Страница:
– Роб, думаю, что ты неверно все понял. Анна всего лишь складывала в твой шкаф чистое постельное белье. – Лес заглянула в комнату через открытую дверь. – Посмотри-ка. Несколько простыней все еще лежит на верхней полке.
– Она это только что придумала, чтобы защитить свою задницу, – язвительно хмыкнул Роб.
– Роб, мне не нравится, как ты выражаешься.
Лес могла бы не обратить внимания на грубое словечко, вырвавшееся у сына в пылу гнева, но вульгарную ругань, к которой пристрастился Роб, она считала отвратительной.
Она собиралась продолжить, но тут услышала быстрый перестук костылей по ковровой дорожке и обернулась навстречу Эктору. То же сделала и Анна и немедленно разразилась многословным монологом по-испански. Когда она закончила, Лес объяснила, из-за чего произошло недоразумение.
– Прошу прощения, сеньор Роб, но Анна только клала в шкаф ваше белье, как она всегда это делает, – сказал Эктор. – Она ничего не взяла. Анна – честная женщина.
Недовольный этим вердиктом, Роб поджал губы так, что они превратились в две тонкие ниточки.
– Я знаю то, что сам видел, – пробурчал он.
– Роб, – раздраженно одернула его Лес. – Мог бы просто признать, что ошибся.
– Я не хочу, чтобы она шарила по моим ящикам! – заявил Роб. – Никогда! С этого дня пусть оставляет белье на кровати, а я сам буду убирать его в шкаф.
Эктор обменялся с Лес взглядами и согласился с этим требованием.
– Ну если вы этого желаете, я ей так и прикажу. А лучше всего давайте запрем ваши ценные вещи в наш…
– Нет. Я буду держать их в том месте, которое сам сочту надежным. – Роб сердито махнул рукой в сторону Анны. – Просто позаботьтесь, чтобы она держалась подальше от моих вещей. Я не хочу, чтобы она совала повсюду нос.
– Si…
Но Роб, не дав Эктору закончить, резко повернулся на каблуках и вихрем скрылся в своей комнате, хлопнув дверью. Он сразу же подошел к выдвинутому ящику шкафа и вытянул из-под самого низа стопки белья пару носков. Он застал Анну врасплох, когда та собиралась переместить эту пару наверх. Тайный запас кокаина все еще оставался в одном из носков. Роб закрыл глаза, чувствуя прилив облегчения.
Раздался стук в дверь, и Роб инстинктивно скомкал носок и зажал его в ладони. Когда дверь распахнулась, он обернулся, быстро сунув руку за спину.
– Я думал, что тебе известно: прежде чем войти, надо подождать, пока тебя пригласят, – резко бросил он.
– Если и есть кто-то, кому нужны лекции по хорошим манерам, то это прежде всего ты. Роб, только что ты вел себя не только грубо, но просто неприлично. Даже несмотря на то, что твои подозрения не подтвердились, ты не счел нужным извиниться. Какой бес в тебя вселился, Роб? – строго спросила Лес.
– Ну, хорошо, может быть, я и ошибся. Если бы это произошло с тобой, ты бы тоже вышла из себя, – не сдавался Роб. – Ладно, в следующий раз, когда я увижу ее, извинюсь перед ней, если тебе от этого станет легче. Ты удовлетворена?
– Все же лучше, чем ничего. – Лес в замешательстве покачала головой, чувствуя, что сын только и ждет повода для ссоры. – Роб, что происходит? Чем ты недоволен? Ты ведешь себя совсем по-детски, и это на тебя не похоже.
– Я обнаружил, что кто-то роется в моих ящиках, и немного рассердился. Вот и все. Почему бы тебе не вернуться в объятия своего латиноамериканского любовника и не оставить меня в покое?
От этого саркастического ответа Лес оцепенела.
– Ты все еще расстроен из-за Рауля? – Она надеялась, что обида у него уже прошла, но сын, по-видимому, не оставил намерения наказать ее за то, что она изменила ему. – Роб, ты – моя плоть и кровь. Ни один мужчина на земле не может этого изменить.
Однако он не желал ее слушать.
– Ладно, давай оставим это. Послушай, я же сказал, что сожалею… Чего ты еще хочешь? Может же человек хоть однажды ошибиться?..
– Да. И точно так же, как ты ошибся насчет Анны, ты ошибаешься и насчет Рауля.
Но Роб словно отгородился от Лес каменной стеной, через которую не проникало ни одно ее слово. Это не был тот Роб, которого она знала. Лес пугали произошедшие в нем перемены, и хотя она убеждала себя, что, если проявить терпение, со временем все недоразумения между ними исчезнут, порой она и сама начинала невольно сомневаться в этом.
Лес открыла дверь, постояла на пороге и наконец сказала:
– Увидимся внизу.
Как только дверь за матерью закрылась и послышались ее удаляющиеся шаги, Роб спрятал носок назад в ящик, затем вырвал листок из своей записной книжки и оторвал от него узкую полоску бумаги. Эту полоску он вставил в щель между краем ящика и рамой шкафа. Тот, кто тайком залезет теперь в его в ящик, вряд ли обратит внимание на выпавший клочок бумаги. А Роб будет знать, что кто-то опять рылся в его вещах.
Лес, дрожа, поплотней запахнула купальный халат и поспешно вбежала в дом. Солнце в середине октября греет жарко, но вода в плавательном бассейне оставалась еще довольно холодной. Вытирая на ходу полотенцем влажные после купания волосы, Лес направилась было прямо к лестнице на второй этаж, но заметила, что на длинном столе, одиноко стоящем в большой прихожей, лежит стопка писем, и остановилась. Наверное, кто-то недавно принес свежую корреспонденцию и Эктор еще не успел ее рассортировать. Лес поколебалась немного, а затем стала перебирать стопку, чтобы посмотреть, не пришли ли письма и для нее.
Так и есть. Тощий конвертик с посланием от Триши. Лес отложила его в сторону. Письмо от Эммы – вне сомнения, отчет о месячных тратах на содержание дома и чрезвычайно тактично сформулированный вопрос: когда ожидать возращения Лес. А вот и толстый конверт от Одры. Лес слегка поморщилась, узнав материнский почерк. Не надо даже раскрывать письмо, чтобы узнать, о чем в нем говорится. Если оно такое же, как и предыдущие, то первые три страницы окажутся заполненными не слишком мягкими требованиями объяснить, когда Лес собирается вернуться домой и почему недолгая поездка, которая должна была занять три или от силы четыре недели, затянулась более чем на три месяца. Следующие три страницы будут посвящены последним семейным новостям.
Все письма в нижней трети стопки были адресованы Раулю. Лес начала было откладывать их в сторону, но тут в глаза ей бросился знакомый почерк на одном из конвертов. Письмо было от Триши. Закусив верхнюю губу, Лес задумалась, машинально постукивая конвертом по ладони.
В первый ли раз пишет Триша Раулю, или были и другие послания? Ни в одном из писем, которые Лес получала от дочери, Триша ни разу не упоминала Рауля, если не считать обычных вежливых просьб передать ему привет от нее. А в последнее время она перестала даже делать и подобную приписку в конце. Лес надеялась, что новизна студенческой жизни постепенно заставит Тришу забыть о Рауле и выкинуть его из головы. Но, оказывается, этого не произошло.
Лес размышляла несколько минут и наконец добавила письмо Триши к Раулю к своей пачке. И когда послышался стук костылей – это Эктор выходил в прихожую из гостиной, – обернулась, улыбаясь:
– Я уже забрала свою почту. Когда придет Рауль, скажите ему, пожалуйста, что я хочу с ним повидаться. Это очень важно.
– Si, конечно, скажу.
– Я буду в своей комнате.
Зажав в руке пачку писем, Лес двинулась к лестнице и поспешно вбежала наверх к себе.
Едва успев войти, она надорвала конверт Тришиного письма, адресованного ей лично, и быстро пробежала его глазами. Дочь писала о выбранных ею курсах лекций, о женской студенческой организации, в которую вступила, о профессорах и о товарищах по учебе. Она спрашивала, как идут дела у Роба, считая, очевидно, что Лес осталась в Аргентине из-за брата. О Рауле не было ни единого слова. Лес глянула на адресованный ему конверт, затем отложила все письма в сторону и пошла в ванную, чтобы принять горячий душ и переодеться перед обедом.
Примерно час спустя она услышала внизу, в прихожей, приглушенный гул голосов и топот тяжелых сапог. Закончились дневные занятия, и это означало, что мужчины наскоро примут душ, переоденутся и соберутся в игровой комнате для обычного обсуждения тренировки. До начала обсуждения Рауль некоторое время будет свободен. Значит, сейчас он должен прийти к ней. Лес нетерпеливо расхаживала по комнате, а взгляд ее то и дело устремлялся на адресованный Раулю нераспечатанный конверт, лежащий на ее ночном столике.
Медленно тянулось время, напряжение Лес возрастало с каждой минутой, но он все не шел. Не раз и не два Лес подходила к двери, бралась за дверную ручку и останавливалась, решая, стоит ли ей идти на поиски Рауля. Может быть, Эктор не передал ему ее просьбу. Инстинктивно она чувствовала, что лучше не искать Рауля, и всякий раз отходила от двери, так и не повернув ручку. Но досада и раздражение нарастали все больше и больше.
Когда наконец раздался заветный стук, Лес рывком распахнула дверь и, даже не дав Раулю войти в комнату, набросилась на него с упреками.
– Где ты был? Тренировка закончилась более полутора часов назад. И все это время я ждала тебя, чтобы поговорить. Я сказала Эктору, что мне надо увидеться с тобой сразу же, как только ты придешь. Он передал тебе мою просьбу?
– Да, он сказал, что ты хочешь меня видеть. Я был занят. И пришел к тебе так быстро, как только смог.
Его слова подтверждала испачканная и пропотевшая одежда, которую он не стал даже переодевать после тренировки, но Лес была слишком раздражена, чтобы обращать на это внимание.
– Так быстро, как только смог, – сердито повторила она. – Разве Эктор не передал тебе, что я сказала: это очень важно? Ты представляешь, как долго мне пришлось тебя ждать?
– Я был занят, – отрезал Рауль. – Уж не думаешь ли ты, что я должен бежать сломя голову, как только ты щелкнешь пальцами? Я не какой-то жиголо, который бросается на каждый твой кивок и оклик.
– Я вовсе не намекала, что ты – жиголо.
– Нет? Я пришел сразу же, как только освободился, и этого для тебя недостаточно. Я заставил тебя ждать, не так ли? Это ты имела в виду? – сердито спросил он. – Что у тебя за спешка такая? Зачем я тебе понадобился? Что тебе нужно?
И Лес отступила перед этим натиском, перейдя из наступления в оборону.
– Ничего, – сказала она. – Я хотела кое о чем с тобой поговорить.
– Поговорить?
Он двинулся вперед, но Лес не тронулась с места. Рауль остановился совсем рядом, хотя даже не прикоснулся к ней. Его прищуренные глаза сверлили Лес, проникая в самую глубину. Он смотрел на нее слишком пристально, и Лес стало неловко под этим испытующим взглядом.
– Поговорить? И это все, зачем я тебе понадобился? Значит, ты не хотела, чтобы я к тебе прикоснулся, обнял тебя, поцеловал? Ты не хотела, чтобы я тебя приласкал? Лег бы с тобой в постель? Ты никогда не сказала мне ничего подобного. Скажи, Лес, ты желаешь меня?
В душе Лес поднялся возмущенный протест. Как он может требовать от нее, чтобы она открыто призналась в столь интимных чувствах?!
– Это нечестно – задавать такие вопросы, – вспыхнула она. – Если я отвечу «да», то сразу же стану похожа на слабую женщину, которая не может существовать без мужчины. Должна же быть у меня хоть какая-то гордость.
– Но я-то говорю тебе все это, – напряженно напомнил Рауль. – Разве мои слова делают меня похожим на слабую женщину? Я мужчина. Так где же моя гордость? Или я всегда должен оставаться тем, кто подчиняется? Однажды ты спросила меня, хочу ли я тебя? Теперь моя очередь. Хочешь ли ты меня?
– Иногда… иногда я хочу тебя так сильно, Рауль, что это даже пугает меня.
Возможно, никогда еще Лес не желала его так сильно, как теперь, и никогда ее так не пугала сила собственного желания. До сих пор их отношения строились так, как установила Лес, и она чувствовала себя в безопасности, всегда вынуждая Рауля искать ее, и никогда не делая сама ни шагу навстречу, чтобы не быть отвергнутой.
Но о какой отверженности могла идти речь, когда его руки обняли Лес за талию и Рауль притянул ее в свои объятия. И горячий, властный поцелуй растопил все ее полуосознанные страхи, казавшиеся теперь Лес столь глупыми. Больше не надо было таиться и уклоняться, и теперь ее не терзало смутное безрассудное желание схватить и удержать великолепные и восхитительные ощущения каждого мгновения их встреч – из опасения, что они больше никогда не повторятся.
– Да, я хочу тебя, Рауль, я хочу тебя, – повторяла она шепотом вновь и вновь.
Вся ее сдержанность и скованность куда-то пропала. Когда Лес наконец отстранилась от Рауля, то только затем, чтобы сказать:
– Позволь мне самой ласкать тебя.
Она увидела, как в его голубых глазах вспыхнуло желание. Рауль медленно кивнул. Его пальцы начали высвобождать из-под пояса плотно прилегающую к телу спортивную рубашку. Лес стала помогать ему и подняла вверх подол рубахи, чтобы снять ее. Рауль заметно вздрогнул.
– Cuidado! Осторожнее! – предостерегающе пробормотал он.
– Что это? – Лес нахмурилась и, не поднимая рубаху выше, глянула ему в лицо.
– Левое плечо. Ушиб.
Рауль снял рубаху сам. Сначала высвободил из рукава правую руку, стащил рубаху через голову и затем уже осторожно стянул с поврежденного плеча левый рукав.
Почти вся верхняя часть левой руки и плечо были покрыты черно-багровым кровоподтеком. Лес нерешительно коснулась синяка кончиками пальцев. Как же ему, должно быть, больно!
– Ты упал?
– Si. Лошадь Ламберти столкнулась с моей. Он при падении сломал себе запястье и локтевую кость. Мне пришлось отвезти его в маленькую больницу в деревне. Там я и провел последние три часа, – сказал он. – Или, вероятно, мне следовало броситься к тебе, как только ты щелкнула пальцами?
Лес отошла от него на шаг и отвернулась, чтобы спрятать лицо. Только сейчас она поняла, как мелочно и эгоистично вела себя.
– Тебе следовало бы отшлепать меня… повернуться и уйти… или сделать что-нибудь в этом роде. – Она порывисто повернулась к Раулю. – Как он? С ним все в порядке?
– Si. Придется несколько недель походить в гипсовой повязке, но переломы чистые, без осколков, – сказал он. – Эктору надо было объяснить тебе, почему я задерживаюсь, но, думаю, он просто захлопотался. Я рад, что не шлепнул тебя и не вышел. Я очень долго ждал, чтобы услышать, как ты скажешь, что ты желаешь меня так же сильно, как я тебя.
Пальцы Рауля провели по нежной шее Лес и задержались на голубой жилке, пульсировавшей в такт ее сердцу. Затем он опустил руку и посмотрел ей в глаза.
– Сейчас у меня только одна здоровая рука, так что тебе придется самой любить меня.
– С наслаждением, – сказала Лес.
И это банальное выражение имело для нее буквальный смысл.
Много времени спустя она лежала полностью удовлетворенная, уютно свернувшись справа от него, положив руку на грудь Рауля. То, что она переживала с ним, было совершенно не похоже на близость с Эндрю. Как ни странно, но теперь она могла думать об Эндрю без досады и злости, вспоминая то хорошее, что было между ними, а не плохое.
Может быть, она была обязана этим, как и многим другим, Раулю – он помог вернуть ей уверенность в себе. Она не искала названия чувству, которое испытывала к нему, но признавалась себе в том, что не хочет, чтобы их роман подошел к концу. Прежде она не желала заглядывать вперед и жила только сегодняшним днем. Сейчас у нее появилась потребность строить планы на завтра.
– Как идут дела у Роба? Ты с ним ладишь?
Лес не стала упоминать о злосчастном инциденте, произошедшем между сыном и служанкой. Если Эктор и рассказал о нем, то Рауль не обмолвился с Лес о происшествии ни единым словом. Но с того дня она спрашивала себя: не проявились ли в ярости Роба те обида и негодование, которые сын испытывал по отношению к Раулю? Наблюдая за тренировками, Лес не ощутила между Робом и своим возлюбленным никакой враждебности, но она находилась слишком далеко, чтобы уловить все тонкости в выражениях лиц и голосов.
Рауль перевернулся на правый бок и, опершись на локоть, посмотрел на Лес.
– Теперь, после любовных ласк, тебе захотелось порасспрашивать меня о сыне? – насмешливо спросил он, лаская рукой ее обнаженные бедра и живот.
Лес невольно придвинулась ближе, отвечая на ласку, и вместе с тем попыталась сосредоточиться, чтобы нежные прикосновения Рауля не отвлекали ее от темы.
– В последнее время он сильно изменился, и мне хочется знать, заметил ли ты это?
– Он бывает раздраженным, иногда унылым и угрюмым… – Его рука продолжала лениво странствовать по ее телу. – Почему ты спрашиваешь?
– Иногда мне кажется, что он все еще сердится на то, что мы вместе, и меня интересует, как он ведет себя с тобой, когда меня нет поблизости.
– Он относится ко мне с уважением. Вовсе ни к чему, чтобы он еще и любил меня, – ответил Рауль, и Лес задумалась: а не раздувает ли она из мухи слона. Может быть, она слишком чувствительна.
Рауль нежно прикоснулся губами к ее соску и стал водить вокруг него кончиком языка до тех пор, пока сосок не поднялся и не затвердел. Лес почувствовала, как у нее невольно сжимается лоно.
– Мы закончили говорить о Робе?
– На самом деле… – Ее ладонь скользнула вдоль руки Рауля, осторожно обогнув огромный синяк возле плеча. – Я заговорила о нем, чтобы было проще задать следующий вопрос – заключил ли ты какой-нибудь договор на игры во Флориде во время зимнего сезона?
– Я обратился к спонсорам нескольких команд, но пока ничего еще точно не решено. Почему ты спрашиваешь?
Казалось, сейчас ему интересней играть с ее грудью, чем обсуждать будущее.
– Потому что… – Лес замолчала, наслаждаясь тем, как он отвлекает ее от разговора. – Я собираюсь спонсировать команду для Роба. Я хочу, чтобы он играл с самыми лучшими, а ты – лучший. Я подумала также, что, если бы вы с ним поладили, ты мог бы продолжать тренировать его. Как тебе нравится эта идея?
– Мне нравишься ты.
– Рауль! – возмущенно воскликнула Лес, протестуя, но не слишком решительно, против того, что он уклоняется от прямого ответа.
К великому ее сожалению, Рауль поднял голову и лениво посмотрел на нее.
– Я никогда еще прежде не играл для женщины.
– Зато ты играл с ними, не так ли? – пробормотала она, обводя пальцем линию его губ.
Рауль хмыкнул.
– Это гораздо интереснее, нет? – парировал он и поцеловал ее палец.
– Может быть, еще интереснее делать и то и другое? – сказала Лес. – У меня большой дом, рядом с домом – конюшни, тренировочное поле и громадная, царских размеров кровать. Где ты еще найдешь такие удобства? Ты только подумай, какие тебя ждут «дополнительные удовольствия». Ну, что скажешь? Будешь ты играть со мной и для меня?
– С удовольствием.
Рауль нагнулся, медленно и обстоятельно поцеловал ее, затем уткнулся лицом ей в шею.
– Это и есть то важное дело, о котором ты хотела со мной поговорить?
Лес замерла под сладостной тяжестью его головы.
– Нет, – проговорила она.
Когда Рауль приподнялся, чтобы посмотреть, отчего она проговорила это слово таким бесцветным тоном, Лес потянулась за конвертом, лежащим на ночном столике.
– Пришло тебе сегодня.
Она передала письмо Раулю, наблюдая за выражением его лица. Когда он перевернул конверт, глянув на нетронутый клапан, Лес добавила:
– Я не открывала его, хотя, признаюсь, мне и хотелось. Я не знала, что Триша переписывается с тобой.
– Я получил всего два письма. – Рауль рассеянно изучал конверт, но не потрудился его открыть.
– О чем она пишет?
– Прочитай сама. – Он протянул Лес письмо.
– Нет. – Она отрицательно покачала лежащей на подушке головой.
Лучше ей не знать личных излияний дочери, адресованных Раулю. – И я не хочу. – Он бросил конверт назад на ночной столик.
– Я так и не собралась поговорить с ней о нас.
– Почему?
– Я не была уверена, что мы вместе надолго. – Лес изучала еле заметную белую полоску старого шрама на его груди, след лошадиного копыта. – Я не была даже уверена, что мне этого хочется.
– А теперь? – Он внимательно наблюдал за ней.
– Теперь мне хочется, чтобы ты играл в моей команде, – небрежно ответила Лес.
– А что, если этого не захочет Роб? Или твоя дочь? – спросил Рауль.
Лес задумалась над первой частью его вопроса.
– Роб хочет играть в поло и хочет научиться играть хорошо. Я полагаю, что, независимо от того, что он думает о тебе лично, он все еще верит, что ты можешь ему в этом помочь. Триша – совсем иное дело, – признала она с тяжелым вздохом. – Думаю, что не могу уже более откладывать на потом и должна написать ей о нас. Может быть, у нее будет время, чтобы пережить это и успокоиться до того, как мы встретимся. Впрочем, все станет ясно в ноябре, когда она приедет домой на каникулы. Триша всегда удивляет меня. Она никогда не поступает так, как, мне кажется, должна поступить.
– В ноябре. Это совсем скоро. – Рауль погладил нежную округлость ее плеча.
– Ты ведь приедешь еще до конца месяца, не правда ли? Мы проведем вместе праздники, перед тем как вы с Робом начнете в декабре отбирать игроков для вашей команды.
– Думаю, смогу это уладить.
Лес положила руку на грудь Раулю.
– Как ты думаешь, обед уже готов?
– Может, сначала «аперитив», чтобы возбудить голод, – предложил Рауль, и его рука скользнула ниже, на ее живот.
– А как твое плечо?
Ответом был поцелуй. И Лес сочла ответ более чем убедительным.
Поздно вечером она написала Трише длинное послание. Это было самое трудное письмо, которое Лес доводилось когда-либо сочинять. Она тщательно подбирала каждое слово, чтобы смягчить удар, и, не сообщая прямо о своей связи с Раулем, всего лишь намекала на нее. Когда на следующий день она передала письмо Эктору, чтобы тот отправил его вместе с прочей почтой, ее одолевали дурные предчувствия. Но дело было сделано, и теперь Лес по крайней мере была свободна от ощущения вины за то, что скрывает от дочери правду.
25
– Она это только что придумала, чтобы защитить свою задницу, – язвительно хмыкнул Роб.
– Роб, мне не нравится, как ты выражаешься.
Лес могла бы не обратить внимания на грубое словечко, вырвавшееся у сына в пылу гнева, но вульгарную ругань, к которой пристрастился Роб, она считала отвратительной.
Она собиралась продолжить, но тут услышала быстрый перестук костылей по ковровой дорожке и обернулась навстречу Эктору. То же сделала и Анна и немедленно разразилась многословным монологом по-испански. Когда она закончила, Лес объяснила, из-за чего произошло недоразумение.
– Прошу прощения, сеньор Роб, но Анна только клала в шкаф ваше белье, как она всегда это делает, – сказал Эктор. – Она ничего не взяла. Анна – честная женщина.
Недовольный этим вердиктом, Роб поджал губы так, что они превратились в две тонкие ниточки.
– Я знаю то, что сам видел, – пробурчал он.
– Роб, – раздраженно одернула его Лес. – Мог бы просто признать, что ошибся.
– Я не хочу, чтобы она шарила по моим ящикам! – заявил Роб. – Никогда! С этого дня пусть оставляет белье на кровати, а я сам буду убирать его в шкаф.
Эктор обменялся с Лес взглядами и согласился с этим требованием.
– Ну если вы этого желаете, я ей так и прикажу. А лучше всего давайте запрем ваши ценные вещи в наш…
– Нет. Я буду держать их в том месте, которое сам сочту надежным. – Роб сердито махнул рукой в сторону Анны. – Просто позаботьтесь, чтобы она держалась подальше от моих вещей. Я не хочу, чтобы она совала повсюду нос.
– Si…
Но Роб, не дав Эктору закончить, резко повернулся на каблуках и вихрем скрылся в своей комнате, хлопнув дверью. Он сразу же подошел к выдвинутому ящику шкафа и вытянул из-под самого низа стопки белья пару носков. Он застал Анну врасплох, когда та собиралась переместить эту пару наверх. Тайный запас кокаина все еще оставался в одном из носков. Роб закрыл глаза, чувствуя прилив облегчения.
Раздался стук в дверь, и Роб инстинктивно скомкал носок и зажал его в ладони. Когда дверь распахнулась, он обернулся, быстро сунув руку за спину.
– Я думал, что тебе известно: прежде чем войти, надо подождать, пока тебя пригласят, – резко бросил он.
– Если и есть кто-то, кому нужны лекции по хорошим манерам, то это прежде всего ты. Роб, только что ты вел себя не только грубо, но просто неприлично. Даже несмотря на то, что твои подозрения не подтвердились, ты не счел нужным извиниться. Какой бес в тебя вселился, Роб? – строго спросила Лес.
– Ну, хорошо, может быть, я и ошибся. Если бы это произошло с тобой, ты бы тоже вышла из себя, – не сдавался Роб. – Ладно, в следующий раз, когда я увижу ее, извинюсь перед ней, если тебе от этого станет легче. Ты удовлетворена?
– Все же лучше, чем ничего. – Лес в замешательстве покачала головой, чувствуя, что сын только и ждет повода для ссоры. – Роб, что происходит? Чем ты недоволен? Ты ведешь себя совсем по-детски, и это на тебя не похоже.
– Я обнаружил, что кто-то роется в моих ящиках, и немного рассердился. Вот и все. Почему бы тебе не вернуться в объятия своего латиноамериканского любовника и не оставить меня в покое?
От этого саркастического ответа Лес оцепенела.
– Ты все еще расстроен из-за Рауля? – Она надеялась, что обида у него уже прошла, но сын, по-видимому, не оставил намерения наказать ее за то, что она изменила ему. – Роб, ты – моя плоть и кровь. Ни один мужчина на земле не может этого изменить.
Однако он не желал ее слушать.
– Ладно, давай оставим это. Послушай, я же сказал, что сожалею… Чего ты еще хочешь? Может же человек хоть однажды ошибиться?..
– Да. И точно так же, как ты ошибся насчет Анны, ты ошибаешься и насчет Рауля.
Но Роб словно отгородился от Лес каменной стеной, через которую не проникало ни одно ее слово. Это не был тот Роб, которого она знала. Лес пугали произошедшие в нем перемены, и хотя она убеждала себя, что, если проявить терпение, со временем все недоразумения между ними исчезнут, порой она и сама начинала невольно сомневаться в этом.
Лес открыла дверь, постояла на пороге и наконец сказала:
– Увидимся внизу.
Как только дверь за матерью закрылась и послышались ее удаляющиеся шаги, Роб спрятал носок назад в ящик, затем вырвал листок из своей записной книжки и оторвал от него узкую полоску бумаги. Эту полоску он вставил в щель между краем ящика и рамой шкафа. Тот, кто тайком залезет теперь в его в ящик, вряд ли обратит внимание на выпавший клочок бумаги. А Роб будет знать, что кто-то опять рылся в его вещах.
Лес, дрожа, поплотней запахнула купальный халат и поспешно вбежала в дом. Солнце в середине октября греет жарко, но вода в плавательном бассейне оставалась еще довольно холодной. Вытирая на ходу полотенцем влажные после купания волосы, Лес направилась было прямо к лестнице на второй этаж, но заметила, что на длинном столе, одиноко стоящем в большой прихожей, лежит стопка писем, и остановилась. Наверное, кто-то недавно принес свежую корреспонденцию и Эктор еще не успел ее рассортировать. Лес поколебалась немного, а затем стала перебирать стопку, чтобы посмотреть, не пришли ли письма и для нее.
Так и есть. Тощий конвертик с посланием от Триши. Лес отложила его в сторону. Письмо от Эммы – вне сомнения, отчет о месячных тратах на содержание дома и чрезвычайно тактично сформулированный вопрос: когда ожидать возращения Лес. А вот и толстый конверт от Одры. Лес слегка поморщилась, узнав материнский почерк. Не надо даже раскрывать письмо, чтобы узнать, о чем в нем говорится. Если оно такое же, как и предыдущие, то первые три страницы окажутся заполненными не слишком мягкими требованиями объяснить, когда Лес собирается вернуться домой и почему недолгая поездка, которая должна была занять три или от силы четыре недели, затянулась более чем на три месяца. Следующие три страницы будут посвящены последним семейным новостям.
Все письма в нижней трети стопки были адресованы Раулю. Лес начала было откладывать их в сторону, но тут в глаза ей бросился знакомый почерк на одном из конвертов. Письмо было от Триши. Закусив верхнюю губу, Лес задумалась, машинально постукивая конвертом по ладони.
В первый ли раз пишет Триша Раулю, или были и другие послания? Ни в одном из писем, которые Лес получала от дочери, Триша ни разу не упоминала Рауля, если не считать обычных вежливых просьб передать ему привет от нее. А в последнее время она перестала даже делать и подобную приписку в конце. Лес надеялась, что новизна студенческой жизни постепенно заставит Тришу забыть о Рауле и выкинуть его из головы. Но, оказывается, этого не произошло.
Лес размышляла несколько минут и наконец добавила письмо Триши к Раулю к своей пачке. И когда послышался стук костылей – это Эктор выходил в прихожую из гостиной, – обернулась, улыбаясь:
– Я уже забрала свою почту. Когда придет Рауль, скажите ему, пожалуйста, что я хочу с ним повидаться. Это очень важно.
– Si, конечно, скажу.
– Я буду в своей комнате.
Зажав в руке пачку писем, Лес двинулась к лестнице и поспешно вбежала наверх к себе.
Едва успев войти, она надорвала конверт Тришиного письма, адресованного ей лично, и быстро пробежала его глазами. Дочь писала о выбранных ею курсах лекций, о женской студенческой организации, в которую вступила, о профессорах и о товарищах по учебе. Она спрашивала, как идут дела у Роба, считая, очевидно, что Лес осталась в Аргентине из-за брата. О Рауле не было ни единого слова. Лес глянула на адресованный ему конверт, затем отложила все письма в сторону и пошла в ванную, чтобы принять горячий душ и переодеться перед обедом.
Примерно час спустя она услышала внизу, в прихожей, приглушенный гул голосов и топот тяжелых сапог. Закончились дневные занятия, и это означало, что мужчины наскоро примут душ, переоденутся и соберутся в игровой комнате для обычного обсуждения тренировки. До начала обсуждения Рауль некоторое время будет свободен. Значит, сейчас он должен прийти к ней. Лес нетерпеливо расхаживала по комнате, а взгляд ее то и дело устремлялся на адресованный Раулю нераспечатанный конверт, лежащий на ее ночном столике.
Медленно тянулось время, напряжение Лес возрастало с каждой минутой, но он все не шел. Не раз и не два Лес подходила к двери, бралась за дверную ручку и останавливалась, решая, стоит ли ей идти на поиски Рауля. Может быть, Эктор не передал ему ее просьбу. Инстинктивно она чувствовала, что лучше не искать Рауля, и всякий раз отходила от двери, так и не повернув ручку. Но досада и раздражение нарастали все больше и больше.
Когда наконец раздался заветный стук, Лес рывком распахнула дверь и, даже не дав Раулю войти в комнату, набросилась на него с упреками.
– Где ты был? Тренировка закончилась более полутора часов назад. И все это время я ждала тебя, чтобы поговорить. Я сказала Эктору, что мне надо увидеться с тобой сразу же, как только ты придешь. Он передал тебе мою просьбу?
– Да, он сказал, что ты хочешь меня видеть. Я был занят. И пришел к тебе так быстро, как только смог.
Его слова подтверждала испачканная и пропотевшая одежда, которую он не стал даже переодевать после тренировки, но Лес была слишком раздражена, чтобы обращать на это внимание.
– Так быстро, как только смог, – сердито повторила она. – Разве Эктор не передал тебе, что я сказала: это очень важно? Ты представляешь, как долго мне пришлось тебя ждать?
– Я был занят, – отрезал Рауль. – Уж не думаешь ли ты, что я должен бежать сломя голову, как только ты щелкнешь пальцами? Я не какой-то жиголо, который бросается на каждый твой кивок и оклик.
– Я вовсе не намекала, что ты – жиголо.
– Нет? Я пришел сразу же, как только освободился, и этого для тебя недостаточно. Я заставил тебя ждать, не так ли? Это ты имела в виду? – сердито спросил он. – Что у тебя за спешка такая? Зачем я тебе понадобился? Что тебе нужно?
И Лес отступила перед этим натиском, перейдя из наступления в оборону.
– Ничего, – сказала она. – Я хотела кое о чем с тобой поговорить.
– Поговорить?
Он двинулся вперед, но Лес не тронулась с места. Рауль остановился совсем рядом, хотя даже не прикоснулся к ней. Его прищуренные глаза сверлили Лес, проникая в самую глубину. Он смотрел на нее слишком пристально, и Лес стало неловко под этим испытующим взглядом.
– Поговорить? И это все, зачем я тебе понадобился? Значит, ты не хотела, чтобы я к тебе прикоснулся, обнял тебя, поцеловал? Ты не хотела, чтобы я тебя приласкал? Лег бы с тобой в постель? Ты никогда не сказала мне ничего подобного. Скажи, Лес, ты желаешь меня?
В душе Лес поднялся возмущенный протест. Как он может требовать от нее, чтобы она открыто призналась в столь интимных чувствах?!
– Это нечестно – задавать такие вопросы, – вспыхнула она. – Если я отвечу «да», то сразу же стану похожа на слабую женщину, которая не может существовать без мужчины. Должна же быть у меня хоть какая-то гордость.
– Но я-то говорю тебе все это, – напряженно напомнил Рауль. – Разве мои слова делают меня похожим на слабую женщину? Я мужчина. Так где же моя гордость? Или я всегда должен оставаться тем, кто подчиняется? Однажды ты спросила меня, хочу ли я тебя? Теперь моя очередь. Хочешь ли ты меня?
– Иногда… иногда я хочу тебя так сильно, Рауль, что это даже пугает меня.
Возможно, никогда еще Лес не желала его так сильно, как теперь, и никогда ее так не пугала сила собственного желания. До сих пор их отношения строились так, как установила Лес, и она чувствовала себя в безопасности, всегда вынуждая Рауля искать ее, и никогда не делая сама ни шагу навстречу, чтобы не быть отвергнутой.
Но о какой отверженности могла идти речь, когда его руки обняли Лес за талию и Рауль притянул ее в свои объятия. И горячий, властный поцелуй растопил все ее полуосознанные страхи, казавшиеся теперь Лес столь глупыми. Больше не надо было таиться и уклоняться, и теперь ее не терзало смутное безрассудное желание схватить и удержать великолепные и восхитительные ощущения каждого мгновения их встреч – из опасения, что они больше никогда не повторятся.
– Да, я хочу тебя, Рауль, я хочу тебя, – повторяла она шепотом вновь и вновь.
Вся ее сдержанность и скованность куда-то пропала. Когда Лес наконец отстранилась от Рауля, то только затем, чтобы сказать:
– Позволь мне самой ласкать тебя.
Она увидела, как в его голубых глазах вспыхнуло желание. Рауль медленно кивнул. Его пальцы начали высвобождать из-под пояса плотно прилегающую к телу спортивную рубашку. Лес стала помогать ему и подняла вверх подол рубахи, чтобы снять ее. Рауль заметно вздрогнул.
– Cuidado! Осторожнее! – предостерегающе пробормотал он.
– Что это? – Лес нахмурилась и, не поднимая рубаху выше, глянула ему в лицо.
– Левое плечо. Ушиб.
Рауль снял рубаху сам. Сначала высвободил из рукава правую руку, стащил рубаху через голову и затем уже осторожно стянул с поврежденного плеча левый рукав.
Почти вся верхняя часть левой руки и плечо были покрыты черно-багровым кровоподтеком. Лес нерешительно коснулась синяка кончиками пальцев. Как же ему, должно быть, больно!
– Ты упал?
– Si. Лошадь Ламберти столкнулась с моей. Он при падении сломал себе запястье и локтевую кость. Мне пришлось отвезти его в маленькую больницу в деревне. Там я и провел последние три часа, – сказал он. – Или, вероятно, мне следовало броситься к тебе, как только ты щелкнула пальцами?
Лес отошла от него на шаг и отвернулась, чтобы спрятать лицо. Только сейчас она поняла, как мелочно и эгоистично вела себя.
– Тебе следовало бы отшлепать меня… повернуться и уйти… или сделать что-нибудь в этом роде. – Она порывисто повернулась к Раулю. – Как он? С ним все в порядке?
– Si. Придется несколько недель походить в гипсовой повязке, но переломы чистые, без осколков, – сказал он. – Эктору надо было объяснить тебе, почему я задерживаюсь, но, думаю, он просто захлопотался. Я рад, что не шлепнул тебя и не вышел. Я очень долго ждал, чтобы услышать, как ты скажешь, что ты желаешь меня так же сильно, как я тебя.
Пальцы Рауля провели по нежной шее Лес и задержались на голубой жилке, пульсировавшей в такт ее сердцу. Затем он опустил руку и посмотрел ей в глаза.
– Сейчас у меня только одна здоровая рука, так что тебе придется самой любить меня.
– С наслаждением, – сказала Лес.
И это банальное выражение имело для нее буквальный смысл.
Много времени спустя она лежала полностью удовлетворенная, уютно свернувшись справа от него, положив руку на грудь Рауля. То, что она переживала с ним, было совершенно не похоже на близость с Эндрю. Как ни странно, но теперь она могла думать об Эндрю без досады и злости, вспоминая то хорошее, что было между ними, а не плохое.
Может быть, она была обязана этим, как и многим другим, Раулю – он помог вернуть ей уверенность в себе. Она не искала названия чувству, которое испытывала к нему, но признавалась себе в том, что не хочет, чтобы их роман подошел к концу. Прежде она не желала заглядывать вперед и жила только сегодняшним днем. Сейчас у нее появилась потребность строить планы на завтра.
– Как идут дела у Роба? Ты с ним ладишь?
Лес не стала упоминать о злосчастном инциденте, произошедшем между сыном и служанкой. Если Эктор и рассказал о нем, то Рауль не обмолвился с Лес о происшествии ни единым словом. Но с того дня она спрашивала себя: не проявились ли в ярости Роба те обида и негодование, которые сын испытывал по отношению к Раулю? Наблюдая за тренировками, Лес не ощутила между Робом и своим возлюбленным никакой враждебности, но она находилась слишком далеко, чтобы уловить все тонкости в выражениях лиц и голосов.
Рауль перевернулся на правый бок и, опершись на локоть, посмотрел на Лес.
– Теперь, после любовных ласк, тебе захотелось порасспрашивать меня о сыне? – насмешливо спросил он, лаская рукой ее обнаженные бедра и живот.
Лес невольно придвинулась ближе, отвечая на ласку, и вместе с тем попыталась сосредоточиться, чтобы нежные прикосновения Рауля не отвлекали ее от темы.
– В последнее время он сильно изменился, и мне хочется знать, заметил ли ты это?
– Он бывает раздраженным, иногда унылым и угрюмым… – Его рука продолжала лениво странствовать по ее телу. – Почему ты спрашиваешь?
– Иногда мне кажется, что он все еще сердится на то, что мы вместе, и меня интересует, как он ведет себя с тобой, когда меня нет поблизости.
– Он относится ко мне с уважением. Вовсе ни к чему, чтобы он еще и любил меня, – ответил Рауль, и Лес задумалась: а не раздувает ли она из мухи слона. Может быть, она слишком чувствительна.
Рауль нежно прикоснулся губами к ее соску и стал водить вокруг него кончиком языка до тех пор, пока сосок не поднялся и не затвердел. Лес почувствовала, как у нее невольно сжимается лоно.
– Мы закончили говорить о Робе?
– На самом деле… – Ее ладонь скользнула вдоль руки Рауля, осторожно обогнув огромный синяк возле плеча. – Я заговорила о нем, чтобы было проще задать следующий вопрос – заключил ли ты какой-нибудь договор на игры во Флориде во время зимнего сезона?
– Я обратился к спонсорам нескольких команд, но пока ничего еще точно не решено. Почему ты спрашиваешь?
Казалось, сейчас ему интересней играть с ее грудью, чем обсуждать будущее.
– Потому что… – Лес замолчала, наслаждаясь тем, как он отвлекает ее от разговора. – Я собираюсь спонсировать команду для Роба. Я хочу, чтобы он играл с самыми лучшими, а ты – лучший. Я подумала также, что, если бы вы с ним поладили, ты мог бы продолжать тренировать его. Как тебе нравится эта идея?
– Мне нравишься ты.
– Рауль! – возмущенно воскликнула Лес, протестуя, но не слишком решительно, против того, что он уклоняется от прямого ответа.
К великому ее сожалению, Рауль поднял голову и лениво посмотрел на нее.
– Я никогда еще прежде не играл для женщины.
– Зато ты играл с ними, не так ли? – пробормотала она, обводя пальцем линию его губ.
Рауль хмыкнул.
– Это гораздо интереснее, нет? – парировал он и поцеловал ее палец.
– Может быть, еще интереснее делать и то и другое? – сказала Лес. – У меня большой дом, рядом с домом – конюшни, тренировочное поле и громадная, царских размеров кровать. Где ты еще найдешь такие удобства? Ты только подумай, какие тебя ждут «дополнительные удовольствия». Ну, что скажешь? Будешь ты играть со мной и для меня?
– С удовольствием.
Рауль нагнулся, медленно и обстоятельно поцеловал ее, затем уткнулся лицом ей в шею.
– Это и есть то важное дело, о котором ты хотела со мной поговорить?
Лес замерла под сладостной тяжестью его головы.
– Нет, – проговорила она.
Когда Рауль приподнялся, чтобы посмотреть, отчего она проговорила это слово таким бесцветным тоном, Лес потянулась за конвертом, лежащим на ночном столике.
– Пришло тебе сегодня.
Она передала письмо Раулю, наблюдая за выражением его лица. Когда он перевернул конверт, глянув на нетронутый клапан, Лес добавила:
– Я не открывала его, хотя, признаюсь, мне и хотелось. Я не знала, что Триша переписывается с тобой.
– Я получил всего два письма. – Рауль рассеянно изучал конверт, но не потрудился его открыть.
– О чем она пишет?
– Прочитай сама. – Он протянул Лес письмо.
– Нет. – Она отрицательно покачала лежащей на подушке головой.
Лучше ей не знать личных излияний дочери, адресованных Раулю. – И я не хочу. – Он бросил конверт назад на ночной столик.
– Я так и не собралась поговорить с ней о нас.
– Почему?
– Я не была уверена, что мы вместе надолго. – Лес изучала еле заметную белую полоску старого шрама на его груди, след лошадиного копыта. – Я не была даже уверена, что мне этого хочется.
– А теперь? – Он внимательно наблюдал за ней.
– Теперь мне хочется, чтобы ты играл в моей команде, – небрежно ответила Лес.
– А что, если этого не захочет Роб? Или твоя дочь? – спросил Рауль.
Лес задумалась над первой частью его вопроса.
– Роб хочет играть в поло и хочет научиться играть хорошо. Я полагаю, что, независимо от того, что он думает о тебе лично, он все еще верит, что ты можешь ему в этом помочь. Триша – совсем иное дело, – признала она с тяжелым вздохом. – Думаю, что не могу уже более откладывать на потом и должна написать ей о нас. Может быть, у нее будет время, чтобы пережить это и успокоиться до того, как мы встретимся. Впрочем, все станет ясно в ноябре, когда она приедет домой на каникулы. Триша всегда удивляет меня. Она никогда не поступает так, как, мне кажется, должна поступить.
– В ноябре. Это совсем скоро. – Рауль погладил нежную округлость ее плеча.
– Ты ведь приедешь еще до конца месяца, не правда ли? Мы проведем вместе праздники, перед тем как вы с Робом начнете в декабре отбирать игроков для вашей команды.
– Думаю, смогу это уладить.
Лес положила руку на грудь Раулю.
– Как ты думаешь, обед уже готов?
– Может, сначала «аперитив», чтобы возбудить голод, – предложил Рауль, и его рука скользнула ниже, на ее живот.
– А как твое плечо?
Ответом был поцелуй. И Лес сочла ответ более чем убедительным.
Поздно вечером она написала Трише длинное послание. Это было самое трудное письмо, которое Лес доводилось когда-либо сочинять. Она тщательно подбирала каждое слово, чтобы смягчить удар, и, не сообщая прямо о своей связи с Раулем, всего лишь намекала на нее. Когда на следующий день она передала письмо Эктору, чтобы тот отправил его вместе с прочей почтой, ее одолевали дурные предчувствия. Но дело было сделано, и теперь Лес по крайней мере была свободна от ощущения вины за то, что скрывает от дочери правду.
25
В пятницу сразу же после завтрака Лес вышла из дома и остановилась, поджидая, пока ее нагонит Эктор. Темную соболиную шубу она перебросила через руку. Для поездки вполне достаточно легкого костюма, который она надела сегодня утром, – в белом льняном жакете ей не будет холодно в весенней пампе в эти ранние утренние часы. Она бросила взгляд на автомобиль, стоящий перед серым каменным домом. Рауль уже укладывал в багажник последние чемоданы. Несмотря на то что Лес с Робом не намеревались улететь в Штаты ранее воскресенья, было разумнее провести последние несколько дней в Буэнос-Айресе, где в субботу должен был проходить матч по поло.
– Эктор, еще есть время передумать и поехать на матч вместе с нами. – Лес сделала последнюю попытку убедить старика сопровождать их.
– Estancia не сможет обойтись без меня три дня, – стоял на своем Эктор. Затем под его пышными усами показалась улыбка. – Я не преувеличиваю. Это сущая правда.
– Да, я вам верю, – вздохнула Лес.
Ей было очень жаль расставаться с ним так скоро. Когда они подошли к автомобилю, Лес остановилась, с грустью глядя на этого неунывающего человека, с которым так подружилась.
– Эктор, я буду скучать по вас… по нашим беседам и по нашим прогулкам верхом.
– Мы все будем скучать по вас, сеньора Лес. Вы наполнили этот дом светом. – Его темные глаза казались более ясными и нежными, чем обычно.
К ним подошел Рауль, но его внимание было устремлено на двух человек, копавших ямы возле самого фундамента дома.
– Что делают эти рабочие? – хмуро спросил он.
Эктор, улыбаясь, посмотрел на Лес.
– Сажают виноградные лозы. Я помню, что вы сказали, сеньора Лес. В следующий раз, когда вы к нам приедете, эти серые стены будут покрыты зеленью, и дом не станет казаться таким холодным.
«В следующий раз, когда вы приедете». Эти слова звучали словно эхо ее мыслей. Она хотела вернуться – в Аргентину, в пампы, в estancia. Эктор хотел, чтобы она вернулась. Она надеялась, что того же желает и Рауль, хотя старалась не загадывать так надолго вперед. Но Рауль никак не отозвался – ни на намерение Эктора украсить дом вьющимися лозами, ни на слова старика о возвращении Лес. Хмурая усмешка сошла с его лица, оставив одну лишь холодную бесстрастность.
Повернувшись, Рауль открыл дверь автомобиля.
– Пора ехать.
– До свидания, Эктор. – Лес сжала руку старого наездника и расцеловала его в обе щеки.
– Здесь, в Аргентине, мы говорим на прощание chau. Слишком много итальянцев, – проговорил Эктор, скрывая свои чувства под объяснением, почему аргентинское словечко так напоминает итальянское ciao.
Он нежно пожал руку Лес.
– Chau, – улыбнулась Лес и, чувствуя нетерпение Рауля, направилась к машине.
Усевшись на переднее сиденье, она, чтобы замять неловкость, стала пристраивать на коленях свою шубу. Рауль захлопнул дверь. И Лес на миг пожалела, что Роб не едет вместе с ними, а вместо этого предпочел добираться до Буэнос-Айреса со всеми прочими игроками. Впрочем, она тут же одернула себя: провести втроем в машине более четырех часов пути было бы, вероятно, нелегко. Все чувствовали бы немалое напряжение. Естественно, что Роб выбрал общество товарищей. Иногда она понимала, что воспринимает все слишком обостренно и находит сложности там, где их нет.
Рауль сел за руль, Лес обернулась и помахала на прощание Эктору. Машина тронулась с места, и перед взглядом Лес в последний раз поплыли суровый, старый дом, крыши над каменными конюшнями, зеленые поля для поло. Широкие листья эвкалиптов создавали шатер над длинным подъездным путем, отбрасывая на ветровое стекло узорные тени. «В следующий раз, когда вы приедете…» Лес опять вспомнились эти слова, и она спросила себя: когда это будет?
– Эктор, еще есть время передумать и поехать на матч вместе с нами. – Лес сделала последнюю попытку убедить старика сопровождать их.
– Estancia не сможет обойтись без меня три дня, – стоял на своем Эктор. Затем под его пышными усами показалась улыбка. – Я не преувеличиваю. Это сущая правда.
– Да, я вам верю, – вздохнула Лес.
Ей было очень жаль расставаться с ним так скоро. Когда они подошли к автомобилю, Лес остановилась, с грустью глядя на этого неунывающего человека, с которым так подружилась.
– Эктор, я буду скучать по вас… по нашим беседам и по нашим прогулкам верхом.
– Мы все будем скучать по вас, сеньора Лес. Вы наполнили этот дом светом. – Его темные глаза казались более ясными и нежными, чем обычно.
К ним подошел Рауль, но его внимание было устремлено на двух человек, копавших ямы возле самого фундамента дома.
– Что делают эти рабочие? – хмуро спросил он.
Эктор, улыбаясь, посмотрел на Лес.
– Сажают виноградные лозы. Я помню, что вы сказали, сеньора Лес. В следующий раз, когда вы к нам приедете, эти серые стены будут покрыты зеленью, и дом не станет казаться таким холодным.
«В следующий раз, когда вы приедете». Эти слова звучали словно эхо ее мыслей. Она хотела вернуться – в Аргентину, в пампы, в estancia. Эктор хотел, чтобы она вернулась. Она надеялась, что того же желает и Рауль, хотя старалась не загадывать так надолго вперед. Но Рауль никак не отозвался – ни на намерение Эктора украсить дом вьющимися лозами, ни на слова старика о возвращении Лес. Хмурая усмешка сошла с его лица, оставив одну лишь холодную бесстрастность.
Повернувшись, Рауль открыл дверь автомобиля.
– Пора ехать.
– До свидания, Эктор. – Лес сжала руку старого наездника и расцеловала его в обе щеки.
– Здесь, в Аргентине, мы говорим на прощание chau. Слишком много итальянцев, – проговорил Эктор, скрывая свои чувства под объяснением, почему аргентинское словечко так напоминает итальянское ciao.
Он нежно пожал руку Лес.
– Chau, – улыбнулась Лес и, чувствуя нетерпение Рауля, направилась к машине.
Усевшись на переднее сиденье, она, чтобы замять неловкость, стала пристраивать на коленях свою шубу. Рауль захлопнул дверь. И Лес на миг пожалела, что Роб не едет вместе с ними, а вместо этого предпочел добираться до Буэнос-Айреса со всеми прочими игроками. Впрочем, она тут же одернула себя: провести втроем в машине более четырех часов пути было бы, вероятно, нелегко. Все чувствовали бы немалое напряжение. Естественно, что Роб выбрал общество товарищей. Иногда она понимала, что воспринимает все слишком обостренно и находит сложности там, где их нет.
Рауль сел за руль, Лес обернулась и помахала на прощание Эктору. Машина тронулась с места, и перед взглядом Лес в последний раз поплыли суровый, старый дом, крыши над каменными конюшнями, зеленые поля для поло. Широкие листья эвкалиптов создавали шатер над длинным подъездным путем, отбрасывая на ветровое стекло узорные тени. «В следующий раз, когда вы приедете…» Лес опять вспомнились эти слова, и она спросила себя: когда это будет?