой, доступны только особо доверенным товарищам. По партии.
Зададимся вопросом: так ли уж нужна в данном случае экспертиза? Нужна, отвечает Закон, но только если есть сомнения. Что ж, обратимся тогда, что называется, к первоисточнику. В своих «теоретических изысканиях», опубликованных немалым тиражом, партайгеноссе Корчагин утверждает: «Только полная депортация евреев может спасти Россию. Я осмыслил еврейский вопрос и хорошо понял, что без депортации евреев никакая нормальная экономика в России невозможна».
Какие уж тут сомнения… Особенно впечатляет «я осмыслил». Вслед за Остапом хочется спросить: как ваше имя, мыслитель? Жан-Жак Руссо? Спиноза?… Хотя нет, Спиноза не пойдет: еврей.
Еще из публикаций вышеупомянутого Корчагина: «Вернуть себе власть, снять с шеи народов России удушающую жидовскую петлю мы можем теперь только силой оружия».
Неужто еще есть сомнения? У прокуратуры имеются.
Или вот. До кучи. «Христианский бог – это не общечеловеческий бог, это – только еврейский бог. Будь он трижды проклят, этот еврейский бог!»
(Высшие иерархи Русской православной церкви пытались запретить показ по телевидению прекрасного фильма-притчи Мартина Скорсезе «Последнее искушение Христа» – якобы оскорбляющего чувства верующих. Настояли на отмене проведения в Москве корриды – будто бы богопротивного зрелища. А вот тут они почему-то молчат. Или тоже – сочувствуют?…)
Министерство печати РФ дважды выносило официальное письменное предупреждение партайгеноссе Корчагину «за публикацию материалов, разжигающих национальную нетерпимость и рознь». Работники Правового управления – как бы ни относиться к министерству в целом – безусловно эксперты. Они полагают (и не без оснований), что «разжигание» имеет место. А прокуратура, стало быть, с ними не согласна.
Потому что такие эксперты прокуратуре даром не нужны. Нужны другие, вроде глубоко законспирированного доцента Круговой, – чтобы обеспечить наших нацистов охранной грамотой.
Конечно же, дело не в паргайгеноссе Корчагине: это существо незначительное и нездоровое. Дело в том, что власть в лице прокуратуры не только не озабочена его «шалостями», но и всячески ограждает «шалуна» от давно назревшей порки. А вот это уже – симптом болезни всего общества.
Именно об этом шла речь в письме известных академиков и депутатов Государственной думы – в большинстве своем отнюдь не евреев – Президенту России. Вот фрагмент их письма:
«Поддерживая Вашу линию на борьбу с международным терроризмом, хотим обратить Ваше внимание на то, что в России практически не ведется борьба с одной их духовных основ терроризма – антисемитской идеологией. Обоснованную обеспокоенность и возмущение многих российских граждан вызывает антисемитская пропаганда, возбуждающая национальную и религиозную вражду в российском обществе, угрожая гражданскому миру в нашей стране. В эту угрожающую всем гражданам России кампанию вовлечены десятки организаций и сотни периодических изданий общим тиражом несколько миллионов экземпляров, безнаказанно действующих во всех регионах страны, и в том числе распространяемых в Москве и даже в Госдуме. Подобная пропаганда создает питательную среду для терроризма, проявляющегося во взрывах и поджогах синагог, в актах вандализма на еврейских кладбищах, погромах школ, оскорбительных статьях и лозунгах, призывающих к насилию по отношению к евреям и изгнанию их из России.
К сожалению, правоохранительные и другие органы исполнительной власти не принимают должных, а зачастую никаких мер по пресечению подобных действий и наказанию виновных».
Ответ ждать себя не заставил: подписанты получили его всего-то через три с небольшим месяца. Первый заместитель начальника Главного управления внутренней политики Администрации Президента (осилил все-таки, переписал с бланка; запомнить бы не смог) г-н Абрамов уведомил академиков и депутатов, что эти «вопросы находятся в поле зрения главы государства». И что вот ужо совсем скоро, с принятием благословенного закона «О противодействии политическому экстремизму», у нас будет установлена «уголовная ответственность за использование нацистской символики в РФ». Вот тогда, дескать, и заживем. А пока – извините.
Академики и депутаты, стало быть, – про Фому, а оттуда, из Кремля, пером заместителя начальника… (см. выше) г-на Абрамова – про Ерему. Конечно же, уголовная ответственность за использование нацистской символики – дело хорошее. Однако антисемитизм с ксенофобией и без символики будут чувствовать себя вполне сносно.
Закон о борьбе с экстремизмом прежней Думой был отвергнут. Ее коммунистическое большинство полагало – и вполне резонно, между прочим, – что этот закон можно будет использовать как против «коричневых», так и против «красных». Однако существовал (и существует) президентский Указ, имеющий силу Закона. Да и в имеющемся Уголовном кодексе вполне достаточно статей, чтобы обуздать отечественных нацистов. Но этого почему-то не происходит.
Новый закон вроде бы жестче, а санкции, им предусмотренные, – куда как строже. К примеру, можно будет привлекать к ответственности за экстремизм не только физическое, но и юридическое лицо. Органы юстиции всего-навсего должны будут доказать в суде, что какая-нибудь там РНЕ – экстремистская партия, и готово дело: ее, эту самую РНЕ, в момент ликвидируют.
Вопрос лишь в том, кто будет доказывать. Прокуратура? Сомневаюсь я, граждане. Совсем недавно, когда санкции были, мягко говоря, и вовсе смешные, некоторые прокуроры отказывались поддерживать обвинение против нацистов и публично, в зале суда, заявляли о своей солидарности с подсудимыми (подобные случаи стали уже хрестоматийными). Я уж не говорю обо всех этих играх с экспертизами, экспертами и свидетелями. Цель понятна: оградить коричневых от действия закона, а всяких там ветеранов и антифашистов – заморочить и унизить до такой степени, чтоб всем им стало неповадно. Но уж совсем негоже принимать участие в подобных играх – пусть даже косвенное – работникам президентской администрации.
Но боюсь, даже принятие Закона об экстремизме (а оно, принятие, все-таки состоялось) мало что изменит. Потому что дело не в Законе, а в желании его применить. Или в нежелании.
Чего до сих пор было больше, мы знаем.
Как вы думаете: зачем нам с вами прокуратура?
Ответ, казалось бы, ясен: прокуратура необходима для того, чтобы контролировать исполнение Закона. Чтобы оно, исполнение, было неотвратимым.
Но это ежели высокопарно. А если по-простому? Что значит – контролировать исполнение Закона?
Да очень просто: чтобы преступления – раскрывались, а преступников в обязательном порядке наказывали за содеянное. Что называется, невзирая на лица. Вот тогда-то мы с вами смогли бы обитать на просторах нашей необъятной родины более или менее спокойно, не страшась ежедневно за жизнь наших близких.
Но этого почему-то не происходит. И нам неуютно. Потому что мы понимаем: уж если убийства Меня, Листьева и Старовойтовой остались безнаказанными, то нам, случись что (не дай бог!), рассчитывать и вовсе не на что. И не на кого. Ведь не помогает даже
ЛИЧНЫЙ КОНТРОЛЬ
Дело в том, что прокуратура – она не для нас с вами, граждане. Она для начальства. Для самого высокого. Еще Петр Алексеевич, учредив в России прокуратуру по европейскому образцу, назвал ее «государевым оком». Чтобы, значит, наблюдало оно за нами, а заодно и за порядком в империи. А что значит – «государево»? Его, значит, собственное. Захотел государь – сморгнул, захотел – и вовсе глаз прикрыл. Его, государева, воля.
С тех пор у нас так и повелось. И не менялось. Хоть царь был, хоть Сталин, хоть Ельцин. Прокуратура всегда была при них. В их личной собственности. Без «высочайшего соизволения» прокуратура в России не могла и не может ничего.
А еще всегда был «личный контроль». Убьют кого-нибудь не из простых смертных или взорвут что-нибудь – самое высокое начальство берет следствие под свой контроль. При коммунистах ЦК контролировал, в новейшие времена – президенты.
А ведь этот «личный контроль» – абсолютно неправовая и даже противозаконная штука. Попробовал бы какой-нибудь там заокеанский президент взять под свой «личный контроль» некое расследование. Пусть бы даже и убийства. Так его сразу бы на место поставили. На президентское. Сказали бы вежливо, но твердо: это, сказали бы, ваше величество, совсем чужая епархия, нечего вам там делать, А то, глядишь, еще и импичментом пригрозили бы.
Оно конечно: что с «личным контролем», что без оного – результаты у нашей прокуратуры те же. Однако с «контролем» у прокуратуры тыл появляется. В лице царя-батюшки. Потому как – кто контролирует, тот, в случае нужды, и от недругов прикроет.
Но ведь в таком случае следователю придется учитывать мнение контролирующего. И личное, и окружения. Его симпатии и антипатии. Его интересы. А ну как кто-то из окружения окажется причастным к расследуемому преступлению?
Именно так случилось с делом об убийстве Дмитрия Холодова. «Личный контроль» Ельцина привел к тому, что следствие было практически остановлено.
Во время скандала с Гусинским Президент Путин, пребывая в демократической загранице, твердо произнес заученную фразу: «Наша прокуратура независима и подчиняется только Закону».
Позвольте не поверить.
Впрочем, любимец Петра, первый генерал-прокурор Российской империи Павел Ягужинский был, говорят, вполне хорош. Даже взяток не брал. Да и зачем ему? Первое лицо после царя, богатейший человек. По свидетельству современников, жил роскошно: тратил огромные деньги на экипажи, слуг, мебель. Всё, что имел, в том числе и титул графа, Ягужинский полчил из царских рук. Зато уж и служил ему не за страх, а за совесть. И только ему.
Правда, один грешок за Павлом Ивановичем водился: неумеренность в возлияниях. Да кто ж в нашей отчизне тут меру знал?
Зато все прочие и последующие прокуроры – от рядовых до генеральных – выгоду свою блюли свято. Брали со всех. Но служили – только царю.
Не Закону.
Потому что служишь тому, от кого твоя должность и твой оклад жалованья зависят.
При Сталине – Вышинский, отрабатывавший свою меньшевистскую молодость липовыми процессами против «врагов народа». Именно Вышинский, выполняя указание Генералиссимуса, совершил переворот в юриспруденции, впервые со времен Римского права введя в лексикон и в оборот «царицу доказательств» – признание обвиняемого в качестве главной и неопровержимой улики. Какими способами эта «царица» добывалась, мы теперь знаем. Вышинский, кстати, знал тоже.
При Хрущеве и Брежневе – Руденко. Этот тоже прославился переворотом, в одночасье отбросив за ненадобностью один из основных постулатов права – «закон не имеет обратной силы». По настоянию Хрущева и под конкретное уголовное дело Руденко ввел смертную казнь за спекуляцию валютой и золотом. Два таких спекулянта, уже осужденных к пяти годам лагерей (по максимуму), еще раз прошли через суд и были расстреляны.
А потом началась новейшая история. Постсоветская. Замелькали Генеральные прокуроры.
При всей, на мой взгляд, справедливости ельцинского решения не могу не заметить: не нам, налогоплательщикам, не понравилась эта едва завуалированная форма взятки, а – Президенту.
Следующий – Казанник. Помните – «Совесть России» (так его называли). Этот самоустранился. А позже выяснилось: что-то там такое с мебелью казанниковской получилось, на многие тысячи долларов.
Потом долго исполнял обязанности Генпрокурора Ильюшенко. Непосредственно с этой должности он и угодил в «Лефортово». За порочащие его связи с некими иностранными предпринимателями.
После Ильюшенко нас долго забавлял Генпрокурор Скуратов. Этот никак не мог определить: он ли там, на видеокассете, с двумя дамами кувыркается, или все-таки не он, а лицо, на него, на Скуратова, похожее. Так и не определил. А еще костюмы свои итальянские, на прокурорскую зарплату справленные, всё никак сосчитать не мог, Сбивался…
Теперь вот нынешний, Устинов. С его роскошной квартирой стоимостью в почти миллион долларов. Квартирку эту г-н Устинов получил от кремлевского завхоза за бесплатно.
Первый Генпрокурор, Ягужинский, получил в свое время от Петра имение стоимостью в 50 тысяч рублей (по теперешним временам примерно полтора миллиона долларов). А чем нынешний хуже? Ничем не хуже. Ну, талантов поменьше. Так это от Бога.
С тех пор у нас так и повелось. И не менялось. Хоть царь был, хоть Сталин, хоть Ельцин. Прокуратура всегда была при них. В их личной собственности. Без «высочайшего соизволения» прокуратура в России не могла и не может ничего.
А еще всегда был «личный контроль». Убьют кого-нибудь не из простых смертных или взорвут что-нибудь – самое высокое начальство берет следствие под свой контроль. При коммунистах ЦК контролировал, в новейшие времена – президенты.
А ведь этот «личный контроль» – абсолютно неправовая и даже противозаконная штука. Попробовал бы какой-нибудь там заокеанский президент взять под свой «личный контроль» некое расследование. Пусть бы даже и убийства. Так его сразу бы на место поставили. На президентское. Сказали бы вежливо, но твердо: это, сказали бы, ваше величество, совсем чужая епархия, нечего вам там делать, А то, глядишь, еще и импичментом пригрозили бы.
Оно конечно: что с «личным контролем», что без оного – результаты у нашей прокуратуры те же. Однако с «контролем» у прокуратуры тыл появляется. В лице царя-батюшки. Потому как – кто контролирует, тот, в случае нужды, и от недругов прикроет.
Но ведь в таком случае следователю придется учитывать мнение контролирующего. И личное, и окружения. Его симпатии и антипатии. Его интересы. А ну как кто-то из окружения окажется причастным к расследуемому преступлению?
Именно так случилось с делом об убийстве Дмитрия Холодова. «Личный контроль» Ельцина привел к тому, что следствие было практически остановлено.
Во время скандала с Гусинским Президент Путин, пребывая в демократической загранице, твердо произнес заученную фразу: «Наша прокуратура независима и подчиняется только Закону».
Позвольте не поверить.
* * *
России всегда не везло с прокурорами. И с генеральными, и с рядовыми.Впрочем, любимец Петра, первый генерал-прокурор Российской империи Павел Ягужинский был, говорят, вполне хорош. Даже взяток не брал. Да и зачем ему? Первое лицо после царя, богатейший человек. По свидетельству современников, жил роскошно: тратил огромные деньги на экипажи, слуг, мебель. Всё, что имел, в том числе и титул графа, Ягужинский полчил из царских рук. Зато уж и служил ему не за страх, а за совесть. И только ему.
Правда, один грешок за Павлом Ивановичем водился: неумеренность в возлияниях. Да кто ж в нашей отчизне тут меру знал?
Зато все прочие и последующие прокуроры – от рядовых до генеральных – выгоду свою блюли свято. Брали со всех. Но служили – только царю.
Не Закону.
Потому что служишь тому, от кого твоя должность и твой оклад жалованья зависят.
* * *
В советское время прокуратура менее независимой не стала. Правда, рядовые прокуроры взятки брать побаивались и потому памяти о себе не оставили. Зато прославились Генеральные. Но не взятками. А личной преданностью.При Сталине – Вышинский, отрабатывавший свою меньшевистскую молодость липовыми процессами против «врагов народа». Именно Вышинский, выполняя указание Генералиссимуса, совершил переворот в юриспруденции, впервые со времен Римского права введя в лексикон и в оборот «царицу доказательств» – признание обвиняемого в качестве главной и неопровержимой улики. Какими способами эта «царица» добывалась, мы теперь знаем. Вышинский, кстати, знал тоже.
При Хрущеве и Брежневе – Руденко. Этот тоже прославился переворотом, в одночасье отбросив за ненадобностью один из основных постулатов права – «закон не имеет обратной силы». По настоянию Хрущева и под конкретное уголовное дело Руденко ввел смертную казнь за спекуляцию валютой и золотом. Два таких спекулянта, уже осужденных к пяти годам лагерей (по максимуму), еще раз прошли через суд и были расстреляны.
А потом началась новейшая история. Постсоветская. Замелькали Генеральные прокуроры.
* * *
Первым был Степанков. Молодой и подающий. Сгорел вместе с тогдашним министром внутренних дел Баранниковым. Жена последнего отправилась в вояж по заграницам за счет некоего западного бизнесмена. Со Степанковым сего бизнесмена тоже связывали некие отношения. Не интимные. Доведенная до ушей президента, эта история Ельцину сильно не понравилась, и он отправил в отставку и министра и Генпрокурора.При всей, на мой взгляд, справедливости ельцинского решения не могу не заметить: не нам, налогоплательщикам, не понравилась эта едва завуалированная форма взятки, а – Президенту.
Следующий – Казанник. Помните – «Совесть России» (так его называли). Этот самоустранился. А позже выяснилось: что-то там такое с мебелью казанниковской получилось, на многие тысячи долларов.
Потом долго исполнял обязанности Генпрокурора Ильюшенко. Непосредственно с этой должности он и угодил в «Лефортово». За порочащие его связи с некими иностранными предпринимателями.
После Ильюшенко нас долго забавлял Генпрокурор Скуратов. Этот никак не мог определить: он ли там, на видеокассете, с двумя дамами кувыркается, или все-таки не он, а лицо, на него, на Скуратова, похожее. Так и не определил. А еще костюмы свои итальянские, на прокурорскую зарплату справленные, всё никак сосчитать не мог, Сбивался…
Теперь вот нынешний, Устинов. С его роскошной квартирой стоимостью в почти миллион долларов. Квартирку эту г-н Устинов получил от кремлевского завхоза за бесплатно.
Первый Генпрокурор, Ягужинский, получил в свое время от Петра имение стоимостью в 50 тысяч рублей (по теперешним временам примерно полтора миллиона долларов). А чем нынешний хуже? Ничем не хуже. Ну, талантов поменьше. Так это от Бога.