Дейли Джанет. Золотой мираж

   Наконец она решила взять себя в руки. Не следует попадать в плен воспоминаний, думать о том, что могло бы быть, или сожалеть о том, что не состоялось. Все это надо оставить в прошлом. Перед нею новая жизнь, новые перспективы, возможно, новая любовь. Подняв голову, она посмотрела на небо, усеянное звездами, и загадала желание.
   – Можно войти?
   Кит повернулась столь стремительно, что полы ее шелковой накидки распахнулись и зашелестели, словно от порыва ветра. Она смотрела на Джона, не в состоянии вымолвить ни слова.
   – Я увидел свет, постучал, но ты, очевидно, не слышала.
   – Да, не слышала. Но мне хотелось видеть тебя, – в странном порыве искренне призналась Кит, забыв о всякой осторожности.
   – А я-то боялся, что понадобятся Бог знает какие усилия, чтобы уговорить тебя составить мне компанию и выпить глоток вина на сон грядущий. – В его руках блеснули хрустальные бокалы. – Помнишь, как тебе хотелось любоваться луной и пить шампанское? Хотя луна подвела нас, а охлажденного шампанского в доме не оказалось, предлагаю коньяк и новолуние.
   Кивком головы он указал на узкий серп месяца на небосклоне.
   – Превосходное сочетание – новолуние и коньяк, – ответила Кит, принимая бокал и, вспомнив свое замечание, что шампанское и луна – это мечта влюбленных подростков, добавила: – Обстановка вполне подходящая для людей зрелого возраста.
   – Я тоже так считаю, – чокнулся с ней Джон.
   Кит легкими круговыми движениями всколыхнула содержимое бокала и отпила глоток. Она тут же почувствовала, как приятное тепло разлилось по всему телу – то ли от глотка коньяка, то ли от того, как смотрел на нее Джон.
   – Какая ночь! – воскликнула Кит. – Посмотри, сколько звезд! Я давно не видела такого звездного неба. Кажется, что звезды совсем близко, стоит лишь протянуть руку – и они твои.
   – Ты из тех женщин, Кит, ради которых мужчинам хочется доставать звезды с неба, лишь бы заслужить улыбку.
   – Ты, кажется, флиртуешь со мной, Джон Ти? – поддела его Кит.
   – Нет, это не флирт, – Джон легонько провел пальцем по ее щеке и коснулся волос. – Я пытаюсь соблазнить тебя.
   – Ты считаешь, что это хорошо? – прошептала Кит ослабевшим голосом.
   – Ничего не может быть лучше, – теперь он касался губами ее волос.
   – Ты собираешься посягнуть на мою добродетель, – Кит чувствовала, что выдержка вот-вот изменит ей. Сегодня, как никогда, ей хотелось, чтобы ее любили.
   – Это посягательство на всю тебя – на твою добродетель, тело, губы, даже сердце. – Он легонько коснулся губами мочки ее уха. – О, у меня большие планы в отношении тебя, Кит Мастерс. – Его страстный шепот был осязаем, как физическое прикосновение.
   Осторожно взяв у Кит бокал, он освободил ее руки, и они тут же легли ему на грудь, но не для того, чтобы оттолкнуть.
   – Ты догадывалась, что я хочу тебя, страстно хочу...
   – Нет, – зачем-то тихо призналась Кит, думая лишь о том, что сейчас он поцелует ее и она снова испытает то необыкновенное чувство, которое всегда охватывало ее, когда он касался ее.
   – Я хочу тебя всю, – шептал он, заключая ее лицо в свои ладони, пальцами перебирая ее волосы и безжалостно разрушая ее изысканную прическу. – Мое желание давно переросло в жгучую жажду...
   Он жадно впился в ее раскрытые губы.
   Что-то словно взорвалось в ней – сердце учащенно забилось, кровь гулко стучала в висках, и вся она будто устремилась куда-то. Более не сопротивляясь, она отдалась его горячим ласкам. Перед явным соблазном она устояла бы, посягательства сумела бы отвергнуть, но противиться обоюдному желанию было выше ее сил.
   Кит обвила руками его шею и нетерпеливо притянула его к себе. Джон расстегнул накидку, и тяжелый шелк сполз с плеч и упал блестящими складками у ее ног. Она вздрогнула, сначала от вечерней прохлады, а затем от прикосновения горячих ладоней Джона и его губ, ласкающих ее запрокинутую шею и обнаженные плечи.
   Вопреки всему Джон надеялся, что сегодняшний вечер приведет его в спальню Кит, но теперь его собственная одержимость, граничащая с отчаянием, испугала его. Кит пробудила в нем что-то доселе незнакомое, скрытое и неподдающееся контролю. Он честно пытался совладать с собою даже тогда, когда внес Кит в спальню.
   Когда он опустил ее на кровать, они долго не размыкали объятий. Наконец рука Джона потянулась к волосам Кит, и он стал медленно освобождать их от шпилек. Тяжелая золотая масса волос рассыпалась по ее плечам. Он что-то шептал ей на ухо, согревая ее своим горячим дыханием, и снова жадно целовал.
   Торопливо, неловко путаясь, каждый спешил помочь другому снять одежду. Когда «молния» на платье Кит не сразу послушалась нетерпеливых рук Джона, он, не стесняясь, громко выругался. Кит не выдержала и рассмеялась. Наконец их обнаженные тела нашли друг друга.
   Он чувствовал, как напряглись ее соски от соприкосновения с его обнаженной кожей, и от этого захотел ее немедленно, но, умерив желание, решил не торопить события. Оторвавшись от терпких, пахнущих коньяком губ Кит, он стал медленно и нежно целовать ее откинутую шею, в то время как его руки требовательно блуждали по ее телу.
   Она страстно прижалась к нему, когда его язык коснулся ее груди. Ласки Джона доводили ее до беспамятства, вызывали все новые волны наслаждения. Кит прошептала его имя, прося вернуться, когда, лишь коснувшись ее соска языком, он снова ласкал плоть ее груди. Тогда он слегка прикусил и отпустил сосок, чтобы тут же перейти к другому, оставив первый влажным и жаждущим.
   Кит тоже самозабвенно ласкала его сильные плечи, спину, узкие бедра, чувствуя, как Джон вздрагивает от каждого прикосновения. Его язык медленно и страстно опускался по ложбинке меж грудей к ее животу. Трепетавшая от ласк Кит двигалась ему навстречу, изнемогая от желания. Его язык был жадным, от него исходило жаркое тепло, заполнившее ее всю. Тело стало тяжелым от страсти, голова – легкой и бездумной.
   Не давая опомниться, Джон припал к ее губам, и теперь его ласки были не столько заботливыми и нежными, сколько расчетливыми. Наслаждаясь сам, он следил за порывами ее желания. Это давало чувство власти над ней, что еще больше распаляло его. Он ждал момента, когда Кит потеряет контроль над собой, хотя сам чувствовал, что еле сдерживает себя. Он слышал ее дыхание, короткое и быстрое. Она двигалась под ним в полном забвении и принадлежала только ему. Сознавать это ему было необходимо, хотя он сам не мог бы сказать почему.
   Руки Кит еще быстрее заскользили по его телу, заставляя кровь бешено биться в висках. Еще секунда – и Кит, сама обхватив его, приняла в себя. Их движения были слитны и едины, когда они, достигнув пика, испытали долгожданное блаженство.

10

   Лучи утреннего солнца, проникавшие сквозь цветные витражи в церковь, отбрасывали на пол и скамьи разноцветные блики. Старый Том, как обычно, сидел в самом конце, ближе к двери. Прихожан было не очень много. Беннон и Сондра, однако, на этот раз заняли места в первых рядах. Священник, зачитав главу из Нового Завета, призвал прихожан к молитве.
   Беннон, по привычке склонив голову, прислушивался к монотонному гулу голосов молящихся. Но мысли его были далеко. Услышав заключительное «аминь», он поднял голову и мог теперь обратить все внимание на детский хор. Послышались звуки органа. Беннон обвел глазами посерьезневшие детские лица и тут же увидел Лору. Девочка была само ожидание. Она не сводила глаз с палочки регента.
   Сондра легонько коснулась руки Беннона, словно напоминала, что она рядом. Мельком взглянув на нее, он снова сосредоточил внимание на Лоре. Та, едва заметно кивая головой, отсчитывала такты органного вступления и неотрывно глядела на регента. Беннон поймал себя на том, что тоже отсчитывает такты и напряженно ожидает взмаха дирижерской палочки.
   Наконец своды церкви огласились звуками псалма «Это твой мир, Господи». В хоре голосов Беннон сразу узнал чистый и красивый голос дочери. Со второго стиха она пела без сопровождения хора, и Беннон, почувствовав, что сам волнуется, стал припоминать слова. «Это твой мир, Господи. Он прекрасен и добр...» С последней строки снова вступил хор. Беннон облегченно вздохнул – Лора отлично справилась со своей партией. Он незаметно вытер о полы пиджака неожиданно вспотевшие ладони. Когда же хор закончил гимн, Сондра повернулась к Бешгону и тихо произнесла, успокаивая его:
   – Она прекрасно пела, Беннон...
   Кивнув, он подумал о Диане – она гордилась бы дочерью, и вдруг почувствовал себя старым и усталым. Увы, это чувство было уже не ново.
   После мессы Беннон и Сондра направились к выходу, где Беннон, взяв с вешалки шляпу, присоединился к прихожанам, окружавшим священника, чтобы попрощаться с ним и поблагодарить за мессу. Во дворе уставшие от тишины церкви прихожане оживленно беседовали, обмениваясь мнениями. Смеялись и шалили дети. Поддерживая Сондру под локоть, Беннон сошел по ступеням в церковный двор, раскланиваясь и приветствуя знакомых.
   – Доброе утро, Эд, – поздоровался он с местным врачом, розовощеким лысеющим добряком, беседующим с брокером Фрэнком Скоттом.
   – Доброе утро, Беннон, – приветливо ответил тот. – Прекрасная погода, не так ли?
   – Да, отличная. – Беннон окинул взглядом синий небосвод с плывущим по нему одиноким облаком. – И надо воспользоваться, пока можно. Осень не за горами.
   – Я прямо отсюда направлюсь в гольф-клуб, – заявил врач, повернувшись к своему собеседнику. – Если хочешь, позвони Мартину, составите нам компанию, – крикнул он Беннону вдогонку.
   Не дойдя до стоянки, Беннон остановился у края тротуара.
   – Подождем здесь Лору, – сказал он Сондре. – Думаю, она долго не задержится.
   Стоя рядом с Бенноном, Сондра кивками головы здоровалась с проходящими мимо прихожанами. Она знала, что их совместное появление в церкви более ни у кого не вызывает любопытства. Скорее всех удивило бы, если бы они оказались там порознь.
   Стук палки о плиты тротуара предупредил их о появлении миссис Карстейрс. Эта державшаяся очень просто строгая седая дама всегда появлялась на людях в потертых перчатках и старомодной шляпке.
   – Доброе утро, миссис Карстейрс, – почтительно приветствовал Беннон вдову судьи Карстейрса и коснулся шляпы.
   Она узнала их и остановилась, тяжело опираясь на палку.
   – Мистер Беннон, мисс Хадсон, – промолвила она, глядя только на Беннона. – Прими мои поздравления, Беннон, с успехом твоей дочери. У нее приятный голосок.
   – Благодарю вас...
   Но миссис Карстейрс бесцеремонно прервала его:
   – Она, видимо, унаследовала его от твоей покойной матушки. У той был очень красивый голос. А твой, когда ты был таким, как Лора, напоминал мне лай щенка, которого однажды завел себе мой муж Артур. Я с облегчением вздохнула, когда ты наконец ушел из хора.
   – И я тоже, миссис Карстейрс, – заверил ее Беннон, едва удерживая улыбку.
   Тонкие губы миссис Карстейрс чуть дрогнули, и она продолжила свой путь, постукивая палкой по тротуару.
   – Она предельно откровенна, ты не находишь? – пробурчал Беннон, взглянув на Сондру.
   – Когда тебе стукнет восемьдесят пять, ты тоже будешь говорить что хочешь и тебе это будет сходить с рук.
   Сондра смотрела вслед удаляющейся старухе и невольно вспомнила ее старый викторианский особняк с верандой и знаменитыми цветниками. Мысленно она подсчитала стоимость поместья Карстейрсов. Сам дом практически мало чего стоил, а вот участок и земли вокруг потянули бы миллиона на два. Хорошо, если бы старуха согласилась продать поместье. Но Сондра тут же прогнала эти мысли. Не время думать об этом. Она повернулась к Беннону.
   – У Лоры красивый голос, миссис Карстейрс права. Ты волновался, когда она пела, не правда ли? О чем ты думал тогда?
   – О Диане. Я жалел, что она не слышала, как пела Лора.
   Сондра отвернулась, и губы ее сложились в горькую складку.
   – Ты никогда не забываешь о ней? – прошептала она тише, чем он мог услышать.
   – Кажется, отец сам разыскал Лору.
   Из-за угла церкви вышел Старый Том, ведущий за руку внучку. Увидев их, Лора махнула рукой. Сондра помахала в ответ, и девочка, покинув деда, побежала к ним через газон.
   – Ты чудесно пела, Лора, – похвалила ее Сондра. Девочка счастливо улыбнулась.
   – Спасибо, тетя Сондра.
   Глядя на нее, Сондра еще раз убедилась, что она все больше становится похожей на Диану. Через дочь ее сестра продолжает сохранять свою власть над Бенноном и постоянно напоминает ему о себе. Сондра поняла, что все сильнее ненавидит покойницу.
   – Я тоже сказал малышке, что она пела лучше всех, – присоединился к похвалам подошедший дед.
   Лора даже прикусила губу, чтобы ее рот не расплылся в широкой улыбке.
   – А тебе нравится моя прическа, тетя Сондра? Мама Баффи сделала мне ее. Она сказала, что это французский стиль прически.
   – Очень красивая.
   – Как ты думаешь, если я буду спать на животе, она сохранится до завтра?
   – У меня идея получше. Попроси папу, чтобы он завез тебя ко мне перед школой, и я сделаю тебе эту прическу заново.
   – Ты сможешь, пап? – Лора подняла на отца свои темные глаза.
   – Но при условии, что ты встанешь на полчаса раньше, – предупредил ее отец.
   – Ну конечно, пап.
   – Тогда все в порядке, – ответил Беннон на умоляющий взгляд дочери.
   – Теперь, когда все важные вопросы решены, как насчет того, чтобы подкрепиться? – проворчал Старый Том, который явно проголодался.
   – Вы не возражаете против говядины в бургундском соусе? – предложила Сондра. – И домашних булочек, которые отлично умеет печь моя Эмили? – И взглянув на Беннона, спросила: – А ты что думаешь?
   – Боюсь, не сегодня. Мы не все закончили со вчерашней перегонкой стада, поэтому нам надо вернуться на ранчо. Однако спасибо за приглашение.
   – Ну что ж, в другой раз, – натянуто улыбнулась Сондра.
   У стоянки они распрощались. Когда Беннон отъехал, Сондра заметила, что он свернул не в ту сторону, где находилось ранчо. Ей не надо было догадываться, куда он повез дочь и Старого Тома. Каждое воскресенье после церкви он возил их на кладбище на могилу Дианы.
   Сондра так сильно сжала руль, что пальцы ее побелели. Ей с трудом удалось заставить себя медленно вырулить на мостовую.
   Джон Тревис налил себе из серебряного кофейника, стоявшего на буфетной стойке, вторую чашку кофе. Рядом с ним Нолан Уокер, с наслаждением вдыхая запах жареного бекона, поднял крышку блюда. Однако Джона это не привлекло, и он отошел от общего стола и присоединился к Кит, сидевшей поодаль за белым лакированным столиком.
   – Хочешь? – спросила она Джона, протягивая ему слоеную булочку, намазанную клубничным джемом.
   – Нет, спасибо.
   Джон посмотрел на ее тарелку. Десять минут назад на ней было несколько ломтиков бекона, кружки нарезанной колбасы, поджаренный хлеб, яичница-глазунья с жареным луком и булочка. Из всего этого осталась единственная булочка с джемом.
   – У тебя ненасытный аппетит, дорогая.
   – Кто бы говорил... – Глаза ее светились лукавством, напоминая ему о прошедшей ночи. Джон не мог не улыбнуться, увидев, как ее зубы вонзались в хрустящую корочку булочки. – Ты много потерял, что не попробовал, – озорно глядя на него, сказала Кит.
   – Я уже попробовал кое-что повкуснее. Гораздо вкуснее. И надеюсь попробовать еще не раз, – прошептал он еле слышно, наклонившись к ней.
   – Ненасытный!
   Капля джема готова была упасть с булочки, и Кит, сняв ее пальцем, облизала его.
   В дверях появилась Пола в зеленом атласном халатике. Ее рыжие волосы рассыпались по плечам.
   – Почему столько шума? – недовольно поморщилась она. – Пожалейте меня, у меня голова раскалывается от боли. – Она подошла к креслу и опустилась на него. – У меня никогда еще не было такого чудовищного похмелья после жалких пяти бокалов шампанского.
   – Это не похмелье, Пола, – с сочувствием посмотрела на нее Кит и снова положила себе на блюдце несколько ложечек клубничного джема.
   – Ты так считаешь? А вот моя голова говорит мне другое, – слабым голосом посетовала Пола и подняла руку. – Чип, будь добр, принеси мне кофе. Черный и покрепче.
   – У тебя кислородное голодание, Пола. Оно вызвано высотой и разреженным воздухом, – пояснила Кит и, разломав булочку, окунула ее в джем.
   – Прости, что ты сказала?
   – Все симптомы говорят, что у тебя горная болезнь – прерывистое дыхание, тошнота, сердцебиение, головная боль и бессонница, – перечислила Кит, с состраданием глядя на подругу.
   – Бессонница? – Нолан поставил полную тарелку на стол и сел. – Вот почему мне не спалось, когда я впервые приехал сюда. Обычно стоит мне коснуться головой подушки, и я уже выключился...
   – Возможно. В Аспене низкая влажность и пониженное содержание кислорода в воздухе. Не забывайте, город расположен на высоте восьми тысяч футов над уровнем моря. Иногда, чтобы привыкнуть, требуется несколько дней.
   Кит сунула в рот булочку с джемом и с удовольствием откусила кусок.
   – Если это так, то почему это не действует на тебя? – сердито сказала Пола, с завистью глядя на жующую Кит.
   Та пожала плечами.
   – Я быстро акклиматизируюсь. Или, возможно, потому, что я выросла в этих горах.
   – А что может помочь избавиться от этого состояния? – наседала на нее Пола. – Только не советуй мне пилюли или микстуры.
   – Лекарство здесь одно – привычка. Другими словами, время. Говорят, надо пить побольше жидкости, но ни в коем случае не алкоголь. Во всем соблюдать умеренность и не переутомляться.
   – Поверь мне, здесь тяжелее работы, чем лежать на кушетке, у меня не будет, – подчеркнуто заявила Пола, когда Чип поставил перед ней чашку кофе. Взяв ее обеими руками, она с наслаждением сделала глоток.
   – Хочешь что-нибудь съесть? – заботливо спросил Чип.
   Полу всю передернуло.
   – Пожалуйста, не надо. Сейчас взбунтовалась голова, не хватает, чтобы такое произошло с желудком.
   – Бедняжка, – пробормотала Кит, приканчивая булку.
   Когда в столовой появилась коренастая Клара и стала собирать грязную посуду, Джон попросил ее принести мисс Грант аспирин.
   – Мне тоже, – подняв руку, попросил Чип.
   – Я не спрашиваю, какие у кого планы на сегодня, – сказала Кит, когда горничная удалилась. – Мне кажется, всем вам захочется полежать и отдохнуть.
   – А какие у тебя планы, Кит? – живо поинтересовался Джон, ставя пустую чашку на столик.
   – Хорошо, что ты спросил. – Кит свернула салфетку и положила ее рядом с тарелкой. Глаза ее лукаво блестели. – Потому что я хотела попросить у тебя машину, чтобы съездить в город.
   – Конечно. Куда именно?
   – На кладбище. На могилу отца.
   – Мне можно сопровождать тебя?
   – Совсем не обязательно, Джон.
   – Но мне хочется, если, конечно, ты не возражаешь.
   – Нет, не возражаю.
   – Тогда я готов, если ты готова. – Он отодвинул чашку.
   Несмотря на густую листву, солнце щедро бросало блики света на полированный гранит надгробия и лаконичную надпись: «Дорогому отцу». Ниже стояли имя и фамилия и две даты – рождения и смерти. Кит встала на одно колено на мягкий ковер дерна и легонько провела рукой по гладкой поверхности камня.
   Джон Тревис молча стоял чуть поодаль. Однако он с нежностью смотрел на изменившееся, полное тихой печали и любви лицо Кит.
   Легкий ветерок шелестел опавшей листвой и сносил ее в сторону. Кит отбросила волосы, упавшие на ее склоненное лицо, и подняла глаза на Джона. Тот понял, как она далека сейчас от него.
   – Я впервые вижу папин памятник. Его поставили без меня, – пояснила она, поднимаясь, и сунула руки глубоко в карманы коричневых джинсов...
   – Он был очень красив. – Тревис понимал, сколь банальны его слова, но не знал, что еще в такой ситуации можно сказать.
   – Да. – Она долго смотрела на надгробие. – В следующий раз я принесу цветы. В это время трудно найти его любимые, но, надеюсь, я найду астры, золотые шары и что-либо из луговых цветов, которые он так любил. – Она посмотрела на горы. – Летом он любил уезжать далеко в горы, чтобы полюбоваться луговыми цветами. Он говорил, что там он видел настоящие альпийские цветники.
   – Наверное, это было очень красиво.
   – Да... Ну что ж, пойдем?
   – Да, если хочешь.
   Кит кивнула и, протянув руку, еще раз коснулась нагретого солнцем гранита. Повернувшись, чтобы уйти, она вдруг замерла на месте. На кладбище они с Джоном были не одни. Несколькими могилами дальше она увидела Беннона со шляпой в руке, стоявшего у могилы жены. Рядом с ним была его дочь. Кит смотрела на девочку с откинутыми назад темными волосами, образовавшими как бы рамку вокруг лица. Темные глаза смотрели на отца.
   Когда Джон коснулся рукой Кит, та в испуге вздрогнула.
   – Что с тобой? – Он внимательно и с любопытством смотрел на нее. – У тебя такой вид, будто ты увидела привидение.
   – Почти, – согласилась Кит и кивком указала в сторону Беннонов. – Дочь Беннонов похожа на покойную Диану как две капли воды. Я даже испугалась.
   – На Диану?
   – Жену Беннона. Она умерла сразу после рождения Лоры. Были какие-то темные слухи... – Она умолкла и пожала плечами.
   – Она была твоей подругой?
   – Нет. Я не встречалась с ней после того, как она вышла замуж. Меня не было здесь, я училась в колледже.
   Она говорила об этом без прежней горечи, но все еще помнила, какую боль причинило ей известие о женитьбе Беннона. Ей написал об этом отец в коротеньком письме, которое прислал в колледж.
   – После окончания колледжа я почти сразу же уехала в Лос-Анджелес, так что видела ее и Беннона всего пару раз. Она была очень красива – длинные черные волосы, темные, почти черные глаза, безукоризненная кожа.
   – И ни одной веснушки?
   – Ни единой. – Увидев его смеющийся взгляд, она улыбнулась.
   Он долго смотрел на нее, вспоминая ночь, а потом перевел взгляд на Беннонов.
   – Как я понимаю, он не женился снова?
   – Нет. Он не забыл Диану.
   Кит увидела, как Беннон снова надел шляпу и улыбнулся дочери. Взявшись за руки, они медленно направились к стоявшему неподалеку пикапу, возле которого их ждал Старый Том. Он, как и сын, был в темном костюме с черным шелковым шнуром вместо галстука.
   – Кажется, они пришли сюда после мессы в церкви, – заметила Кит. – Господи, как давно я не бывала на воскресной службе! В детстве наша семья каждое воскресенье ходила в церковь.
   Кит смотрела, как отъезжал пикап.
   – Ваша семья была религиозной?
   – Религиозной? – задумалась Кит. – Мне кажется, это не очень удачное слово. Когда живешь в такой близости от Скалистых гор, нельзя не чувствовать присутствия Бога. Не знаю... Бывать в церкви по воскресеньям казалось нам чем-то само собой разумеющимся. По крайней мере, в моей семье.
   Увидев несколько отсутствующее лицо Джона, она вдруг почувствовала, что все, о чем она пыталась ему рассказать, просто непонятно ему. Джон действительно постарался сменить тему разговора.
   – Давай вернемся в город и выпьем где-нибудь кофе, – наконец предложил он.
   – Хорошо. – Она бросила взгляд на белую вершину Ровера, на деревья и небо и, ощутив, как прохладный ветерок холодит лицо, с наслаждением сделала глубокий вдох.
   – Мне захотелось пройтись пешком. Ты не возражаешь? Всего несколько кварталов.
   Джон колебался лишь мгновение.
   – Что ж, почему бы не пройтись. Всегда можно поймать такси, если захочется.
   – Ты обленился, – со смехом упрекнула его Кит.
   – Я припомню тебе эти слова.
   Покинув кладбище, они неторопливо шли по шоссе к городу. Джон обнял ее за плечи. На мосту через горный ручей они остановились и, облокотившись о перила, смотрели на рыбака в высоких болотных сапогах, стоявшего на мели посредине ручья и безуспешно пытавшегося забросить леску в места поглубже. Все это время по мосту с шумом и грохотом проносились машины.
   – Не мог найти себе места потише, – недоуменно заметил Джон. – Ни черта он здесь не поймает.
   – Возможно, он и не хочет поймать.
   – Зачем тогда ходить на рыбалку? – спросил Джон с вызовом. Ямочка на его подбородке стала еще глубже. Ветер растрепал его волосы, они беспорядочными прядями упали на лоб.
   – Может, ему просто нравится сам процесс, а не его результаты.
   – Но какой в этом смысл? – горячился Джон.
   – Разве во всем должен быть смысл, Джон Ти? – Но Кит видела, что он не понимает ее. – Тебе еще многое предстоит узнать о прекрасных мгновениях истинного удовольствия.
   – Каких, например?
   – Знаешь, что сейчас показалось бы нам необычайно вкусным?
   – Кофе.
   – Нет, мороженое. – Кит выпрямилась и взяла его за руку. – Пойдем. Ты купишь мне мороженое.
   – Какое? – Джон сделал вид, что недоволен.
   – Ну, конечно же, не ванильное. – Кит улыбнулась и потащила его за собой. – В такой день меньше всего хочется ванильного мороженого.
   Смеясь, Джон позволил ей увести себя с моста. Здесь шоссе сворачивало на Главную улицу, но Кит и Джон пошли прямо, направляясь в восточную часть города.
   Беннон прибавил скорость. Солнце стояло еще высоко, и через открытое окно пикапа задувал теплый ветерок, но в воздухе уже чувствовалось приближение зимы.
   Беннон взглянул на сидевшую рядом Лору. Девочка смотрела вперед на дорогу.
   – Ты хорошо пела сегодня, Лора. Я чуть не лопнул от гордости.