Страница:
А посему, в связи с этой самой свободой, дело было изначально безнадежное. Однако братцы-еврейцы – люди упрямые. И что самое впечатляющее – иногда это упрямство даже вознаграждается. Так случилось и на сей раз, когда Союзу евреев-инвалидов и ветеранов войны (СЕИВВ) пришло извещение из московской прокуратуры: против вышеупомянутого издателя возбуждено уголовное дело по ст. 282 УК РФ (разжигание межнациональной вражды. – М. Д.), «расследование поручено следователю отдела». Извещение вполне солидное – на бланке с печатью и подписью: «Ст. прокурор отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях В. М. Гладенко».
То– то, я полагаю, радости было в гетто!…
ГРАЖДАНЕ ИНОРОДЦЫ И ИНОВЕРЦЫ
ПОСЛЕ ПОГРОМА
Плакат «Смерть жидам!» простоял на 32-м километре Киевского шоссе более суток.
Плакат был хорошо выполнен, броско. Его видели многие: трасса оживленная, машин много. Но никто не остановился. Теперь-то это равнодушие можно легко оправдать: оказалось, что плакат был с «сюрпризом».
Наверняка его видели и милицейские товарищи. По Киевскому шоссе я езжу довольно часто, милицейских машин там – прорва. Нынче небось говорят: «Не обратили внимания».
Может, и вправду – не обратили. Хотя обращать внимание – их прямая обязанность.
А может, и обратили, но спокойно проехали мимо. Теперь не докажешь.
Б тот день меня не было на Киевском шоссе. А если бы проезжал – остановился бы?
Не стану врать самому себе: вряд ли. Вечная гонка, времени в обрез, некогда. Но что наверняка – обязательно позвонил бы в милицию.
А может, кто-нибудь и позвонил? Но если и так – тоже не докажешь.
Но один человек все-таки остановился. Чем это закончилось, мы знаем.
ОТ ВЗРЫВА НА КИЕВСКОМ ШОССЕ – К ПОГРОМУ НА МАНЕЖНОЙ ПЛОЩАДИ
То– то, я полагаю, радости было в гетто!…
ГРАЖДАНЕ ИНОРОДЦЫ И ИНОВЕРЦЫ
Однако победные фанфары играли не слишком долго. Спустя всего каких-то шесть месяцев СЕИВВ получил новое извещение. В нем Союз ставился в известность о том, что уголовное дело против издателя-черносотенца «прекращено на основании Постановления Государственной Думы „Об объявлении амнистии в связи с 55-летием Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов“. И тоже, как вы понимаете, на бланке Московской прокуратуры, с печатью и подписью: „Старший следователь отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях В.В. Рыбалка“.
Евреи не успокоились. Написали жалобу Генеральному прокурору России г-ну Устинову. Изложили в ней свое возмущение. Однако безо всяких эмоций. Ну, в том смысле, что не стали эти кляузники писать о кощунственности применения амнистии к погромщику по случаю Победы над фашизмом. Вместо этого они раскопали пункт 12-й постановления Думы, в котором совершенно недвусмысленно заявлено: запрещено применять амнистию к лицам, осужденным или подозреваемым в совершении преступлений по статье о разжигании межнациональной вражды.
Жалоба членов СЕИВВ оказалась почему-то в Московской прокуратуре – то есть у тех, на кого жаловались. А оттуда, понятное дело, ответ. Опять же, все, как положено, – бланк-печать-подпись:
«Ваша жалоба рассмотрена. Сообщаю, что вынесенное постановление о прекращении уголовного дела вследствие акта амнистии признано законным и утверждено руководством прокуратуры города Москвы.
И.о. начальника отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях П. А. Разгоняев».
Казалось бы, все ясно. Однако неугомонные ветераны и инвалиды опять не угомонились. Опять жалобу накатали. Все тому же г-ну Устинову, Генеральному нашему прокурору. Дескать, мы и без того знали, что Московская прокуратура считает свое решение законным, издевательские отписки нам ни к чему – сыты по горло…
Тут, по-видимому, что-то такое надломилось в стройной прокурорской системе. Потому как на сей раз ответ поступил непосредственно из Генеральной прокуратуры. Доводы жалобщиков признаны правильными, а уголовное дело против погромщика возобновлено, сообщил «и. о. заместителя начальника Управления по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности М. А. Жук».
Фанфары, ясное дело, и крики «Браво!» с галерки. Меня же в этой истории вот какая мелочь интересует. Ежели доводы жалобщиков признаны Генеральной прокуратурой законными, то, соответственно, решение прокуратуры Москвы – незаконно. В связи с чем хотелось бы узнать: как пострадали те, кто нарушил закон? Господа Рыбалка, Разгоняев, а также прокурорское начальство столицы, которое признало законным и утвердило свое же собственное незаконное решение? Может, в связи с вышеизложенным их квартальной премии лишили? Или хотя бы выговор объявили? В приказе?
Ответов на эти вопросы, как вы понимаете, нет. И не будет.
А почему? Как вы думаете?
Давайте разберемся. Все-таки не бином Ньютона.
Один из руководителей СЕИВВ, полковник Владимир Цейтлин (артиллерист, прошел всю войну), написал письмо своему тезке – Президенту России Владимиру Путину. Так и так, написал, вот уже десять лет СЕИВВ добивается того, чтобы публичные призывы «академика» Корчагина к поголовной депортации евреев из России получили соответствующую оценку правоохранительных органов. Однако не получается, сетует полковник, и добавляет: дескать, мы понимаем, Владимир Владимирович, что вы не вправе вмешиваться в работу сих органов. Собственно, пишет полковник Цейтлин, мы этого и не просим. Нам лишь хотелось бы знать «мнение нашего президента о том, подлежат ли уголовному наказанию лица, изображающие один народ виновником бед другого народа и требующие депортировать граждан России на основании их этнической принадлежности».
Спустя почти два месяца Владимиру Цейтлину пришел ответ. Не надейтесь: не от тезки. Но все-таки – от первого заместителя начальника Главного управления внутренней политики Администрации Президента РФ г-на Абрамова.
Во– первых, проинформировал г-н Абрамов назойливого фронтовика, «глава государства не может вмешиваться в судопроизводство» (можно подумать, будто автор письма этого не знал: именно об этом он, в частности, и написал президенту). А во-вторых, сообщил сей г-н, президент уже высказывал свою позицию по данному поводу. К примеру, в его выступлении «в связи с 60-летней годовщиной начала Великой Отечественной войны 22 июня 2001 года».
Текст выступления Президента прилагался.
Нужно сказать, что на слух тест воспринимается порой совсем иначе, чем прочитанный. Я внимательно слушал упомянутое выступление Президента. У него довольно своеобразная речь – экспансивная, эмоционально окрашенная, с подчеркиваниями и акцентами. Иначе говоря – с авторскими интонациями. На бумаге все это исчезает. Остается, что называется, голый текст.
Теперь я внимательно его прочел. Он очень «правильный», по теме. Но на одной фразе я споткнулся, а споткнувшись, понял, что не все так гладко в торжественных речах Президента. Вот эта фраза:
«Преступления нацизма и его крах – это самое грозное предупреждение всем, кто призывает изгнать инородцев и иноверцев».
Хорошо сказано. Внушает. За исключением одной детали: последние два слова не взяты в кавычки.
Я– то, грешным делом, полагал, что все мы – татары, русские, евреи, калмыки, буряты, да чеченцы в конце концов! – все мы граждане России. ан нет. В семье, оказывается, не без урода. Имеются отщепенцы: инородцы и иноверцы.
Не надо придираться, скажете вы. Ну, ошибся кто-то из спичрайтеров Президента. Не всем же знать, что эти два слова употреблялись без кавычек только в царской России, когда православие было государственной идеологией империи.
Так– то оно так, отвечу я. Но только если это и ошибка, то в связи с расцветом неонацизма в стране – весьма символическая. Ведь короля, даже самого просвещенного, играет свита. Казалось бы, чего проще было этой свите ответить фронтовику-артиллеристу Цейтлину: да, уважаемый товарищ полковник, президент с вами согласен – те, кто призывает к изгнанию из России ее граждан, заслуживает уголовного преследования. Потому что есть Конституция России, а в ней – статья 19 («Запрещаются любые формы ограничения прав граждан па признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности») и статья 61 («Гражданин Российской Федерации не может быть выслан за пределы Российской Федерации»).
Или, может быть, соблюдение этих двух статей Конституции не гарантируется?
В этом случае решение сего бинома – совсем простое. И окончательное.
Вы не поверите, но за минувшее столетие в Москве было всего два погрома.
Конечно, «всего два» или «целых два» – вопрос особый.
Первый случился в мае 1915 года. Били московских немцев, причем били долго: погром продолжался четыре дня.
Пострадало около 700 человек, 90 из них были русскими. Вероятно, носами не вышли. Или цветом волос. Разграблено около 500 фабрик и магазинов, более 200 домов и квартир. На одном только винном складе (без винного склада мы никак не можем), принадлежавшем немцу Гетцке, было обнаружено 32 трупа. Но особенно сильное впечатление на современников произвело убийство вдовы почетного гражданина Москвы Энгельса (не родственника того Энгельса).
Любопытная деталь: если толпу удавалось убедить в том, что владелец вот этого магазина – не немец, а еврей, погромщики шли мимо.
Против погромщиков были брошены казаки, а спустя короткое время после этих событий градоначальника Москвы генерала Адрианова, не сумевшего обеспечить безопасность жителей столицы, уволили с должности. Не будем, однако, заблуждаться: казаки могли справиться с толпой за несколько часов, да и увольнение бравого генерала было лишь данью воспаленному общественному мнению. Историки полагают: власти знали о готовящемся погроме и легко могли его предотвратить, но делать этого не стали: шла война, и патриотизм нужно было подогревать, пусть даже столь варварскими способами.
Второй погром нам всем памятен. 30 октября 2001 года хорошо организованная группа юных неонацистов разгромила Царицынский рынок в столице. Трое убитых, несколько десятков раненых. «Акция» была направлена против кавказцев, хотя, я уверен, случись там евреи, им бы тоже досталось.
Мне трудно судить, насколько московские или федеральные власти были, что называется, «в курсе» готовящейся «акции». Однако некоторые события, пусть даже не относящиеся напрямую к погрому, почему-то убеждают меня в том, что даже если бы столичная милиция и прокуратура были предупреждены, надеяться на «профилактические меры» не стоило.
Ну вот, например. Сразу после «акции» один из крупных милицейских чинов Москвы заявил в телекамеру: милиция не открывала огонь по погромщикам, потому что среди них были несовершеннолетние.
Теперь давайте переведем эти слова на обыденный русский. Толпа, вооруженная металлическими прутьями и обломками труб, убивает людей, но наша милиция нас не защищает – сначала она желает установить анкетные данные нападающих. Или, может быть, милиция была заранее уведомлена о возрасте погромщиков? И не является ли сей пассаж своего рода сигналом для будущих громил? – дескать, не волнуйтесь, спокойно делайте свое дело: стрелять не будем…
Евреи не успокоились. Написали жалобу Генеральному прокурору России г-ну Устинову. Изложили в ней свое возмущение. Однако безо всяких эмоций. Ну, в том смысле, что не стали эти кляузники писать о кощунственности применения амнистии к погромщику по случаю Победы над фашизмом. Вместо этого они раскопали пункт 12-й постановления Думы, в котором совершенно недвусмысленно заявлено: запрещено применять амнистию к лицам, осужденным или подозреваемым в совершении преступлений по статье о разжигании межнациональной вражды.
Жалоба членов СЕИВВ оказалась почему-то в Московской прокуратуре – то есть у тех, на кого жаловались. А оттуда, понятное дело, ответ. Опять же, все, как положено, – бланк-печать-подпись:
«Ваша жалоба рассмотрена. Сообщаю, что вынесенное постановление о прекращении уголовного дела вследствие акта амнистии признано законным и утверждено руководством прокуратуры города Москвы.
И.о. начальника отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях П. А. Разгоняев».
Казалось бы, все ясно. Однако неугомонные ветераны и инвалиды опять не угомонились. Опять жалобу накатали. Все тому же г-ну Устинову, Генеральному нашему прокурору. Дескать, мы и без того знали, что Московская прокуратура считает свое решение законным, издевательские отписки нам ни к чему – сыты по горло…
Тут, по-видимому, что-то такое надломилось в стройной прокурорской системе. Потому как на сей раз ответ поступил непосредственно из Генеральной прокуратуры. Доводы жалобщиков признаны правильными, а уголовное дело против погромщика возобновлено, сообщил «и. о. заместителя начальника Управления по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности М. А. Жук».
Фанфары, ясное дело, и крики «Браво!» с галерки. Меня же в этой истории вот какая мелочь интересует. Ежели доводы жалобщиков признаны Генеральной прокуратурой законными, то, соответственно, решение прокуратуры Москвы – незаконно. В связи с чем хотелось бы узнать: как пострадали те, кто нарушил закон? Господа Рыбалка, Разгоняев, а также прокурорское начальство столицы, которое признало законным и утвердило свое же собственное незаконное решение? Может, в связи с вышеизложенным их квартальной премии лишили? Или хотя бы выговор объявили? В приказе?
Ответов на эти вопросы, как вы понимаете, нет. И не будет.
А почему? Как вы думаете?
Давайте разберемся. Все-таки не бином Ньютона.
Один из руководителей СЕИВВ, полковник Владимир Цейтлин (артиллерист, прошел всю войну), написал письмо своему тезке – Президенту России Владимиру Путину. Так и так, написал, вот уже десять лет СЕИВВ добивается того, чтобы публичные призывы «академика» Корчагина к поголовной депортации евреев из России получили соответствующую оценку правоохранительных органов. Однако не получается, сетует полковник, и добавляет: дескать, мы понимаем, Владимир Владимирович, что вы не вправе вмешиваться в работу сих органов. Собственно, пишет полковник Цейтлин, мы этого и не просим. Нам лишь хотелось бы знать «мнение нашего президента о том, подлежат ли уголовному наказанию лица, изображающие один народ виновником бед другого народа и требующие депортировать граждан России на основании их этнической принадлежности».
Спустя почти два месяца Владимиру Цейтлину пришел ответ. Не надейтесь: не от тезки. Но все-таки – от первого заместителя начальника Главного управления внутренней политики Администрации Президента РФ г-на Абрамова.
Во– первых, проинформировал г-н Абрамов назойливого фронтовика, «глава государства не может вмешиваться в судопроизводство» (можно подумать, будто автор письма этого не знал: именно об этом он, в частности, и написал президенту). А во-вторых, сообщил сей г-н, президент уже высказывал свою позицию по данному поводу. К примеру, в его выступлении «в связи с 60-летней годовщиной начала Великой Отечественной войны 22 июня 2001 года».
Текст выступления Президента прилагался.
Нужно сказать, что на слух тест воспринимается порой совсем иначе, чем прочитанный. Я внимательно слушал упомянутое выступление Президента. У него довольно своеобразная речь – экспансивная, эмоционально окрашенная, с подчеркиваниями и акцентами. Иначе говоря – с авторскими интонациями. На бумаге все это исчезает. Остается, что называется, голый текст.
Теперь я внимательно его прочел. Он очень «правильный», по теме. Но на одной фразе я споткнулся, а споткнувшись, понял, что не все так гладко в торжественных речах Президента. Вот эта фраза:
«Преступления нацизма и его крах – это самое грозное предупреждение всем, кто призывает изгнать инородцев и иноверцев».
Хорошо сказано. Внушает. За исключением одной детали: последние два слова не взяты в кавычки.
Я– то, грешным делом, полагал, что все мы – татары, русские, евреи, калмыки, буряты, да чеченцы в конце концов! – все мы граждане России. ан нет. В семье, оказывается, не без урода. Имеются отщепенцы: инородцы и иноверцы.
Не надо придираться, скажете вы. Ну, ошибся кто-то из спичрайтеров Президента. Не всем же знать, что эти два слова употреблялись без кавычек только в царской России, когда православие было государственной идеологией империи.
Так– то оно так, отвечу я. Но только если это и ошибка, то в связи с расцветом неонацизма в стране – весьма символическая. Ведь короля, даже самого просвещенного, играет свита. Казалось бы, чего проще было этой свите ответить фронтовику-артиллеристу Цейтлину: да, уважаемый товарищ полковник, президент с вами согласен – те, кто призывает к изгнанию из России ее граждан, заслуживает уголовного преследования. Потому что есть Конституция России, а в ней – статья 19 («Запрещаются любые формы ограничения прав граждан па признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности») и статья 61 («Гражданин Российской Федерации не может быть выслан за пределы Российской Федерации»).
Или, может быть, соблюдение этих двух статей Конституции не гарантируется?
В этом случае решение сего бинома – совсем простое. И окончательное.
Вы не поверите, но за минувшее столетие в Москве было всего два погрома.
Конечно, «всего два» или «целых два» – вопрос особый.
Первый случился в мае 1915 года. Били московских немцев, причем били долго: погром продолжался четыре дня.
Пострадало около 700 человек, 90 из них были русскими. Вероятно, носами не вышли. Или цветом волос. Разграблено около 500 фабрик и магазинов, более 200 домов и квартир. На одном только винном складе (без винного склада мы никак не можем), принадлежавшем немцу Гетцке, было обнаружено 32 трупа. Но особенно сильное впечатление на современников произвело убийство вдовы почетного гражданина Москвы Энгельса (не родственника того Энгельса).
Любопытная деталь: если толпу удавалось убедить в том, что владелец вот этого магазина – не немец, а еврей, погромщики шли мимо.
Против погромщиков были брошены казаки, а спустя короткое время после этих событий градоначальника Москвы генерала Адрианова, не сумевшего обеспечить безопасность жителей столицы, уволили с должности. Не будем, однако, заблуждаться: казаки могли справиться с толпой за несколько часов, да и увольнение бравого генерала было лишь данью воспаленному общественному мнению. Историки полагают: власти знали о готовящемся погроме и легко могли его предотвратить, но делать этого не стали: шла война, и патриотизм нужно было подогревать, пусть даже столь варварскими способами.
Второй погром нам всем памятен. 30 октября 2001 года хорошо организованная группа юных неонацистов разгромила Царицынский рынок в столице. Трое убитых, несколько десятков раненых. «Акция» была направлена против кавказцев, хотя, я уверен, случись там евреи, им бы тоже досталось.
Мне трудно судить, насколько московские или федеральные власти были, что называется, «в курсе» готовящейся «акции». Однако некоторые события, пусть даже не относящиеся напрямую к погрому, почему-то убеждают меня в том, что даже если бы столичная милиция и прокуратура были предупреждены, надеяться на «профилактические меры» не стоило.
Ну вот, например. Сразу после «акции» один из крупных милицейских чинов Москвы заявил в телекамеру: милиция не открывала огонь по погромщикам, потому что среди них были несовершеннолетние.
Теперь давайте переведем эти слова на обыденный русский. Толпа, вооруженная металлическими прутьями и обломками труб, убивает людей, но наша милиция нас не защищает – сначала она желает установить анкетные данные нападающих. Или, может быть, милиция была заранее уведомлена о возрасте погромщиков? И не является ли сей пассаж своего рода сигналом для будущих громил? – дескать, не волнуйтесь, спокойно делайте свое дело: стрелять не будем…
ПОСЛЕ ПОГРОМА
10 ноября того же 2001-го года Владимир Путин выступил с речью по случаю Дня милиции. Он объявил, что отныне основной целью органов внутренних дел становится «борьба с экстремизмом и терроризмом». «Россия, – продолжал Президент, – веками создавалась как многонациональная и многоконфессиональная страна, и, чтобы сохранить ее на века, надо поставить прочный заслон любому национальному экстремизму».
Слово, стало быть, сказано. И не кем-нибудь, не каким-то там завалящим депутатом, а – Президентом. Вышеупомянутые органы должны взять под козырек и взяться за дело. И в первую очередь – прокуратура, от которой зависит исполнение законов и президентских наставлений.
Однако сам же Владимир Владимирович, не дозвонившись до Генерального прокурора, высказался в том смысле, что прокуратура ему, Президенту, не подчиняется, а подчиняется она токмо Закону.
Хорошо сказано, однако.
Ну а раз так, то прокуратура вправе не обращать никакого внимания на Президента. Или даже послать его куда подальше. Что она и делает, причем весьма успешно.
Справка об участниках диалога:
Борис Григорьевич Стамблер, 76 лет, гвардии рядовой, награжден орденами и медалями за ратные подвиги во время войны – в том числе за форсирование Днепра и битву на Курской дуге.
Владимир Михайлович Гладенко, старший прокурор отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях прокуратуры г. Москвы.
Это не первый телефонный диалог Стамблера и Гладенко. Предыдущий состоялся летом 2001 года. Речь шла об уже знакомом нам «академике» Корчагине. Дело в том, что Московская прокуратура (в очередной раз) отказывалась возбудить уголовное дело против «академика» – «за отсутствием в его действиях состава преступления».
Стамблер: «Почему прокуратура не пресекает призывы Корчагина депортировать евреев из России»
Гладенко: «Корчагин призывает изгнать из России не евреев, а жидов».
Стамблер (после некоторой паузы, вызванной шоком): «Как это всё понимать?»
Гладенко (спокойно и вежливо): «А вот Корчагин нам объяснил, как его понимать. Ничего противозаконного в его призывах мы не нашли».
Узнав об очередном отказе прокуратуры возбудить уголовное дело против Корчагина, Стамблер вновь (12 ноября) позвонил Гладенко.
Стамблер: «Могу ли я ознакомиться с постановлением (об отказе в возбуждении уголовного дела. – М. Д.)».
Гладенко: «Опять вы! Никто нам не жалуется, только вы, да еще двое или трое!»
Стамблер: «И кавказцы не жалуются?»
Гладенко (с гордостью в голосе): «Ни одного заявления!»
Стамблер: «Заявлений нет, вот дело до погрома и дошло».
Гладенко: «Вы о чем? Никакого погрома не было».
Стамблер (с некоторым изумлением): «А погром в Царицыне – это что? Трое убитых…»
До сих пор не известно, дозволено ли было 76-летнему фронтовику ознакомиться с прокурорским постановлением. Дело, между тем, двигалось своим чередом. Другое дело, но с тем же финалом.
Справка о некоем Севастьянове:
Образование: законченное начальное. Заместитель председателя Всеславянского союза журналистов (аналог Международной славянской академии; см. выше), состоящего из трех человек. Или четырех. Издает газету, и тоже погромную. Кредо:
«Чечню и Ингушетию – вон из России!».
«Ни одного черного или цветного иммигранта на нашей земле!».
Ничего Прошечкину добиться не удалось. Потому что Московская городская прокуратура заключила: в издаваемой Севастьяновым газете «не содержится каких-либо отрицательных и оскорбительных характеристик какой-либо нации, народа, религии и отсутствуют негативные установки и подстрекательство к враждебным действиям против какой-либо этнической, расовой или конфессиональной группы».
Это она, прокуратура, уже после выступления Путина заключила…
Справка о некоем Аратове:
Образование: может быть, даже незаконченное среднее. Громких титулов пока нет, зато есть деньги на издание газеты и журнала – двух чудовищно грязных листков, исполняемых в духе «Der Sturmer». Кредо:
«Мы одни из первых решительно выступили против деструктивной и антинациональной роли иудео-христианства и, в первую очередь, против т. н. „русского“ православия, из номера в номер доказывая, что оно является религией жидовских рабов и служит троянским конем иудаизма на территории славянских государств».
Надо признать, что СЕИВВ все-таки добился своего. В сентябре 1999 года председателю СЕИВВ, Герою Советского Союза Марьяновскому пришел ответ из Московской прокуратуры:
«Сообщаю, что Отделом по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях прокуратуры г. Москвы возбуждено уголовное дело в отношении Аратова по признакам преступления, предусмотренного ст. 282 ч. 1 Уголовного кодекса РФ (разжигание межнациональной вражды или розни. – М.Д.)».
Подписал сию цидулю все тот же прокурор Гладенко.
Может, еще не все потеряно? Чего-то все-таки можно добиться?
Нет, граждане. Это был всего лишь отвлекающий маневр. Чтобы не приставали.
Два года спустя из Московской прокуратуры пришла еще одна бумага. В ней сообщалось:
«Уголовное дело по обвинению Аратова прекращено в связи с истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности».
Стало быть, Московская прокуратура два года «расследовала» дело, после чего прекратила его «за давностью». Может быть, за это время некто Аратов, что называется, «осознал» и оставил свою преступную деятельность? Ничуть не бывало: вполне благополучно продолжает. Кстати, срок давности по статье о «разжигании» не два года, а пять.
Но у прокуратуры – свои законы. И свои симпатии.
Между прочим: вышеупомянутое уголовное дело было закрыто как раз накануне царицынского погрома.
Что там говорил наш Президент? Кажется, что-то такое о прочном заслоне любому национальному экстремизму?…
Слово, стало быть, сказано. И не кем-нибудь, не каким-то там завалящим депутатом, а – Президентом. Вышеупомянутые органы должны взять под козырек и взяться за дело. И в первую очередь – прокуратура, от которой зависит исполнение законов и президентских наставлений.
Однако сам же Владимир Владимирович, не дозвонившись до Генерального прокурора, высказался в том смысле, что прокуратура ему, Президенту, не подчиняется, а подчиняется она токмо Закону.
Хорошо сказано, однако.
Ну а раз так, то прокуратура вправе не обращать никакого внимания на Президента. Или даже послать его куда подальше. Что она и делает, причем весьма успешно.
* * *
12 ноября (обращаю ваше внимание: через день посг ле речи Путина) член Союза евреев-инвалидов и ветеранов Великой Отечественной войны (СЕИВВ) Стамблер позвонил прокурору Гладенко.Справка об участниках диалога:
Борис Григорьевич Стамблер, 76 лет, гвардии рядовой, награжден орденами и медалями за ратные подвиги во время войны – в том числе за форсирование Днепра и битву на Курской дуге.
Владимир Михайлович Гладенко, старший прокурор отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях прокуратуры г. Москвы.
Это не первый телефонный диалог Стамблера и Гладенко. Предыдущий состоялся летом 2001 года. Речь шла об уже знакомом нам «академике» Корчагине. Дело в том, что Московская прокуратура (в очередной раз) отказывалась возбудить уголовное дело против «академика» – «за отсутствием в его действиях состава преступления».
Стамблер: «Почему прокуратура не пресекает призывы Корчагина депортировать евреев из России»
Гладенко: «Корчагин призывает изгнать из России не евреев, а жидов».
Стамблер (после некоторой паузы, вызванной шоком): «Как это всё понимать?»
Гладенко (спокойно и вежливо): «А вот Корчагин нам объяснил, как его понимать. Ничего противозаконного в его призывах мы не нашли».
Узнав об очередном отказе прокуратуры возбудить уголовное дело против Корчагина, Стамблер вновь (12 ноября) позвонил Гладенко.
Стамблер: «Могу ли я ознакомиться с постановлением (об отказе в возбуждении уголовного дела. – М. Д.)».
Гладенко: «Опять вы! Никто нам не жалуется, только вы, да еще двое или трое!»
Стамблер: «И кавказцы не жалуются?»
Гладенко (с гордостью в голосе): «Ни одного заявления!»
Стамблер: «Заявлений нет, вот дело до погрома и дошло».
Гладенко: «Вы о чем? Никакого погрома не было».
Стамблер (с некоторым изумлением): «А погром в Царицыне – это что? Трое убитых…»
До сих пор не известно, дозволено ли было 76-летнему фронтовику ознакомиться с прокурорским постановлением. Дело, между тем, двигалось своим чередом. Другое дело, но с тем же финалом.
* * *
Уже несколько лет руководитель Московского антифашистского центра Евгений Прошечкин пытается привлечь к уголовной ответственности некоего Севастьянова.Справка о некоем Севастьянове:
Образование: законченное начальное. Заместитель председателя Всеславянского союза журналистов (аналог Международной славянской академии; см. выше), состоящего из трех человек. Или четырех. Издает газету, и тоже погромную. Кредо:
«Чечню и Ингушетию – вон из России!».
«Ни одного черного или цветного иммигранта на нашей земле!».
Ничего Прошечкину добиться не удалось. Потому что Московская городская прокуратура заключила: в издаваемой Севастьяновым газете «не содержится каких-либо отрицательных и оскорбительных характеристик какой-либо нации, народа, религии и отсутствуют негативные установки и подстрекательство к враждебным действиям против какой-либо этнической, расовой или конфессиональной группы».
Это она, прокуратура, уже после выступления Путина заключила…
* * *
И совсем уж забавная история приключилась, когда СЕИВВ попытался возбудить уголовное дело против некоего Аратова.Справка о некоем Аратове:
Образование: может быть, даже незаконченное среднее. Громких титулов пока нет, зато есть деньги на издание газеты и журнала – двух чудовищно грязных листков, исполняемых в духе «Der Sturmer». Кредо:
«Мы одни из первых решительно выступили против деструктивной и антинациональной роли иудео-христианства и, в первую очередь, против т. н. „русского“ православия, из номера в номер доказывая, что оно является религией жидовских рабов и служит троянским конем иудаизма на территории славянских государств».
Надо признать, что СЕИВВ все-таки добился своего. В сентябре 1999 года председателю СЕИВВ, Герою Советского Союза Марьяновскому пришел ответ из Московской прокуратуры:
«Сообщаю, что Отделом по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности и межнациональных отношениях прокуратуры г. Москвы возбуждено уголовное дело в отношении Аратова по признакам преступления, предусмотренного ст. 282 ч. 1 Уголовного кодекса РФ (разжигание межнациональной вражды или розни. – М.Д.)».
Подписал сию цидулю все тот же прокурор Гладенко.
Может, еще не все потеряно? Чего-то все-таки можно добиться?
Нет, граждане. Это был всего лишь отвлекающий маневр. Чтобы не приставали.
Два года спустя из Московской прокуратуры пришла еще одна бумага. В ней сообщалось:
«Уголовное дело по обвинению Аратова прекращено в связи с истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности».
Стало быть, Московская прокуратура два года «расследовала» дело, после чего прекратила его «за давностью». Может быть, за это время некто Аратов, что называется, «осознал» и оставил свою преступную деятельность? Ничуть не бывало: вполне благополучно продолжает. Кстати, срок давности по статье о «разжигании» не два года, а пять.
Но у прокуратуры – свои законы. И свои симпатии.
Между прочим: вышеупомянутое уголовное дело было закрыто как раз накануне царицынского погрома.
Что там говорил наш Президент? Кажется, что-то такое о прочном заслоне любому национальному экстремизму?…
«Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
Я всем антисемитом как еврей,
И потому – я настоящий русский».
Е. Евтушенко
Плакат «Смерть жидам!» простоял на 32-м километре Киевского шоссе более суток.
Плакат был хорошо выполнен, броско. Его видели многие: трасса оживленная, машин много. Но никто не остановился. Теперь-то это равнодушие можно легко оправдать: оказалось, что плакат был с «сюрпризом».
Наверняка его видели и милицейские товарищи. По Киевскому шоссе я езжу довольно часто, милицейских машин там – прорва. Нынче небось говорят: «Не обратили внимания».
Может, и вправду – не обратили. Хотя обращать внимание – их прямая обязанность.
А может, и обратили, но спокойно проехали мимо. Теперь не докажешь.
Б тот день меня не было на Киевском шоссе. А если бы проезжал – остановился бы?
Не стану врать самому себе: вряд ли. Вечная гонка, времени в обрез, некогда. Но что наверняка – обязательно позвонил бы в милицию.
А может, кто-нибудь и позвонил? Но если и так – тоже не докажешь.
Но один человек все-таки остановился. Чем это закончилось, мы знаем.
ОТ ВЗРЫВА НА КИЕВСКОМ ШОССЕ – К ПОГРОМУ НА МАНЕЖНОЙ ПЛОЩАДИ
Взрыв на 32-м километре Киевского шоссе наглядно продемонстрировал и нам, и остальному миру: волна ксенофобии и ненависти к «инородцам» вовсе не идет в России на убыль. Напротив, эта волна становится все яростнее. На ее гребне – грязная пена разномастных подонков: от уличной шпаны до депутатов Государственной Думы и губернаторов. Все они ищут (и успешно находят) дешевую популярность в ущерб будущему страны. Ведь куда проще обнаружить виновников всех наших бед, ткнув в кого-то пальцем, чем копаться в самих себе…
Но, повторю, на 32-м километре Киевского шоссе один человек все-таки остановился. Таня Сапунова, молодая русская женщина, спасла честь России.
А вот дальше началось нечто невероятное.
Первое, что мы услышали от милицейских работников, прибывших на место преступления, – «хулиганство».
Знакомая песня.
Правда, чуть позже министр внутренних дел недвусмысленно назвал происшедшее актом экстремизма. Его подчиненные возражать не посмели, языки прикусили. Они так и продолжили свою работу, с прикушенными языками, но как бы в пику своему начальству. Дескать, экстремизм, говорите? Будет вам экстремизм… И провели трехкратное «исследование» автомобиля Сапуновой, старенькой «Оки», на предмет обнаружения в ней следов взрывчатки. Версия, стало быть, такая: сама Татьяна пыталась установить взрывное устройство, но в результате неосторожного с ним обращения произошел взрыв.
Я понимаю: следствие должно отработать все версии. В том числе и эту. Однако если учесть, что «террористом-камикадзе» Сапунову можно назвать лишь при очень богатом воображении, надо было бы как-то поделикатнее: все-таки пострадал человек, хоть и не до смерти. Впрочем, о чем это я?…
Таня между тем лежала в больнице. Не знаю, приходил ли к ней кто-нибудь (кроме родных, разумеется): медперсонал занял глухую оборону, на вопросы не отвечал. Случайно узнал, что была Хакамада. Одна, без телекамер. Следовательно, не для пиара, а по движению души. Похвально.
А может, кто-нибудь из Кремля заехал? Или, на худой конец, из правительства? Из МВД, к примеру? Ведь Таня сделала именно то, что должны были сделать милицейские господа. Они всегда укоряют нас, обывателей, в равнодушии, благодаря которому, дескать, правоохранительным органам трудно справляться с преступностью, насилием и экстремизмом. Сапунова поступила неравнодушно. И каков результат? Кто-нибудь из начальства ее поддержал, поблагодарил? И что должны думать другие неравнодушные?…
Всем им (нам) наука.
Однако в последнее время что-то такое, по-видимому, все-таки стряслось. То ли указание от Президента поступило – бороться-таки с экстремизмом, – то ли еще что, только на сей раз моя небольшая статья не осталась без внимания. И вот – факс. Старший прокурор Отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности г-жа Замышляева весьма лаконично – не тратя дорогую факсовую бумагу на всякие там обращения и прочие вежливости, – интересовалась, являюсь ли я штатным сотрудником «МК». И если «да», то просит г-жа Замышляева (а исходя из контекста – требует) сообщить место моей прописки.
Не понимаю, в чем, собственно, разница – штатный я или внештатный. Законы, что ли, другие? И уж совсем непонятно относительно места моей прописки. Я свой адрес не всем сообщаю, только друзьям и близким знакомым.
Кроме того, г-же Замышляевой захотелось выяснить, «кто из редакторов (Ф.И.О., координаты) подписал вышеуказанную статью в номер и проверялась ли им достоверность указанных фактов».
Вообще-то «МК» своим сотрудникам доверяет. Что же касается «указанных в публикации фактов», то они, как говорится, налицо. Вам перечислить, г-жа Замышляева?
Но особенно обескуражил меня вопрос: «цель написания статьи?». Ну вот действительно: какая цель? Так и подмывало ответить: дескать, хотел оклеветать.
По большей части я не слишком законопослушный гражданин, могу подобные факсы и проигнорировать. Однако в данном случае любопытство оказалось сильнее, и я позвонил по указанному в факсе телефону.
Г– жа Замышляева оказалась – сама любезность. Обо всем толково меня выспросила, а потом пожаловалась: уж так трудно им, прокурорским, 282-ю статью («разжигание межнациональной вражды или розни») нашим неонацистам предъявлять, уж так трудно… «Это почему же?» – вежливо поинтересовался я. Ну как же, посетовала г-жа Замышляева, там ведь умысел нужно доказывать. А как докажешь, если подозреваемый его отрицает? Говорит – вовсе я не собирался оскорблять, к примеру, весь чеченский народ, я только против отдельных его представителей выступаю, против чеченской мафии…
Тут я несколько отступлю от моего разговора с г-жой Замышляевой. Если некто хватает, скажем, молоток и с криком «Убью!» бьет человека по голове и тот умирает, обвиняемого будут судить за предумышленное убийство. И никакие оправдания – мол, убивать не собирался, попугать хотел – ему не помогут. И никакая экспертиза – психологическая или лингвистическая – того клича, с которым некто убивать кинулся, не понадобится. Подобные умозаключения доступны любому студенту юрфака.
По делу пресловутого Корчагина прокуратура одномоментно обратилась к двум экспертам. Один из них, член-корреспондент РАН, профессор Института этнологии и антропологии Сергей Арутюнов, относительно корчагинских опусов пишет: «Содержание явно антисемитское (юдофобское), направленное на мобилизацию читателей к враждебным против евреев действиям». Другой эксперт, тоже профессор, но почему-то – Московской государственной академии приборостроения, излагает иную точку зрения: «Не содержит призывов к антиправовому насилию и такая мера, как депортация евреев из страны».
Как вы думаете: чью экспертизу «приняла за основу» прокуратура? Этнолога? А вот и нет: приборостроителя.
Ничего этого рассказывать г-же Замышляевой я не стал. Бессмысленно. К тому же «опрашивала» она меня не по собственному почину, а подчиняясь приказу своего начальства. Теперь вот отчитается – на том все и заглохнет. Как всегда.
В заключение нашей беседы г-жа Замышляева еще раз посетовала – на сей раз на Министерство печати. Прокуратура, дескать, не может сама подать иск в суд о закрытии органа печати, прославившегося своим экстремизмом. По закону это должно делать вышеупомянутое министерство. А оно – не делает.
Намек я уловил и позвонил в Министерство печати.
Причина столь нелюбезного отношения стала понятна после того, как я разузнал о деятельности управления на ниве противодействия нацистским изданиям. Между прочим, таковых в России насчитывается много десятков. Все они официально зарегистрированы и выходят вполне легально. Согласно нашему законодательству, прекратить выпуск такого издания может лишь суд, причем по иску только двух организаций: Министерства печати или Региональной инспекции по защите свободы печати и массовой информации. За все предыдущие годы столичным судом была закрыта одна-единственная газета – «Штурмовик», копировавшая название и содержание печально знаменитой штрайхеровской «Der Stunner». Иск был подан Московской региональной инспекцией. Министерство печати с подобными исками не обращалось в суд ни разу.
Но, повторю, на 32-м километре Киевского шоссе один человек все-таки остановился. Таня Сапунова, молодая русская женщина, спасла честь России.
А вот дальше началось нечто невероятное.
Первое, что мы услышали от милицейских работников, прибывших на место преступления, – «хулиганство».
Знакомая песня.
Правда, чуть позже министр внутренних дел недвусмысленно назвал происшедшее актом экстремизма. Его подчиненные возражать не посмели, языки прикусили. Они так и продолжили свою работу, с прикушенными языками, но как бы в пику своему начальству. Дескать, экстремизм, говорите? Будет вам экстремизм… И провели трехкратное «исследование» автомобиля Сапуновой, старенькой «Оки», на предмет обнаружения в ней следов взрывчатки. Версия, стало быть, такая: сама Татьяна пыталась установить взрывное устройство, но в результате неосторожного с ним обращения произошел взрыв.
Я понимаю: следствие должно отработать все версии. В том числе и эту. Однако если учесть, что «террористом-камикадзе» Сапунову можно назвать лишь при очень богатом воображении, надо было бы как-то поделикатнее: все-таки пострадал человек, хоть и не до смерти. Впрочем, о чем это я?…
Таня между тем лежала в больнице. Не знаю, приходил ли к ней кто-нибудь (кроме родных, разумеется): медперсонал занял глухую оборону, на вопросы не отвечал. Случайно узнал, что была Хакамада. Одна, без телекамер. Следовательно, не для пиара, а по движению души. Похвально.
А может, кто-нибудь из Кремля заехал? Или, на худой конец, из правительства? Из МВД, к примеру? Ведь Таня сделала именно то, что должны были сделать милицейские господа. Они всегда укоряют нас, обывателей, в равнодушии, благодаря которому, дескать, правоохранительным органам трудно справляться с преступностью, насилием и экстремизмом. Сапунова поступила неравнодушно. И каков результат? Кто-нибудь из начальства ее поддержал, поблагодарил? И что должны думать другие неравнодушные?…
Всем им (нам) наука.
* * *
Из Московской прокуратуры в редакцию «МК» пришел факс. После одного из моих материалов у прокуратуры вдруг возникло ко мне множество вопросов. Я и до того неоднократно писал о попустительстве правоохранительных органов нашим неонацистам. Обычно реакция была нулевая.Однако в последнее время что-то такое, по-видимому, все-таки стряслось. То ли указание от Президента поступило – бороться-таки с экстремизмом, – то ли еще что, только на сей раз моя небольшая статья не осталась без внимания. И вот – факс. Старший прокурор Отдела по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности г-жа Замышляева весьма лаконично – не тратя дорогую факсовую бумагу на всякие там обращения и прочие вежливости, – интересовалась, являюсь ли я штатным сотрудником «МК». И если «да», то просит г-жа Замышляева (а исходя из контекста – требует) сообщить место моей прописки.
Не понимаю, в чем, собственно, разница – штатный я или внештатный. Законы, что ли, другие? И уж совсем непонятно относительно места моей прописки. Я свой адрес не всем сообщаю, только друзьям и близким знакомым.
Кроме того, г-же Замышляевой захотелось выяснить, «кто из редакторов (Ф.И.О., координаты) подписал вышеуказанную статью в номер и проверялась ли им достоверность указанных фактов».
Вообще-то «МК» своим сотрудникам доверяет. Что же касается «указанных в публикации фактов», то они, как говорится, налицо. Вам перечислить, г-жа Замышляева?
Но особенно обескуражил меня вопрос: «цель написания статьи?». Ну вот действительно: какая цель? Так и подмывало ответить: дескать, хотел оклеветать.
По большей части я не слишком законопослушный гражданин, могу подобные факсы и проигнорировать. Однако в данном случае любопытство оказалось сильнее, и я позвонил по указанному в факсе телефону.
Г– жа Замышляева оказалась – сама любезность. Обо всем толково меня выспросила, а потом пожаловалась: уж так трудно им, прокурорским, 282-ю статью («разжигание межнациональной вражды или розни») нашим неонацистам предъявлять, уж так трудно… «Это почему же?» – вежливо поинтересовался я. Ну как же, посетовала г-жа Замышляева, там ведь умысел нужно доказывать. А как докажешь, если подозреваемый его отрицает? Говорит – вовсе я не собирался оскорблять, к примеру, весь чеченский народ, я только против отдельных его представителей выступаю, против чеченской мафии…
Тут я несколько отступлю от моего разговора с г-жой Замышляевой. Если некто хватает, скажем, молоток и с криком «Убью!» бьет человека по голове и тот умирает, обвиняемого будут судить за предумышленное убийство. И никакие оправдания – мол, убивать не собирался, попугать хотел – ему не помогут. И никакая экспертиза – психологическая или лингвистическая – того клича, с которым некто убивать кинулся, не понадобится. Подобные умозаключения доступны любому студенту юрфака.
По делу пресловутого Корчагина прокуратура одномоментно обратилась к двум экспертам. Один из них, член-корреспондент РАН, профессор Института этнологии и антропологии Сергей Арутюнов, относительно корчагинских опусов пишет: «Содержание явно антисемитское (юдофобское), направленное на мобилизацию читателей к враждебным против евреев действиям». Другой эксперт, тоже профессор, но почему-то – Московской государственной академии приборостроения, излагает иную точку зрения: «Не содержит призывов к антиправовому насилию и такая мера, как депортация евреев из страны».
Как вы думаете: чью экспертизу «приняла за основу» прокуратура? Этнолога? А вот и нет: приборостроителя.
Ничего этого рассказывать г-же Замышляевой я не стал. Бессмысленно. К тому же «опрашивала» она меня не по собственному почину, а подчиняясь приказу своего начальства. Теперь вот отчитается – на том все и заглохнет. Как всегда.
В заключение нашей беседы г-жа Замышляева еще раз посетовала – на сей раз на Министерство печати. Прокуратура, дескать, не может сама подать иск в суд о закрытии органа печати, прославившегося своим экстремизмом. По закону это должно делать вышеупомянутое министерство. А оно – не делает.
Намек я уловил и позвонил в Министерство печати.
* * *
В правовом управлении Министерства печати к моему звонку отнеслись, мягко говоря, прохладно. На вопросы отвечать отказались, потребовали письменный запрос и сведения о том, где можно ознакомиться с моими публикациями «по данному вопросу».Причина столь нелюбезного отношения стала понятна после того, как я разузнал о деятельности управления на ниве противодействия нацистским изданиям. Между прочим, таковых в России насчитывается много десятков. Все они официально зарегистрированы и выходят вполне легально. Согласно нашему законодательству, прекратить выпуск такого издания может лишь суд, причем по иску только двух организаций: Министерства печати или Региональной инспекции по защите свободы печати и массовой информации. За все предыдущие годы столичным судом была закрыта одна-единственная газета – «Штурмовик», копировавшая название и содержание печально знаменитой штрайхеровской «Der Stunner». Иск был подан Московской региональной инспекцией. Министерство печати с подобными исками не обращалось в суд ни разу.