Дивайн Тия. Нескромные желания

   Она не знала его имени, не знала, сколько времени провела в деревенском домике, который он арендовал на лето. Не хотела знать.
   Она лишь хотела испытать невероятное, всепоглощающее наслаждение оттого, что этот человек желает ее.
   Прошли часы, а она все лежала на спине, нагая, и он все вонзался и вонзался в нее. И она наслаждалась каждым мгновением его обладания, кокетничая, дразня, соблазняя и возбуждая его, пока не добивалась желаемого.
   Его пульсирующая плоть была огромной и ненасытной.
   Филиппа тоже не могла насытиться. В ней словно плотина прорвалась, и она торопилась наверстать упущенное за прошедшие годы.
   Он оправдал ее ожидания, неутомимо утоляя ее жажду, словно племенной бык, вонзаясь и вонзаясь в нее так, что она стонала.
   – Мне пора, – устало пробормотала она, когда уже завечерело.
   – Ты должна до дна испить чашу наслаждения, – сказал он, слегка прикасаясь к ее лону кончиком возбужденной, твердой как камень плоти.
   – Это зависит от тебя, – подзадорила она его, и он медленными толчками, дразня и мучая ее, с торжеством наблюдая, как она сгорает от желания, вошел в нее.
   – Не уходи.
   – Я должна.
   – Я не отпущу тебя. – Он снова вонзился в нее. – Я могу оставаться в тебе вечно.
   – Я знаю... Но я не могу, не могу.
   Он услышал нотки отчаяния в ее голосе^
   – Ты... замужем?
   Филиппа отвернулась и застонала, когда он выскользнул из нее.
   – Ты возненавидишь меня. – Он покачал головой.
   – Такая роскошная женщина не может быть свободной. И все же я надеялся на чудо. Смогу ли я вновь увидеть тебя?
   – Сможешь, – прошептала Филиппа. – Я хочу этого. А ты?
   – Нужно ли спрашивать?
   – Скажи когда? – В голосе ее звучала мольба. Как она переживет ночь без него? Без его страстных ласк?
   Он на мгновение задумался.
   – Завтра... здесь, в это же время. Сможешь?
   – Смогу, – прошептала она.
   – Еще раз, прежде чем ты уйдешь... – Его плоть была напряжена до предела, так сильно он желал ее.
   Филиппа ощутила себя властной, желанной. Она раскрыла объятия и раздвинула ноги.
   – Еще раз, мой жеребец. А потом еще...
 
   Алекс хотел, чтобы Франческа снова танцевала. Боже всемогущий, после вчерашних неприятностей, после сплетен, вспыхнувших, словно огонь, после слухов, которые еще будут распространяться, он все равно хотел, чтобы она танцевала.
   Она закрыла глаза, лишь бы не видеть его. Теперь у нее появился союзник в лице Маркуса.
   Маркус без обиняков высказал то, что думал.
   – Ты безумец, Алекс, ты зашел слишком далеко. Ты всех огорчаешь. Мама не выходит из своей комнаты с тех пор, как здесь побывал сэр Эдмунд. А теперь ты еще обрушил на наши головы все эти сплетни. Самое разумное – откупиться от нее и отпустить, а то, что ты задумал, придется выполнить иным способом.
   – Ты же знаешь, я никогда не был разумным, – возразил Алекс.
   – Иными словами, всегда поступал по-своему и получал то, что хотел, – рявкнул Маркус.
   – Я и впредь собираюсь так поступать, брат мой. Имя Девени выстоит. А тебе советую держать свое мнение при себе.
   – Прекрасно. Разговаривать с тобой, как всегда, невозможно. Буду молиться за тебя, Алекс. Чувствую, что только Господу дано проникнуть в твою душу. – Он кивнул Франческе. – Я и за вас буду молиться, Сара. Надеюсь, что вы найдете в себе силы изменить свой греховный образ жизни.
   Франческа отвернулась, и Маркус покинул комнату. Ложь на лжи, и ей не видно конца. Она должна признаться Маркусу, должна довериться ему прежде, чем ей снова придется танцевать.
   Но ведь Сара никогда не отказалась бы от шанса заработать деньги или выставить себя напоказ перед толпой.
   Сара танцевала бы.
   – Сплетни Кардстона лишь разожгут их аппетит, – нарушил тягостную тишину Алекс. – Бьюсь об заклад, сегодня я получу новое предложение.
   – Я бы лучше пошла в тюрьму, – прошептала Франческа.
   – Вовсе нет. Поверь, ты предпочла бы танцевать. Ты предпочла бы делать все, что угодно, даже со мной. И подумай о деньгах.
   Да, деньги. Она не может не считаться с этим. Четыреста фунтов, спрятанные у нее на груди, – это путь к свободе и к новой жизни.
   Если она сумеет убежать от Алекса. Если сумеет найти Кольма.
   – Вы не сказали, что для вас так важно, милорд. «Ты», – подумал он и тут же прогнал эту мысль.
   – Какое это имеет значение? Ведь тебе платят, у тебя есть все необходимое.
   Франческа открыла рот, чтобы сказать, насколько это для нее важно, и снова закрыла его. Для Сары это не имело бы значения.
   – Просто любопытно узнать, ради чего я рискую своей честью.
   Алекс моментально подумал о десятке причин, в том числе о его задании искоренить зло, обосновавшееся в Англии, возможно, где-то совсем рядом.
   Но сказал совсем другое:
   – Ради меня.
   – Вы этого не стоите, – пробормотала она.
   Он мгновенно напрягся. Она снова отмахнулась от него.
   – Постараюсь повысить свою цену. Как же соблазняют куртизанку? – Она пожала плечами.
   – Как вам будет угодно, милорд.
   Она все же перехитрит его. Она не будет танцевать – никогда и ни за что.
   Алексу хотелось встряхнуть Сару. Ее пустой, бездушный взгляд приводил его в бешенство. Ее ничто не волновало, по крайней мере, так казалось. Она была его марионеткой, его куклой, которой он мог манипулировать, как пожелает.
   Он хотел заманить ее в свои объятия, в свою постель. Заставить ее реагировать на него. Но даже после их вчерашней стычки в карете она оставалась совершенно безразличной.
   И это еще больше выводило Алекса из себя. Сара умела разжечь воображение мужчины. Чем холоднее была она, тем неистовее он ее желал. Это была для него настоящая пытка – находиться с ней в одном доме, в одной комнате, в одной постели. Но менять он ничего не хотел.
   Она принадлежит ему, и если ее можно удержать только угрозой тюрьмы, то пусть так пока и будет.
   – Думаю, мы понимаем друг друга, Сара. Ты можешь свободно бродить по Миэршему, если хочешь. Но пойми: за тобой все время будут следить, так что любая попытка бегства бессмысленна.
   – Милорд способен предусмотреть все, кроме подлой натуры мужчин.
   – С которой ты, должно быть, давно свыклась, не так ли, Сара? Не нужно прикидываться застенчивой девственницей, миледи. Любой мужчина знает, что ты собой представляешь; они пожирали глазами твое нагое тело, умоляли тебя о милостях – от Парижа до Марракеша и, судя по всему, получали их. – Алекс все больше распалялся при мысли о тех мужчинах, которых она одарила своей благосклонностью, о тех, кто познал ее.
   – Ты с наслаждением красуешься перед ними, их безумие приводит тебя в восторг. Так было вчера, так будет завтра и все последующие дни. Тебе нравится доводить их до полного изнеможения, когда они валяются у тебя в ногах.
   Таково было его представление о Саре Тэва. Ослепленный, он не понял, что перед ним совсем другая женщина. Не пытался понять.
   – Знаете, от всего можно устать, милорд.
   – Замечательное высказывание из уст такой скандальной личности, как ты. Надеюсь, ты понимаешь, что, если тебя поймают с этими бумагами, пощады не будет.
   Значит, его по-прежнему занимают бумаги. Он не забыл о них и ни за что не выпустит ее из своих сетей.
   – О, снова эти бумаги!
   – Нечего притворяться, ты лучше всех знаешь, что придется дорого заплатить за тайный ввоз в страну бумаг, содержащих государственную тайну.
   – Не дороже, чем за то, что я стала вашей сообщницей, – возразила она.
   – Это намного безопаснее, черт возьми, – рявкнул он, и в душе Франческа с ним согласилась. Только никто не принял бы ее за Сару, как Алекс, тогда в Берлине. Ее спросили бы, кто она такая и что делает в комнате знаменитой танцовщицы. Но не стали бы интересоваться Кольмом. Она пожила бы в Берлине до тех пор, пока не закончила портрет генерала, и вернулась в Англию ждать Кольма.
   Но все обернулось самым неожиданным образом. Этот безумец захватил ее – Сару – исключительно для того, чтобы использовать в своих целях: чтобы попасть в дома некоторых вельмож, непонятно зачем. И он не отпустит ее потому, что эти бумаги, что бы там в них ни было, все еще очень важны для него.
   Он по-прежнему искренне убежден, что бумаги у нее, у Сары.
   Только каждый момент этого сценария был реальным.
   – Сара... – Что?
   – Ты не глупа.
   – Да, милорд. Благодарю вас. Чего не скажешь о вас. – Алекс в раздражении хватил кулаком по столу.
   – Тебе нужно лишь отдать мне бумаги.
   – Я уже говорила вам, что у меня, их нет.
   – Никто этому не поверит после того, что ты сделала для Кольма.
   Франческа застыла. О Боже... снова Кольм...
   – Он не появлялся. Я была больна. Почему мы опять все это обсуждаем?
   – Потому что я не получаю то, чего хочу, – с какой стороны ни посмотри...
   Его слова, полные двусмысленности, повисли в тишине.
   – Потому что... – Ее голос прозвучал резко, даже гневно. Алекс встал со стула и склонился, приблизив лицо к ее лицу.
   – Потому что мне нужно то, чего я хочу, – а хочу я тебя.
   – Милорд не любит, когда его прихотям не потакают? Животным, перед которыми я вчера танцевала, это тоже не нравилось.
   – Но в отличие от них я могу себя сдержать. А вот ты, судя по тому, что я видел, не можешь.
   Итак, он безжалостен к Саре, хотя страстно желает ее. Что же, теперь она знает, как вести эту игру. Слова тоже имеют власть...
   Остановись, не нужно отвечать угрозами на угрозы, потому что придется их выполнять.
   Мне все равно. Хочется задеть его за живое, и я сделаю это, несмотря ни на что. Что может быть страшнее вчерашней ночи?
   – Вы имеете в виду вчерашний вечер, милорд? Считаете, что мой танец был непристойным, слишком откровенным? Дождитесь следующего выступления. И вы увидите настоящую Сару Тэва – полностью раскрепощенную. Надеюсь, на сегодня все, милорд?
   Алексу захотелось сжать пальцами ее гибкую шею, чтобы она замолчала. Он просто не выносил этот ее высокомерный, насмешливый тон. Он бросился к ней, когда она вызывающе встала, рывком привлек к себе и накрыл ее губы своими губами, погружаясь все глубже в мир чувственности и желания.
   И она, открывшись перед ним, как истинная обольстительница, уступила его жаркому натиску, давая ему ощутить сладость ее поцелуя, даря ему, всего на одно мгновение, власть над собой. И тут же неторопливо отстранилась, мягко и скромно, словно девственница.
   Алекс почувствовал, как жгучее желание раздирает все его тело.
   Она опасна. Гораздо опаснее, чем он предполагал.
   Сара Тэва должна ответить за многое, подумал он со злостью. Она уверена, что довела его до крайности и что он находится во власти собственной похоти. Но она еще узнает, что он в силах побороть собственное желание.
   И что в этом сражении воли и чувств ей никогда не победить.
 
   Недаром говорят, что добрые дела вознаграждаются, решила Филиппа, завершив благотворительные визиты и возвращаясь, домой.
   Маркус, разумеется, был на месте, как всегда погруженный в какую-то книгу, в надежде почерпнуть оттуда очередную глубокую мысль для новой проповеди.
   – Маркус, милый, – мягко сказала она, подходя к нему и положив руку ему на плечо.
   Он похлопал ее по руке.
   – Да, дорогая?
   Сердце ее заколотилось, она никогда не лгала и не знала, способна ли на это. О да, конечно, способна, ради того, чтобы вновь очутиться в объятиях незнакомца.
   Ее сердце больно сжалось, когда она сказала:
   – Я закончила все дела на сегодняшнее утро. День так хорош, пойду, прогуляюсь.
   – Упражнения – замечательная идея, – рассеянно пробормотал он.
   – Вернусь где-то через час.
   – Я подожду, дорогая.
   – О, я это знаю, я знаю...
   Филиппа, даже не переодевшись, выскользнула из комнаты. Времени совсем немного. Ей придется идти к домику кружным путем, чтобы никто не заметил ее.
   А если заметят, все должно выглядеть так, словно она просто прогуливается. Поэтому торопиться нельзя, хотя она готова была мчаться со всех ног к своему возлюбленному.
   Если только это не сон. Даже сейчас, после того, как она повела себя столь непристойно, Филиппа думала, что, возможно, это просто плод ее фантазии.
   Она едва не споткнулась, торопясь к домику. Коттедж Висмара, так его называли в округе. Домик обычно сдавали в аренду городским жителям, желавшим подышать сельским воздухом, подальше от городской суеты.
   Кто он? Но разве это важно?
   Филиппу затрясло, когда она подошла к двери. Иначе и не могло быть. Она никогда не сможет прийти к нему с гордо поднятой головой, и открыто назвать его своим любовником.
   И когда-нибудь он, конечно же, уедет.
   Она повернула ручку, и дверь распахнулась. Филиппа вошла в тускло освещенную кухню. Затем дальше, в гостиную, где были опущены шторы и горели ароматические свечи.
   В этом пристанище ничто не могло им помешать, даже реальность жизни.
   Он кое-что существенно поменял в обстановке. Исчезли жесткие диваны и стулья.
   Теперь перед камином стояла широченная кровать с толстыми, мягкими матрасами, на которых он будет до самозабвения вонзаться в ее податливое тело.
   И сейчас он ждал ее, обнаженный, охваченный безудержным желанием.
   – Вот что ты со мной сделала, – сказал он севшим от похоти голосом. – Я не мог спать. Моя плоть так возбуждена, так разгорячена, что еще немного, и я взорвусь. Умоляю: подойди, прикоснись ко мне, моя богиня, докажи, что любишь меня.
   Она судорожно сглотнула; все тело запылало при одной лишь мысли о предстоящем наслаждении.
   – Что ты сказал?
   Его глаза потемнели, тело судорожно дернулось.
   – Умоляю, сжалься надо мной. – Его бедра дернулись, и тело Филиппы мгновенно откликнулось сладостной влагой в ее лоне.
   Он умоляет ее. Он хочет погрузиться в нее. Разве может женщина отвергнуть такую мольбу?
   Он весь в ее власти – пульсирующий, напряженный, страстно желающий ее... Она не могла оторвать взгляд от возлюбленного, о котором так долго мечтала, и вдруг у нее перехватило дыхание.
   Нет, у нее нет времени любоваться им. Либо она будет вожделенно взирать на его набухшую плоть, либо позволит ему глубоко вонзиться в нее. Она еще успеет дразнить и искушать его. А сейчас надо наслаждаться.
   Филиппа задрала юбки и взобралась на постель, предоставляя ему возможность делать с ней все самое непристойное, что только может подсказать ему воображение.

Глава 12

   Франческа выбежала на свежий воздух, и Алекс медленно вышел в коридор, желая убедиться, что она действительно покинула дом.
   Он давно ждал возможности порыться в ее вещах, и сейчас решил воспользоваться моментом. Он не вынесет еще одной ночи в одной комнате с ней, если не узнает правду об этих бумагах.
   Перескакивая через ступеньки, он взбежал наверх. Дверь спальни была приоткрыта – это Агнес приходила прибираться, и было так странно, что Сары там нет.
   Неужели они вернулись из Берлина всего неделю назад? Ему казалось, что прошла целая вечность. И все это время он добивался ее. Бедный Уильям, как он мог это выносить?
   Бедный, влюбленный Уильям. Эта жестокая женщина обманывала его ради денег, использовала как прикрытие для своих тайных махинаций. Вполне вероятно, что Кольм организовал его убийство, учитывая все то, что рассказала Сара. И если Кольм и ее использовал...
   Он не хотел думать о последствиях подобного варианта, и недоумевал, почему ему хочется верить, что она невиновна, что все, что она рассказала ему, – не хитрое переплетение лжи. Она призналась, что знает Кольма и работает на него. Она ждала доставки бумаг. Она хладнокровно соблазнила Уильяма, чтобы с его помощью проникнуть в Англию с единственной целью – передать по назначению бумаги.
   Но, прежде всего она была искусительницей, сиреной, иллюзией.
   Мечтой.
   Он должен быть сильным, решительным, даже жестоким. Не допустить, чтобы мечта встала на его пути.
   Он стал выдвигать ящики шкафа, где хранились костюмы Сары.
   Сверкающая иллюзия из кисеи и газа. Скрывающая и обнажающая. Суть и сущность Сары Тэва.
   Перебирая костюмы, Алекс увидел те, в которых она для него танцевала, и судорожно провел рукой по тонкой ткани.
   Бумаг он не обнаружил; разве что блестки содержали какой-то тайный код. Будучи достаточно подозрительным, такую возможность он не мог исключить.
   Он принялся рассматривать костюмы, которых еще не видел. Один состоял из крошечных чашечек и прозрачных шаровар, разрезанных по бокам, от чего воображение Алекса тут же заработало в полную силу. Еще здесь был пояс и лиф из полых, соединенных между собой шелковых колец, которые не закрыли бы и родинку, не говоря уже о миллиметре кожи; крошечная кружевная накидка, явно набрасываемая на голое тело; пояс с подвязками и нагрудные чашечки из кружева и тонких золотых колец; лифчик из тончайшей сетки, расшитой сверкающим бисером, который едва прикрывал соски.
   Эти прекрасные, тугие соски – он потер пальцем вышивку, и его обдало жаром.
   Он подавил желание и засунул костюмы обратно в ящики. Не хватало только мечтать о сосках Сары, когда они доступны любому – за определенную цену.
   Дальше была одежда, пропитанная ее запахом. Все черное, чопорное, достойное. В карманах пусто. Среди юбок и нижнего белья он тоже ничего не нашел. Белье было скромным, из муслина и хлопка, ничего эротичного, не то, что костюмы, в которых Сара демонстрировала свою наготу за деньги.
   Почему же он так возбудился, полыхая, словно пламя? Почему плоть стала твердой, как камень?
   Алекс занялся чемоданами в поисках потайных мест под подкладкой, под замками, между слоями тонкого, потертого картона.
   Ничего роскошного у Сары Тэва нет. Ни денег, ни драгоценностей. Все ушло. Теперь эта женщина на все готова, чтобы остаться живой легендой.
   Все в ее рассказе сходится – и не сходилось.
   В верхнем ящике туалетного столика Алекс нашел золотые цепочки, которые во время танца обхватывали ее руки, свисали в ложбинке между грудями. Ему казалось, что он прикасается к ее телу, ощущает нежность и бархатистость ее кожи.
   Ему хотелось заковать ее в эти цепи, приковать к своей постели, своему телу, своей душе. Боже, он погиб. Стоило закрыть глаза, и воображение рисовало ему одну и ту же картину: Сара совершенно голая скользит по сцене.
   НЕТ! Черт побери, нет! Он не имеет права... И тут его плоть, не выдержав испытания, излилась.
 
   – О Боже, мы тут уже целую вечность, – простонала Филиппа. – Мне пора. Меня будут искать.
   – Это я тебя ищу, – пробормотал он, снова заваливая ее на постель. – Разве тебе не нравится, как все придумано? Нам и шевелиться не надо. Не уходи!
   – Я должна идти. – Филиппа села и стала судорожно одеваться.
   – А что он за человек, твой муж? – словно невзначай спросил он и тут же спохватился: – Нет, я поклялся не задавать вопросов...
   – Он очень спокойный, очень добрый, – ответила Филиппа. – Очень... совсем лишенный воображения.
   – Ну конечно, я мог бы и догадаться.
   – Поглощен идеей греха.
   – Неужели? И при этом даже не подозревать о том, что творится у тебя в душе.
   – Узнай он, ему наверняка стало бы дурно.
   Филиппа поднялась, одернула платье, хотя вряд ли ему можно было придать свежий вид после того, как оно несколько часов провалялось на полу.
   – Муж проявляет любопытство только к чужим тайнам.
   – Однако твои грехи ничто по сравнению с тем, что говорят о женщине, которая гостит сейчас в Миэршем-Клоуз, – заметил он. – Вот это штучка! Ты просто святая, если то, что я слышал, правда.
   – Ручаюсь, что это правда, – сказала Филиппа наигранно безразличным тоном. Ей не хотелось говорить о Саре; ему незачем знать, что она как-то с ней связана.
   Он почувствовал, что она отдалилась, и привлек ее к себе.
   – Ты ангел. Ты – амазонка.
   – А ты, – она накрыла рукой его возбужденную плоть, – ты бычок, любовь моя.
   – О Боже, не уходи.
   – Не искушай меня... – взмолилась она.
   – Это ты меня искушаешь, – прошептал он, прижимая ее к стене. – Подними платье, моя амазонка. Ты не можешь уйти, пока я еще раз не возьму тебя.
 
   Наконец-то она освободилась от него, размышляла Франческа, вот уже полчаса бродя по землям Миэршема. Только от него, потому что повсюду за ней неотступно следили невидимые глаза.
   Но не он. Только не он.
   Она присела у небольшого пруда, плеснула водой в разгоряченное лицо и осмотрелась. До самого горизонта простирались изумрудные луга.
   День выдался великолепный; ярко светило солнце, в небе нe было ни облачка. Идеальный образец настоящего летнего дня в Англии.
   Франческа сжала кулаки. Как опрометчиво было с ее стороны выдать себя за совершенно непохожую на нее женщинy, взять на себя ее грехи и пытаться ей во всем подражать. И все из-за того, что Алекс ей угрожал, пытаясь подчинить ее себе.
   В этот погожий солнечный день все, что она делала на протяжении последней недели, показалось ей легкомысленным, безответственным и непорядочным. Даже само нахождение в его доме. Она чувствовала, что изменилась, притворяясь Сарой. Иначе и быть не могло.
   Она оказалась уязвимой и только сейчас начала понимать и ту власть, и ту страсть, которыми обладала Сара.
   Особенно власть.
   Боже! Она могла подчинить себе всех этих мужчин одним движением бедра. От сознания этого кружилась голова даже у нее, неопытной и неискушенной.
   И потом, взять власть над таким, как Алекс Девени...
   Она не думала, что вынесет его поцелуи, потому что ненавидела его.
   Но эти поцелуи... эти поцелуи вызывали еще неведомые ей ощущения. Эти поцелуи дразнили, будоражили и заставляли желать большего.
   Что она знала о поцелуях? Все, чему она научилась, это лишь демонстрировать свое тело. И поняла, что это тело сводит его с ума.
   Возможно, это и неплохо. Но что нашло на нее утром, когда она решила бросить ему вызов и в итоге оказалась в том же самом положении, что и раньше?
   Он. Его высокомерие. Его самонадеянность.
   И все это таинственное дело с Кольмом.
   Еще раз, подумала она, вставая. Всего только раз она сможет выставить себя на всеобщее обозрение и получить за это сто фунтов. Исключительно для того, чтобы он убедился в ее порочности. Ведь именно такой он ее считает?
   Она что, сошла с ума? Неужели она хочет его спровоцировать?
   Он и так уже доведен до предела, балансируя между любопытством и одержимостью. Доведен Сарой.
   Нет, ею, Франческой.
   Это власть женщины...
   Она повернула к дому. С холма заметила фигуру, то пропадавшую в тени, то вновь появлявшуюся, которая двигалась крадучись. У Франчески мурашки побежали по телу.
   Это оказалась женщина. Рассмотрев ее, Франческа узнала Филиппу. Она прячется? Или просто пытается избежать встречи с ней?
   Филиппа сбилась с ноги, заметив Франческу. Но это было лишь минутное замешательство. Ей нечего бояться. Сара не могла видеть, откуда она вышла. И все же Филиппа задрожала. А что, если видела?
   О Господи, она не вынесет скандала именно сейчас. И убьет любого, кто помешает ей посещать этот милый сельский домик.
   Надо отвлечь Сару, чтобы не задавала вопросов.
   – Добрый день, Сара, – поздоровалась Филиппа. – Прекрасный день для охоты на самца. – Она намеренно пошла к дому другой дорогой.
   Всегда в раю найдется змея, готовая ужалить, раздраженно подумала Франческа. Впрочем, иного она и не ожидала. Филиппа ненавидела ее, ненавидела Сару.
   Только... только почему-то сегодня Филиппа была какая-то другая. Франческа обернулась и посмотрела ей вслед. Что-то изменилось, но она не могла понять, что именно.
   И вообще ей до этого нет дела.
   Вернувшись с прогулки, Франческа столкнулась у дверей с Джудит.
   – Бог мой, – застонала Джудит, опираясь на перила. – «Оно» еще здесь. «Оно» преследует меня. Сгинь! Сгинь! Алекс!
   Тут же появился встревоженный Уоттен.
   – Мадам, мадам...
   И Алекс, сбежавший вниз по ступеням.
   – Ради Бога, мама...
   – Я думала, никакой опасности нет. Решила пойти в гостиную моего собственного дома и провести время за шитьем – и смотрите, кто вошел в парадные двери. Объясни, Алекс. Почему это создание все еще в моем доме? Я считала, что ты откупился от нее.
   Алекс был вне себя.
   – Отведи ее в гостиную, Уоттен, и принеси ей чаю. Пошли кого-нибудь за Филиппой, чтобы составила ей компанию. А ты, – он указал на Франческу, – пойдешь со мной.
   Она мгновенно напряглась:
   – Это обязательно?
   – Обязательно. – Алекс схватил ее за руку и подтолкнул к библиотеке. – Тебя нельзя выпускать одну из дома. Ты опасна.
   – Возможно, – пробормотала она. – Чего вы хотите? – Тебя...
   Он подавил свои низменные инстинкты.
   – Рассказать о записке, полученной с почтой. Аластэр, как всегда, проявил деловую хватку. Я не рассказывал об Аластэре? Он не выносит, когда кто-то его опережает. Таков наш Аластэр. Его способность распространять сплетни обернулась для нас целым рядом приглашений.
   Франческа опустилась на стул.
   – Чего вы добиваетесь? – Тебя...
   – Завтра вечером едем в Тафтонборо. В дом Селфриджа. – Оказалось, Аластэр продумал все. Он желал сидеть только в первом ряду, несмотря на свою нетрадиционную ориентацию. Исключительно потому, что хотел везде быть первым. Он пришел в ужас, узнав, что пропустил дебют Сары Тэва. И сейчас всеми силами старался исправить эту оплошность, играя тем самым на руку Алексу.