– Все! ПОШЛИ!
Он услышал, как Скотт отключил связь, и встал, покачиваясь на ногах, чтобы вернуться назад по сотрясающемуся коридору. Не было смысла спешить: они либо погибнут сейчас, либо спасутся. Он сделал все, что мог.
Прежде чем он прошел несколько метров, дрожь корабля резко ослабла. Кирк улыбнулся: значит, это странное предвестие смерти оказалось ложным. Он, конечно, был рад за себя и за всех на борту корабля и все же чувствовал легкое и даже в чем-то нелепое разочарование. Это была бы не такая уж плохая смерть. Будет ли у него еще когда-нибудь шанс изменить что-то?
Он был в середине коридора, когда это произошло: взрыв такой всепоглощающей силы, что казалось, будто разорвалась его голова. Его швырнуло вверх и ударило о перегородку или палубу – он не мог бы точно определить. В ослепительно-яркие миллисекунды он увидел, как все вокруг растворилось в фиолетово-белом пламени энергетической ленты, почувствовал, как его собственное тело растворяется вместе со всем.
Он был один. Он всегда знал, что это будет именно так. Не оставалось времени ни для мыслей, ни для сожаления в мимолетное мгновение растворения: только легкий всплеск радости по поводу того, что Маккой и Спок были в безопасности, что они продолжат свой жизненный путь без него.
И затем наступило молчание и начало последнего, бесконечного свободного падения...
Глава 4
Глава 5
Он услышал, как Скотт отключил связь, и встал, покачиваясь на ногах, чтобы вернуться назад по сотрясающемуся коридору. Не было смысла спешить: они либо погибнут сейчас, либо спасутся. Он сделал все, что мог.
Прежде чем он прошел несколько метров, дрожь корабля резко ослабла. Кирк улыбнулся: значит, это странное предвестие смерти оказалось ложным. Он, конечно, был рад за себя и за всех на борту корабля и все же чувствовал легкое и даже в чем-то нелепое разочарование. Это была бы не такая уж плохая смерть. Будет ли у него еще когда-нибудь шанс изменить что-то?
Он был в середине коридора, когда это произошло: взрыв такой всепоглощающей силы, что казалось, будто разорвалась его голова. Его швырнуло вверх и ударило о перегородку или палубу – он не мог бы точно определить. В ослепительно-яркие миллисекунды он увидел, как все вокруг растворилось в фиолетово-белом пламени энергетической ленты, почувствовал, как его собственное тело растворяется вместе со всем.
Он был один. Он всегда знал, что это будет именно так. Не оставалось времени ни для мыслей, ни для сожаления в мимолетное мгновение растворения: только легкий всплеск радости по поводу того, что Маккой и Спок были в безопасности, что они продолжат свой жизненный путь без него.
И затем наступило молчание и начало последнего, бесконечного свободного падения...
Глава 4
Несколькими секундами ранее Монтгомери Скотт отключил связь с дефлекторной комнатой и уставился на экран, на хлещущую энергетическую полосу, подобную вспышке молнии, которая не погасла, а продолжала разрушать в дикой агонии. Теперь "Энтерпрайз" постоянно сотрясало, подбрасывало под звуки далекого грома, словно морское суденышко, застигнутое штормом посреди фиолетового моря. У Скотта захватило дыхание, когда Гарриман подался вперед, чтобы отдать распоряжения дочери Зулу:
– Активировать основной дефлектор! – Вместе с безмолвной, молящейся про себя командой, Скотт наблюдал, как яркий луч энергии выстрелил из основного дефлекторного диска и превратился во взрыв сверхновой звезды по правому борту корпуса корабля.
Он смотрел, затаив дыхание, но не испытывал страха, как молодой лейтенант, который сидел рядом за консолью. Скотт прожил яркую жизнь и в течение последних лет обрел новые ценности и в работе консультанта, и в своей семье.
По крайней мере, он считал себя удовлетворенным. Но в тот момент, когда Кирк улыбнулся ему из турболифта и сказал: "Сохрани его в целости, пока я не вернусь", Скотт почувствовал трепет, ощущение, которое почти совсем уже было забыл, и снова увидел, как по особенному загорелись глаза его капитана.
Если бы такое произошло в дни его молодости, он был бы охвачен ужасом, но слишком полон решимости выжить, чтобы показать свой испуг, чтобы позволить этому чувству помешать ему делать то, что требуется. Теперь все было по-иному. О, конечно, он ощущал страх смерти, да, но опыт и возраст теперь уже немолодого инженера давали себя знать. Он слишком часто сталкивался с подобными безвыходными ситуациями и всегда выходил сухим из воды.
Даже если он сейчас погибнет, то потеряет гораздо меньше, чем эти молодые люди, которые окружали его. Он мог чувствовать их страх, и это странным образом успокаивало его, заставляло быть более решительным, оказывая помощь.
Он положил руку на плечо молодого лейтенанта, сидевшего рядом, который был так поглощен наблюдением за тем, что разворачивалось на экране, что нервно дернулся от прикосновения. Скотт успокаивающе улыбнулся ему; на лице молодого офицера появилось глуповатое выражение, и он снова обратил свой взор на экран.
Скотт тоже повернулся, чтобы встретить свою судьбу, и увидел, как энергетическая плетка отреагировала на выброс дефлектора, отпрянув назад, затем заметалась, как агонизирующее вихревое облако.
Тряска ослабла; Скотт с силой выдохнул:
– Мы вырываемся!
Гримаса лейтенанта превратилась в улыбку. Гарриман кивнул в знак согласия. Скотт начал было подниматься, собираясь пойти и поздравить молодого капитана...
Экран окрасился ослепительно-белой вспышкой, и корабль резко дернуло с левого борта. Инженер вцепился в консоль, но руки соскользнули, и он упал спиной на палубу. Лейтенант был выброшен в кресло Скотта и чуть не свалился на него сверху, но вовремя восстановил равновесие.
Скотт оставался на полу в ожидании следующего удара: он ждал секунду, две, затем сел. Тряска постепенно ослабла, и корабль, наконец, успокоился.
Скотт медленно поднялся на ноги, наблюдая за Деморой, которая вскарабкалась назад, за свою консоль, и уставилась на показатели руля; широкая улыбка расплылась по ее губам:
– Мы свободны!
Гарриман сидел неподвижно в своем кресле. Какое-то мгновение он смотрел на экран, явно удивляясь тому, что все еще жив, затем ударил по контролю на подлокотнике.
– Ты сделал это, Кирк! – он повернулся в сторону Деморы:
– Доклад о повреждениях, мичман.
Улыбка Деморы уже угасла. С сосредоточенностью бывалого офицера она изучала показатели. "Хорошая девчушка", – подумал Скотти; в следующий раз при встрече с ее отцом он обязательно расскажет Зулу, как достойно она вела себя в критической ситуации.
– Небольшие повреждения в двигателе правого борта, – доложила Демора. Потом резко нахмурилась и вскинула глаза на Гарримана:
– У нас также прорыв корпуса в инженерной секции. Аварийные силовые поля сработали и держат.
Скотт не мог потом объяснить, как он понял, что именно произошло. Инженерная секция занимала на корабле очень большую площадь, и повреждения могли быть в любом месте, а не только в дефлекторной комнате. Однако в то мгновение, когда Демора сказала: "У нас прорыв корпуса в инженерной секции", его лоб покрылся испариной и тело похолодело. Какой-то миг он не мог говорить, но когда обрел эту способность, выдавил всего лишь хрип, который отдаленно напоминал вопрос:
– Где?
Демора посмотрела на него. Должно быть, выражение его лица и глаза выдали Скотта, так как она неожиданно поняла, о чем в действительности он спрашивал. Лицо девушки помрачнело, глаза сузились от беспокойства. Когда она посмотрела на свою консоль, Гарриман встал с кресла, словно тоже неожиданно почувствовал опасения Скотта.
"Пусть я ошибусь", – молился он про себя, но наблюдая за тем, как расширились от ужаса глаза Деморы, а затем снова сузились при виде показателей на консоли, понял, что был прав.
– Секции с двадцатой по двадцать восьмую, – мрачно прочитала мичман, – на палубах тринадцать, четырнадцать... – она подняла глаза на Скотта, – ..пятнадцать.
Оцепеневший Скотт рванулся к кормовой консоли и ударил по коммуникационному контролю.
– Мостик – капитану Кирку. – Он сделал паузу, подождал мгновение, затем повторил:
– Капитан Кирк, ПОЖАЛУЙСТА, ответьте.
Вечность молчала. Скотт не мог выдержать взгляды, которые теперь были устремлены на него. Он наклонил голову и на мгновение закрыл глаза.
Когда он собрался с силами, чтобы заговорить снова, то повернулся к Деморе:
– Попросите Чехова встретиться со мной на пятнадцатой палубе.
Он направился к турболифту, отдаленно чувствуя, что Гарриман следовал за ним.
Работая, он обнаружил, что стало гораздо легче поддерживать равновесие, и постепенно пришел к мысли, что тряска корабля ослабла. Он улыбнулся своим новоиспеченным помощникам, которые усердно сканировали пациентов.
– Видите? – спросил он. – Людям на мостике можно доверять, они позаботились о корабле. – Оба улыбнулись с облегчением.
– Слава Богу! – сказала женщина. – Я уже начинала бояться, что никогда не смогу написать отличную...
Чехов не успел дослушать до конца. Его внезапно потянуло в одну из сторон отсека и отбросило от диагностической кровати. Когда качка так же неожиданно прекратилась, он обнаружил, что упал на пол прямо на темнокожую женщину с интригующими глазами. Чехов быстро поднялся.
– С вами все в порядке?
Она не ответила, но рывком села на палубе. Ее фиолетовая шляпа упала; Чехов поднял ее и помог женщине надеть головной убор. Женщина без всякого выражения смотрела на него, когда он протянул ей руку, поднял и помог дойти до биокровати.
Все это время она смотрела сквозь него куда-то очень далеко. А потом вдруг моргнула, и, казалось, наконец-то увидела его, действительно увидела и посмотрела внимательно в его глаза.
– Теперь он ушел, – сказала она, обращаясь к Чехову с такой уверенностью и прямотой, что он не смог не отреагировать.
– Кто ушел? Ушел куда?
– На другую сторону... – ее лицо вдруг помрачнело от сострадания. – Он ушел.
Чехов вскинул голову, услышав голос женщины-репортера:
– Тряска прекратилась!
Но он отвлекся только на мгновение. Взгляд эль-аурианской женщины приковал его к себе и заставил продолжить разговор.
Конечно, глупо думать, что ее слова имели хоть какое-то значение. Она перенесла серьезное нервное потрясение и сейчас наверняка бредила. Он постарался представить, как бы справился с этим доктор Маккой. Он обязательно сказал бы: "Теперь, мэм, просто прилягте и расслабьтесь..." Чехов снова улыбнулся и взял ее за руку.
– Не говорите больше. Вам нужен отдых. – Он нехотя отвернулся от собеседницы.
– Твой друг, – сказала она с таким убеждением в голосе, что он оглянулся, но быстро справился с волной страха, которую пробудили в нем эти слова. Посмеявшись в душе над своими беспричинными тревогами, Чехов пошел прочь.
– Твой друг, Джим, – закончила она, и Чехов резко обернулся в ее сторону.
– Командующий Чехов! – голос Деморы профильтровался через интерком. Ее тон, казалось, был напряженным, нарочито-формальным. – Капитан Скотт просит вас встретиться с ним на пятнадцатой палубе, рядом с инженерной секцией.
Все еще глядя на непроницаемое лицо эль-аурианки, Чехов прошел мимо сидящих на палубе спасенных беженцев к ближайшей настенной панели интеркома.
– Демора, что такое? Что-то произошло?
Но она уже отключила связь.
Он оставил не прошедших сканирование пациентов на попечение репортеров и бросился к ближайшему турболифту. Краткое сообщение Деморы вселило в него непонятную тревогу, которая граничила с паникой. Но даже теперь он не позволял себе думать о том, что может обнаружить на пятнадцатом уровне, когда окажется там.
Двери лифта беззвучно открылись, и Чехов увидел Скотта и Гарримана, которые стояли на последних нескольких метрах неповрежденного участка коридора и молча смотрели в открытое пространство за мигающей прозрачной материей силового поля и исковерканными останками разлома.
– Боже мой! – прошептал Чехов, когда остановился рядом с ними. Еще до того, как задать вопрос, он знал, какой ответ последует. Поникшая фигура Скотта сказала ему обо всем еще до того, как он взглянул другу в лицо.
– Там был кто-нибудь?
Гарриман бросил взгляд, полный такого искреннего сострадания, что его сердце чуть было не выскочило из груди. Скотт же не повернул головы в его сторону, а, продолжая смотреть в черноту космоса на звезды, спокойно ответил:
– Да...
Время, оставшееся до приземления "Энтерпрайза-В", Чехов помнил очень смутно. Он не мог вспомнить, кто назвал ему имя пропавшего человека, не мог вспомнить, как вернулся на мостик. Но он очень ясно вспоминал тот момент, когда стоял со Скоттом и Гарриманом у руля и Демора со скрытой мукой в голосе сказала:
– Я проверила весь корабль и прилегающее пространство космоса. Никаких его следов...
Он посмотрел на Скотта, не в силах поверить в то, что не будет другого чуда, которое так же, как когда-то, вырвало бы его друга и капитана из пасти смерти. В конце концов, так ведь уже случалось раньше, когда Кирк был пойман в подпространстве рядом с Солианской границей. Они думали тогда, что он погиб, но капитан выжил.
Почему бы и теперь?..
Но Скотт лишь вздохнул, взглянув на пустое капитанское кресло, затем покачал головой.
– Просто пробежка вокруг дома, – прошептал он с горечью.
– Нет, – сказал Чехов и почувствовал, как слезы подступили к горлу, когда осознание реальности обрушилось на него всей своей тяжестью.
– Этого не может быть. Я никогда не думал, что это закончится так...
Скотт шагнул к другу и мягко положил руку ему на плечо:
– Все когда-нибудь заканчивается, приятель.
Двое мужчин какое-то время стояли отрешенные, замкнувшиеся в своем горе, не замечая репортеров и света прожектора камеры, пока Гарриман, наконец, не сказал:
– Поехали домой.
И пошел к своему центру управления и занял место капитана "Энтерпрайза".
– Активировать основной дефлектор! – Вместе с безмолвной, молящейся про себя командой, Скотт наблюдал, как яркий луч энергии выстрелил из основного дефлекторного диска и превратился во взрыв сверхновой звезды по правому борту корпуса корабля.
Он смотрел, затаив дыхание, но не испытывал страха, как молодой лейтенант, который сидел рядом за консолью. Скотт прожил яркую жизнь и в течение последних лет обрел новые ценности и в работе консультанта, и в своей семье.
По крайней мере, он считал себя удовлетворенным. Но в тот момент, когда Кирк улыбнулся ему из турболифта и сказал: "Сохрани его в целости, пока я не вернусь", Скотт почувствовал трепет, ощущение, которое почти совсем уже было забыл, и снова увидел, как по особенному загорелись глаза его капитана.
Если бы такое произошло в дни его молодости, он был бы охвачен ужасом, но слишком полон решимости выжить, чтобы показать свой испуг, чтобы позволить этому чувству помешать ему делать то, что требуется. Теперь все было по-иному. О, конечно, он ощущал страх смерти, да, но опыт и возраст теперь уже немолодого инженера давали себя знать. Он слишком часто сталкивался с подобными безвыходными ситуациями и всегда выходил сухим из воды.
Даже если он сейчас погибнет, то потеряет гораздо меньше, чем эти молодые люди, которые окружали его. Он мог чувствовать их страх, и это странным образом успокаивало его, заставляло быть более решительным, оказывая помощь.
Он положил руку на плечо молодого лейтенанта, сидевшего рядом, который был так поглощен наблюдением за тем, что разворачивалось на экране, что нервно дернулся от прикосновения. Скотт успокаивающе улыбнулся ему; на лице молодого офицера появилось глуповатое выражение, и он снова обратил свой взор на экран.
Скотт тоже повернулся, чтобы встретить свою судьбу, и увидел, как энергетическая плетка отреагировала на выброс дефлектора, отпрянув назад, затем заметалась, как агонизирующее вихревое облако.
Тряска ослабла; Скотт с силой выдохнул:
– Мы вырываемся!
Гримаса лейтенанта превратилась в улыбку. Гарриман кивнул в знак согласия. Скотт начал было подниматься, собираясь пойти и поздравить молодого капитана...
Экран окрасился ослепительно-белой вспышкой, и корабль резко дернуло с левого борта. Инженер вцепился в консоль, но руки соскользнули, и он упал спиной на палубу. Лейтенант был выброшен в кресло Скотта и чуть не свалился на него сверху, но вовремя восстановил равновесие.
Скотт оставался на полу в ожидании следующего удара: он ждал секунду, две, затем сел. Тряска постепенно ослабла, и корабль, наконец, успокоился.
Скотт медленно поднялся на ноги, наблюдая за Деморой, которая вскарабкалась назад, за свою консоль, и уставилась на показатели руля; широкая улыбка расплылась по ее губам:
– Мы свободны!
Гарриман сидел неподвижно в своем кресле. Какое-то мгновение он смотрел на экран, явно удивляясь тому, что все еще жив, затем ударил по контролю на подлокотнике.
– Ты сделал это, Кирк! – он повернулся в сторону Деморы:
– Доклад о повреждениях, мичман.
Улыбка Деморы уже угасла. С сосредоточенностью бывалого офицера она изучала показатели. "Хорошая девчушка", – подумал Скотти; в следующий раз при встрече с ее отцом он обязательно расскажет Зулу, как достойно она вела себя в критической ситуации.
– Небольшие повреждения в двигателе правого борта, – доложила Демора. Потом резко нахмурилась и вскинула глаза на Гарримана:
– У нас также прорыв корпуса в инженерной секции. Аварийные силовые поля сработали и держат.
Скотт не мог потом объяснить, как он понял, что именно произошло. Инженерная секция занимала на корабле очень большую площадь, и повреждения могли быть в любом месте, а не только в дефлекторной комнате. Однако в то мгновение, когда Демора сказала: "У нас прорыв корпуса в инженерной секции", его лоб покрылся испариной и тело похолодело. Какой-то миг он не мог говорить, но когда обрел эту способность, выдавил всего лишь хрип, который отдаленно напоминал вопрос:
– Где?
Демора посмотрела на него. Должно быть, выражение его лица и глаза выдали Скотта, так как она неожиданно поняла, о чем в действительности он спрашивал. Лицо девушки помрачнело, глаза сузились от беспокойства. Когда она посмотрела на свою консоль, Гарриман встал с кресла, словно тоже неожиданно почувствовал опасения Скотта.
"Пусть я ошибусь", – молился он про себя, но наблюдая за тем, как расширились от ужаса глаза Деморы, а затем снова сузились при виде показателей на консоли, понял, что был прав.
– Секции с двадцатой по двадцать восьмую, – мрачно прочитала мичман, – на палубах тринадцать, четырнадцать... – она подняла глаза на Скотта, – ..пятнадцать.
Оцепеневший Скотт рванулся к кормовой консоли и ударил по коммуникационному контролю.
– Мостик – капитану Кирку. – Он сделал паузу, подождал мгновение, затем повторил:
– Капитан Кирк, ПОЖАЛУЙСТА, ответьте.
Вечность молчала. Скотт не мог выдержать взгляды, которые теперь были устремлены на него. Он наклонил голову и на мгновение закрыл глаза.
Когда он собрался с силами, чтобы заговорить снова, то повернулся к Деморе:
– Попросите Чехова встретиться со мной на пятнадцатой палубе.
Он направился к турболифту, отдаленно чувствуя, что Гарриман следовал за ним.
* * *
В больничном отсеке Чехов продолжал помогать выжившим. Если не считать их общей ментальной дезориентации, единственным серьезным ранением был порез лба у светловолосого мужчины, который пытался напасть на репортера, а теперь спокойно лежал – в бессознательном состоянии и в смирительной рубашке. Из обоих журналистов получились весьма квалифицированные помощники, и казалось, что ситуация была под контролем.Работая, он обнаружил, что стало гораздо легче поддерживать равновесие, и постепенно пришел к мысли, что тряска корабля ослабла. Он улыбнулся своим новоиспеченным помощникам, которые усердно сканировали пациентов.
– Видите? – спросил он. – Людям на мостике можно доверять, они позаботились о корабле. – Оба улыбнулись с облегчением.
– Слава Богу! – сказала женщина. – Я уже начинала бояться, что никогда не смогу написать отличную...
Чехов не успел дослушать до конца. Его внезапно потянуло в одну из сторон отсека и отбросило от диагностической кровати. Когда качка так же неожиданно прекратилась, он обнаружил, что упал на пол прямо на темнокожую женщину с интригующими глазами. Чехов быстро поднялся.
– С вами все в порядке?
Она не ответила, но рывком села на палубе. Ее фиолетовая шляпа упала; Чехов поднял ее и помог женщине надеть головной убор. Женщина без всякого выражения смотрела на него, когда он протянул ей руку, поднял и помог дойти до биокровати.
Все это время она смотрела сквозь него куда-то очень далеко. А потом вдруг моргнула, и, казалось, наконец-то увидела его, действительно увидела и посмотрела внимательно в его глаза.
– Теперь он ушел, – сказала она, обращаясь к Чехову с такой уверенностью и прямотой, что он не смог не отреагировать.
– Кто ушел? Ушел куда?
– На другую сторону... – ее лицо вдруг помрачнело от сострадания. – Он ушел.
Чехов вскинул голову, услышав голос женщины-репортера:
– Тряска прекратилась!
Но он отвлекся только на мгновение. Взгляд эль-аурианской женщины приковал его к себе и заставил продолжить разговор.
Конечно, глупо думать, что ее слова имели хоть какое-то значение. Она перенесла серьезное нервное потрясение и сейчас наверняка бредила. Он постарался представить, как бы справился с этим доктор Маккой. Он обязательно сказал бы: "Теперь, мэм, просто прилягте и расслабьтесь..." Чехов снова улыбнулся и взял ее за руку.
– Не говорите больше. Вам нужен отдых. – Он нехотя отвернулся от собеседницы.
– Твой друг, – сказала она с таким убеждением в голосе, что он оглянулся, но быстро справился с волной страха, которую пробудили в нем эти слова. Посмеявшись в душе над своими беспричинными тревогами, Чехов пошел прочь.
– Твой друг, Джим, – закончила она, и Чехов резко обернулся в ее сторону.
– Командующий Чехов! – голос Деморы профильтровался через интерком. Ее тон, казалось, был напряженным, нарочито-формальным. – Капитан Скотт просит вас встретиться с ним на пятнадцатой палубе, рядом с инженерной секцией.
Все еще глядя на непроницаемое лицо эль-аурианки, Чехов прошел мимо сидящих на палубе спасенных беженцев к ближайшей настенной панели интеркома.
– Демора, что такое? Что-то произошло?
Но она уже отключила связь.
Он оставил не прошедших сканирование пациентов на попечение репортеров и бросился к ближайшему турболифту. Краткое сообщение Деморы вселило в него непонятную тревогу, которая граничила с паникой. Но даже теперь он не позволял себе думать о том, что может обнаружить на пятнадцатом уровне, когда окажется там.
Двери лифта беззвучно открылись, и Чехов увидел Скотта и Гарримана, которые стояли на последних нескольких метрах неповрежденного участка коридора и молча смотрели в открытое пространство за мигающей прозрачной материей силового поля и исковерканными останками разлома.
– Боже мой! – прошептал Чехов, когда остановился рядом с ними. Еще до того, как задать вопрос, он знал, какой ответ последует. Поникшая фигура Скотта сказала ему обо всем еще до того, как он взглянул другу в лицо.
– Там был кто-нибудь?
Гарриман бросил взгляд, полный такого искреннего сострадания, что его сердце чуть было не выскочило из груди. Скотт же не повернул головы в его сторону, а, продолжая смотреть в черноту космоса на звезды, спокойно ответил:
– Да...
Время, оставшееся до приземления "Энтерпрайза-В", Чехов помнил очень смутно. Он не мог вспомнить, кто назвал ему имя пропавшего человека, не мог вспомнить, как вернулся на мостик. Но он очень ясно вспоминал тот момент, когда стоял со Скоттом и Гарриманом у руля и Демора со скрытой мукой в голосе сказала:
– Я проверила весь корабль и прилегающее пространство космоса. Никаких его следов...
Он посмотрел на Скотта, не в силах поверить в то, что не будет другого чуда, которое так же, как когда-то, вырвало бы его друга и капитана из пасти смерти. В конце концов, так ведь уже случалось раньше, когда Кирк был пойман в подпространстве рядом с Солианской границей. Они думали тогда, что он погиб, но капитан выжил.
Почему бы и теперь?..
Но Скотт лишь вздохнул, взглянув на пустое капитанское кресло, затем покачал головой.
– Просто пробежка вокруг дома, – прошептал он с горечью.
– Нет, – сказал Чехов и почувствовал, как слезы подступили к горлу, когда осознание реальности обрушилось на него всей своей тяжестью.
– Этого не может быть. Я никогда не думал, что это закончится так...
Скотт шагнул к другу и мягко положил руку ему на плечо:
– Все когда-нибудь заканчивается, приятель.
Двое мужчин какое-то время стояли отрешенные, замкнувшиеся в своем горе, не замечая репортеров и света прожектора камеры, пока Гарриман, наконец, не сказал:
– Поехали домой.
И пошел к своему центру управления и занял место капитана "Энтерпрайза".
Глава 5
На мостике звездного корабля "Эксельсиор" капитан Хикару Зулу сидел в командном кресле, глядя на звезды и тьму пространства за ними на видовом экране и потягивая чай. На мостике было тихо, как в море в безветренную погоду. Последние несколько дней тянулись чрезвычайно медленно, так что у него было достаточно времени для размышлений. "Эксельсиор" возвращался из картографической экспедиции в сектор Санатос, и теперь всем предстояло долгое и нудное путешествие домой для получения нового задания. Так что Зулу ничего больше не оставалось делать, как заниматься созерцанием. Сегодня предметом его мыслей стало время: он думал о том, что каждую секунду, пролетавшую мимо, сменяла другая, и еще, и еще, и ни одну из них нельзя было возвратить. Каждая следующая секунда вела его в неизвестное будущее.
Зулу улыбнулся: мрачность собственных раздумий позабавила его, и он решил, что она напрямую связана с запуском "Энтерпрайза-В". Он чувствовал одновременно разочарование и облегчение по поводу того, что не сможет вернуться на Землю вовремя, чтобы присутствовать на церемонии. Разочарование – потому что хотел бы разделить с Деморой радостное волнение в первый день ее первой миссии и увидеть своих старых друзей. Чувство же облегчения было вызвано тем, что эта церемония снова напомнила бы о том, что старых дней уже нельзя вернуть.
Все же это было хорошо – напоминать себе о бренности вещей. Скорбь являлась результатом бесполезной попытки ухватиться за недостижимое; счастье приходило после того, как ты принимал, как должное, все перемены и даже чью-либо смерть. Буддисты советовали очень действенный способ медитации специально для таких случаев: вообразить себя живым, процветающим и счастливым.
Теперь нужно было вообразить себя мертвым, с холодной серой кожей, когда твое тело костенеет...
Вообразить свое тело разлагающимся и наполненным червями, мясо отделяется от костей, оно растворяется, возвращается в землю...
Зулу созерцал собственную смерть достаточное количество раз, чтобы она больше не ужасала его. Но перспектива потерять все пока еще пугала. Когда-нибудь, говорил себе Зулу, этот сияющий корабль уйдет от него. Так же, как, уничтоженный, ушел в свое время и первый "Энтерпрайз", когда они были на планете Дженезис и наблюдали, как он промчался стрелой к смерти через сумеречное небо. Не дай Бог так же потерять "Эксельсиор". Может быть, он просто передаст его более молодому капитану...
Зулу прервал цепь своих размышлений, когда его первый офицер, Мазауд Волтэйн, прерывисто вздохнул. Ксеногеолог, Волтэйн давно уже маялся без дела, потому что исчерпал запас новых планет, где мог бы заняться работой. Зулу едва скрыл теплую улыбку, увидев, как Волтэйн, который стоял на своем обычном месте, слева от капитана, начал нервно дергать усы. Первого офицера недолюбливали в команде – отчасти из-за его абсолютного нежелания с кем бы то ни было общаться и из-за его репутации педанта, который стремится докапываться в работе до каждой мелочи. Но с течением времени Зулу полюбил его, потому что понял, что неловкость Волтэйна в общении с коллегами объяснялась не его отдаленностью от других, а свойственной лишь детям неспособностью к притворству. И, возможно, тем, что все слова он воспринимал буквально, немного напоминая этим Зулу другого первого офицера.
Комузел на его капитанском кресле внезапно издал тревожный сигнал. Зулу надавил на клавишу краем кулака, при этом едва не выплеснув чай из чашечки.
– Мостик.
– Капитан, – обычно спокойный, несколько монотонный голос лейтенанта Джугашвили теперь звучал на пол-октавы выше. Его возбуждение было настолько явным, что Зулу тут же поставил чашечку на блюдце и напрягся в своем кресле, – магнитные внутренние блоки не функционируют, мы теряем охладитель! Искривители выходят из строя.
Зулу поднял глаза на Волтэйна, пальцы которого перестали дергать усы и теперь замерли у губ. Ложур, навигатор-халканец, услышал доклад и теперь смотрел на капитана через плечо, повернув голову; символ его рода был вытатуирован между бледными бровями, сейчас плотно сдвинутыми. Рядом, за консолью руля, лейтенант Сандра Докси тоже повернулась, ее темно-каштановые волосы волнами ниспадали на плечи.
Докси была новичком в команде. Она в панике взглянула на Ложура, в то время как тот успокаивающе положил руку на спинку ее кресла. Эти двое были неразлучны с того момента, как Докси несколькими днями ранее прибыла из Академии Звездного Флота; Ложур играл при ней роль бывалого ветерана-инструктора при новичке.
– Сколько у нас времени? – спросил Зулу у Джугашвили.
– Менее трех минут, сэр.
Недостаточно, как он знал, судя по последним тренировкам, чтобы эвакуировать весь инженерный персонал в основную часть корпуса, а "Эксельсиор" оказался слишком далеко в открытом пространстве, чтобы доставить их в безопасное место.
– Всех эвакуировать на аварийные шлюпы!
– Есть, сэр.
– Красная тревога! – распорядился Зулу, отключив комсоединение, и клаксон начал нервно визжать у них над головами. Капитан повернулся в сторону руля так быстро, что чай выплеснулся из чашки и обрызгал хрупкое китайское блюдце. – Лейтенант Ложур, приготовьтесь отделить вторичную часть корпуса!
– Есть, капитан. – Ложур повернулся к своей консоли и приступил к работе.
– Докси, каково приблизительное расстояние до планет и других объектов?
Молодой лейтенант, казалось, справилась со своим минутным замешательством. Она ответила ровным голосом:
– Полпарсека до ближайшей Звездной Базы, сэр. Никаких планет в радиусе пяти парсеков. – Зулу одобрительно кивнул.
– Приготовьтесь перевести нас на максимальное искривление, Докси. Мне нужно, по крайней мере, два парсека между нами и вторичным корпусом, когда он взорвется. Мистер Ложур, начинайте процедуру отделения.
– Инициирую.
– Мистер Волтэйн...
Волтэйн, который бросился к своему посту в ту же секунду, как только была включена красная тревога, повернулся, чтобы ответить; его нетерпение теперь сменилось тем же сильным предчувствием беды, которое испытывали остальные члены команды.
– ..сколько времени осталось до детонации? – закончил Зулу.
– Две минуты шесть секунд, капитан. – Зулу удовлетворенно кивнул и стал ожидать, считая про себя секунды, пока, наконец, не раздался голос Ложура:
– Процедура отделения завершена, капитан. – Вид на экране сменился другим: теперь вместо звездной тьмы на нем появилось изображение вторичного корпуса, в котором находился инженерный отсек и искривляющие двигатели. Зулу наблюдал за тем, как рой крохотных аварийных шлюпов вырвался из бока корпуса подобно разгневанным пчелам, вылетающим из своего улья.
– Время?
– Одна минута тридцать секунд, сэр. – Зулу повернулся к навигатору:
– Ложур, у вас осталось тридцать секунд, чтобы переправить операторов шлюпов на борт.
– Есть, сэр. – Пока Докси смотрела на него расширенными зелеными глазами, Ложур приступил к своему занятию с видом, как заметил Зулу, бывалого морского волка, показывающего новичку, как нужно работать.
– Капитан! – Рэнд повернулась от коммуникационной консоли. Ее золотые были заколоты сверху, открывая грациозную шею. Из всей команды мостика Рэнд была самой опытной. Она наблюдала за событиями спокойно и как бы со стороны. Но теперь в ее голосе был оттенок любопытства, что заставило Зулу посмотреть на нее с беспокойством. – Вам личное послание. С Земли.
"От Деморы", – решил Зулу со скрытым чувством гордости. Возможно, хочет с восторгом рассказать о своем первом дне на борту "Энтерпрайза-В". Он был рад, что она хотела с ним поговорить, но разочарован, потому что не мог сейчас ответить.
– Придется с этим подождать.
– Это Павел Чехов, – сказала Рэнд. Только теперь небольшая дрожь в голосе выдала подлинное состояние офицера по связи. – Его голос.., я думаю... Что-то произошло, сэр!
Сначала Зулу не понял. Затем до него медленно дошло, что Чехов был одним из тех, кто присутствовал на борту "Энтерпрайза-В" при его первом запуске. Одна-единственная мысль тут же завладела им, отодвинув все остальные; он больше не слышал звука клаксона и не замечал суеты на мостике:
"Демора..."
У него замерло дыхание, тело похолодело.
Но нет.., это капитан Гарриман должен был связаться с ним, если бы что-то произошло с Деморой. Только если Павел, как друг, не захотел обойти формальности и сообщить ему первым...
Только если...
– Попросите его подождать. – Зулу повернулся к Волтэйну и резко потребовал:
– Время?
– Одна минута тринадцать секунд до взрыва искривляющего ядра, сэр.
– Через тринадцать секунд, – сказал Зулу Докси, – выведите нас отсюда. Искривление десять. Ложур...
– Понятно, капитан. Транспортный отсек докладывает, что все, кроме семи операторов аварийных шлюпов, переправлены на борт. Мы выловим их всех, сэр.
Зулу сделал вдох и встал с кресла, затем шагнул к посту Рэнд:
– Выведите это через ваш блок, командующий.
Она нажала на контроль. Небольшой видовой экран перед ней засиял взрывом статики, затем статика исчезла, а взору предстало лицо Павла Чехова.
Зулу подался вперед, опираясь рукой о консоль Рэнд, чтобы изучить лицо друга. Чехов, казалось, резко постарел с того момента, когда Зулу разговаривал с ним в последний раз. Однако не седые волосы или новые морщины создавали подобное впечатление.
"Нет", – решил Зулу. Все дело было во взгляде, наполненном безграничной скорбью, и красных воспаленных глазах. Этот взгляд подействовал на капитана "Эксельсиора" как физический удар. Он замер на месте.
– Павел, – сказал он мягко. – Боже мой, Павел... – Он попытался сформулировать вопрос, который уже дрожал на его губах, но не смог.
Вопрос так и повис невысказанным между ними: "Кто умер?"
– Хикару, – голос Чехова был грустным, но Павел держал себя в руках, хотя Зулу чувствовал, что скрытые эмоции грозили вот-вот выйти наружу. – Мне очень жаль, что именно я должен сообщить тебе. Во время запуска "Энтерпрайз-В" был пойман своего рода.., энергетическим искривлением. Корпус был пробит...
– Демора! – выпалил Зулу, но прежде чем последний слог сорвался с его губ, Чехов покачал головой.
За спиной капитана Ложур выкрикнул:
– Все операторы аварийных шлюпов на борту!
– Запускаю двигатели, – доложила Докси. – Искривление десять.
Зулу слышал их лишь краем уха, как будто бы они были далеко, и события, происходившие на мостике, вдруг потеряли значение.
– С ней все хорошо, – твердо сказал Чехов. – У нее еще не закончилась смена. Но.., капитан пошел в дефлекторную комнату, чтобы спасти корабль. Ему это удалось, но он... – переполненный чувствами, Чехов опустил глаза, – ..погиб...
– Капитан? – Зулу в замешательстве вскрикнул, глядя на экран. Он знал Гарримана, капитана "Энтерпрайза-В", лишь мельком. Но они не были друзьями. С чего бы это Павлу пришло в голову связаться с ним по этой причине?..
Возглас отчаяния сорвался с губ стоявшей рядом Рэнд, прежде чем она успела приложить руку ко рту.
Зулу посмотрел на нее и понял. Дрожь охватила его тело, а по спине пробежал холодок. Он сжал до боли края консоли Рэнд и прошептал:
– КАПИТАН...
Сама эта мысль казалась невозможной. Он мог себе представить, что услышит такое о Скотти или докторе, даже о Чехове, но о Кирке... Кирк был больше самой жизни. Легенда. Бессмертие. Кирк не мог умереть...
– Скотт взял на себя обязанность сообщить Ухуре и племяннику Кирка, – с трудом произнес Чехов, как будто ища подходящие слова и понимая, что они ускользают от него. – А я сообщу мистеру Споку. Звездный Флот устраивает поминальную службу. – Он заколебался:
– Мне очень жаль, Хикару. Не знаю, что еще сказать. Я не могу поверить, что это произошло...
– Павел, – Зулу коснулся края экрана, – Павел, друг мой! Спасибо, что именно ты сказал мне об этом. Будь здоров...
Вновь заполненное статикой, лицо Чехова исчезло с экрана.
Зулу положил руку на плечо Рэнд, затем повернулся к команде.
– Отменить красную тревогу. – Он говорил тихо, но в голосе была тяжесть, которая позволила ему перекрыть клаксон.
– Сэр? – Волтэйн вопросительно посмотрел на капитана; Ложур и Докси также обернулись.
Зулу улыбнулся: мрачность собственных раздумий позабавила его, и он решил, что она напрямую связана с запуском "Энтерпрайза-В". Он чувствовал одновременно разочарование и облегчение по поводу того, что не сможет вернуться на Землю вовремя, чтобы присутствовать на церемонии. Разочарование – потому что хотел бы разделить с Деморой радостное волнение в первый день ее первой миссии и увидеть своих старых друзей. Чувство же облегчения было вызвано тем, что эта церемония снова напомнила бы о том, что старых дней уже нельзя вернуть.
Все же это было хорошо – напоминать себе о бренности вещей. Скорбь являлась результатом бесполезной попытки ухватиться за недостижимое; счастье приходило после того, как ты принимал, как должное, все перемены и даже чью-либо смерть. Буддисты советовали очень действенный способ медитации специально для таких случаев: вообразить себя живым, процветающим и счастливым.
Теперь нужно было вообразить себя мертвым, с холодной серой кожей, когда твое тело костенеет...
Вообразить свое тело разлагающимся и наполненным червями, мясо отделяется от костей, оно растворяется, возвращается в землю...
Зулу созерцал собственную смерть достаточное количество раз, чтобы она больше не ужасала его. Но перспектива потерять все пока еще пугала. Когда-нибудь, говорил себе Зулу, этот сияющий корабль уйдет от него. Так же, как, уничтоженный, ушел в свое время и первый "Энтерпрайз", когда они были на планете Дженезис и наблюдали, как он промчался стрелой к смерти через сумеречное небо. Не дай Бог так же потерять "Эксельсиор". Может быть, он просто передаст его более молодому капитану...
Зулу прервал цепь своих размышлений, когда его первый офицер, Мазауд Волтэйн, прерывисто вздохнул. Ксеногеолог, Волтэйн давно уже маялся без дела, потому что исчерпал запас новых планет, где мог бы заняться работой. Зулу едва скрыл теплую улыбку, увидев, как Волтэйн, который стоял на своем обычном месте, слева от капитана, начал нервно дергать усы. Первого офицера недолюбливали в команде – отчасти из-за его абсолютного нежелания с кем бы то ни было общаться и из-за его репутации педанта, который стремится докапываться в работе до каждой мелочи. Но с течением времени Зулу полюбил его, потому что понял, что неловкость Волтэйна в общении с коллегами объяснялась не его отдаленностью от других, а свойственной лишь детям неспособностью к притворству. И, возможно, тем, что все слова он воспринимал буквально, немного напоминая этим Зулу другого первого офицера.
Комузел на его капитанском кресле внезапно издал тревожный сигнал. Зулу надавил на клавишу краем кулака, при этом едва не выплеснув чай из чашечки.
– Мостик.
– Капитан, – обычно спокойный, несколько монотонный голос лейтенанта Джугашвили теперь звучал на пол-октавы выше. Его возбуждение было настолько явным, что Зулу тут же поставил чашечку на блюдце и напрягся в своем кресле, – магнитные внутренние блоки не функционируют, мы теряем охладитель! Искривители выходят из строя.
Зулу поднял глаза на Волтэйна, пальцы которого перестали дергать усы и теперь замерли у губ. Ложур, навигатор-халканец, услышал доклад и теперь смотрел на капитана через плечо, повернув голову; символ его рода был вытатуирован между бледными бровями, сейчас плотно сдвинутыми. Рядом, за консолью руля, лейтенант Сандра Докси тоже повернулась, ее темно-каштановые волосы волнами ниспадали на плечи.
Докси была новичком в команде. Она в панике взглянула на Ложура, в то время как тот успокаивающе положил руку на спинку ее кресла. Эти двое были неразлучны с того момента, как Докси несколькими днями ранее прибыла из Академии Звездного Флота; Ложур играл при ней роль бывалого ветерана-инструктора при новичке.
– Сколько у нас времени? – спросил Зулу у Джугашвили.
– Менее трех минут, сэр.
Недостаточно, как он знал, судя по последним тренировкам, чтобы эвакуировать весь инженерный персонал в основную часть корпуса, а "Эксельсиор" оказался слишком далеко в открытом пространстве, чтобы доставить их в безопасное место.
– Всех эвакуировать на аварийные шлюпы!
– Есть, сэр.
– Красная тревога! – распорядился Зулу, отключив комсоединение, и клаксон начал нервно визжать у них над головами. Капитан повернулся в сторону руля так быстро, что чай выплеснулся из чашки и обрызгал хрупкое китайское блюдце. – Лейтенант Ложур, приготовьтесь отделить вторичную часть корпуса!
– Есть, капитан. – Ложур повернулся к своей консоли и приступил к работе.
– Докси, каково приблизительное расстояние до планет и других объектов?
Молодой лейтенант, казалось, справилась со своим минутным замешательством. Она ответила ровным голосом:
– Полпарсека до ближайшей Звездной Базы, сэр. Никаких планет в радиусе пяти парсеков. – Зулу одобрительно кивнул.
– Приготовьтесь перевести нас на максимальное искривление, Докси. Мне нужно, по крайней мере, два парсека между нами и вторичным корпусом, когда он взорвется. Мистер Ложур, начинайте процедуру отделения.
– Инициирую.
– Мистер Волтэйн...
Волтэйн, который бросился к своему посту в ту же секунду, как только была включена красная тревога, повернулся, чтобы ответить; его нетерпение теперь сменилось тем же сильным предчувствием беды, которое испытывали остальные члены команды.
– ..сколько времени осталось до детонации? – закончил Зулу.
– Две минуты шесть секунд, капитан. – Зулу удовлетворенно кивнул и стал ожидать, считая про себя секунды, пока, наконец, не раздался голос Ложура:
– Процедура отделения завершена, капитан. – Вид на экране сменился другим: теперь вместо звездной тьмы на нем появилось изображение вторичного корпуса, в котором находился инженерный отсек и искривляющие двигатели. Зулу наблюдал за тем, как рой крохотных аварийных шлюпов вырвался из бока корпуса подобно разгневанным пчелам, вылетающим из своего улья.
– Время?
– Одна минута тридцать секунд, сэр. – Зулу повернулся к навигатору:
– Ложур, у вас осталось тридцать секунд, чтобы переправить операторов шлюпов на борт.
– Есть, сэр. – Пока Докси смотрела на него расширенными зелеными глазами, Ложур приступил к своему занятию с видом, как заметил Зулу, бывалого морского волка, показывающего новичку, как нужно работать.
– Капитан! – Рэнд повернулась от коммуникационной консоли. Ее золотые были заколоты сверху, открывая грациозную шею. Из всей команды мостика Рэнд была самой опытной. Она наблюдала за событиями спокойно и как бы со стороны. Но теперь в ее голосе был оттенок любопытства, что заставило Зулу посмотреть на нее с беспокойством. – Вам личное послание. С Земли.
"От Деморы", – решил Зулу со скрытым чувством гордости. Возможно, хочет с восторгом рассказать о своем первом дне на борту "Энтерпрайза-В". Он был рад, что она хотела с ним поговорить, но разочарован, потому что не мог сейчас ответить.
– Придется с этим подождать.
– Это Павел Чехов, – сказала Рэнд. Только теперь небольшая дрожь в голосе выдала подлинное состояние офицера по связи. – Его голос.., я думаю... Что-то произошло, сэр!
Сначала Зулу не понял. Затем до него медленно дошло, что Чехов был одним из тех, кто присутствовал на борту "Энтерпрайза-В" при его первом запуске. Одна-единственная мысль тут же завладела им, отодвинув все остальные; он больше не слышал звука клаксона и не замечал суеты на мостике:
"Демора..."
У него замерло дыхание, тело похолодело.
Но нет.., это капитан Гарриман должен был связаться с ним, если бы что-то произошло с Деморой. Только если Павел, как друг, не захотел обойти формальности и сообщить ему первым...
Только если...
– Попросите его подождать. – Зулу повернулся к Волтэйну и резко потребовал:
– Время?
– Одна минута тринадцать секунд до взрыва искривляющего ядра, сэр.
– Через тринадцать секунд, – сказал Зулу Докси, – выведите нас отсюда. Искривление десять. Ложур...
– Понятно, капитан. Транспортный отсек докладывает, что все, кроме семи операторов аварийных шлюпов, переправлены на борт. Мы выловим их всех, сэр.
Зулу сделал вдох и встал с кресла, затем шагнул к посту Рэнд:
– Выведите это через ваш блок, командующий.
Она нажала на контроль. Небольшой видовой экран перед ней засиял взрывом статики, затем статика исчезла, а взору предстало лицо Павла Чехова.
Зулу подался вперед, опираясь рукой о консоль Рэнд, чтобы изучить лицо друга. Чехов, казалось, резко постарел с того момента, когда Зулу разговаривал с ним в последний раз. Однако не седые волосы или новые морщины создавали подобное впечатление.
"Нет", – решил Зулу. Все дело было во взгляде, наполненном безграничной скорбью, и красных воспаленных глазах. Этот взгляд подействовал на капитана "Эксельсиора" как физический удар. Он замер на месте.
– Павел, – сказал он мягко. – Боже мой, Павел... – Он попытался сформулировать вопрос, который уже дрожал на его губах, но не смог.
Вопрос так и повис невысказанным между ними: "Кто умер?"
– Хикару, – голос Чехова был грустным, но Павел держал себя в руках, хотя Зулу чувствовал, что скрытые эмоции грозили вот-вот выйти наружу. – Мне очень жаль, что именно я должен сообщить тебе. Во время запуска "Энтерпрайз-В" был пойман своего рода.., энергетическим искривлением. Корпус был пробит...
– Демора! – выпалил Зулу, но прежде чем последний слог сорвался с его губ, Чехов покачал головой.
За спиной капитана Ложур выкрикнул:
– Все операторы аварийных шлюпов на борту!
– Запускаю двигатели, – доложила Докси. – Искривление десять.
Зулу слышал их лишь краем уха, как будто бы они были далеко, и события, происходившие на мостике, вдруг потеряли значение.
– С ней все хорошо, – твердо сказал Чехов. – У нее еще не закончилась смена. Но.., капитан пошел в дефлекторную комнату, чтобы спасти корабль. Ему это удалось, но он... – переполненный чувствами, Чехов опустил глаза, – ..погиб...
– Капитан? – Зулу в замешательстве вскрикнул, глядя на экран. Он знал Гарримана, капитана "Энтерпрайза-В", лишь мельком. Но они не были друзьями. С чего бы это Павлу пришло в голову связаться с ним по этой причине?..
Возглас отчаяния сорвался с губ стоявшей рядом Рэнд, прежде чем она успела приложить руку ко рту.
Зулу посмотрел на нее и понял. Дрожь охватила его тело, а по спине пробежал холодок. Он сжал до боли края консоли Рэнд и прошептал:
– КАПИТАН...
Сама эта мысль казалась невозможной. Он мог себе представить, что услышит такое о Скотти или докторе, даже о Чехове, но о Кирке... Кирк был больше самой жизни. Легенда. Бессмертие. Кирк не мог умереть...
– Скотт взял на себя обязанность сообщить Ухуре и племяннику Кирка, – с трудом произнес Чехов, как будто ища подходящие слова и понимая, что они ускользают от него. – А я сообщу мистеру Споку. Звездный Флот устраивает поминальную службу. – Он заколебался:
– Мне очень жаль, Хикару. Не знаю, что еще сказать. Я не могу поверить, что это произошло...
– Павел, – Зулу коснулся края экрана, – Павел, друг мой! Спасибо, что именно ты сказал мне об этом. Будь здоров...
Вновь заполненное статикой, лицо Чехова исчезло с экрана.
Зулу положил руку на плечо Рэнд, затем повернулся к команде.
– Отменить красную тревогу. – Он говорил тихо, но в голосе была тяжесть, которая позволила ему перекрыть клаксон.
– Сэр? – Волтэйн вопросительно посмотрел на капитана; Ложур и Докси также обернулись.