Страница:
Кит, глядя, как он садится в седло, почувствовала возникшую между ними отчужденность. Она подняла голову и грустно улыбнулась.
– Передай Старому Тому, что я доехала благополучно.
– Скажу. – Он коснулся пальцем шляпы и тронул коня.
Кит постояла еще с минуту, глядя ему вслед, а потом поднялась на крыльцо.
Пола лежала на диване, подложив под голову подушку, и держала книгу на согнутых коленях. Когда Кит вошла в прихожую, она с удивлением посмотрела на нее.
– Ты вернулась? Мне показалось, что ты снова уехала.
– Уехал Беннон, – ответила Кит, погасив свет на крыльце, и принялась снимать перчатки.
Пола окинула ее своим всезнающим насмешливым взглядом.
– О-о-о, – протянула она, вложив в этот звук бездну смысла.
– О? – с деланной беспечностью вопросительно воскликнула Кит, пряча перчатки в карман куртки. – Что это означает?
– Это означает... – Пола захлопнула книгу и села. – Я видела ваши лица, как вы смотрели друг на друга, когда танцевали вчера. Не пытайся убедить меня в том, что он просто добрый сосед и старый друг.
– Так и было, – легко ответила Кит. – Когда-то я думала, что мы поженимся, окончив колледж. Мы, в сущности, не были официально помолвлены, – быстро добавила она. – Но это как-то само собой разумелось. – Или, возможно, только она так думала.
– А потом ты расторгла помолвку? – догадалась Пола.
– Не совсем так.
Не сняв жакета, Кит опустилась на тахту перед креслом отца и по-индейски поджала под себя ноги. Устремив взгляд в пространство, она рассеянно теребила бахрому на рукаве. Много лет она ни с кем не говорила о том, что произошло у них с Бенноном, а теперь вдруг почувствовала желание выговориться.
– Если бы мы сделали это, мне не было бы так больно, когда он женился на другой, – печально пояснила Кит.
– Ты хочешь сказать, что он женился ничего не сказав тебе, и ты узнала об этом лишь потом? – Рыжая Пола гневно нахмурилась. – Он женился на одной из сокурсниц?
Кит покачала головой.
– Нет. Он встретил Диану в Аспене во время зимнего карнавала. Меня на карнавале не было, я улетела в Калифорнию провести зимние каникулы с матерью. Мы даже поссорились из-за этого. Беннон хотел, чтобы я хотя бы часть каникул провела дома, с ним. Но я впервые за пять лет пообещала матери приехать к ней на Рождество, да и уезжала я всего на несколько дней. Это не было в полном смысле ссорой, он не сердился на меня, и я на него тоже. Это была всего лишь пустячная размолвка, какие у нас и до этого случались. Глупая и, как всегда, почти беспричинная, – вздохнула Кит. – Когда я вернулась в колледж, то получила от него несколько писем. Коротких, почти ни о чем. Но я знала, что он занят учебой, да к тому же еще работает. В марте отец написал мне, что Беннон женился.
– Ему пришлось? Она ждала ребенка?
– Нет, их дочь родилась спустя девять месяцев. Это могла бы быть моя дочь. Мне было очень тяжело. – Она умолкла и печально улыбнулась. – Если бы... у меня появился тогда кто-нибудь, кто бы мне нравился, я вышла бы замуж, только чтобы отомстить Беннону. – Ее губы сложились в скорбную линию, и она взглянула на Полу. – Беннон знает, как мне было плохо. Я вижу это по его глазам, когда он смотрит на меня.
– Еще бы, – пробормотала Пола, задумавшись.
Кит встала с тахты, охваченная сильным волнением и потребностью сбросить с себя тягостное чувство тоски и смятения. Она остановилась перед камином, глубоко засунув руки в карманы куртки и вцепившись в лежащие там перчатки.
– Странно, – промолвила она, глядя в закопченный очаг камина, – но все, о чем я мечтала тогда, было – выйти замуж за Беннона, рожать детей, играть в местном театре, а позднее, когда дети пойдут в школу, преподавать в театральной студии родного города. – Она оглянулась на Полу. – Я никогда не думала об актерской карьере или о Голливуде. В моих мечтах о будущем ни тому, ни другому не было места. А что получилось?
Пола понимающе кивнула.
– Жизнь иногда преподносит нам странные сюрпризы.
– Ты как никогда права, – улыбнулась Кит, пытаясь освободиться от подавленного состояния. – С Бенноном все кончено, он в прошлом. Я наконец выздоровела.
– Ой ли, Кит? Ты забыла, что такое первая любовь, – осуждающе проворчала Пола. – Ты можешь вырасти из нее, но совсем избавиться – никогда.
Мудрая правда в словах Полы поразила Кит, и она не нашлась что ответить.
...Беннон въехал в сосновый бор, граничащий с ранчо «Серебряная роща». Он словно чувствовал, что это пока еще не его земля. Свою он узнавал сразу без всяких частоколов и межевых знаков. Земли ранчо «Каменный ручей» были знакомы ему на ощупь. На них он родился и вырос. Куда бы он ни ездил, всегда ощущал непреодолимую первобытную тягу к родному месту.
Он миновал перевал и стал спускаться вниз. У места их короткого привала он попридержал лошадь, вспомнив, как близко от него была Кит, когда они сидели на стволе поваленного дерева. Что-то произошло с ними в один короткий миг, и оба почувствовали это. Он пережил заново какие-то моменты их прошлого.
Переводя взгляд на тропу, он поторопил вороного, хотя воспоминания снова овладели им. Как они были молоды, как поглощены друг другом и своим чувством! И все же через два месяца он женился на Диане и изменил всю свою жизнь.
Возвращаясь назад к событиям десятилетней давности, он не мог вспомнить, о чем думал тогда и что было в его сердце. Он не мог понять причину, почему тогда поступил так. Что это было? Не мог же он сделать это потому, что поссорился с Кит? Или виноваты были магия той ночи и огни карнавала, близкие глаза Дианы и ее зовущие губы?
Порой молодому человеку бывает трудно объяснить даже самому себе свои поступки. В ту ночь он оставил свою молодость позади и вместе с нею Кит. Он выбросил из своего сердца все, что чувствовал к ней, что бы это ни было. Об этом они с Кит никогда не говорили. Она не позволила ему прочесть в ее глазах то, что испытала и пережила.
Прошлое оставило в нем непроходящее чувство сожаления и сознание того, что он потерпел полную неудачу. Его брак был ошибкой, и Диана вскоре сказала ему это. Даже сознавая, что она права, он не переставал еще верить, что сможет все исправить, если лучше узнает и поймет Диану. В минуты, когда он особенно остро осознавал свое одиночество, перед его глазами вставало лицо Дианы и укор в ее глазах, и тогда чувство вины становилось невыносимым.
14
– Передай Старому Тому, что я доехала благополучно.
– Скажу. – Он коснулся пальцем шляпы и тронул коня.
Кит постояла еще с минуту, глядя ему вслед, а потом поднялась на крыльцо.
Пола лежала на диване, подложив под голову подушку, и держала книгу на согнутых коленях. Когда Кит вошла в прихожую, она с удивлением посмотрела на нее.
– Ты вернулась? Мне показалось, что ты снова уехала.
– Уехал Беннон, – ответила Кит, погасив свет на крыльце, и принялась снимать перчатки.
Пола окинула ее своим всезнающим насмешливым взглядом.
– О-о-о, – протянула она, вложив в этот звук бездну смысла.
– О? – с деланной беспечностью вопросительно воскликнула Кит, пряча перчатки в карман куртки. – Что это означает?
– Это означает... – Пола захлопнула книгу и села. – Я видела ваши лица, как вы смотрели друг на друга, когда танцевали вчера. Не пытайся убедить меня в том, что он просто добрый сосед и старый друг.
– Так и было, – легко ответила Кит. – Когда-то я думала, что мы поженимся, окончив колледж. Мы, в сущности, не были официально помолвлены, – быстро добавила она. – Но это как-то само собой разумелось. – Или, возможно, только она так думала.
– А потом ты расторгла помолвку? – догадалась Пола.
– Не совсем так.
Не сняв жакета, Кит опустилась на тахту перед креслом отца и по-индейски поджала под себя ноги. Устремив взгляд в пространство, она рассеянно теребила бахрому на рукаве. Много лет она ни с кем не говорила о том, что произошло у них с Бенноном, а теперь вдруг почувствовала желание выговориться.
– Если бы мы сделали это, мне не было бы так больно, когда он женился на другой, – печально пояснила Кит.
– Ты хочешь сказать, что он женился ничего не сказав тебе, и ты узнала об этом лишь потом? – Рыжая Пола гневно нахмурилась. – Он женился на одной из сокурсниц?
Кит покачала головой.
– Нет. Он встретил Диану в Аспене во время зимнего карнавала. Меня на карнавале не было, я улетела в Калифорнию провести зимние каникулы с матерью. Мы даже поссорились из-за этого. Беннон хотел, чтобы я хотя бы часть каникул провела дома, с ним. Но я впервые за пять лет пообещала матери приехать к ней на Рождество, да и уезжала я всего на несколько дней. Это не было в полном смысле ссорой, он не сердился на меня, и я на него тоже. Это была всего лишь пустячная размолвка, какие у нас и до этого случались. Глупая и, как всегда, почти беспричинная, – вздохнула Кит. – Когда я вернулась в колледж, то получила от него несколько писем. Коротких, почти ни о чем. Но я знала, что он занят учебой, да к тому же еще работает. В марте отец написал мне, что Беннон женился.
– Ему пришлось? Она ждала ребенка?
– Нет, их дочь родилась спустя девять месяцев. Это могла бы быть моя дочь. Мне было очень тяжело. – Она умолкла и печально улыбнулась. – Если бы... у меня появился тогда кто-нибудь, кто бы мне нравился, я вышла бы замуж, только чтобы отомстить Беннону. – Ее губы сложились в скорбную линию, и она взглянула на Полу. – Беннон знает, как мне было плохо. Я вижу это по его глазам, когда он смотрит на меня.
– Еще бы, – пробормотала Пола, задумавшись.
Кит встала с тахты, охваченная сильным волнением и потребностью сбросить с себя тягостное чувство тоски и смятения. Она остановилась перед камином, глубоко засунув руки в карманы куртки и вцепившись в лежащие там перчатки.
– Странно, – промолвила она, глядя в закопченный очаг камина, – но все, о чем я мечтала тогда, было – выйти замуж за Беннона, рожать детей, играть в местном театре, а позднее, когда дети пойдут в школу, преподавать в театральной студии родного города. – Она оглянулась на Полу. – Я никогда не думала об актерской карьере или о Голливуде. В моих мечтах о будущем ни тому, ни другому не было места. А что получилось?
Пола понимающе кивнула.
– Жизнь иногда преподносит нам странные сюрпризы.
– Ты как никогда права, – улыбнулась Кит, пытаясь освободиться от подавленного состояния. – С Бенноном все кончено, он в прошлом. Я наконец выздоровела.
– Ой ли, Кит? Ты забыла, что такое первая любовь, – осуждающе проворчала Пола. – Ты можешь вырасти из нее, но совсем избавиться – никогда.
Мудрая правда в словах Полы поразила Кит, и она не нашлась что ответить.
...Беннон въехал в сосновый бор, граничащий с ранчо «Серебряная роща». Он словно чувствовал, что это пока еще не его земля. Свою он узнавал сразу без всяких частоколов и межевых знаков. Земли ранчо «Каменный ручей» были знакомы ему на ощупь. На них он родился и вырос. Куда бы он ни ездил, всегда ощущал непреодолимую первобытную тягу к родному месту.
Он миновал перевал и стал спускаться вниз. У места их короткого привала он попридержал лошадь, вспомнив, как близко от него была Кит, когда они сидели на стволе поваленного дерева. Что-то произошло с ними в один короткий миг, и оба почувствовали это. Он пережил заново какие-то моменты их прошлого.
Переводя взгляд на тропу, он поторопил вороного, хотя воспоминания снова овладели им. Как они были молоды, как поглощены друг другом и своим чувством! И все же через два месяца он женился на Диане и изменил всю свою жизнь.
Возвращаясь назад к событиям десятилетней давности, он не мог вспомнить, о чем думал тогда и что было в его сердце. Он не мог понять причину, почему тогда поступил так. Что это было? Не мог же он сделать это потому, что поссорился с Кит? Или виноваты были магия той ночи и огни карнавала, близкие глаза Дианы и ее зовущие губы?
Порой молодому человеку бывает трудно объяснить даже самому себе свои поступки. В ту ночь он оставил свою молодость позади и вместе с нею Кит. Он выбросил из своего сердца все, что чувствовал к ней, что бы это ни было. Об этом они с Кит никогда не говорили. Она не позволила ему прочесть в ее глазах то, что испытала и пережила.
Прошлое оставило в нем непроходящее чувство сожаления и сознание того, что он потерпел полную неудачу. Его брак был ошибкой, и Диана вскоре сказала ему это. Даже сознавая, что она права, он не переставал еще верить, что сможет все исправить, если лучше узнает и поймет Диану. В минуты, когда он особенно остро осознавал свое одиночество, перед его глазами вставало лицо Дианы и укор в ее глазах, и тогда чувство вины становилось невыносимым.
14
Джон Тревис смаковал выдержанное вино, которое посоветовал ему заказать метрдотель ресторана клуба «Карибу». Кит сидела напротив. Классически простое платье из шелкового джерси выгодно облегало ее стройный торс и крепкую округлость груди. Зеленый цвет шел к белокурым волосам и темно-синим глазам. Поставив бокал, Джон смотрел, как Кит расправляется с цыпленком в чесночном соусе, от удовольствия даже закрывая глаза.
– Объедение, – наконец, прожевав, заметила она.
– Каждый раз, когда я вижу, с каким вдохновением ты поглощаешь что-либо, я сожалею, что я не цыпленок или не ростбиф с кровью.
Джон поставил бокал и взял в руки нож и вилку.
– Почему, черт побери? – удивилась Кит и с любопытством посмотрела на него.
– Потому, что я вижу, как ты наслаждаешься. Ты смогла бы так же наслаждаться мною?
Кит взяла бокал, поднесла к губам и поверх его хрустального края посмотрела на Джона.
– Все зависит от того, какой ты на вкус.
– А ты бы попробовала, – сказал он с вызовом.
– Вполне возможно, что я как-нибудь решусь, – ответила с едва заметной улыбкой Кит, отчего в уголках ее рта появились очаровательные ямочки.
Глядя на нее, Джон испытывал голод совсем иного рода, но вынужден был держать себя в руках – не время, да и не место.
– Ловлю тебя на слове, – прошептал он.
– Я так и знала, что ты это скажешь. – Ее улыбка стала шире, ибо она поймала себя на том, что эти вечные игры между мужчиной и женщиной ей нравятся. Они ее даже забавляли своей простотой и наивностью.
– Знала? – Он разрезал несильно прожаренный бифштекс.
– Да, знала, – ответила она, попробовав вино и окинув взглядом обшитый дубовыми панелями зал отеля. – Хорошее вино.
– Я рад, что ты его одобрила, – сказал Джон и тоже осмотрел зал и избранную публику – богатых или очень богатых завсегдатаев клуба. Став его членом, Джон Тревис убедился, что в клубе «Карибу» те же знакомые лица, что И в «Спаго» и «Цирке». – Клуб «Карибу» в Ас-пене – это то же самое, что «Аннабель» в Лондоне или «Кастель» в Париже. Только здесь можно спрятаться от туристов.
– Ты хочешь сказать, от кино– и фотокамер глазеющих почитателей, сующих тебе салфетки и незаполненные чеки для автографа, – уточнила Кит, вспомнив их вечер в одном из ресторанов Лос-Анджелеса.
– Что ж, и это тоже. Здесь, по крайней мере, я не чувствую себя выставленным напоказ. – Кит вполне понимала его, ибо сама в таких случаях не очень хорошо себя чувствовала. Но сейчас эта тема ее не занимала.
– Теперь это приятное местечко, – сказала она. – А когда-то в этом подвале был склад скобяного магазина.
– Неужели? – равнодушно промолвил Джон.
– Тебя, кажется, не интересует, Джон Ти, то, что я говорю.
– Ты хочешь, чтобы я делал вид, что меня это интересует? – усмехнулся Джон.
– Нет, не надо. Лучше расскажи, чем ты был занят эти два дня. Чип согласился на твои поправки?
Джон скорчил шутливую гримасу.
– Он ведет себя так, будто его заставляют обездолить родное дитя. Давай лучше поговорим о тех местах, где будет сниматься фильм.
– Хорошо. Так где же? – послушно спросила Кит и снова вернулась к цыпленку.
– Их несколько. Квартал в торговой части города, оперный театр, плавучий ресторан «Серебряная королева». Эйб занимается выработкой условий и обязательств для составления контрактов. Что касается поисков дома для твоего мужа в фильме, то Чип забраковал все, что предложили Эйб и Нолан. Мы обошли все улицы в западной части города, пока наконец Чип увидел то, что хотел – большой старый дом с башенками и окнами в стиле неоклассицизма и массой украшений. Владелец показал нам все помещения. О комнатах – особенно о той, что в башне – Чип сказал: «То, что надо. Я об этом мечтал». Хозяин, конечно, это учел.
– Неужели? Вот так Чип, – рассмеявшись, Кит покачала головой.
– Во всяком случае, владелец дома дал согласие на съемки и, конечно, заломил цену. Довольно высокую и еще депозит в банке на случай, если мы нанесем дому ущерб.
– Тебе не кажется, что он наслышан о действиях съемочных групп и режиссеров – таких, как Чип: чтобы снять нужный кадр, они, мол, готовы сломать стены.
Джон улыбнулся, отдав должное ее сарказму.
– Возможно. – Он отпил глоток вина из бокала. – Ты помнишь встречу Иден и Маккорда в хижине в заснеженных горах?
– Когда Иден узнает, что Маккорд нанят семьей ее покойного мужа, чтобы собрать улики и обвинить ее в убийстве мужа? Конечно, помню, – кивнула Кит, поднося кусочек цыпленка ко рту. – Вы нашли что-либо похожее на эту хижину?
– Кажется, да. Мы заметили ее с вертолета! Она отлично подходит. Никакой цивилизации. Лишь дорога вблизи. Эйб считает, что по ней вполне можно доставить в хижину весь необходимый реквизит. Завтра Эйб все проверит.
– Где она находится? – спросила Кит, поддев на вилку кружок маринованного лука.
– Недалеко от гостиницы для лыжников, на перекрестке лыжных трасс.
– Кажется, я знаю, о какой хижине ты говоришь. Она на опушке леса, недалеко – большой луг, в пятидесяти футах горная река и водопад. Я угадала?
– Похоже, что да.
– Ты прав, это отличное место. Увидишь, зимой там просто великолепно. – Кит снова вернулась к цыпленку, но внезапно опустила вилку. – Подожди, как же сцена в интерьере? Хижина очень мала, если в ней будет камера, софиты, звукозаписывающая аппаратура, я просто буду зажата в угол. Я знаю, Чип помешан на достоверности съемок с натуры, но не лучше ли поискать другое, более подходящее место?
– Чип категорически отказывается. Он уверен, что сможет снять сцену, вставив камеру в окно и используя подвесную осветительную аппаратуру.
Пока Джон пространно объяснял ей, как Чип намерен использовать ограниченное пространство хижины, Кит живо представила себе привычную суету в момент съемок, многометровые кабели, протянувшиеся по снегу, камеру, глядящую в открытое окно, короткие, резкие замечания Чипа, слепящий глаза свет и рядом с собой – гримера и парикмахершу, которые спешат закончить свою работу. Наконец – звук хлопушки и команда Чипа: «Мотор!»
Вот уже несколько недель, как Кит не занята на студии, и теперь, слушая Джона, она поняла, как соскучилась по привычной работе, шуму и сутолоке, жужжанию камер.
Скоро все будет снова – шум и неразбериха на съемочной площадке; специфический «киношный» жаргон; напряженные моменты действия; интрижки в перерывах; аромат горячего черного кофе и вкус кисловатого датского пива; временами затянувшиеся паузы между эпизодами; волнение и утомление; жесткие технические требования в противовес свободе творчества. Она ждала этого с нетерпением.
После ужина Джон и Кит проследовали в так называемую Большую гостиную. Это была зала с резными деревянными потолками, строгими оливковыми обоями и картинами западных мастеров. Джон, лавируя между уютно расставленными мягкими диванами и креслами и уверенно держа руку на талии Кит, вел ее в дальний конец гостиной. Вся обстановка соответствовала лучшим традициям английских клубов, если не считать цветастых индейских покрывал для ног вместо пледов, которые вносили некий элемент эклектики. Джон по дороге раскланивался и отвечал на приветствия. Наконец они достигли одиноко стоящего дивана у стены, на которой висели картины Бирстада, Ремингтона и Несбита. Узнав картину Ремингтона, так нравившуюся ее покойному отцу, Кит остановилась.
– Кофе, коньяк или то и другое? – справился у нее Джон.
Обернувшись, Кит увидела рядом с ним официанта, ждущего заказа.
– Коньяк, – быстро сказала она.
– Мне тоже коньяк, – распорядился Джон и, сев на диван, вытащил из пачки сигарету и закурил.
Кит тоже села на диван и, повернувшись к Джону, с удовольствием наблюдала за игрой света и тени на его тонком красивом лице. Лампа, стоявшая в углу на столике, бросала на них мягкий приглушенный свет. Кит вспомнила наивысшую похвалу, принятую в Голливуде: камера, как капризная дама, может любить или не любить, и поняла, почему она «любит» такие лица, как у Джона Тревиса.
– А знаешь, я рада, что согласилась поужинать с тобой, – вдруг сказала она.
– Самый бессмысленный из комплиментов, какие я когда-либо получал. – Джон быстро выпустил в воздух тонкую струйку табачного дыма. – Похоже, ты готовилась к чему-то такому, о чем потом пришлось бы сожалеть?
– Если ты так понял мои слова, то извини. Я, право, не сомневалась, что мы отлично проведем время. Ты не представляешь, как мне хочется поговорить о съемках. Эти два дня, ушедшие на разборку отцовских бумаг и вещей, настолько погрузили меня в прошлое, что я как бы утратила перспективу, представление о том, кто я, чего хочу и к чему стремлюсь... А ты сегодня напомнил мне...
Кит взяла у официанта бокал с коньяком.
– ...что ты актриса, не так ли? – Джон тоже взял с подноса свой бокал и, глядя на Кит, поднял его. – И идешь по лестнице к славе.
– Ты, должно быть, хочешь сказать, что случай занес меня туда? – поправила его Кит с легкой улыбкой. – Я сама не верю в то, что произошло, особенно когда вспоминаю, что мне всего лишь хотелось зарабатывать на хлеб делом, которое мне по душе.
– Кого ты пытаешься обмануть? – продолжал подтрунивать Джон. – Ты такая же, как все актеры. В кинобизнесе нет актеров, равнодушных к славе.
Она хотела было возразить, но по лицу Джона поняла, что он ей не поверит. Особенно если она будет настаивать.
Поэтому она ограничилась неопределенным:
– Возможно, – и пожала плечами.
Действительно, она не могла вспомнить кого-либо из знакомых в Голливуде, кто бы не мечтал о роли, которая сделает его или ее звездой. В сущности, она тоже ждала чего-то для себя, роли, которая бросила бы вызов ее актерским способностям и позволила показать по-новому, в необычном ракурсе иные чувства и иные характеры. Однако стремление к славе никогда не мучило ее, как других. Неужели она совершенно лишена честолюбия? Может, это и есть ее главный недостаток?
Разумеется, она хотела сниматься в роли Иден. Она одна знает, как велико было это желание, но вовсе не ради славы.
Иден в сценарии Чипа – это необычный и сложный образ, не похожий на все, что она играла до сих пор. Вот что было для нее главное, а отнюдь не карьера.
Но как заставить Джона понять это? Кит чувствовала, насколько это для нее важно.
– За дебют новой звезды Голливуда, – держа поднятый бокал, промолвил Джон.
– За «Белую ложь», – ответила Кит. Их бокалы соприкоснулись с мелодичным звоном.
Коньяк приятно обжег горло. Кит чувствовала, как сладкая истома разливается по телу. Но из этого состояния ее резко и неожиданно вырвал чей-то возглас:
– Кит, какая встреча! Я не знала, что увижу тебя здесь.
Перед ней стояла Энджи. Джон вежливо приподнялся с дивана, но Энджи тут же, махнув рукой, приказала ему сесть:
– Нет, не надо, Джон. – И примостилась на краешек коктейльного столика. – Я не стану расспрашивать, что вы здесь делаете, поскольку вижу, что вы уединились. – Она многозначительно улыбнулась.
Кит ответила натянутой улыбкой.
– Привет, Энджи, какой сюрприз, – поздоровалась в свою очередь она. Но сюрприз отнюдь не из приятных, подумала она про себя.
– Мы с друзьями заглянули сюда выпить и потрепаться, – весело объяснила Энджи, махнув рукой куда-то в другой конец бара. Кит заметила компанию человек в десять. – Я могла бы пригласить вас.
– В другой раз, – перебил ее Джон. Энджи заговорщически подмигнула Кит.
– Я так и знала, что он это скажет. Как я завидую тебе, Кит, ты не представляешь. – Она покровительственно потрепала Кит по колену. – Не буду вам мешать, вам есть о чем поговорить... – продолжала Энджи. – Я подошла только потому, что хотела тебе напомнить, что мы обязательно должны как-нибудь позавтракать вместе, Кит. Позвони мне, договоримся. Идет?
– Непременно, – пообещала Кит, окончательно решив, что этого не будет никогда.
Сама мысль, что в течение какого-то часа она должна будет отвечать на бесцеремонные расспросы Энджи о своем якобы романе с Джоном Тревисом, привела ее в ужас. Выслушивать двусмысленные намеки подруги и в это время думать, что та будет говорить потом за ее спиной, показалось Кит унизительным.
Она еще не забыла случайно услышанного ядовитого замечания Энджи о том, что получила свою роль, переспав с Джоном. Это жестоко обидело Кит. Она была убеждена, что сама Энджи не верит в эту ложь, но хочет, чтобы поверили другие. Вот вам, мол, ваша Кит, она не та, что была. Голливуд уже развратил ее.
Глядя на удаляющуюся Энджи, Кит прощалась с ней и в душе оплакивала свою детскую дружбу. Изменилась Энджи, а не она, Кит.
– Уверен, она пригласит тебя в кафе «Гордон», – с иронической усмешкой заявил Джон.
– Почему именно в «Гордон»?
– Это кафе, где местные дамы назначают друг другу свидания, – пояснил он. Отпив глоток коньяка из бокала, он погасил сигарету. – Пойдем потанцуем. – Джон потянул Кит за руку и заставил ее встать. – В танцевальном зале темнее, чем здесь, и никто не заметит, как я тебя поцелую.
– Значит, Джон, ты все понял, – печально сказала Кит.
– Все дамы – пиковой масти, – Джон улыбнулся одной из своих обворожительных и опасных улыбок. – Надеюсь, ты не доставишь им удовольствия почесать свои ядовитые языки за чашкой чая.
– Мне что-то не нравится твой взгляд, Джон Ти. – Кит отстранилась и посмотрела на него.
Но, обхватив ее за талию, Джон уже привлек ее к себе и, сделав несколько широких па, вывел на середину танцевального зала.
Там он дал волю своей фантазии и так низко перегнул в танго стан Кит, что она, ранее задыхавшаяся от смеха, теперь вскрикнула от испуга, что упадет, и судорожно ухватилась за своего кавалера.
Однако Джон не старался быть благоразумным.
– Джон, прошу тебя, я сейчас упаду...
– Только за поцелуй, чаровница, – с театральным пафосом произнес он, склоняясь над ней все ниже.
– Боже мой, это твоя лучшая импровизация под Эррола Флина... – попробовала было отшутиться Кит, но Джон голливудским поцелуем, имитирующим безумную страсть, закрыл ее смеющийся рот.
Продолжая целовать ее, он наконец позволил ей выпрямиться, и она почувствовала, как шутливый поцелуй стал настоящим.
– Что ты теперь мне скажешь? – спокойно и легко ведя ее под звуки танго, спросил Джон.
– Что ты сумасшедший.
– В этом нет ничего удивительного, – нашелся он. – Ведь ты свела меня с ума.
Они танцевали танец за танцем, иногда разговаривали, иногда молчали, тесно прижавшись друг к другу и часто сбиваясь с такта. Когда танец был медленным, они просто стояли, покачиваясь.
– Официант давно уже унес наш коньяк, – тихо шепнул ей на ухо Джон.
– Вполне возможно, – так же тихо ответила Кит.
Она закрыла глаза, когда почувствовала прикосновение его губ к щеке.
– Мы можем пойти в бар и там выпить.
– Можем. – Кит, обхватив его за шею, легонько теребила завитки мягких волос на затылке.
– Нас могут обвинить в том, что мы монополизировали это место на паркете и не думаем о других.
– Какое нам дело до других.
– Я тоже так считаю.
Джон немного отстранился и откинул с ее лица прядки растрепанных волос. Взгляд его был тяжелым и напряженным.
– Отвлеки меня беседой, дорогая, не то я не ограничусь тем, что просто держу тебя в руках. Мне этого мало.
– Что тебе рассказать?
– Расскажи, что делала эти два дня.
– Разбирала вещи отца. Думала, вспоминала, принимала решения. Важные и пустяковые.
– И какие же важные решения ты приняла? – спросил он, все так же шутливо.
Кит вздохнула.
– Продать ранчо.
Сказав это, она вдруг почувствовала, что совсем не хочет делать этого. «Серебряная роща» была неотъемлемой частью родной земли, местом, куда можно вернуться, домом, который ее ждал. Но Кит обязана была заботиться о матери. Сантименты – это роскошь, которую она не могла себе позволить. Она постаралась казаться как можно более равнодушной, когда попросила у Джона совета.
– Ты можешь порекомендовать мне хорошее агентство по продаже недвижимости?
– Я знаю только одно такое агентство в Аспене – это агентство Хадсон. Ты ведь знаешь Сондру Хадсон?
Сондра. Сестра покойной жены Беннона.
– Да, знаю.
Руки Кит, обнимавшие его шею, ослабели и опустились ему на плечи. Очарование блаженной беспечности улетучилось.
– Пойдем в бар и выпьем, – вдруг предложила она.
Джон быстро поцеловал ее в губы и, обхватив за плечи, повел в бар. Здесь было людно и шумно, общество, состоявшее преимущественно из мужчин, разбилось на группки, оживленно разговаривая и споря. Посетители были одеты весьма пестро – от свитеров и джинсов до официальных смокингов и галстуков-бабочек. Когда Джон и Кит появились в баре, от одной из групп отделилась высокая и стройная платиновая блондинка в дорогом темном костюме.
– Легка на помине, – шепнул Джон, узнав Сондру, и, повысив голос, окликнул ее: – Привет, Сондра.
Та обернулась и сразу же узнала Джона, но, увидев рядом Кит, ограничилась сдержанной улыбкой.
– Здравствуй, Джон. Решил спрятаться здесь от своих поклонниц?
– Мы с Кит только что поужинали здесь.
– Вот как. Здравствуйте, Кит.
Улыбка Сондры стала ледяной. Или Кит это только показалось? Возможно, она несправедлива к этой женщине и ищет предлог, чтобы невзлюбить ее?
– Здравствуйте, Сондра. – Кит постаралась, чтобы ее улыбка была как можно более естественной.
– Я думаю, вы знаете Уоррена Оукса из моего агентства, а это Джесс и Эприл Бернс из Оклахомы. – Изящным жестом Сондра указала на своих спутников.
После обмена рукопожатиями Джон воспользовался наступившей паузой:
– Ты не поверишь, Сондра, но мы с Кит только что говорили о тебе!
– Надеюсь, ничего плохого? – Сондра улыбнулась, давая понять, что шутит. Кит убедилась, что, как бы Сондра ни улыбалась, глаза ее оставались холодными.
– Тебе самой решать, Сондра, – шутливо ответил Джон. – Кит надумала продать ранчо и просила меня рекомендовать ей агентство.
– Вы хотите продать отцовское ранчо? – Сондра смотрела на Кит с явным недоверием. – Беннон не говорил мне об этом.
– Он не знает. – Кит чуть выше подняла голову.
Он еще узнает, подумала Сондра со злорадством. Узнает, и это ему не понравится. Но вслух она сказала:
– Конечно, я знаю, где ваши владения, но не более того.
– Это превосходные места, – не выдержав, вмешался Джон. – Вода, горы, долина, лес.
– Звучит заманчиво. Я могу приехать к вам завтра и все осмотрю.
Кит хотела было отказаться, но, упрекнув себя в предвзятости, не сделала этого. Чем Сондра перед ней виновата? Не она же вышла замуж за Беннона? А если она видится с ним, то какое Кит до этого дело? Пора перестать судить о людях на основании личных неудач. У них состоится деловой разговор, Сондра, бесспорно, знает свое дело. У нее репутация напористой, энергичной, преуспевающей деловой женщины.
И все же Кит колебалась.
– Утром я жду репортера из местной газеты. Не знаю, сколько времени у меня это отнимет.
– Объедение, – наконец, прожевав, заметила она.
– Каждый раз, когда я вижу, с каким вдохновением ты поглощаешь что-либо, я сожалею, что я не цыпленок или не ростбиф с кровью.
Джон поставил бокал и взял в руки нож и вилку.
– Почему, черт побери? – удивилась Кит и с любопытством посмотрела на него.
– Потому, что я вижу, как ты наслаждаешься. Ты смогла бы так же наслаждаться мною?
Кит взяла бокал, поднесла к губам и поверх его хрустального края посмотрела на Джона.
– Все зависит от того, какой ты на вкус.
– А ты бы попробовала, – сказал он с вызовом.
– Вполне возможно, что я как-нибудь решусь, – ответила с едва заметной улыбкой Кит, отчего в уголках ее рта появились очаровательные ямочки.
Глядя на нее, Джон испытывал голод совсем иного рода, но вынужден был держать себя в руках – не время, да и не место.
– Ловлю тебя на слове, – прошептал он.
– Я так и знала, что ты это скажешь. – Ее улыбка стала шире, ибо она поймала себя на том, что эти вечные игры между мужчиной и женщиной ей нравятся. Они ее даже забавляли своей простотой и наивностью.
– Знала? – Он разрезал несильно прожаренный бифштекс.
– Да, знала, – ответила она, попробовав вино и окинув взглядом обшитый дубовыми панелями зал отеля. – Хорошее вино.
– Я рад, что ты его одобрила, – сказал Джон и тоже осмотрел зал и избранную публику – богатых или очень богатых завсегдатаев клуба. Став его членом, Джон Тревис убедился, что в клубе «Карибу» те же знакомые лица, что И в «Спаго» и «Цирке». – Клуб «Карибу» в Ас-пене – это то же самое, что «Аннабель» в Лондоне или «Кастель» в Париже. Только здесь можно спрятаться от туристов.
– Ты хочешь сказать, от кино– и фотокамер глазеющих почитателей, сующих тебе салфетки и незаполненные чеки для автографа, – уточнила Кит, вспомнив их вечер в одном из ресторанов Лос-Анджелеса.
– Что ж, и это тоже. Здесь, по крайней мере, я не чувствую себя выставленным напоказ. – Кит вполне понимала его, ибо сама в таких случаях не очень хорошо себя чувствовала. Но сейчас эта тема ее не занимала.
– Теперь это приятное местечко, – сказала она. – А когда-то в этом подвале был склад скобяного магазина.
– Неужели? – равнодушно промолвил Джон.
– Тебя, кажется, не интересует, Джон Ти, то, что я говорю.
– Ты хочешь, чтобы я делал вид, что меня это интересует? – усмехнулся Джон.
– Нет, не надо. Лучше расскажи, чем ты был занят эти два дня. Чип согласился на твои поправки?
Джон скорчил шутливую гримасу.
– Он ведет себя так, будто его заставляют обездолить родное дитя. Давай лучше поговорим о тех местах, где будет сниматься фильм.
– Хорошо. Так где же? – послушно спросила Кит и снова вернулась к цыпленку.
– Их несколько. Квартал в торговой части города, оперный театр, плавучий ресторан «Серебряная королева». Эйб занимается выработкой условий и обязательств для составления контрактов. Что касается поисков дома для твоего мужа в фильме, то Чип забраковал все, что предложили Эйб и Нолан. Мы обошли все улицы в западной части города, пока наконец Чип увидел то, что хотел – большой старый дом с башенками и окнами в стиле неоклассицизма и массой украшений. Владелец показал нам все помещения. О комнатах – особенно о той, что в башне – Чип сказал: «То, что надо. Я об этом мечтал». Хозяин, конечно, это учел.
– Неужели? Вот так Чип, – рассмеявшись, Кит покачала головой.
– Во всяком случае, владелец дома дал согласие на съемки и, конечно, заломил цену. Довольно высокую и еще депозит в банке на случай, если мы нанесем дому ущерб.
– Тебе не кажется, что он наслышан о действиях съемочных групп и режиссеров – таких, как Чип: чтобы снять нужный кадр, они, мол, готовы сломать стены.
Джон улыбнулся, отдав должное ее сарказму.
– Возможно. – Он отпил глоток вина из бокала. – Ты помнишь встречу Иден и Маккорда в хижине в заснеженных горах?
– Когда Иден узнает, что Маккорд нанят семьей ее покойного мужа, чтобы собрать улики и обвинить ее в убийстве мужа? Конечно, помню, – кивнула Кит, поднося кусочек цыпленка ко рту. – Вы нашли что-либо похожее на эту хижину?
– Кажется, да. Мы заметили ее с вертолета! Она отлично подходит. Никакой цивилизации. Лишь дорога вблизи. Эйб считает, что по ней вполне можно доставить в хижину весь необходимый реквизит. Завтра Эйб все проверит.
– Где она находится? – спросила Кит, поддев на вилку кружок маринованного лука.
– Недалеко от гостиницы для лыжников, на перекрестке лыжных трасс.
– Кажется, я знаю, о какой хижине ты говоришь. Она на опушке леса, недалеко – большой луг, в пятидесяти футах горная река и водопад. Я угадала?
– Похоже, что да.
– Ты прав, это отличное место. Увидишь, зимой там просто великолепно. – Кит снова вернулась к цыпленку, но внезапно опустила вилку. – Подожди, как же сцена в интерьере? Хижина очень мала, если в ней будет камера, софиты, звукозаписывающая аппаратура, я просто буду зажата в угол. Я знаю, Чип помешан на достоверности съемок с натуры, но не лучше ли поискать другое, более подходящее место?
– Чип категорически отказывается. Он уверен, что сможет снять сцену, вставив камеру в окно и используя подвесную осветительную аппаратуру.
Пока Джон пространно объяснял ей, как Чип намерен использовать ограниченное пространство хижины, Кит живо представила себе привычную суету в момент съемок, многометровые кабели, протянувшиеся по снегу, камеру, глядящую в открытое окно, короткие, резкие замечания Чипа, слепящий глаза свет и рядом с собой – гримера и парикмахершу, которые спешат закончить свою работу. Наконец – звук хлопушки и команда Чипа: «Мотор!»
Вот уже несколько недель, как Кит не занята на студии, и теперь, слушая Джона, она поняла, как соскучилась по привычной работе, шуму и сутолоке, жужжанию камер.
Скоро все будет снова – шум и неразбериха на съемочной площадке; специфический «киношный» жаргон; напряженные моменты действия; интрижки в перерывах; аромат горячего черного кофе и вкус кисловатого датского пива; временами затянувшиеся паузы между эпизодами; волнение и утомление; жесткие технические требования в противовес свободе творчества. Она ждала этого с нетерпением.
После ужина Джон и Кит проследовали в так называемую Большую гостиную. Это была зала с резными деревянными потолками, строгими оливковыми обоями и картинами западных мастеров. Джон, лавируя между уютно расставленными мягкими диванами и креслами и уверенно держа руку на талии Кит, вел ее в дальний конец гостиной. Вся обстановка соответствовала лучшим традициям английских клубов, если не считать цветастых индейских покрывал для ног вместо пледов, которые вносили некий элемент эклектики. Джон по дороге раскланивался и отвечал на приветствия. Наконец они достигли одиноко стоящего дивана у стены, на которой висели картины Бирстада, Ремингтона и Несбита. Узнав картину Ремингтона, так нравившуюся ее покойному отцу, Кит остановилась.
– Кофе, коньяк или то и другое? – справился у нее Джон.
Обернувшись, Кит увидела рядом с ним официанта, ждущего заказа.
– Коньяк, – быстро сказала она.
– Мне тоже коньяк, – распорядился Джон и, сев на диван, вытащил из пачки сигарету и закурил.
Кит тоже села на диван и, повернувшись к Джону, с удовольствием наблюдала за игрой света и тени на его тонком красивом лице. Лампа, стоявшая в углу на столике, бросала на них мягкий приглушенный свет. Кит вспомнила наивысшую похвалу, принятую в Голливуде: камера, как капризная дама, может любить или не любить, и поняла, почему она «любит» такие лица, как у Джона Тревиса.
– А знаешь, я рада, что согласилась поужинать с тобой, – вдруг сказала она.
– Самый бессмысленный из комплиментов, какие я когда-либо получал. – Джон быстро выпустил в воздух тонкую струйку табачного дыма. – Похоже, ты готовилась к чему-то такому, о чем потом пришлось бы сожалеть?
– Если ты так понял мои слова, то извини. Я, право, не сомневалась, что мы отлично проведем время. Ты не представляешь, как мне хочется поговорить о съемках. Эти два дня, ушедшие на разборку отцовских бумаг и вещей, настолько погрузили меня в прошлое, что я как бы утратила перспективу, представление о том, кто я, чего хочу и к чему стремлюсь... А ты сегодня напомнил мне...
Кит взяла у официанта бокал с коньяком.
– ...что ты актриса, не так ли? – Джон тоже взял с подноса свой бокал и, глядя на Кит, поднял его. – И идешь по лестнице к славе.
– Ты, должно быть, хочешь сказать, что случай занес меня туда? – поправила его Кит с легкой улыбкой. – Я сама не верю в то, что произошло, особенно когда вспоминаю, что мне всего лишь хотелось зарабатывать на хлеб делом, которое мне по душе.
– Кого ты пытаешься обмануть? – продолжал подтрунивать Джон. – Ты такая же, как все актеры. В кинобизнесе нет актеров, равнодушных к славе.
Она хотела было возразить, но по лицу Джона поняла, что он ей не поверит. Особенно если она будет настаивать.
Поэтому она ограничилась неопределенным:
– Возможно, – и пожала плечами.
Действительно, она не могла вспомнить кого-либо из знакомых в Голливуде, кто бы не мечтал о роли, которая сделает его или ее звездой. В сущности, она тоже ждала чего-то для себя, роли, которая бросила бы вызов ее актерским способностям и позволила показать по-новому, в необычном ракурсе иные чувства и иные характеры. Однако стремление к славе никогда не мучило ее, как других. Неужели она совершенно лишена честолюбия? Может, это и есть ее главный недостаток?
Разумеется, она хотела сниматься в роли Иден. Она одна знает, как велико было это желание, но вовсе не ради славы.
Иден в сценарии Чипа – это необычный и сложный образ, не похожий на все, что она играла до сих пор. Вот что было для нее главное, а отнюдь не карьера.
Но как заставить Джона понять это? Кит чувствовала, насколько это для нее важно.
– За дебют новой звезды Голливуда, – держа поднятый бокал, промолвил Джон.
– За «Белую ложь», – ответила Кит. Их бокалы соприкоснулись с мелодичным звоном.
Коньяк приятно обжег горло. Кит чувствовала, как сладкая истома разливается по телу. Но из этого состояния ее резко и неожиданно вырвал чей-то возглас:
– Кит, какая встреча! Я не знала, что увижу тебя здесь.
Перед ней стояла Энджи. Джон вежливо приподнялся с дивана, но Энджи тут же, махнув рукой, приказала ему сесть:
– Нет, не надо, Джон. – И примостилась на краешек коктейльного столика. – Я не стану расспрашивать, что вы здесь делаете, поскольку вижу, что вы уединились. – Она многозначительно улыбнулась.
Кит ответила натянутой улыбкой.
– Привет, Энджи, какой сюрприз, – поздоровалась в свою очередь она. Но сюрприз отнюдь не из приятных, подумала она про себя.
– Мы с друзьями заглянули сюда выпить и потрепаться, – весело объяснила Энджи, махнув рукой куда-то в другой конец бара. Кит заметила компанию человек в десять. – Я могла бы пригласить вас.
– В другой раз, – перебил ее Джон. Энджи заговорщически подмигнула Кит.
– Я так и знала, что он это скажет. Как я завидую тебе, Кит, ты не представляешь. – Она покровительственно потрепала Кит по колену. – Не буду вам мешать, вам есть о чем поговорить... – продолжала Энджи. – Я подошла только потому, что хотела тебе напомнить, что мы обязательно должны как-нибудь позавтракать вместе, Кит. Позвони мне, договоримся. Идет?
– Непременно, – пообещала Кит, окончательно решив, что этого не будет никогда.
Сама мысль, что в течение какого-то часа она должна будет отвечать на бесцеремонные расспросы Энджи о своем якобы романе с Джоном Тревисом, привела ее в ужас. Выслушивать двусмысленные намеки подруги и в это время думать, что та будет говорить потом за ее спиной, показалось Кит унизительным.
Она еще не забыла случайно услышанного ядовитого замечания Энджи о том, что получила свою роль, переспав с Джоном. Это жестоко обидело Кит. Она была убеждена, что сама Энджи не верит в эту ложь, но хочет, чтобы поверили другие. Вот вам, мол, ваша Кит, она не та, что была. Голливуд уже развратил ее.
Глядя на удаляющуюся Энджи, Кит прощалась с ней и в душе оплакивала свою детскую дружбу. Изменилась Энджи, а не она, Кит.
– Уверен, она пригласит тебя в кафе «Гордон», – с иронической усмешкой заявил Джон.
– Почему именно в «Гордон»?
– Это кафе, где местные дамы назначают друг другу свидания, – пояснил он. Отпив глоток коньяка из бокала, он погасил сигарету. – Пойдем потанцуем. – Джон потянул Кит за руку и заставил ее встать. – В танцевальном зале темнее, чем здесь, и никто не заметит, как я тебя поцелую.
– Значит, Джон, ты все понял, – печально сказала Кит.
– Все дамы – пиковой масти, – Джон улыбнулся одной из своих обворожительных и опасных улыбок. – Надеюсь, ты не доставишь им удовольствия почесать свои ядовитые языки за чашкой чая.
– Мне что-то не нравится твой взгляд, Джон Ти. – Кит отстранилась и посмотрела на него.
Но, обхватив ее за талию, Джон уже привлек ее к себе и, сделав несколько широких па, вывел на середину танцевального зала.
Там он дал волю своей фантазии и так низко перегнул в танго стан Кит, что она, ранее задыхавшаяся от смеха, теперь вскрикнула от испуга, что упадет, и судорожно ухватилась за своего кавалера.
Однако Джон не старался быть благоразумным.
– Джон, прошу тебя, я сейчас упаду...
– Только за поцелуй, чаровница, – с театральным пафосом произнес он, склоняясь над ней все ниже.
– Боже мой, это твоя лучшая импровизация под Эррола Флина... – попробовала было отшутиться Кит, но Джон голливудским поцелуем, имитирующим безумную страсть, закрыл ее смеющийся рот.
Продолжая целовать ее, он наконец позволил ей выпрямиться, и она почувствовала, как шутливый поцелуй стал настоящим.
– Что ты теперь мне скажешь? – спокойно и легко ведя ее под звуки танго, спросил Джон.
– Что ты сумасшедший.
– В этом нет ничего удивительного, – нашелся он. – Ведь ты свела меня с ума.
Они танцевали танец за танцем, иногда разговаривали, иногда молчали, тесно прижавшись друг к другу и часто сбиваясь с такта. Когда танец был медленным, они просто стояли, покачиваясь.
– Официант давно уже унес наш коньяк, – тихо шепнул ей на ухо Джон.
– Вполне возможно, – так же тихо ответила Кит.
Она закрыла глаза, когда почувствовала прикосновение его губ к щеке.
– Мы можем пойти в бар и там выпить.
– Можем. – Кит, обхватив его за шею, легонько теребила завитки мягких волос на затылке.
– Нас могут обвинить в том, что мы монополизировали это место на паркете и не думаем о других.
– Какое нам дело до других.
– Я тоже так считаю.
Джон немного отстранился и откинул с ее лица прядки растрепанных волос. Взгляд его был тяжелым и напряженным.
– Отвлеки меня беседой, дорогая, не то я не ограничусь тем, что просто держу тебя в руках. Мне этого мало.
– Что тебе рассказать?
– Расскажи, что делала эти два дня.
– Разбирала вещи отца. Думала, вспоминала, принимала решения. Важные и пустяковые.
– И какие же важные решения ты приняла? – спросил он, все так же шутливо.
Кит вздохнула.
– Продать ранчо.
Сказав это, она вдруг почувствовала, что совсем не хочет делать этого. «Серебряная роща» была неотъемлемой частью родной земли, местом, куда можно вернуться, домом, который ее ждал. Но Кит обязана была заботиться о матери. Сантименты – это роскошь, которую она не могла себе позволить. Она постаралась казаться как можно более равнодушной, когда попросила у Джона совета.
– Ты можешь порекомендовать мне хорошее агентство по продаже недвижимости?
– Я знаю только одно такое агентство в Аспене – это агентство Хадсон. Ты ведь знаешь Сондру Хадсон?
Сондра. Сестра покойной жены Беннона.
– Да, знаю.
Руки Кит, обнимавшие его шею, ослабели и опустились ему на плечи. Очарование блаженной беспечности улетучилось.
– Пойдем в бар и выпьем, – вдруг предложила она.
Джон быстро поцеловал ее в губы и, обхватив за плечи, повел в бар. Здесь было людно и шумно, общество, состоявшее преимущественно из мужчин, разбилось на группки, оживленно разговаривая и споря. Посетители были одеты весьма пестро – от свитеров и джинсов до официальных смокингов и галстуков-бабочек. Когда Джон и Кит появились в баре, от одной из групп отделилась высокая и стройная платиновая блондинка в дорогом темном костюме.
– Легка на помине, – шепнул Джон, узнав Сондру, и, повысив голос, окликнул ее: – Привет, Сондра.
Та обернулась и сразу же узнала Джона, но, увидев рядом Кит, ограничилась сдержанной улыбкой.
– Здравствуй, Джон. Решил спрятаться здесь от своих поклонниц?
– Мы с Кит только что поужинали здесь.
– Вот как. Здравствуйте, Кит.
Улыбка Сондры стала ледяной. Или Кит это только показалось? Возможно, она несправедлива к этой женщине и ищет предлог, чтобы невзлюбить ее?
– Здравствуйте, Сондра. – Кит постаралась, чтобы ее улыбка была как можно более естественной.
– Я думаю, вы знаете Уоррена Оукса из моего агентства, а это Джесс и Эприл Бернс из Оклахомы. – Изящным жестом Сондра указала на своих спутников.
После обмена рукопожатиями Джон воспользовался наступившей паузой:
– Ты не поверишь, Сондра, но мы с Кит только что говорили о тебе!
– Надеюсь, ничего плохого? – Сондра улыбнулась, давая понять, что шутит. Кит убедилась, что, как бы Сондра ни улыбалась, глаза ее оставались холодными.
– Тебе самой решать, Сондра, – шутливо ответил Джон. – Кит надумала продать ранчо и просила меня рекомендовать ей агентство.
– Вы хотите продать отцовское ранчо? – Сондра смотрела на Кит с явным недоверием. – Беннон не говорил мне об этом.
– Он не знает. – Кит чуть выше подняла голову.
Он еще узнает, подумала Сондра со злорадством. Узнает, и это ему не понравится. Но вслух она сказала:
– Конечно, я знаю, где ваши владения, но не более того.
– Это превосходные места, – не выдержав, вмешался Джон. – Вода, горы, долина, лес.
– Звучит заманчиво. Я могу приехать к вам завтра и все осмотрю.
Кит хотела было отказаться, но, упрекнув себя в предвзятости, не сделала этого. Чем Сондра перед ней виновата? Не она же вышла замуж за Беннона? А если она видится с ним, то какое Кит до этого дело? Пора перестать судить о людях на основании личных неудач. У них состоится деловой разговор, Сондра, бесспорно, знает свое дело. У нее репутация напористой, энергичной, преуспевающей деловой женщины.
И все же Кит колебалась.
– Утром я жду репортера из местной газеты. Не знаю, сколько времени у меня это отнимет.