Страница:
Хэл, чувствовавший себя подавленным, изредка подносил к губам кружку с кофе. Оба долго молчали. Наконец Джейсон, тяжело вздохнув, опустил вниз руки и повернулся к Хэлу. Лицо его было таким, словно он не спал несколько суток подряд.
– Боже мой! – простонал он.
Хэл смотрел на него, не пытаясь что-либо сказать.
– Я стал нечистым, – сказал Джейсон. – Нечистым!
– Глупости, – возразил Хэл. Джейсон впился в него глазами, и Хэл заставил себя улыбнуться. – Припоминаю, что в молодости мне приходилось что-то слышать – да и ты, наверное, слышал – о грехе гордыни. С чего это ты взял, что совершил нечто особенное, подчинившись внушению подобного человека?
– Я проявил слабость в вере! – воскликнул Джейсон. – Я отвернулся от Бога и возлюбил этого приспешника сатаны, который говорил с нами.
– Нам всем до некоторой степени не хватает веры, – произнес Хэл. – Наверное, есть люди – и мужчины и женщины, – настолько твердые в своей вере, что он не смог бы совратить их. Когда-то у меня был учитель… Но ведь и все остальные, кто был с нами в комнате, поддались ему точно так же, как и ты.
– Но ведь ты же не поддался!
– Меня специально обучали. Вспомни, о чем я тебе только что говорил. Этот человек успешно воздействовал на вас тоже благодаря специальному обучению. Поверь мне, противостоять ему, не имея специальной подготовки, смог бы только исключительно выдающийся человек. А для имеющего такую подготовку это… достаточно несложно.
Джейсон снова тяжело, судорожно вздохнул.
– Мне очень стыдно еще и по другой причине, – мрачно сообщил он.
– По какой же? – удивился Хэл.
– Я решил, что ты шпион, подосланный ко мне презренными псами сатанинского отродья после того, как они решили посадить меня под арест. Когда мы узнали о смерти Ховарда Иммануэльсона в зоне ожидания на одной из станций Коби от легочной болезни, то решили, что его документы затерялись. Предположение о том, что какой-нибудь другой поборник веры сможет найти и использовать их, сумев искусно скрыть это, и ни я и никакой другой человек не узнает об этом, выходило за рамки разумного. И кроме того, ты так быстро научился разговаривать с помощью пальцев. Поэтому я решил притвориться, что поверил тебе, и привести тебя в такое место, где другие братья и сестры из Детей Справедливого Гнева Божьего смогли бы допросить тебя. И выяснить, зачем тебя послали и что тебе известно про нас. – Он взглянул на Хэла горящими глазами. – А потом ты вытаскиваешь меня из ада, откуда я никогда бы не выкарабкался без твоей помощи. Тебе было бы незачем делать это, если бы ты был нашим врагом, одним из проклятых Богом. Как же я мог сомневаться в тебе, в том, что ты поборник веры?
– Очень даже легко, – возразил Хэл. – Если говорить о том, что я вытащил тебя из ада… Я лишь немного ускорил естественный процесс. Та форма внушения, которую испытал на себе ты, воздействует только на тех людей, которые в, основном согласны с тем, что им внушается. У тех, кто не согласен, изменения в сознании, происшедшие под влиянием внушения, сохраняются недолго и постепенно пропадают под действием естественных чувств. Поскольку ты относишься к числу его непримиримых противников и ведешь с ним активную борьбу, то у него есть только один способ раз и навсегда положить конец этой борьбе – убить тебя.
– Так почему же он не сделал этого? – спросил Джейсон. – Почему он не убил всех нас?
– Потому что для него более выгодно делать вид, что он всего лишь открывает людям глаза на правильный жизненный путь, – ответил Хэл, сознавая, что произносит те слова, которые сказал бы сейчас на его месте Уолтер. Вообще-то Хэл не задумывался над этой стороной нынешней ситуации, но вопрос Джейсона вызвал совершенно очевидный ответ. – Даже его убежденные последователи чувствуют себя в большей безопасности, если их предводитель всегда выглядит правым и милосердным. То, что он проделал с нами там, вовсе не говорит о какой-то нашей особой важности. Это показывает важность – для него – тех двоих, что были вместе с ним. На самом деле тех, кого вы называете сатанинскими отродьями, существует лишь небольшая кучка по сравнению с триллионами людей, живущих в четырнадцати мирах. У личностей, подобных ему, просто не хватило бы времени, чтобы заняться каждым человеком индивидуально, даже если бы им пришло в голову сделать это. Поэтому, как только представляется возможность, они используют тот же самый механизм коллективного воздействия, который применялся много веков тому назад, когда небольшое количество людей стремилось повелевать многими.
Некоторое время Джейсон сидел молча, пристально глядя на Хэла.
– Кто ты такой, Ховард? – наконец спросил он.
– Прости меня, этого я не могу сказать. – Помолчав секунду-другую, Хэл продолжал:
– Но я хочу сказать тебе, что, ты не обязан называть меня братом. Боюсь, я ввел тебя в заблуждение. Я не являюсь поборником веры в том смысле, в котором вы это понимаете. К какой бы организации ты и твои единомышленники ни принадлежали, у меня нет никаких связей ни с одной из них. Но я действительно скрываюсь от таких людей, как тот, о ком мы сейчас говорим.
– Тогда ты наш брат, – простодушно заключил Джейсон. Он взял со стола свою кружку и залпом осушил ее. – Мы, те, кого проклятые Богом называют Детьми, принимаем в свои ряды приверженцев любой секты. Ты отличаешься от нас ничуть не больше, чем мы друг от друга. Но я рад, что ты сказал мне это, потому что я должен буду рассказать о тебе остальным, когда мы их разыщем.
– А мы сможем их разыскать?
– Это не составит труда, – сказал Джейсон. – Я сейчас же встречусь здесь, в городе, с кем-нибудь, кому известно местонахождение ближайшего отряда Воинов Господа, и мы присоединимся к ним. Мы, поборники веры, по-прежнему контролируем сельские районы. Конечно, нас преследуют, но все, чего им удается добиться, – это заставить нас все время менять местоположение. Эти сатанинские отродья и их прихвостни верховодят только здесь, в городах.
Джейсон встал из-за столика.
– Ну что, пойдем? – предложил он.
Воздух на улице был сырым и холодным. Они отыскали будку связи и набрали на пульте код вызова такси-автомата. Поочередно, каждый раз меняя такси, они побывали в магазине готовой одежды, в библиотеке и в спортивном зале, но ни в одном из этих мест Джейсон не встретил никого, кому мог бы довериться и попросить о помощи. Четвертая попытка привела их в небольшой гараж – мастерскую на северной окраине Цитадели.
Сам гараж представлял собой куполообразное временное сооружение, раскинувшееся в поле у границ города. Здесь городские дома уступали место небольшим земельным участкам для индивидуального фермерского хозяйства, которые городские жители могли получать в аренду сроком на год. Гараж как раз и занимал один из таких участков, но почва здесь была очень каменистой, и с первого взгляда становилось ясно, что ни о каком ее возделывании не может быть и речи. Внутри гаража, который едва отапливался, чувствовался сильный запах, слегка напоминающий запах банана. Его издавало масло, которое получали из местного дерева и использовали в качестве смазочного. Среди полуразобранных двигателей нескольких транспортных машин на воздушной подушке они увидели невысокого, коренастого и жилистого мужчину лет шестидесяти с лишним на вид, который разбирал задний опорный вентилятор четырехместного прогулочного вездехода.
– Хилари! – окликнул его Джейсон, когда они подошли ближе.
– А-а, Джейс, – отозвался тот, едва взглянув на них. – Ты когда вернулся?
– Вчера, – ответил Джейсон. – Проклятые Богом продержали нас целую ночь в своем специальном отеле. Это Ховард Иммануэльсон. Не поборник веры, но один из наших соратников. Он с Коби.
– С Коби? – Хилари еще раз посмотрел на Хэла. – А что ты там делал, на Коби?
– Был шахтером, – ответил Хэл. Хилари взял кусок чистой ветоши, обтер руки, повернулся к Хэлу и протянул ему свою крепкую ладонь.
– Долго?
– Три года.
Хилари кивнул.
– Люблю людей, умеющих работать, – одобрительно произнес он. – А вы оба сбежали?
– Нет, – сказал Джейсон. – Они выпустили нас. Но нам надо выбраться из города и попасть к своим. Кто из них сейчас поблизости?
Хилари посмотрел на свои руки, снова вытер их ветошью, затем выбросил ее в мусорный ящик.
– Рух Тамани, – ответил он. – Она идет со своими людьми через горы выполнять какое-то задание. Ты знаешь Рух?
– Я встречался с ней, – сказал Джейсон. – Она – карающий меч Господа.
– Вы могли бы присоединиться к ним. Дать тебе карту?
– Да, спасибо, – поблагодарил Джейсон. – И если бы мог еще дать нам…
– Только одежду и снаряжение, это все, – прервал Хилари его вопрос. – Иметь дело с оружием становится слишком опасно.
– А не сможешь ли ты хоть подбросить нас поближе к ней?
– Ну конечно, я могу доставить вас прямо на место. – Хилари задумчиво оглядел Хэла. – С Джейсом-то у меня проблем не возникнет, а вот то, что я смогу предложить из одежды тебе, боюсь, будет слегка маловато.
– Давай примерим то, что у тебя есть, – предложил Джейсон.
Хилари повел их в отгороженную часть помещения. Пройдя через дверь, они попали в кладовую, где до самого потолка громоздились разнообразные контейнеры со всевозможными припасами. Хилари пробрался между штабелями ящиков и коробок к огромной куче, состоящей из одежды и туристского снаряжения, и стал вытаскивать из нее отдельные предметы.
Минут двадцать спустя для обоих нашлось по комплекту прочной, добротной одежды и обуви, пригодной для прогулок по горам и лесам. Как и предполагал Хилари, доставшиеся Хэлу сорочка, куртка и нижняя рубашка оказались узкими в плечах и с короткими рукавами. Вся остальная одежда оказалась впору. Для Хэла подобрали и армейские горные сапоги подходящего размера.
– Ну а когда вы ели в последний раз? – спросил Хилари, после того как процесс экипировки завершился.
Ощущение голода стремительно ворвалось в сознание Хэла. Когда в камере он понял, что на получение еды в ближайшее время надеяться нечего, то рефлекторно заблокировал свою потребность в ней, причем весьма надежно: утром, сидя с Джейсоном в кафе, где ее можно было заказать, он даже и не вспомнил о ней.
– А мы вообще не ели ничего, с тех пор как сошли с корабля, – сообщил Джейсон.
– Ну, в таком случае мне, наверное, стоит вас покормить, а? – предположил, усмехаясь, Хилари. Они вышли из кладовой, и Хилари повел их в другой угол строения, где находились койка, раковина, оборудование для хранения продуктов и различные устройства для приготовления пищи.
Он приготовил им огромное количество еды: обжаренные овощи, местная баранина и хлеб. Запивали они ее предложенным в неограниченном количестве некрепким сладковатым пивом, которому по вкусу и аромату было очень далеко до одноименного напитка, вырабатываемого на Земле. Переполнившая желудок пища подействовала на Хэла не хуже снотворного, и как только он вместе с остальными оказался в потрепанном шестиместном фургоне военного образца, сразу же устроился поудобнее и заснул.
Разбудили его непрерывно повторяющиеся монотонные звуки. Взглянув в боковые окна, он понял, что это ветки хлещут по кузову машины, фургон двигался по очень узкой лесной дороге и едва проходил между кустами, растущими по обеим ее сторонам. Джейсон и Хилари, расположившиеся на переднем сиденье, вели, видимо, уже давно начатый разговор.
– …Конечно, это их не остановит! – горячо доказывал Хилари. – Но если и существует на свете что-нибудь, на что эти сатанинские отродья хоть как-то реагируют, так это общественное мнение. Если Рух и, ее сподвижники сумеют позаботиться о геостанции, то Иные окажутся перед выбором: либо посадить на голодный паек Хоуп, Вэливэйл и другие близлежащие города, либо перенести оснащение кораблей в центр на Южный Промис. Тогда им не придется создавать нового центра. Конечно, это всего лишь временная палка в их колесо, но чего еще мы можем сейчас требовать?
– Мы можем требовать победы, – ответил Джейсон.
– Господь позволил дьявольским отродьям добиться контроля над нашими городами, – сказал Хилари. – Всевышний освободит нас от них в свой урочный час. А до тех пор мы должны доказывать свою верность Ему.
Джейсон вздохнул.
– Послушай, Хилари. Иногда я забываю, что ты такой же пожилой человек, как и другие, когда речь заходит о чем-нибудь таком, что выглядит как проявление Божьей воли.
– Ты еще мало пожил на свете, – сказал Хилари. – Тебе кажется, что все вокруг зависит от тех событий, которые произошли в течение немногих лет твоей жизни. Когда ты станешь постарше и приглядишься ко всем четырнадцати мирам, то поймешь – час Страшного Суда уже близок. Наша раса состарилась и погрязла в грехе. В каждом из миров все рушится и приходит в упадок. И появление здесь Иных, стремящихся сделать каждого из нас скотиной в своем личном стаде, – это еще один знак приближения Судного Дня.
Джейсон покачал головой.
– Я не могу принять такую позицию, – возразил он. – Мы должны были бы оставить все надежды, если в них нет смысла.
– В них есть смысл, – сказал Хилари, – в практическом понимании. Вынуждая эти отродья перенести осуществление своих планов в другой центр, мы способствуем задержке их выполнения. И кто знает, может быть, именно эта задержка является частью плана Господа в его подготовке к великому и последнему сражению.
Внезапно ветки перестали задевать за кузов и окна фургона. Он вынырнул на открытое пространство, поросшее только высокими, раскидистыми хвойными деревьями, разновидностями каких-то земных пород. Они стояли на значительном расстоянии друг от друга на неровной скалистой поверхности, не покрытой ничем, кроме редких пятен зеленого мха да опавших и уже порыжевших хвойных иголок. Здешнее солнце, которое Хэл впервые увидел с момента своего появления на Гармонии, пробивалось сквозь густую массу светлых и темных облаков; в некоторых местах их сплошную пелену разрывали порывы ветра, и в этих разрывах сиял удивительно яркий голубой свет. Ветер покачивал фургон, и тут Хэл впервые сообразил, что значительную часть пути они проделали, поднимаясь в гору. Окружающий ландшафт и характер растительности подтверждали, что сейчас они находятся значительно выше Цитадели. Хэл выпрямился на своем сиденье.
– Ну как ты там, жив? – спросил Хилари.
– Жив, – коротко ответил Хэл.
– Через несколько минут мы будем на месте, – сообщил Джейсон. – Знаешь, Ховард, давай сначала я поговорю с Рух насчет тебя. В конце концов, это она будет решать, принимать тебя в отряд или нет. Если она не захочет, мы вернемся обратно и вместе подождем, пока Хилари найдет такую группу, которая согласится взять к себе нас обоих.
– Учтите, в городе вам придется позаботиться о себе самим, – предупредил Хилари. – Я не смогу оставить вас в гараже. Ваше пребывание там было бы наверняка замечено, а это небезопасно.
– Да, мы знаем, – сказал Джейсон.
Фургон еще некоторое время поднимался вверх, а затем, перевалив через вершину, стал довольно круто спускаться вдоль напоминающей гигантский овраг расселины, словно прорезанной в склоне ножом. Метрах в двадцати внизу лежала долина, которую пересекал ручей, едва заметный среди разросшихся по его берегам невысоких деревьев, покрытых густой зеленое хвоей. Фургон скользнул по склону на дно долины, лавируя между деревьями, и остановился невдалеке от ручья. Сверху Хэл не замечал признаков присутствия здесь людей или наличия каких-либо укрытий, а теперь они очутились в самой середине раскинувшегося вокруг маленького лагеря.
Солнечный свет, прорвавшийся на минуту сквозь разрыв в облаках, осветил несколько палаток, похожих на пчелиные ульи высотой в рост человека. На их окрашенных в оливковый цвет стенках и крышах были укреплены ветки деревьев для дополнительной маскировки. Посредине открытого пространства Хэл увидел сидящего на камне седого мужчину с наполовину разобранным – видимо, для чистки – конусным ружьем в руках. На чистой тряпке, разостланной на коленях, лежали детали ружья. Стоящая перед ним высокая, стройная молодая женщина повернулась лицом к фургону. На ней была темно-зеленая армейская куртка, многочисленные прямоугольные карманы которой, видимо основательно заполненные, сильно оттопыривались. Плотные темно-коричневые брюки были заправлены в короткие сапоги. Тонкую талию туго перехватывал ремень портупеи; висящая на нем большая кобура с опущенным и наглухо застегнутым клапаном заметно оттягивала его вниз.
Коротко стриженные черные волосы, узкое смуглое лицо с широкими бровями и темными блестящими глазами – все делало ее облик гармоничным, близким к совершенному.
Поэтическое воображение Хэла снова пробудилось, и ему в голову пришла мысль, что эта женщина подобна темному клинку меча, освещенному солнцем. Но в следующий момент ему пришлось резко переключить свое внимание. Несколькими молниеносными движениями седоволосый поставил на место лежавшие у него на коленях детали ружья и резким толчком вставил в паз расположенного под стволом магазина новый рожок с конусами. Он проделал все почти так же быстро, как делал Малахия, когда обучал Хэла этому искусству. Конечно, движениям этого человека не хватало плавности и непрерывности действий Малахии, но в скорости он почти не уступал ему.
– Все в порядке, – сказала женщина в армейской куртке. – Это Хилари.
Напряжение рук седого, сжимавших готовое к бою ружье, ослабло. Но оно по-прежнему лежало у него на коленях, поверх тряпки, и ствол был направлен в сторону неожиданно появившихся посторонних.
– Я привез вам парочку новобранцев, – сообщил Хилари таким спокойным тоном, будто сидящий на камне человек держал в руках сливочное полено. Он двинулся вперед, следом да ним Джейсон, последним – Хэл.
– Это Джейсон Роу, – начал говорить на ходу Хилари. – Возможно, вы его знаете. Второй – не поборник веры, но наш друг. Это Ховард Иммануэльсон, шахтер с Коби.
К тому моменту, когда Хилари закончил представлять прибывших, он оказался метрах в двух от женщины и седого человека с ружьем. Хилари остановился. Женщина взглянула на Джейсона, коротко кивнула, затем перевела свой пристальный взгляд на Хэла.
– Иммануэльсон? – переспросила она. – Я Рух Тамани. Это мой заместитель, Иаков Дитя Господа.
Хэл взглянул на седого заместителя. Угловатое, худое лицо, обтянутое иссеченной ветрами и дождями, опаленной солнцем сухой, огрубевшей кожей. Морщины, лучами расходящиеся от уголков его глаз, глубокие складки вокруг рта, идущие от носа к подбородку, и поблекшие голубые глаза, впившиеся в Хэла, – все это было как стволы наведенных на него заряженных ружей.
– Тот, кто не является поборником веры, – произнес он глуховатым тенором, – не имеет права быть среди нас.
Глава 16
– Боже мой! – простонал он.
Хэл смотрел на него, не пытаясь что-либо сказать.
– Я стал нечистым, – сказал Джейсон. – Нечистым!
– Глупости, – возразил Хэл. Джейсон впился в него глазами, и Хэл заставил себя улыбнуться. – Припоминаю, что в молодости мне приходилось что-то слышать – да и ты, наверное, слышал – о грехе гордыни. С чего это ты взял, что совершил нечто особенное, подчинившись внушению подобного человека?
– Я проявил слабость в вере! – воскликнул Джейсон. – Я отвернулся от Бога и возлюбил этого приспешника сатаны, который говорил с нами.
– Нам всем до некоторой степени не хватает веры, – произнес Хэл. – Наверное, есть люди – и мужчины и женщины, – настолько твердые в своей вере, что он не смог бы совратить их. Когда-то у меня был учитель… Но ведь и все остальные, кто был с нами в комнате, поддались ему точно так же, как и ты.
– Но ведь ты же не поддался!
– Меня специально обучали. Вспомни, о чем я тебе только что говорил. Этот человек успешно воздействовал на вас тоже благодаря специальному обучению. Поверь мне, противостоять ему, не имея специальной подготовки, смог бы только исключительно выдающийся человек. А для имеющего такую подготовку это… достаточно несложно.
Джейсон снова тяжело, судорожно вздохнул.
– Мне очень стыдно еще и по другой причине, – мрачно сообщил он.
– По какой же? – удивился Хэл.
– Я решил, что ты шпион, подосланный ко мне презренными псами сатанинского отродья после того, как они решили посадить меня под арест. Когда мы узнали о смерти Ховарда Иммануэльсона в зоне ожидания на одной из станций Коби от легочной болезни, то решили, что его документы затерялись. Предположение о том, что какой-нибудь другой поборник веры сможет найти и использовать их, сумев искусно скрыть это, и ни я и никакой другой человек не узнает об этом, выходило за рамки разумного. И кроме того, ты так быстро научился разговаривать с помощью пальцев. Поэтому я решил притвориться, что поверил тебе, и привести тебя в такое место, где другие братья и сестры из Детей Справедливого Гнева Божьего смогли бы допросить тебя. И выяснить, зачем тебя послали и что тебе известно про нас. – Он взглянул на Хэла горящими глазами. – А потом ты вытаскиваешь меня из ада, откуда я никогда бы не выкарабкался без твоей помощи. Тебе было бы незачем делать это, если бы ты был нашим врагом, одним из проклятых Богом. Как же я мог сомневаться в тебе, в том, что ты поборник веры?
– Очень даже легко, – возразил Хэл. – Если говорить о том, что я вытащил тебя из ада… Я лишь немного ускорил естественный процесс. Та форма внушения, которую испытал на себе ты, воздействует только на тех людей, которые в, основном согласны с тем, что им внушается. У тех, кто не согласен, изменения в сознании, происшедшие под влиянием внушения, сохраняются недолго и постепенно пропадают под действием естественных чувств. Поскольку ты относишься к числу его непримиримых противников и ведешь с ним активную борьбу, то у него есть только один способ раз и навсегда положить конец этой борьбе – убить тебя.
– Так почему же он не сделал этого? – спросил Джейсон. – Почему он не убил всех нас?
– Потому что для него более выгодно делать вид, что он всего лишь открывает людям глаза на правильный жизненный путь, – ответил Хэл, сознавая, что произносит те слова, которые сказал бы сейчас на его месте Уолтер. Вообще-то Хэл не задумывался над этой стороной нынешней ситуации, но вопрос Джейсона вызвал совершенно очевидный ответ. – Даже его убежденные последователи чувствуют себя в большей безопасности, если их предводитель всегда выглядит правым и милосердным. То, что он проделал с нами там, вовсе не говорит о какой-то нашей особой важности. Это показывает важность – для него – тех двоих, что были вместе с ним. На самом деле тех, кого вы называете сатанинскими отродьями, существует лишь небольшая кучка по сравнению с триллионами людей, живущих в четырнадцати мирах. У личностей, подобных ему, просто не хватило бы времени, чтобы заняться каждым человеком индивидуально, даже если бы им пришло в голову сделать это. Поэтому, как только представляется возможность, они используют тот же самый механизм коллективного воздействия, который применялся много веков тому назад, когда небольшое количество людей стремилось повелевать многими.
Некоторое время Джейсон сидел молча, пристально глядя на Хэла.
– Кто ты такой, Ховард? – наконец спросил он.
– Прости меня, этого я не могу сказать. – Помолчав секунду-другую, Хэл продолжал:
– Но я хочу сказать тебе, что, ты не обязан называть меня братом. Боюсь, я ввел тебя в заблуждение. Я не являюсь поборником веры в том смысле, в котором вы это понимаете. К какой бы организации ты и твои единомышленники ни принадлежали, у меня нет никаких связей ни с одной из них. Но я действительно скрываюсь от таких людей, как тот, о ком мы сейчас говорим.
– Тогда ты наш брат, – простодушно заключил Джейсон. Он взял со стола свою кружку и залпом осушил ее. – Мы, те, кого проклятые Богом называют Детьми, принимаем в свои ряды приверженцев любой секты. Ты отличаешься от нас ничуть не больше, чем мы друг от друга. Но я рад, что ты сказал мне это, потому что я должен буду рассказать о тебе остальным, когда мы их разыщем.
– А мы сможем их разыскать?
– Это не составит труда, – сказал Джейсон. – Я сейчас же встречусь здесь, в городе, с кем-нибудь, кому известно местонахождение ближайшего отряда Воинов Господа, и мы присоединимся к ним. Мы, поборники веры, по-прежнему контролируем сельские районы. Конечно, нас преследуют, но все, чего им удается добиться, – это заставить нас все время менять местоположение. Эти сатанинские отродья и их прихвостни верховодят только здесь, в городах.
Джейсон встал из-за столика.
– Ну что, пойдем? – предложил он.
Воздух на улице был сырым и холодным. Они отыскали будку связи и набрали на пульте код вызова такси-автомата. Поочередно, каждый раз меняя такси, они побывали в магазине готовой одежды, в библиотеке и в спортивном зале, но ни в одном из этих мест Джейсон не встретил никого, кому мог бы довериться и попросить о помощи. Четвертая попытка привела их в небольшой гараж – мастерскую на северной окраине Цитадели.
Сам гараж представлял собой куполообразное временное сооружение, раскинувшееся в поле у границ города. Здесь городские дома уступали место небольшим земельным участкам для индивидуального фермерского хозяйства, которые городские жители могли получать в аренду сроком на год. Гараж как раз и занимал один из таких участков, но почва здесь была очень каменистой, и с первого взгляда становилось ясно, что ни о каком ее возделывании не может быть и речи. Внутри гаража, который едва отапливался, чувствовался сильный запах, слегка напоминающий запах банана. Его издавало масло, которое получали из местного дерева и использовали в качестве смазочного. Среди полуразобранных двигателей нескольких транспортных машин на воздушной подушке они увидели невысокого, коренастого и жилистого мужчину лет шестидесяти с лишним на вид, который разбирал задний опорный вентилятор четырехместного прогулочного вездехода.
– Хилари! – окликнул его Джейсон, когда они подошли ближе.
– А-а, Джейс, – отозвался тот, едва взглянув на них. – Ты когда вернулся?
– Вчера, – ответил Джейсон. – Проклятые Богом продержали нас целую ночь в своем специальном отеле. Это Ховард Иммануэльсон. Не поборник веры, но один из наших соратников. Он с Коби.
– С Коби? – Хилари еще раз посмотрел на Хэла. – А что ты там делал, на Коби?
– Был шахтером, – ответил Хэл. Хилари взял кусок чистой ветоши, обтер руки, повернулся к Хэлу и протянул ему свою крепкую ладонь.
– Долго?
– Три года.
Хилари кивнул.
– Люблю людей, умеющих работать, – одобрительно произнес он. – А вы оба сбежали?
– Нет, – сказал Джейсон. – Они выпустили нас. Но нам надо выбраться из города и попасть к своим. Кто из них сейчас поблизости?
Хилари посмотрел на свои руки, снова вытер их ветошью, затем выбросил ее в мусорный ящик.
– Рух Тамани, – ответил он. – Она идет со своими людьми через горы выполнять какое-то задание. Ты знаешь Рух?
– Я встречался с ней, – сказал Джейсон. – Она – карающий меч Господа.
– Вы могли бы присоединиться к ним. Дать тебе карту?
– Да, спасибо, – поблагодарил Джейсон. – И если бы мог еще дать нам…
– Только одежду и снаряжение, это все, – прервал Хилари его вопрос. – Иметь дело с оружием становится слишком опасно.
– А не сможешь ли ты хоть подбросить нас поближе к ней?
– Ну конечно, я могу доставить вас прямо на место. – Хилари задумчиво оглядел Хэла. – С Джейсом-то у меня проблем не возникнет, а вот то, что я смогу предложить из одежды тебе, боюсь, будет слегка маловато.
– Давай примерим то, что у тебя есть, – предложил Джейсон.
Хилари повел их в отгороженную часть помещения. Пройдя через дверь, они попали в кладовую, где до самого потолка громоздились разнообразные контейнеры со всевозможными припасами. Хилари пробрался между штабелями ящиков и коробок к огромной куче, состоящей из одежды и туристского снаряжения, и стал вытаскивать из нее отдельные предметы.
Минут двадцать спустя для обоих нашлось по комплекту прочной, добротной одежды и обуви, пригодной для прогулок по горам и лесам. Как и предполагал Хилари, доставшиеся Хэлу сорочка, куртка и нижняя рубашка оказались узкими в плечах и с короткими рукавами. Вся остальная одежда оказалась впору. Для Хэла подобрали и армейские горные сапоги подходящего размера.
– Ну а когда вы ели в последний раз? – спросил Хилари, после того как процесс экипировки завершился.
Ощущение голода стремительно ворвалось в сознание Хэла. Когда в камере он понял, что на получение еды в ближайшее время надеяться нечего, то рефлекторно заблокировал свою потребность в ней, причем весьма надежно: утром, сидя с Джейсоном в кафе, где ее можно было заказать, он даже и не вспомнил о ней.
– А мы вообще не ели ничего, с тех пор как сошли с корабля, – сообщил Джейсон.
– Ну, в таком случае мне, наверное, стоит вас покормить, а? – предположил, усмехаясь, Хилари. Они вышли из кладовой, и Хилари повел их в другой угол строения, где находились койка, раковина, оборудование для хранения продуктов и различные устройства для приготовления пищи.
Он приготовил им огромное количество еды: обжаренные овощи, местная баранина и хлеб. Запивали они ее предложенным в неограниченном количестве некрепким сладковатым пивом, которому по вкусу и аромату было очень далеко до одноименного напитка, вырабатываемого на Земле. Переполнившая желудок пища подействовала на Хэла не хуже снотворного, и как только он вместе с остальными оказался в потрепанном шестиместном фургоне военного образца, сразу же устроился поудобнее и заснул.
Разбудили его непрерывно повторяющиеся монотонные звуки. Взглянув в боковые окна, он понял, что это ветки хлещут по кузову машины, фургон двигался по очень узкой лесной дороге и едва проходил между кустами, растущими по обеим ее сторонам. Джейсон и Хилари, расположившиеся на переднем сиденье, вели, видимо, уже давно начатый разговор.
– …Конечно, это их не остановит! – горячо доказывал Хилари. – Но если и существует на свете что-нибудь, на что эти сатанинские отродья хоть как-то реагируют, так это общественное мнение. Если Рух и, ее сподвижники сумеют позаботиться о геостанции, то Иные окажутся перед выбором: либо посадить на голодный паек Хоуп, Вэливэйл и другие близлежащие города, либо перенести оснащение кораблей в центр на Южный Промис. Тогда им не придется создавать нового центра. Конечно, это всего лишь временная палка в их колесо, но чего еще мы можем сейчас требовать?
– Мы можем требовать победы, – ответил Джейсон.
– Господь позволил дьявольским отродьям добиться контроля над нашими городами, – сказал Хилари. – Всевышний освободит нас от них в свой урочный час. А до тех пор мы должны доказывать свою верность Ему.
Джейсон вздохнул.
– Послушай, Хилари. Иногда я забываю, что ты такой же пожилой человек, как и другие, когда речь заходит о чем-нибудь таком, что выглядит как проявление Божьей воли.
– Ты еще мало пожил на свете, – сказал Хилари. – Тебе кажется, что все вокруг зависит от тех событий, которые произошли в течение немногих лет твоей жизни. Когда ты станешь постарше и приглядишься ко всем четырнадцати мирам, то поймешь – час Страшного Суда уже близок. Наша раса состарилась и погрязла в грехе. В каждом из миров все рушится и приходит в упадок. И появление здесь Иных, стремящихся сделать каждого из нас скотиной в своем личном стаде, – это еще один знак приближения Судного Дня.
Джейсон покачал головой.
– Я не могу принять такую позицию, – возразил он. – Мы должны были бы оставить все надежды, если в них нет смысла.
– В них есть смысл, – сказал Хилари, – в практическом понимании. Вынуждая эти отродья перенести осуществление своих планов в другой центр, мы способствуем задержке их выполнения. И кто знает, может быть, именно эта задержка является частью плана Господа в его подготовке к великому и последнему сражению.
Внезапно ветки перестали задевать за кузов и окна фургона. Он вынырнул на открытое пространство, поросшее только высокими, раскидистыми хвойными деревьями, разновидностями каких-то земных пород. Они стояли на значительном расстоянии друг от друга на неровной скалистой поверхности, не покрытой ничем, кроме редких пятен зеленого мха да опавших и уже порыжевших хвойных иголок. Здешнее солнце, которое Хэл впервые увидел с момента своего появления на Гармонии, пробивалось сквозь густую массу светлых и темных облаков; в некоторых местах их сплошную пелену разрывали порывы ветра, и в этих разрывах сиял удивительно яркий голубой свет. Ветер покачивал фургон, и тут Хэл впервые сообразил, что значительную часть пути они проделали, поднимаясь в гору. Окружающий ландшафт и характер растительности подтверждали, что сейчас они находятся значительно выше Цитадели. Хэл выпрямился на своем сиденье.
– Ну как ты там, жив? – спросил Хилари.
– Жив, – коротко ответил Хэл.
– Через несколько минут мы будем на месте, – сообщил Джейсон. – Знаешь, Ховард, давай сначала я поговорю с Рух насчет тебя. В конце концов, это она будет решать, принимать тебя в отряд или нет. Если она не захочет, мы вернемся обратно и вместе подождем, пока Хилари найдет такую группу, которая согласится взять к себе нас обоих.
– Учтите, в городе вам придется позаботиться о себе самим, – предупредил Хилари. – Я не смогу оставить вас в гараже. Ваше пребывание там было бы наверняка замечено, а это небезопасно.
– Да, мы знаем, – сказал Джейсон.
Фургон еще некоторое время поднимался вверх, а затем, перевалив через вершину, стал довольно круто спускаться вдоль напоминающей гигантский овраг расселины, словно прорезанной в склоне ножом. Метрах в двадцати внизу лежала долина, которую пересекал ручей, едва заметный среди разросшихся по его берегам невысоких деревьев, покрытых густой зеленое хвоей. Фургон скользнул по склону на дно долины, лавируя между деревьями, и остановился невдалеке от ручья. Сверху Хэл не замечал признаков присутствия здесь людей или наличия каких-либо укрытий, а теперь они очутились в самой середине раскинувшегося вокруг маленького лагеря.
Солнечный свет, прорвавшийся на минуту сквозь разрыв в облаках, осветил несколько палаток, похожих на пчелиные ульи высотой в рост человека. На их окрашенных в оливковый цвет стенках и крышах были укреплены ветки деревьев для дополнительной маскировки. Посредине открытого пространства Хэл увидел сидящего на камне седого мужчину с наполовину разобранным – видимо, для чистки – конусным ружьем в руках. На чистой тряпке, разостланной на коленях, лежали детали ружья. Стоящая перед ним высокая, стройная молодая женщина повернулась лицом к фургону. На ней была темно-зеленая армейская куртка, многочисленные прямоугольные карманы которой, видимо основательно заполненные, сильно оттопыривались. Плотные темно-коричневые брюки были заправлены в короткие сапоги. Тонкую талию туго перехватывал ремень портупеи; висящая на нем большая кобура с опущенным и наглухо застегнутым клапаном заметно оттягивала его вниз.
Коротко стриженные черные волосы, узкое смуглое лицо с широкими бровями и темными блестящими глазами – все делало ее облик гармоничным, близким к совершенному.
Поэтическое воображение Хэла снова пробудилось, и ему в голову пришла мысль, что эта женщина подобна темному клинку меча, освещенному солнцем. Но в следующий момент ему пришлось резко переключить свое внимание. Несколькими молниеносными движениями седоволосый поставил на место лежавшие у него на коленях детали ружья и резким толчком вставил в паз расположенного под стволом магазина новый рожок с конусами. Он проделал все почти так же быстро, как делал Малахия, когда обучал Хэла этому искусству. Конечно, движениям этого человека не хватало плавности и непрерывности действий Малахии, но в скорости он почти не уступал ему.
– Все в порядке, – сказала женщина в армейской куртке. – Это Хилари.
Напряжение рук седого, сжимавших готовое к бою ружье, ослабло. Но оно по-прежнему лежало у него на коленях, поверх тряпки, и ствол был направлен в сторону неожиданно появившихся посторонних.
– Я привез вам парочку новобранцев, – сообщил Хилари таким спокойным тоном, будто сидящий на камне человек держал в руках сливочное полено. Он двинулся вперед, следом да ним Джейсон, последним – Хэл.
– Это Джейсон Роу, – начал говорить на ходу Хилари. – Возможно, вы его знаете. Второй – не поборник веры, но наш друг. Это Ховард Иммануэльсон, шахтер с Коби.
К тому моменту, когда Хилари закончил представлять прибывших, он оказался метрах в двух от женщины и седого человека с ружьем. Хилари остановился. Женщина взглянула на Джейсона, коротко кивнула, затем перевела свой пристальный взгляд на Хэла.
– Иммануэльсон? – переспросила она. – Я Рух Тамани. Это мой заместитель, Иаков Дитя Господа.
Хэл взглянул на седого заместителя. Угловатое, худое лицо, обтянутое иссеченной ветрами и дождями, опаленной солнцем сухой, огрубевшей кожей. Морщины, лучами расходящиеся от уголков его глаз, глубокие складки вокруг рта, идущие от носа к подбородку, и поблекшие голубые глаза, впившиеся в Хэла, – все это было как стволы наведенных на него заряженных ружей.
– Тот, кто не является поборником веры, – произнес он глуховатым тенором, – не имеет права быть среди нас.
Глава 16
Несколько мгновений все молчали.
– Он не такой поборник веры, как мы, – пояснил Джейсон, – но он враг сатанинских отродий, и они преследуют его; значит, он наш союзник.
Рух посмотрела на него:
– А ты?
– Все последние восемь лет я трудился во имя веры, – ответил Джейсон. – Я был одним из Воинов в Чарити-Сити даже тогда, когда учился в колледже. Потом, в разное время, я сражался в отрядах Колэмбайна и Оливера Маккоичена.
Он повернулся и кивнул в сторону Хилари.
– Об этом известно Хилари. Он знает меня.
– Это верно, – подтвердил Хилари. – Все, что он говорит, – правда. Я знаю его уже больше пяти лет.
– Но ты не знаешь того, другого, – сказал Иаков Дитя Господа.
– Он сообщил, что был шахтером на Коби, – продолжал Хилари. – Я пожал ему руку и почувствовал на ладони мозоли от резака. А шахты Коби – единственное место во всех четырнадцати мирах, где до сих пор работают лазерными резаками.
– Он может быть шпионом. – Голос Иакова Дитя Господа оставался спокойным и ровным.
– Он не шпион. – Иаков повернулся к Рух Тамани. – Могу я поговорить о нем с тобой наедине?
Она внимательно посмотрела на него.
– Ты можешь поговорить наедине с нами обоими, – ответила она. – Идем, Иаков.
Она повернулась и пошла. Иаков Дитя Господа поднялся, по-прежнему не выпуская из рук конусного ружья, и вместе с Джейсоном двинулся за ней на край поляны. Там они остановились и начали разговаривать.
Хэл ждал. Он встретился взглядом с Хилари, и тот едва заметно улыбнулся, возможно, стараясь приободрить его. Хэл тоже улыбнулся в ответ.
К нему вернулось прежнее, хорошо знакомое чувство незащищенности и одиночества. Он ощутил его так же резко, как легко одетый человек, вдруг оказавшийся на улице в ненастную погоду, начинает дрожать от холода и пронизывающего ветра.
Внезапно его вернул к действительности тот факт, что разговор в дальнем конце поляны закончился. Джейсон и Иаков Дитя Господа шли обратно, в его сторону. Рух Тамани осталась там, где стояла во время разговора с ними. Она позвала его, ее звонкий голос был хорошо слышен через всю поляну.
– Подойди ко мне, пожалуйста.
Он подошел и остановился в метре от нее.
– Джейсон Роу сообщил нам все, что знает о тебе, – сказала она. Ее взгляд был пронзительным, но не жестким, глубина темно-карих глаз казалась бездонной. – Он верит тебе, но он может ошибаться. Нет никаких доказательств того, что ты не шпион. А Иаков очень этого опасается.
Хэл кивнул.
– Ты можешь как-нибудь доказать нам, что ты не шпион, подосланный Иными либо милицией?
– Нет, – ответил он.
– Я не имею права рисковать своими людьми, если это может обернуться опасностью для нас. Ты – один, а нас много, и то, что мы делаем, – важно.
– Это я тоже знаю, – сказал Хэл.
Рух смотрела на него изучающим взглядом. Ее лицо было подобно ее глазам – не настороженное, но в то же время непроницаемое, не дающее ни малейшего намека на то, о чем она думает. Он поймал себя на мысли о том, как хороша она, стоящая вот так, в лучах солнечного света.
– Те из нас, кто взял в руки оружие, чтобы сражаться против Иных и их рабов, – сказала она, – считают доказательствами не только документы. Если бы это было не так, мы бы не находились здесь, воюя с ними. Джейсон говорит, что ты даже не открыл ему свое подлинное имя. Это правда?
– Да, – ответил он. – Это правда.
Она снова молча смотрела на него секунду-другую.
– А мне ты не хочешь рассказать о себе и о том, как получилось, что ты оказался здесь? – спросила она после паузы. – Если ты расскажешь и я поверю тебе, то мы, возможно, позволим тебе остаться с нами.
Он колебался. Первое и самое главное правило из всех, какие ему внушали на тот случай, если ему придется скрываться – а именно это он и делал в последние годы, – держать в тайне свое подлинное имя. И в то же время что-то в его душе – возможно, вновь пробудившееся поэтическое начало – настойчиво призывало его любой ценой остаться здесь, с Рух и всеми ее людьми. Он вспомнил Авдия.
– Одним из тех, кто вырастил и воспитал меня, – сказал он, – был человек по имени Авдий, родом отсюда, со Старого Континента Гармонии. Однажды он заявил, имея в виду меня: «Мой народ никогда тебя не выдаст». Он говорил о людях, подобных вам, о том, что вы не выдадите меня Иным. Я хочу знать: могли бы вы выдать меня в том случае, если примете к себе? Можешь ты представить себе такие обстоятельства, при которых вы выдали бы меня?
Она смотрела на него широко открытыми глазами.
– Ты ведь не с Гармонии и не с Ассоциации, верно?
– Верно, – ответил он. – Я с Земли.
– Я так и подумала. Вот почему ты не понимаешь. На обеих наших планетах найдутся люди, которые могли бы выдать тебя Иным. Но мы не берем их в расчет. И Бог не берет их в расчет. Если мы примем тебя в свой отряд, то даже ради спасения всех остальных наших бойцов мы не выдадим тебя, точно так же как не выдали бы никого другого. Я объясняю это тебе только потому, что ты – не один из нас; и это не твоя вина, что приходится объяснять тебе то, что не нуждается ни в каких объяснениях. Какая была бы польза от нас и от всего того, что мы делаем, если бы мы принадлежали к тем, кто способен купить свою безопасность или победу ценой хотя бы одной-единственной живой души?
Он снова кивнул, на этот раз очень медленно.
– Этот твой Авдий, – заговорила она снова, – был твердым поборником веры?
– Да.
– И ты хорошо его знал?
– Да, – повторил Хэл. И, воскресив в памяти образ Авдия, снова, несмотря на прошедшие годы, почувствовал, как у него сдавило горло.
– Тогда ты должен понимать то, что я тебе говорю.
Он справился со спазмом в горле и еще раз посмотрел ей в глаза. Они были не такими, как глаза Авдия, но в то же время похожими на них. А Авдий никогда бы его не предал.
– Я расскажу тебе все, – произнес он, – если этого не будет знать никто, кроме тебя.
– Нет, не будет, – ответила Рух. – Если твой рассказ меня убедит, то всем остальным вполне хватит моего ручательства за тебя.
– Ну, тогда слушай.
Стоя рядом с ней на краю поляны, он поведал ей все, начиная со своих смутных детских воспоминаний и кончая теми событиями, которые привели его к ним. Когда он стал описывать смерть Авдия, Уолтера и Малахии, у него снова перехватило горло, и несколько секунд он молчал, не в силах произнести ни слова. Когда голос вернулся к нему, он продолжил свой рассказ.
– Он не такой поборник веры, как мы, – пояснил Джейсон, – но он враг сатанинских отродий, и они преследуют его; значит, он наш союзник.
Рух посмотрела на него:
– А ты?
– Все последние восемь лет я трудился во имя веры, – ответил Джейсон. – Я был одним из Воинов в Чарити-Сити даже тогда, когда учился в колледже. Потом, в разное время, я сражался в отрядах Колэмбайна и Оливера Маккоичена.
Он повернулся и кивнул в сторону Хилари.
– Об этом известно Хилари. Он знает меня.
– Это верно, – подтвердил Хилари. – Все, что он говорит, – правда. Я знаю его уже больше пяти лет.
– Но ты не знаешь того, другого, – сказал Иаков Дитя Господа.
– Он сообщил, что был шахтером на Коби, – продолжал Хилари. – Я пожал ему руку и почувствовал на ладони мозоли от резака. А шахты Коби – единственное место во всех четырнадцати мирах, где до сих пор работают лазерными резаками.
– Он может быть шпионом. – Голос Иакова Дитя Господа оставался спокойным и ровным.
– Он не шпион. – Иаков повернулся к Рух Тамани. – Могу я поговорить о нем с тобой наедине?
Она внимательно посмотрела на него.
– Ты можешь поговорить наедине с нами обоими, – ответила она. – Идем, Иаков.
Она повернулась и пошла. Иаков Дитя Господа поднялся, по-прежнему не выпуская из рук конусного ружья, и вместе с Джейсоном двинулся за ней на край поляны. Там они остановились и начали разговаривать.
Хэл ждал. Он встретился взглядом с Хилари, и тот едва заметно улыбнулся, возможно, стараясь приободрить его. Хэл тоже улыбнулся в ответ.
К нему вернулось прежнее, хорошо знакомое чувство незащищенности и одиночества. Он ощутил его так же резко, как легко одетый человек, вдруг оказавшийся на улице в ненастную погоду, начинает дрожать от холода и пронизывающего ветра.
Внезапно его вернул к действительности тот факт, что разговор в дальнем конце поляны закончился. Джейсон и Иаков Дитя Господа шли обратно, в его сторону. Рух Тамани осталась там, где стояла во время разговора с ними. Она позвала его, ее звонкий голос был хорошо слышен через всю поляну.
– Подойди ко мне, пожалуйста.
Он подошел и остановился в метре от нее.
– Джейсон Роу сообщил нам все, что знает о тебе, – сказала она. Ее взгляд был пронзительным, но не жестким, глубина темно-карих глаз казалась бездонной. – Он верит тебе, но он может ошибаться. Нет никаких доказательств того, что ты не шпион. А Иаков очень этого опасается.
Хэл кивнул.
– Ты можешь как-нибудь доказать нам, что ты не шпион, подосланный Иными либо милицией?
– Нет, – ответил он.
– Я не имею права рисковать своими людьми, если это может обернуться опасностью для нас. Ты – один, а нас много, и то, что мы делаем, – важно.
– Это я тоже знаю, – сказал Хэл.
Рух смотрела на него изучающим взглядом. Ее лицо было подобно ее глазам – не настороженное, но в то же время непроницаемое, не дающее ни малейшего намека на то, о чем она думает. Он поймал себя на мысли о том, как хороша она, стоящая вот так, в лучах солнечного света.
– Те из нас, кто взял в руки оружие, чтобы сражаться против Иных и их рабов, – сказала она, – считают доказательствами не только документы. Если бы это было не так, мы бы не находились здесь, воюя с ними. Джейсон говорит, что ты даже не открыл ему свое подлинное имя. Это правда?
– Да, – ответил он. – Это правда.
Она снова молча смотрела на него секунду-другую.
– А мне ты не хочешь рассказать о себе и о том, как получилось, что ты оказался здесь? – спросила она после паузы. – Если ты расскажешь и я поверю тебе, то мы, возможно, позволим тебе остаться с нами.
Он колебался. Первое и самое главное правило из всех, какие ему внушали на тот случай, если ему придется скрываться – а именно это он и делал в последние годы, – держать в тайне свое подлинное имя. И в то же время что-то в его душе – возможно, вновь пробудившееся поэтическое начало – настойчиво призывало его любой ценой остаться здесь, с Рух и всеми ее людьми. Он вспомнил Авдия.
– Одним из тех, кто вырастил и воспитал меня, – сказал он, – был человек по имени Авдий, родом отсюда, со Старого Континента Гармонии. Однажды он заявил, имея в виду меня: «Мой народ никогда тебя не выдаст». Он говорил о людях, подобных вам, о том, что вы не выдадите меня Иным. Я хочу знать: могли бы вы выдать меня в том случае, если примете к себе? Можешь ты представить себе такие обстоятельства, при которых вы выдали бы меня?
Она смотрела на него широко открытыми глазами.
– Ты ведь не с Гармонии и не с Ассоциации, верно?
– Верно, – ответил он. – Я с Земли.
– Я так и подумала. Вот почему ты не понимаешь. На обеих наших планетах найдутся люди, которые могли бы выдать тебя Иным. Но мы не берем их в расчет. И Бог не берет их в расчет. Если мы примем тебя в свой отряд, то даже ради спасения всех остальных наших бойцов мы не выдадим тебя, точно так же как не выдали бы никого другого. Я объясняю это тебе только потому, что ты – не один из нас; и это не твоя вина, что приходится объяснять тебе то, что не нуждается ни в каких объяснениях. Какая была бы польза от нас и от всего того, что мы делаем, если бы мы принадлежали к тем, кто способен купить свою безопасность или победу ценой хотя бы одной-единственной живой души?
Он снова кивнул, на этот раз очень медленно.
– Этот твой Авдий, – заговорила она снова, – был твердым поборником веры?
– Да.
– И ты хорошо его знал?
– Да, – повторил Хэл. И, воскресив в памяти образ Авдия, снова, несмотря на прошедшие годы, почувствовал, как у него сдавило горло.
– Тогда ты должен понимать то, что я тебе говорю.
Он справился со спазмом в горле и еще раз посмотрел ей в глаза. Они были не такими, как глаза Авдия, но в то же время похожими на них. А Авдий никогда бы его не предал.
– Я расскажу тебе все, – произнес он, – если этого не будет знать никто, кроме тебя.
– Нет, не будет, – ответила Рух. – Если твой рассказ меня убедит, то всем остальным вполне хватит моего ручательства за тебя.
– Ну, тогда слушай.
Стоя рядом с ней на краю поляны, он поведал ей все, начиная со своих смутных детских воспоминаний и кончая теми событиями, которые привели его к ним. Когда он стал описывать смерть Авдия, Уолтера и Малахии, у него снова перехватило горло, и несколько секунд он молчал, не в силах произнести ни слова. Когда голос вернулся к нему, он продолжил свой рассказ.