Страница:
– Хотел бы я в эту минуту посмотреть на его лицо, – засмеялся Роб. – Наверняка покраснел, как перезревший помидор.
– Да, очень было похоже, – улыбка Лес оставалась все такой же пустой и отстраненной, когда она перевела взгляд на Тришу. – Фиона собирается уезжать. Думаю, нам стоит вернуться.
– Ну тогда увидимся позже, – сказал Роб. – Я хочу проверить гнедого, прежде чем покажусь Генри на глаза.
Возвращаясь с Тришей к трибунам, Лес почувствовала, как влажно у нее под мышками. Да и ладони мокрые и липкие от нервной испарины. Только тогда она поняла, каких усилий стоило ей столкновение с Раулем Букананом. Приходилось постоянно держать себя в руках и не позволять всплывать воспоминаниям о событиях прошлого вечера. Это окончательно забыто раз и навсегда. Все, что было.
Постепенно до Лес дошло, что за последние несколько минут дочь не вымолвила ни слова. Выражение ее лица было непривычно печальным и задумчивым, и девушка не отрывала глаз от маленькой церемонии, происходившей на поле, – победителям вручали приз. И у Лес окончательно увяла надежда на то, что удастся больше не возвращаться к разговору о Рауле Буканане.
Словно почувствовав, что мать изучает ее, Триша обернулась.
– Неудобно, наверное, получилось.
– О чем ты говоришь? – Лес смотрела прямо перед собой, притворяясь, что не понимает замечания дочери.
– Я не сразу сообразила, что ты прошлым вечером так и не узнала его имени. Мне казалось, что я сказала тебе, как его зовут. – Триша понурив голову глядела себе под ноги. – А так ты попала в неловкое положение…
– В неловкое? Почему? Я не обязана отчитываться в своих поступках перед ним… или перед кем-либо, – напряженно добавила Лес, включая и дочь в это число, и тут же перешла к атаке: – А ты, кажется, довольно хорошо его знаешь.
Триша подняла голову и встретилась взглядом с Лес.
– Не так хорошо, как мне бы хотелось.
– Не связывайся с ним, Триша. Он для тебя слишком стар.
– Лес, я…
– И не приводи в пример своего отца. Тут не может быть никаких сравнений. Тебе едва исполнилось восемнадцать, и ты еще слишком молода, чтобы заводить шашни с каким-либо взрослым мужчиной. Совершенно неважно, с кем именно.
Триша ничего не ответила, но Лес и не ожидала ответа. Как и не думала, что дочь собирается послушаться ее совета.
Вскоре после того, как они вернулись в «Севен-Оукс», на закрытой террасе был подан чай. Лес попробовала маленькие сандвичи, отказалась от огурцов в пользу салата, но главным образом сосредоточилась на чае. После вчерашних излишеств ее желудок вряд ли был способен переварить роскошные сладости, выставленные на серебряном подносе. Лес начинало мутить, когда она наблюдала, как Триша налегает на пирожные с кремом, а на Роба, который наложил себе на тарелку сладкие пирожки и торт с заварным кремом, покрытый сверху желе из красной смородины и взбитыми сливками, она и вовсе старательно избегала смотреть.
Хозяева тоже почти не притронулись к трапезе. Генри Шербурн раздраженно опрокинул в рот стакан с виски, а потом захромал, припадая на одну ногу, к окну, выходящему в сад. Он свалился с лошади во время игры, ушиб плечо и повредил себе бедро. Лес подозревала, что поражение его команды только усиливало боль от травм. Он был приземистым, коренастым человеком, страдающим пороком, который Джейк любил называть «надколенное вздутие», подразумевая под этим вздувшийся живот, сползавший из-под пояса «на колени» Генри. Складки под подбородком и опущенные книзу уголки рта только подчеркивали пухлость его покрытых красными прожилками щек. Как и предсказывала Фиона, Генри все еще находился в дурном расположении духа и, присоединившись к ним, едва ли вымолвил десяток слов.
– Прошу прощения.
На террасе в очередной раз бесшумно возник дворецкий – темноволосый и относительно еще молодой человек лет тридцати необычайно важного и серьезного вида.
– Телефонный звонок мистеру Томасу.
– Мне? – с удивлением переспросил Роб.
– Да, сэр. – Темноволосая голова склонились в утвердительном кивке. – Молодая леди, сэр. Синтия Холл.
– О! – Роб был явно взволнован.
– Не угодно ли, сэр, пройти в библиотеку?
– Отлично. Благодарю вас, Тобин. – Роб, справившись со смущением, отставил в сторону тарелку с недоеденным сладким пирожком и вытер губы льняной салфеткой.
– Поторопись, Роб, – поддразнила его Триша. – Ты ведь не хочешь заставить Синтию ждать.
Роб бросил на сестру раздраженный взгляд, встал и, уже больше не обращая на Тришу внимания, вышел вслед за дворецким из комнаты. Триша смотрела на дверь, за которой он скрылся, явно забавляясь происходящим.
Затем она встряхнулась и заявила, ни к кому не обращаясь:
– Ну что ж, пора и мне собираться.
– Куда? – нахмурилась Лес.
– А разве я тебе не говорила? – Триша приостановилась по пути к двери. – За мной заедет Дон Таунзенд. Мы собираемся поехать куда-нибудь потанцевать. Ну а с Доном трудно знать заранее, где мы в конце концов окажемся. Вернее всего, у Аннабел на Баркли-сквер. Ты ведь не возражаешь?
Лес понимала, что на самом деле дочь говорит это только из вежливости, а не спрашивает ее разрешения.
– Нет, не возражаю. Но постарайся не возвращаться слишком поздно, – крикнула она вслед Трише.
Итак, дочь ушла, а Роб говорит по телефону в библиотеке. Взрослые остались одни.
– Кажется, нам предстоит спокойный домашний вечер, – проговорила Фиона, а затем глянула на мужа. – Но, может быть, это и к лучшему.
Лес бледно улыбнулась, соглашаясь с подругой, хотя и знала, что прежде, чем она сможет насладиться спокойствием, ей необходимо сделать пару вещей.
– Генри, что тебе известно о Рауле Буканане?
Кажется, нельзя было подыскать более удачного времени, чтобы начать наводить справки об этом человеке. Единственное, что она о нем знала, – это то, что он считается игроком высокого класса. Роб относится к нему слишком пристрастно, и полностью полагаться на его мнение нельзя. А тут еще замешалась и Триша. Это тоже необходимо будет учесть. Сама Лес не хотела более иметь с аргентинцем ничего общего, но вряд ли ей удастся повлиять на Роба и Тришу. А поскольку ей придется встретиться с Букананом еще раз, чтобы принять решение, Лес хотела сделать их встречу как можно более деловой и рациональной. Но для этого надо получить информацию из других источников, а не только от него самого.
– Буканан? Не упоминай при мне этого имени! – Генри глотнул скотча, желая избавиться от неприятного ощущения после проигрыша своей команды.
– Я не хотела сыпать тебе соль на раны. – У Лес были свои собственные неприятные воспоминания об этом человеке, хотя винить в них она должна была только саму себя. – Но, насколько мне известно, у него в Аргентине есть школа по обучению поло. Ты знаешь, как Робу хочется улучшить свою игру. Он говорил с Букананом о поступлении в эту школу. И я тут ничего не могу ему посоветовать. Думаю, что ты гораздо больше меня знаешь об игре на профессиональном уровне и о тренировках по подготовке к ней. В частности, о том, как готовит своих учеников Буканан и какая репутация у его школы.
– Понятно, – хмыкнул в ответ Генри. – Лично я мало что могу сказать об этом человеке. Знаю только, что наши британские профи просто влюблены в него. Но ехать для тренировки в Аргентину? Зачем? У нас тут в округе немало отличных тренировочных школ. Кстати, одна очень хорошая есть в Ирландии. Впрочем, если ты хочешь, я могу навести справки.
– Да, разузнай, пожалуйста. Мне через пару недель предстоит встретиться с мистером Букананом, чтобы поговорить о его учебной программе. Хотелось бы до этого получить хоть какую-нибудь информацию.
– Это труда не составит.
– Спасибо, Генри. Буду тебе очень благодарна.
После чая Лес поднялась к себе. В коридоре она встретила Роба, выходящего из своей комнаты. От него несло таким крепким запахом мужского одеколона, что Лес решила: сын вылил на себя целый флакон.
– Уходишь? – спросила она.
– Да. Син уже выехала. Синтия Холл, девушка, которая только что звонила мне, – добавил он поспешно. – Мы просто собираемся погулять пару часиков.
– Желаю приятно провести время. – Лес не хотелось, чтобы Роб испытывал вину за то, что оставляет ее одну. После развода она очень чувствительно относилась к подобным вещам и зачастую даже убеждала детей, что у нее есть свои собственные планы, как провести время.
Когда мать прошла мимо, Роб в нерешительности замялся на месте, но затем быстро двинулся дальше.
Лес вошла в свою комнату и повернулась, чтобы закрыть за собой дверь. «Все разбились на пары», – невольно подумалось ей. Фиона и Генри вместе сидят на террасе. Триша ушла на свидание. Роб встречается с девушкой. У Эндрю теперь есть Клодия.
– Всякой твари по паре… – пробормотала она.
– Простите, Лес, я не расслышала, что вы сказали.
Лес вздрогнула, услышав голос Эммы. Она повернулась лицом к комнате и увидела секретаршу, сидевшую за маленьким письменным столом у окна гостиной.
– Ничего.
Она прошла вперед, задумчиво глядя на полную женщину, которая, как кажется, так хорошо свыклась с тем, что она всегда одна.
– Эмма, как вам удается справляться с одиночеством? – спросила Лес. – Ведь вы овдовели лет десять назад или даже больше.
Они так тесно работали вместе, жизни их переплелись, и все же никогда им не доводилось поговорить по душам. Лес сомневалась: есть ли в ее личной жизни что-нибудь такое, о чем бы Эмма не знала, и все же они никогда об этом не говорили. Самой же Лес не было известно об Эмме ничего, кроме имен нескольких друзей и родственников, да еще, пожалуй, кое-что о ее покойном муже – самые поверхностные сведения.
– Я всегда поглощена работой… Ну и кроме того, меня интересуют новые люди и новые места, – ответила Эмма так, словно это само собой разумеется. – Думаю, главное – это быть постоянно занятой каким-нибудь делом. – И, словно подтверждая свои слова, она потянулась к лежащему на столе блокноту. – Я проверила наши заказы на билеты в Париж. Нас там встретят. Когда мы прилетим, в аэропорту нас будет ожидать лимузин. Им известен номер нашего рейса и время, когда прибывает самолет, так что не должно быть никаких накладок.
– Хорошо.
Лес подошла к окну и взглянула на газон, по которому протянулись длинные тени деревьев. Трава ярко зеленела в свете низкого предзакатного солнца. Эмма права. Лишняя откровенность ни к чему. Лучше не пересекать разделяющую их ясно прочерченную линию. Когда-нибудь это может оказаться неловким и даже опасным для них обеих.
13
– Да, очень было похоже, – улыбка Лес оставалась все такой же пустой и отстраненной, когда она перевела взгляд на Тришу. – Фиона собирается уезжать. Думаю, нам стоит вернуться.
– Ну тогда увидимся позже, – сказал Роб. – Я хочу проверить гнедого, прежде чем покажусь Генри на глаза.
Возвращаясь с Тришей к трибунам, Лес почувствовала, как влажно у нее под мышками. Да и ладони мокрые и липкие от нервной испарины. Только тогда она поняла, каких усилий стоило ей столкновение с Раулем Букананом. Приходилось постоянно держать себя в руках и не позволять всплывать воспоминаниям о событиях прошлого вечера. Это окончательно забыто раз и навсегда. Все, что было.
Постепенно до Лес дошло, что за последние несколько минут дочь не вымолвила ни слова. Выражение ее лица было непривычно печальным и задумчивым, и девушка не отрывала глаз от маленькой церемонии, происходившей на поле, – победителям вручали приз. И у Лес окончательно увяла надежда на то, что удастся больше не возвращаться к разговору о Рауле Буканане.
Словно почувствовав, что мать изучает ее, Триша обернулась.
– Неудобно, наверное, получилось.
– О чем ты говоришь? – Лес смотрела прямо перед собой, притворяясь, что не понимает замечания дочери.
– Я не сразу сообразила, что ты прошлым вечером так и не узнала его имени. Мне казалось, что я сказала тебе, как его зовут. – Триша понурив голову глядела себе под ноги. – А так ты попала в неловкое положение…
– В неловкое? Почему? Я не обязана отчитываться в своих поступках перед ним… или перед кем-либо, – напряженно добавила Лес, включая и дочь в это число, и тут же перешла к атаке: – А ты, кажется, довольно хорошо его знаешь.
Триша подняла голову и встретилась взглядом с Лес.
– Не так хорошо, как мне бы хотелось.
– Не связывайся с ним, Триша. Он для тебя слишком стар.
– Лес, я…
– И не приводи в пример своего отца. Тут не может быть никаких сравнений. Тебе едва исполнилось восемнадцать, и ты еще слишком молода, чтобы заводить шашни с каким-либо взрослым мужчиной. Совершенно неважно, с кем именно.
Триша ничего не ответила, но Лес и не ожидала ответа. Как и не думала, что дочь собирается послушаться ее совета.
Вскоре после того, как они вернулись в «Севен-Оукс», на закрытой террасе был подан чай. Лес попробовала маленькие сандвичи, отказалась от огурцов в пользу салата, но главным образом сосредоточилась на чае. После вчерашних излишеств ее желудок вряд ли был способен переварить роскошные сладости, выставленные на серебряном подносе. Лес начинало мутить, когда она наблюдала, как Триша налегает на пирожные с кремом, а на Роба, который наложил себе на тарелку сладкие пирожки и торт с заварным кремом, покрытый сверху желе из красной смородины и взбитыми сливками, она и вовсе старательно избегала смотреть.
Хозяева тоже почти не притронулись к трапезе. Генри Шербурн раздраженно опрокинул в рот стакан с виски, а потом захромал, припадая на одну ногу, к окну, выходящему в сад. Он свалился с лошади во время игры, ушиб плечо и повредил себе бедро. Лес подозревала, что поражение его команды только усиливало боль от травм. Он был приземистым, коренастым человеком, страдающим пороком, который Джейк любил называть «надколенное вздутие», подразумевая под этим вздувшийся живот, сползавший из-под пояса «на колени» Генри. Складки под подбородком и опущенные книзу уголки рта только подчеркивали пухлость его покрытых красными прожилками щек. Как и предсказывала Фиона, Генри все еще находился в дурном расположении духа и, присоединившись к ним, едва ли вымолвил десяток слов.
– Прошу прощения.
На террасе в очередной раз бесшумно возник дворецкий – темноволосый и относительно еще молодой человек лет тридцати необычайно важного и серьезного вида.
– Телефонный звонок мистеру Томасу.
– Мне? – с удивлением переспросил Роб.
– Да, сэр. – Темноволосая голова склонились в утвердительном кивке. – Молодая леди, сэр. Синтия Холл.
– О! – Роб был явно взволнован.
– Не угодно ли, сэр, пройти в библиотеку?
– Отлично. Благодарю вас, Тобин. – Роб, справившись со смущением, отставил в сторону тарелку с недоеденным сладким пирожком и вытер губы льняной салфеткой.
– Поторопись, Роб, – поддразнила его Триша. – Ты ведь не хочешь заставить Синтию ждать.
Роб бросил на сестру раздраженный взгляд, встал и, уже больше не обращая на Тришу внимания, вышел вслед за дворецким из комнаты. Триша смотрела на дверь, за которой он скрылся, явно забавляясь происходящим.
Затем она встряхнулась и заявила, ни к кому не обращаясь:
– Ну что ж, пора и мне собираться.
– Куда? – нахмурилась Лес.
– А разве я тебе не говорила? – Триша приостановилась по пути к двери. – За мной заедет Дон Таунзенд. Мы собираемся поехать куда-нибудь потанцевать. Ну а с Доном трудно знать заранее, где мы в конце концов окажемся. Вернее всего, у Аннабел на Баркли-сквер. Ты ведь не возражаешь?
Лес понимала, что на самом деле дочь говорит это только из вежливости, а не спрашивает ее разрешения.
– Нет, не возражаю. Но постарайся не возвращаться слишком поздно, – крикнула она вслед Трише.
Итак, дочь ушла, а Роб говорит по телефону в библиотеке. Взрослые остались одни.
– Кажется, нам предстоит спокойный домашний вечер, – проговорила Фиона, а затем глянула на мужа. – Но, может быть, это и к лучшему.
Лес бледно улыбнулась, соглашаясь с подругой, хотя и знала, что прежде, чем она сможет насладиться спокойствием, ей необходимо сделать пару вещей.
– Генри, что тебе известно о Рауле Буканане?
Кажется, нельзя было подыскать более удачного времени, чтобы начать наводить справки об этом человеке. Единственное, что она о нем знала, – это то, что он считается игроком высокого класса. Роб относится к нему слишком пристрастно, и полностью полагаться на его мнение нельзя. А тут еще замешалась и Триша. Это тоже необходимо будет учесть. Сама Лес не хотела более иметь с аргентинцем ничего общего, но вряд ли ей удастся повлиять на Роба и Тришу. А поскольку ей придется встретиться с Букананом еще раз, чтобы принять решение, Лес хотела сделать их встречу как можно более деловой и рациональной. Но для этого надо получить информацию из других источников, а не только от него самого.
– Буканан? Не упоминай при мне этого имени! – Генри глотнул скотча, желая избавиться от неприятного ощущения после проигрыша своей команды.
– Я не хотела сыпать тебе соль на раны. – У Лес были свои собственные неприятные воспоминания об этом человеке, хотя винить в них она должна была только саму себя. – Но, насколько мне известно, у него в Аргентине есть школа по обучению поло. Ты знаешь, как Робу хочется улучшить свою игру. Он говорил с Букананом о поступлении в эту школу. И я тут ничего не могу ему посоветовать. Думаю, что ты гораздо больше меня знаешь об игре на профессиональном уровне и о тренировках по подготовке к ней. В частности, о том, как готовит своих учеников Буканан и какая репутация у его школы.
– Понятно, – хмыкнул в ответ Генри. – Лично я мало что могу сказать об этом человеке. Знаю только, что наши британские профи просто влюблены в него. Но ехать для тренировки в Аргентину? Зачем? У нас тут в округе немало отличных тренировочных школ. Кстати, одна очень хорошая есть в Ирландии. Впрочем, если ты хочешь, я могу навести справки.
– Да, разузнай, пожалуйста. Мне через пару недель предстоит встретиться с мистером Букананом, чтобы поговорить о его учебной программе. Хотелось бы до этого получить хоть какую-нибудь информацию.
– Это труда не составит.
– Спасибо, Генри. Буду тебе очень благодарна.
После чая Лес поднялась к себе. В коридоре она встретила Роба, выходящего из своей комнаты. От него несло таким крепким запахом мужского одеколона, что Лес решила: сын вылил на себя целый флакон.
– Уходишь? – спросила она.
– Да. Син уже выехала. Синтия Холл, девушка, которая только что звонила мне, – добавил он поспешно. – Мы просто собираемся погулять пару часиков.
– Желаю приятно провести время. – Лес не хотелось, чтобы Роб испытывал вину за то, что оставляет ее одну. После развода она очень чувствительно относилась к подобным вещам и зачастую даже убеждала детей, что у нее есть свои собственные планы, как провести время.
Когда мать прошла мимо, Роб в нерешительности замялся на месте, но затем быстро двинулся дальше.
Лес вошла в свою комнату и повернулась, чтобы закрыть за собой дверь. «Все разбились на пары», – невольно подумалось ей. Фиона и Генри вместе сидят на террасе. Триша ушла на свидание. Роб встречается с девушкой. У Эндрю теперь есть Клодия.
– Всякой твари по паре… – пробормотала она.
– Простите, Лес, я не расслышала, что вы сказали.
Лес вздрогнула, услышав голос Эммы. Она повернулась лицом к комнате и увидела секретаршу, сидевшую за маленьким письменным столом у окна гостиной.
– Ничего.
Она прошла вперед, задумчиво глядя на полную женщину, которая, как кажется, так хорошо свыклась с тем, что она всегда одна.
– Эмма, как вам удается справляться с одиночеством? – спросила Лес. – Ведь вы овдовели лет десять назад или даже больше.
Они так тесно работали вместе, жизни их переплелись, и все же никогда им не доводилось поговорить по душам. Лес сомневалась: есть ли в ее личной жизни что-нибудь такое, о чем бы Эмма не знала, и все же они никогда об этом не говорили. Самой же Лес не было известно об Эмме ничего, кроме имен нескольких друзей и родственников, да еще, пожалуй, кое-что о ее покойном муже – самые поверхностные сведения.
– Я всегда поглощена работой… Ну и кроме того, меня интересуют новые люди и новые места, – ответила Эмма так, словно это само собой разумеется. – Думаю, главное – это быть постоянно занятой каким-нибудь делом. – И, словно подтверждая свои слова, она потянулась к лежащему на столе блокноту. – Я проверила наши заказы на билеты в Париж. Нас там встретят. Когда мы прилетим, в аэропорту нас будет ожидать лимузин. Им известен номер нашего рейса и время, когда прибывает самолет, так что не должно быть никаких накладок.
– Хорошо.
Лес подошла к окну и взглянула на газон, по которому протянулись длинные тени деревьев. Трава ярко зеленела в свете низкого предзакатного солнца. Эмма права. Лишняя откровенность ни к чему. Лучше не пересекать разделяющую их ясно прочерченную линию. Когда-нибудь это может оказаться неловким и даже опасным для них обеих.
13
Длинный лимузин влился в водоворот автомобилей, огибающих площадь Этуаль, переименованную в площадь Шарля де Голля, где, как спицы колеса, сходились двенадцать улиц. Глядя в окно, Лес решила, что этим видом можно наслаждаться только с заднего сиденья роскошной машины. Она успела мельком глянуть на величественную Триумфальную арку, возвышающуюся в центре, и на пламя у могилы Неизвестного солдата, трепещущее у ее основания.
Мгновением позже лимузин свернул на широкий бульвар, Елисейские поля. Это был сам Париж. Всякий раз, как Лес видела Елисейские поля, она чувствовала, что оказалась в Городе Света. Это оживленное место с его заполненными толпами людей улицами и кафе на тротуарах, казалось, символизировало весь Париж. Бульвар расширялся на Рон-Пуэн, каждую его сторону затеняли каштаны, которые убегали вперед длинными линиями, образовавшимися в те времена, когда Елисейские поля были сaдом, тянущимся до Лувра фешенебельной прогулочной дорожкой для дам в запряженных лошадьми экипажах.
Когда они приблизились к концу бульвара, Лес увидела знаменитую коннyю статую Марли, возвышающуюся над гущей зеленой листвы. Но сейчас не было времени любоваться ее грациозной мощью и красотой. Перед ней простиралась в совершенстве выверенная симметрия площади Согласия с древним египетским обелиском посередине, гармонично уравновешенным двумя римскими фонтанами, двумя греческими храмами и восьмью статуями. Позади лежал Тюильри, вход в который обозначали пара конных статуй Куаско под стать изваяниям Марли.
Нет, разом охватить все знакомые достопримечательности невозможно. Вздохнув, Лес откинулась на обтянутое бархатом сиденье и посмотрела на своих спутниц. Безразличные или невосприимчивые к всегда волновавшим ее видам Парижа, Триша и Эмма проявляли очень мало интереса к окружающему
Лимузин плавно остановился перед входом в отель. Лес взяла с коленей сумочку и подождала, пока швейцар откроет дверь и поможет ей выйти из машины. Следом за матерью выпорхнула Триша. Оставив Эмму заниматься чемоданами, которые подбежавшие портье выгружали из багажника, Лес вошла в щедро отделанный мрамором вестибюль по-королевски роскошного отеля. В прошлом это здание было одним из двух дворцов, построенных по заказу Людовика XV и проданных затем графу де Крийону, от которого и пошло название отеля.
Консьерж узнал Лес и вышел ей навстречу.
– Bonjour, мадам Томас. Добро пожаловать в Париж. Очень приятно снова видеть вас.
– Благодарю вас, Жорж, – приветливо улыбнулась Лес. – Как всегда, чудесно опять оказаться в Париже.
– В вашем номере все уже готово. – Жорж сопроводил Лес к стойке и быстро заговорил с сидящим за ней клерком, проверяя умение американской гостьи бегло объясняться по-французски. Клерк извлек полностью заполненный регистрационный листок, который оставалось только подписать. Лес поставила свою подпись и отдала листок клерку.
– Месье Томас присоединится к вам на будущей неделе, non [16]? – дружески осведомился консьерж, когда клерк отошел за ключами от номера.
– Non. – Лес только теперь вспомнила, что так и не изменила давно посланного первоначального заказа, в который был включен Эндрю. – Пока мы будем жить втроем: я, моя дочь Триша и Эмма Сандерсон, мой секретарь. А в выходные, как мы и уславливались, к нам приедет сын, но не муж. С мужем я развелась.
Лес долгое время избегала первой заговаривать с посторонними о своем разводе, но на этот раз испытала облегчение, сообщив о нем. Хотя ничего другого ей не оставалось. Они с Эндрю были частыми посетителями отеля. Так что скорее всего некоторые из старых служащих «Крийона» начнут спрашивать о нем, а Лес не хотелось лгать и уверять их, что Эндрю просто сильно занят и не смог поехать вместе с семьей. Сделать это было нетрудно, да и никому нет дела до того, развелись они или нет. Но все же лучше было сказать правду. Теперь новость распространится среди служителей отеля, и ни один из них не станет расспрашивать ее об Эндрю.
– Весьма сожалею, мадам. Я не знал.
– Не стоит извиняться, Жорж, – сказала Лес. – Вы и не могли знать.
– Mais oui [17], – пожал плечами консьерж, сочувственно глядя на нее. – Очень хорошо, что вы приехали в Париж. Это ведь город любви, non? Место, где можно забыть старую любовь и найти новую.
– Сомневаюсь, – негромко засмеялась Лес.
Жорж умоляюще поднял руку.
– У ног такой красивой разведенной женщины, как мадам, будет лежать весь Париж.
– Non, Жорж, – покачала головой Лес, забавляясь его лестью. – Если Париж и будет лежать у чьих-то ног, то, скорее всего, у ног моей дочери.
– Oui [18], она красива, – согласился консьерж. – Но французские мужчины предпочитают зрелых женщин. Это только глупые americains [19]соблазняются юностью.
– Merci [20], – произнесла Лес, широко и благодарно улыбаясь. – Недаром я всегда любила Париж.
Здесь она чувствовала себя женщиной, а это великолепное чувство.
Вернулся клерк, и Жорж быстро выхватил у него большой конверт из оберточной бумаги и вручил Лес.
– Этот пакет поступил на ваше имя, мадам.
Удивленно нахмурившись, Лес взяла конверт и с любопытством взглянула на надпись, но имя отправителя было написано неразборчиво.
– Эмиль покажет вам ваш номер, мадам Томас. А я прослежу за тем, чтобы вам немедленно был доставлен багаж. Звоните мне, если вам что-нибудь понадобится.
– Спасибо.
Лес увидела, что рядом с ней стоит коридорный с ключом. «Любопытство потерпит, – решила она. – Доберусь до номера, а там посмотрю, от кого письмо».
– S'il vous plait [21]. – Коридорный в ливрее слегка поклонился, указывая путь к лифтам.
Лес поискала глазами Эмму и, убедившись, что секретарь идет за ними, кивнула коридорному. Не успели они приблизиться к лифтам, как двери одного из них раскрылись. Из лифта вышла какая-то пара, в которой Лес совершенно неожиданно для себя узнала подругу с мужем.
– Диана, если я кого и ожидала встретить в Париже, то только не тебя! – воскликнула она.
– Лес! – Платиновая блондинка, не менее удивленная, обняла Лес, затем отступила назад. – Что ты здесь делаешь? Я не видела тебя целую вечность. Последний раз мы встречались на благотворительном базаре в Физиг-Типтон в Кентукки, не так ли?
– Кажется, там. – Лес повернулась к мужу подруги, Вику Чандлеру. – Рада увидеться с тобой, Вик.
Они обменялись поцелуями в щеку.
– Я звонила вам, когда в прошлом феврале приезжала в Виргинию. Думала вместе провести время, но вас не было, – сказала Лес.
– Уезжали в Калифорнию. А я просто тоскую по Хоупуортской ферме. Всякий раз, как мы проезжаем мимо и я вижу этот замечательный старый дом, заколоченный досками, мне хочется плакать, – Диана Чандлер сочувственно посмотрела на Лес. – Как жаль, что ты не смогла уговорить Одру не закрывать дом.
– Это единственно разумное, что с ним можно было сделать, – вздохнула Лес, но сама она сожалела о том, что дом покинут, больше, чем кто-либо другой.
Диана порывисто взяла руки подруги и сжала их в ладонях, стараясь выразить симпатию и жалость.
– Для тебя это был такой тяжелый год, Лес… Осенью потеряла отца, а теперь все эти неприятности с Эндрю.
– Думаю, просто наш брак изжил себя, – пожала плечами Лес, отвергая жалость, которую увидела в глазах подруги. – Вначале думаешь, что все будет вечно оставаться так, как есть, что люди, которых любишь, всегда будут рядом. Но всё и все меняются, и с этим ничего невозможно поделать. Просто так происходит, и приходится принимать жизнь такой, какая она есть.
В глазах Дианы, искусно подведенных, чтобы подчеркнуть их фарфоровую голубизну, промелькнуло выражение неловкости. Лес поняла, что подруга непроизвольно избегает таких разговоров. Это полуосознанное опасение, что все действительно может рухнуть в один момент, и стремление оградиться от сложности жизни говорило о том, что уверенность Дианы в будущем так же неясна и призрачна, как и у самой Лес.
– Наверное, ты права. – Диана глубоко вздохнула и намеренно приняла оживленный вид. – Что привело тебя в Париж?
– Это мой подарок Трише к выпускным экзаменам – гонка по парижским магазинам. – Лес немного повернулась, чтобы включить дочь в беседу. Эмма и коридорный, начавший проявлять нетерпение, остались в стороне. – Нас уже ждут в трех домах высокой моды.
– Так вот ты какой стала, Триша, – воскликнула Диана, обняв девушку и прижавшись щекой к ее щеке, а затем отступив назад, чтобы получше ее разглядеть. – Как ты выросла! Лес, она у тебя просто красавица, – заявила блондинка, бросив на подругу быстрый взгляд.
– Спасибо, миссис Чандлер, – вежливо улыбнулась Триша, но в ее темных глазах сверкнули искорки раздражения.
– А где Роб? – спросил Вик Чандлер. Это был рослый, плотно сбитый человек с залысинами над лбом.
– Играет в поло в Англии. Прилетит сюда на следующей неделе. – Как раз вовремя, чтобы быть под рукой, когда Лес встретится с Раулем Букананом. – Но ты так и не сказала, что вы делаете в Париже. Приехали по делам или просто отдыхаете?
– И то и другое, – ответил Вик.
Диана уточнила:
– Ты помнишь того годовалого жеребенка, которого мы купили у Джейка? Он тогда еще очень тебе нравился…
– Ах, тот пятнистый, от Мейд и Минстреля? – улыбнулась Лес. – Неуклюжее создание, о котором Джейк всегда отзывался, как о недотепе.
– Он самый, – подтвердила Диана, рассмеявшись при этом воспоминании. – Ну так вот, Вагабонд в предстоящий уик-энд участвует в скачках в Лоншане. Он еще не вошел в полную силу, но, как считает наш тренер, уже сейчас его результаты – просто исключительные. Поэтому мы решили попробовать его на скачках и проверить, что получится. А я убедила Вика, что раз уж мы приехали в Париж, то стоит, кроме того, провести здесь немного лишнего времени и пробежаться по магазинам.
– Верно. Его звали Вагабонд. Для него это явно более подходящее имя, чем «недотепа», – сказала Лес. – Я всегда считала, что он из тех лошадей, что медленно развиваются.
– Подожди, пока не увидишь его, – посоветовал Вик. – Он за это время очень сильно изменился. Этот драный жеребенок превратился в лоснящегося мощного коня.
– Ты должна пойти с нами и посмотреть, как он будет бежать, – потребовала Диана.
Перспектива провести субботу в волнующей и элегантной атмосфере Лоншана привлекала и сама по себе, но еще больше ей хотелось взглянуть на жеребенка, родившегося и выращенного на их Хоупуортской ферме.
– Мы бы с удовольствием пошли. Как ты, Триша? – повернулась она к дочери.
– Звучит заманчиво, – согласилась девушка.
– Тогда решено, – объявил Вик. – Вы будете нашими гостями.
– Слушайте, давайте-ка поговорим попозже. – Лес шагнула к лифту, который бледный темноволосый коридорный все еще держал открытым для нее. – Мы только что приехали. Не успели даже заглянуть в наши комнаты.
– Нам тоже надо бежать, – Диана двинулась в противоположном направлении, к выходу. – Не проводите все свое время на Сент-Оноре. В Лез Алль есть тоже несколько очень элегантных модных магазинов.
Лес улыбнулась, кивнула, принимая совет, и вошла в лифт. Триша и Эмма последовали за ней. Двери закрылись, и три женщины в сопровождении коридорного в молчании поднялись на свой этаж. Коридорный провел их к номеру, отпер дверь и поклоном пригласил войти. Лес задержалась в изысканно обставленной гостиной и положила свою сумочку и коричневый пакет на столик, верх которого был украшен затейливой инкрустацией по дереву. Она уже жила в этом комфортабельном номере с видом на здание Национальной ассамблеи на противоположном берегу Сены и поэтому предоставила коридорному знакомить Эмму с их временным жильем, а сама сняла шляпу, слегка распушила пальцами примятые шляпой волосы и взяла со столика конверт, чтобы наконец удовлетворить свое любопытство. Но ее отвлекла Триша.
– Господи Боже, терпеть не могу, когда начинают разговаривать таким тоном. «Лес, да она у тебя просто красавица», – язвительно передразнила она Диану. – С тем же успехом я могла бы быть не человеком, а платьем. «Лес, какое у тебя красивое платье».
– Она вовсе не имела в виду ничего подобного. – Лес открыла конверт.
Эмма тем временем отсчитывала уходящему коридорному чаевые.
– Знаю, что не имела, – кивнула Триша, – но меня все равно это раздражает. Я не какой-то принадлежащий тебе неодушевленный объект. И мне кажется, что очень невежливо делать такие замечания, – упрямо проговорила она, а затем заметила, что мать достала из пакета буклет с фотографией на обложке. – Что это у тебя? Какая-то брошюра?
– Кажется, так, – подтвердила Лес, быстро глянув на подпись под запиской, приколотой к книжице. – Ее прислал Рауль Буканан.
Она вытащила скрепку, прикрепляющую записку к обложке, и начала изучать фотографии в брошюрке. Триша пыталась заглянуть ей через плечо.
– Это его школа поло.
На одних фотографиях были запечатлены моменты тренировки, на других – пасущиеся на зеленом пастбище пони, которыми школа обеспечивает своих учеников. Один из снимков привлек внимание Лес. Здание самой школы и конюшни.
– Выглядит не слишком впечатляюще.
– Лес, это школа, а не роскошный отель, – напомнила ей Триша и потянулась к проспекту. – Можно, я посмотрю?
– Конечно, бери. – Лес отдала дочери книжицу, а сама стала читать написанную от руки записку.
Дорогая миссис Томас,
высылаю Вам проспект нашей школы и информационный листок, где перечислены доступные курсы обучения и их стоимость. Думаю, вы захотите ознакомиться с ними перед нашей встречей во вторник.
Рауль Буканан.
Лес не удивила ни краткость записки, ни ее прямолинейный тон, лишенный каких-либо прикрас или стремления показать товар лицом. Это, кажется, вполне в его характере. Однако для нее оказался неожиданностью почерк Буканана. Лес ожидала, что он будет четким и стремительным. Однако несмотря на то, что пишущий, как казалось, сильно нажимал на перо, буквы тесно лепились друг к другу, словно выведенные рукой школьника.
– Что он пишет? – спросила Триша.
– Ничего. – Лес быстро стерла с лица удивленную усмешку и сунула записку под листки со сведениями о школе. – Он просто считает, что я захочу просмотреть эту информацию до того, как мы встретимся.
– Я слышала, как Генри говорил тебе, что он беседовал с несколькими игроками, которые высоко отзывались о школе Рауля.
– Да. – Действительно, оказалось, что множество профессиональных игроков приезжали в нее и у них остались о ней самые лучшие впечатления.
– Ты думаешь, Робу стоит туда записаться?
– Рано еще говорить. В конце концов, это не единственная школа такого рода. И Аргентина находится ужасно далеко – на другом конце света. К тому же в тех местах сейчас очень политически неспокойно. Да и вообще в этих южноамериканских странах слишком часто похищают людей.
Мгновением позже лимузин свернул на широкий бульвар, Елисейские поля. Это был сам Париж. Всякий раз, как Лес видела Елисейские поля, она чувствовала, что оказалась в Городе Света. Это оживленное место с его заполненными толпами людей улицами и кафе на тротуарах, казалось, символизировало весь Париж. Бульвар расширялся на Рон-Пуэн, каждую его сторону затеняли каштаны, которые убегали вперед длинными линиями, образовавшимися в те времена, когда Елисейские поля были сaдом, тянущимся до Лувра фешенебельной прогулочной дорожкой для дам в запряженных лошадьми экипажах.
Когда они приблизились к концу бульвара, Лес увидела знаменитую коннyю статую Марли, возвышающуюся над гущей зеленой листвы. Но сейчас не было времени любоваться ее грациозной мощью и красотой. Перед ней простиралась в совершенстве выверенная симметрия площади Согласия с древним египетским обелиском посередине, гармонично уравновешенным двумя римскими фонтанами, двумя греческими храмами и восьмью статуями. Позади лежал Тюильри, вход в который обозначали пара конных статуй Куаско под стать изваяниям Марли.
Нет, разом охватить все знакомые достопримечательности невозможно. Вздохнув, Лес откинулась на обтянутое бархатом сиденье и посмотрела на своих спутниц. Безразличные или невосприимчивые к всегда волновавшим ее видам Парижа, Триша и Эмма проявляли очень мало интереса к окружающему
Лимузин плавно остановился перед входом в отель. Лес взяла с коленей сумочку и подождала, пока швейцар откроет дверь и поможет ей выйти из машины. Следом за матерью выпорхнула Триша. Оставив Эмму заниматься чемоданами, которые подбежавшие портье выгружали из багажника, Лес вошла в щедро отделанный мрамором вестибюль по-королевски роскошного отеля. В прошлом это здание было одним из двух дворцов, построенных по заказу Людовика XV и проданных затем графу де Крийону, от которого и пошло название отеля.
Консьерж узнал Лес и вышел ей навстречу.
– Bonjour, мадам Томас. Добро пожаловать в Париж. Очень приятно снова видеть вас.
– Благодарю вас, Жорж, – приветливо улыбнулась Лес. – Как всегда, чудесно опять оказаться в Париже.
– В вашем номере все уже готово. – Жорж сопроводил Лес к стойке и быстро заговорил с сидящим за ней клерком, проверяя умение американской гостьи бегло объясняться по-французски. Клерк извлек полностью заполненный регистрационный листок, который оставалось только подписать. Лес поставила свою подпись и отдала листок клерку.
– Месье Томас присоединится к вам на будущей неделе, non [16]? – дружески осведомился консьерж, когда клерк отошел за ключами от номера.
– Non. – Лес только теперь вспомнила, что так и не изменила давно посланного первоначального заказа, в который был включен Эндрю. – Пока мы будем жить втроем: я, моя дочь Триша и Эмма Сандерсон, мой секретарь. А в выходные, как мы и уславливались, к нам приедет сын, но не муж. С мужем я развелась.
Лес долгое время избегала первой заговаривать с посторонними о своем разводе, но на этот раз испытала облегчение, сообщив о нем. Хотя ничего другого ей не оставалось. Они с Эндрю были частыми посетителями отеля. Так что скорее всего некоторые из старых служащих «Крийона» начнут спрашивать о нем, а Лес не хотелось лгать и уверять их, что Эндрю просто сильно занят и не смог поехать вместе с семьей. Сделать это было нетрудно, да и никому нет дела до того, развелись они или нет. Но все же лучше было сказать правду. Теперь новость распространится среди служителей отеля, и ни один из них не станет расспрашивать ее об Эндрю.
– Весьма сожалею, мадам. Я не знал.
– Не стоит извиняться, Жорж, – сказала Лес. – Вы и не могли знать.
– Mais oui [17], – пожал плечами консьерж, сочувственно глядя на нее. – Очень хорошо, что вы приехали в Париж. Это ведь город любви, non? Место, где можно забыть старую любовь и найти новую.
– Сомневаюсь, – негромко засмеялась Лес.
Жорж умоляюще поднял руку.
– У ног такой красивой разведенной женщины, как мадам, будет лежать весь Париж.
– Non, Жорж, – покачала головой Лес, забавляясь его лестью. – Если Париж и будет лежать у чьих-то ног, то, скорее всего, у ног моей дочери.
– Oui [18], она красива, – согласился консьерж. – Но французские мужчины предпочитают зрелых женщин. Это только глупые americains [19]соблазняются юностью.
– Merci [20], – произнесла Лес, широко и благодарно улыбаясь. – Недаром я всегда любила Париж.
Здесь она чувствовала себя женщиной, а это великолепное чувство.
Вернулся клерк, и Жорж быстро выхватил у него большой конверт из оберточной бумаги и вручил Лес.
– Этот пакет поступил на ваше имя, мадам.
Удивленно нахмурившись, Лес взяла конверт и с любопытством взглянула на надпись, но имя отправителя было написано неразборчиво.
– Эмиль покажет вам ваш номер, мадам Томас. А я прослежу за тем, чтобы вам немедленно был доставлен багаж. Звоните мне, если вам что-нибудь понадобится.
– Спасибо.
Лес увидела, что рядом с ней стоит коридорный с ключом. «Любопытство потерпит, – решила она. – Доберусь до номера, а там посмотрю, от кого письмо».
– S'il vous plait [21]. – Коридорный в ливрее слегка поклонился, указывая путь к лифтам.
Лес поискала глазами Эмму и, убедившись, что секретарь идет за ними, кивнула коридорному. Не успели они приблизиться к лифтам, как двери одного из них раскрылись. Из лифта вышла какая-то пара, в которой Лес совершенно неожиданно для себя узнала подругу с мужем.
– Диана, если я кого и ожидала встретить в Париже, то только не тебя! – воскликнула она.
– Лес! – Платиновая блондинка, не менее удивленная, обняла Лес, затем отступила назад. – Что ты здесь делаешь? Я не видела тебя целую вечность. Последний раз мы встречались на благотворительном базаре в Физиг-Типтон в Кентукки, не так ли?
– Кажется, там. – Лес повернулась к мужу подруги, Вику Чандлеру. – Рада увидеться с тобой, Вик.
Они обменялись поцелуями в щеку.
– Я звонила вам, когда в прошлом феврале приезжала в Виргинию. Думала вместе провести время, но вас не было, – сказала Лес.
– Уезжали в Калифорнию. А я просто тоскую по Хоупуортской ферме. Всякий раз, как мы проезжаем мимо и я вижу этот замечательный старый дом, заколоченный досками, мне хочется плакать, – Диана Чандлер сочувственно посмотрела на Лес. – Как жаль, что ты не смогла уговорить Одру не закрывать дом.
– Это единственно разумное, что с ним можно было сделать, – вздохнула Лес, но сама она сожалела о том, что дом покинут, больше, чем кто-либо другой.
Диана порывисто взяла руки подруги и сжала их в ладонях, стараясь выразить симпатию и жалость.
– Для тебя это был такой тяжелый год, Лес… Осенью потеряла отца, а теперь все эти неприятности с Эндрю.
– Думаю, просто наш брак изжил себя, – пожала плечами Лес, отвергая жалость, которую увидела в глазах подруги. – Вначале думаешь, что все будет вечно оставаться так, как есть, что люди, которых любишь, всегда будут рядом. Но всё и все меняются, и с этим ничего невозможно поделать. Просто так происходит, и приходится принимать жизнь такой, какая она есть.
В глазах Дианы, искусно подведенных, чтобы подчеркнуть их фарфоровую голубизну, промелькнуло выражение неловкости. Лес поняла, что подруга непроизвольно избегает таких разговоров. Это полуосознанное опасение, что все действительно может рухнуть в один момент, и стремление оградиться от сложности жизни говорило о том, что уверенность Дианы в будущем так же неясна и призрачна, как и у самой Лес.
– Наверное, ты права. – Диана глубоко вздохнула и намеренно приняла оживленный вид. – Что привело тебя в Париж?
– Это мой подарок Трише к выпускным экзаменам – гонка по парижским магазинам. – Лес немного повернулась, чтобы включить дочь в беседу. Эмма и коридорный, начавший проявлять нетерпение, остались в стороне. – Нас уже ждут в трех домах высокой моды.
– Так вот ты какой стала, Триша, – воскликнула Диана, обняв девушку и прижавшись щекой к ее щеке, а затем отступив назад, чтобы получше ее разглядеть. – Как ты выросла! Лес, она у тебя просто красавица, – заявила блондинка, бросив на подругу быстрый взгляд.
– Спасибо, миссис Чандлер, – вежливо улыбнулась Триша, но в ее темных глазах сверкнули искорки раздражения.
– А где Роб? – спросил Вик Чандлер. Это был рослый, плотно сбитый человек с залысинами над лбом.
– Играет в поло в Англии. Прилетит сюда на следующей неделе. – Как раз вовремя, чтобы быть под рукой, когда Лес встретится с Раулем Букананом. – Но ты так и не сказала, что вы делаете в Париже. Приехали по делам или просто отдыхаете?
– И то и другое, – ответил Вик.
Диана уточнила:
– Ты помнишь того годовалого жеребенка, которого мы купили у Джейка? Он тогда еще очень тебе нравился…
– Ах, тот пятнистый, от Мейд и Минстреля? – улыбнулась Лес. – Неуклюжее создание, о котором Джейк всегда отзывался, как о недотепе.
– Он самый, – подтвердила Диана, рассмеявшись при этом воспоминании. – Ну так вот, Вагабонд в предстоящий уик-энд участвует в скачках в Лоншане. Он еще не вошел в полную силу, но, как считает наш тренер, уже сейчас его результаты – просто исключительные. Поэтому мы решили попробовать его на скачках и проверить, что получится. А я убедила Вика, что раз уж мы приехали в Париж, то стоит, кроме того, провести здесь немного лишнего времени и пробежаться по магазинам.
– Верно. Его звали Вагабонд. Для него это явно более подходящее имя, чем «недотепа», – сказала Лес. – Я всегда считала, что он из тех лошадей, что медленно развиваются.
– Подожди, пока не увидишь его, – посоветовал Вик. – Он за это время очень сильно изменился. Этот драный жеребенок превратился в лоснящегося мощного коня.
– Ты должна пойти с нами и посмотреть, как он будет бежать, – потребовала Диана.
Перспектива провести субботу в волнующей и элегантной атмосфере Лоншана привлекала и сама по себе, но еще больше ей хотелось взглянуть на жеребенка, родившегося и выращенного на их Хоупуортской ферме.
– Мы бы с удовольствием пошли. Как ты, Триша? – повернулась она к дочери.
– Звучит заманчиво, – согласилась девушка.
– Тогда решено, – объявил Вик. – Вы будете нашими гостями.
– Слушайте, давайте-ка поговорим попозже. – Лес шагнула к лифту, который бледный темноволосый коридорный все еще держал открытым для нее. – Мы только что приехали. Не успели даже заглянуть в наши комнаты.
– Нам тоже надо бежать, – Диана двинулась в противоположном направлении, к выходу. – Не проводите все свое время на Сент-Оноре. В Лез Алль есть тоже несколько очень элегантных модных магазинов.
Лес улыбнулась, кивнула, принимая совет, и вошла в лифт. Триша и Эмма последовали за ней. Двери закрылись, и три женщины в сопровождении коридорного в молчании поднялись на свой этаж. Коридорный провел их к номеру, отпер дверь и поклоном пригласил войти. Лес задержалась в изысканно обставленной гостиной и положила свою сумочку и коричневый пакет на столик, верх которого был украшен затейливой инкрустацией по дереву. Она уже жила в этом комфортабельном номере с видом на здание Национальной ассамблеи на противоположном берегу Сены и поэтому предоставила коридорному знакомить Эмму с их временным жильем, а сама сняла шляпу, слегка распушила пальцами примятые шляпой волосы и взяла со столика конверт, чтобы наконец удовлетворить свое любопытство. Но ее отвлекла Триша.
– Господи Боже, терпеть не могу, когда начинают разговаривать таким тоном. «Лес, да она у тебя просто красавица», – язвительно передразнила она Диану. – С тем же успехом я могла бы быть не человеком, а платьем. «Лес, какое у тебя красивое платье».
– Она вовсе не имела в виду ничего подобного. – Лес открыла конверт.
Эмма тем временем отсчитывала уходящему коридорному чаевые.
– Знаю, что не имела, – кивнула Триша, – но меня все равно это раздражает. Я не какой-то принадлежащий тебе неодушевленный объект. И мне кажется, что очень невежливо делать такие замечания, – упрямо проговорила она, а затем заметила, что мать достала из пакета буклет с фотографией на обложке. – Что это у тебя? Какая-то брошюра?
– Кажется, так, – подтвердила Лес, быстро глянув на подпись под запиской, приколотой к книжице. – Ее прислал Рауль Буканан.
Она вытащила скрепку, прикрепляющую записку к обложке, и начала изучать фотографии в брошюрке. Триша пыталась заглянуть ей через плечо.
– Это его школа поло.
На одних фотографиях были запечатлены моменты тренировки, на других – пасущиеся на зеленом пастбище пони, которыми школа обеспечивает своих учеников. Один из снимков привлек внимание Лес. Здание самой школы и конюшни.
– Выглядит не слишком впечатляюще.
– Лес, это школа, а не роскошный отель, – напомнила ей Триша и потянулась к проспекту. – Можно, я посмотрю?
– Конечно, бери. – Лес отдала дочери книжицу, а сама стала читать написанную от руки записку.
Дорогая миссис Томас,
высылаю Вам проспект нашей школы и информационный листок, где перечислены доступные курсы обучения и их стоимость. Думаю, вы захотите ознакомиться с ними перед нашей встречей во вторник.
Рауль Буканан.
Лес не удивила ни краткость записки, ни ее прямолинейный тон, лишенный каких-либо прикрас или стремления показать товар лицом. Это, кажется, вполне в его характере. Однако для нее оказался неожиданностью почерк Буканана. Лес ожидала, что он будет четким и стремительным. Однако несмотря на то, что пишущий, как казалось, сильно нажимал на перо, буквы тесно лепились друг к другу, словно выведенные рукой школьника.
– Что он пишет? – спросила Триша.
– Ничего. – Лес быстро стерла с лица удивленную усмешку и сунула записку под листки со сведениями о школе. – Он просто считает, что я захочу просмотреть эту информацию до того, как мы встретимся.
– Я слышала, как Генри говорил тебе, что он беседовал с несколькими игроками, которые высоко отзывались о школе Рауля.
– Да. – Действительно, оказалось, что множество профессиональных игроков приезжали в нее и у них остались о ней самые лучшие впечатления.
– Ты думаешь, Робу стоит туда записаться?
– Рано еще говорить. В конце концов, это не единственная школа такого рода. И Аргентина находится ужасно далеко – на другом конце света. К тому же в тех местах сейчас очень политически неспокойно. Да и вообще в этих южноамериканских странах слишком часто похищают людей.